Текст книги "Ось ординат"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Сима сделал паузу, как перед решающим броском. Марк больше не подгонял его.

– В общем, мужик оказался крепче, чем казалось. Он Лопате так закатал в пятак, что не скучай! Лопата разложился по асфальту, мы с Пухом дернули врассыпную. Я сделал кружок, вернулся к Лопате, поднял его, и мы свалили… потихоньку.

– А Пух?..

– А Пуха, оказывается, замели…

– Оказывается, замели? – переспросил Марк именно с той интонацией, которую эта новость заслуживала.

– Да что ты!.. – Сима попытался вспыхнуть от гнева, но оказался сыроват и перешел на не слишком разборчивое бормотание. – Кто ж знал… Если бы я Лопату не утащил, то и Лопата сгорел бы…

– А какая разница, кто сгорел? – покачал головой Марк. – Пух сейчас в ментовке? Так его быстро разговорят, и он заложит всех нас. И Лопату в том числе. Кстати, а он-то где?

– Так вот! – смена темы чуть взбодрила Симу. – Я ж от него и пришел! Меня мать его чуть не придушила. Нос ему, короче, сломали. То ли тот мужик, то ли батя. Началось все с мотоцикла. И они уехали с утра. Мать его, блин, вцепилась мне в плечо, чуть кожу не содрала…

Он уже потянул с плеча рубашку, чтобы продемонстрировать полученные раны, но Марк перехватил его руку:

– Куда уехали?

– А?

– Куда они уехали? Лопата и его батя? В больницу? Или в ментуру?

– Так вот! – Сима дернул плечом в смысле «не дают сказать». – Мать его сказала, что они поехали в военкомат.

– Куда?!

– В военкомат. Типа батя решил Лопату засунуть в какую-то там контрактную часть. В воспитательных целях. И вроде как Лопата не возражал. И вот не понятно, то ли ему батя нос перебил, чтобы тот не возражал, то ли… – Сима развел руками, оставляя собеседнику самому додумать.

– Значит, свалил наш Лопата, – констатировал Марк.

– Похоже.

Они помолчали.

– Чего делать теперь? – осторожно нарушил тишину Сима.

– А что делать? Бабок нет. Идти на стрелку все равно надо. Обидно, осталось-то всего ничего. А теперь начнет нарастать.

– Слушай, ну ты объясни им!

– Что я им объясню?

– Ексель! Ну, объясни, что мы все отдали. Все что было. И один уже попал. И другой уже в армии. И… вообще! Сколько можно?!

Марк тяжело вздохнул, посмотрел по сторонам.

– Сима, с тобой разговаривать, как в дупло кричать. Им наплевать на наши проблемы. Они возьмут столько денег, сколько смогут. Врубаешься? Им не конкретная сумма нужна, а все, что можно взять! И мы все в одной связке. Думаешь, Лопата ловко спрятался? А я думаю, что хренушки. Не раскроется над ним парашют, и никто не удивится.

Еще помолчали.

– Слушай, Марк, а ведь Пух уже по-любому вляпался, так?

– Пожалуй. И что с того? – спросил Марк с подозрением.

– А то. Раз Пух все равно в ментуре, он мог бы… ну… рассказать, что нас заставили заниматься грабежами. Понимаешь? Если даже нас загребут всех, то мы можем сразу двух зайцев заколбасить. От тех гадов избавимся, и срок могут условный дать. Или вообще не дать.

– Нет, ты точно дупло! – почти простонал Марк. – Каких зайцев ты собрался колбасить? Что Пух должен рассказать? Что нас на бабки поставили? А почему поставили, он тоже должен рассказать?

– Ну, про это не надо…

– А ты думаешь, не спросят? Спросят! И потом еще переспросят, кто придумал их заложить. Слушай меня, Сима. Мы с тобой остались вдвоем, понял? Вдвоем! И нам по-любому надо выкручиваться. Вдвоем. Лопату потом достанем. С Пухом… не знаю, как выйдет. Но никакие уважительные причины нас не спасут. Достанут и на зоне, и на войне, и в Африке. Слушай сюда. Я сейчас схожу к ним. Маленько щелкнет долг. Пока не страшно. Но к завтрашнему дню нам надо напрячься и найти деньги. Понимаешь, Сима? Это наш последний шанс, последний рывок. Сдаст нас Пух ментам или не сдаст – другой вопрос. Но долг надо закрыть. Если мы завтра окажемся в кутузке – нас уже никто не вытащит. И бабок мы там не найдем. Я не знаю, какой нам навесят срок, но точно знаю: если долг потянется за нами в зону – это каюк. Мы там, как минимум, не выживем. Соображаешь?

Сима соображал. Он даже кивнул на эту тему.

– Значит, завтра, Сима! Завтра. Сколько сможешь. Все, что сможешь. И я – все, что смогу. Все! Я пошел.

Баллончик быстро согрелся в руке, и Сима разжал руку. Глупая, конечно, мысль, что слезоточивая емкость может взорваться от такой ерунды, но слишком уж быстро легкий металл пропитался теплом ладони.

Сима откинулся на спинку сиденья и, лениво пройдясь взглядом по рекламным объявлениям, еще раз взглянул на пассажира в противоположном конце вагона. Пассажир был пьян. Здорово пьян. Щуплый мужчина средних лет покоился бесформенным кулем на боковом сиденье и, кажется, не падал только потому, что успел вцепиться в поручень. А одет прилично, дорого даже. Наверняка в кармане пиджака притаился солидный бумажник мягкой кожи. Как раз такой, чтобы решить все проблемы с долгом и еще расщедриться на пиво с орешками.

Вагон дернуло, мужик качнулся, рискуя рассыпаться по грязному полу, и Сима едва не бросился его подхватывать. Смешно признаться, но он уже начал проникаться теплотой и заботой к пьяному типу. Не совсем, конечно, искренней заботой, а сродни той, с какой холит своих свинок фермер: погладит, покормит, почистит и… под нож.

«А ведь неплохая мысль», – поздравил себя Сима. Нет, не сменить баллончик на финку, а насчет «погладить, покормить». К чему испытывать судьбу, бросаясь на жертву в лобовую атаку? Баллончик – штука ненадежная; где-то Сима слышал, что на пьяных этот газ вообще не действует. Да и в экстремальных ситуациях последняя пьянь может проявить себя с лучшей стороны, блеснув такой волей к победе, что не дай Бог зазеваться. Сколько уже раз было, что ползет мужик крабом от дерева к деревцу, кажется – дунь – повалится, а стоит на него налететь – так взбрыкнет! Что там лошадь Пржевальского или кого там еще лошадь… Иной раз втроем сладить не могли, не то что один на один. Нет, не надо ломать руки и стучать по голове. Надо подойти и помочь человеку. Это не вызовет подозрений. Подойти, взять под локоток, проводить до дому, прощупать карманы, а по пути присмотреть подходящее место для того, чтобы выхватить бумажник и смыться. Идеальный вариант – незаметно вытащить деньги и исчезнуть, сославшись на… да на что ссылаться, когда говоришь с пьяным?!

Мгновенно приняв новый план, Сима решительно поднялся и пересек вагон. С самым непринужденным видом он плюхнулся рядом с пьяным, пошевелил растянутыми улыбкой губами, чтобы создать у случайных наблюдателей иллюзию встречи двух приятелей. Никто, впрочем, не проявлял интереса.

Заняв позицию, Сима попытался определить, насколько противник пьян. Удушливый букет полученных самыми разными путями – от перегонки до крекинга – алкогольных напитков вселял оптимизм: выпито изрядно. Радовало и то, что гражданин никак не отреагировал на севшего рядом: все силы организма сосредоточены на внутренних проблемах.

Конечная. Четверо пассажиров вагона поднялись с мест; в окошке появилось лицо дежурной по станции.

Теперь или никогда!

– Пошли, друг! Конечная! – Сима вскочил и потянул пьяного вверх.

Тот вскочил неожиданно резко, возмущенно посмотрел на неожиданно навязавшегося провожатого. Секунды две, а то и более он гневно смотрел Симе в лицо, и, казалось, готов был отбросить коварного воришку прочь. Но не отбросил. Взгляд пьяного потух, а сам он безвольно повис на руках спутника, пробормотал что-то.

Стерпев оскорбительно-презрительный взгляд дежурной, Сима вывел свою жертву из вагона и потянул к эскалатору.

– Куда идем? – не поднимая головы, спросил пьяный.

Ответить нечего, лучше промолчать.

– Куда идем? – переспросил пьяный тверже, но ответа ждать не стал. Видать, пробило мужика на умные базары. – Куда мы идем? Какой толк? Выше головы не прыгнешь. Пыжишься, пыжишься, а нет ни хрена! Ни бабок, ни баб, ни… ни водки нормальной не стало! Согласен?

Поскольку вопрос не требовал развернутого ответа, Сима сказал «да».

– Четвертый раз с нуля начинал, прикинь? Четвертый раз! И вроде пошло дело, да? Но только деньги зашуршали – сразу все клювы поразевали. Яша – крыша эта поганая – примчался, Миша вспомнил про долг, бывшая моя – кошка дерганная – пронюхала, прискакала…

Сима перестал прислушиваться. Эскалатор вынес их на поверхность; предстояло вывести приговоренного на улицу, отвести в темный уголок и обобрать. По левую сторону от метро начинался замечательный сквер, чью темноту не тревожил ни единый фонарь. Сквер – идеальное место, но вот удастся ли дотащить теряющее подвижность тело до ближайшей скамейки?

После недолгого колебания грабитель выбрал выход направо. Двор магазина тоже годился для черного дела. Скамеек там нет, но гора сваленных поддонов тоже подойдет.

Пьяный, ступив с подвижных ступеней на твердую землю, окончательно расклеился, подогнул коленочки и повис на Симином плече.

Добыча сползала на пол, и грабитель ухватился за свою ношу двумя руками.

– Мужик! Мужик! Держись! Почти пришли уже! Э!

Подчиняясь отчаянным рывкам вверх, пьяный поднял голову, огляделся, явно не понимая, где и зачем находится, но на ноги встал. Даже сделал пару шагов почти самостоятельно. Надо было как-то расшевелить его, чтобы вывести наверх. Разговорить, что ли?

– Так чего ты говорил? Четвертый раз с нуля начинаешь? А, друган?

– Да… – пьяный легко вернулся к оставленной теме, а заодно задвигал ногами. – Четвертый раз… И все без понту…

– Что так?

– Да… – мужик попытался развести руками, но вместо этого развел ногами и едва не сделал шпагат на середине лестницы.

– Чтоб тебя! – из последних сил Сима обхватил спутника за бока и приподнял. Идея провожать пьяного уже не казалась гениальной. Еще немного, и он бросил бы свою неповоротливую ношу, но тут пальцы наткнулись на твердый прямоугольник, легко прощупывавшийся сквозь плащ – бумажник. Объемистый, тугой лопатник, вполне достойный предпринятых усилий.

– Давай мужик, давай! Еще немного! – Сима тащил свою жертву, как однополчанин тащит раненого товарища. – Давай! Шагай же! Не вырубайся! Что там у тебя с бизнесом стряслось?

– Бизнес? Хороший был бизнес. С англичанами… а потом обули меня, – неожиданно внятно сообщил пьяный. – Три раза за день обули. И с того дня все понеслось… покатилось под откос, блин…

До выхода из метро оставалось пять ступенек.

– Сначала телки меня развели. Поехал, блин, по объяве… Короче, и бабы не те, кривые, прыщавые, и конура – клоповник… А на выходе какие-то молокососы навалились. Башку раскроили, бабки вытряхнули…

Они поднялись на поверхность. Еще шагов пять по тротуару и метров пятнадцать в глубь двора. А мужик, кажется, совсем позабыл, как переставлять ноги, увлекся своим монологом.

– Главное, не просто так меня трясли, прикинь? Я сразу сообразил. Я эту шпану хотел на понт взять – не прошло. Короче, бабы эти навели, твари. Я к Яше рванул. Не стоило, конечно, лишний раз с ним встречаться, но обидно мне стало, понимаешь? Я столько бабок этим волкам слил, а они ж ни черта не сделали еще! Пусть, думаю, хоть этих сучек накажут. А они сразу тему перевели: как, мол, у меня с англичанами, где металл беру, как таможу… Короче, никого искать они не стали, а повесили мне типа компаньона…

До заветных поддонов оставалось шага три, но Сима не мог двинуться с места. Не то, чтобы мужик потяжелел. Ноги Симины вдруг перестали слушаться и окаменели, будто два столбика, врытые в асфальт. Смысл услышанного доходил до сознания парня медленно, но неотвратимо, как античный яд.

– Стой, мужик, так тебя грабанули в подъезде пару недель назад?!

– Так я ж и говорю…

– А крыша твоя ничего не сделала?

– Да ведь козлы они какие! Слушать не стали: ни приметы, ни адрес… этих…

Сима встряхнул спутника, подняв его голову повыше, и заглянул ему в лицо. Конечно! Это тот самый пижон в плаще, которого они трясли. Даже плащ тот же.

Пьяный тоже поднял глаза и посмотрел в лицо своего поводыря. Секунду-другую он просто смотрел, а потом посмотрел особенно, узнавая.

– Э! Э!

Он даже попытался сомкнуть пальцы, ухватив Симу за ворот куртки.

Сима просто оттолкнул его, и мужик беспомощно рухнул, звонко тюкнувшись головой об асфальт. Сима дернулся было в сторону темной арки, но, заметив, что мужик отключился, притормозил. Быстро оглядевшись по сторонам, он убедился, что ни один случайный глаз не смотрит в его сторону, нагнулся к лежащему и извлек из кармана бумажник. Тот самый, змеиной кожи, с правами и кредитками, разложенными по специальным отделениям.

Сима сделал крюк и вышел в тот самый темный сквер на противоположной стороне шоссе, прежде чем заглянул в бумажник. Купюр было много, но в основном мелочь. Тысяч пять. И двести баксов. И все. То ли бизнес с англичанами впрямь пошел на убыль, то ли их прошлая встреча научила торгаша осторожности.

Деньги перекочевали в карман джинсов, бумажник полетел в кусты. Сам же грабитель пересек жидкий газон, остановился у обочины дороги и поднял руку. Можно было прокатиться на метро, но не терпелось увидеть Марка. На сей раз не затем, чтобы передать ему деньги, нет. На сей раз Марку придется ответить на пару резких вопросов. Хотя какие тут вопросы? Насколько надо быть наивным, чтобы и дальше слушать Марка? Пусть сдирает со своего брюха пластырь и выворачивает карманы, гад! «Баста, карапузики, кончилися танцы!» Пусть платит по счету! Пусть платит сполна! С процентами!

Уже садясь в машину, Сима подумал о том, что, получив с Марка деньги, не стоит рассказывать подробности этой истории Пуху и Лопате. К чему такие жертвы? У Лопаты теперь новая интересная жизнь, а Пух будет вполне счастлив, что история с долгом благополучно рассосалась. Нет, пацаны, делиться по собственному почину глупо. Все эти общие деньги и девизы «один за всех» хороши для младшего школьного возраста. Пора уже взрослеть!

СДЕЛКА

Юрист топтался на месте, перекладывая папку из руки в руку, вздыхал и покашливал. Словом, вел себя, как красна девица пред грозным видом тятеньки.

– Что? – сам спросил генеральный директор.

– Филипп Тихонович, а верны ли слухи, что мы теперь разбежались с «Арботрастом»?

Генеральный директор, хотя и знал заранее, о чем пойдет речь, насупился и посуровел на лицо. Прежде чем ответить, он даже переменил позу, опершись локтями о край стола и приподняв могучие плечи, отчего общая насупленность стала выглядеть почти угрожающе. Когда большой босс наконец заговорил, то слова выкатывались из его рта, как каменные глыбы из бойниц осажденной крепости.

– Ты, Андрей Николаевич, у меня главный юрист. Наиглавнейший. И на тебя у меня большие надежды положены… возложены. И тем горше мне как руководителю слышать, что ты руководствуешься в своей работе слухами и сплетнями.

– Я не руководствуюсь… – поспешил оправдаться юрист. – Я просто сказал… Как бы это сказать…

– Так и сказать! – генеральный обрушил на стол свою ладонь, широкую, как ракетка для пинг-понга.

Юрист от грохота не то, чтобы упал в обморок, но волшебным образом стал уже в плечах и несколько ниже ростом.

– Так и сказать, – повторил Филипп Тихонович много спокойнее. – По-мужски скажи, конкретно. Скажи, что «в экспедиторском трепались…» или «секретарша капнула…». Объективно подходи, юридически. Имеется непроверенная информация о возникшем конфликте интересов между нами и «Арботрастом», так должен юрист спрашивать?

– Так это неправда? – юрист чуть «подрос».

– Это правда, – ответил генеральный, осматривая порозовевшую ладонь. – Но это не повод сюсюкать и шептаться по углам.

– Но как же теперь с таможней будет?

– Будет как-нибудь. Было как-то до «Арботраста». Будет и без них. Придется серьезно поработать над этим вопросом. Тебя это беспокоит? Работы боишься?

– Я? Нет…

– Тогда все. Свободен!

Выпроводив юриста, Филипп Тихонович объявил секретарше, что для всего мира, кроме президента Путина, он скоропостижно умер до шестнадцати ноль-ноль. Полтора часа выгаданного таким образом времени господин генеральный директор решил посвятить весьма серьезному делу. Предстояло обдумать, как жить дальше и что делать. В том смысле, что решить эти вопросы в контексте отсутствия «Арботраста».

Некоторое время Филипп Тихонович сидел неподвижно, с сосредоточенностью снайпера уставившись в некую точку пространства, потом подтянул к себе коробку сигар, не глядя подрезал и раскурил одну. Не то чтобы клубы ароматного дыма помогали думать, но тяжелая куколка табачных листьев напрягала челюсти достаточно, чтобы забыть о жевательной резинке, с которой он не расставался лет двадцать, а теперь, капитально поднявшись и заметно поседев, решил распрощаться: не тот стиль.

Раз несколько чмокнув горьковатым кончиком кубинской самокрутки, Филипп Тихонович подтянул к себе листок чистой бумаги и энергичным движением левой руки вывел в углу цифру один. Снова задумался. По замыслу, этот чистый лист должен был покрыться двумя разбитыми на параграфы списками. Один список – бреши, образованные уходом «Арботраста» с орбиты; другой – участки, на которые бывший партнер может больно надавить.

Немного посмотрев в ту самую точку пространства, генеральный директор внес первым параграфом таможню. Потом еще подумал и решительным взмахом провел поперек листа черту, отделившую место под второй список. И тоже написал «таможня» под первым же номером. Так уж получалось, что таможенный вопрос являлся ключевым во взаимоотношениях двух крупных компаний.

Фирма, которую возглавлял Филипп Тихонович, на протяжении многих лет ввозила в Россию бытовую технику. В начале, так сказать, славных дел, процедура пересечения границы не слишком беспокоила компаньонов. Потом дела пошли в гору, и объемы начали расти. Шутки шутками, но в предкризисный год они росли чуть ли не в геометрической прогрессии, и даже знаменитый августовский дефолт не переломил этой тенденции. Салоны и оптовые склады открывались чуть ли не каждую неделю, расползаясь по стране подобно грибку плесени, оккупирующему забытую в хлебнице горбушку. Контейнеры с импортными железяками шли длинными составами и целыми баржами, и денег они стоили космических. Задержки и проволочки в пути выливались в чудовищные потери, которые не могли, конечно, разорить компанию, но в номинальном исчислении наводили тоску на акционеров. Требовалось решение. И решение было найдено, как и всегда, когда речь идет о больших деньгах. В данном случае решение даже нашлось само. Таможенники сами пришли к руководству фирмы и предложили свою небезвозмездную помощь в плане сопровождения и доставки грузов. Для осуществления сотрудничества стражи границы создали упомянутый уже «Арботраст», куда понавтыкали своих родных и близких, дабы не мараться и не возиться со взятками, а загребать монету совершенно законным способом.

Три года и три месяца партнеры жили душа в душу, но теперь наевшие жирок таможенники вошли во вкус. Они решили сами ввозить кое-какое барахлишко из единой Европы и передавать своим партнерам на реализацию. Нагловатый ход. Утюги и слайсеры, на которые положили глаз предприимчивые таможенники, фирма Филиппа Тихоновича могла безболезненно закупать сама и на более выгодных условиях. Так что с экономической точки зрения предложение было непривлекательно.

Можно было бы закрыть глаза на эти потери. Можно было бы даже как-то притерпеться к тому, что качество этих приборов оставляло долго и громко желать лучшего. В конце концов можно было позиционировать этот товар как изделия для бедных. Но Филипп Тихонович усматривал в этом телодвижении смежников опасную тенденцию. Сегодня эти умники торгуют албанскими утюгами, завтра – польскими фенами, а там, глядишь, развернутся до Германии и Австрии. Почему нет? Эти уроды знают теперь все адреса, все инвойсы. Зная такие вещи, остается лишь несколько шагов до серьезных денег и счастливой жизни. И в это светлое далеко арботрастовцы собрались ехать на горбу Филиппа Тихоновича и прочих акционеров. Дудки! Своими руками выстругивать себе на ровном месте конкурентов, как Карло выстругивал Буратино из палки дров? Увольте!

Так что Филипп Тихонович ответил отказом на утюги со слайсерами, одним махом избавившись и от потенциальных конкурентов и от надежных проводников. Теперь предстояло со страшной силой искать новые схемы и каналы. Но не это беспокоило. Деньги открывают любые двери, любые ворота, хоть морские, хоть воздушные, хоть ворота Спасской башни. Беспокоило то, что созданная и отлаженная машина «Арботраста» может запросто попасть в чужие руки или даже начать молотить сама по себе, действуя параллельным курсом. И еще плохо, что многие каналы и перевалочные базы получатся у бывших партнеров общими, а значит, начнется война за них.

Нет, никто не станет посылать боевые группы, не тот случай. Кабы дело коснулось стрельбы, Филипп Тихонович показал бы этим «зеленопогонникам», как поднимать хвост против бывшего военного советника. Уж тогда досталось бы журналюгам материала для криминальных хроник! Увы. Силовыми акциями вопросы такого масштаба уже не решить, а ликвидация конкретных людей, как с той, так и с другой стороны, ничего не изменит, ибо обе фирмы – отлаженные структуры, где любой выпавший винтик заменяется в минуты. Фирмы такого уровня подобны атомным ледоколам, и если они сойдутся влобовую, то никому не поздоровится, а тереться друг о друга бортами – сколько угодно.

Война между конкурентами будет вестись другими методами. Демпинговые броски, «черный» пиар, подножки в виде насланных друг на друга комиссий, сложные политические интриги. В общем, в такой большой войне никто не носит камуфляжа, здесь все в смокингах, но ни о каких там благородствах и приличиях даже мечтать не приходится. Большой босс, составляя план подобной кампании должен, обязан все учесть и все продумать, просчитав любой шаг противника и подготовив достойный ответ, лучше всего превентивный. И чтоб наповал.

Спустя примерно час после ухода юриста Филипп Тихонович пожевывал давно погасшую сигару; страница перед ним почти почернела от написанных мелким энергичным почерком строчек. По полторы дюжины пунктов над чертой и под чертой. Синопсис большой войны за российский рынок. Через час соберется военный совет, и каждый получит свой участок фронта, свое направление удара.

Негромкий сверлящий звук сначала даже не привлек внимания директора. Поняв, что звонит телефон, большой босс сначала неприятно удивился, что секретарский корпус не смог поставить надежный заслон на пути какого-то излишне делового умника. С третьего звонка Филипп Тихонович спохватился, что тренькает мобильная трубка, номер которой знают всего трое акционеров, ни один из которых зря теребить эфир не станет.

Генеральный директор извлек трубку из портфеля и приложил к уху:

– Слушаю!

Хитрая трубка включалась исключительно в ответ на это простое слово, и исключительно тогда, когда произносил его голос владельца.

– Филипп Тихонович? – спросил незнакомый голос.

Глупый вопрос, учитывая особенности канала и самого аппарата. Вот интересно, что сталось бы с каким-нибудь пердуном из ЦК, вздумай он снять трубку главного телефона страны и спросить, кто говорит. Расстрелять, наверное, не расстреляли бы, но пердеть отучили бы.

– Именно я, – ответил большой босс с демонстративным неудовольствием, не взирая на то, что собеседник может оказаться козырем необъятного калибра.

– Филипп Тихонович, – заговорил незнакомый голос быстро и немного сбивчиво, хотя и чувствовалось, что текст обращения готовился заранее. – Вы со мной не знакомы, а я знаю о вас достаточно много. Но я не собираюсь как-то шантажировать вас. У меня совсем другая цель. Я полагаю, что вы с большим интересом отнесетесь к моему предложению. Суть в том, что на вас получен заказ. Причем заказ срочный и, поверьте на слово, очень хорошо подготовленный, а потому совершенно реальный. Думаю, вы не станете спорить, если я скажу, что ваша жизнь стоит немалых денег, а для вас персонально буквально не имеет цены.

Бывший военный советник, проплававший не один год в бизнесе – не на мелководье, а на предельных глубинах, человек решительный и умный, Филипп Тихонович хватал все на лету.

– Хочешь за бабки слить мне информацию? – прервал он загадочного собеседника.

Последовала небольшая пауза, которую большой босс оценил не совсем верно, а потому слегка удивился, услышав следующее:

– Мое предложение еще интереснее, потому что заказ взял непосредственно я. Так что я могу продать вам не только информацию о заказчике и о человеке в вашей структуре, работающем на противника. Вы получите еще и тайм-аут на перегруппировку, потому что в течение суток заказчик будет считать, что вы уже под прицелом. Согласитесь, недешевый комплект услуг.

– Пожалуй, – не видя смысла кокетничать, согласился Филипп Тихонович. – И насколько недешев этот твой комплект?

– Два миллиона.

Генеральный директор был готов к любой сумме и выдал свой текст прежде, чем до конца переварил услышанную цену.

– Ты не перепутал меня ни с кем? Ты, может, Березовскому звонишь? Или Перро?

– Цена оптимальная. Хотя я запросил бы больше, учитывая, что мне придется зарыться достаточно глубоко и всю оставшуюся жизнь играть в самый экстремальный вариант казаков-разбойников. Вы поймете это, немного подумав. Я перезвоню позже.

В трубке раздались короткие гудки.

Филипп Тихонович тотчас набрал один из шести номеров, занесенных в память замечательного телефона.

– Сейчас звоночек был неприятный. Надо разобраться и прихватить. Обязательно живьем.

Отдав это лаконичное распоряжение, генеральный директор выплюнул размокшую сигару и зарядил другую.

Выходит, господа таможенники пошли другим путем. Нецивилизованным. Тем хуже для них. Тем хуже. Кроме них некому выкинуть такое. Заказать генерального директора! Черт! Еще бы их план не был осуществим, если Филипп Тихонович никак не ожидал подобного хода. Бессмыслица, глупость! Но теперь у него будут развязаны руки. Нужно лишь немного обработать этого киллера-дезертира, и таможенники окажутся под таким прессом, в такой заднице…

Отставной полковник так стиснул челюсти, что перекусил сигару не хуже гильотины. Чертыхнувшись, он выплюнул откушенный кончик и, подавшись вперед, нажал на пульте кнопку, чтобы прослушать запись разговора.

В комнате снова заговорил неизвестный.

Молодой голос – первое, что резало слух. Говорил парень лет двадцати с поросячьим хвостиком, пацан. Вряд ли такому могли доверить серьезный заказ. Конечно, теперешняя жизнь заставляет многих сопляков мужать и седеть к девятнадцати, но хриплые голоса таких героев поневоле боевой офицер не спутал бы с мягким тембром звонившего. Да и лексикон этих оловянных солдатиков не отличался разнообразием, тем паче такими разносолами как «комплект услуг», «оптимальная» или «экстремальный вариант казаков-разбойников». Последний перл в устах фронтовика – все равно что мидии с кунжутом в сухпайке срочника.

Секретный телефон снова требовательно запикал. Обычно он напоминал о себе не чаще раза в месяц, так что большой босс о нем успевал забыть. Сегодня уже второй звонок – насыщенный день!

– Звонок был сделан с подержанной трубки «Моторола» по карте «Би+». Карта куплена час назад возле универмага «Московский». После звонка трубку бросили в мусорный контейнер на Казанском вокзале. Есть показания бомжа, якобы видевшего объект. Показания доверия не вызывают, но описан молодой человек, двадцать-двадцать три, средний рост, русый, плащ, джинсы, «казаки». Работаем пальцы, но, похоже, глухо.

Отчеканив доклад, звонивший отключился, не дожидаясь похвал или новых указаний.

Филипп Тихонович нашел взглядом свою точку в пространстве и снова взял ее на прицел.

Итак, молодой человек. Дешевый пижон, не нюхавший пороху. Кто доверит такому серьезное дело? С другой стороны, возможен такой вариант. Парень нанят как одноразовый стрелок. Судя по финту с трубкой, парень не глуп, мог просчитать, чем для него кончится покушение. Решил сыграть: и шкуру свою спасти, и денег срубить. Вот только одноразовых бойцов держат на очень коротком поводке, а этот «гуляет на просторе». Мутная история со многими оговорками. Очевидно только одно: парень хитер, но из дилетантов. Человек, отягощенный хотя бы базовыми познаниями в нужной области, не засветился бы так глупо. Хотя идея с трубкой неплоха, совсем неплоха, и, если разобраться, вокзал не самое плохое место.

Закончив предварительный анализ, генеральный директор переключился на другие вопросы: что делать с деньгами и чем ответить шакалам из «Арботраста»?

По первому пункту более-менее ясно: двух миллионов в распоряжении босса нет имеется.

А для масштабной полновесной атаки неплохо бы заполучить этого щурого наемника и слегка подготовиться. Слегка, потому что боеспособность припасенного бронепоезда находилась на самом верхнем уровне.

Второй звонок прозвучал спустя три часа.

Бывшего военспеца он застал все за тем же столом. На этот раз на столе лежал не листок с тезисами. Второй листок большой босс собственноручно разорвал на четыре части и на каждом изобразил символический профиль одного из четырех учредителей «Арботраста». Не тех, что числились в уставных документах, а настоящих. Как хитрый разведчик Штирлиц, он раскладывал эти картинки перед собой то так, то этак, прикидывая в уме, кто именно может стоять за покушением. Должен быть некий злой гений, вдохновляющий это черное дело. Все четверо могут быть в курсе, все четверо могут одобрять эту идею и даже участвовать в разработке плана, но кто-то один предложил пойти этим путем. Кто-то один снял трубку и договорился о встрече с исполнителем. Кто-то один. Кто?

Итак, телефон.

– Слушаю!

– Филипп Тихонович? – киллер затараторил еще быстрее, чем в первый раз. – Рад вас слышать. И рад слышать, что вы готовите деньги. Мудрое решение. У вас есть еще два часа. Через два часа вам нужно положить деньги в спортивную сумку и выехать…

– Тпру! – перебил его генеральный директор. – Для начала тебе придется убедить меня, что ты что-то знаешь, и знаешь на два «лимона».

Звонившего не удалось застать врасплох:

– А то, что я звоню по вашему секретному номеру, вас не смущает?

– Слегка раздражает. Долларов на шесть. Ну, шесть с половиной. Слушай, стрелок, у меня нет уверенности, что стоит платить. Я прекрасно знаю, кто заказчик, и мне проще завалить его, потратив от силы тысяч сто, а еще на двести окружить себя такой толпой «гуардов», что из пушки не прострелишь.

– Дело ваше. Я согласен, что сумма великовата, но я же объяснял вам мои обстоятельства. Мне придется бросить Родину, изменить внешность, оставить любимую работу, наконец. Кстати, с чего вы взяли, что я стрелок? Разве умирают только от пули? Есть множество вещей, более смертоносных, чем свинец. Взять хоть никотин. Одна капля убивает лошадь! Представляете? И никакие телохранители не помогают!