Текст книги "Дурная Слава"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

8

Протокол составляли битых два часа. Бен откупился от претензий продавщицы арбузов, сунув ей сто баксов, уже пожарные давно смыли следы трагедии с асфальта, а ленивый и медлительный сержант все составлял акт, пригласив Бена в патрульную машину. Это было нескончаемое действо. Стоило записать ответ на вопрос, который, казалось бы, замыкал процедуру, как лист переворачивался и зачитывался новый вопрос.

– Нельзя ли побыстрее. Меня сын ждет, – неоднократно напоминал Бен.

– Торопитесь? Из-за торопливости и происходят большинство аварий, – равнодушно попенял сержант, он все делал равнодушно, даже выговаривал чисто номинально, отбывал казенную надобность.

– Я здесь при чем? Ко мне какие могут быть претензии?

– Разберемся. Сын ваш подождет. Жена кстати тоже.

– Нет у меня жены. Я в разводе. Сын действительно ждать не может. Он серьезно болен. Мы договорились встретиться еще час назад. Он будет волноваться, и болезнь может обостриться.

– Что за болезнь такая странная?

– Он…недееспособен, – ответил Бен после заминки, у него не оставалось другого выхода, как рассказать все, может быть, тогда его, наконец, отпустят.

– Он что, сумасшедший?

– Не говорите так! – возмутился Бен.

– Не надо волноваться, разберемся, – сержант не счел нужным скрывать мстительную удовлетворенность.

Бен, передавая милиционеру то ОСАГО, то генеральную доверенность, вспоминал свою первую реакцию после осмотра Артема у штатного психиатра «Кайсара» Кривошеева.

После очередной, далеко не первой беседы, Кривошеев оставил мальчика в кабинете отвечать на тесты, и, выведя Бена в коридор, сообщил свои выводы:

– У мальчика чрезвычайно редко встречающая форма шизофрении – ассоциативный синдром. Удивительно, но заболевание передается исключительно по наследству, от родителей. Ваша жена никогда не жаловалась ни на что подобное.

– На что подобное? Вы на что намекаете, доктор? – пробормотал сбитый с толку обрушившейся бедой Бен.

Психиатр предложил ему присесть и продолжил.

– Вы заметили, что вас сын проверяет и заставляет проверять вас все окружающие предметы на чистоту?

– Конечно. Именно из-за этого я и привел его вам, потому что он уже нас всех замучил. Но я не думал, что это шизофрения. Так, нервы расшалились, подростковый возраст.

– Это вы верно заметили, подростковый возраст. Этап полового созревания, первая эрекция, ночные эякуляции. Он у вас не занимается мастурбацией?

– Это здесь при чем? Подростки все мастурбируют, что ж они все страдают шизофренией?

– Ваш сын переживает сложный, я бы даже сказал, мучительный этап. Половая жизнь сама по себе есть противоречивая, во многом даже противоестественная штука. Не удивляйтесь. Современный цивилизованный человек, культурный, эрудированный, принимающий еду исключительно с помощью столовых приборов и моющий руки после невинного посещения туалета, вдруг скидывает одежду перед существом другого пола, перед которым только недавно открывал дверь в коридоре и потом начинает вытворять с ней нечто такое, что в нормальном состоянии стыдно вспомнить. Даже для взрослых это довольно трудно психологически, что бы вам ни говорили. Скажу вам, как отцу пациента, как на духу, что в современной медицине крепнет теория, что секс вреден для здоровья. По физическим показаниям взрослая особь мужского пола может заниматься сексом каждый день по несколько раз. Но посмотрите на тех, кто следует этим показаниям, так называемым альфонсам. Полный распад мозга и физическое истощение организма.

– Мне кажется, вы слишком сурово относитесь к мужчинам. Сами то вы женаты?

– Это не имеет значения. Я говорю о последних достижениях науки. Что касается вашего сына. Он производит странные действия.

– Я это вам говорил об этом.

– Но вы не сказали, что его заставляют их производить.

– Кто?

– Вот и я хотел бы знать кто? – Кривошеев сощурился.

– Вы что, думаете, что это кто-то из близких? Даже, может быть, я или Лариса?

– Успокойтесь. Конечно, нет. У вас с нервами как? Сон нормальный? Попринимайте пантокрин, настой из оленьих рогов. Это благотворно действует на нервную систему.

– Не нужно мне настоя ни из чьих рогов! Со мной все в порядке! Вы что думаете, что я чего-то не договариваю? Это же бред.

– Вы забываете, с кем разговариваете. Я специализируюсь на психиатрии. Вы не представляете, что мне приходится выслушивать. Вот это я называю настоящим бредом. Что касается вашего сына, то я чувствую, что на него оказывается сильное, я бы даже сказал подавляющее воздействие. Обычно при такого расстройствах, это воздействие окружающего мира. Что-то не получилось, в школе все ненавидят или наоборот считают пустым местом. Любимая девочка посмеялась при всех над твоими прыщиками, вы не представляете, какой малости бывает достаточно, чтобы сбить человека с нормального восприятия. Кстати, вы знаете, что в нашем городе самый большой процент самоубийств среди подростков? Хотя, откуда. Это же закрытая информация. Так вот, на Артема сильное влияние оказывает не окружающий мир, не нечто абстрактное, а конкретный человек.

– Кто это? Скажите доктор, и я сделаю так, что он навсегда оставит моего сына в покое.

– Да? – Кривошеев внимательно поизучал его лицо. – Судя по вашей реакции, это действительно не вы. Но вы не представляете, сколько раз меня обманывали в этом кабинете. Человеческая психика это непостижимые дебри. Если сам человек разумен, то его психика это как дикая сельва. Такая же непролазная и непознаваемая. Как говорится, там водятся тигры. К сожалению, Артем не назвал мне имени, называя своего собеседника в третьем лице. Он приказал. Он велел. И знаете, это вселяет надежду.

– Доктор, вы не представляете, как мы с женой устали. Артем не может учиться в нормальной школе, он даже простейшие вещи, например, одевание носков, может растянуть на часы. Проверяет каждый шов. Я пытался выпутаться из этой ситуации, призывать к логике, убеждать, в ответ Артем начинает кричать. Вы не представляете, как это страшно. Он даже кричит не как обычные люди – протяжно, на одной ноте, как смертельно раненый зверь.

– Успокойтесь, не надо так расстраиваться. Воспринимайте все адекватно. Да ваш сын нездоров. Но я уже говорил, то, что он не называет своего недруга никак, мы называем это явление психический наездник, это уже хорошо. Значит, еще можно дать задний ход. А вашего Артема мы еще подлечим, существует множество седативных препаратов. Правда, это будет дорого стоить. Но вы ведь в состоянии?

Вот и отлично.

На прощание Бен спросил, в чем важность, что у психического наездника нет имени.

– Вы не представляете насколько это важно, – серьезно заметил Кривошеев. – Вот когда у фантомного существа появится имя, это значит, что болезнь стремительно прогрессирует и вступила в новую фазу. И она гораздо опаснее, чем начальная, потому что назад с нее уже можно и не вернуться.

Бен возвратился в реальность и в который раз с безнадежностью повторил сержанту:

– Отпустите меня, пожалуйста. Меня сын ждет.

– Раньше надо было думать, – отмахнулся тот.

– У вас есть дети? Представьте себя на моем месте, если бы вас ждал больной сын?

Гаишник презрительно глянул на него сверху вниз.

– Я не могу представить себя на вашем месте. Больные детки сами собой не получаются. Напились до невменяемого состояния и полезли на женщину, по пьянке забыв про презерватив. Вот вам псих и уродился.

– Да как вы смеете? – Бен задохнулся от гнева и унижения.

– И он еще возмущается! Как будто я в аварию попал, а не он сейчас сидит, в протоколах расписывается. Будете буянить, в отделение вас с собой заберу. Для разбирательств. Время сейчас не спокойное. Может быть, вы пособник террористов.

– Время сейчас действительно неспокойное и по большинству случаев из-за таких как вы. Вместо того чтобы делом заниматься, вы честных людей часами своими дурацкими вопросами изводите. Посмотрите, за вашей спиной автобус с мертвецами еще не убрали, а вы на него даже не оглянулись.

– Это что, оскорбление? – тихо спросил сержант. – Оскорбление при исполнении.

Внутри Бена что-то оборвалось. Он понял, что находится в шаге от катастрофы.

– Извините, ради бога, – торопливо забормотал он. – Где мне подписать? И штраф я на месте заплачу.

Глаза сержанта загорелись злым огоньком.

– Нет, дорогой, деньги твои поганые теперь я от тебя не возьму. Это хорошим людям я иду навстречу. А ты гнилой. Я ясно выразился? Ясно? Повтори.

– Ясно, – униженно затвердил Бен. – Только отпустите, а то будет поздно.

– Отпущу, когда все формальности будут улажены.

– Так улаживайте их скорее!

– А мне некогда, – издевательски сказал гаишник. – Мне надо срочно отойти. Как вы сами выразились, на более важный объект.

Он выбрался из машины и, подозвав напарника, велел сторожить задержанного. Бен понял, что все пропало.

Артем сидел на лавочке в скверике. Обычный подросток, на точеном носике пижонские очечки в золотой оправе. Густые темные волосы уложены в модную стрижку.

Единственное, что обращало на себя внимание, это некоторая скованность, впрочем, не сразу просматриваемая.

Бен опаздывал на час, но стоило Ларисе заикнуться о том, чтобы уйти, как Артем непреклонно одернул ее.

– Будем ждать, пока папа не придет.

– А если он до ночи не появится?

На лице Артема проявилось плаксивое выражение. Ларисе знала, что он сейчас начнет кричать, один раз приступ начался прямо в магазине, тогда Артем голосил, не переставая и не обращая ни на что внимания, и продолжал выть даже в милиции.

Впрочем, оттуда, прояснив ситуацию, их поспешили спровадить. Артем бился в истерике до тех пор, пока не примчался Кривошеев и не сделал слоновью дозу антидепрессантов. С тех пор Лариса перестала пытаться приструнить сына и делала все, о чем бы он ни попросил.

– Конечно, будем ждать, – торопливо согласилась она. – Хочешь пирожочка?

Пирожки продавали на другой стороне улицы, матери не хотелось оставлять его одного, но успокаивало, что Артем все время был на виду. Мальчик сидел практически неподвижно. По соседству на лавочку опустились две вертлявые девчушки, и Лариса заторопилась обратно. Когда она протянула завернутый в целлофан беляш, Артем не стал его сразу брать, а показал руку и спросил:

– Проверь, чисто?

– Чисто, – подтвердила она.

Девчонки с любопытством переглянулись. Артем протянул вторую.

– Чисто?

Она подтвердила.

– Пирожок чистый? – он взял его, оглядел со всех сторон. – Точно чистый? – откусил и показал откус матери. – Это что? Мясо? Чистое?

Девчонки переглянулись и прыснули. Лариса, стараясь не обращать внимания на них, наклонилась и посмотрела на пирожок.

– Чистое? – требовательно повторил Артем.

– Да.

– Точно?

И тут девчонок прорвало. Захохотав, они сорвались с места. Не потрудившись удалиться более чем на пару шагов, они стали копировать услышанные от мальчика интонации:

– Чистое? Точно чистое?

– Идите отсюда, вы, твари! – крикнула она вне себя.

– Сама ты корова! – отозвались вертушки, но все же, наконец, ушли, посмеиваясь и шушукаясь.

Теперь это мой крест, безысходно подумала Лариса. Смех и шушуканье за спиной.

Кто ж за него замуж пойдет, за больного, когда он вырастет. Да и доктора не разрешат убогих плодить. Стало быть, внуков ей не дождаться.

– Ну и что, мы и так проживем, – сказала женщина вслух. – Не обращай на них внимания, сынок.

Занятый жадным поеданием пирожка, Артем не отозвался. Он всегда ел так – торопливо, роняя куски и давясь. Побочный эффект, пояснял Кривошеев.

Где же Бен, зло подумала женщина. Ему не нужен сын, ему никогда никто не был нужен. Он ее никогда не любил.

– Сейчас папа придет, – проговорила она. – Он тебя любит. Все будет нормально.

Сама лихорадочно прикидывала, что бы придумать, чтобы увести сына домой. Уже темнело. Артем проглотил остатки пирожка, старательно облизал жирные пальцы.

– Можно идти домой, – сказал он неожиданно.

Лариса обрадовалась.

– Конечно, пойдем. А если папа придет, он позвонит нам по мобильному телефону.

– Он не придет, – уверенно возразил Артем.

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказал об этом тот, кто всегда ко мне приходит и велит все проверять.

Ларисе показалось, что она оглохла. Ее ударили в самое больное место.

– Кто тебе сказал? – спросила она одними губами.

– Я тебе разве не говорил? Его зовут Веничка.

9

Следующее утро началось с аврала. Афинодору с утра понадобился редко встречающийся модульный блок новой фирмы «Кранкель». Ерепова как назло на месте не оказалось. Он так и не соизволил появиться во время всей эпопеи.

Бен начал понемногу привыкать, что шефа не бывает по утрам. Судя по бешеной работоспособности Ерепова, у него имелся такой неистощимый запас сексуальной энергии, что он не успевал израсходовать его ночами и «достреливал» по утрам.

Афинодор как всегда ждать не мог. Ситуация была хоть и не аварийная, но весь подвал опять бездельничал.

– Знаешь, сколько стоит простой лаборатории? – напирал завлаб. – Сколько эти лоботрясы получают? И все из-за никудышного сшивателя?

Сшивателем он называл модуль "Швакель чипс 410" стоимостью в сто тысяч евро.

– Вечно ты мне запчасти за сто штук подсовываешь! – в сердцах воскликнул Бен. – Ты же знаешь, мне запрещено тебе помогать. Жди вон Ерепова.

– Он тебе же первому голову и оторвет. Мы же плановые испытания срываем.

– Если я опять подпишу, то мне точно головенку открутит.

Афинодор предложил встречный план.

– В прошлый раз я был не прав. Тут уж ничего не исправишь. Но в этот раз по-другому поступим. У меня есть накладная от нашего филиала в Бычьих Валах. На них сшиватель и отпишем. Вариант беспроигрышный. Никто толком и не поймет, куда 410-й ушел. Ну, явно не мне. Филиал жрет запчасти как динозавр, одним модулем больше, никто ничего не прочухает.

И Бен соблазнился. Филиал действительно в сутки получал столько запчастей, что только их перечни занимали целые простыни. И Бен подписал. Афинодор жадно схватил листок и сразу позвонил на центральный склад. Это Бена насторожило, обычные запчасти хранились на местном складе. Он почуял, что сделал что-то не то, и может опять влипнуть, но было уже поздно. Старик опять обвел его вокруг пальца.

Афинодор договорился со складом, вызвал своих ребят, судя по числу, "Швакель чипс 410" был тот еще гроб и, наконец, ушел, довольный. Бен же остался как оплеванный, с похолодевшей спиной, даже с некоей изморозью меж лопаток и с таким ощущением, что экзекуция дело решенное. Он молил лишь об одном, чтобы завлаб успел убраться со своим сшивателем до того, как Ерепов кончит и появится на работе.

Вскоре во двор въехал автоэвакуатор, на котором стояло нечто. Бен решил поначалу, что это автомобиль у кого-то поломался, но, увидев Афинодоровских ребятишек, понял, что дело гораздо хуже, и что это привезли сшиватель. Командовал разгрузкой Афинодор, и было полно зевак.

– Да скорее же ты! – мысленно поторапливал Бен, Ерепов мог появиться с минуту на минуту.

Однако разгрузка затягивалась, потому что модуль в дверь не пролез по габаритам, и пришлось снимать их с петель. Потом со страшным скрипом сшиватель волоком тащили по коридорам до лифта. Раздался вой того, кому не повезло, и модуль поставили ему на ногу, после чего с мат – перематом сшиватель загрузили в кабину, и лифт благополучно провалился в земные недра. Почти одновременно во дворе появилась машина Ерепова, едва разминувшаяся с возвращающимся эвакуатором.

– Что там за грузовик мне навстречу попался? – подозрительно спросил шеф, возникая на пороге Беновского кабинета. – Никак кто в аварию попал?

– Я не видел. Может, знакомые к кому приезжали.

Ерепов просверлил его взглядом, но Бен таких взглядов не боялся.

– Ну-ну, – сказал шеф.

Едва голова шефа исчезла, как позвонил Афинодор.

– Ну что успели? Шеф появился?

– А могли и не успеть.

– Исключено. Он о раньше одиннадцати от своих баб не может оторваться.

– Ты то откуда знаешь?

– Значит, знаю. Приходи сегодня в пять, как все уйдут. Чайку попьем.

Бену было интересно с Афинодором, но выбраться в условленное время не удалось.

Ровно в половине пятого пришел грузовик с плоскостями для новой амфибии. Время было такое, что кладовщики уже ушли, повесив на ворота амбарные замки. Шофер ругался как черт из преисподней, грозился свалить хрупкую технику наземь и оставить все на ночь под открытым небом.

Короче Бен весь взмок, пока устроил груз в срочно подобранной каптерке. Когда все закончилось, было четверть шестого. Бен позвонил Афинодору, сказал, что идет, и стал собираться, истерично рассовывая по карманам кошелек и ключи. Когда он бросил взгляд в окно, сердце его едва не остановилось: во дворе стояла машина Красного.

На самом деле потрепанный невзрачный фургон «Нерпа» мог принадлежать кому угодно, мало ли их бегает по городу. Но Бен привык доверять своим чувствам. Слишком часто он видел эту машину на тайных встречах с Красным, и сразу привык выделять ее в толпе других машин.

Было непонятно, как бывшему подельнику удалось выследить его, но у Красного был поразительный нюх и бульдожья хватка. У Бена оставалась призрачная надежда, что это схожая машина. Убедиться в этом можно было, спустившись вниз и поглядев на номера.

Бен даже не понял, как оказался внизу. Ноги сделались ватными, в голове бухал молот. Бен не помнил, закрывал ли дверь в кабинете, что было строго предписано инструкцией для борьбы с промышленным шпионажем. Вполне возможно, что он оставил ее распахнутой настежь. Вместо кнопки первого этажа, он ткнул не ту, в результате чего был вынужден выйти на пару этажей выше и идти пешком. На втором этаже дежурил охранник, следящий, чтобы никто не проник снаружи через пожарную лестницу. Он подозрительно посмотрел на Бена. Бен поздоровался, и взгляд охранника сделался еще более подозрительным – Бен слишком поздно вспомнил, что они сегодня уже здоровались.

Он в нерешительности застыл в вестибюле, не решаясь выйти. Лишь дверь защищала его от множества проблем, готовых обрушиться на него с появлением Красного. Бен решил, что избавился от них навсегда, но они настигли его, и теперь он совершенно не представлял, что с ними делать. Сложность заключалась в том, что они были из разряда не решаемых, от них можно было только бежать. Но куда?

Поймав на себе недоуменный взгляд Веткина, Бен решился и толкнул дверь. «Нерпы» во дворе не было. Не доверяя себе, Бен прошел вдоль стоянки. Он пытался внушить себе, что ему показалось, но он слишком отчетливо видел машину и не мог ошибиться.

Бен вышел за периметр, но и за аркой машины не обнаружилось. Только тут от души отлегло. Вполне возможно, что это была похожая машина, заезжавшая в фирму по делам, потому что Красный, если бы вычислил его, просто так не уехал.

Бен повернул обратно, когда, гремя расхристанными амортизаторами, в арку скользнула черная широченная «Волга-Кастро». Водитель даже не подумал затормозить, и Бен вынужден был отскочить. Колесо угодило в залитую дождем каверну, и Бена, несмотря на все его усилия, окатило грязной водой с головы до ног. Изрыгая ругательства, он грозился кулаком, полный решимости устроить скандал. В случае чего можно было подключить Веткина, какие б крутые не сидели в «Волге», но заместителя директора фирмы, в которую приехали, должны были уважать.

Не обращая внимания на его решимость, машина подкатила к самому крыльцу. Из нее вышли четверо мужчин и торопливо скрылись за дверями. Бен последовал за ними, но, поравнявшись с машиной, несколько поубавил прыти. На приборной доске стояла съемная полицай – лампа. Рядом с рычагом коробки передач, возвышалась целая радиостанция, увенчанная черной эбонитовой трубкой и с бьющейся точкой вызова.

– Восемнадцатый! Вагнецов, ответьте Управлению, генерал на проводе! – донесся безжизненный механический голос.

Бену стало жарко, даже капли грязной воды на лице высохли, словно на раскаленной сковородке. Вой сирены заставил его обернуться. Презрев встречный поток автомобилей на Хвойной, в арку устремился реанимобиль. Он остановился рядом с милицейской машиной, из него вышли двое врачей – пожилой мужчина и женщина.

Женщина держала в руках объемистый баул.

– Где здесь вход? – спросил пожилой.

Бен указал и в свою очередь спросил:

– Что случилось?

Доктора молча прошли мимо него.

– Я заместитель директора! Вы обязаны мне сообщить! – в панике настаивал Бен.

– Это вот они вам объяснят, что случилось, – доктор указал на пустующую "Волгу".

В вестибюле околачивался одинокий Веткин, не имеющий возможности покинуть пост, зато в стороне лифта раздавался гомон, и клубилась небольшая толпа. Бен устремился туда, но сразу наткнулся на крепкие, не желающие поддаваться ряды спин. Здесь он проявил власть и энергично их распихал. На него зло косились, но, рассмотрев бейджик заместителя директора, нехотя отодвигались. Непосредственно перед лифтом его затормозил еще один охранник. Он явно набивал себе цену.

Нарочито медлительный, взгляд надменный. Такой не упустит возможности, пользуясь случаем, показать свою власть и поиздевается вдоволь.

– Велено никого не пускать. Работает следственная бригада, – протолкнул он сквозь жвачку, даже не глядя на Бена и показывая таким образом, что глубоко презирает возникшего перед ним "штатского".

Он был один. Один и толпа. Наверное, он очень любил внимание к своей персоне.

Ситуация была патовая. Бен затравлено оглянулся, ища поддержки, но вместо поддержки столкнулся взглядом с Полиной, стоящей с непроницаемым лицом в первом ряду. Бен с девушкой лично знаком не был, но видеть приходилось часто. У него выработался своеобразный рефлекс подсолнуха. Чем бы он ни занимался, стоило красотке появиться на горизонте, голова его автоматически поворачивалась ей вслед.

Загорелая блондинка с шикарными ногами, которые обожала выставлять напоказ, распространяла вокруг себя флюиды, парализующие мужскую волю на корню. В фирме ее использовали для встреч официальных делегаций и, как доносили слухи, особенно страдали итальянцы. В ее открытой улыбке было что-то детское, в купе с желанной фигурой, которую множество сотрудников фирмы представляли во время секса с собственными женами, это давало эффект такой взрывной силы, что у итальяно-ферро напрочь сносило крышу, и они готовы были подписать даже телефонную книгу. Полина числилась под началом Краюшкина в управлении кадров, но только числилась. На самом деле красотка была независима и не принадлежала никому.

Так получилось, что Полина оказалась главным зрителем его очередного унижения. В глубине толпы захихикали, чем окончательно вывели Бена из себя. Охранник явно знал, с кем имеет дело, просто решил выпендриться перед красоткой. Точно такое же желание возникло и у Бена. Первым делом надо было заставить охранника смотреть на себя. Невозможно ставить человека на причитающееся место, если он брезгует на тебя смотреть.

Так как храбрости в нем никогда не было, Бен собрал всю свою наглость и дернул охранника за бейджик. В толпе его жест вызвал настоящее веселье, но охранник уставился на него с такой яростью, что Бен понял, что если чего-нибудь вразумительно не вякнет, то вполне возможно, что его побьют прямо при свидетелях.

В драке против здорового охранника, к тому же, скорее всего где-то успевшего послужить, у него не было никаких шансов. И незаметно для самого себя Бена понесло.

– Вот что, Ползунов! – веско сказал он, глядя прямо в побелевшие от гнева зрачки. – Я заместитель директора. Только что я вызвал милицию, правда, по другому делу, но если ты вздумаешь в терминатора здесь играть, я переиграю свою заявку, и сегодняшнюю ночь ты проведешь в камере, а уже завтра будешь на улице. Я сделаю такую пометку во всех твоих документах, включая свидетельство о рождении, что тебя не возьмут даже гавночистом. Тебе все ясно? – главное было добиться ответа, что ясно все, для этого пришлось повторить вопрос, только еще более зловещим тоном. – А теперь сделай шаг назад и не мешай мне работать!

Губы и кулаки Ползунова еще продолжали по инерции дергаться, но сам он уже попятился. Бен вошел в лифт, потом будто вспомнил, на самом деле, он, конечно, подумал об этом с самого начала, приоткрыл дверцу и предложил:

– Полина! Можете со мной проехать.

Она неспешно прошествовала в кабину и встала рядом. Полина знала себе цену и принимала любые знаки внимания к ней как должное. Бен ее за это уважал. Он никогда так не мог. Когда ему оказывали услугу, он радовался как шавка, разве что хвостом не вилял.

Полина стояла молча и неподвижно словно статуя. На ней был короткий белый халатик с разрезом. Согласно последним веяниям моды, в декольте был виден край лифчика с уложенными в него крупными белыми грудями. Интересно, и таких неприступных ведь кто-то имеет, подумал Бен.

Лифт остановился. Коридор перегораживали несколько сидящих на корточках мужчин.

Обернувшись на шум, они поднялись, и Бен увидел на полу лежащую статую с вздернутыми кверху тонкими ручками.

– А что здесь… – начал, было, он, но короткий вскрик остановил его и, обернувшись, он едва успел подхватить падающую в обморок девушку.

Она даже сознание теряла красиво. Держа ее на руках, он уперся взглядом ей в район глубоко разошедшегося декольте. "Поймав амазонок, поначалу отымели их, а потом поели", – пришли на ум летописи Нила. Сдобная женщина.

К нему подошел мужчина в сером пиджаке, весь выцветший и глаза белесые. Сунул удостоверение.

– Майор Вагнецов. Что это вы так девицу рассматриваете? Если бы красавица была в сознании, она бы смутилась.

– Сомневаюсь. А что здесь случилось?

– Факт как говорится налицо, – майор указал на поваленную статую, и Бен с ожившими волосами на голове понял, что это труп.

Вернее, волосы, конечно, не зашевелились, но было полное ощущение, что прическа отделилась от головы и существует отдельно. Мертвец был густо припорошен белой цементной пылью, даже открытый рот был белым. Бен почувствовал дурноту.

– Я, пожалуй, отнесу девушку в комнату. Здесь должен быть диван.

С чего он решил, что здесь должен быть диван, Бен и сам не знал. Ему надо было побыстрее скрыться с посторонних глаз, чтобы самому не загреметь в обморок вслед за девушкой. Он направился вдоль коридора, толкая подряд все двери и ища незапертую. Майор провожал его действия долгим взглядом.

Вскоре он наткнулся на небольшую контору и, так как дивана не обнаружилось, положил девушку на стол. Казалось, она спала. Спящая царевна. Однако тревожно, что она длительное время оставалась без сознания. Мысли угасла где-то на периферии внимания, и Бен заторопился обратно к оперативникам – он мог пропустить важную информацию.

Вагнецов разговаривал с подоспевшими медиками.

– Никогда не встречал такое странное трупное окоченение. Говорят, покойного видели два часа назад живого и здорового.

– Это не окоченение, скорее мышечный спазм, – возразил врач. – Нечто вроде мгновенного столбняка. Такое иногда бывает при инфарктах, вызванных сильным стрессом – испугом, истерией, скандалом. Точнее покажет вскрытие.

– Товарищ майор, – к Вагнецову подошел один из его подчиненных и, указав на стоявших чуть поодаль двух парней, сказал. – Эти молодые люди говорят, что десять минут назад проходили по коридору и трупа здесь не было.

– Значит, кто-то прошел после них. Кстати, установили имя убитого?

– На халате обнаружен бейджик на имя некоего Краюшкина.

Бен не смог сдержать возглас.

– Вы его знали? – Вагнецов вперил в него тяжелый взгляд бесцветных глаз, даже глаза его были казенными на вид, как и его пиджак и запах, от него пахло тюрьмой, ваксой.

– Он из отдела кадров. Устраивал меня на работу.

– Кстати, почему вы в таком виде? – майор указал на его заляпанные грязью брюки и рукава пиджака. – Испачкались, когда тащили труп? Где вы были в 17 часов?

Бен задохнулся от возмущения.

– Как вы смеете делать такие предположения? О том, откуда взялась грязь, можете спросить у своего водителя, он окатил меня в арке с ног до головы.

– Мы это проверим. Если это даже так, странно, что вы разгуливаете в такую погоду в пиджаке. Не июль месяц. Куда вы ходили?

– Это не ваше дело!

– Но вполне может перерасти в ваше.

– Вы что думаете, я виноват в убийстве? – задохнулся Бен. – Меня можно обвинить во многих грехах, но я не убивал.

– Даже так. Во многих грехах говорите, – сощурился майор, и Бен пожалел о сказанном, этим ментам только дай зацепку, дальше они не отцепятся.

Неизвестно, чем бы закончилась перепалка, но тут майора отозвали.

– Товарищ Вагнецов, след!

Майор решительно шагнул к говорившему, и Бен, стараясь не шуметь, протрусил следом.

– Вокруг трупа следов нет, но стали сдвигать труп и, пожалуйста, – пояснил оперативник.

Труп Краюшкина плоский и короткий лежал на боку, а прямо за его плечом на полу просматривался четкий след маленького тупоносого ботинка.

– Детский след! – вырвалось у Бена. – Малолетка!

Майор оглянулся и сурово произнес:

– Гражданин, не мешайте проводить следственные мероприятия. Возвращайтесь лучше к девушке. Она симпатичная, тем более без сознания. Я не удивлюсь, если воспользовавшись беззащитным состоянием, ее не нашел шалопай из вашей конторы и трахает ее там.

– Как вы можете говорить так цинично обо всех разом? – удивился Бен. – Вы это серьезно? Обо всем коллективе?

– Гражданин, это не цинизм. Это опыт. Всякое бывает. Девушка красивая, недоступная в обычной жизни, вдруг становится доступной и зависимой. Вы бы сами ее не трахнули при условии, что об этом никто не узнает? Только честно.

– Я даже не буду обсуждать с вами эту тему.

– Вы же сами сказали, что вас можно обвинять во многих грехах.

Стараясь, чтобы его голос прозвучал уничижительно, Бен произнес:

– Я совершенно не умею разговаривать с милиционерами.

– Это потому, что они заставляют вас быть откровенным, – парировал Вагнецов.

Бен только крякнул – сам виноват – и пошел посмотреть, как чувствует себя Полина.