Текст книги "Власть Крови"

Автор книги: Динара Касмасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

  – Миссис Харрис ходит в церковь каждый день? – спросила её Полли. Девушка отчего-то строго, будто Полли задала глупый вопрос, ответила, что дважды в день – и на утреннюю, и на вечернюю службу. Когда Тереза вышла, Полли сказала МакКину:

  – Вам не кажется, что это излишняя набожность подозрительна?

  – Я бы хотел сказать вам больше, но, – МакКин поднял палец и Полли услышала, как в кухне хлопнула дверь. Полли поняла, что пришла кухарка, и разговор был прерван.

  МакКин после ужина отправился к себе, заявив, что уже принялся расследовать загадочное исчезновение сестры Арчибальда.

  Полли же взяла с дивана сумочку, которую кинула, когда приехала от Мобреев, и хотела отнести её наверх, но вдруг услышала, как в ней зашуршала бумага, это было очень странно, так как в сумочку лично она никаких бумаг не клала. Растянув шнурок, Полли вытащила оттуда сложенный лист бумаги. Удивляясь все больше, она развернула его и, пробежав глазами по документу, поняла, что это акция в тысячу фунтов на её имя. Теперь она была держателем акций компании бразильского кофе.

  – Черт побери! Он понял, что я нуждаюсь в деньгах, – мысли Полли лихорадочно забегали. Этот жест Чарльза был возмутителен, и, конечно же, Полли ни в коем случае не могла принять эти деньги, но все же воображение уже воспользовалось этим странным подарком и Полли представила себе, что благодаря одной этой бумажке купит несколько новых платьев и экипаж.

  – Я не вышел к ужину, – в комнату вошел дядя, – все мучил себя этими счетами.

  Полли хотела спрятать лист, но дядя опередил её.

  – Что это у тебя за документ? – он подошел ближе. Полли ничего не оставалось как протянуть акции. Только дядя пробежал первые две строчки, как воскликнул: – Откуда это? Ты знаешь, сколько они будут потом стоить?! Все равно, что акции на золотодобывающий рудник.

  Дядя был потрясен, и Полли пришлось рассказать о щедром подарке Чарльза Барклея.

  – Вы тайно обручились? – спросил дядя опешившую Полли. – Нет? Тогда отправь это ему обратно. Иначе он будет толковать ваши отношения превратно и требовать от тебя взаимных чувств. Да если бы ты и отвечала на них, все это нехорошо.

  – Я это знаю, – прервала его Полли. Ведь как только она увидела акции, поняла, что их придется отослать обратно. Иначе она с Чарльзом не смогла бы разговаривать на равных. Но так жаль было это делать!

  – Все-таки не зря мне не нравится этот Барклей. Нехороший он тип, – дядя затянул потуже пояс халата и решительно вышел из комнаты, будто подведя этим итог их диалога.

  Глава 7

  Утром Полли проснулась поздно, утомленная вчерашней поездкой. Но не успела она одеться, как Тереза сказала, что МакКин просит её прийти в его кабинет. К МакКину только что пришел тот самый полицейский, добавила служанка. Полли спустилась вниз и вправду увидела друга МакКина, капитана Майкла Тейлора.

  Поздоровавшись, капитан сказал:

  – Я лишь хотел сообщить вам, мисс Бригстоун, что мы нашли того самого джентльмена, что ругался с графом из-за дамы. Вы ошибались, этот джентльмен ни при чем. И он вовсе не сбежал после того, как совершил преступление. Он вышел на предыдущей станции, а не в Лондоне, потому что скрывал от жены свою интрижку, и боялся, что на лондонском вокзале его заметят вместе с той дамой. Поэтому в полиции продолжают подозревать не только старушку, но и вас. Все дело в этой брошке графа Хидежа, которую вы принесли как доказательство его причастности к исчезновению Мэри Смит. И если бы не ваша протекция наверху, то... – он развел руками, тактично не сказав, за какими решетками сейчас находилась бы Полли. И Полли поняла, что она своей свободой обязана Сьюзен, ну и, конечно же, помощи МакКина.

  – А вы нашли Мэри Смит? – спросила Полли.

  Капитан отрицательно покачал головой.

  Когда полицейский ушел, МакКин сказал:

  – Кстати, а как же наше вчерашнее предположение насчет человека в маске? Хотя по всем уликам получается, что старуха убила Хидежа, но все же мы слишком рано сбросили со счетов вашего знакомого незнакомца. Вчера я, кстати, заглянул в геральдический клуб, но ничего похожего на кота там не было, только всевозможные львы.

  – Но у них, наверное, данные по европейской геральдике, – сказала Полли.

  МакКин утвердительно кивнул.

  – А мне кажется, – сказала Полли, – у этого человека был удивительно мягкий восточный акцент, видимо, его родной язык не английский, гласные тягучие и сглаженные между собой, а некоторые согласные очень резкие, особенно рычащая буква "Р".

  – Какая наблюдательность, – поднял бровь МакКин.

  – Я с детства нахожусь в разноязычной среде.

  – У меня есть знакомый лингвист, – сказал МакКин, – вы не против будете сегодня заглянуть к нему? Может, он нам поможет определить, откуда наш таинственный человек в маске.

  – Хорошо, но сперва мне надо позавтракать, – ответила Полли.

  Она еще была в холле, когда услышала из столовой возмущенный голос дяди:

  – Это ужасно! Англия катится в преисподнюю!

  – Что случилось? – Полли вошла в комнату.

  Дядя хлопнул газетой по столу, уронив чашку и забрызгав все вареньем:

  – Граф Снодберел, министр внутренних дел, а в прошлом лорд-хранитель малой печати – убит!

  – Ах, это тот самый, с которым мы познакомились на балу у Сьюзен? – Полли вспомнила нервного министра и его кокетливую жену.

  – Убит в своем доме, в собственной спальне! – продолжал возмущаться дядя.

  – Разве не вы говорили на днях, что этот консерватор опасный и злобный человек? – пожала плечами Полли и взяла газету.

  Вся первая страница "Дейли телеграф" была посвящена министру. На фотографии граф Снодберел выглядел не особо привлекательным: маленькие глаза глядят из-под нависших бровей, щеки лежат на белом воротничке, тонкие губы поджаты решительно и в тоже время недовольно. Пробежав глазами статью, Полли поняла, что недавно назначенный министр уже с первого дня готовился внести новые законы на рассмотрение палаты лордов, и законы эти касались усиления влияния церкви. Еще до назначения ему удавалось с помощью своих сторонников протаскивать мелкие законы вроде: запретить гадальные услуги и наложить штраф на гадалок и внести изменения в школьную программу – добавить часы изучения слова божьего и ежедневного чтения молитв.

  Автор статьи старался сгладить зловредный характер Снодберела, и даже вспомнив, как в прошлом году министр развернул кампанию против черных кошек и даже сам лично гонялся за ними в своем поместье, он похвалил министра за то, что тот готов был свои законы выполнять самолично.

  – Как ни плох был бы человек, всегда есть другие способы расправы с ним. Не обязательно же его убивать, – сказал дядя.

  – Но для некоторых так быстрее, – пожала плечами Полли. Она отложила газету и принялась за завтрак.

  В столовую вошел МакКин.

  – Что-то произошло? – спросил он.

  Дядя возмущенно сказал:

  – Вы это слышали?! Какой позор!

  – Убийство министра Снодберела? Как бы сказал мистер Дарвин – революция ведет к эволюции.

  – Только не говорите об этом шарлатане Дарвине, – фыркнул дядя. – Его раскритиковали в пух и прах, и я с этим согласен, он подрыватель божественной природы. Может, он скоро возьмется доказывать, что существуют и подвиды человека – человек-волк или человек-летучая мышь?

  – Человек-летучая мышь? – повторил вдруг заинтересованно МакКин.

  – Я читал об этом в одной газете, – сказал дядя, – убийство где-то в Стаффордшире, и возле обескровленных трупов видели невероятно крупного размера летучую мышь, с человеческим лицом вместо мышиной морды, – дядя передернул плечами. – Я после этой заметки даже спать начал плохо и стал подумывать, не поставить ли на окна решетки. Но ведь это глупости и выдумки газетных писак, ведь так? – он вопрошающе уставился на МакКина, чтобы тот успокоил его своим авторитетным мнением.

  – Стаффордшир... – лишь повторил МакКин и задумался.

  – Уже и не знаешь, чему верить в этом мире, – дядя, кряхтя, поднялся из-за стола. Глянув на МакКина, одетого в сюртук и державшего трость, он спросил:

  – Вы тоже куда-то собрались?

  – Мы с Полли хотели немного прогуляться, – сказал МакКин.

  – Вы составляете компанию племяннице, это хорошо. Хотя для Полли Англия и родная, здесь пока у неё нет знакомых, все же настоящий дом у неё остался там, в Индии, – вздохнул он и вышел из комнаты.

  Полли, расправившись с завтраком, сказала:

  – Я только надену шляпку и спущусь.

  Она хотела было подняться из-за стола, но тут взгляд её скользнул по газете, на которую дядя кинул свои домашние очки.

  – Или это огрехи в фотографии или... – проговорила она, опуская нос ниже и водя дядиными очками по снимку, на котором была спальня убитого министра, – ... или это преступление совершено нашей старушкой!

  МакКин подскочил к ней и, выхватив из внутреннего кармана лупу, наставил её на фотографию.

  – Похоже на часть круга, – проговорил он, – но так это или нет, можно узнать, лишь попав в спальню министра Снодберела.

  – И как же нам это сделать?

  – Майкл Тейлор как раз мне сообщил, что сейчас направляется туда. Так как преступление было совершено всего три часа назад, там все еще находится полиция, обнюхивая каждый угол.

  Итак, вместо того, чтобы направиться к лингвисту, они спешно кинулись в дом министра, гадая по пути, найдут ли они там круг или нет, и если да, то зачем старухе было убивать министра внутренних дел.

  – Сумасшествие мозгов? Как сказал капитан Тейлор, – улыбнулась Полли.

  Они пришли в дом министра и теперь уже покойника графа Снодберела. В холле и правда находилась полиция. Они поднялись на второй этаж, но в комнаты их не пустили. МакКин попросил позвать капитана Тейлора.

  – Что вы здесь делаете? – удивился тот.

  – Нам надо осмотреть спальню министра, – сказал МакКин. – У меня есть кое-какие предположения.

  Мистер Тейлор был странным полицейским, он не очень-то любил задавать лишние вопросы, особенно своим друзьям и знакомым и потому, подумав с секунду, пропустил их в спальню.

  – Даю вам десять минут. Не я здесь командую, так что не подставляйте мою голову.

  МакКин и Полли зашли в спальню министра и закрыли за собой дверь. На полу, возле огромной кровати с балдахином, мелом был нарисован контур тела, в верхней его части краснело пятно запекшейся темной крови.

  – Как мне сообщил капитан, министр был заколот в сердце. Орудие убийства не найдено. – МакКин присел, рассматривая пятно крови. – Ух ты, он был заколот трехгранным кинжалом!

  – С чего вы взяли? – спросила Полли.

  – У убийцы невероятно сильная рука, кинжал, пройдя сквозь сердце даже кончиком впечатался в пол!

  – Если бы капитан Тейлор узнал, что у меня и трехгранный кинжал имеется, то встречать мне рассветы в тюрьме, – улыбнулась Полли.

  Так как у них было мало времени, МакКин принялся исследовать пол в надежде хоть что-то обнаружить, и в первую же минуту он увидел следы мела – тут был начертан точно такой же круг, как и в тюрьме, как и в комнате Хелен де Мобрей. А Полли осматривала спальню. И глядя на кипы книг на столе – это были прекрасно иллюстрированные книги об итальянских художниках – она вспомнила свой разговор с министром, и то, как он буквально убежал, когда она заговорила о выставке итальянской живописи. Она взяла несколько верхних книг, пролистала, надеясь там найти объяснение странному поведению министра, потом подошла к кровати. Кровать была огромная, с четырьмя витыми столбами и амурчиками. Темно-синий бархатный балдахин наполовину закрывал кровать. На прикроватном столике тоже лежала книга о итальянском живописце. Крупными черными буквами на обложке было напечатано: "Паоло Веронезе". Полли пролистала её вперед и назад. И вдруг среди страниц заметила листок бумаги, сложенный в длину, словно закладка, она была заложена на 28 странице между картинами "Умерщвление святого Георгия" и "Святой Патрик, изгоняющий демона". Вытащив "закладку" Полли развернула её и увидела, что там был нарисован треугольник, а в центре его большая буква "М".

  – Рик, – воскликнула она, – я кое-что нашла!

  Но только МакКин подошел к ней и взял листочек, как в будуаре послышался скрип половицы. МакКин кивнул Полли, чтобы она оставалась на месте. И лишь шагнул к незаметной дверце в углу комнаты, как дверь сама открылась и оттуда, как ни в чем не бывало, вышел священник лет сорока, облаченный в черную ризу.

  – Однако, – удивился МакКин, – у министра при спальне личная исповедальня со священником? Сколько же часов вы тут сидите?

  Но МакКину ответа не потребовалось, он сам понял, что ошибся – за спиной священника, вдалеке он увидел еще одну раскрытую дверь: маленькая комнатка, из которой вышел преподобный, вела на тайную лестницу.

  А священник даже не обратил внимания на шутку МакКина, губы его были сжаты, и он тихо, но явственно, проговорил:

  – Отдайте бумагу, которую нашли!

  – С какой стати? – пожал плечами МакКин.

  – Вы не имеете право брать какие-либо вещи из комнаты министра, – прошипел священник. Он косился на дверь и говорил тихо, словно боялся, что полиция стоявшая за ней, его услышит. МакКин хотел было ответить священнику, как вдруг тот кинулся на него. Рик этого явно не ожидал, и священник чуть было не выхватил бумагу, но все же МакКин был проворней. Завязалась тихая, отчаянная драка, причем на драку она была похожа отчасти, так как священник бить не умел, а МакКин не желал причинять серьезных увечий священному лицу. Так как оба боялись быть услышанными полицией, борьба велась тихо, было слышно лишь сопение противников. Но вдруг священник отскочил и затряс над головой вырванной у неприятеля бумагой.

  – Ха-ха, – победоносно сверкнул он зубами и не заметил, что другая бумага выскочила у него из кармана и, прошелестев, упала на пол.

  Полли, спокойно наблюдавшая за этим, конечно, не без огорчения приняла поражение МакКина. И только заметив выпавший из кармана священника, сложенный вчетверо розовый лист бумаги, она кинулась к месту недавней битвы и подняла листочек. Священник, увидев это, воскликнул:

  – Это мое!

  – Вовсе нет, – ответила Полли, – здесь отпечатаны знаки министерства, а значит, вам она не принадлежит, и вы наверняка только что взяли её. Так? – Полли понимала, что эту бумагу мог дать ему министр, но специально спросила его о краже.

  – Вы не в праве, не в полномочии и не в... – священник задыхался от отчаянья.

  – А вы вправе? – кивнул МакКин на бумагу, которую только что отобрал священник.

  – Я был другом мистера Снодберела! А вы кто такие? – он смерил Полли презрительным взглядом.

  Но никто ничего больше не успел сказать, так как в коридоре послышались шаги, через пару секунд дверь в спальню отворилась и в неё вошел капитан Тейлор. Но священника уже и след простыл, только дверца скрипнула.

  – Итак? – спросил их капитан.

  – Кажется, наша версия была ошибочна, – ответил МакКин.

   Полли незаметно спрятала в карман розовую бумагу.

  МакКин и Полли вышли из особняка министра и сразу раскрыли таинственный розовый лист. Там были в столбец написаны три фамилии с женскими именами: Джемма Феллнер, Амелия Невилл и Дебра Элперт, и возле каждой стоял знак вопроса.

  – Кто они такие, и зачем министру нужны были эти имена? – спросил сам у себя МакКин.

  – И кто был этот священник? – спросила уже у МакКина Полли.

  – Имени его я не знаю, но в одной из газет я видел его фото, он стоял позади вестминстерского епископа, – ответил МакКин.

  – В газете, наверное, есть и его фамилия.

  – Да, я точно помню, что она там есть, жалко только что сейчас мы не вернемся домой, чтобы это проверить, – ответил МакКин. – Если ты, конечно, не против сейчас пойти со мной к лингвисту.

  – Да-да, – кивнул Полли. – А это ничего, что мы взяли вещественные доказательства?

  – Все равно бы полиция не знала, что с ними делать, – хитро улыбнулся МакКин. – Хотя я тоже еще ничего умного не придумал. А эта буква "М" и вовсе загадка из загадок.

  – Буква "М" в треугольнике, – поправила его Полли. – Почему этот знак был у министра?

  – Не знаю. А почему нет?

  – Вообще-то, этот знак со мною с детства, – вдруг сказала Полли.

  – Что? – МакКин глядел на неё во все глаза.

  Полли сняла с шеи небольшой круглый медальон с тонкими завитушками на крышке и, открыв его, показала МакКину. На одной стороне было изображение молодой девушки, а на другой выгравирован треугольник с буквой "М" посредине.

  – Я сама не знаю, что он означает, – сказала Полли.

  – Это ваша мать?

  – Нет, бабушка. Я общалась с ней лишь до пяти лет, пока мы не уехали в Индию. Перед отъездом она мне его и подарила.

  – Но кто-то ведь знает об этом знаке. Он должен что-то означать, – МакКин задумался. – Может быть ваш дядя в курсе? Хотя он брат вашего отца, но кое-что он должен был слышать, – полуутвердительно спросил он.

  – Да, – кивнула Полли, – надо порасспрашивать его. – Она на минуту замолчала, а потом сказала: – Знаете, я никогда не думала, что эта буква, заключенная в треугольник, может что-то означать. Но теперь мне кажется, я где-то еще его видела, причем совсем недавно...

  Но Полли как ни старалась, не могла вспомнить, где.

  Лингвист жил недалеко от дома министра, и потому кэб они решили не брать и пошли пешком.

  – Я видела, вы что-то записывали в свой блокнот, когда мы были в спальне министра, – сказала Полли, – вы что-то нашли?

  – Да, мы не ошиблись. Там был точно такого же диаметра круг, как и в спальне Хелен де Мобрей. Но кроме этого я смог разглядеть еще кое-что, – МакКин вытащил блокнот. – Вот буквы, которые мне удалось прочесть в спальне у министра "tra...os" и второе слово "Woo.."

  – Первое слово тоже, что было написано на полу в спальне мисс де Мобрей! – воскликнула Полли радостно.

  – Что значит, что применяли такое же зак... – МакКин запнулся и хмыкнул.

  – Заклинание?

  – Я не хотел этого говорить, – сказал серьезно МакКин.

  – Но другого выбора у вас нет. Ведь так? Так что вам, мистер реалист, все же придется признать, что магия есть, потому что ничем больше не объяснить, как люди пропадают из закрытых комнат, а кто-то в них появляется как из воздуха, или что нож летит по траектории, которую невозможно объяснить физическими законами.

  МакКин молчал.

  Они как раз дошли до дома лингвиста. Им открыл сам хозяин, маленький старичок лет восьмидесяти. МакКин объяснил, что он хочет определить социальную и географическую языковую принадлежность одного человека. Сначала лингвист принялся объяснять, что это сделать совсем не просто. Ведь отличить итальянский язык от латинского, или монгольский от китайского может любой человек. А если дело касается определения не то что из какой страны человек, а желательно даже из какого города, то все намного сложнее. И дело не только в требующихся обширных знаниях, но и в богатом собрании фонограмм. У него, конечно же, имеется неплохая коллекция фонограмм, но будет ли этого достаточно? А дальше мистер лингвист принялся объяснять, почему одноязычные народности говорят на разном языке, если живут в разной местности. И в продолжение получаса МакКин с Полли вежливо слушали фырканье, сопение, жужжание и еще множество странных звуков, перемежающихся со странными терминами, которыми профессор хотел передать различие, возникающее в одной языковой группе. Когда Полли все же сумела прервать речь старика, она спросила, кому могут принадлежать похожее на арабское слово "шайтан" и такие звуки, как рычащая "р-р", произносимые в нос "м" и "н", и с придыханием произносимые "б", "д" и тому подобные согласные.

  – Если вы произносите все верно, а я чувствую, у вас очень хороший слух и вы очень точны в передаче звуков, то я вам могу ответить. Скажу сразу, и пока это не делает мне чести, что слово "шайтан" арабское и переводится как "демон", "дьявол", – дальше старик заговорил унылой скороговоркой, будто читал лекцию своим студентам: – В арабском языке пять диалектов, которые я бы назвал разными языками. Это сиро-месопотамский, египетско-суданский, аравийский, магрибский и среднеазианский. Говорить и перечислять, почему к тому или другому диалекту никоим образом не имеют отношения ваш скудные улики, не буду. Потому что вывод очевиден, конечно же, это аравийский. А дальше ваше очень точно подмеченое "р-р", – старик так ловко повторил его – даже с той же интонацией, с которой его произнесла Полли, что Рик и Полли в удивлении переглянулись. А старик, не замечая ни взглядов, ни даже того, что вошедшая на цыпочках служанка как можно тише поставила поднос с чаем и чашками и так же бесшумно удалилась, продолжал говорить: – И, конечно же, придыхательные глухие смычные заставляют меня назвать вам северо-западное направление иранского языка, это, например, курдский. Но давать вот так с разбегу ответы я не стану, тут нужно хорошо поразмыслить. И если у вас достаточно времени, мы могли бы послушать несколько записей, сделанных на фонографе.

  Старик, словно продавец тканей, стал выкидывать одно предположение за другим, ставя то одну пластинку, то другую – как пояснил лингвист, все они являлись записями диалектов иранского языка. Но старик все больше упирал на свою первоначальную версию – то, что они ищут, является курдским наречием. Наконец они вместе с Полли остановились на двух языках: курдском и талышском.

   Поиск растянулся на три часа, и МакКин, сидевший в кресле, уже начал клевать носом. Прослушав же оставшиеся наречия еще раз, Полли в неуверенности произнесла:

  – Я могла бы сказать, что это талышский, но я точно помню его ужасно галантную фразу "До скорой встречи!" – раскатистая "р" совсем не та, что на вашей пластинке, – устало сказала Полли.

  – До нашей с вами встречи, – нахмурился старик, – я считал, что различать 154 языка и 536 наречий в них достаточно, чтобы считать себя экспертом в своей области!

  – Простите, – возмутилась Полли, – но и на свою память я не жалуюсь, хотя знаю всего три языка и пять наречий.

  – Я бы с вами безоговорочно согласился, что это талышский язык, но вот именно ваша "р" и есть признак курдского наречия! – старик уже вышел из себя и гневно глядел на Полли.

  – Быть может, вы правы оба, – сказал МакКин. И Полли, глянув на него, поняла, что это было сказано вовсе не для примирения. – Ведь этот человек живет к тому же здесь, в Англии, а значит, и английский наложил на него свой отпечаток.

  Профессор хотел было развить тему о влияниях нескольких языков на речь одного субъекта и вытекающие из этого последствия, но Полли вдруг воскликнула:

  – Я поняла! Эта "р" всего лишь личное усиление звука. Ну знаете, как бывает: кто-то фыркает "П", кто-то картавит, а кто-то "р" рычит, словно тигр, а не человек, – Полли перевела довольный взгляд с МакКина на профессора – но ни тот, ни другой не проявил и грамма такого же энтузиазма. Профессор даже сделал вид, что не слышит её, а МакКин уже спешил сделать из всего этого вывод:

  – Скажите профессор, где используют этот талышский язык?

  – На северо-западе Ирана, в остане, то есть провинции, Казвин.

  – Кажется, мы нашли то, что нужно, – сказал МакКин.

  И он, поблагодарив от всей души профессора, вышел, уводя за собой ужасно задумчивую Полли.

  – И для чего нам было нужно так подробно узнавать, откуда приехал этот Джордж Джонсон? – спросила уже на улице Полли.

  – Ну как же, то мы ничего не знали о вашем незнакомце, то теперь знаем, где прошло его детство. Одна находка всегда тянет за собой другую. И насчет знака кота на кольце Джорджа Джонсона, вы, кстати, оказались правы, я искал только в европейской, а следовало поискать и в восточной геральдике, но теперь-то я этим займусь. И еще, его особенное поведение будто мне говорит что-то, но я не могу понять, что.

  – Зря мы возвращаемся к убийству в поезде, – сказала Полли, – ведь и так понятно, что в убийстве, как и в похищении, виновата Мелисса Морро. Единственное, чего мы не знаем, почему она это делает. А вот как связан со всем этим человек в маске? Может, он сообщник?

  – Не знаю, – вздохнул МакКин – видимо, этот вопрос его самого давно мучил. – Но чтобы понять мотив преступления, мне еще нужно понять, почему его свершили против семьи де Мобрей. И, кстати, вы заметили – они не очень-то обыкновенная семейка, их странности не дают мне покоя. И, кажется, есть один человек, который мне поможет в этом разобраться. Мне нужно написать ему письмо. Это доктор Хток, у него психиатрическая больница в Ирландии, недалеко от нашего имения. Помнится, еще раньше он занимался коллекционированием странных убийств и дикого поведения людей.

  – А разве из Мобреев кто-то себя дико вел? Ну не после же слов Арчибальда, сказанных о сестре, вы так решили? Подумаешь, у многих может быть вздорный характер.

  – Пока вы отсыпались до обеда, я рано утром успел побродить в окрестностях Бэтфилд Хауса.

  Полли вскинула на него удивленно глаза.

  – Нет, – опередив её вопрос, сказал МакКин, – к Мобреям я не заходил, да и зачем? Я порасспрашивал преподобного Уилсона и соседей о Мобреях и о призраке.

  – Призраке? – воскликнула Полли. – Он-то вам зачем?! Вы в него поверили?

  – Ох, какая буря чувств. Я так и знал, что вас это необыкновенно всколыхнет, потому и не торопился рассказывать, – улыбнулся МакКин. – Дело в том, что когда герцогиня де Мобрей сообщила о девушке-призраке, это мне напомнило некоторые истории доктора Хтока, которые он коллекционирует. Конечно, у него, кроме призраков, присутствуют и летучие мыши, и конечно же, дикие людоеды. Доктор искал под этими мифическими рассказами реальную подоплеку – так же, как и я, не веря ни в призраков, ни в летучих мышей убийц. Поэтому я с утра и поспешил порасспросить соседей Мобреев, что же на самом деле происходит не только в их Бэтфилд Хаусе, но и в окрестностях.

  – Какая шустрость. И что же вам рассказали?

  – Ну, что семья де Мобреев и вправду очень закрытая. Они только раз присутствовали на местном балу, и то это было в прошлом году, зимой.

  – Когда приехали в поместье Арчибальд и Хелен, – полуутвердительно спросила Полли.

  – Именно. В тот год Арчибальд де Мобрей женился на Шарлотте Нельсон, и они в первый и последний раз показались всей семьей обществу. Теперь этот вечер помнят все, так как мисс Хелен де Мобрей выкинула такое, что даже последний кучер в соседнем селе пересказывал эту историю.

  – Арчибальд сказал, что у его сестры очень вспыльчивый характер, но что она натворила?

  – На вечере присутствовал один молодой джентльмен, розовощекий, голубоглазый – в общем, херувим, как описала мне его миссис Мельборн, соседка Мобреев. Мисс Хелен де Мобрей пригласила его на танец, но он, то ли удивившись такому поступку, то ли потому, что танцевал в этот вечер с мисс Гилс, отказался, в ответ мисс де Мобрей влепила ему веером пощечину. А в конце вечера этот херувим и мисс Гилс прощались у лестницы. Молодой человек с мисс Гилс стояли слишком близко друг к другу, так как мисс Гилс порезала палец, и её кавалер собирался перевязать его платочком. И тут мисс де Мобрей набросилась на девушку, чуть ли не вцепившись ей в горло зубами, и они вместе скатились с лестницы. Привратник и слуги еле смогли вырвать из крепкой железной хватки мисс де Мобрей несчастную девушку. На крики сбежались все гости. Мисс Хелен де Мобрей сбежала, а бесчувственную мисс Гилс с переломами и расцарапанной в кровь шеей унесли. Как сказала мне миссис Мельборн, такой ревности наверняка еще никто не видывал во всех графствах Англии.

  – Так вот почему в спальне мисс Хелен де Мобрей на окне стояла решетка! Она сумасшедшая. Потому и её семья ведет закрытый образ жизни.

  – Мне бы тоже хотелось уверенно заявить о её сумасшествии. Но будь это так, к ним бы часто наведывался доктор, местный или из Лондона, но этого не было. Тут что-то другое.

  – Вы говорили и о призраке, – напомнила ему Полли.

  – Настоящих свидетелей того, что видели именно призрака, нет. Есть один неоспоримый факт – на месте преступлений видели девушку, красивую, бледнолицую, черноволосую, с резкими чертами лица.

  – Вы словно описали портрет Хелен де Мобрей.

  – Я тоже так подумал. Но, к сожалению, есть одно "но": прекрасная и ужасная девушка являлась не только последние два года, но и двадцать лет назад, потому-то в мифах девушка и стала призраком.

  Когда они пришли домой, МакКин отправился писать запрос доктору Хтоку. А Полли решила полистать книги и посмотреть, что это за провинция – Казвин.

  Оказалось, что у её родителей была просто великолепная библиотека, и книг по истории было немало, и авторы были неплохи, от первого в мире историка Геродота, до современных шарлатанов, каждая эпоха была представлена своими великими людьми. Восток представлял Дельбрюнг, который смог в четыре тома уложить многотысячелетнюю историю всех восточных стран от Средиземного моря и до Берингова пролива. В истории Ирана она нашла то, что искала. И лишь пробежав глазами пару абзацев, вскочила и помчалась в кабинет к Рику.

  – Теперь понятно, кто этот человек в маске!

  МакКин поднял глаза от письма, которое писал, и вопросительно глянул на Полли.

  – Нет, скажу по порядку, – выдохнула она, – иначе вы мне не поверите. Читая про провинцию Казвин, я увидела, что в Талышских горах находилась крепость Аламут. И знаете, чем она знаменита? Шестьсот лет назад, в 12 веке, она прославилась тем, что создала величайший клан убийц – ассасинов.

  – А что, это может быть правдой. Ваш знакомый незнакомец, возможно, из их последователей. Все эти маски, кинжалы и незаметные убийства в их традиции. Так что не стоило скидывать со счетов этого, как оказалось, прирожденного убийцу.

  – Но при этом есть одно "но". Они исчезли пару сотен лет назад. Так что, несмотря на то, что он из провинции Казвин, он не обязан быть убийцей. Может, он пастух, – казалось, Полли расстроена этим своим выводом, но через минуту она уже радостно произнесла: – Конечно же они исчезли, все-таки этот человек никак не может быть наемным убийцей, он такой галантный, вежливый и явно хороший человек.

  – Вежливость еще никому не мешала убивать, – пожал плечами МакКин.

  – Вот увидите, он не убийца, – твердо добавила она.

  – Сами увидите. Раз он сказал "до встречи", значит, еще объявится. Лучше мне от вас не отходить ни на шаг.

  – Глупости. Вы и так под боком живете, – хмыкнула Полли, но почему-то ей было приятно, что МакКин о ней заботится. – Да и меня это не пугает.

  – Удивительно, что вас вообще мало что пугает, – засмеялся МакКин.

  Хотя все уже собрались за столом, ужин подавать не спешили. Дворецкий мрачно заявил, что кухарка вернулась только что из церкви, а потому он может подать пока только пудинг с вином и ветчину. Все согласились и на это.