Текст книги "Танцующая с грозой (СИ)"
Автор книги: Дина Сдобберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 46 страниц)
Глава 53
Вздрогнула от слов распорядителя. И ведь знала. И о том, что в составе посольства прибывают бывшие мужья, меня Эрар честно предупредил и заранее. И, вроде, казалось, что я готова к этой встрече. Но услышав, что наги здесь, что остались секунды до того, как они появятся в зале, я теряюсь и никак не могу унять появившуюся дрожь.
Мое состояние не укрылось от моих близких. Рука Элины легла на плечо и незаметно сжала. Уверенно улыбается Миа, упрямо сжал губы Рис. Каяна застыла натянутой тетивой, сжала ладони в кулаки, но обернувшись, вдруг, мне подмигнула. Горячие пальцы медведя оплетают ладонь, чувствую согревающее дыхание на запястье.
– Тебе нечего бояться – шепчет еле слышно.
– Я не боюсь – боюсь, конечно, но стараюсь убедить себя в обратном. Боюсь неизвестности.
– И волноваться тоже нечего. Это наги сейчас с ума сходят, им уже сообщили, что здесь Лангран, и не в самом лучшем настроении. А им воздуха не надо, лишь бы ты была рядом. Любой из нас шкуру за возможность быть твоим отдаст, не думая.
Я хотела уже ответить, что для нагов мой род давно не новость, а сама я им не особо-то и нужна, раз, по посольствам спустя столько времени, мотаются, а не ко мне пришли, но не успела.
Опережая послов буквально на секунды, в зал ввалились Ард и Берд, отец Элины. Но, боги, в каком состоянии?! Камзолы порваны. У Берда носом кровь. У Арда разбиты губы и содрана кожа со скул и щёк, словно его лицом по брусчатке возили. Папаня Элины болезненно морщится при каждом вдохе, и держится за ребра ладонью, все костяшки сбиты так, как, будто он неоштукатуренную кирпичную стену лупцевал. Зато Ард припадает на правую ногу, где стремительно распухает колено. Я успела схватить Элину за руку в последний момент.
– Стоять! Ты куда это собралась? – В который раз убеждаюсь, что ее желание помогать сильнее её самой. Если разобраться, оба волка такого наворотили, что пусть хоть поубивают друг друга, а она чуть не рванула лечить и спасать.
– Им же больно, надо помочь! – И вот о чём я, собственно, и говорила.
– Твоя мама уже помогла одному, которому было больно. Напомнить, чем это для нее закончилось? Добра они не помнят и хорошего отношения не ценят…
– А вам обязательно тыкать в самые больные места, напоминая о самых страшных ошибках прошлого? – Рядом с Бердом стоял канцлер, и говорил громко, на весь зал. – Нравится наблюдать, как мучаются мужчины, которым не дано исправить прошлое или хотя бы искупить его? Получаете удовольствие, глядя, как готовые на все, ради одного единственного шанса получить самое желанное в жизни, лишаются последней надежды? Вы, не задумываясь, мешаете даже исполнению предназначения, лишь бы усилить муки оступившихся и виновных. Не перед вами виновных. Добиваете тех, кому и так в жизни ничего не мило, и царит беспросветная тьма, даже белым днём. Вы не знаете и не представляете, что такое потерять пару, жить в разлуке с нею, знать, что это по твоей вине, что не сохранил и не уберёг. Понимать, чувствовать, сходить с ума от того, что не можешь найти, защитить, утешить. Выпросить прощения и просто знать, что с твоей драгоценностью все хорошо. Чувствовать каждый раз ее слезы и боль, и быть бессильным исправить хоть что-то. Ни один палач в этом мире не сможет причинить и десятой доли той боли. Но вы смогли! Не зря говорят легенды, что Ланграны способны оживить самые страшные кошмары для любого под этим небом…
– Серьёзно? Вы обвиняете меня в собственной дурости, подлости и жестокости? – Плевать, кто он и какова его вина, меня захлестывала злость. – Ланграны, значит, чудовища? Палачи, оживляющие кошмары? А кто эти кошмары создаёт? Что, разве Ланграны подливали вам в своё время зелье, блокирующие связь с парой, что бы вы не почувствовали, что случилась беда? Разве Ланграны придумали и осуществили ту чудовищную затею? Или, может, Ланграны издевались толпой над девушкой, уничтожая, унижая, причиняя боль, уродуя судьбу и убивая? Я, значит, люблю по больным местам тыкать? Хорошо. Меня учили оправдывать возлагаемые на меня надежды. Ответьте мне, пожалуйста, КА-АНЦЛЕР, я специально выделяю вашу должность, когда вас привели в тот дом, допустим из-за зелья, вы не чувствовали эмоций своей пары. Но, объясните мне, каким образом, оборотень на вашей должности, умудрился не понять того, что там происходило? Не увидеть ран и следов принуждения, слёз, не услышать криков? Вы, простите, не в состоянии отличить добровольное участие в непотребстве от насилия? И не надо на меня рычать! Рычать надо было там и тогда! А не сейчас упрекать меня, что, мол, прошлым тыкаю.
– Я тебя саму этим зельем напою, хорошенько так накачаю. А потом спрошу, сможешь хоть что-то адекватно воспринять и понять?
– Я позволяла обращаться ко мне на ты?
– Лангранова тварь! Заткнись! Ты не в моих ранах копаешься своим ядовитым жалом…
Сразу две вещи произошли одновременно. Между мной и канцлером встал Дар, а самого канцлера обняла его пара, прижавшись со спины. И в мгновение разъяренный, готовый убивать зверь, превратился в мягкого и ласкового, думающего только о своей паре, откровенно наслаждающегося ее прикосновениями.
Этому мужчине было все равно, что происходит вокруг него, главное в его жизни, было в его руках, в его объятиях, под надёжным присмотром. Женщина, удивительно красивая, с безумно печальными глазами, знающая о жестокости и подлости не понаслышке, совершенно не боялась этого вспыльчивого и агрессивного мужчину. Доверяла его рукам. В ней не было страха перед ним. Ни капли.
Эти двое просто купали друг друга во взаимной нежности. Только им слышимый шёпот, разделённое на двоих дыхание, столько пламени было во взгляде оборотня, что становилось неловко наблюдать за этими двумя, казалось, что я лезу с барабанами в тонкое звучание флейты, что рушу что-то удивительное, хрустальное, словно промаршировала в кирзовых сапогах по клумбе с цветущей петуньей.
А между тем, канцлер, выслушивая что-то, в чем его горячо убеждала его пара, внимательно смотрел на меня. В одном он был прав, забывшись в своей злости, своими словами я будила болезненные воспоминания, заново вскрывала и без того кровоточащую рану. Выдохнув, набираясь смелости, я сделала то, что до меня не делал ни один Лангран.
– Канцлер, я признаю вашу правоту, я, действительно, своими неосторожными словами в споре с Вами, напоминала о неприятных событиях прошлого Вашей жене. За что приношу Вам свои извинения. – Тишина в зале стояла просто мертвая. От моих слов растерялся и не знал, что ответить даже канцлер. – Однако, это не меняет моего отношения к поступку Вашего брата, низость которого он отказывается признавать до сих пор…
– Я никогда не отказывался отвечать за свои поступки. – Берд стоял, прилагая заметные усилия, чтобы справиться с болью. Но в его голосе звучала только решимость и уверенность. Резко полоснув себя по руке, этот мужчина продолжил. – Я прошу богов быть свидетелями моих слов. Я прошу справедливого воздаяния за свои собственные дела. Я, действительно, опоил брата тем зельем. Но я ни на секунду даже не заподозрил, что это такое. Отец сказал, что брат в беде, что его поят каким-то приворотным, что он сам себя не помнит, а мерзкая человечка, что выдает себя за его пару, вертит им, как ей вздумается и изменяет брату. Отец сожалел, что никак не может уговорить брата выпить с таким трудом добытых "слез богини", говорил, что еле-еле выпросил у нагов флакон. Что если бы брат раз – другой принял «слезы», то любое бы зелье прекратило дурманить его голову, а девку подержали бы на расстоянии от него, что бы, когда придет в себя, сам решил, зачем она это делала и какого наказания достойна. Я богами и собственной кровью клянусь, что если бы хоть на мгновение я заподозрил ложь, если бы мог почуять или предположить козни против пары брата, я бы сам, лично ее охранял, пока брат был на службе. Но отец так искренне сожалел… Я поверил. Не перепроверил, не убедился лично, не потребовал доказательств. Я не ждал такого подлого удара от отца. Когда это вскрылось, когда стало известно о проклятии, наложенном на оба рода, сопричастных в этом преступлении, я не пошёл в храм Живы. Настоятельница, что присутствует здесь, может подтвердить, что я мог обратиться к богине и попросить ее суда, также, как это сделала сама настоятельница. Я не злоумышлял ни против брата, ни против его пары. Меня самого обманули и использовали, смешали мое имя с грязью, все королевство знает меня, как самого подлого предателя, замешанного в посягательстве на пару родного брата. Но я принял проклятие, как заслуженную кару. Я не роптал на тяжесть наказания, зная, что по моей, пусть и невольной, но вине, чистая и хрупкая девочка пережила настоящий ад. Что брат, потерявший из-за моей доверчивости и пару, и зверя сразу, день за днём переживает, куда большие муки. Оскорбительные слова невесты, отказавшейся от помолвки, уже ничего не меняли. Сам себе я говорил гораздо худшие вещи. И проклятие делало свое дело. Пока я мог, я всеми силами помогал брату в поисках, надеялся, что успеем найти его жену, думал, все сам ей расскажу, объясню, что бы она поняла, что вины брата нет, чтобы не боялась простить и подпустить к себе. Но время шло, я уже не мог вставать с кровати, а время таяло. Брат превратился в озлобленную тень, старший, став королем, издал не любимый многими закон о неприкосновенности человечек, а я становился гниющей обузой. Дальнейшее я не помню. Все мое существование превратилось в тот самый кошмар. Боль, ослепляющая и дурманящая, стала моей постоянной спутницей. Я ничего не соображал. Ни какое время сейчас, ни что происходит вокруг, ни кто я сам. Пока однажды в моей бесконечной пытке не появился просвет. Чуткие прохладные ладони, снимающие жар одним прикосновением, самый вкусный запах, что окутывал и избавлял от боли. Звонкий стук сердца рядом, что был моим единственным ориентиром. И голос, мягкий, певучий, наполненный таким состраданием и пониманием. Мне хотелось во всем повиниться этому голосу, все рассказать, мне было важно, что бы та, что рядом, знала обо мне всё, до мельчайших подробностей. Я тянулся, мне жизненно необходимо было это тепло, хотелось пропитаться им, насытится, присвоить себе. Одна единственная мысль билась в голове. Моё, забрать, не отпускать. Я без конца твердил клятву верности, повторял слова брачного ритуала раз за разом, даже не знаю в реальности или в бреду. Помню яркую вспышку подтвержденной связи с женой. Помню хлынувший следом испуг, боль. Только не понял, что почувствовал боль пары, а не свою. В себя пришел только утром, от того, что зверь бесновался внутри. И только увидев простыни, понял, что мне не привиделось, что действительно рядом была моя пара, что я взял ее в жены и подтвердил связь. Но видно напугал девушку. Да и выглядел я гораздо хуже, чем сейчас. Как рассказали братья, даже кожа с лица и тела сползала лохмотьями. Зверь слышал пару, а найти не мог. Если пара жива, а зверь не может найти к ней дорогу, значит, ты совершил что-то очень плохое в отношении своей пары. А я не знал что, не мог выяснить. Зелья, составленные по рецепту знахарки, что меня вытащила, помогали, то ли талантлива была донельзя, то ли сыграло роль, что она моя половинка, но результат был на лицо. И все девятнадцать лет, я чувствовал ее страх передо мной и ненависть. А через какое-то время и ее переживания за кого-то родного и беззащитного. Я почувствовал, что у моей пары появилось продолжение, ее след. Но не мог понять, откуда? Думал, что из-за проклятия не могу иметь детей, а одинокая девушка вполне могла стать жертвой какого-нибудь мерзавца. Но я бы принял это дитя, как своего. Я никогда бы не попрекнул, появлением ребёнка. Думал, что напугал или был противен со своими язвами и ранами. Я и подумать не мог, что то, что я ощутил, как самое правильное в жизни оборотня, для нее было насилием, от которого она сбежала на другой край королевства. А когда почувствовал её смерть, то только мысль, что где-то есть продолжение моей пары, её кровь, ее дитя. Без защиты и, возможно, в одиночестве, я умолял братьев помочь и найти. Перетрясли все королевство, не сунулись только в земли Лангранов, потому что и в голову не пришло, что кто-то отважится уйти туда и там поселиться…
– А что же вы вестника не отправили? Вон, Эрар нашел меня за пять минут. – Лучше я буду задавать вопросы, потому что от этой исповеди уже слезы стояли в глазах.
Одна ошибка, одно недопонимание, а сколько боли. И Берду и его паре, и их ребёнку, Элине.
– Вестник находит только того, кто сам дал разрешение к себе обратиться. Вот Эрар смог вам отправить послание, а Дарден нет. – Принц держался из последних сил. – Поэтому и я не смог найти свою жену и ребёнка. Неужели думаете, я бы согласился отказаться от такого дара? О чём и мечтать не смел. Даже если бы у Элины не проснулась ипостась, даже если бы она не была травницей и знахаркой, все равно, я бы не переставал благодарить богов за столь щедрый подарок.
Я не знала, что и ответить, вроде и виноват, как не крути, а получается, что сам жертва и настрадался не меньше тех, кому причинил вред. Но больше меня волновала побледневшая и растерянная Элина, которая не понимала, как теперь относится к произошедшему много лет назад и к своему отцу, что все это время для нее был, наверно, единственным, кого она ненавидела и презирала.
Берд пошатнулся, это и решило вопрос. Отбросив все колебания, Элина метнулась к нему. Целительница, она и есть целительница. С другой стороны подошёл орк, что подхватил оборотня и помог ему выйти из зала в сопровождении Элины.
К Эрару подошёл церемониймейстер с уточнением, можно ли теперь уже запускать нагов. Неудобно вышло. Продержали посольство на пороге. А я закрыла глаза, сделала несколько вдохов, и только потом посмотрела на прибывших.
Ехидный изумрудный и одноглазый жрец впереди. Рядом с ними Гар и Сил, что смотрят на меня, словно перед голодающим положили истекающий соком кусок ароматного жареного мяса, несколько незнакомых нагов и, принесло же их, бывшие мужья Каяны и Мии. И если рядом с последней сразу нарисовались эльфы, то рядом с Каяной были только я, Рис и Дар. Что, однако, не помешало одному из ее мужей, метнуться к ней, забыв о приветствиях, и с диким шипением обвившись вокруг неё, уткнуться головой ей в живот.
Таак… Разбираться с тем, что это означает, будем потом.
Глава 54
– Вард Изумрудный, какая встреча! Как поживает ваша красавица – супруга? Вас уже можно поздравить или все ещё в ожидании? – Откровенный и язвительный наг запомнился мне ещё по пещере совета нагов, и, увидев его сейчас, я с радостью воспользовалась возможностью отвлечь внимание от Каяны и ее, словно сошедшего с ума, бывшего мужа, который никак не отлипал от девушки и что-то ей горячо и торопливо рассказывал. – Надеюсь, дорога до пещер и обратно не сильно ее утомила?
Серьёзное выражение лица нага таяло от моих слов, меняя его почти до неузнаваемости. Исчезал суровый и сосредоточенный воин, а ему на смену появлялся счастливый мужчина с теплым светом глаз и открытой искренней улыбкой.
– Польщён, что фрея Лангран помнит скромного нага. Уже можно поздравлять. У нас близнецы, два отличных парня. Подрастут, я их начну обучать, и когда сам стану сдавать, будет, кому защитить семью и мать. – Наг просто светился от удовольствия. Казалось, что дай ему волю, и до конца вечера он только и будет говорить о появившемся потомстве. – Но меня очень смущает ваше внимание к моей супруге.
– От чего же? – мне действительно стало любопытно.
– Да очень нехорошая закономерность сложилась, как только вы обращаете внимание или проявляете заботу по отношению к женщине, та сразу же уходит из семьи и бросает мужей. Вон, уже целая коллекция собралась, Миалия Огненная, Каяна Синяя, да сами тоже отличились. Вот и получилось не посольство, а передержка брошенных мужей.
– Закономерность, к сожалению, в другом, я обращаю внимание на девушек, оказавшихся на эшафотах, помостах, боящихся за свою жизнь и жизнь своих детей. Причем не за что, не за совершённые преступления, а по чьей-то извращённой прихоти, ради развлечения. – Как ни горько сознавать, но такие случаи сплошь и рядом. А скольких девочек я просто не увидела, просто не успела. Сколько ещё истерзанных душ томится за стенами клановых домов и поместий? – Так что, если вы не планируете подобных представлений, то вам не стоит опасаться моего внимания к вашей жене. Я искренне рада за каждую, кто смогла обрести свое счастье и тех, кто его сбережёт. Примите это от меня в знак расположения и как подарок на рождение ваших первенцев.
На моей раскрытой ладони появились два серебряных плечевых браслета с изумрудами. Они не были артефактами, не несли никакой дополнительной функции. Просто украшение, просто знак отличия. Просто парные украшения, которые очень подошли для подарка, о чём мне подсказала Алиена, помнящая все содержимое храна наизусть.
Изумрудный наг, прижал руку к сердцу и низко поклонился. И только потом, приблизился и, с хорошо заметным почтением, забрал подарок. Наг был польщён и доволен. У него не было страха, от него не шла волна паники. Я чувствовала его эмоции, знала, что он воспринял этот знак внимания с благодарностью и гордостью.
Как ни крути, но каждый клан нагов может перечислить свои поражения от Лангранов и своих погибших. Но похвастаться, тем, что кто-то из Лангранов отметил кого-то при рождении? Такого ещё не было.
К моему креслу подошёл Эрар. Встретив мой удивленный взгляд, он рассмеялся и ответил.
– Ну, это чтобы послов не смущать, а то они явно забыли, в чьем дворце находятся и к кому ехали. А так мы рядом находимся, голову не ломать, кого приветствовать.
– А мы и не ломали – одноглазый жрец отвлекся от наблюдения за Каяной, чтобы ответить Эрару. – Оборотни пусть и сильные, но всего лишь союзники. А Ланграны это меч в руках судьбы, те, кто могут уничтожить, а могут и позволить выжить. Те, для кого существование самого народа нагов, лишь вопрос личной прихоти. Тем более ценно для нас, что наследница рода Лангран, после брака по чёрному отбору, не обрушила весь гнев Проклятого замка на земли нагов. Более того, не пожалела личных магических сил, чтобы отвести от нас грозовую жатву. И, как посчитал совет нагаата, видимо удержала от мести старших членов рода.
– Не сочтите за оскорбление, ваше величество. Но вы, как обредший пару, поймёте нас лучше кого бы то ни было. – Вперёд вышел Гар. – Никакие титулы и протоколы не могут быть важнее, чем возможность хотя бы любоваться той, для кого бьётся сердце.
Черный наг сверкал чешуей на извивающимся хвосте, выдававшим волнение хозяина. Гар то сжимал кулаки, то прятал ладони за спину, не зная, куда деть руки. То наклонялся вперёд, словно готовый ползти ко мне, то отклонялся назад.
Зал замер, наблюдая за этой сценой. Наверно и внукам будут рассказывать, как к ведьме Лангран боялся приблизиться даже собственный муж.
Представляю, как выглядит со стороны эта картина. Я, в чужом замке, в королевском дворце оборотней, при полном комплекте родовых регалий, фактически сижу на кресле, не отличимым от трона, на спинку которого облокотился местный правитель, в паре шагов с каждой стороны стоят мои названные сестры в окружении, одна будущих мужей, вторая в кольцах бывшего. Рядом с ней стоит уже разозленный Рис, который что-то втолковывает одному из своих отцов.
А у подножья трона, облокотившись на него спиной, сидит оборотень, на которого я поставила ноги. Так чей это дворец и кто принимает посольство нагов? Для нагов ответ очевиден. А сам Эрар, судя по его эмоциям, доволен и веселится, свалив на меня ещё и этот самый прием послов.
Дарден слегка мотнул головой в мою сторону, и черный наг одним движением оказался рядом.
– Моя госпожа и супруга, – я и слова сказать не успела, как Гар склонившись, целовал край подола бархатного платья.
– Бывшая супруга, брачная связь разорвана.
– Можно расторгнуть брачную связь, но невозможно разорвать притяжение сердца, как невозможно утолить жажду души, моя госпожа. – Упрямый. Но развлекать двор оборотней подробностями своей личной жизни я не собираюсь. И так достаточно. Любопытство уже начинало перебивать даже страх. Поэтому я молчу, когда Гар, располагается другой стороны от моих ног.
– Может, госпожа позволит и мне занять место рядом с ней. – Сида кидало от обречённости до безумной веры в надежду. Я только молча, кивнула. Позже расставлю все акценты и точки.
– Остальных забирать будете? – Вард ехидно улыбался.
– Ну что вы! Не моё, не мне, не надо! И так переизбыток мужей ощущается.
– Так я вам и не предлагаю. – Изумрудный уже откровенно смеялся.
Я взглянула на Мию, которая спряталась за эльфов, опустив голову и сжав губы. А вот Каяна все никак не могла прийти в себя. Но ей на помощь пришел жрец.
– Саар, отползи от девушки. Тебе явно не рады и не заставляй меня применять силу. Я вас предупреждал, что пока я опекун Каяны и Наариса, чтобы вас без их согласия рядом не видел.
– Подождите, – вот это было интересно. – Что значит опекун? И каким образом вы им стали?
– После того, как вы нас покинули, во время окончания судилища, Саргус, старший из бывших супругов Каяны, бросил вызов Наарису Грозовому, за право обладать собственной женой. Но, так как Наарис, ещё очень юн, то я взял на себя право быть опекуном, а, следовательно, и принять вызов. – Жрец говорил чётко и сжато, самую суть. Но ситуацию это не спасало.
– Значит, сначала мы ведём себя так, что даже почти рабская связь обоснованно расторгается, а потом бросаем вызов собственному сыну, ребёнку? Чтобы опять закабалить его мать? А никого не смутило, что, прежде всего, Каяна в моем ближнем круге? Я старшая в роду. И ваш вызов, прежде всего, вызов мне…
– Да хоть самой богине Гроз! – старший братец Рафа и Сида смотрел на меня исподлобья, словно я виновата во всех его неудачах. – Я на что угодно готов, но верну свою жену. Назначай испытание, требуй откуп…
– Ничто не удерживает Каяну от возвращения к вам, кроме вас самих…
– Аршен Гардаз к фрее Лангран. – звучно объявил распорядитель.
Побледневший и потерянный дед Аньи шел на негнущийся ногах. Его одежда была залита кровью, как и руки, и даже лицо. На вытянутых руках он нёс небольшое металлическое блюдо, на котором лежали два окровавленных комка.
Только Алиена знала, чего мне стоило не отвернуться и не отвести взгляд, а сохранить холодное и высокомерное выражение лица, когда старик поставил это блюдо около моих ног.
– Я… Я выполнил ваше требование, госпожа! Позволите ли вы, позвать лекаря, чтобы облегчить муки моей внучки. – Мне приходилось напрягать слух, чтобы точно расслышать, что говорит оборотень.
– Пригласите. Это не противоречит моему требованию.
Пока старик уходил из зала, настолько быстро, насколько только мог, я почувствовала интерес и недоумение от нагов.
– Девушка, претендовавшая на место любовницы при одном из моих мужей, усомнилась в моем происхождении и потребовала для меня сорок плетей за ложь и отрезать мне уши, за то что я её оскорбила. Как видите, наказание она выбрала для себя сама.
– Мы бы тоже хотели обсудить тему наказаний и за действия, и за оскорбления. – В миг собравшийся и посерьёзневший наг меня насторожил.
По его кивку несколько нагов принесли огромные сундуки на длинных шестах и откинули крышки. Эти ящики были полностью наполнены измочаленными плетьми, которые все были перепачканы, а скорее, просто залиты кровью.
– Клан бурых нагов теперь действительно не существует. После окончания совета, все мужчины клана были подвергнуты порке хлыстом и обезглавлены.
– А женщины и дети? – Боги, только бы хватило сил пережить ответ изумрудного нага.
– Совет рискнул позволить им умереть быстро и без дополнительных истязаний. Шиа Маисса утверждала, что подобное милосердие не вызовет вашего гнева.
– Совет решил уничтожить весь клан? – Подобное действие для меня было чудовищным.
– За этим кланом числилось столько преступлений, что иного выхода не было, только полное уничтожение, чтобы не осталось тех, кто решил бы отомстить или вернуть былое влияние клану, повторив путь тех, кто когда-то пришел в нагаат из замка Лангранов. – Наги объясняли мне как можно подробнее, словно оправдываясь, но не понимали, что мне чужда подобная страшная рациональность.
Уничтожать весь клан до единого, за преступления отдельных его членов или за то, что было совершенно в прошлом. Но мог ли совет рисковать будущим, оставляя тех, кто мог набрать силу и пожелать отомстить? Может ли служить оправданием принцип меньшего зла? Но мои испытания сегодня, ещё видимо не завершились.
Вынесли ещё четыре сундука, уже небольших, но на двух я опознала руны сохраняющих заклинаний.
– Арисса, бывшая глава синих, также получила наказание плетью – откинута крышка одного из сундуков. – Приговор получил и предавший вас Тень, после экзекуции он был изгнан с территории нагаата, с запретом появляться на этих землях когда-либо.
Ещё один сундук с окровавленной плетью. Встреча со мной началась для него с плетей и закончилась ими же. Изгнание сразу после экзекуции? Надеюсь, ему хоть какую-то помощь оказали, дали хотя бы в себя прийти? И где он сейчас?
Остались только два сундука, и почему то мне казалось, что самые страшные "дары" именно в них. Придворные в зале уже дышали через раз, пропал любой интерес ко мне. Липкий ужас шел волнами от столпившихся оборотней. На их глазах подтверждались самые худшие легенды о кровожадности моего рода.
– Что касается, Нарги, главы клана бурых, то мы все видели воспоминания, где вы говорили, что когда найдете того, кто травил Наариса, тогда ещё из клана синих, то вы спустите шкуру с этой твари, а из головы сделаете подставку. Поэтому. после того, как бал казнён весь клан, Нарга подверглась порке. После этого, по вашему желанию с неё содрали шкуру. После чего, отрубили голову. – Жрец договорил и отбросил крышки с последних сундуков.
Даже мертвое лицо Нарги было перекошено мукой. И почему-то, мне кажется, что не физической. А от осознания, что именно из-за нее. погибли все те, ради процветания кого, она и вершила даже самые омерзительные дела.
Только голос мамы смог меня удержать от позорной истерики. И хотя внешне я была равнодушна и спокойна, внутри всё билось и захлебывалось слезами. Но пусть все те, кто здесь собрались, ни на секунду не смогут увидеть моих истинных эмоций.
– Раз с приветствиями закончено, может, пройдем в соседний зал? А после совместного обеда, я предложил бы пройти в зал совещаний и открыть совет. – Эрар встал так, чтобы загородить от меня последние сундуки. – Я был бы благодарен, если бы и хозяйка грозового перевала приняла в нем участие, так как проблема похожая во всех королевствах, а Ланграны, хоть и не коронованы, но давно стоят наравне с правителями этого мира.
– Я приму участие в вашем совете. Хоть Ланграны и не требуют к себе обращения, как к королям, но всегда отвечали за судьбы тех, кто им доверил свою жизнь
Эрар, как глава принимающего королевства протянул мне руку, чтобы проводить в обеденный зал. И идя рядом, наклонился и еле слышно шепнул на ухо.
– Умыла! Одной фразой и ответила, и во все промахи разом ткнула.
