Текст книги "Танцующая с грозой (СИ)"
Автор книги: Дина Сдобберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц)
Дина Сдобберг
Танцующая с грозой
Пролог
Старый, всеми забытый, полузаброшенный дом. Спертый воздух с запахом тлена словно давит на плечи, пригибает к полу, высасывает последние силы. Куда ни посмотришь, взгляд цеплялся за паутину, грязь, запустение.
Ей было сложно дышать в этом доме, ощущение сырости и затхлости мешало и раздражало. Раздражало даже в ее состоянии. Боги, зачем она здесь? Что ее держит, кроме проклятой памяти и наследной гордости? Она помнила кто она, какого рода. А сейчас от нее остался лишь полусгнивший труп. Что за издевка, нелепая насмешка судьбы. Родовая гордость у полусгнившего трупа. Для чего? Зачем? Она устала, знали бы разгневанные боги, как она устала.
Раз за разом перескакивая на нового носителя, раз за разом продлевая свое паразитическое существование, раз за разом переживая вот это существование в гниении. И с каждым разом срок до необходимости сменить очередное тело становится все короче и короче. Срок сложно предугадать: месяц, неделя, год, пара дней. Сколько времени пройдет до того момента, как ее душа снова будет искать новую жертву? Они все слабы, не те, не то, все не то…
Сгорбленное тело, замотанное в широкую хламиду с капюшоном с видимым усилием выпрямилось перед зеркалом. Редкие клочки седых волос на пергаментно-ломкой коже, плотно обтянувшей торчащие кости. А ведь это тело было очень молодым, когда она завладела им всего два выбора назад.
Родовой камень на шее тускло блеснул, показывая, что сил в нем осталось – крохи. Впрочем, как и во всем, что ее окружало. Сколько ещё раз она сможет переместиться? Раз, два? А главное, зачем? Неспешный взмах руки и отражение в зеркале меняется. Возвращая ту, которую не видели в этом мире больше сотни выборов.
Из зеркала, по-прежнему надменно, смотрела последняя Лангран. Последняя драгоценность великого рода.
К сожалению, семейная склонность к некромантии и верность богине Гроз не способствовали многочисленности рода вообще, и долгожительству в частности. Она смотрела и словно прощалась, хотя нет, не словно. Она действительно устала. Ей пора уходить. Символично. В эту ночь бушует гроза.
Но одновременно с очередной, расколовшей небо вспышкой, ее разум озарила странная, чуждая ранее ей мысль. Сумасшедшая, самонадеянная, нереальная. Она собрала столько жизней, так может, стоит напоследок спасти хоть одну? Угасающую не по времени, не по жребию. Она же сможет? Грохот ликующих небес ей показался ответом. Что ж… Богиня, услышь, я готова принять твою чашу!
Глава 1
Рвешься, рвешься.… Стремишься наверх, всю жизнь, посвящая глупому слову «надо». Надо учиться, надо работать, надо строить карьеру. Учиться идёшь, ни куда хочется, а куда надо. Общаешься с тем, с кем надо. Работаешь, правильно, как надо.
И вот стоишь у окна больницы и понимаешь. Уже не надо. Ты одна. Да, карьера. Да, работа. Уже давно даже любимая. Но вот ни разу за время твоей болезни, твои цифры бесконечных аналитических отчётов не спросили: "ты как?".
И вроде, ты как бы выиграла, ненадолго правда. Всего лишь первый раунд. А праздновать не с кем. И не хочется. Смотришь на постоянных клиентов онкологического отделения и понимаешь, что все. Тебе не надо. Ты не будешь бороться за эти жалкие крохи существования.
Неделя. Всего неделя, чтобы превратить твою жизнь в бумажки. В деньги конечно. Но бумажками они от этого быть не перестали. Взбесится мать, уже рассчитывавшая на твою квартиру и приличный депозит в банке. Виновато промолчит отец. Этот вечно виноватый взгляд у сильного мужика, вечное молчание и сжатые губы. Уже не трогает и не цепляет.
Из всего своего имущества, я оставила только заброшенный дом в далёкой деревне в Красноярском крае. Старый, ещё прадед ставил, до войны. Бабушка его мне оставила, и все эти годы я платила за него налоги. А сейчас еду подыхать в родовое гнездо. Зато никакой жалости, ни терплю ее. Ни по отношению к себе, ни по отношению к другим.
Сколько лет меня здесь не было? Дай бог памяти. Лет пятнадцать? Переводила небольшую сумму местному леснику, он за домом и приглядывал. Каждый месяц говорила себе, что это последний раз, что и так я, наверное, одна из немногих, кто знает, как делается почтовый перевод. Бог с этими развалинами, кому они нужны. А вот оказывается, мне самой и нужны. Но странное дело, чем дальше от привычной жизни, тем глубже и ровнее дыхание. И просыпается странное, давно забытое детское чувство предвкушения.
И вот, я стою перед знакомым забором, мне на встречу спешит Михаил Елисеевич. Вот и ни словом больше, Елисеевич. Местный лесник. Здоровенный, кряжистый дед. Вспоминаю, как будучи мелкой, искренне считала его лешим за всегда находившиеся у него "лесные гостинцы". Я давно выросла, а он все такой же, только борода гуще, да седины больше. Сколько ему сейчас? Около восьмидесяти? А походка уверенная, да и осанка на зависть.
– Ну, с приездом значит, чернобурка! – говорит, улыбаясь, а я, словно и не с бедой сюда вернулась, удержать ответную улыбку не могу.
– Спасибо, дядя Леший!
– Ой, смотри-ка, не запамятовала. Ну, пошли, вещи оставишь да ключи примешь, а потом уж к нам.
К нам, так к нам. Здесь не поспоришь. Хватило нескольких минут, чтобы оглядеть дом. Да уж, с развалинами я погорячилась. Добротный сруб из толстенных просмоленных брёвен, утепление между внешними и внутренними стенами. Тут любая зима не страшна, а при затопленной печке ни один мороз не пройдет, каким бы лютым не был. Хотя ещё бабушка позаботилась, и при доме появилась и газовая плита, правда газ из привозных баллонов, и санузел в доме, с выгребной ямой конечно, но все не во двор по нужде бегать. Да и для помывки за старым садом стояла банька. В доме было на удивление чисто, не пыльно и солнечно.
– Дочь ходит, раз в неделю прибирает. Но все одно, дому без хозяина тяжко. Тоскует дом.
Да уж, пригляд был на совесть.
А меня уже ждали за накрытым по-простому столом. Казалось бы, и угощения-то все проще некуда, но до чего же вкусно или у меня аппетит нагулялся на свежем, лесном воздухе.
Да и не секрет ни для кого, что жена у местного лесника знатная повариха. Она и приехала сюда в юности по распределению, окончив кулинарный техникум. Здесь же и встретила мужа, старше себя почти в два раза, вышла замуж, родила дочь. Обычная история, обычной женщины. Но как только она вставала к печи или плите в столовой при карьере, она становилась кем-то от ведьмы до богини, но точно не простой смертной.
Так что ужин для меня и вправду был равноценен подарку.
Да и дочь лесника, моя ровесница, уродилась в мать. Рукастая и домовитая, с тем удивительно теплым и искрящимся взглядом, что так редко можно сейчас встретить среди офисов и кабинетов.
За столом сидел и ее муж. Тоже местный "умелец". Раньше, ещё при Союзе здесь были карьеры по добыче природных минералов. Здесь же их и обрабатывали.
Сейчас многие в сохранившихся деревнях занимались тем, что на старых приисках добывали поделочные камни. Часть сбывали для последующей продажи, часть шла на свои "поделки". Сами шлифовали, сами резали камень и дерево. Возили на ярмарки, тем и жили. И сейчас это был очень неплохой доход. А с приходом эры Интернет-торговли, посылки с местными каменными чудесами шли по всей стране. Пользуясь случаем, напросилась сразу и в мастерскую, и в предстоящий поход на прииск.
Но открытием вечера для меня стала старшая внучка лесника. Девчонке шел девятнадцатый год, но она жила медициной. Она горела своей мечтой.
Какой? Да уж, удивительной мечтой сделать лучше то место, где родилась. Молоденькая девочка мечтала стать медиком и снова открыть амбулаторию в деревне. Да, в деревне почти в тридцать жилых дворов не было врача. Уже лет двадцать как.
Нагревшись в чужом уюте, я шла домой, все глубже погружаясь в отступившие было мрачные мысли. Я прошла по дому. Странное ощущение, словно идёшь по архиву собственной жизни. Большой портрет на стене. Молодой капитан, с иронично приподнятой бровью и хитрой полуулыбкой, бережно обнимает белокожую и темноволосую девушку с удивительно притягательными глазами. А ведь и не скажешь, что бабушке здесь почти тридцать. Что уже родились мой отец и его старший брат. Тут же в ножнах висит дедушкин офицерский кортик. Деревянная этажерка со всякими мелочами, выкинуть которые после смерти бабушки у меня не поднялась рука.
Книжные шкафы. Наугад достаю большой словарь. Я помню, что между страницами должно лежать перо "жар-птицы". На самом деле павлинье, в пятьдесят восьмом бабушка впервые была в московском зоопарке, и на память она забрала себе вот такой сувенир. Когда я его случайно нашла, мне было около пяти. То яркое ощущение чуда я помню и сейчас. Да, перо на месте. А на душе удивительное тепло.
А вот камень преткновения. Одна из самых сильных ссор с моей матерью произошла, когда через месяц после бабушкиных похорон она собралась выкинуть "весь этот хлам". В том числе и огромный, деревянный сундук с резными боками и навесным замком. Отстояла, сохранила и перевезла сюда. "Невестин сундук". Бабушка смеялась, что вот как накопим приданного под крышку, так и замуж можно будет идти.
Над ним на стене большое зеркало, в тяжёлой бронзовой раме.
Это зеркало особое. Ещё из бабушкиного приданного. Прошло по всем гарнизонам от Хабаровского края до Московской области, через Краснодар. Это зеркало помнит меня от рождения. Перед ним делались первые прически, в нем отражалась я в самых красивых своих платьях. В памяти его отражений затерялась я, уверенная в том, что мир вращается только ради меня, что нет такого, с чем я бы не справилась. Где– то там есть я, потерянная, с ощущением сломанных одиночеством крыльев. Пора добавить новое отражение.
Я внимательно вгляделась в зеркальную гладь. И сердце пропустило удар. Позвоночник превратился в металлический прут. Спина взмокла, и дыхания не хватало.
В зеркале отражалась красивая, статная женщина. Не просто красивая, а красивая той удивительной, какой-то инфернальной красотой. Темные волосы окутывали ее хрупкую фигуру почти до колен, скулы, линия носа, кожа – все кричало об ее непростом происхождении, как и дорогое платье в стиле средневековья. "Богиня, услышь, я готова принять твою чашу". Эта фраза словно звучала в моей голове.
Гром за окном отвлёк меня от зеркала. Повернув голову обратно, я увидела обычное зеркало. Старое, в патине, но обычное. Без всяких странных, пугающих отражений. Хотя…
У моего лечения возможна побочка в виде галлюцинаций, редкая, но возможная. Переезд, воспоминания, гроза.
Спать я легла только под утро. Почти всю ночь провела на широком подоконнике, любуясь бесподобным безумием грозы в небе. Всегда любила этот разгул стихии. С детства замирала у окна, летом убегала на улицу. И отойти от окна сейчас тоже не смогла.
Проснулась с чувством, что отдохнула и полна сил. А меня ждал быстрый завтрак и визит в мастерскую к Николаю, зятю лесника. А ещё, у меня четко оформилась мысль, оставить этот дом Анастасии, так удивившей меня вчера.
Правильно было сказано, что дому нужен хозяин. Нужен хозяин, который будет беречь дом, а дом будет хранить его покой. С этим и пошла в дом к леснику.
Шла я к Михаилу Елисеевичу с полным пакетом документов. Пришлось рассказывать все. И про диагноз, и про перспективы, а про взаимоотношения с родителями здесь и без меня все знали. Ну не хотела я, чтобы этот дом оставался разрушаться. Хотелось, чтобы и в его стенах звучал детский смех, чтобы в нем была жизнь.
Поход в мастерскую откладывался. Но день как-то слишком быстро пролетел. Решить вопрос с транспортом до нотариуса, к самому нотариусу надо записаться заранее. Хорошо хоть особых очередей не было.
Еду я домой, точнее, пока домой, дом подарен с пожизненным правом проживания, а ощущение, словно ещё одну лямку отцепила. Знаю же, что мое "пожизненное" очень ненадолго.
Слушать меня, конечно, никто не стал, на все мои устала и нет аппетита, меня, сурово сдвинув брови и тоном, не терпящим пререканий, отправили мыть руки и за стол.
Разговор за столом тек плавно, неспешно. Начался с грибов, перетек на лесные приметы и окончательно закрепился на местных историях и легендах. Наверное, и Бажов когда-то вот так же сидел за щедрым столом, слушал и влюблялся в особый колорит и красоту уральских историй.
Под вечер я всё-таки уговорила Николая сходить со мной в мастерскую. Благо идти не далеко, на окраину деревни. Пошли почти всем семейством. И я, в очередной раз, поймала себя на удивительном ощущении родства с этими людьми, что не были мне родней по крови.
Я зашла в мастерскую и пропала для остального мира. Николай оказался действительно мастером, и умело сочетал резьбу по дереву и работу по камню. Я ходила как зачарованная. Пальцы так и скользили по граням и срезам, обводили контуры. Первым меня зацепил объемный браслет из халцедона, жёлтого агата и яшмы. Три ряда крупных бусин и подвес в виде лисёнка. Желто-оранжевая гамма, плавный переход. Словно кусок солнечного дня или застывший язык пламени, и задорный лисёнок колыхался при каждом движении. Нет, я однозначно влюбилась, не отдам уже, моё.
Николай с улыбкой подсунул мне целый ящик с деревянными пластинами, на которых крепились украшения. Я ни сколько не преувеличиваю. Это действительно были украшения, я перекладывала одну паллету за другой, восхищаясь не переставая. Красиво. Но запала только на комплект из лазурита. На ошейнике, сплетенном из мелких камней, крепились капельки на разной длины наборной нитке. И серьги в пару, с длинными подвесами.
И браслет, и комплект я забрала, собираясь на утро принести плату за них. Но уже на выходе, словно споткнулась.
Среди различных фигур стояла она. Статуэтка, вырезанная из дерева, располагалась на небольшом куске лазурита и двумя руками держала чашу из радужного обсидиана. Набатом в голове звучала фраза, услышанная из отражения:
" Богиня, услышь, я готова принять твою чашу".
Рука сама потянулась.
– Кто это?
– Так понятно же кто, Мара. Из древних богинь – Николай по-прежнему улыбался. Ещё бы, моих восторгов наслушался на год вперёд – сейчас многие ими интересуются. Приглянулась? Так бери. И пойдем, а то опять гроза начинается, успеть бы до дома.
Уже поднимая фигурку, я заметила, что где-то успела поранить палец и оставляю кровяные следы на резьбе.
Дойти до дома я не успела. Ливень словно ждал, когда скроются за порогом лесник с зятем и внучкой. А я пошла к себе, прижимая к груди выбранные сокровища. Перед самой калиткой остановилась, залюбовавшись грозовым небом.
Резкая боль неожиданно прошила позвоночник, со всей силой ударяя в голову. Я скрючилась на земле не в силах даже закричать. Судорога выгнула спину одновременно с громовым раскатом. Капли дождя казались раскаленным металлом, прожигающим кожу.
В голове эхом звучал напевный, зовущий голос. Незнакомый, чужой, надоедливый, добавляющий лишних мучений. Теряя сознание от боли, я почувствовала только облегчение. Эта пытка закончилась.
Первым вернулся слух. Шум ветра в листве, щебетание птиц, значит я все ещё на улице. Видно болезнь усиливается, раз так стало накрывать. То галлюцинации, то такие дикие приступы боли. Хотя такое со мной было впервые.
Мысли лениво ворочались в сознании. Значит, в себя я можно сказать пришла. Открыла глаза. И вот зря я это сделала. Очень зря. Зажмурилась, переживая всплеск острой боли в висках. Руки затекли, сжимая что-то. Хотя, вспомнились вчерашние приобретения.
Надо хоть как-то добраться до дома, до кровати. Собираюсь с духом и снова открываю глаза. Мешанина зелёных оттенков вращается перед глазами, вызывая резкую тошноту. Пытаюсь собраться, оторвать тело от земли. Встала на карачки, руки и ноги дрожат, еле держат, уши снова заложило, звук идет, словно через толщу воды. Успела отодвинуть поделки перед тем, как вывернуло. Каким усилием отползла, сама не знаю.
Небо надо мной закрыл темный силуэт. Кто-то приподнял мне голову, вытер лицо и дал напиться. Холодный напиток с мятным вкусом прокатился по горлу, гася пожар, бушующий внутри. Знакомый голос что-то говорил, на абсолютно непонятном мне языке. Но судя по интонациям, ругался. И похоже, что на меня. Но меня уже мало интересовало, что происходит вокруг. На меня навалились усталость и сонливость, которым я не смогла противостоять.
Второй раз в себя я пришла уже ночью. В какой-то глуши. Насколько я могла видеть, вокруг были только деревья. Никаких домов и улиц. Единственным источником света был костёр. С одной его стороны лежала я, с другой, присев на бревно сидела моя знакомая из зеркала.
– Где я? Что произошло? Кто вы?
– Ну надо же, сколько вопросов. Впрочем, ты имеешь право на ответы. Вот только захочешь ли их услышать.
– Вы знаете, я очень люблю приходить в себя неизвестно где и вести философские беседы неизвестно с кем, – сказать, что я была напугана своим положением, это ничего не сказать, но как всегда в такие моменты в моей жизни, бразды правления брала в свои руки внутренняя язва.
Глава 2
Искры отрывались от пламени и таяли в незамысловатом танце, уносясь в ночное небо. Тихий треск костра. Мы обе собирались с силами. Она рассказать, а я услышать.
Наконец, она начала разговор, а я слушала, время от времени качая головой, отказываясь верить в услышанное.
Сейчас, в реальности, я спала, набираясь сил. А это, все то, что я вижу, это лишь в моем сознании. Именно поэтому, я понимаю ее речь, а она мою.
Магия, боги, некроманты – безумный бред, выверт сознания. Но почему вот это все и со мной? Да, я читала много развлекательных историй на эту тему, но не мечтала оказаться, так сказать, в гуще событий. И вообще, в моей книжной подборке давно и прочно поселились воротилы криминального мира и асы бизнеса, с непреодолимой тягой к спорту и не старше сорока лет. Все герои, как один жили желанием найти, подобрать, ну или отобрать у другого, тут уж как повезёт, а потом защищать, оберегать и на каждом шагу доказывать беззаветную любовь к героине. Но при этом обязательно властные и очень нежно-ласковые.
Так какого же рожна мое собственное сознание выдаёт мне историю, больше смахивающую на приключения небезызвестного Ведьмака? Ну, на самом деле! Я хоть стрелять умею, да и где криминал или бизнес, там деньги, а где деньги там и аналитик пригодится. Помогла бы мужику.
А тут? Вот что я буду тут делать? И ладно бы увидеть знакомый до оскомины сюжет. Скрытые таланты, спасение мира и куча мужиков, стремящихся, срочно женится. Где? Где мой влюбленный дракон, заботливый вампир или оберегающий меня высший Лич, бывший при жизни каким-нибудь эльфийским принцем.
Ну, хоть бы какой завалящий орк, готовый носить меня на руках. Нет, у меня всё как всегда. Мир спасать не надо, магии у меня ноль, мои знания здесь и даром никому не нужны.
Зато есть некромант, точнее некромантка, которая не понятно с какой радости, решила меня облагодетельствовать жизнью вот здесь.
Итак, с моей прежней, относительно подошедшей к концу, жизнью покончено. И с момента, как я приду в себя, для меня начнется новый отсчёт. Я пыталась разложить по полочкам весь тот сумбур, что сплошным потоком врывался в мои мысли.
Как рассказала мне новая знакомая, она, Алиена Лангран, последняя из сильного рода некромантов.
Поколение за поколением они совершенствовали свою магию, раз за разом расширяя границы достигнутого, частенько при этом переступая и дозволенное. Новые виды некроконструктов, катакомбы-накопители, опыты по ступенчатому преобразованию живой энергии в некро, ритуалы на стыках некромантии, рунной магии и магии крови.
Достижения родственников моей новой знакомой можно было бы долго перечислять, и она явно гордилась ими, с таким вдохновенным блеском в глазах вспоминала, что становилось, право слово, неловко прерывать.
А вот местное население таких восторгов не разделяло, от слова совсем. И всеми возможными способами старалось прервать восхождение к совершенству.
Беспрерывной чередой на пути научно-магического прогресса вставали вояки всех мастей. Устав восстанавливать библиотеки и лаборатории после очередного разгрома и пожарища, предки Алиены решили подумать и о безопасности. Кто додумался пустить слух, что пламя начисто уничтожает магию, неизвестно. Но следовали этому совету неукоснительно, лишь добавляя работы скорбящим родственникам очередного не признанного современниками гения.
Поэтому на немногочисленном семейном совете было принято решение считать старый храм богини Гроз семейной собственностью и вообще родовым гнездом.
Храм располагался на горном перевале, что делил этот мир на четыре части.
Весь восток континента принадлежал нагам, запад подмяли под себя оборотни, здесь их было аж три вида – волки, медведи и "кошки разные". Вспомнилось из беззаботного детства "ой, всей той нечисти у нас вупыр, вомпер и щось таке зубасто". Югом владели ночные эльфы, сколько фэнтези перечитала, а о таких не слышала.
Все три государства признавали территории, прилегающие к горам на три дня пути, нейтральными и использовали для культовых и религиозных мероприятий. Главным из которых, был ритуал выбора, но о нем позднее.
А вот север был необитаемым. Местные верили, что за перевалом уже земли мёртвых, земли бесконечных Гроз. Сами горы были труднопроходимыми, что давало новому дому рода Лангран естественную, природную защиту. Но и члены семьи использовали на максимум свои знания и возможности.
Невзгоды, преследовавшие род, в основном в лице любителей причинять справедливость по найму, прекратились. Но с все возрастающим могуществом Лангранов возрастала и семейная паранойя.
Каждое поколение все добавляло и добавляло улучшений в защиту замка. Крепость воистину стала неприступна.
Отец Алиены, кто ее мать и куда она делась, не знала и сама Алиена, последние годы жизни трудился над чем-то, превосходящим все ранее созданное. Он, правда, не рассчитывал, что эти годы для него последние, но на это очень рассчитывал его воспитанник.
Бывший раб, приобретенный в числе многих для испытаний и оставленный в качестве живой игрушки для дочери, проявил склонность к наукам и смог втереться в доверие, став для некроманта и помощником, и секретарем, и даже собеседником. Для Алиены же первой и последней любовью.
Во время наложения последнего заклинания защиты на замок, маг затратил максимум своих сил, став на время уязвимым, чем и воспользовался фэнтезийный Брут. Жить дальше долго и счастливо с Алиеной, он тоже не стремился, вопреки собственным словам. Но вовремя заподозрившую что-то нехорошее для себя девушку убить не смог, только смертельно ранил.
Сил девушки хватило на две вещи.
Проклясть предателя и помогавших ему живых слуг и воспользоваться личным артефактом, разработкой и гордостью юной некромантки. Грубо говоря, душа, память и разум владельца артефакта переносились в подходящий телесный сосуд, бросив старое тело.
Что за защиту наложил отец, она не знала. Но уже наутро живых в замке не осталось. Их изуродованные тела с застывшими в ужасе лицами оказались за воротами замка.
Видимо последнее проклятье Алиены достроило заклятье ее отца и завершило его.
За столько лет, здесь год именовался выбором, в честь того самого ритуала, многие охотники получить легендарные богатства Лангранов пытались пробраться в замок. Но оказалось, что выжить при этом невозможно.
Местные светила магии смогли только учуять, что те, в ком нет крови Лангранов, находится в замке, не смогут. На этом массовые попытки самоубийства, путем ночёвки в замке, прекратились. А согласно королевскому артефакту великих родов во всем мире был только один живой Лангран – это Алиена, которую никто не видел и не мог найти.
Однако и сама девушка не могла заявить права на семейное имущество. Ведь в новом теле той самой, пресловутой крови Лангранов не было. Поэтому поселившись в позабытом охотничьем домике, находившемся в одной из горных долин, она тихо, мирно доживала век, время от времени перепрыгивая в новое тело.
И так, пока в один далеко не прекрасный момент, она не поняла, что сил артефакта осталось на один, максимум два переноса. И то, при условии, что она уже и забыла, что такое не быть старой, так как любое тело сразу после переноса стремительно старело.
Поэтому, вопреки семейной специализации, она решила причинить немотивированное добро первому попавшемуся человеку, точнее женщине, ещё точнее – мне. Моего мнения и согласия никто естественно спрашивать не собирался ни до, ни собственно после.
При полной затрате нескольких мощных артефактов, построении сложной пентаграммы для переноса и благословении богини Гроз, которым оказались отмечены сама Алиена и собственно я, Алиена смогла провести ритуал переноса.
На попытку откреститься от великой чести заявлением, что я и близко не знаю о чем речь и богини такой так же не знаю, мне со смехом указали, что конечно не знаю, но даже в посмертие взяла с собой ее статуэтку.
Серьёзно? Я?
С усилием вспомнила, что действительно, придя в себя, я отпихивала свои последние покупки в том мире. Браслет, комплект из ожерелья с серьгами и фигурку славянской богини.
Мара, Марана, Марена. Богиня смерти и справедливости. Обрывающая жизнь и провожающая в загробный мир. Именно поэтому ее символы серп и ладья, на многих изображениях превратившаяся сначала в братину, а затем и просто в чашу.
Чашу, твою мать.
Именно про чашу и ее принятие, я слышала от Алиены в отражении, именно эта фраза билась в моих мыслях, когда я корчилась под грозой в родном мире. Здесь же богиня носила имя Морина, и символами ее были чаша и гроза. Богиней Грозы ее называли, землёй бесконечных Гроз звали земли мёртвых.
Грозы, прокатывающиеся по миру раз в год, были временем траура и потерь.
Сезона Гроз боялись. Это была божья кара за многолетнюю войну на уничтожение. Не просто так богов здесь называют разгневанными, и гнев их до сих пор не прошёл.
Кто и зачем начал эту бойню уже мало кто помнил, что стало последней каплей в чаше терпения богов, никто не знает. Кто-то утверждал, что одна из армий, захватив очередной город, в наказание за сопротивление, согнала всех детей в один из храмов, который и подожгли. Кто-то доказывал, что из-за насилия, пережитого от захватчиков, женщин считали нечистыми и недостойными. И несчастные женщины, от которых отказались их рода, и семьи сами прерывали свою жизнь.
Но есть описание, что однажды небо почернело посреди дня и раскололось под ударами молний. И в головах людей зазвучал голос, говоривший каждому, что переполнены боги гневом. И что раз не ценят дети их ни жизни, подаренной им, ни женщин, что должны хранить и продолжать рода, ни детей, без которых дальнейшая жизнь бессмысленна, значит, боги заберут свои дары.
И вернут только, когда все обретут осознание и научатся ценить даденное.
С тех пор, раз в год около двух недель, во всем мире бушуют Грозы, как посланники Великой богини. Они собирают жизни, как плату и наказание. И хотя лица ушедших озаряет улыбка, их родным от этого не легче.
А через три месяца после Гроз наступает время выбора. И вот тут, как бы так сказать, чтоб не сматериться. Выбор этот двойной, и зависит от расы и происхождения.
Первый, только для человечек. Причем обычных нормальных девушек. Люди, они же живут на всех землях и самое главное, абсолютно спокойно подходят для представителя любого другого народа. Так вот, есть ритуал "черного" выбора. Когда на площадке открытого храма проводят призыв, и отголосок этого обряда сам находит наиболее подходящую молодую девушку. На запястье осчастливленной появляется вязь символов, и девушку просто тянет к тому, кто ее позвал. Он, значит, ждёт в храме, а она идёт, и не важно, откуда, даже через всю страну. Отказаться она не может, сгорит, если будет противиться зову.
И это не боги придумали, это маги подсуетились. А противились многие. Ничего достойного в таком выборе не было.
Человеческие жёны использовались для зачатия и вынашивания наследника, зачастую после родов, многие и не видели своих детей больше никогда.
Те же волки и вовсе держали отдельные дома для таких несчастных, а детей растили, живя с женой из своего народа. Если у тех, же нагов, претенденты на тело бедняжки сразу вставали в круг призыва, то у оборотней жену могли просто передать в пользование брату, например, или другу.
Или просто поспорить с друзьями, смогут те ли соблазнить дурную человечку.
Пожелание стать "волчьей невестой" в этом мире приравнивалось к проклятью.
А вот эльфиек, нагинь и оборотниц было настолько мало, что они выбирали сами, без всяких ритуалов. Могли выбрать даже нескольких мужчин сразу. К таким же выбиральщицам относились и дочери великих человеческих родов, считай магички.
К счастью, метка выбора могла появиться только до двадцати лет. А уже потом девушка могла вне зависимости от своего происхождения выбрать себе мужчину. Простолюдинки-человечки могли выбирать в последние три дня выборных недель среди воинов или рабов из борделей.
Да, это вообще отдельная песня. Так как мужчин был перебор, а содержать здесь никто никого не собирался, они шли в основном в воины. Благо куда применить армию было. И зверьё такое, что на зачистку шли именно военные соединения. И мятежное самопровозглашенное королевство "идущих по пути света". Мутные ребята, подчиняющиеся правящему ордену, не признавали исконных богов и считали, что необходимо истребить всех не людей и магию, как явление.
Секта. Хорошо подготовленная, воинствующая секта.
Поэтому любой мог прийти и поступить на службу. Контракт заключался на год. До следующих гроз. По этому соглашению, выплачивалась определенная сумма, и мужик шел воевать, а его семья получала за него деньги.
И все бы хорошо, но бордель предлагал больше. И будь ты хоть десять раз героем, твой род мог продать тебя на очередной год не в армию, а в бордель, потому что выгоднее. При этом посещали сии заведения вовсе не женщины. А любое сопротивление легко ломалось при помощи дурманящих средств.
И если у тех же оборотней вообще была проблема с рождаемостью, и там любого ребенка ждали и обожали заранее, то у нагов отношение к сыновьям было далеко не трепетное. А вот нагинь! Рождение каждой девочки праздновалось всей страной. И ими явно никто не торговал.
Пока я была в ступоре и пыталась прийти в себя от такого беспредела, в мою голову скромно постучалась мысль о том, что я вроде как бы тоже женщина и не знатная, и как бы мне самой не обзавестись рисунками на запястье.
Алиена рассмеялась и мягко намекнула, что я, как бы, не юная девушка, чтобы подпадать для выбора, а уж насколько не юная она сама – страшно представить. Меня уверяли, что проблемы с этими выборами меня не коснуться.
