Текст книги "Последний рубеж (СИ)"

Автор книги: Дикон Шерола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Так, так, так… А вот и он, точно феникс, возродившийся из пепла, – манерно протянул Эрик, улыбаясь еще шире. – Как себя чувствует Его Высочество?

– Оставьте свои прибаутки для кого-нибудь другого, – равнодушным тоном ответил Дмитрий, неспешно приближаясь к наемнику. – Но, раз вы начали острить, я могу предположить, что вы идете на поправку.

– Не вашими стараниями, мой дорогой Барон. Однако, поговаривают, что и вы пребывали в недобром здравии все эти четыре дня. Или все-таки в добром? В зависимости от того, что вам снилось. Может, пока все сходили с ума, вы смотрели сон с участием четырех очаровательных блондинок, а проклятый Лунатик испортил все удовольствие…

Услышав прозвище полукровки, Дмитрий бросил на Эрика пронизывающий взгляд.

– Лунатик? – тихо переспросил он.

– Никому другому не удавалось до вас добудиться. Вот я и подумал, что пора подключать знающих в этом деле толк.

Ухмылка все еще растягивала губы Фостера, вот только его глаза больше не смеялись.

– Расскажите мне, – попросил Дмитрий, пораженный догадкой, что именно Фостер повлиял на его пробуждение. Значит, чей-то шепот не был сном или порождением воспаленного сознания – в это утро Лунатик действительно находился в его комнате. Он же и предсказал появление врачей.

– Тут и рассказывать особо нечего, – Фостер нарочито невинно пожал плечами. – Одна смазливая птичка насвистела мне, какая беда случилось, ну а я, сердобольный, возьми и помоги. Надеюсь, вы это запомните, и я потом не буду жалеть, что вмешался. А то еще получится, что я по-лоховству душевному впрягся в вашу историю, а в благодарность мне, как говорят русские, шишка с маслом.

– Шиш, – сдержанно поправил его Лесков.

– Какая разница, – отмахнулся Эрик, после чего продолжил. – Я уже говорил, что я и Лунатик иногда общаемся во сне? Вот я ему и рассказал, мол, так и так, у нас в Петербурге появилась своя Спящая Красавица, которая ждет поцелуя прекрасного принца. Ну, в вашем случае – наоборот… Рассказал, что русские безутешно плачут и уже начали возводить второй мавзолей, только не Ленина, а Лескова, где будет стоять ваш хрустальный гроб, осыпанный лепестками роз…

Бровь Дмитрия раздраженно дернулась, однако перебивать болтуна мужчина все же стал. А Эрик тем временем все больше распалялся:

– Лунатик выслушал меня. Он, оказывается, тоже очень сердобольный, и сказка о Спящей Красавице его самая любимая, поэтому захотел, чтобы история имела хороший финал. Иначе неизвестно сколько времени вы могли бы еще проспать. Знаете, просыпаетесь такой, а вокруг вас армия беззубых стариков или того хуже – ученые «процветающих». Лунатик сказал, что сами вы вряд ли бы проснулись в ближайшее время.

Дмитрий молчал, пытаясь переварить услышанное. Возможно, Эрик преувеличивал, желая подчеркнуть свою значимость, но мужчина сомневался, что парень будет врать, зная, что его запросто могут проверить с помощью внушения. Однако факт оставался фактом – проснулся Дмитрий только благодаря Лунатику, а, точнее, Эрику, который захотел, чтобы Лунатик вмешался.

– Я все еще надеюсь услышать волшебное слово, – с ухмылкой произнес Фостер. – На «с» начинается, на «о» заканчивается.

– Странно, – задумчиво произнес Дмитрий, опустившись на стул рядом с постелью наемника. – Почему же вы захотели мне помочь?

– Говорю же, я сердобольный… Но если вы хотите услышать правду, так и быть, скажу: вы поднялись за мной на поверхность и, как бы это пошло не звучало, спасли мне жизнь. Я тоже решил помочь вам, и теперь мы квиты. Я снова могу вас спокойно ненавидеть.

– Думаю, вы просто боялись остаться один в окружении «недоброжелателей», – ответил Лесков, и его губы тронула снисходительная улыбка. – Но все же я должен поблагодарить вас… Хотя бы за вашу смекалку.

– Одной благодарности будет маловато, – усмехнулся Фостер.

Дмитрий вопросительно вскинул бровь:

– Чего же вы хотите?

– Свободы. Да, эта тюрьма куда более гламурная, чем та, в которой мне приходилось ютиться раньше. Но это все равно тюрьма. Я хочу того же отношения, что и другие ваши сторонники. Снимите с меня эти чертовы датчики, из-за которых я похожу на Новогоднюю Елку, и выпустите наружу. Мне больше нет резона вам вредить. «Процветающие» назначили вознаграждение за мою голову, и кроме вас у меня никого не осталось.

– Эта, как вы изволили выразиться, гламурная тюрьма для вашей же безопасности…

– Нет, Дмитри, это для безопасности ваших людей. Неужели вы всерьез думаете, что Алексей Ермакоу представляет для меня какую-то угрозу? Или его дрессированные медведи? Мне ведь даже оружия не нужно, чтобы расправиться с ними раз и навсегда. Однако, если вы выпустите меня, я хотя бы смогу попытаться нормально жить. И помогать вам. Ну так что? Вы позволите мне?

– Датчики останутся, – чуть помедлив, ответил Дмитрий. – Ваша способность слишком у многих вызывает опасения, и я не стану провоцировать людей, снимая с вас их якобы последнюю защиту.

– Хорошо, – неожиданно согласился Эрик. – Но двери будут реагировать на мою ладонь?

Несколько секунд Дмитрий молча смотрел в глаза Фостера, после чего нехотя кивнул. Возможно, этот мальчишка действительно был прав – прятать его постоянно за закрытыми дверями было в чем-то даже жестоко. В последнее время Эрик не сделал ничего такого, что могло бы настроить Дмитрия против него.

– Приятно иметь с вами дело, – произнес Фостер. Теперь он уже не улыбался, а взгляд его сделался острым, словно бритва. – Когда мы отправимся за Лунатиком?

– Через пару дней, когда Зильберманы закончат собирать телепорт.

– Хорошо… Он опасается, что долго не протянет. Его здоровье оставляет желать лучшего.

– Что с ним?

– Понятия не имею. Я видел его в последний раз тогда, когда над нами еще проводили опыты. Только вот я сбежал, а он так и остался у этих ублюдков. Когда он недавно вышел на связь, я пообещал, что заберу его.

– Значит, вам следует сдержать ваше обещание. Не всегда же вам отыгрывать роль «предателя».

– В последний раз этой ролью наградили меня именно вы, – усмехнулся Фостер.

– Не понимаю, о чем вы…, – Дмитрий поднялся с места и направился к выходу, желая уйти, как Эрик все же решил закончить свою мысль.

– Думаю, понимаете…, – произнес он уже без тени веселья. – Кирилл Ермакоу не должен был погибнуть. Хватило бы одного вашего взгляда, чтобы он отказался от затеи ехать вместе со мной. Но вы решили подстраховаться. Вы не были уверены во мне настолько, чтобы положиться на одно мое обещание. Вы думали, что, едва я окажусь за пределами Адмиралтейства, то исчезну. Спрячусь на безопасном расстоянии, ведь мне не привыкать выживать на поверхности. А Ермакоу-старший остался бы той самой наживкой, которая могла не получиться из меня. Но вы ведь не сказали об этом его сыну? Я прав?

Дмитрий на миг замер, держа ладонь на ручке двери, после чего молча покинул комнату.

Глава V

Свое обещание Лесков все же сдержал. На следующее утро Эрик по привычке дернул ручку двери и с удивлением обнаружил, что он больше не заперт. Не оказалось в коридоре и вездесущей охраны, вечно орущей на него за каждый неосторожный вопрос. Не было даже робота, который с легкостью мог проследить за любым перемещением «невидимки». Свобода обрушилась на Фостера так неожиданно, что в первую минуту он растерянно замер на пороге, прикидывая, куда бы ему пойти. Всё последнее время его мир ограничивался четырьмя стенами, и единственными дверьми, которые Эрик мог открыть, были обложки книг. Теперь же перед ним

раскинулась целая подземная станция.

В этот момент американец ощутил какое-то странное несвойственное ему волнение. Сердцебиение немного участилось, когда он захлопнул за собой дверь и неспешно направился по коридору. В голове парня вертелось множество вопросов касательно его нынешнего положения. Он прекрасно понимал, что сейчас этот город настроен к нему враждебно, и нужно было определиться, как самому воспринимать местных обитателей.

Пытаться найти с ними общий язык или, напротив, избегать? С какого-то момента эти люди стали его невольными союзниками, а, как говорится, враг моего врага – мой друг. Вот только Эрик не был уверен, что кто-то кроме Лескова станет относиться к нему более-менее нормально. На Золотом Континенте было гораздо проще: у него были репутация, имущество, красивые любовницы, а, главное, уважение Совета. Здесь же – ровным счетом ничего.

Пройдя коридор и спустившись на этаж ниже, Фостер внезапно замер: до него донеслись незнакомые голоса и звук приближающихся шагов. Судьба словно решила поторопить его с выбором: встретиться лицом к лицу с местными или исчезнуть? И, прежде чем парень успел осознать, зачем это делает, он уже применил способность делаться незначительным.

Вскоре на лестничной клетке показались трое мужчин, которые преспокойно миновали Эрика и скрылись за углом. На него попросту не обратили внимания, и наемнику оставалось лишь отступить на несколько шагов в сторону, чтобы его случайно не задели плечом.

Проводив их взглядом, Фостер направился дальше. Собственная реакция его несколько поразила – до того момента, как эти трое появились в коридоре, Эрик все же решил не «прятаться». В конце-концов, какая разница, что о нем думает весь этот выживший сброд. Если им не нравится его соседство, пусть убираются на другие станции или, что еще лучше, на поверхность. Он не будет от них шарахаться, как трусливый мальчишка, которого третируют ровесники. Он – полукровка, первоклассный наемный убийца, легенда криминального мира. Он – Призрак.

И тем не менее он «спрятался». Почему-то показаться им на глаза стало для Эрика так же сложно, как впервые выстрелить в человека. Возможно, он просто не захотел отвечать на вопросы этих людей, мол, почему бродит здесь в одиночестве, но где-то в глубине души Фостер не хотел видеть их презрительные лица. За все это время, пока американец находился в России, в свой адрес он слышал только оскорбления, и даже нарочитая вежливость Барона не казалась ему хорошим утешением. Раньше никто не смел смотреть на него с отвращением, а сейчас каждый дурак считал, что превосходит его во всем. И это бесило, чертовски бесило его! Чтобы хоть как-то отыграться, он выводил этих ублюдков из себя своими насмешками и делал вид, что ни одно оскорбление его не задевает. За несколько месяцев Эрик оброс таким панцирем, что мог позавидовать любой динозавр. Вот только легче от этого не становилось.

Покинув правительственное здание, наемник неспешно направился в жилую часть города. Он все еще оставался «незначительным», поэтому прохожие не обращали на него внимания. Некоторое время парень с интересом изучал голографическое изображение неба над своей головой, а затем принялся осматривать квартал. Местные жители занимались своими ежедневными делами – кто уборкой, кто стиркой, кто готовкой. На улице по большей части резвились дети, у которых в связи с выходным не было уроков. Несколько девочек весело играли в салки, словно забыли, что на поверхности идет война, а пара мальчишек – в какую-то настольную игру. Подойдя ближе, Фостер понял, что это «Монополия».

– Покупай железные дороги, не пожалеешь, – снисходительно обратился он к сосредоточенному мальчишке в очках. Тот вздрогнул от неожиданности и ошарашенно посмотрел на незнакомца, так внезапно появившегося у него за спиной.

– Дорого, – растерянно ответил он, все еще глядя на американца, но теперь уже с любопытством.

– Запомни, мальчик: все, что имеет ценность, стоит дорого, – усмехнулся Эрик. – Кто твой отец, если не научил тебя таким прописным истинам?

– Электрик, – пробормотал мальчик, отчего-то густо покраснев. Второй же, явно более смелый, с вызовом спросил:

– А вы кто такой?

Фостер весело ухмыльнулся и хотел было уже ответить, как внезапно услышал грозный голос:

– Ты что тут вынюхиваешь?

Обладателем сей «дружелюбной» фразы оказался проходящий мимо мужчина. Он узнал в молодом парне американского наемника и откровенно испугался, что этот тип бродит по жилому кварталу да еще и пристает к детям. Конечно, этот человек уже слышал о том, что чокнутый Лесков решил выпустить свою «крысу» из клетки, но надеялся, что тот хотя бы будет держать ее при себе.

Его восклицание привлекло внимание еще нескольких человек, и Эрик сам толком не успел понять, как оказался окружен уже дюжиной горожан. Преимущественно, это были женщины. Некоторые бросились уводить с улицы своих детей, остальные же наперебой принялись оскорблять пришедшего сюда чужака.

– Уходи отсюда! – выкрикнула какая-то высокая худая женщина. – Нечего тебе здесь делать.

– Держись подальше от наших детей, – подхватила другая.

– Совести никакой нет! Если Лесков сюсюкается с тобой, думаешь, другие тоже будут? Убирайся отсюда, предатель! – доносилось со всех сторон.

Эрик молча оглядел толпу, чувствуя, как его желание пообщаться с этими людьми начало умирать уже в зародыше. А ведь он ничего такого не сделал, просто заговорил с каким-то малолетним дурачком, который даже в «Монополию» играть не умеет. Играл бы кто-то другой, он бы завязал разговор с ним.

«Идиоты!» – зло подумал наемник и снова применил свою способность делаться незначительным. В тот же миг крики на улице утихли, и люди начали растерянно озираться по сторонам, пытаясь понять, что вообще привлекло их внимание. Несколько ребятишек помладше испуганно ревели.

Эрик тем временем удалился на безопасное расстояние и снова сделался заметным. Теперь он уже ни с кем не заговаривал, мрачно прокручивая в голове то «гостеприимство», которое оказали ему местные жители. Нет, он и не рассчитывал на бурные объятия, но надеялся, что его хотя бы не прогонят. В конце-концов, именно он поднимался на поверхность за стеклом и уводил за собой «костяных». Но, видимо, здешним этого было мало. И самое дурацкое в этом то, что он первым решил вести себя нормально: раз лежать с этими матрешками в окопе, то хотя бы с миром. Не тут– то было!

Вскоре его размышления были прерваны очередным угрожающим криком. Эрика снова узнали, теперь уже другие люди, и поспешили прогнать его со своей территории.

«Ну а сейчас-то за что? Я же никого не трогал! Что за кретины!» – Фостер снова сделался незначительным и, приблизившись к самому крикливому, сбил с его головы кепку. Его призрачная надежда привыкнуть к этому народу превратилась в пыль. Каждый норовил указать ему на его место, каждый называл крысой и обещал избить.

«А силенок-то хватит меня избить? Или сразу же за Бароном побежите? Сначала его хотели четвертовать, теперь на меня переключились?» – за этими мыслями Эрик сам не заметил, как оказался в районе госпиталя. Здесь людей было гораздо больше: снаружи прогуливались идущие на поправку солдаты и старики, поддерживаемые медсестрами.

«И с этими недобитыми зомби Лесков планирует выиграть войну?» – Фостер царапнул взглядом трясущегося старика, и уже подумал было вернуться в свою комнату, как внезапно его взгляд зацепился за фигурку молодой медсестры, которая как раз выходила из госпиталя.

«А вот это уже интереснее», – подумал он, узнав в девушке бывшую «Алюминиевую Королеву». Красавица прошла мимо, не замечая его, и Эрик неспешно направился за ней. Зачем? Американец сам того не знал. Наверное, ему попросту хотелось найти себе развлечение, пока на ум не пришло что-то стоящее. А, быть может, Оксана была единственным знакомым ему человеком, который владел английским на таком уровне, чтобы с ним хотелось пообщаться.

Вскоре они покинули близлежащую территорию госпиталя и вошли в уже исследованную Эриком жилую зону. Оксана миновала дом, подле которого двое мальчишек играли в «Монополию», и свернула на соседнюю улицу. А затем вдруг остановилась, услышав, как какая-то женщина зовет ее по имени.

– Доброе утро, Рита, – немного рассеянно поприветствовала ее Оксана.

– Где ты видела эта доброе утро? – женщина всплеснула руками, хмуро оглядываясь по сторонам. – Тут недавно этот объявился… Американец. Так что поосторожнее будь. Лесков его выпустил, а люди теперь не знают, что ждать от этого подонка. Рыщет здесь, как бешеная собака, непонятно, что у него на уме.

«Кто бы говорил, чокнутая клуша!» – мысленно огрызнулся Фостер, глядя на незнакомку.

– Ты бы поговорила с Лесковым, – продолжала женщина. – Это ненормально, что

он с людьми так поступает. Думает, раз в совете, все ему можно. Совсем уже обнаглел. Может, хоть тебя послушается?

Услышав такую просьбу, Оксана чуть нахмурилась.

– Мы не настолько близко общаемся, – прохладным тоном ответила она. – Извини, я пойду, устала после смены.

С этими словами девушка ускорила шаг, желая поскорее скрыться в своем доме. Только сейчас Эрик обратил внимание на то, настолько сильно она расстроена, а упоминание о Дмитрии, казалось, еще больше задело ее.

Оксана зашла в дом, и Фостер чудом успел проскользнуть следом, прежде чем она заперла за собой дверь. В прихожей девушка сбросила обувь и направилась прямиком в спальню, на ходу расстегивая белый халат. Смена была окончена, и Оксана чувствовала себя уставшей, поэтому собиралась поскорее лечь спать. Однако слова Володьки Давыдова, брошенные ей на прощание, никак не выходили из головы. Этот санитар давно симпатизировал ей, но Оксана никак не могла предположить, что в своих чувствах он признается столь омерзительным способом. Давыдов заявился в процедурную, зная, что Оксана будет там, и как бы невзначай сообщил, что дежуривший вчера охранник видел, как Лесков и Воронцова страстно «сосались» в коридоре, после чего скрылись в комнате вышеупомянутой девицы.

– Там он, правда, пробыл недолго, – веселился Давыдов. – Но ясно как день, что они там не книжки читали. А, значит, Оксана, ты можешь больше не прикрываться своим фиктивным женишком. Лучше обрати внимание на нормального парня, который к тому же к тебе неравнодушен.

По мнению Оксаны Володька являлся самым что ни на есть безмозглым самодовольным козлом, но к врунам он все же не относился. Дежурному тоже не было резона сочинять любовную историю между теми, кто, казалось бы, друг друга на дух не переносит. Получалось только одно – Воронцова все же успела каким-то образом охмурить Дмитрия.

«Дурак! Повелся на ее фальшивую заботу», – подумала девушка, чувствуя, что при мысли об этих двоих в груди снова начинает разливаться неприятная тяжесть. Словно желая сбросить ее, Оксана стянула с себя халат, а затем стала переодеваться в домашнюю одежду. Эрик, явно не ожидавший такого интересного шоу, с улыбкой замер в дверях, не собираясь отвлекать девушку от ее занятия. Его улыбка стала шире, когда Оксана обнажила свою точеную фигурку до нижнего белья, а затем насмешливо произнес:

– А ты не могла бы делать это чуть-чуть помедленнее?

Услышав его голос, Оксана вздрогнула от неожиданности и обернулась. При виде наемника девушка заметно побледнела, и в ее глазах отразился неподдельный страх. Она никак не ожидала, что этот тип проберется в ее дом. Зачем? С какой целью?

На миг Оксана оцепенела, словно косуля в свете автомобильных фар. Она стояла перед ним в нижнем белье, не смея пошевелиться. А ведь ее обучали самозащите: сам Кирилл Матвеевич не раз хвалил ее на занятиях. Так почему же сейчас она смотрит на своего возможного убийцу, даже не в силах закричать.

Словно прочитав ее мысли, Фостер мягко рассмеялся и произнес, уже переходя на английский:

– Да перестань ты… Я не собираюсь тебе вредить.

Эти слова несколько отрезвили девушку, и она поспешно набросила на свое тело больничный халат.

– Что… Что ты здесь делаешь? – ее голос предательски дрогнул. – Тебя… Лесков прислал?

Эрик с досадой проследил за тем, как Оксана застегивает халат, после чего лениво ответил:

– Нет. Я сам «прислался». Пришел за тем, чтобы получить свою порцию благодарности за то, что разбудил его. Как ты и просила.

– Пусть он сам тебя и благодарит, – ответила Оксана, не сводя настороженного взгляда с американца. – Уходи отсюда, пока я не позвала на помощь.

– Что-то ты не особо приветлива с человеком, который пробудил твоего возлюбленного от столетнего сна, – манерно растягивая слова, протянул Эрик. – Я ожидал как минимум слов благодарности, а ты гонишь меня… Как-то это не очень располагает к дружеским отношениям.

– Я не хочу иметь с тобой никаких отношений!

– А зря. Со мной очень выгодно дружить. Я могу добыть для тебя какую-нибудь интересную информацию, могу незаметно досаждать твоим обидчикам…

В этот момент страх перед неожиданным посетителем начал отступать, освобождая место вспышке гнева. До Оксаны наконец дошло, что этот беспринципный подонок подглядывал за ней и теперь безнаказанно стоит в дверях ее спальни.

– Себе досади! – сквозь зубы процедила она. – Меня тошнит от твоего имени как в мужской, так и в женской интерпретации!

Однако перемена в настроении девушки еще больше развеселила наемника.

– Ты бы не была такой категоричной, зная меня получше, – продолжал забавляться он.

– Уйди, пожалуйста! Если Лесков узнает, что ты тайно прокрадываешься в чужие дома, он снова посадит тебя под замок.

– Может, посадит, а, может, нет… Смотря в каких отношениях вы с ним до сих пор состоите… Что-то мне подсказывает, что ты для него уже пройденный этап, иначе бы ты не жила здесь одна.

– А это не твое дело! – в голосе девушки послышалась сталь. – Может, если бы ты занимался больше своей жизнью, ты бы не был таким подонком.

В ответ Эрик снова рассмеялся, после чего вкрадчиво произнес:

– Может, если бы меня кто-нибудь любил, я бы не был таким, как ты выразилась, «подонком». Собаки ведь тоже злыми не рождаются – такими их делают злые хозяева. Вот и я такой же – всего лишь нуждаюсь в ласке красивой женщины. А ты на данный момент кажешься мне самой интересной.

Несколько секунд Оксана молча переваривала это шутливое признание, после чего тихо спросила:

– Ты совсем спятил?

– Нет, – Фостер насмешливо прищурился. – Скажу даже больше: внешне ты мне всегда нравилась. Пускай ты и немного старше меня, но это не умаляет твоих достоинств.

«Это что, издевательство такое? Сначала Давыдов, теперь этот?» – подумала девушка, ошарашенно глядя на наемника. Нет, конечно же, она понимала, что этот ненормальный попросту развлекается, но почему именно с ней? Потому что она знает английский? Неужели его не пугает, что она может в любую минуту нажаловаться на него Лескову, и он снова загремит за решетку.

– Эрик, если ты настолько недалекий, я тебе объясню: здесь тебе ни одна женщина не светит. А я и подавно.

– Да ты уже разделась передо мной. Дело осталось за малым, – ухмыльнулся наемник. – И с чего ты решила, что мне ничего не светит?

– С того, что ты – конченый подонок! Ни одна уважающая себя женщина не опустится до того, чтобы спать с тобой.

– А тебе героев подавай?

– А что если и так? – с вызовом ответила Оксана.

– Интересно, когда твоя планка успела подняться настолько высоко? Вроде бы война, выбирать не приходится… А ведь раньше довольствовалась людьми вроде Лескоу…

Упоминание Дмитрия вызвало у девушки очередную вспышку гнева.

– Замолчи! – воскликнула она. – Ты даже мизинца его не стоишь! Дмитрий – человек с большой буквы. Он благородный, смелый, искренний, не чета тебе! Вместо того, чтобы сейчас оскорблять его, лучше бы закрыл свой гнилой рот и хоть в чем-то попытался взять с него пример.

– Милая, ты хоть знаешь, о чем сейчас говоришь? – удивился Фостер, и почему-то эта эмоция показалась Оксане не настолько наигранной, как предыдущие. – Ты ставишь мне в пример убийцу, вора, мошенника, манипулятора и лжеца? Господи, чем же я тебе тогда не угодил? Я почти полностью подхожу под твой идеал, разве что внушать кому-то что-то против его воли не умею… Нет, ты послушай! Либо дело в твоем необычном чувстве юмора, либо ты и впрямь не понимаешь, за кого собиралась выйти замуж. Тебе фамилия Киву о чем-то говорит? Это один из «процветающих», который, собственно и втянул Барона в этот замечательный проект, уничтоживший большую часть населения земного шара. Но до этого момента Киву и Лескоу занимались тем, что применяли способности Дмитри на предпринимателях, чтобы те перепродавали им свои компании по дешевке. Некоторых людей они доводили до такого состояния, что те, потеряв дело своей жизни, свершали самоубийство. Само собой, те идиоты тоже не были святыми, но Лескоу обскакал их всех. Например, после сотрудничества с «Би Ар Эр», некий Александр Сорокин разорился и на почве этого вышиб себе мозги, но перед этим успел застрелить трех своих малолетних детей и любимую женушку. Самоубийства вообще любимая фишка Лескоу. Ему достаточно было встретиться на каком-нибудь приеме со своим недоброжелателем и посмотреть ему в глаза, чтобы тот, вернувшись домой, выбросился из окна или просунул свою загипнотизированную башку в петлю… У меня полно таких примеров, но, наверное, за сроком давности они немного утратили свою яркость. Можем поговорить о недавних событиях. Тебе о чем– то говорит имя Кирилл Ермакоу?

– Ты врешь! – вырвалось у растерянной Оксаны. В ее взгляде отчетливо читались ужас, недоверие и отвращение ко всему услышанному. Тот Дмитрий, которого она знала, был другим.

– А зачем мне врать? – удивился Эрик. – Ты в любой момент можешь сходить к Дмитри и спросить его.

– Он скажет, что ты лживый неблагодарный подонок!

– Он так не скажет. Скорее промолчит, как делает это всегда, когда ему задают неудобные вопросы.

– В тебе есть хоть капля благодарности? Он же помог тебе, притащил с поверхности, когда ты умирал… А ты пытаешься его оболгать.

– А разве не по его вине я оказался в таком положении? – с улыбкой поинтересовался Фостер. – Ты, главное, не подумай, что я осуждаю его. Напротив, люди вроде него всегда вызывали у меня уважение. Барон знает, чего хочет, и он не боится идти по трупам в самом что ни на есть прямом смысле этого выражения. А тебе, моя птичка, я посоветую следовать замечательной русской пословице: доверяй, но проверяй.

– Ты – чудовище! – еле слышно произнесла девушка. – Убирайся отсюда!

– Ну вот, раз в жизни захотел сделать добро, открыть глаза заблудшей овечке, а она…

– Пошел вон!

– Ну ладно, – Эрик поднял руки, делая вид, что сдается. – Раз ты так настаиваешь…

– Уходи! – голос Оксаны дрогнул, но теперь уже от того, что она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Услышанное стало для нее ударом. Человек, который, рискуя собой, пошел против «процветающих» и спас ей жизнь, оказался ничем не лучше мерзавца, который сейчас паясничал перед ней. В этот момент самым страшным для девушки было не то, что она оказалась наедине с наемным убийцей, а то, что она верила его словам. В биографии Дмитрия действительно было немало туманных пятен, но Оксана, погруженная в свой нарисованный идеал, не замечала их.

После ухода Фостера она не пошла к Дмитрию. Вместо этого девушка легла на постель и впервые после отпевания Кирилла Матвеевича позволила себе заплакать. С Лесковым она столкнулась лишь на следующий день, когда он сам зашел к ней, чтобы поблагодарить за проявленную заботу, пока он был в отключке.

Оксана встретила его подчеркнуто холодно. Она молча выслушала его, после чего задала один единственный вопрос:

– Ты и Воронцова… Вместе?

– Да, – чуть помедлив, ответил Дмитрий. Теперь причина ее холодности стала ему понятна, однако дело было не только в другой женщине. Он ожидал, что Оксана рассердится, вспылит, но вместо этого девушка лишь горько усмехнулась.

– Вы – отличная пара. Друг друга стоите, – с этими словами она кивком головы указала Дмитрию на дверь.

Несколько секунд Лесков молча смотрел на свою бывшую невесту, словно пытался заглянуть ей в душу, а затем покинул комнату. В каком-то смысле он понимал реакцию Оксаны: пускай они сто раз говорили, что между ними ничего нет и не будет, тем не менее то же самое Дмитрий говорил и о своем отношении к Эрике. У Оксаны было право злиться.

Что касается Фостера, то на следующий день он с удовольствием обнаружил, что Барон общается с ним так же, как прежде. Либо Алюминиевая Королева действительно не пошла устраивать ему допрос с пристрастием, либо Дмитрию было настолько наплевать, что он закрыл на это глаза. Фостер склонялся ко второму. В любом случае, его маленькая месть Барону за Кирилла Матвеевича не принесла серьезных проблем, поэтому сегодня наемник придумывал себе новое занятие. Теперь ему захотелось немного «повеселиться» с Альбертом Вайнштейном. Зануда-врач давно раздражал его, поэтому первым делом Эрику захотелось побольше узнать о своей «занозе».

Все началось с привычной слежки. Сделавшись незначительным и тщательно укрыв свою энергетику, он практически все утро гулял следом за Альбертом, пока не переключился на новую жертву. После привычного обхода своих пациентов, Вайнштейн направился в жилую зону, откуда забрал одиннадцатилетнюю девочку. Он называл ее Викторией.

«Это что, твоя дочка?», – подумал Эрик, с сомнением взглянув на ребенка. Альберт был темноволосым и кареглазым, а эта – темнорусая, с зелеными глазами.

Однако, уже вскоре картинка начала проясняться. Из разговора этих двоих Эрик быстро понял, что Виктория является полукровкой, и не просто каким-нибудь, а телекинетиком. Сейчас вместе с Альбертом они направлялись в какой-то зал, где девочка тренировала свои способности. Вайнштейн давал ей определенные задания, и, судя по словам Альберта, Вика неплохо с ними справлялась. Впрочем, вскоре Эрик лично в этом убедился. С помощью силы мысли она с легкостью двигала предметы, жонглировала мячами, строила карточные домики, разрушала преграды.

Когда тренировка подошла к концу, и Вайнштейн собрался было уходить, девочка попросила у него разрешение еще немного потренироваться самостоятельно.

– Неужели ты совсем не устала? – улыбнулся врач, ласково глядя на свою ученицу.

– Мы ничего сложного не делали, – Вика пожала плечами. – Другое дело – пытаться оторвать от пола саму себя!

– Ты пока не готова для этого. Твоя энергетика еще недостаточно окрепла.

– Но пытаться ведь можно. Не волнуйтесь, я сама закрою зал. Дима разрешил, чтобы замок реагировал на мою руку.

– Зато твой отец просил не сильно перегружать себя.

– Вы не перегружаете! – звонко заверила девочка. – Мне очень нравятся наши уроки. Это самое интересное занятие в моей жизни!

– Ладно, оставайся, – добродушно согласился Альберт. – Но если начнутся головные боли…

– Я немедленно прекращу!

На этом обещании они расстались. Вайнштейн покинул помещение, а Эрик, вместо того, чтобы последовать за ним, все-таки решил еще немного понаблюдать за этой девчонкой. В первую очередь потому, что прежде он ни разу не видел полукровок-девочек. Поговаривали, будто гены кайрамов передаются преимущественно по мужской линии, а у женщин способности либо отсутствуют, либо настолько слабы, что они их не замечают. В случае с Викторией ситуация обстояла совершенно иначе. В лаборатории, в которой прежде содержали Эрика, тоже было несколько телекинетиков, но на фоне этой девочки их способности были ничтожны. Все они выполняли похожие упражнения, но ни один не мог поднять воду над стаканом, разделить ее на капельки и складывать из них слова. Вика умудрялась концентрироваться на каждой капле, ни одной из них не позволяя упасть, что на деле было неимоверно сложно.