Текст книги "Последний рубеж (СИ)"

Автор книги: Дикон Шерола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Глава XXIV

– Что-то мне подсказывает, что ты уже не такой умирающий, каким хочешь казаться…

Насмешливый голос Фостера отвлек Адэна от просмотра фильма, и мальчик слабо улыбнулся своему посетителю. Визит Эрика стал для него приятной неожиданностью: в последнее время тот приходил, исключительно когда Адэн спал, и теперь у них появилась возможность хотя бы немного пообщаться.

– Мне всего лишь включили проектор, – добродушно отозвался Лунатик, однако Фостер отрицательно покачал головой, давая понять, что речь идет не об этом.

– Даже у меня в четырнадцать лет не было подружки, – хохотнул наемник. – Как ни зайду, она вечно сидит у твоей постели. Ни дать ни взять, Ромео и Джульетта.

Услышав такое заявление, Адэн несколько смутился:

– Ничего такого. Мы просто дружим.

– Знаю я такие дружбы… Проходили, – продолжал веселиться наемник. – Может, еще скоро свадьбу сыграете? Конечно, вы еще мелкие, но идет война, а молодые сердца пылкие…

Лунатик терпеливо улыбнулся:

– Где твой хваленый инстинкт самосохранения?

– Что?

– Инстинкт самосохранения, говорю… На твоем месте я бы не отпускал шуточки про телекинетика и «блуждающего во сне». Один может найти тебя, пока ты бодрствуешь, другой – во сне.

– Да кто же тут шутит? – ухмыльнувшись, Эрик подтолкнул ногой стул поближе к постели Адэна, и уселся поудобнее. – Ладно, ловелас, я к тебе по делу: у тебя получилось сделать то, о чем я тебя просил?

Мальчик чуть нахмурился, после чего медленно кивнул. В тот же миг ухмылка с губ Эрика исчезла, а взгляд сделался острым, словно бритва. Расслабленная поза немедленно испарилась.

– Ну и…? Что ты выяснил? Ты видел, что там произошло?

– Я не знаю, что видел, – неуверенно отозвался Адэн. – Сны, возвращающие в прошлое, сложно отличить от собственной фантазии. Наверное, ты все же зря поделился со мной своими подозрениями. Не знай я о них, начинал бы с чистого листа, а не примерял бы под обстоятельства уже предложенную модель.

– Но ты все же видел его? Кайрама?

– Да. Он поднялся прямо из воды.

– С Лескоу?

– Я не видел Барона рядом с ним. Видел только, как он взлетел на скалу и сжег «ящеров», а потом разнес приблизившийся к нему беспилотник.

С минуту Эрик молчал, обдумывая услышанное, после чего недоверчиво спросил:

– Какого цвета была его чешуя?

– Сине-черная. И немного красного на крыльях. Но, Эрик, вполне возможно, я сам его таким придумал. Я просто-напросто нарисовал в голове средневекового дракона, какими люди всегда изображали кайрамов. Переходы в прошлое и будущее – самое сложное для «лунатиков», а, учитывая мое состояние, я вполне мог запутаться и не отличить желаемого от действительности.

От этих слов Фостер заметно помрачнел. Он надеялся услышать хоть что-то толковое, а не очередную фантазию местных аборигенов о чудесном воскрешении Дмитрия.

– Я всего лишь хочу понять, кто вытащил Лескоу из воды, – с раздражением произнес он. – Сам Барон как всегда ни хрена не помнит или, что еще скорее, только прикидывается. Что-то произошло на том проклятом полуострове, и я должен знать, что именно. Одни говорят, что кайрамы вступили в войну, другие – что это папаша Лескоу пришел на помощь сыночку, третьи – что в Питере – самозванец, а наш повелитель матрешек давно кормит рыб на дне океана. Я же считаю, что это сам Лесков обратился, когда его организм понял, что вот-вот подохнет.

Адэн едва заметно отрицательно покачал головой:

– Ты так говоришь, будто кто-то другой вместо тебя просидел в лабораториях. Тысячу раз повторяли, что полукровки не могут принять истинную форму. У нас другая генетика.

– Но нас и не кололи тем дерьмом, которое вводит себе Лескоу.

– Лескоу не один, кому кололи сыворотку. Если ты считаешь, что все дело в «эпинефрине», то почему тогда я и доктор Альберт не обратились в «истинных»? Я ведь тоже умирал, а доктор Альберт и вовсе чуть не погиб от инъекции.

– «Эпинефрин» разрабатывали на основе ДНК Барона, так что повелитель матрешек либо приноровился к иглоукалыванию, либо мутировал. Изменение радужки глаз говорит о последнем. В лаборатории тоже были подобные инциденты, но полукровки мутировали в результате защитной реакции организма. Я до сих пор помню Джона Диксона, у которого изменились глаза после того, как через его тело пропустили хороший разряд электричества. Каким-то образом на нас влияют боль, страх, адреналин, а если это еще и вместе…

– Допустим, – согласился Адэн. – Но, если я видел Барона в форме кайрама, то почему я не ощущал его присутствия? У того существа была совершенно иная энергетика, от нее буквально сносило крышу! «Блуждающие во сне» не могут чувствовать энергетику, как, например, доктор Альберт, а я ее чувствовал, и мне было так страшно, что чуть не остановилось сердце. Я проснулся от собственного крика. Барон так не может, понимаешь? Возможно, версия о том, что нынешний Лескоу – самозванец, все же имеет под собой почву.

– А мне теперь что делать с этим лже-Дмитри? – внезапно разозлился Эрик. – Того я хотя бы частично понимал. А что ждать от этого?

– Я могу попробовать еще раз, – начал было Лунатик, но Фостер резко прервал его.

– Чтобы ты снова ослаб? И так уже похож на медузу, по которой катком прошлись, не хватало еще труп с простыни стряхивать.

– Ты боишься его?

– В данном случае не боялся бы только дурак. Если он – посторонний, то какого черта ему надо? Кайрамы послали его справки навести или грохнуть кого-то? Я перебил немало полукровок и уже начинаю опасаться, как бы самому не попасть под раздачу.

– Но ты же ходил с ним на поверхность, и он был…

– Нормальным. Наверное, – Эрик вздохнул и закрыл лицо руками. – Как же меня задолбало – жить в постоянном страхе и не знать, что будет дальше. То лаборатории, то мексиканская мафия, то ФБР, то «процветающие», теперь этот Лескоу… Я когда– нибудь буду жить нормально, или моя фея удачи – пьяная шлюха, променявшая звездную пыльцу на героин?

– Ты это мне жалуешься? – губы Адэна снова тронула слабая чуть укоризненная улыбка.

– Твоя фея удачи вообще дура конченая, – Фостер криво усмехнулся в ответ. – Спастись из лаборатории, чтобы попасть в лапы этому лже-русскому кайраму… Но я все равно не понимаю, почему Вайнштейн и немец чувствуют рядом с ним энергетику Лескоу. Не вяжется все это!

Схожие вопросы не давали покоя еще одному полукровке. Вероника отчетливо помнила свой разговор с Дмитрием и постоянно прокручивала в голове свои подозрения по поводу чужака. И в то же время она была уверена, что нет на планете Земля такой разновидности кайрамов, которая может менять оболочку. Разве что паразиты, которые за несколько лет состаривают тело своего носителя, питаясь его жизненной энергией.

Девушка не знала, что делать. С одной стороны она вроде как дала Дмитрию понять, что не станет вмешиваться в его дела, но с другой – она больше не ощущала себя в безопасности. Ей нужно было поговорить с кем-то из «энергетиков», которые смогут убедить ее в том, что никакого чужака нет. Ханс не знал Лескова так хорошо, чтобы заметить какие-то изменения в его поведении, зато мог Альберт. В итоге Вероника все решилась попросить его уделить ей несколько минут.

Когда Оксана передала Вайнштейну ее просьбу, ученый был несказанно удивлен. В особенности его поразила скрытность Вероники, которая так и не сообщила причину их встречи. На все вопросы врача «Алюминиевая Королева» лишь молча пожимала плечами, и Альберту ничего не оставалось, как согласиться. Вот только почему-то он нервничал. До этой минуты он и Вероника практически не общались, лишь изредка здоровались, сталкиваясь друг с другом в коридорах правительственного здания.

Спустя десять минут слепая девушка уже сидела в кресле напротив Альберта и осторожно делилась своими подозрениями. Ученый слушал ее, не перебивая, встревоженный и откровенно расстроенный. В том, что происходило с Лесковым, он винил в первую очередь себя. Ему до сих пор не удалось разработать безопасную сыворотку, а время шло, и со дня на день нужно было начинать готовиться к следующему перемещению. Адэн нашел еще одного телекинетика, теперь уже во Франции. В свою очередь Матэо сообщил о пиратском портале, который располагался в катакомбах под Парижем. Портал был установлен относительно недавно для переправки наркотиков на территорию Западной Европы, и либо «процветающим» не было о нем известно, либо они так и не смогли найти его.

Когда девушка закончила свой рассказ, она устала вздохнула, после чего добавила:

– Извините, что я говорю подобные вещи. Мне не меньше вас хочется верить в беспочвенность подобных подозрений, но и молчать мне страшно. Если вместо Дмитри Лескоу в город проник чужак, я не хочу быть той, по чьей вине пострадают люди.

– Вы все правильно сделали, Вероника, – мягко произнес Альберт. – На вашем месте любой бы поступил точно также. С Дмитрием действительно сейчас происходит много странного, но я не думаю, что он – самозванец. Я не чувствую рядом с ним присутствие чужака. Его энергетика, то, как он смотрит на свою женщину, как разговаривает с друзьями, доказывают то, что это Дмитрий. Никто не может настолько мастерски вжиться в роль, совершенно не зная того, кем пытается притвориться. Он не смог бы выбрать кольцо, подходящее по размеру и соответствующее предпочтениям Эрики.

– Меня бы это, напротив, еще больше насторожило, – улыбнулась Вероника. После услышанного она немного успокоилась, и ее голос зазвучал увереннее. – Мужчины почти никогда не угадывают с подарками, если их заранее не отвести за руку к нужной витрине и не ткнуть пальцем в понравившуюся вещь.

– В этом плане «энергетикам» гораздо проще. Я еще ни разу не ошибся с выбором подарка женщине.

Эта фраза прозвучала слишком самоуверенно, поэтому, чтобы не произвести плохого впечатления, Альберт поспешил добавить:

– Но это лишь потому, что я использую свои способности. Думаю, в противном случае меня ждали бы не меньшие трудности, чем остальных мужчин.

Они обменялись улыбками, после чего Вероника, словно вспомнив о том, что не хотела отвлекать ученого от работы, взялась за трость.

– Спасибо за то, что уделили мне время и немного успокоили, – произнесла она и уже хотела было подняться с кресла, как Альберт приблизился к ней, желая помочь. На несколько секунд их руки соприкоснулись, и Вайнштейн с удивлением ощутил исходящую от нее симпатию. Он буквально кожей почувствовал желание девушки увидеть его лицо.

– Вы не отвлекаете, – поспешил разуверить ее Альберт. – Напротив, хорошо, что вы пришли, потому что я еще с первой нашей встречи хотел поговорить с вами о вашей… вашем недуге.

– Я слепа не потому, что родилась такой, а потому, что не желаю больше никого убивать, – красивые губы кубинки тронула ироничная улыбка. – Сними я сейчас очки, я увижу вас так же отчетливо, как и вы меня. Правда, мое лицо будет последним, что увидите вы.

– Вот поэтому меня и заинтересовал ваш случай. Способности можно и нужно подчинять. Если бы я впитывал в себя всю энергетику, что меня окружает, то давно бы сошел с ума. Полукровки вроде меня учатся самоконтролю еще в детстве, но у вас довольно специфический дар, требующий помощи специалистов.

– И как вы себе это представляете?

– Для начала выясним, что мешает вам удерживать свои силы. Сделаем несколько анализов, проверим работу мозга. Вполне возможно, что дело в собственных страхах. Некоторые люди после травмы не могут подняться с инвалидного кресла, несмотря на то, что физически они уже излечились. Большинство болезней зарождается именно в нашем сознании. Я бы хотел помочь вам.

– Доктор Альберт, – девушка несколько растерялась, удивленная заботой со стороны малознакомого человека, – я искренне ценю ваше желание помочь, но сейчас последнее, что вам нужно, это примерять на себя роль сапера. Одно неверное действие, и я случайно убью вас. Я знаю, о чем говорю, потому что в моей жизни было немало жертв. Как бы я ни старалась сдерживать свои силы, рано или поздно они берут верх. Наверное, еще в детстве можно было как-то на это повлиять, но сейчас… Нет, доктор, я… Я не готова испытывать вину за смерть еще одного человека. Я бы с удовольствием «тренировалась» на богачах с Золотого Континента, но только не на вас. Вы не станете еще одной моей жертвой.

– Возможно, именно эти самые жертвы не позволяют вам начать работать со своими способностями. Ваши страхи и чувство вины не позволяют вам сделать следующий шаг. Разумеется, я не буду срывать с вас очки прямо сейчас – сначала нужно изучить причины вашего состояния. Но и вы сами должны захотеть измениться.

Губы Вероники вновь тронула ироничная улыбка, которая совершенно не соответствовала энергетическому состоянию этой девушки. Воспоминания, которые она старалась запереть на дне души, внезапно вернулись с новой силой. Девушка судорожно вздохнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, и ее состояние автоматически перекинулось на Вайнштейна. Глубокое слепое отчаяние затопило его, отчего по телу пробежала крупная дрожь. Он почувствовал запах осеннего леса, хвойного и сырого, ощутил мелкие капли дождя на своем лице. Кругом темнота, пронзительный ветер и безнадега.

Альберт увидел себя восьмилетним мальчиком, который сидел на поваленном стволе дерева и плакал. Ему было холодно и безумно страшно. Хриплые рыдания вырывались из его груди, все тело колотило в ознобе, но молчаливый лес продолжал таращиться на него своими равнодушными черными глазами.

– Папа! – беззвучно прошептал Альберт, оборачиваясь по сторонам. – Папочка!

Он кричал уже несколько часов, боясь уйти с небольшой полянки, на которой его оставили. Конечно же, папа ищет его. Наверняка, он обратился за помощью, и теперь полицейские с дрессированными овчарками и яркими фонарями присоединились к поискам. Скоро его найдут, главное, не уходить с того места, где его оставили…

А ведь все начиналось так весело. Приемный отец впервые за долгое время пришел в его комнату и сообщил, что они едут играть в прятки. Как тогда, когда остальные члены семьи были еще живы, и они выезжали на природу, чтобы пожарить у реки барбекю или погулять, держась за руки. Эти были лучшие месяцы в жизни Альберта, и он до сих пор не мог поверить в свое счастье. Канадская семья забрала его из убогого детского дома, в котором он ютился на Кубе, и привела в свой шикарный двухэтажный дом. У них был огромный двор, качели и небольшая собачка, похожая на плюшевую игрушку. В один миг у Альберта появились мама, папа и сестра, которая была старше его всего на год. Они были приветливы и любили его. А потом что-то произошло… Альберт играл с собакой, когда у той внезапно остановилось сердце. Для семьи потеря их любимца была тяжелой трагедией, но затем смерть еще раз посетила этот дом. Умерла Кристи… Она и Альберт сидели во дворе, когда девочка внезапно дернулась и повалилась на бок, словно тряпичная кукла. Ее глаза были широко раскрыты, и Альберт увидел в них отражение какого-то похожего на него существа с янтарно-медными радужками. В ужасе мальчик бросился звать родителей, но было уже поздно. Врачи диагностировали у Кристи синдром внезапной остановки сердца, и вскоре ее похоронили на старом городском кладбище. То был страшный день, отпечатавшийся в памяти Альберта в виде клейма первой настоящей утраты.

Дом, прежде веселый, полный любви и радости, погрузился во тьму. Отец еще пытался держаться, хотя все чаще запирался по ночам в гараже, где заливал свое горе ирландским виски. Мама сильно похудела и, если и улыбалась, то только в качестве извинений перед ребенком, которого приютили и которому больше не уделяли должного внимания. Целыми днями женщина проводила в спальне, пытаясь смириться с болью своей потери и отвлекаясь только на таблетки. Альберт бродил по дому один, не понимая, почему судьба захотела отнять данное ему счастье так скоро.

Все случилось в октябре. Однажды ночью мальчик проснулся, чтобы попить воды, но свет включать не стал, так как в доме, несмотря на закрытые шторы, было светло, как днем. Он отчетливо видел все предметы, даже царапинку на паркете, оставленную чьим-то каблуком. Сбежав по ступенькам на первый этаж, он вошел на кухню, где увидел своего отца. Тот сидел перед выключенным телевизором с наполовину опустошенной бутылкой виски. Обернувшись, мужчина увидел ребенка и попытался было стыдливо спрятать напиток, как внезапно замер, в ужасе глядя на того, кто стоял перед ним. Глаза Альберта были медными, словно у хищного зверя, и из груди мужчины вырвался хриплый крик. Он поспешно зажег свет, и с облегчением увидел обычное лицо своего перепуганного приемного сына. Позже мужчина объяснял это видение собственным пьянством и уже хотел было выбросить увиденное из головы, как случилась еще одна смерть.

Не стало мамы… Она умерла в гостиной на глазах своего приемного сына. Они разговаривали об успехах Альберта в школе, когда ни с того ни с сего истощенное тело женщины напряглось, губы приоткрылись в немом крике, а затем она упала прямо на журнальный столик. Отец вбежал в комнату, привлеченный шумом, но в этот момент мужчина толком не смотрел на свою жену. Его глаза были прикованы к янтарно-медным глазах мальчика, который стоял на коленях рядом с мертвой женщиной и беззвучно рыдал.

– Убирайся в свою комнату! – в ужасе закричал мужчина, и, Альберт, вздрогнув, бросился на второй этаж. Дальше происходило что-то необъяснимое. В дом приходили какие-то люди, какие-то врачи, задавали какие-то вопросы. Но самым страшным было то, что поведение отца по отношению к ребенку изменилось. Вначале он пытался вернуть Альберта обратно в детский дом, и, когда получил отказ, на несколько месяцев запер его в комнате. Альберт ходил в школу, после чего его снова сажали под замок, словно какого-то зверя. Спустя неделю умер один из преподавателей. Альберту он не нравился, потому что постоянно ругал его за плохую успеваемость по– английскому. Казалось, этому человеку доставляло удовольствие высмеивать его перед всем классом.

На дворе стоял поздний ноябрь, когда приемный отец появился на пороге комнаты Альберта и пригласил поехать погулять.

– Нужно начинать с чистого листа, верно? – сказал он, странно усмехнувшись. От этой улыбки мальчику сделалось не по себе. На него смотрело угрюмое, заросшее бородой лицо совершенно постороннего человека, но в этот момент Альберту хотелось поверить ему. Спрыгнув с кровати, он поспешно начал собираться, после чего, приблизившись к отцу, осторожно взял его за руку.

Мужчина снова улыбнулся, но теперь в его глазах стояли слезы.

– Идем, малыш. Поиграем в прятки, как тогда, когда моя семья еще была рядом.

Они уехали далеко от дома, и, когда машина остановилась на обочине лесной дороги, уже начало смеркаться.

– Это ничего, что мы будем играть так поздно? – на всякий случай решил уточнить Альберт, на что отец лишь снисходительно усмехнулся. Всю дорогу он молчал, напоминая каменное изваяние, но теперь все же выдавил из себя несколько слов.

– Не так уж и поздно. Поиграем какой-то часик и поедем обратно. Согласен?

– Конечно! – мальчик улыбнулся и несколько раз торопливо кивнул, боясь своими «капризами» расстроить отца.

Они шли и шли вглубь леса, и с каждым шагом мужчина все сильнее стискивал тоненькую ручку своего приемного сына. То и дело Альберт оглядывался назад, но вот они вышли на небольшую полянку, и началась игра. Сначала водил папа, и мальчику даже на какое-то время стало весело. Он заливисто смеялся, когда отец с улыбкой находил его. Но потом папа захотел спрятаться сам и велел считать до ста. Мальчик выполнил условия. Он терпеливо считал, закрыв глаза обеими ладошками, а затем, произнеся заветное «сто», огляделся по сторонам. И почему-то по его коже побежали мурашки. В лесу стало совсем темно, но не мрак испугал его, а гробовое молчание, окружившее со всех сторон. Больше не было слышно треска веточек под ногами отца, не было слышно ничего. Человек, привезший его в лес, наконец избавился от «демона», убившего всю его семью…

На этом моменте Вайнштейн открыл глаза, пытаясь прервать чудовищное видение. Сам того не замечая, он судорожно вцепился в предплечья Вероники, оставляя на ее коже синяки, а затем резко разжал пальцы и отшатнулся назад.

Девушке не понадобились пояснения. С минуту они молчали, подавленные и глубоко виноватые друг перед другом, после чего Вероника наконец прервала затянувшуюся тишину:

– Не стоило вам заглядывать в мое прошлое. Это не то время, которое хочется вспоминать…

– Простите, я не нарочно, – севшим голосом отозвался Альберт, после чего осторожно взглянул на девушку. – Боже мой, как же вы выжили?

– На третьи сутки меня нашли охотники, – девушка выдавила из себя улыбку, – отправили в больницу, а затем меня снова поместили в приют. Моего отца сочли сумасшедшим, лишили родительских прав и упекли в психиатрическую лечебницу. Никто не поверил в его историю про демона с медными глазами. А спустя шесть лет он покончил с собой. Вот так и закончилась сказка маленькой девочки, которую добрые канадцы привезли из кубинского детского дома в свой роскошный особняк. Впрочем, я не виню этого человека. Если бы я знала, что дело было во мне, я бы ушла

еще после гибели их собаки. Это были очень хорошие люди, перед которыми я бесконечно виновата.

– Вы сделали это не нарочно.

– Какая разница? – Вероника криво усмехнулась, после чего добавила. – Я убила их всех. В детском доме по моей вине погибли еще несколько детей. Но я по– прежнему не понимала, почему они все умирают, находясь рядом со мной… Пока в восемнадцать лет я не встретила одного парня. Мы полюбили друг друга… Мне договаривать, или вы уже сами знаете финал этой истории?

– Мне очень жаль, – еле слышно произнес Альберт. Только сейчас он осознал, насколько несчастный человек находится перед ним. У него не было подходящих слов, чтобы утешить ее или как-то поддержать. На ум пришло лишь желание поделиться с ней своей энергетикой. У него было достаточно моментов счастья: благодарные улыбки людей, которых удалось вылечить, веселые посиделки с друзьями, душевные разговоры с близкими. Зная, что отчаяние Вероники перекинется на него вновь, ученый мысленно досчитал до пяти и буквально заставил себя снова прикоснуться к девушке. Она вздрогнула, почувствовав странное тепло, наполняющее ее сердце, после чего накрыла руку Альберта своей.

– Вы очень красивый человек, – прошептала девушка. Затем она нехотя отстранилась и попросила провести ее до выхода из кабинета. За дверью ее уже с нетерпением ждала Оксана.

Ближе к вечеру Вайнштейн попросил Эрику зайти к нему. Разговор с Вероникой не выходил у него из головы, но еще больше вопросов возникало у него касательно «эпинефрина класса А». Ведь по сути эта сыворотка не просто усиливала способности полукровок, она давала им полный контроль над ними. Быть может, если удастся создать правильную формулу без побочных эффектов и найти необходимую дозу, Вероника сможет видеть и не причинять при этом никому вреда. Да, ей придется делать уколы по нескольку раз в день, словно диабетику, однако…

Стук в дверь вырвал Вайнштейна из водоворота размышлений, и вскоре в комнату вошла Воронцова. Выглядела она расстроенной, но прежде чем Альберт успел полюбопытствовать, в честь чего такая печальная энергетика, он неожиданно уловил нечто такое, отчего чашка кофе едва не выскользнула из его пальцев.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась Эрика, глядя на одновременно удивленное и обрадованное лицо Вайнштейна. Сам того не замечая, Альберт зачем-то поднялся на ноги, после чего снова опустился в кресло, невольно улыбаясь чему-то, понятному только ему одному.

– В этом кофе коньяка больше, чем следовало? – девушка чуть улыбнулась в ответ. – Или вы все же поделитесь хорошей новостью, коллега?

Мысль о том, что Альберт наконец нашел правильную формулу «эпинефрина», заставило сердце девушки забиться чаще. Вайнштейн часто вел себя странно, когда изобретал что-то новое. Так было с ядом для «костяных» и некоторыми формулами для сыворотки, которые, к сожалению, позже не оправдывали его надежд.

– Я… Я даже и не знаю, что сказать. Для меня это очень хорошая новость! Нет, не так. Она потрясающая! Прости, Эрика, я знаю, это ужасно бесцеремонно и нетактично с моей стороны, но мои способности иногда ставят меня в неловкие ситуации против моей воли.

Воронцова удивленно вскинула брови, наблюдая за тем, как Альберт смущенно улыбается.

– Лесков разболтал тебе о нашей ссоре? – чуть строже спросила она.

– Нет… А вы что, поссорились? Почему? Что-то серьезное?

– Сначала ты расскажешь мне, что с тобой происходит.

– Да не со мной происходит. С тобой, – Альберт снова широко улыбнулся. – Ты знаешь, что сейчас в эту комнату ты зашла не одна?

Эрика машинально обернулась на дверь.

– Опять Фостер что ли? – с опаской произнесла она, вглядываясь в пустоту.

– Нет, моя дорогая! Хоть раз в жизни что-то происходит без него… Но, постой, неужели ты до сих пор ничего не заметила? Третья неделя, конечно, не такой большой срок…

В тот же миг планшет в руках Эрики с грохотом упал на пол, и в комнате воцарилась оглушительная тишина. Воронцова замерла на месте, не в силах поверить в услышанное. Бледная, как полотно, она выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок.

– Господи, ну почему такая реакция? – воскликнул Альберт, бросаясь к своей коллеге и ласково обнимая ее застывшую фигуру. – Это же хорошо.

– Этого не может быть, – севшим голосом прошептала девушка. – Это просто невозможно. Ты ошибаешься.

– Я чувствую энергетику ребенка, – вкрадчиво произнес Вайнштейн, уже жалея, что не подготовил свою подругу должным образом.

– Альберт, я физически не могу иметь детей. Мне было восемнадцать, когда я сделала аборт, и он прошел неудачно. Были осложнения, и врач поставила мне бесплодие. Помнишь, я говорила тебе об Андрее? Мы расстались не потому, что он ревновал меня к работе и не потому, что он ушел к моей подруге, а потому что я не могла родить ему ребенка… Черт подери, почему именно сейчас? Не тогда, когда в моей жизни все ровно и стабильно, а когда идет война, и я не знаю, вернется ли мой муж домой?

– Тише, успокойся! – врач крепче прижал девушку к себе, и та автоматически обняла его в ответ. – Жизнь любит подбрасывать нам сюрпризы, но, я думаю, тебе не стоит воспринимать случившееся в негативном ключе. Для начала поговори с Димой.

– Ни за что! – воскликнула Эрика, немедленно выскальзывая из объятий врача. – Он не знает, что с ним будет завтра, и тут я заявляюсь к нему с ребенком. Нет, Альберт, нельзя так. Только не сейчас. Я буду прерывать беременность. Думала, что это очередная задержка из-за стресса… Проклятье!

Несколько секунд Вайнштейн молча смотрел на испуганную девушку, после чего мрачно произнес:

– То есть, ты принимаешь подобные решения в одиночку? Ничего не сказав ему? А я, значит, должен помалкивать? Буду смотреть в глаза своему другу и делать вид, что ничего не знаю? Как у тебя все складно получается! Знаешь что, моя дорогая, можешь потом меня ненавидеть, но раз ты – такая трусиха, я сам ему все расскажу.

– Дело не в этом… Альберт, идет война…

– Войны идут беспрерывно! А ты лежишь не в грязных холодных окопах, как лежали наши предки, а живешь в подземном городе с лучшим госпиталем и лабораторией бывшей Российской Федерации. Дело не в том, что ты не сможешь родить этого ребенка, дело в том, что ты не хочешь его рожать. Ты же всегда презирала всё, что связано с женскими радостями: замужество, материнство, забота о детях.

Или же ты просто обожглась в прошлом, а сейчас боишься, что и Дима от тебя отвернется. А, может, ты просто не хочешь иметь ребенка именно от него?

Услышав эти слова, Воронцова тяжело вздохнула.

– Дима – первый мужчина, с которым мне по-настоящему захотелось создать семью, – нехотя призналась она. – Вся эта постановка с публичным обменом кольцами не была для меня притворством.

– Для него тоже, – губы Альберта снова тронула теплая улыбка. – Обещай, что поговоришь с ним.

– Хорошо… Но и ты дай мне несколько дней. Мне нужно немного…

– Собраться духом, я понимаю. От меня он ничего не узнает. Ты должна сообщить ему об этом сама… Кстати, а из-за чего вы все-таки поссорились.

– Да так, из-за одной девицы. У всех война, а эта будет расписывать нам потолки…, – с этими словами Эрика презрительно усмехнулась, после чего подняла с пола треснувший планшет и устроилась в кресле. – Так, теперь поговорим, зачем ты хотел меня видеть.

В этот момент Альберт невольно восхитился этой женщиной. Любая на ее месте уже была бы с головой погружена в свои переживания, но Эрика взяла себя в руки и уже выглядела так, словно ничего особенного не произошло. На ее красивом лице появилась знакомая сосредоточенность, и Вайнштейн наконец заговорил о Веронике. Разумеется, он не стал сообщать, что его интерес вызван человеческим состраданием – он говорил о том, что кубинка станет мощным оружием, если научится уничтожать врагов, не причиняя вреда союзникам.

Прошло несколько дней, а Дмитрий и Эрика по-прежнему не общались. Лесков ждал, когда гнев девушки наконец поутихнет, а Воронцова, в свою очередь, не знала, как подойти к нему и уж тем более сообщить столь неоднозначную новость. Лесков знал, что она не может иметь детей, но на него это не произвело такого впечатления, как на Андрея. Казалось, Дмитрий и сам не уверен, стоит ли им производить на свет еще одного полукровку.

На следующий день, когда Лесков по привычке заглянул к Альберту на утреннюю чашку кофе, Вайнштейн все же не удержался и якобы невзначай произнес:

– А все-таки хорошая дочка у Бехтерева растет…

Лесков молча кивнул, особо не заостряя внимания на словах ученого, но тот захотел продолжить тему. Откинувшись поудобнее на спинку кресла, Вайнштейн отпил немного кофе, после чего добавил:

– А ты себе больше дочку или сына хочешь?

– Даже и не знаю, – Дима усмехнулся. – Сына, наверное. С мальчиками как-то понятнее. Научил деньги зарабатывать, и все. А дочь нужно замуж выдать, и чтобы муж нормальным был…

– Зато девочки более послушные и любящие. У Ивана вон какая… Готова в бой идти, лишь бы отца защитить.

– Вика – это скорее исключение из правил.

– А ты когда-нибудь представлял себя отцом? – продолжал любопытствовать Вайнштейн.

– Альберт, всю свою жизнь я либо зарабатывал деньги, либо думал, как выжить. Когда мне было что-либо представлять?

– Ну мало ли, когда у Ивана гостил…

Дмитрий улыбнулся:

– Иван повзрослел раньше всех из нашей компании, хотя в детстве он представлялся мне самым непутевым. Ребенок сильно изменил его, научил ответственности. В каком-то смысле я до сих пор восхищаюсь его поступком… Забрать чужого ребенка – это было мужественно.