Текст книги "Последний рубеж (СИ)"

Автор книги: Дикон Шерола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Глава II

Эрика проснулась за пару часов до рассвета. Сон ушел, оставив после себя кромешную тьму, настолько плотную, что нарушить ее могла лишь прикроватная лампочка.

Девушка на ощупь потянулась к выключателю и тут же нахмурилась, не обнаружив провод на привычном месте. А затем на нее обрушилось понимание, где она провела сегодняшнюю ночь, и, главное, с кем.

Пальцы девушки наконец отыскали выключатель, вот только зажечь свет Эрика больше не торопилась. Несколько секунд она прислушивалась к тишине, пытаясь различить дыхание спящего Дмитрия.

«Знала же, что потом буду жалеть», – с досадой подумала девушка. Вчерашнее наваждение растаяло, оставив после себя весьма неприглядную картину: она переспала с тем, от кого ей следовало держаться подальше. И ладно, если бы между ними были какие-то определенные отношения – так нет же, они только и делали, что цапались между собой.

Эрике вспомнилось, как они занимались любовью, и от этого девушку бросило в жар. Оставалось только надеяться, что Лесков не станет кричать о своем «достижении» на каждом углу.

«Надо вернуться к себе, пока меня не застукали выходящей из его комнаты», – подумала Эрика и осторожно зажгла свет. К счастью, прикроватная лампочка оказалась недостаточно яркой, чтобы Дмитрий сразу же проснулся. Он продолжал безмятежно спать, как будто и не был причастен к случившемуся этой ночью.

Воронцова задержала настороженный взгляд на его лице, молясь, чтобы он и дальше продолжал спать. Меньше всего ей сейчас хотелось говорить с ним. Она была уверена, что они совершили ошибку, и надеялась, что Дмитрий тоже это понимает. В данном случае не успокаивали даже дурацкие фразочки из женских журналов, мол, с красивым можно, живем всего раз. Одно дело – ошибиться с обычным парнем, и совсем другое – с Лесковым.

Поднявшись с постели, Эрика начала одеваться. Она чувствовала себя преступницей, которой срочно требовалось скрыться, пока ее не обнаружили, причем скрываться нужно было в первую очередь от соучастника.

– Уже уходишь? – услышала она тихий голос Лескова. Девушка внутренне напряглась, но, затем, застегнув бюстгальтер, все же заставила себя обернуться и посмотреть на своего любовника.

– Я и так достаточно задержалась, – прохладным тоном ответила она.

Дмитрий едва заметно усмехнулся, скользнув взглядом по точеной фигуре Эрики. Сейчас ему было жаль, что он проснулся позже, чем она встала с постели: тогда у него еще был шанс задержать ее подле себя. А теперь она снова злится, явно давая понять, что жалеет о вчерашней ночи.

Чувствуя, что Лесков наблюдает за ней, Эрика старалась одеваться нарочито спокойно, чтобы он не решил, что она сбегает. Наконец, застегнув блузку, девушка вновь обернулась на него и произнесла:

– Надеюсь, мы оба понимаем, что эта ночь ничего не значит.

Лесков вопросительно вскинул бровь, теперь уже с долей иронии глядя на свою собеседницу.

– Впервые женщина сама просит меня оставить ее в качестве моего одноразового развлечения, – нарочито задумчиво ответил он.

– А, может, это ты – мое одноразовое развлечение! Ты не подумал? – немедленно парировала девушка. – Не льсти себе, Лесков! Если собирался добавить меня в список своих влюбленных дур, то можешь отдыхать. Да, мы немного развлеклись, но факт остается фактом: ты мне интересен только в качестве подопытного. Как к мужчине, я к тебе абсолютно равнодушна.

«Я помню, какой ты была равнодушной», – подумал Дима, наблюдая за тем, как Эрика закалывает волосы. Он не стал озвучивать эту ехидную мысль, но все же не удержался, чтобы не задать следующий вопрос:

– Тогда напомни, пожалуйста, зачем ты все-таки приходила?

– Затем, что ты – сукин сын, который забрал мой проект, – ровным тоном ответила девушка. – Я хочу, чтобы ты вернул его мне. Сегодня же соберешь совет и восстановишь меня в должности.

– Ты переспала со мной ради того, чтобы получить обратно свое исследование? – деланно удивился Дмитрий. – Как цинично… Впрочем, что еще можно ожидать от такой карьеристки, как ты? Хотя, признаюсь, я несколько…

– Я никогда не спала с мужчинами ради карьеры, – перебила его Воронцова, чувствуя, что снова начинает злиться. Почему он постоянно провоцирует ее, а она знает это и все равно ведется, словно маленькая девочка? Девушка отчетливо видела иронию в глазах Дмитрия, но не могла заставить себя улыбнуться в ответ и сказать что-то вроде: «Я сплю только с теми, кто мне нравится».

Вместо этого она поспешно схватила с пола халат, перепачканный кофе, и направилась к выходу. Но у двери девушка обернулась и хмуро спросила:

– Так ты назовешь мне пароль, чертова ящерица?

Дмитрий усмехнулся на это ругательство:

– Стерва…

– Код, я спрашиваю!

– Я уже назвал его. Мне показалось, что человеку сложнее заподозрить именно то слово, которое у него постоянно на слуху.

– Пошел к черту! – Эрика хотела произнести это сердито, но вдруг ей сделалось смешно, и она не сдержала улыбки. Впервые ей было так сложно на него злиться, и Дима явно это почувствовал. Он улыбнулся в ответ, непривычно ласково и тепло.

Позже, направляясь в свою комнату, Эрика думала о том, насколько сильно она увязла в своих непонятных чувствах. Девушка надеялась, что, быть может, хотя бы после сегодняшней ночи ее проклятое влечение к Лескову пройдет. Но, как бы она ни уговаривала себя, что равнодушна к нему, как бы не проклинала себя за свое безрассудство, Эрика все отчетливее понимала, что Дима нравится ей все больше. Он не был похож ни на одного из ее бывших парней – те, другие, были отличниками из хороших семей, с кучей дипломов и большим будущим. Все были одобрены ее отцом и братом. И все они были настолько скучными, что надоедали быстрее, чем однообразные мексиканские сериалы.

Следующие несколько дней Лесков и Воронцова виделись лишь мельком. Он все же восстановил ее в должности руководителя проекта, а она, в свою очередь, согласилась предоставить ему «эпинефрин». Это решение далось девушке крайне тяжело – одно дело отпускать на поверхность какого-то постороннего человека, и совсем другое – его, Дмитрия. За эти пару дней Эрика успела еще больше убедиться в том, что он ей не безразличен. Она старательно делала вид, что не замечает его, когда он появлялся в лаборатории, чтобы поговорить с Вайнштейном. Она отводила взгляд, встречая Дмитрия в коридорах, и Лесков, словно чувствуя ее замешательство, не пытался заговорить с ней лишний раз.

Их первая встреча наедине состоялась лишь тогда, когда Дима пришел за обещанным препаратом. Он застал Эрику за бережным укладыванием ампул в футляр. Погруженная в свои мысли, девушка не сразу заметила, как он приблизился к ней. Чуть помедлив, она защелкнула пластмассовую емкость и, не глядя на Дмитрия, молча положила ее на стол.

– Спасибо, – тихо произнес он, не сводя внимательного взгляда с Эрики. Она показалась ему чужой и холодной, но, как и в прошлый раз, ему снова захотелось ее обнять. Пусть злится, вырывается, царапается, пусть прячется за свои маски, если ей так удобнее. Ему же надоела эта непонятная игра.

Дима обнял девушку со спины и коснулся губами ее плеча. Возможно, это было какой-то мимолетной слабостью, возможно, попыткой сказать то, в чем он был еще не уверен, но сейчас ему безумно хотелось ощутить ее тепло. С того момента, как они провели ночь вместе, что-то изменилось. Дима понял это еще тогда, когда Эрика засыпала в его объятиях. Женщины, которые планируют развлечься, редко остаются на ночь и уж тем более не целуют своих любовников, прежде чем уснуть. Все эти метания Воронцовой говорили лишь о том, что она запуталась, и ей всего навсего требуется немного времени, чтобы разобраться.

Почувствовав прикосновения Лескова, Эрика не шелохнулась. Со стороны выглядело так, словно он обнимает греческую статую, вроде той, которыми украшают парковые ансамбли. Но Дмитрий чувствовал, как сначала девушка напряглась, а затем расслабилась, успокоенная его теплом. С минуту они так и стояли, не двигаясь и не прерываясь на разговоры, но в этом бездействии было гораздо больше эмоций, чем в каких-нибудь словах.

А затем Дмитрий отстранился, взял со стола футляр и молча покинул комнату. Когда он вышел, Эрика, точно сбросив свое оцепенение, резко повернула голову и посмотрела на дверь. Ее губы предательски дрогнули, и девушка нервно провела рукой по волосам, отбрасывая с лица выбившуюся прядь. Дышать стало трудно. В

груди разливалась знакомая тяжесть, как бывало всегда, когда брат уходил на задания, и она ненавидела это чувство. Она ненавидела всё, что было связано с проклятой войной, которая постоянно пыталась отнять у нее близких. Сначала чуть не убила ее отца, потом отгрызла руку брату, изорвала тело ее друга и коллеги, а теперь охотилась на… любимого человека?

Когда Дмитрий приблизился ко входу к лифтовым шахтам, вся его немногочисленная группа была уже в сборе. Первым делом в глаза бросилась рослая фигура Георгия Лосенко, который, подобно исполину, возвышался над худенькой фигуркой Рудольфа Зильбермана. Рядом с отцом стоял Марк, бледный настолько, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. Чуть поодаль стояли еще двое – Ким Чернышев и Юргис Жукаускас. Кима Дмитрий знал еще со времен своих первых тренировок, проводимых Кириллом Матвеевичем, и, наверное, этот молодой мужчина был единственным, кто не упрекал Лескова в том, что тот защищал Фостера. В чем-то Ким и Эрик были даже похожи – оба темноволосые и кареглазые, оба обладали привлекательной внешностью, и оба крайне цинично относились к жизни.

Если Ким был коренным петербуржцем, то Юргис являлся гражданином Литвы, который в момент отравления воды случайно оказался в России. Его эвакуировали из отеля с остальными редкими выжившими, вручили винтовку и бесцеремонно нарекли Жуком, не в силах выговорить фамилию этого парня целиком. Спустя несколько месяцев Юргис с грустной иронией вспоминал слова своих литовских друзей, мол, не надо тебе ехать в эту ненормальную Россию. А теперь ему некуда было возвращаться. Ни в Вильнюсе, ни в других столицах прибалтийских стран не было даже метро, чтобы укрыться, не говоря уже о подземных городах. Выжило всего несколько сотен человек, которые либо по иронии судьбы оказались за границей, либо пополнили ряды «процветающих».

– Явился, не запылился, – проворчал Рудольф, заметив приближающегося Дмитрия. – Я не так молод, чтобы ждать, пока вы тут все нагуляетесь.

– Вы уверены, что сможете удержать «костяных» на расстоянии? – усомнился Ким, первым подойдя к Лескову. – Потому что войско из нас, мягко говоря, дерьмовое. Если бы я знал, кто еще будет в составе, я бы отказался идти. Причем в невежливой форме.

– Ну теперь-то вы знаете, – усмехнулся Лесков, окинув взглядом свою «непобедимую армию». Казалось, из всей компании только Георгий был настроен более-менее оптимистично. Увидев своего босса, он широко улыбнулся и жестом отсалютовал ему.

– Не ссыте, прорвемся! – вновь и вновь повторял он, обращаясь то к Юргису, то к Марку. – Я такие стрелки разруливал, вам, пацанам, не снилось. С чеченами, помню, было одно кидалово, так я подъехал и…

Оба его слушателя молчали, стараясь не показывать того, насколько им обоим страшно. Нервничал и Рудольф, но преимущественно не за себя, а за своего сына, который был еще слишком молод, чтобы погибать. Будь его воля, старик пошел бы с Дмитрием вдвоем, вот только стекло было слишком тяжелым, чтобы унести его за один раз.

Присутствующие с долей интереса проследили за тем, как Лесков прямо в лифтовой кабине вколол себе первую ампулу «эпинефрина». На миг он закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям – сердце забилось быстрее, разгоняя по венам чудодейственную сыворотку. И, когда Дмитрий вновь посмотрел на своих спутников, его глаза приняли янтарно-медный окрас.

– Встреть тебя в переходе, Дим, даже Чак Норрис таких кирпичей навалил бы – на еще одну Китайскую Стену хватило бы, – воскликнул Георгий, ошарашенно глядя на лицо своего бывшего начальника.

– Еще бы эти глаза какой-то толк приносили, – проворчал Рудольф. – Красоваться каждый павлин горазд. Одно дело людей распугивать и совсем другое дело тех ящериц на поверхности.

– Что, Жук, нежданчик? В твоей Латвии такого не увидишь? – со странной гордостью произнес Георгий, толкнув Юргиса в бок.

– Я – литовец, – терпеливо поправил его Жукаускас, все еще не сводя глаз с лица Дмитрия. – Главное, чтобы сработало.

– Чё там не сработает? Лесков за базар отвечает, херню мутить не будет. Пройдем, как по цветочной поляне.

– Главное, в дерьмо не вляпаться, – усмехнулся Ким. – А на людей эта сыворотка не действует?

– Хотите попробовать? – Дмитрий с иронией посмотрел на брюнета, и тот отрицательно покачал головой.

Сравнение с цветочной поляной хоть и было до нелепого громким, тем не менее путь по канализационным тоннелям был пройден удивительно спокойно. Отсутствие «костяных» настолько поразило участников группы, что они все охотнее стали переговариваться между собой. Даже к Рудольфу вернулся дар речи, отчего он снова принялся ворчать на своих спутников. В первую очередь досталось непосредственно Георгию.

– Если бы я знал, что после апокалипсиса выживут одни бандиты и ворюги, заранее бы повесился. Вот она, современная интеллигенция. Книг не читают, разговаривать культурно не умеют, зато бицепсы размером с дыню. Ишь, лось какой вымахал, а складывать слова в предложения так и не научился.

– Слышь, старичелло, ты базар фильтруй, – обиделся Георгий, но старик уже переключился на Юргиса. Вспомнив, что тот – литовец, Рудольф решил немедленно поделиться своими политическими взглядами:

– А вы, прибалты, все в Европу рвались, дружить хотели. А что дала вам эта Европа? Несколько отремонтированных дорог, повышение цен да бесплатные фильтры с ядом? Путешествовать без визы они захотели… Вот и допутешествовались. Теперь только «костяные» путешествуют!

Исчерпав эту тему, Зильберман-старший принялся чихвостить Лескова, на что тот не выдержал и произнес:

– Осторожнее, ящеры вас могут услышать. Если они, привлеченные вашим голосом, сбегутся сюда в большом количестве, мне не удастся их сдержать.

Рудольф оборвался на полуслове и больше не нарушал молчания до самого Адмиралтейства. Уже в здании, почувствовав себя в относительной безопасности, он снова принялся ворчать, но теперь уже на сборщиков установленной здесь телепортационной арки. Что-то, по его мнению, не отвечало технике безопасности, что-то было собрано некачественно, и так до бесконечности.

Дмитрий и остальные, кто умел пользоваться оружием, заняли те же места, где когда-то находились Кирилл Матвеевич, Иван, Алексей и другие участники прежней группы. Неприятное чувство дежа вю охватило Лескова, когда он прошелся по помещению и устроился у окна, у которого находился в прошлый раз. Затем его взгляд скользнул по стене напротив – именно на ней была проекция его лица, когда «процветающие» решили поторговаться.

Время шло. Вскоре небо окрасилось оранжевыми всполохами рассвета, осторожно поднимая солнце на самую вершину. День выдался поразительно красивым для осени – опавшие листья казались особенно золотистыми, лужи искрились в трещинах асфальта, медленно текли белоснежные облака. Город по-прежнему не произносил ни звука, и даже ветер не смел нарушить это странное умиротворение. Прикрыв свои раны листвой, Петербург немного похорошел, однако полуразрушенные здания вокруг Адмиралтейства по-прежнему напоминали о том, что это всего лишь хорошо загримированный мертвец.

– Ни одного «костяного», – растерянно произнес Юргис, взглянув на часы. – За столько времени – никого!

Дмитрий не ответил – все и так знали, что дело не в выдающихся способностях полукровки, а в «эпинефрине». Количество ампул в футляре заметно уменьшилось, но на самочувствии Лескова это не сказывалось. В какой-то момент ему даже показалось, что ощущение после инъекций ему начинает нравиться. К ускоренному сердцебиению примешивалось что-то еще, но Дмитрий никак не мог определить, что именно.

За окном уже начало смеркаться, когда Марк приблизился к Лескову.

– Закончили, – еле слышно произнес он. – Укладывайте стекло в рюкзаки, и можем уходить…

Эта была первая вылазка, которая обошлась без жертв. Окрыленные, люди возвращались в подземелья, не веря тому, что все прошло так легко. В голове никак не укладывалось, что они сумели забрать оставшееся стекло, и теперь можно приступить к сборке собственной телепортационной арки. Все они чертовски устали, и особенно Зильберманы, которые проделали огромную, почти ювелирную работу, вдвоем. Старик был вымотан настолько, что даже не мог ворчать.

Уже приближаясь к лифтовым шахтам, Юргис заметил, что Лесков начинает отставать. Он шел все медленнее, словно глубоко над чем-то задумавшись, и только оклик литовца заставил его стряхнуть это состояние.

Они почти добрались до лифта, когда Дмитрий резко прижал руку к груди, судорожно комкая в пальцах лихтиновую ткань.

– Эй, ты чего? – испугался Георгий, растерянно глядя на своего босса. Ответить Лесков не успел – в его глазах все потемнело, и он начал оседать на пол.

Лось подхватил его, не позволяя упасть, и испуганно обернулся на Кима:

– Чё это с ним? Блин, мужики, чё делать?

Однако «Чё делать с Дмитрием?» было уже второстепенным. Где-то поблизости раздался пронзительный тревожный визг «костяного». Все это время стая чудовищ преследовала их, не смея подойти ближе, но как только Дмитрий потерял сознание, они приготовились атаковать. К счастью, группе оставалось только зайти в лифт и закрыть за собой двери.

– Обломитесь, уроды! – воскликнул Ким, закрывая дверь прямо перед оскаленной мордой «ящера». Затем он обернулся на Дмитрия. Тот лежал на полу, а Рудольф, Марк и Юргис, склонившись над ним, пытались привести его в чувства.

– Может, это от сыворотки? – предположил старик. – Тоже мне, колят себе неизвестно что, а потом не знаешь, что с ними делать. Вроде дышит, сердцебиение нормальное, в остальном я не разбираюсь. Врача ему надо! Нормального, не дебила с купленным дипломом! Вот же, дурак молодой! Говорили ему, опасный препарат, нет же, превысил дозу… Ах ты, Господи!

Казалось, вся нелюбовь старика к Дмитрию мигом испарилась. Когда лифт доставил их на базу, и двери наконец отворились, Рудольф едва ли не первым наорал на встречающих их солдат, чтобы те позвали врача. Поднялась суматоха.

Новость о том, что группа вернулась на базу со стеклом, быстро распространилась среди жителей Спасской. Наиболее любопытные бросились посмотреть на героев, которые несмотря на страшную опасность, вернулись без единой царапины. Но солдаты тут же принялись их разгонять.

– Расходитесь по домам! – кричали они.

– Что с «процветающим»? – кто-то из присутствующих первым заметил носилки, на которые укладывали Дмитрия. – Он ранен?

Эти слова подействовали на Оксану, словно пощечина. Солдаты не позволяли ей приблизиться к группе и толком разглядеть, что происходит.

– Стёпа, что с Лесковым? – спросила она, когда один из мужчин в форме поравнялся с ней. – Он ранен? Почему к нему не пускают?

– Не знаю. Крови вроде не было. Говорят, что вырубился у самого лифта, – ответил солдат. Он взглянул на встревоженную девушку, после чего ободряюще улыбнулся. – Не волнуйся, Оксан, всё будет нормально. Его отнесут в больницу, а там воспользуешься пропуском.

Оксана машинально кивнула. Она была настолько напугана, что не могла больше произнести ни слова, лишь благодарно пожала Степану руку. Тот с сочувствием посмотрел на девушку – ее состояние было ему понятно. Когда-то он так же спрашивал Вайнштейна, что будет с его женой, выкарабкается ли она после отравления. Но Альберт лишь отрицательно покачал головой.

Степан же предпочел солгать: он не знал, в каком состоянии находится Лесков, но видеть в глазах этой девушки отчаяние тоже не мог. Оксану любили практически все, кто имел возможность общаться с ней ближе. Когда вскрылось, что она – бывшая «Алюминиевая Королева», которая выступала против «Процветающих», это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Из хорошенькой сотрудницы больницы она быстро стала предметом восхищения практически всех жителей Спасской. В ней не было ни высокомерия, свойственного богачам, ни привычки жаловаться на жизнь. Все удары судьбы она встречала молча, с гордо поднятой головой. И пока другие женщины плакали, она вместе с мужчинами обучалась самообороне и стрельбе…

Когда Дмитрия разместили в палате, Оксане пришлось еще несколько часов дожидаться разрешения, чтобы его навестить. Все это время в палате находились Альберт Вайнштейн, Эрика и еще несколько ученых. Они прилагали все усилия, чтобы привести Лескова в сознание, но всё было безрезультатно.

Затем в комнату пожаловали глава совета в сопровождении Полковника. Александр в тревоге приблизился к постели Дмитрия и вопросительно посмотрел сначала на Вайнштейна, затем на Воронцову.

– Что с ним? – мрачно спросил он, буравя обоих взглядом. – Он в коме?

Все еще бледный после тяжелого ранения, Альберт выглядел так, словно не слышит, что к нему кто-то обращается.

– Не понимаю, – встревоженно произнес он. – Нет, определенно, это не кома. Судя по энергетике, он спит. Вот только…

– Что?

В глазах Альберта промелькнула несвойственная ему растерянность.

– Это чужая энергетика.

– Что значит, чужая? – теперь уже в разговор вмешался Полковник. – Хоть кто– нибудь здесь может объясняться на нормальном человеческом языке?

– Я чувствую присутствие Дмитрия, но он… какой-то другой, что ли? Не знаю, как объяснить. Энергетика Дмитрия была гладкой, как сталь, а эта энергетика шершавая, словно ржавчина. Надо взять у него анализ крови, боюсь, что дело в «эпинефрине»…

Услышав его слова, Эрика нервно прижала пальцы в губам. Новость о том, что произошло с Дмитрием, потрясла ее, а теперь Вайнштейн вслух озвучивает ее догадки. Как же она ненавидела себя сейчас за то, что не смогла создать более безопасный препарат. И теперь из-за нее может погибнуть человек, к которому она так сильно боялась привязаться.

Заметив состояние своей дочери, Полковник приблизился к ней и, мягко приобняв за плечо, еле слышно произнес:

– Не смей себя винить. Твоя сыворотка спасла жизнь всей его группе.

Эрика не ответила, лишь сильнее прижала пальцы к губам. Она сдерживалась изо всех сил, не желая, чтобы присутствующие увидели ее слезы.

– Прими успокоительное, – продолжил мужчина. – Война расшатывала нервы и не таким. Не надо брать на себя ответственность за случившееся. Ты – молодая де…

В этот момент Эрика сбросила руку отца со своего плеча и поспешно покинула кабинет. Если бы Полковник только знал, что испытывала его дочь, то вряд ли бы успокаивал ее. Он бы пришел в ярость.