Текст книги "Последний рубеж (СИ)"

Автор книги: Дикон Шерола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Что касается остальных двух спутников Лескова, их присутствие было объяснимо. Обычно Вайнштейн не любил рисковать, но в этот раз поднимался на поверхность, желая лично изучить аптеки «Гостиного Двора». После реконструкции ассортимент этого торгового центра заметно изменился – дешевый ширпотреб для туристов сменился дорогими брендами, а так же открылось несколько аптек с большим выбором медикаментов.

В свою очередь Матэо интересовали исключительно сигары. Будучи в прежней жизни богатым человеком, он привык баловать себя самым лучшим, поэтому первым изъявил желание прогуляться по магазинам. А вот его спутница Вероника оказалась удивительно скромна в своих пожеланиях, поэтому не попросила ровным счетом ничего.

Сейчас, прохаживаясь среди солдат, испанец заметно выделялся. Черные волосы и такие же черные глаза в сочетании со смуглой кожей делали его своего рода кляксой на однородном холсте. Присутствующие провожали его любопытными взглядами, что немало раздражало этого мужчину, и он с трудом сдерживался, чтобы не распугать всех этих людей. К тому же в голове до сих пор сидело идиотское прозвище, которым его любезно наградили местные – «пират Джо».

– Я столько лет пытался избавиться от клички «Фалько», чтобы за несколько дней получить еще более дурацкую! – пожаловался испанец, едва увидев Дмитрия. – Возможно, кому-то следует объяснить людям по-хорошему, что не следует надо мной подшучивать. В противном случае, если начну объяснять я, всем уж точно станет не до смеха.

Благо, постепенно Алексей Ермаков как-то уладил этот вопрос, и солдаты стали называть Матэо исключительно «испанцем».

Тем временем все участники вылазки собрались у входа в связной тоннель и теперь дожидались, когда их командир откроет дверь. По тоннелю они планировали добраться до станции «Гостиный Двор». До сих пор этот выход был завален, но в результате последних бомбежек, открылся небольшой проход.

– Что я могу для тебя принести? – внезапно услышала Оксана тихий голос Алексея. Девушка обернулась и увидела его стоящим совсем рядом, немного взволнованного и смущенного, и сама почему-то ощутила неловкость от того, что его забота была ей приятна. Она невольно улыбнулась, глядя в его серьезные зеленые глаза, после чего шепотом произнесла:

– Принеси мне… Цветочек Аленький.

Молодой командир удивленно вскинул брови.

– Я не уверен, что цветы…, – начал было он, но, вдруг усмехнувшись, довольно произнес: – Впрочем, будет сделано!

– Постой, я пошутила, – Оксана весело рассмеялась, но Алексей снова решительно повторил свою фразу, и улыбнувшись на прощание, повел свою группу на поверхность. Впервые в его отряде было так много людей, но, несмотря на оружие, никто не выглядел по-настоящему встревоженным. На протяжении долгого времени на территории Петербурга не было замечено ни одной вражеской единицы. Никто не знал, что сулит подобное затишье, но в душе уже теплилась надежда, что, быть может, «процветающие» наконец насытились.

– Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду расхаживать по «Гостиному Двору» и брать все, что захочу, – усмехнулся Одноглазый, обратившись к Стасу. – В прежней жизни я был там всего один раз с женой, думал купить ей что-нибудь… Так нет же, после реконструкции цены заоблачными стали, все эти «Шанели» дебильные понаехали… Вообще ничего не купить. Охранники сразу вперились, как будто мы воровать пришли. И еще эти продавщицы, сучки гламурные, так на нас посмотрели, что жена сразу захотела уйти. Они же там все для служения богачам выдрессированы, а эти самые богачи взяли и потравили их, как тараканов… Кстати, а что ты собираешься взять? Мог бы мне сказать, что надо, я бы принес.

– У Кати сегодня день рождения, я сам должен выбрать для нее подарок, – тихо отозвался Стас, однако в его голосе почему-то не слышалось ажиотажа. В последнее время Волошин сделался поразительно отстраненным – мало общался с другими солдатами, хотя и перебрался в казармы. И что еще интереснее, практически не встречался со своей девушкой. Если бы Одноглазый мог знать, что его друг делает на этот подарок последнюю ставку, то вряд ли задавал подобные вопросы.

Тем временем у Эрика Фостера наконец прорезался дар речи. Американец до последнего игнорировал всех желающих узнать, зачем он идет на поверхность, пока ряды любопытных наконец не пополнил сам Лесков. Последние две недели эти двое практически не виделись, что немало настораживало наемника. Не то, чтобы он сильно скучал без столь сомнительной компании, но подобные затишья всегда казались ему чем-то нехорошим. В первую очередь Эрику не нравились провалы в памяти новоиспеченного «босса»: до маразматического старика Дмитрий, конечно, не дотягивал, однако риск, что однажды Лескова заглючит, никто не отменял. И никто не отменял вопроса, что делать в подобных случаях? Срочно завоевывать любовь великого русского народа? Бежать обратно на Калифорнийский полуостров, где остался чудный гангстерский особняк? Или накрываться простыней и медленно ползти на кладбище?

– Меньше всего я ожидал увидеть среди присутствующих вас, – произнес Дмитрий, когда Фостер поравнялся с ним.

– У меня, как и у любого нормального человека, достаточно причин, чтобы зайти в приличный торговый центр, – губы Эрика растянулись в знакомой ухмылке. – Благо, за время нужды и лишений, я составил целый список того, что мне необходимо для морального и физического восстановления.

– Надеюсь, под определением «время нужды и лишений» вы не имеете ввиду свое проживание в Петербурге, – в голосе Лескова послышался легкий сарказм. – Особенно, беря во внимание тот факт, что большую часть своей сознательной жизни вы провели в лабораториях в качестве подопытного грызуна.

– Увы и ах, но речь действительно идет о России, – печально протянул Фостер. – В лаборатории у меня не было представлений о нормальной жизни, зато теперь, после Золотого Континента, мне есть с чем сравнивать.

Если бы вы только знали, Дмитри, как роскошно я жил, вы были бы гораздо снисходительнее, узнав, насколько скромны мои нынешние запросы. Вот скажите мне, что такого особенного в желании набрать парочку книжек для чтения или захватить из продуктового отдела несколько упаковок пабликов?

– Упаковок… «пабликов»? – неуверенно переспросил Лесков, на что Фостер тут же театрально закатил глаза.

– И вы себя еще русским называете… Сразу видно, что всю жизнь питались только устрицами и черной икрой.

– Что за «паблики»?

– Господи, ну как что? Это ваше старинное национальное блюдо. Что-то вроде бетонного печенья, о которое я в первый раз чуть не сломал зубы. Как выяснилось, исконно-русское гостеприимство – это целое испытание. К счастью, до того, как я оставил в этом паблике всю свою челюсть, мне все же любезно сообщили, что эту хрень надо сначала растапливать в кипятке. И я распробовал. Особенно с вареньем.

Когда до Дмитрия дошло, о чем ему вещает этот чокнутый турист, ему сделалось смешно. Наверное, впервые за две недели его губы тронула искренняя улыбка, а в глазах вспыхнул ироничный огонек. Но Лесков все же удержался от смеха и подчеркнуто вежливо поправил своего собеседника:

– Вы хотели сказать, бублики. И то, подразумевая совершенно другое. То, что вы ищете – это баранки. В свою очередь, бублик – это хлебобулочное изделие, как правило, более крупное по размеру, чем сушка или баранка. А вот бублики мягче и со сравнительно коротким сроком хранения. Так что я вас огорчу – вы вряд ли найдете съедобные.

– Точно, спасибо! Не паблики… Бублики! Маленькие такие, которые макают в чай.

– Это баранки!

– Баранки – это детеныши баранов!

– Детеныши баранов – это ягнята.

– Разве не баранята? – усомнился Эрик.

– Нет.

– Черт возьми! Вашим языком можно пытать военнопленных! Баранки… Бараны… Барабаны… Почему столь разные по значению вещи нужно называть одинаковым словом?

Вспышка возмущения со стороны обычно равнодушного американца заставила Дмитрия снова усмехнуться. Он никак не ожидал, что подобная мелочь может вывести этого парня из равновесия.

– Не смешно, – ядовитым тоном продолжил Эрик. – Я в совершенстве владею испанским! Но каждый раз, когда мне начинает казаться, что я более-менее овладел русским, в моей жизни появляются бублики, бараны и баранки!

– Это нормально. Вы учитесь, – на удивление мягко произнес Лесков. – Окунувшись в русскую среду, ваше обучение пойдет гораздо быстрее.

– Это единственное, что в моем нынешнем положении успокаивает. Теперь уже не хочется, чтобы «золотые» добивали русских. Я только выучил испанский, и на тебе… Единственный испанец, который выжил и с которым я могу практиковать свои навыки, делает вид, что меня не знает. Если еще и среди русских один Ермакоу останется… В общем, теперь уже никуда не деться: надо побеждать, Барон!

С этими словами Фостер весело ухмыльнулся, и Дмитрий невольно улыбнулся в ответ. Наемник продолжал быть в своем репертуаре: к нему не было ни симпатии, ни доверия, но почему-то с ним единственным Лесков не чувствовал себя жертвой. В последнее время его либо боялись, либо жалели, а Эрик не выражал ни того, ни другого. Единственное, что его интересовало, это собственная шкура, и даже расспросы о состоянии Дмитрия были проведены исключительно для того, чтобы понять, как это скажется на нем, Фостере.

– Мне сообщили, что именно вы первым отправились на мои поиски, после того, как я упал в океан, – произнес Лесков, взглянув на Эрика.

В ответ парень лениво пожал плечами:

– Вы для меня что-то вроде удобного дивана. Ментальной связи у меня с ним нет, но, если диван сломается, мне придется спать на холодном полу или искать новый, который может оказаться не таким комфортным.

– В любом случае, я польщен и хочу выразить свою бесконечную благодарность, – в голосе Лескова снова послышались саркастические нотки, однако в глубине души мужчина был поражен смелостью этого «труса». Эрик не побоялся снова забраться на скалу и, быть может, встретиться лицом к лицу с настоящим кайрамом. Или еще черт знает с кем…

На поверхности шел снег. Крупные снежинки, танцуя, парили в воздухе и плавно опускались на землю, покрывая ее белым ковром. На фоне ночного неба они казались особенно яркими. Город спал в ледяном безмолвии, красивый и ужасающий одновременно. Полуразрушенные здания чернели запустением и тишиной, застывшие автомобили, покрытые снегом, походили на вигвамы. Никто не тревожил этот покой. Не было следов запоздалых прохожих, не было щеток снегоуборочных машин, не было ничего, что напоминало бы о прежней жизни.

Единственные напоминания были заключены в стенах торгового центра: одежда, обувь, косметика, посуда, электроприборы – все это так и осталось нетронутым на полках. В день отравления воды «Гостиный Двор» был закрыт, и только несколько охранников до сих пор «сторожили» товары.

– Далеко не расходимся, – предупредил Алексей, обратившись к своим спутникам по общей связи. – И чтобы не бродили по одиночке. На втором этаже здание заметно пострадало, пол нестабилен, поэтому вход туда запрещен.

В итоге солдаты разделились на небольшие группы и принялись быстро собирать в рюкзаки то, что могло бы им пригодиться. Альберт и его помощник погрузились в изучение ассортимента аптеки, Матэо направился на поиски сигар, Кристоф и Иван пошли в отдел игрушек, а Дмитрия в первую очередь интересовали ювелирные изделия. Он обещал Эрике достать для нее нормальное кольцо, и, к счастью, из магазина «Картье» вывезли только самые дорогие побрякушки.

– Ты похож на грабителя, – внезапно услышал Дмитрий голос Ханса. Молодой человек приблизился к витрине, у которой стоял Лесков и положил на нее деревянный кейс. – Я тоже хочу что-то найти для своей девушки… Только не знаю, что ей понравится. Она у меня довольно сложная. Любит все старинное, а тут одна «современка». А ты что выбрал? А-а-а, классику… Моя не любит бриллианты…

– Дальше по коридору будут еще три ювелирных, – подсказал Лесков. – Кажется, «тиффани», и два чуть попроще.

– Лучше бы был антиквариат, – с этими словами Ханс тяжело вздохнул и направился к выходу.

– Вы забыли свой кейс, – окликнул его Лесков.

– Черт. Вот что бывает, когда голова ерундой забита. Это мои краски!

– Вы – художник? – Дмитрий немедленно отвлекся от созерцания колец.

– Я не учился профессионально, так, взял пару уроков. Как-то с детства само пошло. Вайнштейн говорит, что у всех полукровок предрасположенность к какому-то виду искусства. У тебя что?

– Музыкальный слух.

– Класс. Я всегда мечтал играть в рок-группе, но мне медведь на ухо наступил… Ладно, пойду искать это чертово кольцо…

– Какое сегодня число? – снова окликнул его Лесков.

– Двенадцатое декабря… А что?

Несколько секунд Дмитрий молчал, после чего произнес:

– Ханс, я могу попросить вас об услуге? Мне тоже нужно найти краски для одного моего друга. В свою очередь я постараюсь помочь найти интересующее вас украшение. К счастью или сожалению, я хорошо знаком с ассортиментом ювелирных магазинов.

Губы Ханса тронула довольная улыбка, и он поспешно кивнул.

Спустя полчаса группа была готова отправляться обратно, и солдаты оживленно хвастались своим уловом. Рюкзаки были набиты вещами, у кого-то в руках даже были пакеты, хотя Алексей строго-настрого запретил занимать руки «покупками». Однако больше всего вещей оказалось непосредственно у Фостера. Он походил на девицу, которая наконец дорвалась до магазинов, и теперь с трудом удерживал в руках нажитое сокровище.

– Ты все-таки поднимался наверх? – обрушился на него Алексей.

– Я не собираюсь ходить, как пугало, в чужих обносках, которые мне не по размеру, – заявил Фостер. – А ходить по форме постоянно я тоже не подписывался. Не припоминаю момента, когда я вступил в вашу армию.

– Я запретил подниматься наверх!

– Если наверху самые нормальные магазины, значит, я буду ходить наверх.

– Ты совсем идиот или прикидываешься???

– Действительно, кому я объясняю… Без военной формы ты похож на сыночка фермера, который претендует на внимание Алюминиевой Королевы. Удачи тебе в этом нелегком деле!

– Ты… Заткнись! – разозлился Ермаков, чувствуя, как его лицо заливает краска. Что-что, а он меньше всего ожидал, что Фостер посмеет его учить.

– Да я то заткнусь, – хохотнул наемник, – но ты потом не расстраивайся, когда кто-то вроде меня умыкнет твою даму. Хотя, надо признаться, конкурентов у тебя немного… Что ты, что Волошин, что Одноглазый – все как на подбор «стиляги».

– Ты можешь хоть сто раз обмотаться в свои тряпки, но ни одна местная девушка на тебя не посмотрит, – сквозь зубы процедил Алексей.

– Хорошо, если тебя это успокаивает, – с иронией отозвался Фостер. – Хотя, на твоем месте…

Договорить наемник не успел. Где-то неподалеку раздался грохот, отчего все присутствующие, как по команде, сняли с плеч автоматы и направили их в темноту коридора. Холодное чувство страха окатило их изнутри, подобно цунами. Что-то скрывалось в одном из помещений, и, когда тишина вернулась снова, она показалась еще более зловещей.

Несколько секунд никто не двигался, а затем по общей связи раздался смеющийся голос Ханса.

– Es ist ein Hund! – воскликнул он, забыв перейти на английский. И, словно в подтверждение его словам, они услышали клацанье когтей, а затем в коридор осторожно выглянула тощая немецкая овчарка. Какое-то время она настороженно смотрела на незнакомцев, втягивая ноздрями воздух, а затем медленно шагнула им навстречу. Задняя лапа собаки была повреждена, но, когда Иван присел на корточки и поманил овчарку к себе, та радостно ускорила шаг.

– Мы что, правда, заберем эту шавку с собой? – скептично поинтересовался Фостер, наблюдая за тем, как солдаты гладят исхудавшего зверя. – Она, наверняка, блохастая.

– Поселим в твоей комнате, – огрызнулся Алексей, после чего вся группа наконец двинулась обратно на базу. Правда, уже по возвращению их ждал неприятный сюрприз. Полковник велел сдать все алкогольные запасы, отчего добрая половина солдат заметно приуныла. Они хотели отметить Новый Год, как отмечали еще в мирное время, будучи обычными людьми.

Затем участникам вылазки выделили время на сон, однако далеко не все отправились спать. Кто-то спешил подарить своему ребенку новую игрушку, кто-то порадовать украшением любимую женщину, кто-то просто рассмотреть то, что добыл снаружи.

В свою очередь Алексей направился на поиски Оксаны. Он помнил ее шуточную просьбу принести «аленький цветочек», но в отличие от самой девушки воспринял ее слова всерьез. Тщательно обследовав «Гостиный Двор», Ермаков нашел браслет в виде изящных алых цветов, однако теперь, посмотрев на него вновь, начал переживать, понравится ли ей такой подарок. Оксана была рождена в богатейшей семье Соединенных Штатов и с детства была окружена роскошью. Наверняка, все ее мужчины были миллионерами, и ему, Алексею, придется хорошенько постараться, чтобы добиться ее расположения. Самым сложным для него было то, что он совершенно не разбирался в ее вкусах, а спросить было не у кого. Точнее, был Лесков, к которому никогда не пойдешь с подобными вопросами, и ненавистный Фостер. Последний наверняка разбирался во всей этой гламурной ерунде.

Когда Ермаков добрался до дома Оксаны, он тысячу раз пожалел, что не уточнил, что именно подразумевалось под «аленьким цветочком». Конечно же, она пошутила, но накрученное воображение рисовало такую чушь, что озвучь он ее, все бы расхохотались. В какой-то момент ему даже представилось, что под «аленьким цветочком» девушка имела ввиду Лескова. Чудовище, которое одновременно было богатым и прекрасным принцем.

Мысленно выругавшись на себя за подобную ерунду, Алексей постучал в дверь Оксаны, и вскоре она возникла на пороге, чуть сонная, улыбчивая и бесконечно красивая.

– Я…, – голос Ермакова чуть дрогнул от волнения, но затем он уже увереннее добавил, – Я принес тебе «цветочек аленький».

Оксана удивленно вскинула брови, после чего жестом пригласила его зайти. Спустя несколько минут Алексей получил утреннюю чашку кофе, а девушка – свой подарок. Ермаков с тревогой наблюдал за тем, как она открывает кожаный футляр, как достает украшение и подносит его ближе к пламени свечи.

– Одна из самых красивых вещиц, что мне когда-либо дарили, – тихо произнесла она, с улыбкой взглянув на Алексея.

– Честно?

Это недоверчивое восклицание снова заставило Оксану улыбнуться:

– Похоже на то, что мой отец подарил мне на студенческий выпускной. Спасибо, Леша, мне очень нравится.

На лице Ермакова отразилось облегчение, и он наконец улыбнулся в ответ. Было необычно – сидеть вдвоем при мягком свете свечи, но, когда Оксана застегнула браслет на запястье, и ласково накрыла ладонь Алексея своей, парень почувствовал, что ему безумно хочется поцеловать ее. И в то же время он боялся все разрушить. Еще отец мягко подшучивал над ним, будто он решителен во всем, кроме женщин. Но сейчас перед ним была не просто женщина. Была Оксана, Алюминиевая Королева, бывшая невеста Лескова. Было ужасно – сравнивать себя с ним и постоянно проигрывать в этих сравнениях.

Тем временем на станции «Спасская» была еще одна девушка, которой сегодня был преподнесен браслет, правда, в качестве подарка на день рождения. Прежде Катя никогда не держала в руках столь дорогих украшений, так как Стас решил выбирать не визуально, а, ориентируясь на ценник. Он надеялся, что этот день станет в их жизни поворотным: либо их отношения станут прежними, либо они расстанутся навсегда. Делить Катю с Лесковым Волошин больше не мог, и не хотел. Он знал, что девушка сильно переживает из-за сложившейся ситуации, но за Дмитрия она переживала еще больше. Они не общались – к счастью, стервозная женушка Лескова отпугивала от него всех представительниц женского пола. И все-таки Катя по– прежнему была с ним близка. Она говорила о нем с Иваном и Ромой, спрашивала Альберта о его состоянии, с тревогой ждала его возвращения на базу.

И именно сегодня Дмитрий впервые за долгое время заговорил с ней. Конечно же, он пришел с друзьями, но, когда Белова увидела подарок, она сразу поняла, кто его выбирал. Среди всех ее знакомых только Лесков настаивал, чтобы она ни при каких условиях не забрасывала свою мечту. И теперь у нее на столе лежали набор профессиональных красок, акварельные карандаши, несколько кистей и альбом для рисования.

Обнимая своих друзей, Катя мысленно пообещала себе, что сегодня же вечером отправится в Зал Встреч, единственное постоянно освещенное место, и попробует что– то нарисовать. В каком-то смысле она волновалась – вдруг все навыки испарились, и вместо картины она увидит подтверждение собственным страхам. Оставалось только надеяться, что Стас нормально воспримет появившийся у нее подарок.

Однако Волошин не задал ни единого вопроса, в то время как Дмитрию пришлось выдержать весьма неприятный разговор. В течение следующего часа кто– то разболтал Эрике о том, что Лесков принес подарок для Кати, и подобная новость немедленно сказалась на их взаимоотношениях. Среди проклятых болтунов могли оказаться и Альберт, и Георгий, и кто-то, кто ходил вместе с ним на поверхность. Мог быть даже Стас, которому осточертело видеть Лескова подле своей девушки. Но на деле местной сплетницей оказалась Оленька, которая не удержалась, чтобы не позлить ненавистную Воронцову.

Эрика не подала виду, что подобная информация ее как-то задевает, но до самого вечера предпочитала избегать общения со своим мужем. Когда же они наконец встретились, девушка повела себя подчеркнуто холодно. Дмитрий хотел было поцеловать ее, но она резко отвернулась, отчего его губы лишь слегка коснулись ее щеки.

– И к чему этот театр? – насмешливо поинтересовалась она, убирая руку Лескова со своей талии. Дмитрий замер, уже догадываясь, чем вызвана подобная реакция, однако пока еще предпочитал делать вид, что не понимает.

– Театр? – тихо переспросил он.

– А как еще называть подобные отношения? Впрочем, неважно. Оставь меня. Мне нужно работать.

С этими словами девушка опустилась в кресло и притворилась, что погружена в результаты исследования. Она сидела прямо, напряженная, как струна, чем еще больше выдавала свои эмоции. Ненавистное чувство ревности и обиды полыхало в ней, как факел, который за весь день разгорелся еще больше. Было тошно вспоминать ехидное лицо Оленьки, когда она как бы невзначай делилась «интересными» новостями.

– Ты правда злишься из-за набора красок и кистей? – мягко спросил Лесков, приблизившись к Эрике со спины и ласково погладив ее шею.

– Нет, Дима, набор кистей и красок – это прекрасные вещи, позволяющие создавать произведения искусства. Я злюсь из-за твоих шлюх, которых ты никак не можешь выпроводить из нашей жизни.

– Эрика, – голос Дмитрия утратил прежнюю мягкость и тоже зазвучал прохладно. – Это был последний раз, когда ты оскорбляешь кого-то из моих близких. Я не позволяю своим друзьям плохо говорить о тебе, и ты уж, будь добра, сделай одолжение…

– А тебе что, мало одолжений? – с этими словами Эрика резко поднялась с места и посмотрела в глаза своего мужа. – Из-за тебя я рассорилась со своим отцом и братом.

– Я знал, что однажды ты упрекнешь меня этим…

– Я не упрекаю! Меня бесит твое отношение к своим бывшим. Как бы ты вел себя на моем месте, если бы я спала с Вайнштейном, а затем работала и дружила с ним?

– Если тебе станет легче, я не спал с Беловой.

– Это еще хуже. Нереализованные фантазии – не по моей части. Так, может, переспите уже и успокоитесь? Я то с Волошиным причем? Или нам тоже следует присмотреться к друг другу? Проклятье, он даже внешне похож на тебя!

– Ты опять устраиваешь сцену на ровном месте. Я тебе тысячу раз говорил: между нами ничего нет и не будет. Мы просто друзья, понимаешь?

– Друзья? Отлично! Вот только о своей «подруге» ты подумал, притащил ей с поверхности подарок. А на меня наплевать… В общем, я не хочу тебя сейчас видеть. Выйди, пожалуйста!

Несколько секунд Дмитрий колебался, после чего извлек из кармана бархатную коробочку для кольца и, поставив ее край стола, молча покинул комнату.

Когда дверь за его спиной закрылась, Эрика хотела было смахнуть подарок со стола, но затем все же открыла его. На черном шелке она увидела синий бриллиант в оправе из белого золота. Ее любимое сочетание. Она не удержалась, чтобы не примерить кольцо, и, словно желая таким образом упрекнуть ее, оно оказалось в пору.