Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Дикон Шерола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Если бы ему нужно было кого-то изнасиловать, поверьте мне, эта девица его бы даже не заметила. К тому же Фостер предпочитает женщин из высшего общества. Он сказал, что никогда бы не опустился до изнасилования какой-то там кухарки. И я склонен ему верить.

– Потому что он – полукровка?

– Потому что я – полукровка. И, если мне нужно узнать правду, мне ее рассказывают до мельчайших деталей.

На этом разговор был исчерпан, однако произошедшее все же оставило свой отпечаток. Дмитрий делал вид, что уход людей со Спасской его ничуть не задевает, однако он не мог не замечать ненависти в глазах здешних обитателей. Не мог не замечать этого и Эрик Фостер. В такие моменты он буквально смаковал прогулки с Дмитрием, но в тоже время у наемника все чаще закрадывалось ощущение нестабильности. Поначалу он был уверен, что Черный Барон заправляет целым Петербургом, и все буквально трепещут при виде него. Ему казалось, что у Лескова есть четкий план, как дать отпор Золотому Континенту, как уничтожить «костяных», и, главное, как защититься от врага. Но вместо этого он разглядел лишь зыбкую трясину, на которую Дмитрий пытался установить свой шаткий трон. Черный Барон, который так напугал Эрика в первый момент их встречи, оказался куда менее влиятельным, чем казалось на первый взгляд. Так неужели он, Фостер, просчитался? Быть может, стоило занять позицию Васильева, который являлся главным противником Лескова и Волкова. Именно о нем наиболее тепло отзывались люди, считая, что только этот человек сумеет вышвырнуть зарвавшегося «процветающего» со Спасской. Возможно, стоит попытаться предложить свои услуги ему?

Не менее интересно обстояли дела с Альбертом Вайнштейном. В последнее время Эрик развлекался только тем, что доводил врача до белого каления какими-то мелкими идиотскими пакостями, начиная от добавления соли в его кофе и заканчивая открытыми насмешками. Эти двое ругались постоянно, и как Лесков не пытался наладить между ними контакт, Фостер упрямо продолжал винить Альберта в том, что тот сломал его прекрасную жизнь, помешав ему убить Дмитрия.

Однажды Эрик даже рискнул подлить в суп Вайнштейна яд, который несчастный врач старательно разрабатывал для уничтожения «костяных». Он умудрился попасть в лабораторию вместе с Дмитрием и незаметно утащить один из образцов. Эрик знал, что яд не убьет Вайнштейна, поэтому не сильно опасался гнева Лескова, однако прекрасно понимал, что врачу придется хорошенько помучиться, прежде чем регенерация возьмет свое. Да, Лесков будет в ярости, но сейчас Фостер все больше убеждался, что Барону он гораздо нужнее, чем тот ему.

Они ужинали втроем. То была примирительная трапеза трех полукровок, которые должны были научиться работать вместе. Альберт сам решил пойти навстречу своему надоедливому врагу, поэтому попросил Лескова организовать им подобную посиделку. Дмитрий воспринял эту наивную идею подружиться скептически, но спорить не стал.

Поначалу все шло гладко. Вайнштейн был приветливым до посинения, Эрик ему подыгрывал, поэтому вскоре даже Лесков стал положительно оценивать их заливистое щебетание на английском языке. Сам же он предпочитал ограничиваться краткими ответами, которые скорее напоминали попытку отбить мяч, нежели перехватить беседу. Никто и не заметил, как Фостер как бы между делом подлил Альберту яд такой концентрации, что можно было убить стадо слонов.

Эрик уже предвкушал долгожданное зрелище, когда Альберт поднес с губам ложку отравленного супа. Однако пробовать «угощение» наемника Вайнштейн почему-то не стал. Несколько секунд он тупо пялился в принесенное ему блюдо, чем вызвал недоумение со стороны Лескова, а затем поднялся с места, взял тарелку в руки и демонстративно перевернул ее прямо на голову Фостера.

Послышалась отборная американская брань, после чего Эрик весело расхохотался. Таким образом он попытался скрыть свое разочарование. Несколько секунд Лесков ошарашенно наблюдал за их поведением, пытаясь понять, что побудило обычно уравновешенного врача облить Эрика супом.

Однако, взглянув на Фостера, в темных волосах которого желтели кусочки лапши, Лесков понял, что виновником случившегося был не Альберт, а тот, кто его спровоцировал.

Когда же стала известна правда, Фостеру влетело так сильно, что он несколько дней провел в карцере. И, конечно же, это еще больше укрепило его ненависть к Дмитрию и Вайнштейну.

Был у Альберта еще один недоброжелатель. И если первый в прямом и переносном смысле отравлял доктору жизнь, то второй попросту его игнорировал. Эрика Воронцова не разговаривала с Альбертом с тех пор, как произошел тот инцидент с проектом. Как доктор не пытался объясниться с девушкой, та упорно считала его предателем.

Сегодняшний день ничем не отличался от других. На часах было уже около десяти часов вечера, а Альберт и Эрика по-прежнему были заняты в лаборатории. Вот только энергетика в помещении была настолько тяжелой, что Вайнштейну хотелось поскорее убраться отсюда. Ему даже невольно вспомнилось, как он сказал Лескову, почему не захотел отношений с Воронцовой – именно такая энергетика царила бы в их доме каждый раз, когда Эрика обижалась.

– Я больше так не могу, – устало произнес он, взглянув на свою коллегу. – Я не могу сосредоточиться на работе, когда ты пребываешь в таком настроении.

– А, то есть теперь вы желаете выставить меня за дверь? Чтобы Ваше Величество могло спокойно заниматься моим проектом в одиночестве.

– Я не это имел ввиду, – Вайнштейн нахмурился. – Я хотел сказать только то, что мне не нравятся наши нынешние отношения.

– А вы ожидали объятий и клятв в вечной дружбе? – Эрика бросила на него уничтожающий взгляд. – Если бы вы отказались выполнять приказ Лескова, я бы и дальше относилась к вам хорошо. Но нет, вы согласились, и тем самым продемонстрировали свое настоящее отношение ко мне.

– О каком отношении идет речь? – опешил Альберт. – Боже мой, Эрика. Ну что ты такое говоришь? Я глубоко уважаю тебя. Ты – хороший специалист и прекрасная женщина. Но сейчас такие обстоятельства, что приходится наступать себе на горло и делать то, что не хочется.

– А именно выполнять приказы «процветающего», который ни черта не смыслит в химии и в управлении станцией. От него все бегут, как крысы с тонущего корабля, только ты видишь в нем какой-то там «потенциал».

– От тебя тоже все бегут, но это не мешает тебе хорошо делать свою работу. А Дмитрий… Он не такой уж и плохой. Я не говорю, что одобряю все его методы – иногда он бывает жестким. Но ты вспомни, как он привязан к своим друзьям.

– Это единственное, что вызывает к нему уважение, – мрачно произнесла Эрика.

– В любом случае я не хочу, чтобы мы из-за него ссорились. Хочешь высказать свое недовольство, выскажи ему. Это Дмитрий поставил акцент на времени, а я всего лишь хотел тебе помочь. И я, правда, уважаю тебя. Заметь, я даже рисковал жизнью, чтобы достать твои разработки, а это значит, что я верю в тебя и твои способности. У меня, Эрика, несколько образований, которые я получил в престижных университетах мира. Я работал над серьезными проектами в самых лучших лабораториях. Но нигде прежде среди столь молодых женщин я не встречал такого прекрасного специалиста, как ты.

– Лицемер и подхалим, – ответила девушка, однако ее губы все же тронула тень улыбки. Она не понимала, что Вайнштейн пытается задобрить ее не только своими словами, но и мягкой энергетикой, в которую после всего напряженного дня хотелось окунуться с головой.

– Ничего подобного, – Альберт улыбнулся в ответ. – В данном случае я говорю чистую правду. Как думаю.

Эрика хотела было ответить что-то примирительное, однако идиллия была прервана появлением Лескова. Слова девушки так и замерли не произнесенными, отчего в комнате возникло напряжение. При виде Дмитрия Эрика вспомнила, как несколько дней назад губы этого мужчины ласкали ее губы, и от этого воспоминания ее бросило в жар. Ей сделалось ужасно неловко, однако Эрика изо всех сил пыталась вести себя, как ни в чем не бывало.

Дмитрий поздоровался с ней, и девушка как всегда предпочла ограничиться легким кивком. Когда Альберт переключил внимание посетителя на себя, она мысленно вздохнула с облегчением и попыталась продолжить заниматься работой, как вдруг поймала себя на мысли, что Вайнштейн отчитывается Дмитрию о результатах проекта. Вайнштейн, а не она, кто числится руководителем. И от этой мысли девушке сделалось обидно. Неужели ее теперь до конца жизни будут считать незаметной ассистенткой Альберта, и даже придуманный ею препарат не в силах изменить подобное отношение.

В какой-то момент терпение Эрики лопнуло, и она, обернувшись на мужчин, произнесла:

– Доктор Вайнштейн, будьте любезны: принесите из моего кабинета результаты последних исследований. Думаю, Лескову будет проще разобраться, глядя на графики.

Альберт прервался, удивленно посмотрев на Воронцову. Ему показалось, или она действительно только что посмела им командовать? Но уже через секунду до Вайнштейна дошло, что девушка всерьез решила бороться за свой проект. И, если Альберт согласился на звание помощника, придется им быть не только на словах.

– Хорошо, сейчас вернусь, – миролюбиво произнес врач, все-таки решив затолкать свое самолюбие куда подальше. Конечно же, ему не понравилось подобное поручение, но спорить с девушкой он не стал. И уже через секунду обрадовался своему решению, почувствовав в энергетике Эрики искреннюю благодарность.

«Детский сад», – подумал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. Конечно же, это была очередная показуха для Лескова, и Эрика нарочно подчеркивала свою значимость.

Альберт послушно покинул кабинет, и, когда дверь за его спиной захлопнулась, Эрика тут же пожалела, что столь опрометчиво выставила Вайнштейна из лаборатории. Она осталась с Лесковым наедине и теперь снова начала нервничать.

«Веди себя нормально!» – приказывала себе девушка. Однако как бы она не пыталась сконцентрироваться на своей работе, она чувствовала на себе взгляд Дмитрия, который впервые не посчитал нужным скрывать свой интерес.

«Может, хватит уже на меня пялиться?» – сердито подумала девушка. И в тот же миг колба, в которой она так тщательно перемешивала ингредиенты, выскользнула из ее пальцев и разбилась вдребезги.

– Да что же это за день такой! – с досадой вырвалось у Эрики. Ее лицо предательски вспыхнуло, когда Лесков приблизился к ней и принялся собирать осколки. – Прекратите! Вам не нужно этого делать. Где-то здесь был робот… Проклятье! Куда Альберт его дел? Я же просила его не забирать! Вечно он утаскивает его в свою лабораторию…

– Успокойтесь, – ровным тоном ответил Лесков. – Это всего лишь стекло.

– В этом стекле была моя работа, – сердито ответила Эрика, желая хоть как-то отвлечься от своего смущения. Затем она принялась помогать Дмитрию. – Я вам сто раз говорила, что посторонним нельзя находиться в лаборатории. Или, если собираетесь приходить, то хотя бы согласовывайте это со мной. Почему вы продолжаете обращаться к Альберту?

– Потому что мои приглашения зайти в мой кабинет вы игнорируете, – спокойно ответил Дмитрий. – Таким образом я пришел к выводу, что вы не хотите меня видеть.

– С чего это? – девушка с вызовом посмотрела на своего собеседника. – Если вы о том инциденте, что произошел в мой прошлый визит, то спешу заверить вас – я уже забыла о случившемся.

«Оно и видно» – мысленно усмехнулся Дмитрий, но вслух продолжил:

– Значит, я неверно истолковал ваше молчание. Поэтому решил обратиться к Альберту. Собственно, он и позвал меня зайти сегодня в лабораторию.

– Теперь обращайтесь исключительно ко мне, – чуть мягче ответила девушка. – Я не избегаю вас. Просто было много работы.

Они закончили убирать осколки, и в комнате вновь воцарилось неловкое молчание. Чтобы его прервать, Эрика уже сама заговорила об «эпинефрине». Лесков слушал, однако в какой-то момент он невольно поймал себя на мысли, что ему нравится эта девушка. Да, она была одной из тех своевольных и вспыльчивых стерв, которых Лесков на дух не переносил, но почему-то она привлекала его. Совсем не так, как Белова – этих девушек вообще нельзя было сравнивать. Катя была теплой, как летний вечер, Эрика, напротив, обжигающе холодной, словно жидкий азот. И если первую Дмитрию хотелось оберегать, то со второй у него было ощущение какого-то непонятного противостояния, из которого ему хотелось выйти победителем.

«Иван бы сказал, что я попросту изголодался по женскому телу», – промелькнула у него в голове насмешливая мысль. Вот только это было не совсем так. Если бы ему было плевать, с кем заняться сексом, то он не стал бы отшивать Оксану. И уж точно не ловил бы себя на мысли, что ему нравится Эрика. Быть может, где-то в подсознании он находил в Воронцовой сходство со своей первой влюбленностью – Миланой. Разве что в отличие от нее Эрика не была жадной до денег дурой.

– Вы меня слушаете? – спросила девушка, заметив, что взгляд Лескова снова переместился на ее губы и задержался на них дольше положенного.

– Эрика, на счет случившегося в моем кабинете…

Брюнетка почувствовала, как ее сердце пропустило удар. Теперь ее охватило странное предвкушение, словно Лесков наконец решился сказать ей то, о чем она хотела узнать с момента их поцелуя. Она надеялась услышать хоть какое-то внятное объяснения, но вместо этого услышала голос Вайнштейна:

– Простите, что задержался. Ко мне пристал мой бывший пациент, и я никак не мог от него отделаться… Ладно, давайте про диаграмму…

С этими словами Альберт приблизился к Лескову, и, сунув ему в руку какую-то распечатку, начал пояснять изображенное на графике.

– Постой, – внезапно перебил его Дмитрий. – Я – не химик, поэтому мне можно попроще и желательно покороче.

– Если покороче, то по мнению Альберта дело идет, вот только неизвестно куда, – ответила за врача Эрика. – Если верить полученным данным, моя сыворотка попросту убьет вас. Не буду лукавить, я бы с удовольствием на это посмотрела. Но мне жаль других полукровок, на которых вы наверняка тоже захотите поэкспериментировать.

– Может, и не убьет, – усомнился Вайнштейн. – Но последствия будут очень серьезными. В плохом смысле этого слова. Ни у меня, ни у Эрики пока нет никаких объяснений. Что-то не так с нашим «эпинефрином класса А».

– Класса А? – переспросил Лесков

– Ну да, не хочется путаться в наименованиях, когда речь идет об обычном синтетическом адреналине и нашим препаратом.

– Я понял. Что вам еще нужно, чтобы быстрее разобраться? Еще моей крови или…

– Только время, Дим. Пока нам нужно только время.

– Как раз-таки времени у нас и нет, – устало ответил Лесков. – Но в любом случае, спасибо.

Попрощавшись с обоими химиками, он покинул кабинет. Дмитрий понимал, что эти двое делают все, что в их силах, однако легче от этого не становилось. Ситуация была сплошь дерьмо.

Когда дверь за спиной Лескова закрылась, Эрика перевела взгляд на Альберта и угрожающе тихо произнесла:

– Мне показалось, или ты только что дал название моему препарату?

Глаза Вайнштейна испуганно расширились, как у человека, на которого снизошло какое-то неприятное озарение, а затем он поспешно произнес:

– Нет, я не это имел ввиду! Я бы никогда… О, Господи, ну неужели опять все сначала?

Глава XIV

Кроме разработки «эпинефрина» Дмитрия интересовал еще один момент, а именно успехи в создании телепортационной арки. Константин Морозов сразу предупредил его, что у него нет ни нужных деталей, ни подходящего оборудования. Что-то он и его группа ученых сумели собрать из старых роботов, что-то перепаяли, однако у них по-прежнему не хватало основных деталей. Для создания телепорта в первую очередь требовались облицовочные пластины из особого стекла, которое в здешних лабораториях воспроизвести оказалось невозможно.

– Мы перепробовали все варианты, Дим, – с досадой произнес Константин. – Казалось бы, в теории идея Носова должна была выстрелить, но получилось все равно не то. Наше стекло похоже по структуре, но не такое прочное. При активации арки оно попросту разлетелось вдребезги. Вот арка собрана идеально. Я бы даже сказал, мы проделали ювелирную работу. Буквально вручную паяли отдельные детали. Семенчук и Шилкин – просто молодцы, ночами сидели, чтобы к утру у нас уже все было готово. Но вот со стеклом… Конечно, мы будем пытаться еще и еще, пока что– нибудь не придумаем, но для этого нужно время.

Время… Опять это проклятое слово, которое кажется таким незаметным, когда все хорошо, и таким ощутимым, когда все валится в пекло. Именно сейчас, когда выжившие Петербурга наиболее уязвимы, у них не получалось ничего – ни мифическая сыворотка, на которую Дмитрий рискнул сделать ставку, ни такой же мифический телепорт. И то, и другое требовало времени, которым никто из жителей подземного города не располагал. Чего нельзя сказать о противнике. «Процветающие» не были ограничены циферблатом часов и календарной клеткой. Они располагали оружием, ресурсами, медикаментами, а, главное, жили в безопасности. Война велась на территории «свалки», которую «процветающие» мечтали превратить в заповедник, правда, перед этим подчистую уничтожив местных обитателей.

– Есть еще один вариант, – произнес Константин, и его голос прозвучал как-то неуверенно, быть может, даже испуганно. – Но я сомневаюсь, что он тебе понравится.

Услышав эти слова, Дмитрий буквально впился взглядом в своего собеседника.

– Говори, – потребовал он.

– Стекло это…, – Морозов осекся, все еще не уверенный в том, что хочет произносить подобное.

– Ну же!

– В общем, может быть, не обязательно создавать его с нуля. Вполне возможно, что оно уцелело… Там.

С этими словами Константин указал взглядом наверх, и Лескову всё стало ясно. Значит, Морозов тоже пришел к выводу, что проще подняться на поверхность и разобрать на запчасти уже существующую арку, нежели мучиться над ее созданием в непригодной для этого лаборатории. Вот только ни тот, ни другой до последнего не хотели озвучивать эту идею, потому что не по наслышке знали, на что способны живущие наверху твари.

– То есть, мне нужно будет всего лишь снять облицовку пола и потолка арки? – тихо спросил Дмитрий.

– Да. Но она довольно тяжелая. Тебе надо будет взять кого-то с собой…

В этот момент взгляд Лескова снова впился в него, и Морозов виновато опустил голову

– Прости. Я до последнего не хотел об этом говорить, и сейчас чувствую себя конченым уродом. Такое ощущение, будто я посылаю тебя на смерть.

– Я могу взять с собой роботов, – предложил Дмитрий. – Главное, покажи, как разобрать эту чертову арку.

– Там не покажешь, там работать нужно. Да и роботы – они, конечно, хороши для ведения боя, но мне кажется, что они вряд ли сберегут стекло, если на них нападут «костяные». У людей еще есть шанс где-то укрыться, а куда денутся эти почти четырехметровые громадины?

Константин поднялся с кресла и принялся мерить шагами комнату. Он словно пытался набраться духу и произнести те слова, которые в итоге ужаснули его.

– Знаешь, я… Я, наверное, сам с тобой пойду.

– Ты? – не поверил Лесков.

– А кто еще? Конечно, я бы предпочел взять наверх еще несколько коллег, только вот хрен они согласятся.

– Сколько времени тебе может понадобиться на работу?

– Если один буду, то часа четыре.

– Четыре часа? – севшим голосом переспросил Лесков.

– Это в лучшем случае. Теперь ты понимаешь, почему я считаю нас смертниками? Лесков молчал. Слова Морозова вылились на него, как ушат холодной воды.

Дима помнил, как сейчас выглядит Адмиралтейская, и сколько гнезд устроили на ней «костяные». А на поверхности все окажется еще хуже. Желая защитить и прокормить свое потомство, эти твари будут еще более агрессивными, и вышедшие к ним люди станут для них чем-то вроде шведского стола.

– Я, конечно, попробую поговорить с коллегами, – продолжил Константин, – они ведь тоже считают твою идею собрать собственный телепорт перспективной. Но сомневаюсь, что найдется такой идиот, кто добровольно захочет умирать. Может, только от отчаяния. Семенчук на Адмиралтейской всю семью похоронил, Шилкин – отца и младшего брата.

– В этой комнате есть еще один человек, который потерял близкого, – Дмитрий вспомнил, как тяжело Морозов переживал утрату своей матери, и только работа помогала ему немного забыться. – Как ты? Держишься?

– А что мне еще остается? – Константин слабо улыбнулся. – Цепляюсь за работу и Аню Шепелеву. Она – психолог, занимается по большей части детьми, но иногда уделяет свободную минуту и мне. Случайно с ней познакомились, сидели за одним столом за обедом. Так и разговорились, она сама обратилась ко мне. Оказывается, тоже потеряла на Адмиралтейской маму и обоих братьев. Она толковая. Если тебе вдруг понадобится помощь…

Дмитрий отрицательно покачал головой. Вскоре он покинул кабинет Константина, попросив его пока что сохранить их разговор в тайне. Нужно было все продумать, понять, каким образом можно незаметно провернуть столь сложное дело. Среди незаметных у Дмитрия был лишь один знакомый, но даже он в данном случае был совершенно бесполезен. Если бы Эрик только мог «спрятать» от «костяных» их всех…

Мысли Лескова переметнулись к Альберту: интересно, если врач сумел усилить его, Дмитрия, способности, смог бы он проделать нечто подобное и со способностями Фостера. «Отзеркалить» или что-то в этом роде? Однако на деле Дмитрий сомневался, что Вайнштейну такое под силу. Конечно, стоило попробовать, так сказать, потренироваться в спокойной обстановке, вот только Лесков не обольщался на этот счет. Альберт работал с энергетикой, но никак не с определенными способностями. Например, в случае усиления телекинеза той же Вики, Вайнштейн, к огромному сожалению Дмитрия, оказался бессилен.

Когда Лесков вернулся в свой кабинет, он немедленно вызвал к себе Альберта и Эрика. Хотелось сразу проверить свою теорию, чтобы не тешить себя наивными иллюзиями.

Само собой, Фостер заявился первым. В отличие от Вайнштейна он не был обременен какими-то полезными для общества делами, поэтому жил исключительно в свое удовольствие. Выбравшись из карцера, он наконец перестал третировать доктора и занимал себя либо бесцельным шатанием по городу, либо чтением предоставленных ему книг.

За последнее время Эрик заметно похорошел. Имея возможность нормально питаться, спать и мыться, из заросшего худощавого бомжа, Фостер быстро превратился в первого красавца Спасской. И пусть местные жители его по-прежнему ненавидели, он не мог не чувствовать на себе любопытные взгляды девушек. Некоторые из местных красавиц даже изредка отвечали на его обращения к ним. Например, Оксана или, как ее еще называли прежде, Алюминиевая Королева.

Несмотря на то, что теперь ее звали Наташей, она изменила прическу, а могила с ее прежней жизнью находилась на Новодевичьем кладбище, Эрик не мог не узнать ее лица. Правда, пока что эта девушка разговаривала с ним исключительно пренебрежительно.

– Вы меня звали? – произнес наемник, заходя в кабинет Дмитрия. В отличие от большинства других посетителей, Эрик любил здесь находиться. Это место напоминало ему о его прежней жизни, когда можно было расслабиться в удобном кресле с чашкой кофе в руках. Даже запахи этой комнаты хранили аромат дороговизны: кожи, дерева, молотых кофейных зерен.

Лесков молча указал Фостеру на свободное кресло напротив, после чего, дождавшись, когда гость займет предложенное место, ответил:

– Для начала мне следует поблагодарить вас.

– Меня? – Эрик удивленно вскинул брови. – И за что же это?

– За то, что вы наконец перестали утомлять меня своими выходками. Жалобы на вас прекратились.

– Какая замечательная новость! – фальшиво обрадовался Фостер. – Надеюсь, перспектива вновь оказаться в карцере для меня теперь будет более размытой. Чем я могу вас еще порадовать? Предложить уроки английского обездоленным детям? Посетить очередной примирительный ужин? Или прострелить висок какому-нибудь вашему недругу?

– Может, и впрямь отправить вас обучать английскому местное население? – насмешливо ответил Лесков. – Не детей, но, скажем, солдат.

– Солдат? Нет уж спасибо-пожалуйста, они меня ненавидят. Если пятерых я еще смог уложить, но целую группу… Можно рассмотреть следующее предложение?

– Не вы ли недавно жаловались мне, что вам скучно?

– Да, но не настолько, чтобы я бросился преподавать. Учительский труд вообще неблагодарная работа. Это мало того, что сложно, так еще и плохо оплачивается. Как говорите вы, русские, на труды праведные не украдешь на виллу каменную.

Бровь Лескова нервно дернулась, когда он услышал очередной народный афоризм в интерпретации Фостера.

– На труды праведные не наживешь палаты каменные, – Дмитрий все же не удержался, чтобы не поправить его. – Прекратите уже уродовать наши пословицы.

– Я не уродую, а придаю им хоть какой-нибудь смысл. Если вся мечта русского народа ограничивается походной палаткой, то я этих идей не разделяю. Что у вас вообще за пословицы такие: «яблоко от яблони недалеко падает». Понятно же, что яблоко падает рядом с деревом. Это же не шатл! Или еще веселее: от «осинки не родятся апельсинки». Само собой, у ос рождаются осы. Причем здесь апельсины? Или еще вот это…

В какой-то момент Лесков утонул в море изуродованных и неверно интерпретированных пословицах, а Эрик все никак не мог угомониться.

– И это только в той маленькой книжке, – завершил свое выступление Фостер. – А ведь я нашел еще одну, побольше!

– Не вздумайте ее читать! – не выдержал Лесков.

Благо, появление в кабинете Альберта Вайнштейна заставило Эрика наконец-то умолкнуть. Он с любопытством уставился на врача, который при виде Фостера замер на пороге, прикидывая, стоит ли ему входить. Затем, Альберт все же пересилил себя и прошел в комнату.

– Извини, что заставил ждать, – произнес Вайнштейн, обратившись к Лескову. Обменявшись с Дмитрием рукопожатиями, врач опустился в кресло рядом с Эриком, делая вид, что совершенно того не замечает. – Итак, о чем ты хотел со мной поговорить?

– О твоих способностях, – ответил Дмитрий, бросив на Фостера предупреждающий взгляд, мол, только попробуй спровоцировать Вайнштейна. В ответ Эрик лишь широко улыбнулся, словно актер в рекламе очередной зубной пасты.

«Не нервничайте, товарищ Ленин, я буду паинькой. Партия останется довольна»,

– подумал он.

Однако, заметив эту улыбку, «партия» немедленно помрачнела и произнесла:

– А мы не могли бы поговорить наедине? – нахмурился Альберт. – Без этого?

– Ой, не успел зайти, и уже разнылся, – протянул Эрик, весело ухмыляясь. – Ты что, до сих пор злишься за приправу, которую я шутки ради добавил в твой суп? Я же уже отбыл свое наказание. Мне было очень плохо и одиноко в карцере, и я безмерно страдал. Так что успокойся, ты отомщен. И вообще, ты же «энергетик», должен был уже расчувствоваться и простить. Вы же так не любите грустные и напряженные ситуации.

– Фостер, еще одно слово, и следующие два часа вы проведете, считая себя фламинго, – угрожающе тихо произнес Лесков.

Эти слова подействовали – стоять на одной ноге два часа посреди станции Эрику не улыбалось, поэтому он немедленно умолк.

– Так что там насчет моих способностей? – хмуро поинтересовался Альберт.

– Меня интересует, можешь ли ты усилить способности Фостера настолько, чтобы он смог скрыть помимо себя хотя бы еще одного человека?

– Нет.

– Нет, потому что не хочешь, или потому что знаешь?

– Я работаю с энергетикой, Дим, поэтому реализовать твое предложение априори невозможно, – ответил врач, сердито постукивая пальцами по подлокотникам кресла.

– На силу твоего внушения я тоже не могу повлиять – лишь на твою энергетику, которая, собственно, и вызывает страх.

– Доктор Обида прав, – произнес Эрик, вальяжно откидываясь на спинку кресла.

– На нас уже ставили подобные опыты в Штатах. Меня заставляли работать в паре с «энергетиком», но это все ерунда. «Энергетики» усиливают только энергетику. В данном случае он совершенно бестолковый.

Вайнштейн не отреагировал. Он решил больше не опускаться до уровня этого клоуна, поэтому сидел в кресле, высоко вздернув подбородок. Он – взрослый человек, имеющий несколько образований, известный врач, талантливый химик. А кто этот Фостер? Малолетний убийца с манией величия.

– Если это все, я могу идти? – спросил он, обратившись к Дмитрию. Его тон звучал подчеркнуто прохладно.

Лесков ответил не сразу. То, что он был разочарован – это ничего не сказать. Дима понял, что идти на поверхность придется абсолютно беззащитными. Проклятье, а ведь он так стремился прекратить эти бессмысленные вылазки. Но судьба как будто нарочно гнала его наверх. И ладно бы нужно было идти с роботами, но тащить на поверхность Морозова – это было почти то же самое, что убить его собственными руками.

Чувствуя на себе внимательные взгляды Альберта и Эрика, Лесков наконец ответил:

– Да, конечно. Вы оба можете идти. Спасибо.

– А все-таки, почему вы спросили? – поинтересовался Фостер. – Сомневаюсь, что это праздное любопытство. Снова хотите пойти на Адмиралтейскую?

Дмитрий молчал.

– Или куда-то повыше?

– Эрик, возвращайтесь к себе, – Лесков решил поскорее выставить этого приставучего, но в то же время удивительно догадливого типа. Как бы Фостер не прикидывался легкомысленным идиотом, Дмитрий прекрасно понимал, кем является Эрик на самом деле. Понимал это и Вайнштейн. Они оба сейчас пытались приручить гремучую змею, и хотя Дмитрий упорно утверждал, что доверяет Фостеру, это было ложью.

Странно ухмыльнувшись, Эрик поднялся с места и неспешно направился прочь.

«Определенно, им нужно на поверхность», – думал он. «И скорее всего в самую опасную зону Барон швырнет именно меня…»

Эта мысль ему чертовски не понравилась. В этот миг Фостер понял, что его все меньше устраивает правление Дмитрия Лескова, и он уже всерьез задумался над тем, чтобы пообщаться с Антоном Васильевым. Например, сейчас.

В свою очередь Альберт, который еще мгновение назад порывался демонстративно уйти, до сих пор не двинулся с места. Что-то в настроении Лескова ему не понравилось, даже встревожило, и Вайнштейн не смог заставить себя проигнорировать это. Лицо Дмитрия вроде бы выглядело спокойным, но Альберт отчетливо чувствовал что-то странное в энергетике Лескова. Она была холодной и сырой, словно могильная земля. Такой бывает только энергетика обреченности.

– Что случилось? – вполголоса спросил он, когда дверь за спиной Фостера закрылась.

Дмитрий молчал. В данном случае он попросту не знал, что на этот вопрос можно ответить. Что ты, Альберт, вполне возможно погибнешь на поверхности, пытаясь забрать оттуда фрагменты телепортационной арки? Или что вместе с тобой погибнет еще десяток человек?