Текст книги "Союзник (СИ)"

Автор книги: Дикон Шерола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Открыв глаза, Вика разочарованно вздохнула.

– Вспомни, что ты делала, когда тебе нужно было достать с полки дракона? – теперь уже в обучение вмешался Дмитрий.

– Я захотела, чтобы он ко мне прилетел.

– А как это проявлялось?

– Не помню. Просто захотелось с ним поиграть.

– Так вы ничего не добьетесь, – произнес Иван. – Вика, сдвинь уже эту дурацкую ручку и займемся чем-нибудь еще.

– Я пытаюсь, – девочка нахмурилась.

– Нет, не пытаешься. Ты боишься, и поэтому у тебя ничего не получается. Ты раздавила «костяного».

– Он сам раздавился, – Вика чуть нахмурилась. Но на деле ей стало немного обидно от того, что после «костяного» она никак не может справиться с какой-то там жалкой ручкой.

– Я могу попробовать внушить ей, чтобы она толкнула ручку, – еле слышно произнес Дмитрий, обратившись к Альберту.

– Не вздумай, – ужаснулся врач. – Это ничего не даст – она привыкнет ждать твоих «приказов» и без тебя будет беспомощной.

В результате они промучились почти час, но проклятая ручка так и не сдвинулась с места. Они перепробовали все возможные варианты, но ничего не срабатывало. Даже жестикуляция, которая когда-то ощутимо помогла Бранну, в случае с Викой оказалась бесполезной. Она около получаса махала руками, но ручка даже не колыхнулась.

– Может, она и впрямь ничего не может, – произнес Дмитрий, с досадой взглянув на девочку. – Мне уже начинает казаться, что это не она убила «костяного». Там ведь были еще дети.

– Нет, это сделала я! – воскликнула Вика. – Просто сейчас не получается.

– Так не может быть. Если ты умеешь ездить на велосипеде, ты поедешь и через час, и через месяц, и через год.

– Я умею двигать предметы! Правда, когда никого нет рядом…

– Ну так каждый может сказать, – Лесков усмехнулся. – Я умею летать, когда никто не видит. А Альберт разводит единорогов. У него их целое стадо. Правда, они появляются, когда их никто не видит.

– Я не врушка! – закричала Вика. В тот же миг он в ярости взглянула на ручку, и прежде чем Дмитрий и Альберт успели понять, что происходит, их с силой отшвырнуло к стене, отчего оба беспомощно осели на пол. Злополучная ручка разбилась о стену, оставляя на ней чернильные брызги. Девочка в ужасе вскрикнула и первой бросилась к Дмитрию.

– Простите! Простите, пожалуйста! – в отчаянии воскликнула девочка. Казалось, она вот-вот разревется. – Я не хотела причинить вам вред. Я хотела, чтобы только ручка отлетела. Клянусь!

– Плохая идея была ее злить, – простонал Альберт, чувствуя боль в ушибленной спине.

– Плохая идея была стоять напротив нее, – вяло отозвался Лесков. От удара у него перед глазами все потемнело. – Успокойся, Вика. Я тебе верю. Я тебя специально подначивал.

– Ну вот и получил, – услышал он растерянный голос Ивана. Блондин наконец приблизился к друзьям и помог им подняться. – Ей же тоже обидно. Вы как, более– менее?

– Мощный удар у твоей дочурки, – Лесков нервно усмехнулся.

– Я только ручку хотела, – взмолилась девочка. – Клянусь!

– Говорю, все нормально. Ты – молодец.

С этими словами Дмитрий выдавил из себя улыбку и ласково потрепал девочку по плечу.

– Надеюсь, никто не против на сегодня закончить тренировку? – предложил Альберт, все еще потирая спину. – Еще один такой полет я не переживу.

– Простите-е-е-е! – Вика выглядела настолько несчастной, что даже самое бесчувственное полено могло понять, что девочка действительно это сделала не специально. – Я больше никогда не буду использовать это колдовство!

– Нет, завтра продолжим. Ты должна научиться толкать именно ручку, а не всех без разбору, – ответил Дмитрий. – Все хорошо. Не переживай.

На этой печальной ноте тренировка завершилась, и Вика с Иваном уже собрались было уходить, как внезапно девочка встрепенулась, словно о чем-то вспомнила.

– Ой, возьмите, пожалуйста, – с этими словами она достала из кармана своей байки сложенный вдвое листок бумаги. – Вы просили, и я вам нарисовала.

Лесков улыбнулся. Он и забыл уже о том, что действительно просил девочку срисовать для него картину Шишкина, которую заметил на обложке ее учебника. Сейчас этот рисунок был ему уже ни к чему – итак выяснилось, что ребенок является полукровкой. Однако, когда он раскрыл листок, Дима понял, что надеялся увидеть Бранн, попросив его нарисовать аллегорический натюрморт. Он изумленно взглянул на девочку.

– Сама рисовала? – недоверчиво спросил он.

– Да, – Вика пожала плечами. – Извините, что не цветная. У меня в наборе был только синий и красный. А тут много разных цветов. Не получилось бы красиво.

– Ты знал, что она у тебя так рисует? – с этими словами Лесков развернул листок в сторону Ивана.

Бехтерев удивленно вскинул брови.

– Я видел ее рисунки – они были обычными. Как у всех детей ее возраста. Это точно не Белова рисовала?

– Я рисовала обычно, потому что учительница сказала, что я обманываю ее и приношу чужие рисунки. Меня постоянно все считали врушкой. Хотя я сама рисовала. Мне было очень обидно.

– И именно поэтому ты смогла разбить ручку, – улыбнулся Альберт. – Хотела доказать нам, что ты – не лгунья…

Когда семья Бехтеревых удалилась, Дмитрий и Вайнштейн еще какое-то время обсуждали случившееся на тренировке. Оба были откровенно изумлены способностями Вики, ведь прежде Альберт был уверен, что у девочек-полукровок таковых вообще нет. Поразило то, что ее глаза не изменили свой цвет во время телекинетического воздействия на ручку, и маленькая Бехтерева не жестикулировала и не выкрикивала какие-то команды. Она поддалась яркой эмоции, на которую ее нарочно спровоцировал Лесков, и у нее получилось. Вот только этого было недостаточно. Нужно было, чтобы девочка научилась использовать телекинез, оставаясь абсолютно спокойной, и при этом не разрушала все на своем пути. Диме и Альберту повезло, что удар оказался слабым – в противном случае их вполне могла постигнуть участь убитого Викой «костяного». Только сейчас, оказавшись наедине, Альберт озвучил эту мысль, и Дмитрий не мог с ним не согласиться. Теперь они должны быть осторожнее. Гораздо осторожнее.

Окончание дня Лесков провел за общением с Фостером. Тот охотно сливал ему всю информацию касательно своих прежних хозяев, не особо заботясь о том, что когда-то присягал им на верность. Затем их разговор переключился на «иных». Дмитрий хотел понять, сколько полукровок могло на данный момент находиться на Золотом Континенте.

– Достаточно, – ответил Эрик. – И в случае заварушки они вряд ли придут вам на помощь.

А то и вовсе будут сражаться за Золотых. Их устраивает новая жизнь, и, если вы думаете, что кто-то сильно переживает об участи врага, вы жестоко ошибаетесь. Для них вы все – мусор, который мешает им приступить к обустройству нового мира. В первую очередь – вычистить все, сжечь трупы, снести уродливые здания. Планета должна начать «процветать», а вы всё портите. Еще они планировали стравить между собой страны, чтобы оставшиеся в живых охотились друг на друга за обещанную пощаду со стороны Золотых. Выжившие британцы уже согласились, и в их рядах насчитывается как минимум дюжина полукровок. Думаю, как раз они и завершат чистку Европы.

– Или, напротив, объединятся с соседями и двинутся на нас, – мрачно произнес Лесков. – Проклятье, на что они надеются?

– Как и вы, на хэппи-энд, – усмехнулся Фостер. – Если вы хотите собрать свою армию полукровок, я могу подсказать несколько имен. Кое-кто есть в Бельгии, кто пойдет за мной. Кое-кто в Штатах. Также можно заглянуть в Доминикану и Южную Корею…

Из слов Эрика получалось, что теперь их враг находится не только на Золотом Континенте, но и среди выживших. Об этом говорили еще Московские, но Фостер стал очередным доказательством их опасений. Быть может, именно поэтому «кремлевские» отдали приказ оберегать полукровок, чтобы тоже иметь их в своих рядах. Вот только где гарантии, что эти самые полукровки не переметнутся на сторону врага? Ладно, Руслан Гаврилов, подпитываемый своей жаждой мести, пойдет до конца. Но остальные теоретические союзники?

Было около восьми часов вечера, когда Лесков наконец остался один. Г олова гудела, как потревоженный улей. Желая хоть ненадолго отвлечься, Дмитрий заварил себе чашку крепкого кофе и вернулся к себе за стол. Откинувшись на спинку кресла, он закрыл глаза, прислушиваясь к тиканью стрелок. И в тот же миг чуть не вздрогнул от неожиданности, когда в двери кто-то требовательно постучал.

– Войдите, – устало ответил Лесков. Однако всю его расслабленность как рукой сняло, когда он увидел на пороге Эрику. То, что она была рассержена – это ничего не сказать. Девушка напоминала клокочущий вулкан, который готов был вот-вот взорваться.

– То есть, вот так вы держите свои обещания? – обрушилась на него девушка. – Сначала говорите, что вернете мне мою разработку, а спустя несколько дней поручаете Вайнштейну забрать ее?

– Потому что он более компетентен в этом вопросе, – спокойно ответил Лесков.

– Да что вы говорите? – Эрика приблизилась к столу и, опёршись на него ладонями, произнесла. – Позвольте узнать, с каких это пор Дмитрий Лесков начал разбираться в химии и отдавать распоряжения в моей лаборатории? Может, тогда вы сами создадите свой собственный «эпинефрин». Вместе с Вайнштейном. Что вам стоит, двум гениям науки? Или вы только горазды отнимать то, что вам не принадлежит?

– Эрика, если вы забыли, я вам напомню: идет война, и у нас нет времени на то, чтобы потакать вашим капризам.

– Моим капризам? – Воронцова буквально пылала от ярости. Казалось, если бы она умела убивать взглядом, по Лескову давно бы началась панихида.

– Никто не пытается украсть вашу идею, – продолжил Лесков. – Но, если Альберт может закончить проект быстрее, вы должны ему уступить.

– Я ничего вам не должна. Это мой проект! Я его придумала, и я работала над ним круглые сутки!

– Вы ведете себя, как обиженный ребенок, – Дмитрий поднялся с места и приблизился к девушке. – Еще раз повторяю: нам нужно закончить разработку как можно скорее. Если хотите, можете заниматься им параллельно, но я настаиваю на том, чтобы проектом руководил Альберт.

– Вы не имеете права настаивать. Если бы я не сказала вам об этом препарате, ни вы, ни ваш распрекрасный Альберт никогда бы не додумались попробовать его создать.

– Тем не менее вы сказали. Жизнь несправедлива. Придется унять свою гордыню и уступить проект более опытному сотруднику.

– Господи, как же я вас ненавижу, – еле слышно произнесла Эрика. – Каждый раз, когда я пытаюсь начать относиться к вам нормально, вы делаете что-то такое, за что мне хочется…

От отчаяния и бессильной злобы девушка уже не знала, что сказать. Слова о том, что она – обиженный ребенок особенно взбесили ее, и Эрика с трудом сдержалась, чтобы не влепить Дмитрию пощечину. Почему он так поступает с ней? Почему сегодня утром он с ней мило беседовал, благодарил за помощь, хотя уже с самого начала знал, что заберет у нее ее проект? Как можно было быть таким двуликим и подлым одновременно?

Когда Эрика снова подняла на Лескова глаза, они блестели от слез. Девушка все еще держалась, пытаясь спрятаться за свою ярость, однако эмоции оказались сильнее ее. Наверное, в этот момент сказалось все – страх за отца и брата, ужас, пережитый во время краха Адмиралтейской, так теперь еще и проект, в котором она пыталась забыться, словно наркоман в очередной дозе героина, был передан другому.

– Вот только этого не нужно, – Дмитрий откровенно растерялся, заметив, как по щеке девушке скользнула слеза. Он скорее ожидал, что Воронцова снова попытается влепить ему пощечину, но вместо этого она расплакалась, как ребенок.

– Я вас ненавижу, – прошептала девушка, отчеканивая каждое слово. – Я проклинаю тот момент, когда решила вам помогать. Я…

– Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас в вас говорит обида. Я понимаю, неприятно, но…

– Ни черта вы не понимаете. Вы всегда получаете то, что хотите. И вам плевать на других. Вы привыкли идти по головам, потому что считаете себя выше остальных. Для вас – нормально разрушать то, что другие создают месяцами, нормально приходить и отнимать.

– Эрика, – Дмитрий не знал, что сказать на ее обвинения, но в этот момент ему неосознанно захотелось провести рукой по ее щеке, тем самым стирая слезу.

– Не трогайте меня, – немедленно ответила девушка, ощутив его ласковое прикосновение. Однако не отстранилась. Только сейчас она поняла, что их очередная ссора получается какой-то неправильной. Они стоят слишком близко друг к другу – настолько, что, казалось, можно услышать биение сердца. А взгляд Дмитрия почему– то переместился на ее губы.

Он поцеловал ее прежде, чем Эрика успела отвернуться. Ласково, будто желая утешить, и в то же время требовательно, словно уже давно хотел это сделать. Его рука легла на шею девушки, не позволяя отстраниться, но Эрика и не пыталась. От неожиданности она опешила, позволяя Дмитрию ласкать ее губы, а затем ответила на поцелуй. Из нежного он превратился в напористый, словно даже в нем проявлялось их вечное противостояние. Дыхание участилось, становясь горячим, и Эрика обняла Лескова в ответ. Она не ожидала, что подобное может с ними произойти, и уж тем более, что ей понравится. Девушка не желала отстраняться и в то же время ей чертовски захотелось проучить наглеца.

В какой-то миг Лесков внезапно зашипел от боли. Он не заметил, как во время поцелуя ладонь девушки переместилась ему на затылок, зато вовсю почувствовал, как ее пальцы стиснули волосы.

– Вы слишком много себе позволяете, – произнесла Эрика. Ее губы были всего в паре сантиметров от его, и Дмитрий чувствовал ее горячее сбивчивое дыхание. Подобное поведение лишь позабавило его.

– Вы ответили мне, – с улыбкой произнес он.

– Только из любопытства. Прежде меня никогда не целовали полукровки.

– Занесете в свои исследования?

– Вы же забрали их у меня.

– Но я не сказал, что вы не можете продолжать ими заниматься. Почему вам не поработать вместе с Альбертом? То, что он станет руководителем проекта, не мешает вам быть его основателем. Если дело только в честолюбии…

– Я буду и основателем, и руководителем проекта, а Альберт – моим помощником. Как с разработкой антидота, только наоборот.

– Вы со мной торгуетесь?

– Предлагаю выход из ситуации. И волки сыты, и овцы целы, – Эрика выпустила из пальцев волосы Лескова и отступила на несколько шагов. Теперь в ее насмешливых глазах плясали чертенята.

– Ну хорошо, допустим, – Дмитрий пригладил взъерошенные пряди, с интересом глядя на эту девицу. – Я даю вам неделю. Если ничего не сдвинется с мертвой точки… А, поверьте, я узнаю…

– Я сама заинтересована в том, чтобы закончить работу как можно скорее. И сейчас вы меня только задерживаете подобными разбирательствами.

С этими словами Воронцова гордо покинула кабинет. Когда дверь за ее спиной закрылась, Эрика наконец утратила свою ироничную маску и теперь пребывала в откровенном замешательстве. Что это только что было? Девушка машинально провела пальцами по своим губам и снова обернулась на дверь. Неужели Лесков и вправду поцеловал ее? И, главное, зачем? Чтобы выставить ее дурочкой вроде Оленьки? И как теперь после этого к нему относится? До сих пор Эрика была уверена только в одном – в своей стабильной неприязни к Дмитрию. А сейчас она с трудом прервала с ним поцелуй. Нет, однажды она уже ловила себя на мысли, что ей было бы интересно узнать, какой этот Лесков вне работы, например, в общении с друзьями или… со своими женщинами.

В свою очередь Дмитрий тоже пребывал в своего рода растерянности. Но удивило его не собственное желание поцеловать Эрику, а то, что она ответила на поцелуй.

Глава XIII

Рассвет медленно разгорался над океаном. Солнце растекалось алым по бледнеющей темноте, а волны, словно Прометей, несли это пламя в своих пенистых ладонях, чтобы оставить его на берегу. Так рождался очередной день прекрасного нового мира…

Ему не хотелось никуда идти. Не хотелось надевать костюм и повязывать галстук, не хотелось садиться в машину и заводить мотор, не хотелось ехать на встречу с людьми, которых он презирал. В такие моменты он часто задумывался над тем, что как бы человек не пытался стать свободным, все равно найдется тот, кто будет им управлять. Если не деньги, то любовь, если не любовь, то ответственность, если не ответственность, то какая-то надуманная цель. А если и цели нет, то люди всегда будут ограничены временем – если смерть приказывает идти за ней, отказаться уже не получится.

Другое дело – полукровки. Они, как никто другой, умеют торговаться и обманывать старуху с косой. И нет, речь идет не о тех, кто является потомками «высокородных» – эти хоть и живут дольше обычных людей, но они тоже смертны. Речь идет о таких, как он – потомках «низших» или, как их еще презрительно называют, «паразитов».

Вспомнив это унизительное определение, Бранн невольно усмехнулся. Когда-то он сильно переживал, что не может жить нормально, если рядом никто не подыхает в страшных муках. В «спокойные времена» он походил на мертвеца, который чудом еще не начал разлагаться. Первые годы своей жизни Бранн прожил лишь благодаря отголоскам энергетики Первой Мировой войны.

В то время как воздух все еще звенел, пронизанный человеческой ненавистью, болью и отчаянием, худощавый болезненный мальчик по имени Кристиан Мареш ютился на окраине Бухареста в обшарпанном детском доме. Причину его плохого самочувствия врачи не могли установить, да и не особо пытались. Для них это был еще один безпризорник, чьи родители либо погибли, либо настолько обнищали, что не нашли ничего лучше, чем оставить ребенка умирать в заброшенном доме. Кристиана лишь чудом обнаружили какие-то мальчишки, забравшиеся в здание, чтобы поиграть.

Его жизнь изменилась в тот день, когда порог детского дома переступил мужчина, облаченный в дорогое черное пальто. Игравшие на ступеньках дети немедленно умолкли, уставившись на незнакомца удивленно и одновременно напуганно. Впервые в этих стенах они видели столь красивого и богатого человека. В гробовом молчании мужчина снял шляпу, после чего с вежливой улыбкой поприветствовал воспитательницу. Они обменялись несколькими фразами, а затем незнакомец скользнул внимательным взглядом по собравшимся здесь детям. И от этого взгляда по коже Кристиана побежали мурашки. Синие глаза незнакомца впились в него, словно желая пронзить насквозь, а затем мужчина едва заметно усмехнулся.

«Я нашел тебя», – говорили его глаза.

А спустя еще каких-то четверть часа странная бумага, выданная воспитательницей этому незнакомцу, возвестила о том, что мечта одного здешнего мальчика стала явью – беспризорник наконец обрел семью. Вот только Кристиан не желал такой семьи. Одно только присутствие этого человека вызывало у него панический страх. И, когда незнакомец приблизился к нему, мальчик почувствовал, что у него перед глазами все темнеет…

Бранн снова усмехнулся, отгоняя от себя это воспоминание. Если бы он, будучи ребенком, знал, что человек, забравший его из детского дома, станет для него самым важным человеком в его жизни, то еще тогда бросился бы ему в ноги. А сейчас ему оставалось только гадать, почему чистокровный «охотник», имея задачу истребить детеныша «паразита», в итоге не смог этого сделать. Вместо этого тот человек увез его в Соединенные Штаты, так как знал, что вскоре там будет более-менее благоприятная энергетика для этого несчастного ребенка. И он был поразительно прав: вскоре в Америке началась Великая Депрессия.

– Бранн, – мягкий женский голос вырвал Киву из паутины воспоминаний, и мужчина обернулся. За его спиной, полностью обнаженная стояла Ксения Петрова, знаменитая русская балерина, которая теперь радовала своими выступлениями «избранных».

– Почему ты так рано проснулся? – спросила она, приближаясь к Бранну и ласково целуя его в плечо. – На встречу совета тебе еще только через четыре часа…

– Не знаю, – сдержанно улыбнулся Киву. – Просто проснулся и всё. Взгляни, какое красивое небо…

Забота этой девушки его мало интересовала – еще неделю назад вместо Петровой в его постели была Джессика Адамс, которая привлекала его не столько внешностью, сколько своим потрясающим оперным голосом. Киву давно отучил себя привязываться к женщинам. В каком-то смысле он боялся, что снова научится любить, и это сделает его уязвимым. До тех пор, пока будет продолжаться истребление «паразитов», у него никогда не будет спокойной жизни и уж тем более счастливой семьи. Высокородные «охотники» будут искать беглых и их потомство до тех пор, пока всех не уничтожат. И он, Бранн, уже потерял одну семью. С него хватит.

На собрание Совета Тринадцати Киву приехал в мрачном расположении духа. Он до последнего сомневался, стоит ли ему подавать заявку на рассмотрение своей кандидатуры в качестве советника, но в итоге решил, что лучше он будет узнавать все новости от первоисточника, нежели гадать, когда с ним захотят покончить. Глава совета до сих пор не мог простить ему утечки антидота на территории России, и, если бы не заступничество Лонгвея, то, быть может, Бранн вряд ли бы любовался сегодняшним рассветом.

На встречу он приехал самым первым. Так он делал всегда, когда немного нервничал, и только наличие под боком «убедительного» Лескова на некоторое время избавило его от этой привычки. Теперь же разговаривать приходилось самому, и ничтожества, которые провозгласили себя властелинами мира, имели наглость относиться к нему пренебрежительно. Нет, они не хамили в открытую, но их взгляды были красноречивее слов. Все они считали, что именно из-за Киву Россия до сих пор еще не стала страной-призраком. Подобные утечки антидота случились еще в некоторых странах, но почему-то выжившие в России раздражали больше всего.

Собрание началось со стандартных вопросов: обсуждался прогресс в очищении планеты от человеческого «мусора», количество уничтоженных «чистильщиков», поведение выживших городов в целом.

– Я уже начинаю задумываться над тем, чтобы перестать торопить события и позволить всему идти своим чередом, – с улыбкой произнес Джордж Уилсон, который, несмотря на серьезный промах с Эриком Фостером, по-прежнему оставался во главе Золотого Континента. – Да, сейчас все, кто могли, укрылись под землей, но как долго они смогут там оставаться? Рано или поздно у них закончатся лекарства, боеприпасы и продовольствие, и тогда дзями закончат нашу работу. Стоит ли затрачивать ресурсы на создание уменьшенной версии механических солдат?

– Определенно, стоит, – ответил Лонгвей. – Дзями, конечно, весьма эффективны, и то, что они сделали с одной из станций Санкт-Петербурга, яркий тому пример. Однако даже они не могут проникнуть сквозь закрытые двери. Игра в прятки может затянуться на десятилетия, и меня подобный расклад не устраивает.

– Меня тоже, – возмутился Карл Флетч, бывший владелец одного из крупнейших алмазодобывающих предприятий. – Наши ресурсы все еще находятся на их территории. Как бы эта проклятая чистка не затянулась до тех пор, пока у нас не закончатся наши запасы. Роботы – это хорошо. Но я настаиваю на том, чтобы в войну были введены полукровки. А именно – бестелесные! Сыграем на порядочности наших врагов: эти идиоты как всегда примут с поверхности «несчастных выживших», и тогда им конец! Полукровки устроят диверсию, и на этом чистка будет завершена.

– Складно у вас получается, мистер Флетч, – тихо произнес Бранн, глядя на раскрасневшееся лицо Карла. – Однако позвольте вам напомнить, что есть еще возможные участники этой войны. И надо молить Бога, или кому вы там молитесь, чтобы они, почувствовав активную энергетику «бестелесных», не прибыли сюда, чтобы уничтожить всех.

– Людям ничего не угрожает, – усмехнулся Уилсон, с иронией посмотрев на Киву. – Кайрамов боитесь только вы, «паразиты».

Договаривать то, что привлечение кайрамов для очистки земли от полукровок, это уже третий шаг, Джордж не стал. Однако Бранн понял, к чему он клонит.

– Кайрамы и впрямь не желают вмешиваться в деятельность людей, – Киву улыбнулся в ответ. – Это не их планета, и они давно перестали ее посещать из-за загрязнения. Однако не стоит игнорировать тот факт, что половина «охотников», которые прибудут сюда для уничтожения полукровок, может случайно вспомнить, что здешние «высокородные» полукровки – это их дети. И кто знает, как отреагируют сердобольные родители на то, что их потомков собираются убить какие-то «недоразвитые людишки»…

Заметив, как помрачнели лица «недоразвитых людишек», Бранн вежливо добавил:

– Это фрагмент цитаты одного кайрама, не мое личное мнение. Я, напротив, считаю, что среди людей немало выдающихся личностей. Например, Леонардо да Винчи, Никола Тесла, Альберт Эйнштейн…

– На что вы намекаете? – усмехнулся мистер Флетч.

– Я намекаю на то, что не стоит привлекать внимание кайрамов ненужной активностью «бестелесных», – со свойственной ему вежливой улыбкой пояснил Бранн.

– Что же вы тогда предлагаете? – поинтересовался Уилсон.

– Позволить выжившим самим разбираться между собой. Британцы уже выразили свое желание сотрудничать с нами. Французы, думаю, тоже в итоге согласятся.

– Зато немцы отказались. Интересная нация… То они тысячами вырезают людей, то внезапно вспоминают о благородстве. Смешно.

– А еще говорят, что история ничему не учит, – улыбнулся Лонгвей. – Берлин сдастся. Как только немцы поймут, что их соседи идут на них войной, боевой дух арийской расы быстро угаснет. Меня больше тревожат Москва и Санкт-Петербург. Эти полностью закрылись под землей, никаких вылазок на поверхность. Донесения из Петербурга прервались. Последнее, что нам известно – это то, что петербуржцы вводят в свое правительство полукровок.

– Проклятье! Даже они сообразили, – взорвался Карл. – Надо заканчивать с ними. Если мы и дальше будем слушать Киву, мы потерпим поражение. Из-за него эти два города до сих пор упоминаются на собраниях. Если бы не его глупость…

– Позвольте, мистер Флетч, – ледяным тоном прервал его Бранн. – По-моему это было как раз вашей глупостью не позволить Лескову переехать в Сидней вместе с тремя или четырьмя его друзьями. От нас бы не убыло, зато Петербург давно бы уже числился нашим городом. И Москва скорее всего тоже.

– Довольно ссориться, господа, – улыбнулся Уилсон. – Сколько можно укорять мистера Киву в его недальновидности, как и мистера Флетча в нежелании принимать на Золотой Континент Дмитри Лескоу и остальной мусор.

– Согласен, – румын сдержанно кивнул. – Я уже устал повторять, что считаю Лескова своим главным разочарованием. Думал, он будет умнее.

Тем временем, находясь по другую сторону океана, «главное разочарование Бранна» прохаживалось по кабинету Волкова. Его день тоже не задался с самого начала, так как в очередной раз у него случился конфликт с остальными участниками совета. Многих раздражало, что Лесков, будучи «процветающим», пытался тянуть одеяло на себя, выдвигая все более странные требования. В первую очередь он настаивал на том, чтобы временно были прекращены любые вылазки, в том числе и спасательные, что вызвало немало протестов.

– То есть Спасскую пора переименовывать в Трусливую? – насмешливо поинтересовался Евгений Рогов, отвечавший за эвакуацию местных жителей. – Люди все еще идут в Петербург в надежде получить помощь. А вы предлагаете позволить им умереть? Мужчинам, которые могут стать нашими солдатами, женщинам, которые помогали бы в хозяйстве, в конце концов детям, которые являются нашим будущим!

Смерив Лескова презрительным взглядом, он добавил:

– Хоть вы и пытаетесь стать одним из нас, но говорите вы, как типичный «процветающий». Не понимаю, почему вы не уехали на Золотой Континент, когда у вас была такая возможность.

– Может быть, для того, чтобы сейчас выслушивать обвинения от того, кто жив только благодаря принесенному мною антидоту? – тем же тоном предположил Дмитрий.

Конфликт разросся настолько, что совет разделился на два лагеря. Были даже вовлечены руководители соседних станций, а затем и вовсе – Московские. И для Евгения стало потрясением, когда «кремлевские» заявили, чтобы питерские не вздумали подниматься на поверхность до тех пор, пока не будет разработано оружие против «костяных». Тогда нервы Рогова сдали, и он сообщил, что уходит на Владимирскую. Плюнув себе под ноги, он заявил, что никогда не будет следовать приказам «процветающего», после чего решительно покинул кабинет.

На этом собрание закончилось, но спустя час Волков вызвал Дмитрия к себе и сообщил ему, что кроме Рогова на Владимирскую ушла большая половина совета, а вслед за ними намерены уходить и горожане.

– Пусть уходят, – сухо ответил Лесков. – Если им хочется умирать, пускай делают это где-нибудь в другом месте.

– Неужели ты не понимаешь, что подобная ситуация подрывает дух людей? – Александр внезапно повысил голос. – Народ и так в отчаянии, а руководители, которые должны думать, как спасти их, грызутся между собой. Посмотри, что творится? Сейчас от нас уйдут опытные военачальники и останутся только эти твои… полукровки. Люди напуганы, Дима, а ты вместо того, чтобы поладить с остальными участниками совета, устраиваешь междоусобицы. Скажи мне прямо, ты так хочешь стать главным, что готов идти по головам своего народа?

– Я видел, что случилось со станцией, где во главе были люди, – ответил Дмитрий. – И среди предателей тоже были только люди – ни одного «иного». Может быть, вы все же попытаетесь предположить, почему я отныне верю только полукровкам.

– Это кому же? Эрику Фостеру? Или этому Одноглазому?

– Пока что ни тот, ни другой не виноваты в уничтожении Адмиралтейской. И они не тыкают в меня пальцем, обвиняя во всех смертных грехах.

– Послушай меня, парень! Ты заигрался, если полагаешь, что сможешь удержать Спасскую самостоятельно. Люди никогда не доверятся чудовищам, чья кожа покрывается чешуей. Если они узнают, кто ты, для тебя все будет кончено.

– Как и для Альберта Вайнштейна, который разрабатывал для них антидот?

– Может, и для Альберта тоже. Во всяком случае тебе пора понять одну вещь: люди не хотят иметь дело с полукровками. Особенно с таким, как твой Фостер. Они панически боятся этого ублюдка, а ты позволил ему разгуливать среди горожан. То и дело происходят стычки.

– Если бы солдаты не трогали его, он бы не давал сдачи.

– Он Соболеву чуть глаз не выбил!

– Я в курсе той ситуации. Соболев сам напросился. Не надо было его провоцировать. Эрик ни разу не нападал ни на кого первым. И то, что он отделал тех пятерых солдат, было правильно. Он защищался.

– Соболев говорит обратное.

– Соболев может говорить все, что угодно. Я знаю, что Фостер защищался.

– А с Агнессой Щербак этот подонок тоже защищался? Он грязно домогался ее. Чуть не изнасиловал.