Текст книги "На пересечении (СИ)"
Автор книги: Дикон Шерола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Но вот мальчик медленно обернулся, словно наконец почувствовал на себе взгляд колдуна. Его губы искривила холодная улыбка, после чего он грубым мужским голосом насмешливо произнес:
– Смилуйся, Эристель! Целое войско против четырехлетнего ребенка? Тебе не кажется, что это слишком?
III
В этот день и впрямь все было чересчур. Город, привыкший вершить расправу над неугодными, внезапно сам оказался в числе неугодных и теперь, затаив дыхание, наблюдал за своим же судом. Ни один из местных жителей, кто еще оставался дома, не смел даже шагу ступить на улицу. Большинство людей находилось у главных ворот, но были и те, кто, отчаявшись, вернулись, и теперь проклинали себя за свое решение. Запах сырой земли, исходивший снаружи, казалось, проникал под кожу, рассыпая по телу неприятный озноб. Перепуганные горожане замерли у окон, с ужасом взирая на окровавленное войско, которое совсем недавно должно было уничтожить ненавистного некроманта, а теперь безвольно подчинялось ему. Солдаты городской стражи не двигались, словно парализованные, но еще страшнее было смотреть на их лошадей. Белоглазые кони, казалось, были вырезаны из камня, на поверхности которого темнели засохшие пятна крови.
Когда окровавленное войско остановилось на площади, люди решили, что безумный колдун сейчас отдаст свой последний приказ, и всех, чье сердце еще билось, мертвецы немедленно уничтожат. Но кое-кто все же смог из своего окна разглядеть истинную причину промедления некроманта. На площади остался маленький мальчик, который сидел на скамейке, совершенно беспомощно глядя на своего будущего убийцу. Видимо, в суматохе бедный малыш отбился от своей семьи и пришел на главную площадь, надеясь, что родители вспомнят о нем и сумеют наконец разыскать. Лицо мальчика нельзя было разглядеть в деталях, но наверняка он плакал от страха, даже не понимая, что вряд ли сможет этим разжалобить колдуна.
Однако, стоя у окон, ни один из свидетелей происходящего так и не осмелился выйти наружу, чтобы попытаться спасти несчастного ребенка. Четырехлетний мальчик был обречен, и жертвовать своей жизнью ради чужого отпрыска никто из горожан не хотел. Впрочем, Меккаир собственноручно убил бы того идиота, который посмел бы испортить ему веселье.
Мальчик сидел на скамье и с откровенным наслаждением смаковал замешательство Эристеля. Определенно, некромант не ожидал, что его противником окажется маленький ребенок. Пускай на фарфоровом лице лекаря было крайне сложно прочесть хоть какую-либо эмоцию, Меккаиру и не требовалось проникать в мысли Эристеля, чтобы понимать его истинное состояние. Некромант не относился к тем дуракам, которые судят по внешнему виду и вечно недооценивают своих противников, поэтому его настороженность в данном случае была весьма уместна.
Жуткий грохот ударяющегося о каменную поверхность металла заставил мальчика раздраженно поморщиться. Один за другим воины Эристеля вместе с лошадьми падали на землю, мерзко звеня доспехами, и среди этого месива из мертвых тел стоять остался лишь сам некромант. Его глаза потеряли свой мутно-белый окрас и теперь стали прежними, отчего мужчина вновь сделался похожим на того доктора Эристеля, который четыре года спокойно проживал бок о бок с остальными горожанами.
– О, неужели ты воспринял мои слова так буквально, что решил сражаться со мной один на один? – Меккаир вновь улыбнулся. Ирония в его голосе была напускной: он прекрасно знал ответ на свой вопрос. Дело было не в благородстве Эристеля, а в том, что некромант предположил, что мертвое войско ему ничем не поможет, поэтому не хотел затрачивать лишние силы на его поддержание.
– Мы все-таки будем сражаться? – в голосе врача послышалось легкое удивление. – Видимо, я один пока что не вижу в этом смысла. Скажи мне, незнакомец, какая нам выгода поубивать друг друга на потеху этому гнилому городишке? Может, прояснишь, и я, так и быть, поддержу твое рвение.
– Незнакомец? – Меккаир неловко спрыгнул со скамейки и решительно направился к противнику, словно желал, чтобы лекарь разглядел его вблизи. – Право, ты меня оскорбляешь, Эристель. Редкий человек может похвастаться тем, что ни разу обо мне не слышал. И ты определенно не из их числа. Может, так будет лучше?
В тот же миг глаза Меккаира потемнели, и его тело начало стремительно меняться. Черная дымка окутала фигуру мальчика, отчего та начала расти. И, когда магический туман наконец рассеялся, перед Эристелем предстала высокая красивая женщина с длинными ярко-рыжими волосами. Ее золотисто-желтые глаза царапнули противника насмешливым взглядом, а губы искривила ядовитая улыбка. Черное платье заставляло ее кожу выглядеть еще более белой, чем на самом деле, отчего уродливое клеймо на шее женщины казалось особенно заметным. Грубое изображение скорпиона, нанизанного на иглу, символизировало причастие данной особы к черной магии, за что ее приговорили к смерти через сожжение. Однако именно эта женщина стала единственной из существующих колдунов, кого подобная казнь не уничтожила.
– Сейширская ведьма, – тихо произнес Эристель, давая понять своему противнику, что узнает его. Конечно, эту женщину нельзя было не узнать. За убийство Сейширской ведьмы многие правители предлагали внушительную сумму денег, и немало охотников планировало таким образом озолотиться. Однако в течение восьми лет никто так и не достиг своей цели. Смотрителям городов либо приносили головы невинных рыжеволосых женщин, либо пытались солгать, будто от тела колдуньи не осталось ничего, кроме какого-нибудь черного предмета, которых у охотников всегда имелось в избытке.
Сейширскую ведьму впервые выследили ученики Аориана. Шестеро магов гильдии охотились за ней почти два года, а их сражение длилось более пяти дней. То была жестокая битва, в ходе которой трое колдунов погибло. Однако в этот раз судьба оказалась к ведьме не столь благосклонной. Охотники не давали противнице восстановить магические силы, атакуя один за другим до тех пор, пока перед ними не осталась ослабевшая девушка. Аориан не собирался зарабатывать на смерти этой ведьмы и устраивать публичную казнь. Старик собственноручно заклеймил пленницу, а затем в том же лесу женщину сожгли.
Однако во время казни случилось непредвиденное: пламя костра внезапно окрасилось иссиня-черным, а дым сделался красноватым, отчего маги с опозданием поняли, что колдунья попросту исчезла.
Во второй раз ее выследил уже некий Интаро Грайт, колдун-охотник с южных земель. Он стал первым человеком, получившим самую большую сумму денег за пойманную ведьму. Заплатил ему смотритель одного из крупнейших городов на южном побережье, после чего колдунью передали Южному Правителю. Спустя несколько дней мучительных пыток, устроенных на главной площади столицы полуострова, ведьма испустила дух. Изуродованное тело женщины разрубили на куски и повесили на городской стене, чтобы любой чернокнижник, явившийся на эти земли, помнил, какая участь ожидает его здесь.
Теперь же Сейширская ведьма, которую давно считали убитой, стояла перед Эристелем, прекрасно зная, какое впечатление на него произвела. Некромант слышал о ее «заслугах» в западных городах, когда один за другим люди умирали в страшных муках от неизвестных проклятий. Эти заклинания были настолько древними, что, наверное, только Аориан и его первые ученики обладали достаточными знаниями, чтобы нейтрализовать их действие.
Сейшир стал первым городом, печально известным благодаря черным обрядам ведьмы. Один из таких ритуалов помог ей призвать темных духов, которые истребили большую часть жителей Сейшира, а также близлежащих городов. Именно ее колдовство уничтожало урожай, отчего люди умирали с голоду, а в лесах заводилась нечисть, влекомая губительной энергетикой столь темной магии.
Эристель и впрямь был неприятно удивлен, отчего безупречная маска его спокойствия впервые дала столь заметную трещину. Лекарь невольно отступил на шаг назад, не сводя с противницы пристального взгляда. Он пытался предсказать ее дальнейшие действия. Сейширская ведьма была сильнее его. Гораздо сильнее многих из живущих ныне колдунов. И теперь Эристелю стало ясно, почему Элубио Кальонь не попытался первым бежать из города, а предпочел закрыть его. Этот юноша хоть и был слишком самоуверен, тем не менее к дуракам, которые попусту рискуют жизнью, его причислить нельзя.
Теперь ход мысли Кальонь стал Эристелю понятен: бой с солдатами, Рикидом и Баркалом был рассчитан на то, чтобы некромант потратил силы. Затем лекарь поднял убитое войско, и вновь его магическая энергия начала уходить. Теперь же, когда перед ним стоял его истинный противник, у Эристеля вряд ли был хотя бы один шанс уничтожить его. Опять-таки, если бы лекарь попытался пройти через барьер, который окружает город, то, как и Рикид, разом утратил бы все силы, и враг без труда убил бы его, едва Эристель оказался бы за воротами. Обе дороги вели к обрыву, а некроманту оставалось лишь выбрать, каким способом умереть ему будет приятнее.
– Меня не интересуют деньги, назначенные за твою голову, – спокойно произнес лекарь, теперь уже делая вид, что происходящее начинает его утомлять. – Поэтому я по-прежнему не вижу смысла убивать тебя. Повторюсь, ведьма, мы с тобой не ссорились.
– Еще бы мы ссорились… Ты думаешь, в мире так много людей, кто со мной ссорится и после этого остается в живых? – хохотнула женщина. – Если честно, Эристель, мне даже жаль тебя. Молоденький колдун, наверняка гонимый всеми едва ли не с рождения, пытался жить спокойно и заниматься своими делами. Но беда в том, что ты выбрал не тот город и совершенно случайно оказался на пути не тех людей. Дарий крайне не любит, когда кто-то рушит его планы.
– Я понимаю, – тихо согласился Эристель. – Но перед тем, как мы начнем, скажи, сколько Кальонь обещали заплатить тебе за твою жизнь?
– За мою жизнь? – переспросила ведьма, удивленно вскинув бровь. – Ты хотел сказать, за твою жизнь?
– Смотря с какой стороны посмотреть. Ведь сражение далеко не всегда значит – пойти и убить. Чаще всего сражение – это пойти и умереть.
Ведьма расхохоталась так весело, что, казалось, эти двое разговаривают о чем-то крайне смешном. Прижав руки к груди, она с улыбкой смотрела на своего противника, не в силах понять, действительно ли Эристель настолько самоуверен, или он просто не понимает, с кем имеет дело. А вот сама колдунья чувствовала себя в относительной безопасности. Некромант с севера не был ничем особо примечателен. Его энергетическая сила не заставляла воздух дрожать или жечься, у него не было мощных защитных артефактов или темных предметов, а сам лекарь больше производил впечатление тихого затворника, нежели властолюбивого тирана. Бесспорно, к слабакам этот маг не относился, но и до магов Аориана заметно не дотягивал.
Единственное, в чем ведьма была не уверена, живой ли перед ней человек или мертвый. Если живой, то убить его будет гораздо проще, однако тогда возникал вопрос касательно возраста колдуна и, соответственно, его опыта. Внешне Эристель выглядел не старше тридцати, однако в этом и заключалась вся хитрость некромантов: им могло быть и двадцать лет, и несколько сотен, отчего их знания могли вместиться и в один жалкий свиток, и в целую дюжину увесистых книг.
Что еще Сейширская ведьма знала о своем противнике? Только то, что он бежал с севера, где некий чернокнижник уничтожил целых два города, причем совершенно разными способами. Майарк был стерт с лица земли снежной лавиной, а в Ливирте свирепствовала белая лихорадка. В том, что Эристель и «некий чернокнижник» – это одно лицо, ведьма не сомневалась. Единственное, ее удивляло то, каким образом лекарь смог постичь и некромантию, и магию земной стихии одновременно. Таких случаев в истории колдовства она припомнить не могла, отчего женщина начала подозревать, что, возможно, на севере действовали двое. В любом случае с этим нужно быть осторожнее и не забывать о том, что сама земля может подчиняться Эристелю.
Был еще один нюанс, который, несмотря на напускное веселье, не позволял ведьме увериться в том, что ее противник слаб, как слепой котенок. Эристель так же, как и она, подавлял свою магическую энергетику, причем у него это не слишком хорошо получалось. Даже обычные люди при встрече с ним могли почувствовать нечто неестественное или неприятное, словно смотрели не на живого человека, а на покойника. В данном случае здесь могло быть два варианта: либо Эристель совершенно неопытен, либо силен настолько, что у него не получается приглушить свою энергетику до конца.
– Ты прав, – наконец произнесла ведьма. – Однако десять тысяч золотых на дороге не валяются, как и покровительство могущественной семьи, благодаря которой несчастная Сейширская ведьма наконец обрела покой. Повторюсь, Эристель, мне даже отчасти жаль, что тебе придется умереть.
каком-то смысле колдунье и впрямь не хотелось убивать того, кто устроил переполох на севере и несколько отвлек внимание Аориана от ее скромной персоны. После того, как Сейширскую ведьму сожгли, она временно ослабла, отчего, когда добралась до юга, едва держалась на ногах. Разумеется, первый же охотник, которому она попалась, немедленно приволок ее к семье Кальонь, и сам Дарий заплатил за нее двадцать тысяч золотых. Уже зная о том, что пламенем эту женщину не убить, он собирался пытать ее на главной площади до тех пор, пока она не испустит дух, однако перед этим явился к ней в темницу и предложил свою защиту в обмен на ее помощь в некоторых делах.
Таким образом одна из самых влиятельных семей юга обрела в лице Сейширской ведьмы этакую «подружку», которая всегда приходила на помощь, когда требовалось сделать нечто интересное. Вместо колдуньи на главной площади столицы измывались над рыжеволосой крестьянской девушкой, которую люди Дария привезли с запада. Сейширская ведьма перебросила на нее часть своей энергетики, после чего изменила свою внешность и предстала совершенно другим человеком. А спустя несколько дней люди узнали о чернокнижнике, который уничтожил большую часть населения города Зирин…
Колдунья атаковала Эристеля внезапно. Ничто не выдало ее намерения, поэтому, прежде чем некромант успел среагировать, черная дымка уже окутала его с ног до головы, а затем превратилась в стремительные лезвия. Однако, когда чары рассеялись, Сейширская ведьма с наигранной досадой всплеснула руками.
– Ну, вот, ты испортил мое любимое заклинание, – воскликнула она, с улыбкой глядя на своего противника.
Тело некроманта оказалось покрыто царапинами, которые кровили, однако это был совершенно не тот результат, который оставляло после себя подобное колдовство. Эристель должен был рассыпаться на куски, но почему-то этого не произошло. Видимо, некромант умел защищаться лучше, чем казалось на первый взгляд. Обычно маги его типа предпочитают рисовать кровью магические символы или пентаграммы, чтобы нейтрализовать или отразить вражеское заклинание. Эристель же попросту поглотил его.
– И что это за выходки такие? – ведьма удивленно вскинула брови. – Разве это красиво – портить даме настроение в столь приятный солнечный день?
– Если бы вся наша жизнь зависела от погоды…, – ответил Эристель, стирая тыльной стороной ладони кровь со щеки. Теперь его глаза вновь окрасились в мутно-белый цвет, а кожа начала просвечиваться до костей. Несмотря на финальный результат, защита от заклинания с такой мощной энергетикой далась Эристелю крайне тяжело. Хотя его оболочка пострадала незначительно, некромант ощутимо ослабел. Он понимал, что атаковать в ответ может быть куда опаснее, чем защищаться, потому что от этого силы будут расходоваться еще стремительнее.
– Скажи-ка мне вот что, – продолжила рыжеволосая, неспешно прогуливаясь по площади. – Каким образом ты обрушил лавину на Майарк? Ты – некромант, и земля не может быть тебе подвластной. Но запах сырости в момент, когда ты колдуешь, говорит об обратном. Обычно люди исповедуются перед смертью, так что позволь мне побыть немного в роли твоего духовного целителя.
– Я сам себе целитель, – ответил лекарь.
Они оба тянули время, пытаясь перевести дух и сосредоточиться на следующем заклинании. Ведьма отвлекала противника разговорами, в то время как Эристель лихорадочно искал способы покончить с этим заведомо проигрышным боем. Одному ему было не справиться, но в городе был еще кое-кто, способный хотя бы отвлечь эту бестию на некоторое время.
На вопрос о земной магии некромант отвечать не торопился, однако именно он заставил мужчину вновь задуматься об истинном возрасте его противницы.
– Сейширская ведьма, Зиринский колдун… Вероятнее всего, Шагтанский призрак тоже…, – Эристель нарочно начал перечислять эти прозвища, желая провоцировать свою противницу на откровение.
Внезапно черная дымка вновь окутала фигуру ведьмы, и перед Эристелем предстал молодой темноволосый мужчина. Внешне ему можно было дать не более двадцати пяти лет. Карие глаза юноши казались почти черными, а кожа белой, словно горный снег.
– Шагтанский призрак? – насмешливо переспросил темноволосый. – Мне больше нравится, когда меня называют Шагтанским зверем. Сердобольные крестьяне никак не могли понять, что пожирает их замечательных ребятишек. И только великолепному Карэлию Кальонь удалось уничтожить кровожадного волка. Черная голова зверя до сих пор красуется в приемном зале Шагтанского замка. Мне же особенно приятно, когда люди радуются своим нелепым победам.
– Каждый верит в то, во что ему хочется. Нужно быть снисходительнее к обычным смертным. В конце концов, именно они вдохновляют нас на то, чтобы совершенствоваться.
Молодой мужчина кивнул, забавляясь столь странным диалогом. Эристель не пытался атаковать его, словно берег силы, а многоликий маг видел в этом промедлении своего рода отчаяние. Лекарь лишь оттягивал неминуемую гибель
– До Сейширской ведьмы тоже было немало колдунов, – уклончиво ответил юноша.
– Только не пытайся причислить себе заслуги всех чернокнижников разом, – вот теперь в голосе Эристеля послышалась издевательская насмешка. – Куда тебе до Зеркального колдуна и уж тем более до Саирия?
Юноша хищно осклабился, а затем его внешность снова изменилась. Теперь перед Эристелем предстал седой старик с длинной белой бородой. Облачен он был в темно-синюю льняную мантию и со стороны казался добродушным отшельником, который являлся в город на праздники, чтобы показать фокусы наивным ребятишкам. Старик был слепым, и нечто пугающее было в его невидящем взгляде. Его мутные глаза царапнули собеседника, и, когда некромант вновь невольно отступил еще на шаг, губы многоликого тронула снисходительная улыбка.
– Действительно, куда мне до Саирия? – передразнил Эристеля старик.
Больше он не позволил лекарю тянуть время. Пора было заканчивать с этим глупым развлечением. Еще одно заклинание, куда более мощное, чем прежде, обрушилось на некроманта все той же черной дымкой. Эристель душераздирающе закричал от безумной боли, когда нечто невидимое начало пожирать его тело, пытаясь обглодать до костей. Именно это заклинание когда-то одного за другим уничтожало детей Шагтана, оставляя несчастным родителям баюкать скелеты собственных сыновей и дочерей.
Дикая боль, вгрызающаяся в плоть, на какое-то время заставила Эристеля потерять контроль. Он упал на колени, чувствуя, что еще чуть-чуть, и заклинание уничтожит его. Защитные чары не могли справиться со столь сильным колдовством, отчего кожа и мышцы лекаря постепенно растворялись. От боли он практически ничего не соображал и, конечно же, не мог услышать цокот копыт появившегося на площади всадника. Безумная пытка прекратилась лишь тогда, когда истерзанный некромант ощутил поблизости жар пламени. И в этот самый миг огненная волна полностью поглотила старика.
– Ты же знаешь, что меня этим не убить, – с раздражением произнес Саирий. Сдерживать пламя обыкновенным черным щитом для него не составляло никакого труда. Тем не менее от Эристеля он все-таки отвлекся, обратив свое внимание на нового противника. Им оказалась покойная Лавириа Штан, девушка-джинн, пропавшая в ту роковую ночь, когда Саирий впервые проявил свои магические способности.
Чтобы понимать, что происходит в городе, он временно покинул собственное тело, переместившись в ворона. В то же самое время Лавириа почувствовала незначительные изменения в энергетике маленького Меккаира. Избавившись от свидетеля, колдун мог уже не бояться быть разоблаченным и устроил расправу с насильниками Шаоль. Принять облик покойной девушки ему не составило труда, как, впрочем, и проникнуть в крепость.
– Эристель, это бессмысленно, – продолжил старик, вновь и вновь с легкостью отбиваясь от огненной волны. – Ты лишь теряешь последние крохи своих сил, переметнувшись в тело мертвой колдуньи. Если ты знаешь историю Сейширской ведьмы, то должен помнить, что меня уже пытались убить пламенем.
Он бросил быстрый взгляд на тело некроманта, которое лежало на земле, совершенно не двигаясь. Черная дымка вокруг него развеялась, и теперь колдун мог собственными глазами оценить результат своего заклинания. Наполовину обглоданный скелет, завернутый в мантию, как в тряпку, лежал на камнях среди тел погибших солдат. От рук и ног Эристеля остались только кости, частично были уничтожены даже внутренности, однако сердце некроманта все еще билось.
Насмешливая улыбка сошла с губ старика, когда он заметил, что крови, которая должна была залить камни под телом противника, нигде нет. Казалось, она впиталась в землю, не оставив даже алых разводов, отчего Саирий заметно насторожился. Он отшвырнул тело Лавирии Штан, словно надоевшую тряпичную куклу. А затем он внезапно почувствовал, как запах сырости начинает усиливаться. Камни, которыми была выложена главная площадь, стали покрываться сеткой трещин, откуда начала сочиться кровь. Алая жидкость образовала вокруг старика пентаграмму из древних символов.
Понимая, что некромант стремится захлопнуть ловушку, Саирий обрушил новое заклинание на истерзанное тело Эристеля, желая добить его окончательно. Но было уже поздно. Нечто холодное стремительно вытягивало из многоликого колдуна силы, состаривая до тех пор, пока чернокнижник не упал на землю в облике полуразложившегося трупа.
В ту же минуту тело некроманта восстановилось. Кровь частично вернулась в его тело, а плоть вновь наросла на костях, словно и не было никакого сражения. Однако на ноги Эристель поднялся с трудом и тут же пошатнулся, чувствуя сильное головокружение. Тяжело дыша, лекарь скользнул рукой под ткань своей мантии и прямо из груди извлек какой-то серый камень, который немедленно рассыпался в его пальцах. Именно этот артефакт, по сути, спас ему жизнь, в первый раз поглотив заклинание, а во второй раз слегка замедлив его действие.
Дрожа всем телом, Эристель судорожно сглотнул и облизал пересохшие губы. Его невольно передернуло от воспоминания о той безумной боли, что еще несколько минут назад терзала все его тело. Какое-то время он боролся со своей слабостью, а затем все-таки поднял одного из мертвых солдат и оперся на него, теперь уже чувствуя откровенную злость.
– Ты был слишком стар, чтобы убить меня, – произнес северянин, медленно приблизившись к старику. Он смотрел на него, невольно задаваясь вопросом, как бы повел себя легендарный Саирий, зная, что лавину некромант обрушил не потому, что повелевал стихией земли, а потому, что сумел состарить большую часть горы. Это же заклинание, направленное на живых, помогало некроманту восстанавливать свою оболочку и таким образом прожить более шестидесяти лет, внешне оставаясь молодым.
Эристель никогда не стремился к господству над людьми и уж тем более не задавался целью уничтожить прежние уклады человечества. Единственное, что его интересовало, это способность развить свой собственный организм настолько, чтобы перед ним отступила сама смерть. Практически все исследования, которые он проводил, были направлены на то, чтобы усилить защиту собственной оболочки, а также научиться сохранять разум поднятых из могил мертвецов.
В отличие от Саирия, так полностью и не восстановившегося после сражения с колдунами Аориана, Эристель не нуждался в покровительстве известной семьи и уж тем более в их деньгах. Его главным желанием оставался покой. Городишко Двельтонь стал для некроманта своего рода роскошью. Именно здесь четыре года жизни прошли как нельзя более продуктивно. Если бы проклятый Кальонь не заявился сюда со своими идиотскими амбициями, Эристель бы закончил свое исследование и наконец сделал хотя бы одного мертвеца разумным.
Глядя на поверженного противника, лекарь думал, почему Саирий выбрал столь сложный способ проникнуть в город. Чтобы попасть сюда, ему пришлось принять облик маленького мальчика из приюта, две недели выступать с «Пустынными Джиннами», уничтожить Лавирию Штан, когда та обличила его во время колдовства над телом Шаоль Окроэ. Получалось, что никакого Меккаира, как, собственно, и Сейширской ведьмы, Шагтанского призрака и остальных темных магов не существовало. Все они были личиной одного колдуна, который теперь был убит лишь потому, что его возраст оказался слишком велик даже для чернокнижника. Но что же мешало столь великому магу явиться в город в обличье, например, какого-нибудь торговца? Быть может, в городе Двельтонь находилось какое-то мощное защитное заклинание, оставленное…
Эристель обернулся и задумчиво посмотрел на черный замок, мрачно взирающий на него сверху вниз. Возможно, кто-то из прежних правителей этих территорий сам был чернокнижником, который прекрасно знал, кто такой Саирий, и попытался уберечь от него свой дом. Люди говорили, что дед Родона был из простых кузнецов, но так ли «прост» был этот человек, каким хотел казаться?
Чувствуя, что барьер вокруг города растаял, Эристель подумал о том, что именно сейчас ему лучше всего покинуть это место. Такой поступок был бы самым правильным в его положении. Но мысль о том, что он пообещал сделать с городом, если ему не позволят уйти, заставила некроманта задержаться еще ненадолго.
Глаза Эристеля вновь побелели и обратились на Лавирию Штан. Девушка изогнулась, словно невидимые руки подняли ее с земли, а затем, склонив голову на бок, посмотрела на своего хозяина, который совсем недавно подобрал ее мертвое тело в сточной канаве.
– Уничтожь здесь все, – еле слышно произнес колдун, а затем медленно направился в замок. В тот же миг мощная огненная волна обрушилась на ближайшие дома, обращая их в пепел. Душераздирающие крики людей, сгорающих заживо, разносились по площади. Несчастные изо всех сил пытались спастись, но пламя неизменно настигало каждого. Огонь уничтожил и жилище Инхира Гамеля, в котором погибли Элестиа и ее дочь Катэриа.
Тем временем Эристель добрался до замка. Его силы были на пределе, однако даже сейчас столь слабые маги, как Лархан Закэрэль и уж тем более доктор Клифаир, не представляли для него серьезной угрозы. При виде лекаря люди, которые толпились у ворот замка, бросились врассыпную, и некромант не стал тратить драгоценную энергию, расправляясь еще и с ними. С появлением лекаря солдат, охранявших крепость Двельтонь, уничтожила черная чума, после чего те поднялись и открыли ворота перед своим новым хозяином.
Впервые ступеньки показались Эристелю настолько серьезным препятствием. Опираясь на идущего рядом мертвеца, лекарь чувствовал, как дрожат его колени, но злость заставляла его двигаться дальше, чтобы найти своего последнего врага. Он с трудом добрался до обеденного зала и магическим заклинанием уничтожил засов. Двери с грохотом распахнулись. Элубио находился внутри вместе с пленниками и шестерыми солдатами. Они стояли у противоположной от дверей стены и в страхе смотрели на того, кого знали не иначе как кроткого доктора Эристеля. Бледный как полотно, молодой Кальонь прижался к стене, а его солдаты разом выхватили кинжалы, направив острие на горло пленников.
– Мы еще можем договориться, некромант, – пересохшими губами произнес юноша, с трудом узнавая свой собственный голос. Найалла тихо вскрикнула, чувствуя, что острие кинжала до крови впивается ей в шею, и по щекам девушки вновь потекли слезы. Родон судорожно сглотнул и в отчаянии посмотрел на Закэрэля, замечая, что магическая печать на его шее, оставленная Рикидом, заметно потускнела.
«Сделай же что-то!» – подумал он, глядя на колдуна. Но тот не двинулся, и тогда Родон вновь перевел взгляд на Эристеля, с трудом узнавая в нем прежнего доктора.
Изможденный, со слипшимися от крови волосами, некромант с трудом держался на ногах, опираясь на локоть стоявшего подле него мертвеца. Темные круги под глазами придавали лекарю особенно болезненный вид, и казалось, что мужчина вот-вот потеряет сознание. Арайа смотрела на него в отчаянии, не смея даже представить, что с ним произошло, и что теперь этот человек в отместку сделает с ее семьей. Закэрэль опустил глаза, ожидая неминуемую гибель. Единственный, кто попытался заговорить после Элубио, был доктор Клифаир.
– Девочек хоть пощади…, – тихо произнес он, не особо веря в то, что колдун послушает его.
– Молчи, старик, – перебил его молодой Кальонь, а затем вновь обратился к Эристелю. – Послушай меня, чернокнижник, я могу заплатить тебе больше, чем обещал Саирию. Намного больше! Ты можешь стать магом семьи Кальонь, тем самым получив покровительство, деньги, а главное, возможность и дальше заниматься своими безумными исследованиями. Если пожелаешь, создашь хоть тысячу тварей вроде той, что пожирала здешних обитателей. Ну же, лекарь, соглашайся! Зачем тебе служить столь слабому правителю, как Родон Двельтонь, когда подле моей семьи ты можешь сыскать великую славу?
– Я всего лишь просил позволить мне уйти, – Эристель заговорил медленно, и было видно, что каждое слово дается ему с трудом. Его голос прозвучал слабо, едва слышно, однако в нем сквозила неприкрытая злоба.
– Так уходи! – в страхе вскричал Элубио. – Ни я, ни кто-либо из моей семьи больше никогда не будет преследовать тебя. Или, клянусь всем, что у меня есть, я убью Родона и его дочерей.
– Почему ты думаешь, что меня заботит семья Двельтонь? – Эристель слабо улыбнулся. – Нет, уважаемый смотритель, я явился за тобой. Забавно… Чтобы укрыться от меня, ты выбрал обеденный зал. Что же, пора начинать трапезу…
Родон услышал, как стражник за его спиной начал хрипеть от удушья, и это позволило ему выхватить из ослабевших пальцев солдата кинжал и стремительно вонзить клинок в его шею. Клифаир тем временем отшвырнул другого военного к стене, отчего тот ударился головой и потерял сознание. Остальные стражники были убиты Эристелем. Однако уже через миг они поднялись на ноги и двинулись на Элубио.
