355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дикон Шерола » На пересечении (СИ) » Текст книги (страница 23)
На пересечении (СИ)
  • Текст добавлен: 30 мая 2019, 20:30

Текст книги "На пересечении (СИ)"


Автор книги: Дикон Шерола



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Эпилог

Сумрак опустился на город, словно занавес, объявивший об окончании спектакля. На сцене остались лишь обгоревшие фрагменты построек, которые черными клыками выделялись в тусклом сиянии луны. Ветер лениво гонял пепел по линиям улиц, и казалось, что сама пустыня пожаловала в этот город, разбросав кругом серебряный песок.

Этим вечером здесь было удивительно тихо. Никто из местных жителей не шатался по улицам, фальшиво голося шутливые песни. Не было стражников, которые объезжали город в поисках нарушителей. Мужчины не спешили в трактир «Подкова», чтобы после работы опустошить там кувшин дешевого, а женщины не прогуливались по рыночной площади, выбирая тот или иной товар. Некогда шумный, живой и неугомонный городок вымер и теперь представлял собой обуглившееся кладбище, в центре которого вместо Склепа Прощания возвышался черный замок семьи Двельтонь. Он, частично разрушенная крепость городской стражи, а также дом господина Агль напоминали своего рода маяки, которые остались зажженными в окружении безжизненного моря пепла.

Уставший и осунувшийся, Пехир в который раз обходил комнаты, отдавая распоряжения слугам касательно размещения людей, оставшихся без крова. Он только что вернулся от Родона, и, хоть мужчина изо всех сил старался казаться бодрым, состояние господина Двельтонь произвело на него тяжелое впечатление.

– Где наша не пропадала, смотритель! Вырвемся. Зубами прогрызем, но вылезем из этой передряги! – сказал Пехир Родону, желая хоть немного его приободрить. Хлопнув мужчину по плечу, он залихватским голосом продолжил, – Я знаю дюжину толковых магов, которые мне должны, к тому же с утра здесь уже будут колдуны Аориана. Подлатаем вас, и снова на балах будете отплясывать похлеще мальчишки, нацелившегося нырнуть под юбку какой-нибудь хорошенькой…

Заметив легкое удивление и в то же время иронию в глазах господина Двельтонь, Пехир несколько смутился, поняв, что ляпнул лишнего. Затем он поспешно добавил:

– Простите меня, Родон. Из меня, когда я волнуюсь, вечно прет мое крестьянское прошлое. Я хотел сказать, что ваш недуг – ерунда. Да и город восстановим. И, быть может, если повезет, даже некроманта поймаем. Хотя даже не знаю, как оно было бы, если бы горожане продолжили вершить расправу. Может, мы бы сейчас с вами на соседних кострах горели.

– Самое страшное, что я тоже постоянно об этом думаю, – усмехнулся Родон. – Если бы не некромант, кто знает, как бы сложилась участь моей семьи. Мне до сих пор не верится, что все, кто был вокруг меня… Все оказались замешаны в заговоре. Бегиль Карж, Инхир Гамель… Им я верил даже больше, чем тебе.

– Что касается вашего казначея, он и впрямь был толковым, хоть и подворовывал. Впрочем, если казначей не подворовывает, это не казначей, а дурак. То, что Бегиль переметнулся на сторону Кальонь, поразило не только вас. А что касается Инхира, этот ублюдок всегда был себе на уме. Вы его создали, а он вас так отблагодарил. Но вы не первый и не последний, Родон. Хорошее нужно делать очень осторожно, иначе вскормишь паразита, который в итоге тебя сожрет.

– Но ты-то повел себя иначе, – ответил смотритель.

– Я часто выезжаю за ворота и вижу, как живут под властью Кальонь. Столица полуострова выпила все города до дна, оставив только нищету да разруху. Ваш город – это еще одно пшеничное поле, которое Кальонь собирались опустошить и вытоптать. И двинуться дальше. Тем же методом действовал и Инхир. Разве что в данном случае он старался продать свою шкуру подороже. Говорят, некромант хорошо с ним повеселился. В ту часть замка теперь вообще нельзя заходить до приезда магов?

– Да. Клифаир сказал, что чувствует энергетику черной оспы. Еще не хватало, чтобы она распространилась по замку. Зараженных чумой хотя бы уничтожило пламя, а вот тело Инхира по-прежнему представляет собой опасность. Кстати, может, тебе известно, что стало с его семьей? Элестиа – хорошая женщина, и мне бы не хотелось, чтобы народ начал отыгрываться на ней. Настроение у людей крайне непредсказуемое. Уже поговаривают о том, чтобы убить всех выживших сторонников Элубио… Как будто теперь это что-то изменит.

Услышав имя госпожи Гамель, Пехир заметно помрачнел.

– Погибла она, – сухо произнес он. – Сгорела при пожаре вместе с дочерью. Страшная смерть. Карж, кстати, тоже. И его супруга, и трое ребятишек. Старшая девочка была очаровательна. Я хоть и зол на вашего казначея, но такой участи никогда бы ему не пожелал.

Родон кивнул, а затем спросил:

– Что еще известно в городе?

– Уцелели только дома у главных ворот, крепость городской стражи и мой постоялый двор, хотя там и сгорело основное здание, когда ловили эту черную тварь. У западных ворот – гора трупов. Среди них – вся семья Сантарии Кревель. Ах да, вы же, наверное, не знаете эту прачку. Хорошенькая такая. Еще вечно за Овераной Симь и Элестией бегала.

Господин Двельтонь вновь кивнул, и Пехир продолжил:

– Там же лежит Амбридия Бокл. Кстати, при ней нашли золотые монеты, отчеканенные Кальонь.

– Почему я не удивлен… – усмехнулся Родон. – Именно она громче всех кричала «В пекло Двельтонь!».

– Небо меня накажет за такие слова, но вот эту жабу мне ни капельки не жалко. От нее и муж сбежал, и сын, и явно неспроста.

– А что с госпожой Симь? – этот вопрос Двельтонь хотел задать с самого начала, но посчитал, что нельзя спрашивать напрямик, чтобы не скомпрометировать себя и уж тем более Оверану. Родон помнил эту красивую женщину и то, как она отказалась пошить ему камзол.

– Она и ее супруг сейчас находятся у вас в замке. Их дом полностью сгорел. Хагал в полном порядке, а вот Оверана ранена. В толпе ей умудрились порезать плечо, хотя, честно сказать, мой лекарь, который занимался ей, сказал, что рана была нанесена до всего случившегося и даже оказалась зашита… Только вот швы разошлись, и рана снова начала кровить. Давно поговаривают, что это муженек Овераны характер проявляет. Полагаю, он и порезал ее.

– Из-за чего? – Родон заметно насторожился.

– Да кто его знает. Наверняка в распутстве подозревает. Ну оно и понятно. Вы же видели эту Оверану. Мужики шеи ломают, когда она проходит мимо.

– Мельком, – уклончиво ответил Двельтонь. Ситуация с Хагалом ему крайне не понравилась. Он уже задумался о том, чтобы вызвать этого типа к себе на разговор, сославшись на то, что до него дошли слухи о рукоприкладстве. Но вдруг Оверана скажет, что это ошибка? Быть может, она настолько запугана, что даже слова не посмеет сказать против мужа? И тогда он, Родон, ничего не сможет сделать.

– Знаете, смотритель, я тут подумал по поводу нашей хорошенькой госпожи Симь, – заговорщическим тоном начал Пехир и вдруг рассмеялся. – У меня есть парочка людей, которые иногда выполняют мои поручения не самым вежливым способом. Зато Хагал навсегда запомнит, каково это – избивать слабую женщину. Тоже мне герой нашелся.

Губы Родона тронула улыбка.

– У меня тоже есть такая парочка людей, но мне кажется, что поколотить его единожды будет маловато. Я бы предпочел вышвырнуть его из города.

– И он заберет Оверану с собой. Проклятье! Знал бы, что некромант собирается все тут сжигать, – собственноручно привязал бы Хагала к какой-нибудь каменной колонне. Надеюсь, небо не слышало то, что я только что сказал, но я искренне сомневаюсь, что такой человек, как он, изменится после случившегося.

– Что-что, а приструнить мерзавца у меня хватит сил, – мрачно произнес Двельтонь, и Пехир согласно кивнул. Больше они не перечисляли убитых. Теперь уже проще было назвать имена оставшихся в живых. В какой-то миг Родон поинтересовался состоянием жены Пехира, отчего мужчина поморщился, словно жевал лимон.

– Брюзжит, как заведенная. Ей уже мерещится, что наш дом обокрали, мужчины смотрят на нее с нескрываемой похотью… На нее, представляете? А женщины кривят лица от зависти. К тому же ее якобы унижает подносить воду старикам. Особенно ее пугает тот полоумный дед, который вечно болтает себе что-то под нос.

– Игша? – не поверил Родон. – Он жив?

– Да. С чего ему умирать, если он первым притащился в мой дом? Впрочем, ведет себя прилично, только бубнит какую-то ерунду.

В этот миг Двельтонь переменился в лице:

– Что именно?

– Да ничего особенного, – отмахнулся Пехир. – Что-то вроде: «говорил же, говорил…» И так по кругу, без передышки.

не сказал господину Агль, что Полоумный Игша был куда менее сумашедшим, чем большая часть горожан вместе взятых. Видимо, старику было крайне сложно объяснять свои видения, отчего и получалась бессмыслица в глазах окружающих.

Вот только его пророчества больше не казались у чем-то нелепым. Напротив, сейчас бы Родон многое отдал, чтобы старик предсказал ему его дальнейшую судьбу и ответил на главный вопрос: как воспримет случившееся правитель Южных Земель? Поддержит ли семью Двельтонь или, напротив, послушает Дария Каньонь и обвинит во всем случившемся? Будущее Родона все еще не было предопределено, и он не мог знать, что еще уготовила ему судьба. Разговор с Пехиром лишь помог ему на несколько минут отвлечься от самого главного…

Тем временем в бальном зале замка, где устроили своеобразный лазарет, разместились оставшиеся в живых горожане. Здесь уцелевшим докторам было проще уследить за ранеными, чем если бы они постоянно перемещались по гостевым комнатам. Те помещения, в свою очередь, заняли женщины с грудными детьми, чтобы плач младенцев не мешал отдыхать остальным. Большинство людей все никак не могло заснуть, обсуждая случившееся со слезами на глазах и дрожью в голосе. Произошедшее в каком-то смысле хотя бы на время сплотило несчастных, отчего каждый пытался успокоить и приободрить другого.

Все еще не выпуская любимого мужа из объятий, Матильда Жикирь нежно поглаживала его плечи своими пухлыми ладонями и шептала ему, что все наладится. То, что эти двое остались в живых, стало чистой случайностью, потому что именно в тот момент, когда их дом должна была поглотить огненная волна, в бой с Лавирией Штан вступили «Пустынные Джинны». Матильда до сих пор видела перед собой напряженное лицо Криама, который буквально дрожал всем телом, сдерживая пламя. Он выиграл семье Жикирь драгоценные несколько секунд, и те чудом успели выбраться из дома. Все их вещи сгорели, но теперь Матильда старалась не думать об этом и радовалась тому, что они с мужем выжили.

– Надо бы к сыночку съездить, – бормотала она, все еще всхлипывая. – Ох, Лукио. Справимся мы. Заживем по-новому. Дом нам помогут отстроить, река нас прокормит. Еще лучше прежнего заживем. Небо справедливое, все видит, всем хорошим помогает. Все достойные люди сейчас здесь. А эта Амбридия как жила подло, так же и померла. Я всегда знала, что именно так сложится ее судьба. И спектакли мне ее никогда не нравились. А то розовое платье с воланами делало ее еще более похожей на свинью. Подложи ее на стол мяснику, тот даже не отличит. А ты слышал, Лукио, что она денежки Кальонь себе прикарманить хотела? Весь кошель был набит до треска. Но у западных ворот правосудие и ее настигло. Не нужны нам грязные деньги этой мерзкой семьи! Мы с тобой, Лукио, все сами откладывали и теперь будем жить в достатке по сравнению с другими. Сорок два золотых, пятнадцать серебряных и восемьдесят два медяка – это целое состояние. Давай подумаем, где бы нам спрятать деньги, чтобы никто из этих дармоедов даже не пытался их у нас украсть.

Матильда не сразу заметила, как напрягся ее супруг, когда речь зашла о накоплениях. Положив голову ему на грудь, она ворковала о том, какими богатыми они теперь будут среди этого пепелища, в то время как Лукио почувствовал, как у него от страха похолодели ладони.

– Главное, что в живых остались, – не своим голосом пробормотал он.

– И не просто в живых – с деньгами! Ох, заживем, мой миленький! – радостно подхватила Большая Ма и с нежностью посмотрела в глаза своего мужа. В тот же миг счастливая улыбка исчезла с лица Матильды, а глаза подозрительно сузились в две маленькие щелочки.

– Ты же взял со стола кошель, правда?

Лукио судорожно сглотнул:

– Так ведь крыша начала обваливаться. И этот огненный колдун как закричит: убирайтесь вон! И я… И я сразу за тобой…

Большая Ма выглядела так, словно на нее только что вылили ушат холодной воды. Ее глаза широко распахнулись, а рот несколько раз приоткрылся, не издав ни звука. Женщина была настолько ошеломлена, что забыла, как говорить, дышать и думать. В голове осталась только одна-единственная мысль, которая занозой засела в мозгу, принося женщине страшные душевные страдания: деньги пропали!

– Что же это…, – в растерянности выдохнула Матильда, глядя на мужа невидящими глазами. – Что же это делается-то! Родной муж убил! Небо премудрое, родной муж убил! Чернокнижники не одолели, пламя не поглотило, а самый близкий человек нож в спину вонзил.

В тот же миг лицо женщины изменилось. Теперь из страдающего оно сделалось гневным, а пухлые кулаки Матильды сжались в своеобразные молоты, которые она в ярости обрушила на голову и плечи своего супруга.

– Ах ты, кабан безмозглый! Ах ты, скотина бестолковая! – кричала она, не обращая внимания на людей, растерянно уставившихся на них. – Что же ты делаешь-то, что творишь с женой своей, проклятый! Я, дура, всю жизнь на тебя положила, а ты даже деньги не смог из дома унести, свою толстую тушу поджарить побоялся. Ох, горе мне. Ох, горе!

Кто-то из присутствующих мужчин, услышавший причитания Матильды, попытался было вступиться за Лукио, на что разъяренная дама немедленно переключилась на несчастного храбреца.

– Хорошо, что живы? – визгливо передразнила она. – Хорошо, что живы, говоришь? Ишь ты, утешитель нашелся, всю морду аж перекосило от злорадства. А ну, исчезни с глаз, пока тоже не получил!

Тем временем в другой части зала Колокольчик сидел подле Файгина и то и дело расталкивал его, едва тот начинал засыпать.

– Потом выспишься, – весело восклицал он, поглядывая на посеревшее лицо своего измученного друга. – Ну как тебе? Ты видел, как она на меня смотрела?

– Видел, – слабым голосом подтвердил Файгин. – Послушай, может, с утра об этом поговорим. Я вот-вот потеряю сознание.

– Тогда держи крепче свое сознание, потому что я до утра не собираюсь спать. Все только и говорят, что обо мне, и о том, как я оказал сопротивление безумному колдуну. Они обалдели, когда я сказал, как подкрался к нему и даже попытался ранить ножом…

– Лучше скажи мне, как Оверана? – перебил его Файгин.

– Да что ты заладил. Жива твоя Оверана…. Так, на чем я остановился? А, так вот, когда Эристель понял, что я могу убить его, он только поэтому вышел из склепа. Иначе у вас вообще не было бы возможности навредить ему. Он все стены изрисовал какими-то буквами, и ничего не могло его пронять. Так что я спас тебя, дуралея. Пока ты валялся без сознания, некромант-то опять вернулся. Почувствовал, что ты еще жив, и пришел, чтобы добить тебя. И я вступил с ним в бой. К счастью, он уже ослабел и был просто человеком. И тогда я бросился на него и так отлупил, что он еле ноги унес.

– Я был без сознания, Лин, – отозвался Файгин. – Но, если мы живы, наверное, так оно и было.

– Что значит наверное? Он так бежал, что оглянуться боялся. Наверняка загнал лошадь до смерти.

Саторг чуть нахмурился, глядя на своего друга с сомнением, однако озвучивать свои мысли не стал. Колокольчик теперь находился в центре внимания: мужчины смотрели на него с уважением, а женщины с симпатией.

– Может, оно и хорошо, что так вышло, а, Файгин? – продолжал донимать своего друга Колокольчик. – Может, мне даже стоит переименовать себя? Колокольчик – это как-то несерьезно. Может, назваться ребеком или даже бубном? Бубном-то преимущественно женщины пользуются, а мое сердце ох как чует, что красоток в моей жизни отныне будет предостаточно. Теперь это я буду делиться с тобой своими подружками. Да очнись ты наконец. Я тебе жизнь спас, а ты даже дослушать не можешь! Представляешь, сколько сейчас безутешных вдовушек в этом зале? Можно каждую рассмотреть, а затем выбрать самую лучшую и осушить слезки с ее прекрасного личика. Ты только подумай, сколько мужиков сегодня погибло. Да что там мужики, даже сам Родон Двельтонь, который не может ходить, больше нам не соперник. Файгин, ты что, спишь? Вот же неблагодарный. Ладно, спи! Утром поблагодаришь!

Тем временем доктор Клифаир был занят тем, что наносил лечебную мазь на ожоги одного из раненых. Оверана Симь сидела подле него, придерживая руку больного, пока старик не закончил обрабатывать поврежденную поверхность.

– Оверана, милая, тебе бы самой отдохнуть, – произнес доктор, взглянув на свою измученную помощницу. Его губы тронула ласковая улыбка, но женщина лишь отрицательно покачала головой.

– Я все равно не смогу уснуть, так какой смысл созерцать потолок? – произнесла она.

– Я говорю о твоей ране и о том, насколько устало ты выглядишь.

– Вы выглядите не лучше, доктор, – усмехнулась Оверана. – Лучше скажите, кому еще нужна помощь? Как себя чувствуют девочки Двельтонь? Как сам… правитель?

– Найалла спит. Я дал ей успокоительного зелья, и бедняжка наконец затихла. Она так плакала из-за отца, что я уже начал опасаться за ее состояние. Младшая девочка посильнее будет. Арайа удивительно мужественная. Она все еще находится после отца и никак не хочет возвращаться в свою комнату. Кормилица уже даже отругала ее, но все равно не слушается. Вот тебе и дама… А ведь такой благовоспитанной казалась.

– А господин Двельтонь? – Оверана старалась говорить уверенно и при этом выглядеть так, словно ее вопрос – всего лишь проявление внимания.

– Господин Двельтонь… – старик чуть нахмурился. – Будем надеяться на лучшее.

– Но он ведь будет ходить? Вы же сами говорили, что проклятье не обладает полной силой, потому что в момент колдовства Эристель уже ослаб.

– Да я-то много чего могу сказать. Ведь я не чернокнижник. И совершенно не разбираюсь в их магической энергетике. Главное, чтобы колдуны Аориана смогли хотя бы переместить заклинание. Лучше пусть не действует левая рука, чем обе ноги.

– Кто за ним ухаживает сейчас? – этот вопрос слетел с губ Овераны раньше, чем женщина успела осознать, насколько он неприличен.

– Он просил, чтобы все слуги сейчас занимались ранеными. Но я периодически заглядываю к нему. Благо господин Двельтонь не испытывает боли.

– Если ему потребуется помощь, сообщите мне, доктор. Я не намерена сидеть здесь сложа руки.

– Он гордый, Оверана, – вздохнул старик. – Чужая жалость унижает его.

– Я не собираюсь его жалеть. Я просто хочу помочь.

Клифаир улыбнулся и кивнул. Раненый слабо застонал, и на лице доктора вновь появилась прежняя тревога. Он сомневался, что этот несчастный протянет до утра.

В это время в спальне Родона Двельтонь все еще горел свет. У постели мужчины сидела его младшая дочь, держа в руках тяжелую книгу. Ее лицо выглядело заплаканным, хотя при отце она не смела так откровенно показывать свои чувства. Когда мужчина спросил о ее состоянии, девочка сказала, что наслушалась рассказов пострадавших, отчего немного всплакнула.

– Но сейчас все хорошо, – решительно добавила она. – Я уверена, что маги Аориана снимут с вас проклятие, и первым же делом мы вместе поедем осматривать город. Я буду помогать вам во всем, отец. Перед сном я полистаю магические книги. Быть может, там что-то сказано о подобных проклятиях.

– Лучше ложись пораньше. Завтра будет тяжелый день, – ответил Родон. – Твоя помощь понадобится доктору Клифаиру.

– Знаю, но ночь принадлежит мне, и я буду использовать это время по своему усмотрению.

– Не слишком ли вы много дерзите, юная дама? – усмехнулся Двельтонь. – И с каких пор ты так интересуешься магией?

– С тех пор, как я столкнулась с ней лицом к лицу. Какой смысл в том, что я умею петь, вышивать и танцевать, если я не могу защитить ни себя, ни тех, кого я люблю. Лучше бы я обучалась магии.

– У тебя нет предрасположенности к этому.

– Не уверена, отец. Один городской бездомный сказал мне, что ведьминская кровь спит, пока ее не потревожишь. Кормилица сказала, что он сумасшедший, но, заглянув в одну из книг, я убедилась в обратном.

– Полоумный Игша?

– Да… Кормилица называла его именно так. Вы что-то знаете о этом пророчестве, отец?

Родон нахмурился, а затем взял руку дочери в свою и чуть тише произнес:

– Дарайа рассказывала мне о том случае, но тогда я не придал тому значения. Дело в том, что его предсказания не совсем точны, и проходит какое-то время, прежде чем начинаешь понимать смысл сказанного. Твой дед не любил вспоминать о своем отце, но люди до сих пор поговаривают о том, что первый смотритель семьи Двельтонь практиковал магию. Черную магию.

Арайа внимательно смотрела на отца, невольно испугавшись того, что унаследовала столь сомнительный дар.

– Но, быть может, – продолжил Родон, – пророчество говорит о том, что небольшая часть магической силы передалась тебе в миг твоего рождения. Ты должна была погибнуть, как и твоя матушка, но лекарь, который находился в тот час подле вас, использовал свои магические силы.

Девочка до боли прикусила губу, не зная, что и сказать. Хотя Арайа ни разу не говорила этого отцу, она всегда винила себя в смерти матери. Неужели нужно было прожить целых тринадцать лет, чтобы узнать, что и она не должна была родиться? Быть может, именно это и означало странное предсказание Полоумного Игши?

Тупая боль и одновременно облегчение проникли в сердце девочки, и она слабо улыбнулась.

– Спасибо, что сказали мне об этом, отец. Хотя я и не могу пообещать вам перестать интересоваться магией, вы сегодня сделали мне своего рода подарок.

– Подарок заключается в том, что тебе теперь не нужно выслеживать самого безжалостного колдуна в мире, которого ты так лихо поклялась убить? – Родон иронично прищурился, отчего щеки девочки вспыхнули. – Да, ты верно меня поняла, моя дорогая, я буду припоминать тебе эту выходку до тех пор, пока не выдам тебя замуж.

Арайа тихо рассмеялась, а затем, еще больше смутившись, чмокнула отца в щеку и поспешно покинула комнату.

Проводив дочь взглядом, Родон устало закрыл глаза. Теперь можно было сбросить все маски и остаться наедине со своими мыслями. Этот страшный день подошел к концу, и, быть может, уже на рассвете все покажется не таким чудовищным? Нет, все будет выглядеть еще хуже. Приедут маги Аориана, и либо Родон навсегда останется инвалидом, либо ему придется выехать за пределы замка и осмотреть свой уничтоженный город. Кто знает, как теперь будет складываться судьба горожан? Сейчас выжившие с ужасом вспоминают безжалостную стихию огня, а ведь еще совсем недавно сами сожгли заживо мать покойной Шаоль Окроэ. Браня ее, смеясь над ней и улюлюкая. Словно в насмешку пламя перекинулось на них самих.

Вот только подобная кара уже никого не вернет к жизни. Ни юную Шаоль, ни ее мать, ни отца, повесившегося вчера ночью в мрачных подземельях крепости городской стражи.

КОНЕЦ

Больше книг на сайте – Knigoed.net


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю