Текст книги "Замок в воздухе (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава десятая, которая повествует о расправе и кровопролитии

Абдулла обнаружил, что быстро идти не может. Он жутко закоченел в более холодном климате Ингарии, пока сидел неподвижно, а ноги болели от ходьбы на протяжении всего предыдущего дня. Вместилище для денег в левом сапоге натерло на ноге серьезную мозоль. Абдулла начал хромать раньше, чем прошел сотню ярдов. Однако он по-прежнему достаточно беспокоился за солдата, чтобы продолжать идти так быстро, как мог. Он прохромал мимо нескольких хижин с травяной крышей и вышел из деревни, после чего дорога стала более открытой. Здесь Абдулла увидел солдата на некотором расстоянии впереди – тот неспеша направлялся к точке, от которой дорога взбиралась на холм, покрытый обычными в этих местах деревьями с густой листвой. Вероятно, именно там неотесанные парни собирались устроить засаду. Абдулла попытался хромать быстрее.

Из качавшейся у него на поясе бутылки высунулся раздраженный синий клочок.

– Обязательно так трясти? – вопросил он.

– Да, – выдохнул Абдулла. – Человек, которого ты выбрал помочь мне, нуждается в моей помощи.

– Ха! Теперь я понял. Ничто не заставит тебя перестать романтизировать жизнь. Следующим твоим желанием станут сияющие доспехи.

Солдат брел достаточно медленно. Абдулла преодолел разрыв между ними и вошел в лес сразу следом за ним. Но здесь дорога петляла туда-сюда между деревьями, чтобы легче было взбираться, и Абдулла потерял солдата из виду, пока не преодолел последний поворот и не увидел его всего в нескольких ярдах впереди. Именно этот момент деревенщины выбрали для нападения.

Двое выпрыгнули с одной стороны дороги позади солдата. Выпрыгнувшие с другой стороны подбежали к нему спереди. На мгновение завязалась жуткая драка и борьба. Абдулла поспешил на помощь, но спешил немного нерешительно, поскольку никогда никого в своей жизни не бил.

Пока он приближался, случился целый ряд чудес. Два парня позади солдата отлетели в противоположных направлениях к обочинам, где один из них врезался головой в дерево и больше никого не беспокоил, тогда как другой распластался на земле. Что касается двоих перед солдатом, один почти тотчас получил пикантное увечье и сложился пополам, чтобы изучить его. Второй, к величайшему изумлению Абдуллы, поднялся в воздух и на краткое мгновение повис на ветке дерева, словно экзотичная драпировка. Оттуда он с грохотом упал и заснул на дороге.

Тут сложенный пополам парень распрямился и с длинным узким ножом двинулся на солдата. Солдат схватил его за запястье руки, в которой был нож. На мгновение они с ворчанием застыли в патовой ситуации. Абдулла был абсолютно уверен, что она разрешится в пользу солдата. Он как раз думал, что его беспокойство за солдата оказалось совершенно излишним, когда распластавшийся на дороге позади солдата парень вдруг поднялся и сделал выпад в спину солдата еще одним длинным тонким ножом.

Абдулла быстро сделал то, что требовалось: шагнул вперед и треснул парня по голове бутылкой джинна.

– Ой! – вскрикнул джинн.

И парень рухнул, точно срубленный дуб.

Солдат стремительно развернулся на звук, отвлекшись от завязывания другого парня в узлы. Абдулла торопливо отступил назад. Ему не нравилась ни скорость, с которой солдат повернулся, ни то, как он держал руки, плотно сжав пальцы, словно два грубых, но смертоносных оружия.

– Я слышал, как они планировали убить тебя, доблестный ветеран, – быстро пояснил Абдулла, – и поспешил предупредить или помочь.

Глаза солдата – очень голубые, но уже совсем не невинные – впились в его глаза. На самом деле, такие глаза посчитали бы проницательными даже на Базаре Занзиба. Казалось, они просчитывают Абдуллу всеми возможными способами. К счастью, они, видимо, удовлетворились тем, что увидели.

– Тогда спасибо, – сказал солдат и повернулся пнуть в голову парня, которого завязывал в узлы.

Тот тоже перестал двигаться, завершая комплект.

– Возможно, – предложил Абдулла, – мы должны сообщить об этом констеблю.

– Зачем? – спросил солдат.

Он наклонился и, к легкому удивлению Абдуллы, произвел быстрый профессиональный обыск в карманах парня, которого только что пнул в голову. Результатом обыска стала приличная пригоршня медных монет, которую солдат с удовлетворенным видом засунул в собственный карман.

– Однако гнилой нож, – заметил он, сломав его пополам. – Поскольку ты здесь, почему бы тебе не обыскать того, которого ты побил, пока я занимаюсь двумя другими? Твой выглядит где-то на один серебряник.

– Хочешь сказать, – с сомнением произнес Абдулла, – что обычай этой страны позволяет нам ограбить грабителей?

– Я никогда не слышал о таком обычае, – спокойно ответил солдат, – но это то, что я в любом случае собираюсь сделать. Почему, ты думаешь, я так старательно демонстрировал свое золото в постоялом дворе? Всегда найдется пара прохиндеев, которые считают, что стоит ограбить старого глупого солдата. Почти у всех есть с собой деньги.

Он перешел через дорогу и начал обыскивать парня, который упал с дерева. Мгновение поколебавшись, Абдулла наклонился, чтобы заняться неприятной задачей – обыском того, кого он вырубил бутылкой. Он поймал себя на том, что пересмотрел свое мнение о солдате. Помимо всего прочего, человека, который мог уверенно потягаться с четырьмя нападающими одновременно, лучше иметь в друзьях, чем во врагах. И в карманах валявшегося без сознания юноши действительно нашлись три серебряные монеты. Также там обнаружился нож. Абдулла попытался сломать его на дороге, как поступил солдат с другим ножом.

– А, нет, – сказал солдат, – этот нож хороший. Береги его.

– Честно говоря, у меня нет опыта, – Абдулла протянул нож солдату. – Я мирный человек.

– В таком случае по Ингарии ты далеко не продвинешься. Оставь его себе и используй, чтобы резать мясо, если тебе так больше нравится. У меня в ранце еще шесть ножей, лучших, чем этот – все от разных головорезов. И серебро оставь себе. Хотя, судя по тому, что ты не заинтересовался, когда я говорил о своем золоте, могу предположить, что ты хорошо обеспечен, не так ли?

Поистине проницательный и наблюдательный человек, подумал Абдулла, кладя серебро в карман.

– Я не настолько обеспечен, чтобы мне не нужно было еще, – предусмотрительно ответил он.

Затем, чувствуя, что по-настоящему проникается духом происходящего, Абдулла снял с парня шнурки и использовал их, чтобы понадежнее привязать бутылку джинна к поясу. Парень пошевелился и застонал.

– Приходит в себя. Нам лучше убираться, – сказал солдат. – Очнувшись, они представят всё так, будто это мы напали на них, а поскольку мы оба чужаки в их деревне, поверят им. Я собираюсь срезать через холмы. Если хочешь последовать моему совету, сделай то же самое.

– Я так и поступлю, великодушнейший боец, почту за честь сопровождать тебя, – ответил Абдулла.

– Я не против. Спутник, которому мне не придется врать, станет разнообразием.

Он подобрал ранец и шляпу, которые перед началом драки, похоже, успел аккуратно сложить за деревом, и направился в лес.

Некоторое время они неуклонно взбирались среди деревьев. Солдат заставлял Абдуллу чувствовать себя удручающе слабым. Он шагал так легко и просто, словно они спускались, а не поднимались. Абдулла хромал следом. Левая нога стерлась в кровь.

Наконец, солдат остановился в нагорной лощине и подождал его.

– Этот модный сапог натирает тебе? – спросил он. – Присядь на камень и сними его, – он развязал ранец. – У меня есть нечто вроде необычного набора первой помощи. Подобрал его на поле битвы вроде бы. Ну, во всяком случае, нашел где-то в Страннии.

Абдулла сел и с трудом стащил сапог. Облегчение от этого быстро погасло, когда он посмотрел на ногу. Она была стерта до мяса. Солдат с ворчанием шлепнул на нее какую-то белую перевязку, которая сама по себе прилипла – завязывать ее не пришлось. Абдулла взвизгнул. Затем от перевязки растеклась блаженная прохлада.

– Это магия? – спросил он.

– Вероятно, – ответил солдат. – Думаю, эти Ингарийские чародеи раздали такие ранцы всей своей армии. Надевай сапог. Теперь ты сможешь ходить. Нам надо оказаться как можно дальше до того, как папочки этих мальчишек начнут искать нас верхом.

Абдулла осторожно ступил в сапог. Перевязка наверняка была волшебной. Нога чувствовалась как новая. Он почти мог не отставать от солдата, и это к лучшему, поскольку солдат поднимался вперед, пока Абдулла не почувствовал, что они прошли столько же, сколько он вчера в пустыне. Абдулла не мог не оглядываться время от времени назад, чтобы проверить, не гонятся ли уже за ними лошади. Он сказал себе, что после верблюдов это какое-то разнообразие, хотя было бы мило, если бы хоть раз в жизни его никто не преследовал. Задумавшись об этом, он понял, что даже на Базаре родственники первой жены его отца преследовали его с тех самых пор, как отец умер. Он разозлился на себя, что не замечал этого раньше.

Тем временем они взобрались так высоко, что лес уступил место проволочным кустарникам среди камней. К вечеру они шли где-то рядом с вершиной горной гряды, где остались уже одни камни и лишь несколько маленьких сильно пахнущих кустов, которые цеплялись за расщелины. Тоже в своем роде пустыня, подумал Абдулла, пока солдат прокладывал путь по узкому ущелью меж высокими скалами. Не похоже было, что в этом месте найдется ужин.

Пройдя какое-то расстояние по ущелью, солдат остановился и снял ранец.

– Присмотри за ним секунду, – сказал он. – Вроде бы тут есть что-то вроде пещеры наверху утеса с этой стороны. Я поднимусь посмотрю, подходит ли она для ночевки.

Абдулла устало поднял взгляд и обнаружил, что над их головами виднеется темное отверстие в скалах. Ему совершенно не улыбалось спать там. Оно выглядело холодным и твердым. Но, вероятно, это лучше, чем просто лежать на камнях, подумал он, уныло наблюдая, как солдат легко поднимается по утесу и приближается к дыре.

Раздался визг словно от бешеного металлического шкива.

Солдат отшатнулся от пещеры, прижав ладонь к лицу, и едва не упал с утеса. Он сумел как-то собраться и, ругаясь, соскользнул по скале, подняв вихрь щебня.

– Там дикий зверь! – выдохнул он. – Пошли дальше.

Из восьми длинных царапин обильно текла кровь. Четыре из них начинались на лбу, пересекали руку и продолжались по щеке к подбородку. Четыре других порвали рукав и отметили руку от запястья до локтя. Похоже, он закрыл лицо ладонью как раз вовремя, чтобы не потерять глаз. Он был так потрясен, что Абдулле пришлось поспешно подхватить его шляпу и ранец и повести его по ущелью. Абдулла совершенно не горел желанием встречаться со зверем, способным одолеть этого солдата.

Ущелье закончилось через сотню ярдов. И закончилось оно в идеальном месте для стоянки. Теперь они находились по другую сторону гор с открытым видом на земли за ними – сплошное золото, и зелень, и дымка в лучах заходящего солнца. Ущелье упиралось в широкую площадку, откуда скала плавно поднималась к своего рода пещере, где скалы нависали над наклонным полом. Еще лучше – сразу за пещерой по горе с журчанием спускался маленький каменистый ручеек.

Однако как бы ни было место идеально, Абдулла не имел желания останавливаться так близко к тому дикому зверю. Но солдат настоял. Его царапины болели. Он упал на склон и достал из волшебного набора первой помощи какой-то бальзам.

– Разожги огонь, – велел он, смазывая раны веществом. – Дикие животные боятся огня.

Абдулла сдался и принялся лазить туда-сюда, вырывая сильно пахнущие кустарники на хворост. Давным-давно на скалах наверху орел или еще какая птица устроил гнездо. Старое гнездо обеспечило Абдуллу охапками палок и немалым количеством сухих веток, так что скоро у него набралась груда дров. Закончив намазывать себя бальзамом, солдат достал трутницу и зажег небольшой костер посередине склона. Огонь затрещал и весело взвился в воздух. Дым, пахнувший почти как фимиам, который Абдулла раньше жег в лавке, выплыл с края ущелья и рассеялся на фоне начинающегося великолепного заката. Если огонь действительно отпугнет чудовище из пещеры, подумал Абдулла, здесь будет почти идеально. Только почти, поскольку здесь, конечно же, на много миль не было никакой еды. Абдулла вздохнул.

Солдат вытащил из ранца металлическую банку.

– Не наполнишь водой? Разве что, – добавил он, разглядывая бутылку джинна, привязанную к поясу Абдуллы, – у тебя в этой фляжке есть что-то покрепче.

– Увы, нет, – ответил Абдулла. – Просто фамильная реликвия – редкое матовое стекло из Сингиспата, – которую я ношу с собой из сентиментальных соображений.

Он не собирался рассказывать о джинне столь бесчестному человеку, как солдат.

– Жаль, – сказал солдат. – Тогда достань воды, а я приготовлю нам ужин.

Место стало почти совсем идеальным. Абдулла охотно запрыгал вниз к ручью. Вернувшись, он обнаружил, что солдат достал кастрюлю и высыпал в нее пакеты сушеного мяса и сушеного гороха. Он добавил воду и пару загадочных кубиков и поставил всё вариться на огонь. Смесь замечательно быстро превратилась в густое тушеное мясо. И пахло оно восхитительно.

– Очередные волшебные штучки? – спросил Абдулла, когда солдат сложил половину тушеного мяса на оловянную тарелку и передал ему.

– Думаю, да. Я подобрал это на поле битвы.

Солдат взял кастрюлю, чтобы есть из нее самому, и нашел пару ложек. Они дружески сидели и ели, и огонь трещал между ними, пока небо медленно становилось розовым, малиновым и золотым, а земля внизу – синей.

– Не привык терпеть лишения, а? – заметил солдат. – Хорошая одежда, модные сапоги, но судя по их виду в последнее время им досталось. А речь и загар говорят о том, что ты прошел далекий путь с юга от Ингарии, не так ли?

– Всё это правда, о наблюдательнейший спутник, – осторожно ответил Абдулла. – А о тебе я знаю только то, что ты пришел из Страннии и крайне необычно путешествуешь по этим землям, провоцируя людей грабить тебя, размахивая золотом из премии…

– Премия, проклятье! – сердито перебил солдат. – Ни единого пенни я не получил ни от Страннии, ни от Ингарии! Я из кожи вон лез на этих войнах – мы все лезли, – а они в конце сказали: «Ладно, парни, вот и всё, наступило мирное время!» – и распустили нас голодать. Тогда я сказал себе: «Действительно ладно! Кто-то должен мне за всю работу, и я считаю, что это народ Ингарии! Это они привели чародеев и жульничали, чтобы победить!» Так что я отправился взять с них мою премию тем способом, который ты наблюдал сегодня. Можешь называть это мошенничеством, если хочешь, но ты видел, как я действую, так что можешь судить. Я забираю деньги только у тех, кто пытается ограбить меня!

– Несомненно, слово «мошенничество» никогда не касалось моих губ, добродетельный ветеран, – искренне ответил Абдулла. – Я называю это изобретательным планом, который немногие кроме тебя могли бы осуществить.

Похоже, солдата успокоили его слова. Он задумчиво уставился на синие дали внизу.

– Всё это там внизу, – сказал он, – равнина Кингсбёри. Она принесет мне море золота. А ты знаешь, что, когда я вышел из Страннии, у меня был всего лишь серебряный трехпенсовик и медная пуговица, которую я выдавал за соверен?

– В таком случае твоя прибыль огромна.

– И станет еще больше, – пообещал солдат.

Он аккуратно отставил кастрюлю в сторону и выудил из ранца два яблока. Одно он дал Абдулле, а другое стал есть сам, вытянувшись на спине и глядя на медленно темнеющие земли. Абдулла предположил, что он подсчитывает золото, которое заработает там. И удивился, когда солдат сказал:

– Всегда любил вечернюю стоянку. Взгляни на закат. Потрясающе!

Закат действительно был потрясающим. С юга поднялись облака и расползлись по небу, словно рубиновый пейзаж. Абдулла видел цепи пурпурных гор, приобретших винно-красный оттенок в одной части; дымящуюся оранжевую расселину, словно сердце вулкана; спокойное розовое озеро. За всем этим на фоне бесконечности сине-золотого неба-моря лежали острова, рифы, бухты и мысы. Будто бы они смотрели на побережье небес или страну, которая лежит на запад к раю.

– Вон то облако, – указал солдат. – Правда оно выглядит прямо как замок?

Действительно. Замок стоял на высоком мысе над небесной лагуной – чудо тонких золотых, рубиновых и синих башенок. Проблеск золотого неба сквозь самую высокую башню походил на окно. Эта картина мучительно напомнила Абдулле об облаке, которое он видел над дворцом султана, когда его тащили в темницу. Хотя и совсем другой формы, оно с такой силой вновь обрушило на него все его горести, что он воскликнул:

– О Цветок-в-Ночи, где ты?

Глава одиннадцатая, в которой дикий зверь вынуждает Абдуллу потратить желание

Солдат повернулся, опираясь на локоть, и уставился на Абдуллу.

– И что это должно означать?

– Ничего, – ответил Абдулла, – за исключением того, что моя жизнь полна разочарований.

– Расскажи. Облегчи бремя. В конце концов, я тебе о себе рассказал.

– Ты никогда мне не поверишь. Мои горести превосходят даже твои, смертоноснейший мушкетер.

– Испытай меня, – ответил солдат.

Почему-то рассказать о том, что связано с закатом и с тем, что закат возбуждал в душе Абдуллы, было несложно. И пока замок медленно растягивался и растворялся в песчаных отмелях неба-лагуны, а закат мягко угасал, становясь фиолетовым, коричневым и наконец превратился в три темно-красные полосы, похожие на заживающие следы от когтей на лице солдата, Абдулла рассказал ему историю. Ну или, во всяком случае, ее суть. Конечно, он не стал рассказывать ни о чем столь личном, как его мечты, или о том, каким неприятным образом они в последнее время стали осуществляться, и старательно не упоминал о джинне. Абдулла не доверял солдату, считая, что тот вполне мог взять ночью бутылку и исчезнуть. Редактировать события ему помогало сильное подозрение, что солдат тоже рассказал не всю историю. Конец истории сложно было объяснить, не упоминая джинна, но Абдулла считал, что прекрасно справился. Он представил всё так, будто сбежал из цепей и от бандитов с помощью одной лишь силы воли и потом всю дорогу на север до Ингарии прошел пешком.

– Хм, – произнес солдат, когда Абдулла закончил, и задумчиво положил еще ароматных кустов в костер, который теперь остался единственным источником света. – Насыщенная жизнь. Но должен сказать, быть предназначенным судьбой в мужья принцессе не хуже хорошей сделки. Я сам всегда этого хотел – жениться на милой спокойной принцессе с королевством и добрым нравом. Часть моей мечты, на самом деле.

У Абдуллы возникла отличная идея.

– Вполне возможно, что ты сможешь, – спокойно произнес он. – В тот день, когда я встретил тебя, мне был дарован сон – видение, – в котором ко мне пришел дымчатый ангел цвета лаванды и указал мне на тебя, о умнейший из крестоносцев, когда ты спал на скамейке снаружи постоялого двора. Он сказал, что ты можешь существенно помочь мне найти Цветок-в-Ночи. И если ты поможешь, сказал ангел, твоим вознаграждением станет то, что ты сам женишься на другой принцессе.

Это было – или будет – почти абсолютной правдой, сказал себе Абдулла. Надо всего лишь загадать завтра джинну правильное желание. Или скорее послезавтра, напомнил он себе, поскольку джинн вынудил его сегодня использовать завтрашнее желание.

– Ты поможешь мне? – спросил он, встревоженно наблюдая за освещенным костром лицом солдата. – За это великое вознаграждение.

Солдат не выказал ни сильного желания, ни тревоги. Он размышлял.

– Не уверен, чем могу помочь, – наконец произнес он. – Для начала, я не знаток ифритов. У нас здесь на севере их, кажется, не бывает. Тебе следовало бы спросить одного из этих проклятых Ингарийских чародеев, что ифриты делают с принцессами, когда крадут их. Чародеи наверняка знают. Я могу помочь тебе выдавить из них сведения, если хочешь. С удовольствием. Но что касается принцессы, они, знаешь ли, не растут на деревьях. Ближайшая должна быть дочерью короля Ингарии, далеко в Кингсбёри. Если она та, что была на уме у твоего приятеля дымчатого ангела, то, полагаю, нам с тобой лучше спуститься туда и посмотреть. Как мне говорили, ручные чародеи короля большей частью тоже живут там внизу, так что, похоже, всё сходится. Ты согласен с такой идеей?

– Великолепно, военный друг моего сердца, – ответил Абдулла.

– Значит, договорились. Но имей в виду: я ничего не обещаю.

Солдат достал из ранца два одеяла и предложил подбросить дров в огонь и ложиться спать.

Абдулла отвязал от пояса бутылку джинна и аккуратно поставил ее на гладком камне рядом с собой, с другой стороны от солдата. После чего он завернулся в одеяло и устроился на ночь, которая выдалась довольно беспокойной. Камень был твердым. И хотя Абдулле было далеко не так холодно, как вчера ночью в пустыне, от более влажного воздуха Ингарии дрожал он не меньше. К тому же, в тот момент, когда он закрыл глаза, его начали преследовать мысли о диком звере из пещеры в ущелье. Ему постоянно казалось, будто он слышит, как тот бродит вокруг стоянки. Пару раз он открывал глаза и даже думал, что видит, как что-то двигается прямо за кругом света от костра. Каждый раз он садился и подкидывал палки в костер, отчего пламя взметалось вверх и позволяло увидеть, что никого там нет. Прошло немало времени, прежде чем Абдулла смог нормально заснуть. Но стоило заснуть, как ему приснился кошмар.

Ему приснилось, что на рассвете появился ифрит и сел ему на грудь. Абдулла открыл глаза, чтобы велеть ему убираться, и обнаружил, что это вовсе не ифрит, а зверь из пещеры. Он поставил большие передние лапы Абдулле на грудь, уставившись на него глазами, которые напоминали голубоватые светильники в бархатистой черноте его шкуры. Насколько Абдулла мог понять, это был демон в обличии громадной черной пантеры.

Он с воплем сел.

Естественно, ничего не было. Заря только занималась. Костер вишневым пятном выделялся в окружающей серости, а более темный серый бугорок, который был солдатом, тихонько храпел с другой стороны от костра. Земли внизу за ним заволок белый туман. Абдулла устало положил еще хвороста в огонь и снова заснул.

Его разбудил похожий на ветер рев джинна:

– Останови это существо! Убери его от меня!

Абдулла вскочил. Солдат вскочил. Полностью рассвело. Не было никаких сомнений в том, что оба увидели. Маленькая черная кошка припала к земле возле бутылки джинна как раз рядом с тем местом, где только что лежала голова Абдуллы. То ли кошка была очень любопытной, то ли решила, что в бутылке еда, поскольку осторожно, но решительно засунула нос в горлышко. Вокруг ее аккуратной черной головы дюжиной искривленных синих клочков хлестал джинн, и клочки постоянно превращались в руки или лица, а потом опять становились дымом.

– Помоги мне! – хором вопили они. – Оно пытается съесть меня!

Кошка полностью игнорировала джинна. Она просто продолжала вести себя так, словно из бутылки доносился соблазнительнейший запах.

В Занзибе кошек ненавидели. Люди думали о них ненамного лучше, чем о крысах и мышах, которых те ели. Если кошка подходила к человеку, ее пинали, и топили всех котят, на которых могли наложить руки. Поэтому Абдулла бросился к кошке, собираясь с размаху пнуть ее.

– Брысь! – крикнул он. – Прочь!

Кошка прыгнула. Каким-то образом она увернулась от пинающей ноги Абдуллы и взлетела на вершину нависающей скалы, откуда зашипела на него и пронзила взглядом. Значит, она не глухая, подумал Абдулла, уставившись ей в глаза. Они были голубоватыми. Вот, значит, кто сидел на нем ночью! Он подобрал камень и замахнулся для броска.

– Не делай этого! – воскликнул солдат. – Бедный маленький зверек!

Кошка не стала дожидаться, пока Абдулла бросит камень. Она умчалась, исчезнув из поля зрения.

– В этой твари нет ничего бедного, – сказал он. – Ты должен понимать, кроткий бандит, что прошлой ночью это создание едва не выцарапало тебе глаз.

– Знаю, – мягко произнес солдат. – Она просто защищалась, бедняжка. Не джинн ли в этой твоей фляжке? Твой дымчатый синий друг?

Один путешественник, продававший ковер, однажды сказал Абдулле, что большинство людей на севере необъяснимо сентиментальны в отношении животных. Абдулла пожал плечами и угрюмо повернулся к бутылке, в которую джинн скрылся без единого слова благодарности. Надо же было такому случиться! Теперь придется следить за бутылкой, как ястреб.

– Да, – ответил он.

– Я так и подумал, – сказал солдат. – Я слыхал о джиннах. Иди-ка посмотри.

Он наклонился и очень осторожно подобрал свою шляпу, улыбаясь странной нежной улыбкой.

Этим утром с солдатом решительно творилось что-то странное, словно ночью его мозги размягчились. Абдулла задумался, не царапины ли виноваты, хотя они уже почти исчезли. Абдулла встревоженно подошел к нему.

Кошка тотчас вновь появилась на нависающей скале, издавая тот звук железного шкива, и в каждой линии ее маленького черного тела читались гнев и беспокойство. Абдулла проигнорировал ее и заглянул в шляпу солдата. Из ее сальной глубины на него уставились круглые голубые глаза. Маленький розовый рот вызывающе зашипел, когда маленький черный котенок внутри отполз вглубь шляпы, мотая для равновесия хвостом, похожим на крошечную бутылочную щетку.

– Разве он не милый? – словно одурманенный произнес солдат.

Абдулла покосился на завывающую кошку наверху скалы. Застыв, он осторожно посмотрел снова. Животное было огромным. Там стояла мощная черная пантера, которая скалила на него большие белые клыки.

– Эти животные наверняка принадлежат ведьме, храбрый спутник, – дрожащим голосом произнес Абдулла.

– Если и так, ведьма, должно быть, умерла или еще что, – ответил солдат. – Ты видел их. Они жили в той пещере как дикие. Должно быть, мать-кошка ночью несла котенка всю дорогу досюда. Изумительно, правда? Должно быть, она знала, что мы поможем ей! – он поднял взгляд на громадную зверюгу, рычащую на скале и, похоже, не заметил ее размеров. – Давай спускайся, моя хорошая! – вкрадчиво позвал он. – Ты же знаешь, мы не навредим ни тебе, ни твоему котенку.

Мать-кошка спрыгнула со скалы. Абдулла испустил сдавленный вопль, увернулся и плюхнулся на землю. Внушительное черное тело промчалось над ним, и, к его удивлению, солдат засмеялся. Возмущенно вскинув взгляд, Абдулла обнаружил, что зверюга снова стала маленькой черной кошкой и ласково терлась о лицо солдата, расхаживая по его широким плечам.

– О, ты настоящее чудо, маленькая Полночь! – хихикнул солдат. – Ты знаешь, что я присмотрю за твоим Молокососом, не так ли? Правильно. Ах ты, мурлыка!

Абдулла с отвращением встал и повернулся спиной к этому пиршеству любви. Ночью кастрюлю основательно вычистили. Оловянная тарелка была отполирована. Абдулла многозначительно пошел помыть то и другое в ручье, надеясь, что солдат скоро забудет про опасных магических тварей и начнет думать о завтраке.

Но когда солдат наконец поставил шляпу на землю и нежно снял кошку-мать с плеч, он задумался о завтраке для кошек.

– Им понадобится молоко, – сказал он, – и хорошая тарелка свежей рыбы. Заставь своего джинна добыть им еды.

Сине-лиловая струя хлынула из горла бутылки и расплылась в набросок раздраженного лица джинна.

– О, нет, – возразил джинн. – Я исполняю только одно желание в день, а он вчера уже получил сегодняшнее. Иди ловить рыбу в ручье.

Солдат сердито надвинулся на джинна:

– Так высоко в горах нет никакой рыбы. Малышка Полночь умирает от голода, а ей еще надо кормить котенка.

– Какая жалость! – заявил джинн. – И не пытайся угрожать мне, солдат. Люди за меньшую вину становились жабами.

Солдат определенно был храбрым или очень глупым.

– Только попробуй, и я разобью твою бутылку, в какой бы форме я ни оказался! – крикнул он. – Я прошу желание не для себя.

– Предпочитаю, когда люди эгоисты, – ответил джинн. – Значит, ты хочешь быть жабой?

Еще больше синего дыма хлынуло из бутылки и сформировалось в руки, совершающие жесты, которые Абдулла боялся узнать.

– Нет-нет, остановись, умоляю, о сапфир среди духов! – поспешно воскликнул он. – Оставь солдата и согласись в качестве величайшего одолжения даровать мне еще одно желание на день раньше, чтобы мы смогли накормить животных.

– Ты тоже хочешь стать жабой? – вопросил джинн.

– Если в пророчестве написано, что Цветок-в-Ночи должна выйти замуж за жабу, тогда превращай меня в жабу, – с ханжеским смирением заявил Абдулла. – Но сначала добудь молоко и рыбу, великий джинн.

Джинн угрюмо крутанулся.

– Чтоб его, это пророчество! Я ничего не могу против него. Хорошо. Ты получишь свое желание, при условии, что оставишь меня в покое на следующие два дня.

Абдулла вздохнул. Кошмарная напрасная трата желания.

– Отлично.

На камень возле его ног бухнулись кувшин молока и овальная тарелка с лососем. Джинн одарил Абдуллу взглядом величайшей неприязни и засосался обратно в бутылку.

– Отличная работа! – воскликнул солдат и принялся суетиться: крошить лосось в молоко и тщательно извлекать кости, которыми кошка могла бы подавиться.

Кошка всё это время спокойно вылизывала котенка в шляпе. Похоже, она не знала о присутствии джинна. Но про лосося она прекрасно знала. Как только он начал готовиться, она оставила котенка и принялась виться вокруг солдата – худая, настойчивая и мяукающая.

– Скоро-скоро, милая чернушка! – сказал солдат.

Абдулла мог только предположить, что магия кошки и джинна настолько разные, что они не способны воспринимать друг друга. Он видел в сложившейся ситуации только одну хорошую сторону: лосося и молока было достаточно и для двух человек. Пока кошка изысканно глотала, котенок лакал, чихал и изо всех сил неумело пытался пить молоко с запахом лосося, солдат с Абдуллой наслаждались кашей из молока и жаренного куска лосося.

После такого завтрака Абдулла подобрел ко всему миру. Он сказал себе, что джинн не мог выбрать лучшего спутника, чем солдат. Джинн был не так уж плох. И наверняка он уже скоро увидит Цветок-в-Ночи. Абдулла как раз думал, что султан и Кабул Акба тоже не такие уж плохие парни, когда, к собственному возмущению, обнаружил, что солдат собирается взять кошку с котенком в Кингсбёри.

– Но, доброжелательнейший бомбардир и деликатный кирасир, – запротестовал Абдулла, – что станет с твоим планом заработать премию? Ты не можешь грабить грабителей с котенком в шляпе!

– Я рассчитываю, что мне больше не придется этим заниматься, поскольку ты пообещал мне принцессу, – спокойно ответил солдат. – И никто не смог быть бросить Полночь и Молокососа погибать от голода в горах. Это жестоко!

Абдулла понял, что проиграл спор. Он угрюмо привязал бутылку джинна к поясу и дал обет больше никогда ничего не обещать солдату. Солдат упаковал ранец, раскидал костер и аккуратно поднял шляпу с котенком. После чего начал спускаться рядом с ручьем, свистнув Полночи, словно она собака.