Текст книги "Замок в воздухе (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава семнадцатая, в которой Абдулла наконец-то попадает в воздушный замок

На столе среди остатков ужина стояла корзина с подушкой. На одной из кроватей осталось смятое углубление, а над ним – облако табачного дыма, как если бы солдат лежал и курил здесь совсем недавно. Окно было закрыто. Абдулла бросился к нему, собираясь распахнуть и выглянуть наружу – просто потому, что не смог придумать ничего лучше, – и споткнулся о наполненную сливками миску. Миска перевернулась, прочертив по волшебному ковру длинную полосу густыми желто-белыми сливками.

Абдулла замер, уставившись на них. По крайней мере, хотя бы ковер был здесь. Что это означало? В комнате не осталось ни следа солдата и тем более шумного младенца. Как и бутылки джинна, понял Абдулла, быстро осмотрев все уголки в зоне видимости.

– О нет! – воскликнула Софи, добравшись до двери. – Где он? Он не мог далеко уйти, если ковер по-прежнему здесь.

Если бы Абдулла мог быть так в этом уверен!

– Не хотелось бы тревожить тебя, о мать подвижнейшего младенца, – сказал он, – но должен заметить, что джинн тоже отсутствует.

Лоб Софи прорезала едва заметная складка.

– Какой джинн?

Абдулла вспомнил, что, будучи Полночью, Софи будто бы не замечала существования джинна; и в этот момент до комнаты добралась Летти, тяжело дыша и прижимая ладонь к боку.

– В чем дело? – выдохнула она.

– Их здесь нет, – ответила Софи. – Наверное, солдат отнес Моргана к трактирщице. Она должна знать толк в младенцах.

Чувствуя, что они хватаются за соломинку, Абдулла предложил:

– Пойду посмотрю.

Всегда есть вероятность, что Софи права, подумал он, проносясь вниз по первому лестничному пролету. Так поступили бы большинство мужчин, внезапно оказавшись лицом к лицу с вопящим младенцем. При условии, что у данного мужчины нет бутылки джинна в руках.

Нижний лестничный пролет заполнила толпа людей, которые шли наверх – мужчины в тяжелых сапогах и некой униформе. Их вел хозяин.

– На третий этаж, джентльмены, – говорил он. – Ваше описание подходит страннийцу, если он обрезал косу, а парень помоложе – явно соучастник, о котором вы говорите.

Абдулла развернулся и на цыпочках побежал обратно, перепрыгивая через ступеньку.

– Глобальная катастрофа, очаровательнейшая пара женщин! – выдохнул он. – Хозяин – вероломный трактирщик – ведет констеблей, чтобы арестовать меня и солдата. Что нам делать?

Настало время взять на себя командование волевой женщине. Абдулла был рад, что Софи таковой являлась. Она тут же начала действовать. Она закрыла дверь и задвинула засов.

– Дай мне свой носовой платок, – попросила она Летти и, когда Летти выполнила просьбу, встала на колени и вытерла сливки с волшебного ковра. – Идите сюда, – велела она Абдулле. – Садитесь на ковер со мной и велите ему отнести нас туда, где находится Морган. Летти, ты останешься здесь и задержишь констеблей. Не думаю, что ковер понесет тебя.

– Отлично, – сказала Летти. – Я в любом случае хочу вернуться к Бену, прежде чем король начнет обвинять его. Но сначала я выскажу этому трактирщику всё, что о нем думаю. Будет хорошей тренировкой перед разговором с королем.

Столь же волевая, как ее сестра, она расправила плечи и выставила локти – ее поза обещала большие неприятности трактирщику и констеблям.

Абдулла был рад и насчет Летти. Он припал к ковру и тихо всхрапнул. По ковру прошла дрожь. Крайне неохотная дрожь.

– О легендарная ткань, карбункул и хризолит среди ковров, – произнес Абдулла, – этот жалкий неуклюжий грубиян приносит глубочайшие извинения за то, что разлил сливки по твоей бесценной поверхности…

Раздался тяжелый стук в дверь.

– Откройте именем короля! – проревел кто-то снаружи.

Времени льстить ковру не оставалось.

– Умоляю тебя, ковер, – прошептал Абдулла, – перенеси меня и эту леди туда, куда солдат забрал ребенка.

Ковер раздраженно встряхнулся, но подчинился. В своей обычной манере он ринулся вперед прямо сквозь закрытое окно. На этот раз Абдулла был достаточно бдителен, чтобы увидеть, как стекло и темная оконная рама на мгновение стали словно поверхность воды, когда они прошли сквозь него и взлетели над серебряными шарами, которые освещали улицу. Но он сомневался, что Софи это видела. Она обеими руками вцепилась в руку Абдуллы, и, кажется, закрыла глаза.

– Ненавижу высоту! – сказала она. – Надеюсь, нам недалеко.

– Этот великолепный ковер отвезет нас со всей возможной скоростью, почтенная ведьма, – ответил Абдулла, пытаясь одновременно успокоить и ее, и ковер.

Он не был уверен, сработало ли это хоть с одним из них. Софи по-прежнему больно цеплялась за его руку, хватая воздух короткими паническими вдохами, тогда как ковер, совершив молниеносный бросок над башнями и огнями Кингсбёри, головокружительно развернулся вокруг куполов дворца и начал следующий облет города.

– Что он делает? – выдохнула Софи.

Видимо, она все-таки закрыла глаза не полностью.

– Тише, безмятежнейшая колдунья, – утешил ее Абдулла. – Он кружит, чтобы набрать высоту, как делают птицы.

В душе он был уверен, что ковер потерял след. Но когда купола и огни Кингсбёри пронеслись внизу в третий раз, он понял, что случайно угадал. Теперь они находились на несколько сотен футов выше. На четвертом круге, который был шире третьего, хотя и столь же головокружительным, Кингсбёри стал маленьким скоплением огней, похожих на драгоценные камни, далеко-далеко внизу. Софи осмелилась глянуть вниз, и ее голова мотнулась. Хватка на Абдулле стала еще крепче, если только такое возможно.

– О небо и преисподняя! – воскликнула Софи. – Мы всё еще поднимаемся! Думаю, этот гнусный солдат забрал Моргана к ифриту!

Они поднялись настолько высоко, что Абдулла боялся, она права.

– Он, несомненно, хотел спасти принцессу в надежде на щедрое вознаграждение.

– Он не имел никакого права брать с собой моего ребенка! – объявила Софи. – Ну погодите, увижу я его! Но как он это сделал без ковра?

– Должно быть, он приказал джинну следовать за ифритом, о луна материнства, – объяснил Абдулла.

И Софи снова спросила:

– Какому джинну?

– Заверяю тебя, острейший колдовской ум, что я владел не только этим ковром, но и джинном, хотя ты, похоже, никогда его не замечала, – ответил Абдулла.

– Тогда поверю вам на слово. Продолжайте говорить. Говорите, иначе я посмотрю вниз, а если я посмотрю вниз, я точно упаду!

Поскольку она по-прежнему изо всех сил цеплялась за руку Абдуллы, он знал, что если она упадет, то и он вместе с ней. Кингсбёри теперь стал яркой, подернутой дымкой точкой, появляющейся то с одной, то с другой стороны, пока ковер продолжал подниматься по спирали. Остальная Ингария лежала вокруг него, словно громадное темно-синее блюдо. От мысли о падении все эти мили вниз Абдулла приходил почти в такой же ужас, как Софи. Он торопливо принялся рассказывать ей о своих приключениях: как он познакомился со Цветком-в-Ночи, как султан посадил его в темницу, как люди Кабул Акбы (которые на самом деле были ангелами) выудили из пруда джинна, и как сложно было загадать желание, которое не испортило бы коварство джинна.

К этому моменту Абдулла уже видел пустыню, как бледное море к югу от Ингарии, хотя они находились так высоко, что сложно было разглядеть что-то внизу.

– Теперь я понимаю: солдат согласился, что я выиграл пари, чтобы убедить меня в своей честности, – уныло произнес Абдулла. – Думаю, он всегда собирался украсть джинна и, вероятно, ковер тоже.

Софи заинтересовалась. К великому облегчению Абдуллы, ее хватка на его руке немного ослабла.

– Вы не можете винить джинна за ненависть ко всем, – сказала она. – Подумайте, каково вам было сидеть взаперти в той темнице.

– Но солдат…

– Совсем другое дело! – заявила Софи. – Погодите – наложу я на него руки! Терпеть не могу людей, которые все такие нежные с животными, а потом обдуривают каждого встречного! Но возвращаясь к джинну, вы сказали, что ифрит, видимо, хотел, чтобы он оказался у вас. Считаете, это было частью его плана, чтобы огорченные влюбленные помогли ему одержать верх над братом?

– Думаю, да, – согласился Абдулла.

– Тогда, когда мы доберемся до замка-облака, если туда мы направляемся, мы можем рассчитывать на других огорченных влюбленных.

– Возможно, – осторожно произнес Абдулла. – Но я припоминаю, любопытнейшая из кошек, что, когда ифрит говорил, ты неслась к кустам, и не слышала, что ифрит рассчитывал только на меня.

Тем не менее он посмотрел наверх. Становилось зябко, и звезды выглядели неприятно близкими. В темной синеве неба появилась некая серебристость, которая заставляла предположить, что откуда-то пытается пробиться лунный свет. Это было очень красиво. Сердце Абдуллы переполнилось от мысли, что, возможно, он наконец-то на пути к спасению Цветка-в-Ночи.

К несчастью, Софи тоже посмотрела наверх. Ее хватка на его руке усилилась.

– Говорите, – велела она. – Я в ужасе.

– Тогда ты должна тоже говорить, отважная заклинательница чар. Закрой глаза и расскажи мне про принца Очинстана, с которым была обручена Цветок-в-Ночи.

– Не думаю, что она могла быть с ним обручена, – почти пролепетала Софи – она действительно была страшно напугана. – Сын короля – всего лишь младенец. Конечно, есть еще королевский брат, принц Джастин, но он должен был жениться на принцессе Беатрис из Страннии. Если не считать того, что она отказалась слышать об этом и сбежала. Думаете, ифрит украл ее? Думаю, ваш султан просто стремился заполучить оружие, которое создают наши чародеи, но он его не получит. Наемникам не дозволяется брать его, когда они отправляются на юг. Вообще-то Хаул говорит, что и наемников отправлять не следует. Хаул… – ее голос угас, руки, державшие Абдуллу, задрожали. – Говорите! – каркнула она.

Становилось тяжело дышать.

– Не могу, могучая султанша, – выдохнул Абдулла. – Похоже, воздух здесь разреженный. А ты не можешь сотворить какое-нибудь ведьмовское плетение, которое поможет нам дышать?

– Вероятно, нет. Вы всё время называете меня ведьмой, но на самом деле я в этом совсем новичок, – возразила Софи. – Вы же видели. Когда я была кошкой, я не могла ничего, кроме как увеличиться в размерах.

Но на секунду она отпустила Абдуллу, чтобы совершить короткие отрывистые жесты над головой.

– Честное слово, воздух! – воскликнула она. – Позор тебе! Тебе придется позволить нам дышать свободнее, чем сейчас, иначе мы долго не протянем. Соберись вокруг и позволь нам дышать тобой, – она снова вцепилась в Абдуллу. – Лучше хоть немного?

Казалось, воздуха в самом деле прибавилось, хотя он стал еще холоднее. Абдулла удивился, поскольку способ Софи накладывать чары представлялся ему совершенно не ведьмовским. На самом деле, он не слишком отличался от его собственного способа убеждать ковер двигаться. Но он должен был признать, что это сработало.

– Да. Огромное спасибо, произносящая заклинания.

– Говорите! – велела Софи.

Они поднялись так высоко, что мир внизу скрылся из виду. Абдулла без труда понимал ужас Софи. Ковер плыл сквозь темную пустоту, вверх и вверх, и Абдулла знал, что, если бы он был один, то, вероятно, уже вопил бы.

– Говори ты, могущественная владычица волшебства, – дрожащим голосом произнес Абдулла. – Расскажи мне об этом твоем чародее Хауле.

Зубы Софи стучали, но она гордо ответила:

– Он лучший чародей в Ингарии и вообще повсюду. Если бы у него только было время, он бы победил этого ифрита. И он хитрый, и эгоистичный, и тщеславный как павлин, и трусливый, и его невозможно ничего заставить сделать.

– В самом деле? – спросил Абдулла. – Странно, что ты с такой гордостью перечисляешь такой список недостатков, очаровательнейшая из дам.

– Что значит «недостатков»? – сердито сказала Софи. – Я просто описывала Хаула. Он из совершенно другого мира под названием Уэльс, и я отказываюсь верить, что он мертв… о-о-о!

Она закончила стоном, поскольку ковер погрузился в нечто вроде прозрачной завесы облаков. Внутри облака прозрачность оказалась осколками льда, которые, словно град, засыпали их щепками, кусками и ломтиками. Ковер рванул из облака вверх, и оба задохнулись. А потом задохнулись снова – от изумления.

Они оказались в другом мире, который омывал лунный свет – лунный свет с золотым оттенком полнолуния перед осенним равноденствием. Но отвлекшись на мгновение поискать луну, Абдулла нигде ее не увидел. Казалось, свет исходит от самого серебристо-синего неба, усыпанного великолепными ясными золотыми звездами. Но Абдулла успел бросить только один взгляд. Ковер выплыл возле накрытого туманом прозрачного моря и медленно двинулся рядом с легкими волнами, которые разбивались о туманные скалы. Несмотря на то, что они могли видеть сквозь волны, словно сквозь зелено-золотой шелк, вода была мокрой и грозила затопить ковер. Воздух был теплым. А ковер, не говоря уже об их одежде и волосах, засыпали кучи тающего льда. Первые несколько минут Софи и Абдулла только и делали, что сбрасывали льдинки с краев ковра в полупрозрачный океан, в котором те тонули, спускаясь в небо под ним, и исчезали.

Ковер слегка подпрыгнул, и они получили возможность осмотреться и снова задохнулись. Поскольку здесь находились острова, и мысы, и бухты тускло-золотого цвета, которые Абдулла видел на закате – они разбегались в серебряную даль, где лежали тихие, неподвижные и зачарованные, словно образ самого рая. Прозрачные волны с едва различимым шепотом, который только усиливал тишину, разбивались об облачный берег.

Разговаривать в таком месте казалось неправильным. Софи пихнула Абдуллу локтем и показала пальцем. Там на ближайшем облачном мысе стоял замок – громада гордых парящих башен с виднеющимися в них тускло-серебряными окнами. Он состоял из облаков. Пока они смотрели, несколько более высоких башен растеклись в стороны и исчезли, распавшись на кусочки, тогда как другие сжимались и расширялись. У них на глазах он, словно клякса, превратился в массивную хмурую крепость, а потом снова начал меняться. Но он оставался на месте и оставался замком, и, похоже, именно туда нес их ковер.

Ковер двигался в темпе быстрой ходьбы, но плавно, держась береговой линии, будто бы совершенно не беспокоился о том, что его могут увидеть. За волнами росли облачные кусты, окрашенные красным и серебряным, точно остатки заката. Огибая бухту, чтобы подойти к мысу, ковер спрятался под их прикрытием точно так же, как прятался за деревьями в Долине Кингсбёри.

По мере продвижения появлялись новые виды золотых морей, в которых двигались далекие дымчатые формы, которые могли быть кораблями или облачными созданиями, занятыми своими делами. По-прежнему в шепчущей тишине ковер выполз на мыс, где больше не было кустов. Здесь он подкрался к самой облачной земле – прямо как следовал формам крыш в Кингсбёри. Абдулла не осуждал его. Замок впереди снова менялся, растягиваясь до тех пор, пока не стал мощным павильоном. Когда ковер вплыл в длинную аллею, ведущую к воротам, купола поднялись и выпятились, выступил тускло-золотой минарет, который будто наблюдал, как они приближаются.

Вдоль аллеи стояли туманные фигуры, которые, казалось, тоже смотрят, как они приближаются. Фигуры вырастали из земли-облака так, как пучок облаков часто закручивается вверх из общей массы. Но в отличие от замка, они не меняли форму. Каждая гордо взвивалась вверх, похожая на морского конька или шахматного коня, если не считать того, что их лица были более пустыми и плоскими, чем морды лошадей, и окружены скручивающимися усиками, которые не состояли ни из облаков, ни из волос.

Пока они продвигались мимо, Софи смотрела на фигуры с возрастающим неодобрением.

– Я не слишком высокого мнения о его вкусе в статуях, – сказала она.

– О, тише, прямолинейнейшая леди! – прошептал Абдулла. – Это не статуи, а двести служащих ангелов, о которых говорил ифрит!

Звук их голосов привлек внимание ближайшей облачной фигуры. Она неясно пошевелилась, открыла пару огромных глаз из лунного камня и наклонилась осмотреть ковер, который крался мимо нее.

– Даже не смей останавливать нас! – заявила ей Софи. – Мы пришли только забрать моего ребенка.

Громадные глаза моргнули. Ангел явно не привык, чтобы с ним разговаривали столь резко. По его бокам начали раскрываться белые облачные крылья.

Абдулла поспешно встал на ковре и поклонился.

– Приветствую, благороднейший посланник небес, – сказал он. – То, что так резко сказала леди – правда. Прошу, прости ее. Она с севера. Но она, как и я, пришла с миром. Ифриты заботятся о ее ребенке, и мы прибыли забрать его и воздать им наши смиреннейшие и почтительнейшие благодарности.

Его слова, похоже, успокоили ангела. Крылья снова растворились в облачных боках, и хотя его странная голова повернулась им вслед, пока ковер крался вперед, он не пытался остановить их. Но к этому моменту ангел напротив тоже открыл глаза, и два следующих в свою очередь повернулись посмотреть. Абдулла не осмеливался снова сесть. Он расставил ноги для равновесия и кланялся каждой паре ангелов, когда они приближались к ним. Это было непросто. Ковер не хуже Абдуллы знал, какими опасными могут быть ангелы, и двигался всё быстрее и быстрее.

Даже Софи поняла, что немного вежливости может принести пользу. Она кивала каждому ангелу, по мере того как они мчались мимо.

– Добрый вечер, – говорила она. – Очаровательный закат сегодня. Добрый вечер.

Ей не оставалось времени на что-то большее, поскольку ковер буквально просвистел последний отрезок аллеи. Добравшись до закрытых ворот замка, он нырнул сквозь них, точно крыса по водосточной трубе. Абдуллу и Софи залило туманной сыростью, а потом – спокойным золотистым светом. Они оказались в саду. Здесь ковер упал на землю, обмякнув как посудная тряпка, и замер. По нему пробегала легкая дрожь, как если бы ковер трясся от страха, или задыхался от усилий, или то и другое сразу.

Поскольку земля в саду выглядела надежной и, судя по всему, состояла не из облаков, Софи и Абдулла осторожно ступили на нее.

На твердом газоне росла серебристо-зеленая трава. Вдали, посреди правильных живых изгородей играл мраморный фонтан. Софи посмотрела на него, потом огляделась вокруг и начала хмуриться.

Абдулла наклонился, чтобы аккуратно скатать ковер, похлопав его и успокаивающе сказав:

– Храброе свершение, отважнейший из камчатных полотен. Ну-ну, не бойся. Я не позволю ни одному ифриту, каким бы могущественным он ни был, повредить хоть ниточку в твоей драгоценной ткани или бахрому на твоем краю.

– Ты говоришь прямо как солдат, когда он суетился вокруг Моргана, когда тот был Молокососом, – сказала Софи. – Замок там.

Они пошли к нему, Софи при этом настороженно осматривалась и пару раз фыркала, а Абдулла нежно нес ковер на плече. Время от времени он похлопывал его и чувствовал, что дрожь постепенно уходит. Они шли какое-то время, поскольку сад, хотя и не состоял из облаков, менялся и расширялся вокруг них. Живые изгороди превратились в художественные клумбы бледно-розовых цветов, а фонтан, который они всё время четко видели вдали, теперь оказался хрустальным или, возможно, из хризолита. Еще несколько шагов, и кругом стояли украшенные драгоценностями горшки, в которых росли пальмы с широкими листьями, а по лакированным колоннам вверх тянулись ползучие растения. Фырканье Софи стало громче. Фонтан, насколько они могли видеть, стал серебряным и украшенным сапфирами.

– Этот ифрит позволил себе вольности с чужим замком, – сказала Софи. – Если я только не заблудилась окончательно, это было нашей ванной комнатой.

Абдулла почувствовал, как запылало его лицо. Ванная Софи или нет, но сады происходили из его мечтаний. Хазруэль продолжал насмехаться над ним, как насмехался всё это время. Когда фонтан впереди стал золотым, сверкающим темным вином рубинов, Абдулла разозлился не меньше Софи.

– Сад должен быть не таким, даже если не обращать внимания на сбивающие с толку изменения, – сердито произнес он. – Сад должен выглядеть естественно, с дикими частями, включая большую область с колокольчиками.

– Совершенно верно, – согласилась Софи. – Посмотрите сейчас на фонтан! Как можно так обращаться с ванной!

Фонтан стал платиновым с изумрудами.

– Нелепо кричащий! – сказал Абдулла. – Когда я проектировал мой сад…

Его прервал детский крик. И оба бросились бежать.

Глава восемнадцатая, которая полна принцесс

Вопли ребенка усилились. Никаких сомнений в том, откуда они доносятся, быть не могло. Пока Софи с Абдуллой бежали на крики вдоль аркады с колоннами, Софи выдохнула:

– Это не Морган: ребенок явно старше!

Абдулла подумал, она права. Он мог различить в воплях слова, хотя и не разбирал их смысла. И конечно, даже если Морган будет выть изо всех сил, мощи его легких не хватит для настолько громкого крика. После того, как вопли стали почти слишком громкими, чтобы их терпеть, они превратились в раздражающие рыдания. Те, в свою очередь, ослабели до стойкого ноющего «Уа-уа-уа!» И как раз в тот момент, когда этот звук стал поистине невыносим, ребенок снова повысил голос до истерических воплей.

Софи с Абдуллой бежали на шум и в конце аркады вылетели в громадный облачный зал. Там они благоразумно остановились за колонной, и Софи сказала:

– Наша главная комната. Наверное, они раздули ее как воздушный шар!

Зал был очень большой. Вопящий ребенок находился в центре него. Это была одетая в белую ночнушку девочка лет четырех со светлыми кудрями. Ее лицо покраснело, рот превратился в квадратную черную дыру, и она то бросалась на зеленый порфирный пол, то вставала, чтобы броситься на пол снова. Она представляла собой классическую картину разъяренного ребенка. Эхо в громадном зале кричало вместе с ней.

– Принцесса Валерия, – прошептала Софи Абдулле. – Я так и думала, что это может быть она.

Над воющей принцессой нависала громадная темная фигура Хазруэля. Еще один ифрит, гораздо меньше и бледнее, прятался позади него.

– Сделай что-нибудь! – крикнул этот маленький ифрит, и слышно его было только потому, что голос его звучал как серебряные трубы. – Она сводит меня с ума!

Хазруэль склонил к вопящей Валерии огромное лицо.

– Маленькая принцесса, – гулко проворковал он, – перестань плакать. Тебя никто не обидит.

В ответ Валерия встала и завопила в лицо Хазруэлю, а потом бросилась плашмя на пол и принялась кататься и колотить ногами.

– Уа-уа-уа! – орала она. – Хочу домой! Хочу моего папу! Хочу мою няню! Хочу дядю Джа-астина! Уа-а-а-а!

– Маленькая принцесса! – отчаянно ворковал Хазруэль.

– Не просто уговаривай ее! – протрубил второй ифрит, который очевидно был Дальзелем. – Используй магию! Сладкие сны, чары молчания, тысяча мишек, тонна ирисок! Что угодно!

Хазруэль обернулся на брата. Его раскрытые крылья взмахнули взбудораженными вихрями, от которых взметнулись волосы Валерии и затрепетала ночнушка. Софи и Абдулле пришлось вцепиться в колонну, иначе ветер от крыльев сдул бы их назад. Но истерику принцессы Валерии это нисколько не успокоило. Наоборот – она завопила еще сильнее.

– Я всё это пробовал, брат мой! – прогудел Хазруэль.

Принцесса теперь издавала размеренные вопли:

– МАМА! МАМА! ОНИ МЕНЯ ОБИЖАЮТ!

Хазруэлю пришлось повысить голос до абсолютного грома.

– Разве ты не знаешь, – прогремел он, – что почти не существует магии, способной остановить ребенка в подобном настроении.

Дальзель прижал бледные ладони к заостренным, похожим на грибы ушам.

– Я не могу этого выносить! – взвизгнул он. – Усыпи ее на сто лет!

Хазруэль кивнул. Он повернулся обратно к принцессе Валерии, в то время как она вопила и молотила по полу, и распахнул над ней свои громадные крылья.

– Ох, сделайте что-нибудь! – сказала Софи Абдулле.

Поскольку Абдулла понятия не имел, что делать, и поскольку в глубине души он считал, что любое действие, способное прекратить этот жуткий шум – отличная идея, он только неуверенно отодвинулся от колонны. И к счастью, прежде чем магия Хазруэля оказала какое-либо заметное действие на принцессу Валерию, появилась толпа других людей. Шум прорезал громкий резкий голос:

– Из-за чего весь этот шум?

Оба ифрита отпрянули назад. Все новоприбывшие были женщинами, и все выглядели крайне недовольными; но этими двумя чертами их сходство и исчерпывалось. Они стояли в ряд – около тридцати человек – пронзая двух ифритов обвиняющими взглядами, и они были высокие, низкие, толстые, худые, молодые и старые, всех цветов кожи, какие только бывают у людей. Абдулла в изумлении окинул ряд взглядом. Видимо, они были похищенными принцессами. Третья общая черта. Они выстроились от ближайшей к нему крошечной, хрупкой, желтокожей принцессы до пожилой согбенной принцессы на среднем расстоянии. И они были облачены во все возможные одеяния – от бального платья до твидового костюма.

Резкий голос принадлежал крепко сбитой среднего роста принцессе, которая стояла чуть впереди остальных. Она была в костюме для верховой езды. Ее загорелое и немного морщинистое от частого пребывания на открытом воздухе лицо светилось прямолинейностью и здравомыслием. На двух ифритов она смотрела с крайним презрением.

– Просто нелепо! – сказала она. – Двое столь великих могущественных созданий как вы даже не могут успокоить плачущего ребенка! – она шагнула к Валерии и резко шлепнула ее по мечущемуся заду. – Замолчи!

Это сработало. Валерию ни разу в жизни еще никто не шлепал. Она перевернулась и села так, будто в нее выстрелили. Она уставилась на прямолинейную принцессу изумленными опухшими глазами.

– Ты ударила меня!

– И ударю снова, если будешь напрашиваться, – сказала прямолинейная принцесса.

– Я закричу, – заявила Валерия.

Ее рот снова стал квадратным. Она набрала воздуха в легкие.

– Нет, не закричишь, – сказала прямолинейная принцесса.

Она подхватила Валерию и быстро сунула в руки двух принцесс позади нее. Те, вместе с еще несколькими, кучкой собрались вокруг Валерии, успокаивающе воркуя. Валерия снова начала вопить изнутри этой кучки, но не слишком убежденно. Прямолинейная принцесса уперла руки в бедра и презрительно повернулась к ифритам.

– Видите? – сказала она. – Всего лишь чуток твердости и немного доброты, но ни от одного из вас нельзя ожидать понимания этого!

Дальзель шагнул к ней. Теперь, когда он перестал страдать, Абдулла с удивлением увидел, что Дальзель красив. Если не считать грибообразных ушей и когтистых ног, он мог бы сойти за высокого ангелоподобного человека. Его голову покрывали золотые кудри, а крылья, хотя маленькие и чахлые, тоже были золотыми. Ярко-красные губы растянулись в сладкой улыбке. В целом, он обладал неземной красотой, которая соответствовала странному облачному королевству, в котором он жил.

– Прошу, заберите дитя прочь, – сказал он, – и успокойте ее, о принцесса Беатрис, превосходнейшая из моих жен.

Прямолинейная принцесса Беатрис в любом случае уже показывала жестами другим принцессам увести Валерию, но на этих словах резко развернулась.

– Я уже говорила тебе, мальчик мой, – сказала она, – что ни одна из нас никакая тебе не жена. Можешь называть нас так, пока не посинеешь, но от этого ничего не изменится. Мы не твои жены и никогда ими не будем!

– Именно! – твердым, но нестройным хором произнесли остальные принцессы.

Все они, кроме одной, повернулись и унеслись прочь, забрав с собой всхлипывающую принцессу Валерию.

Лицо Софи осветилось восторженной улыбкой.

– Похоже, принцессы не сдают позиции! – прошептала она.

Абдулла пропустил ее слова мимо ушей. Оставшаяся принцесса была Цветком-в-Ночи. Она, как всегда, выглядела вдвое красивее, чем он помнил, и была очень нежной и суровой, ее большие темные глаза серьезно уставились на Дальзеля. Она вежливо поклонилась. Все чувства Абдуллы запели при виде нее. Казалось, облачные колонны вокруг появлялись и исчезали рывками. Сердце радостно колотилось. Она невредима! Она здесь! Она разговаривает с Дальзелем.

– Прости меня, великий ифрит, если я осталась задать тебе вопрос, – ее голос был мелодичным и оживленным даже больше, чем помнил Абдулла – словно прохладный фонтан.

К возмущению Абдуллы, Дальзель отреагировал с ужасом.

– О, только не ты опять! – протрубил он, и Хазруэль, который стоял точно темная колонна на заднем плане, скрестил руки и ехидно ухмыльнулся.

– Да, это я, суровый похититель султанских дочерей, – ответила Цветок-в-Ночи, вежливо склонив голову. – Я здесь только чтобы спросить: из-за чего дитя начало плакать?

– Откуда мне знать? – вопросил Дальзель. – Ты вечно задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить! Почему ты спрашиваешь об этом?

– Потому, о грабитель правительственных отпрысков, что самый легкий способ успокоить ребенка – разобраться с причиной его дурного настроения. Я это знаю по собственному детству, поскольку сама была немало склонна к истерикам.

«Конечно, нет! – подумал Абдулла. – Она лжет с определенной целью. Нет, такая нежная натура как она никогда не стала бы вопить из-за чего бы то ни было!» Однако, как он с возмущением заметил, Дальзель поверил ей без малейшего труда.

– Даже не сомневаюсь! – заявил он.

– Так в чем была причина, лишающий храбрости? – настаивала Цветок-в-Ночи. – В том, что она хотела вернуться в свой дворец, или получить свою особенную куклу, или она просто испугалась твоего лица, или…

– Я не отправлю ее обратно, если в этом состоит твоя цель, – перебил Дальзель. – Теперь она одна из моих жен.

– В таком случае, заклинаю тебя выяснить, что заставило ее кричать, отнимающий принадлежащее по праву, – вежливо произнесла Цветок-в-Ночи, – поскольку без этого знания, даже тридцать принцесс не заставят ее умолкнуть.

И действительно, голос принцессы Валерии снова поднялся вдалеке: «Уа-уа-УА!»

– Я сужу по опыту, – заметила Цветок-в-Ночи. – Однажды я сутками кричала целую неделю, пока у меня не пропал голос, из-за того что выросла из любимых туфлей.

Абдулла видел, Цветок-в-Ночи говорит чистую правду. Он пытался поверить, но как бы ни старался, просто не мог представить свою очаровательную Цветок-в-Ночи лежащей на полу, колотящей ногами и вопящей.

У Дальзеля опять-таки не возникло с этим никаких трудностей. Он передернулся и сердито повернулся к Хазруэлю:

– Давай думай. Ты принес ее. Ты должен был заметить, что вывело ее из себя.

Огромное коричневое лицо Хазруэля беспомощно сморщилось.

– Брат мой, я пронес ее через кухню, ибо она примолкла и побелела от страха, и я подумал, может, сладости сделают ее счастливой. Но она швырнула сладостями в собаку повара и продолжала молчать. Как ты знаешь, плач начался, только когда я поместил ее среди других принцесс, а вопить она начала, только когда ты принес ее…

Цветок-в-Ночи подняла палец:

– Ага!

Оба ифрита повернулись к ней.

– Я поняла, – сказала она. – Наверняка дело в собаке повара. С детьми проблема часто заключается в животном. Она привыкла получать всё, что хочет, а она хочет собаку. Прикажи своему повару, король похитителей, привести животное в наши покои, и шум прекратится – обещаю.