Текст книги "Замок в воздухе (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Диана Уинн Джонс
Замок в воздухе

Перевод Курлаевой А.В., 2022 г.

Глава первая, в которой Абдулла покупает ковер

Далеко к югу от страны Ингарии, в султанате Рашпута, в городе Занзибе жил молодой продавец ковров по имени Абдулла. Как это часто случается с торговцами, он не был богат. Отец разочаровался в нем и, умирая, оставил Абдулле так мало денег, что их едва хватило на покупку товаров и скромной палатки в северно-западном углу Базара. Остальные отцовские деньги и крупный ковровый магазин в центре Базара получили родственники первой жены отца.

Абдулле никогда не говорили, почему отец разочаровался в нем. Какое-то отношение к этому имело пророчество, произнесенное при рождении Абдуллы. Но Абдулла никогда не пытался узнать подробности. Вместо этого он с самого раннего детства просто погружался в мечты. В мечтах он был давно потерянным сыном великого князя, из чего, понятно, следовало, что его отец на самом деле не был его отцом. Мечты были самыми настоящими воздушными замками, и Абдулла знал об этом. Все говорили, что он похож на отца. Глядя в зеркало, он видел решительно красивого молодого человека с тонким ястребиным лицом и знал, что очень похож на портрет отца в молодости, и это при том, что отец носил пышные усы, тогда как Абдулла по-прежнему соскребал шесть волосков над верхней губой и надеялся, что в скором времени их станет побольше.

К несчастью, с чем опять-таки все соглашались, Абдулла унаследовал характер матери – второй жены отца, – которая была робкой мечтательницей и великим разочарованием для всех. Это не особенно беспокоило Абдуллу. Жизнь торговца коврами не слишком часто предоставляла поводы для проявления храбрости, и, в целом, он был этим доволен. Лавка, которую он купил, хотя и маленькая, оказалась удачно расположенной. Она находилась недалеко от Западного квартала, где жили богачи в больших домах, окруженных красивыми садами. Более того – именно в эту часть Базара в первую очередь заглядывали производители ковров, когда приходили в Занзиб из пустыни на севере. И богачи, и производители ковров обычно искали магазины покрупнее в центре Базара, но на удивление многие готовы были остановиться у лавки юного торговца коврами, когда этот юный торговец выбегал им навстречу и с самой изысканной учтивостью предлагал сделки и скидки.

Таким образом Абдулле частенько удавалось купить ковры наилучшего качества, прежде чем их увидит кто-то другой, и выгодно продать их. А между покупками и продажами он мог сидеть в лавке и продолжать мечтать, что его прекрасно устраивало. На самом деле, почти единственная проблема в его жизни состояла в родственниках первой жены отца, которые навещали его раз в месяц, чтобы указать ему на его недостатки.

– Ты совсем не бережешь доходы! – кричал в один судьбоносный день Хаким, сын брата первой жены отца Абдуллы (которого Абдулла ненавидел).

Абдулла объяснил, что, получая прибыль, он привык использовать деньги на покупку лучшего ковра. Поэтому, хотя все его деньги вкладывались в товар, этот товар становился всё лучше и лучше. На жизнь ему хватало. И, как он сказал родственникам отца, пока у него нет жены, больше ему и не требуется.

– Так в том-то всё и дело: тебе следует жениться! – воскликнула Фатима, сестра первой жены отца Абдуллы (которую Абдулла ненавидел еще больше Хакима). – Я уже говорила и скажу еще раз: в твоем возрасте молодой человек вроде тебя должен иметь хотя бы двух жен!

Не удовольствовавшись голословными заявлениями, Фатима объявила, что на этот раз она сама поищет ему жен, и от такого предложения у Абдуллы поджилки затряслись.

– А чем ценнее становится твой товар, тем больше вероятность, что тебя ограбят, или тем больше ты потеряешь, если в лавке случится пожар. Об этом ты подумал? – проворчал Ассиф, сын дяди первой жены отца Абдуллы (человек, которого Абдулла ненавидел сильнее, чем первых двух вместе взятых).

Он заверил Ассифа, что всегда спит в лавке и очень осторожен со светильниками. На эти слова все три родственника первой жены его отца неодобрительно покачали головами и ушли. Обычно это означало, что они оставят его в покое на месяц. Абдулла облегченно вздохнул и немедленно снова погрузился в мечты.

Мечты к этому моменту обросли множеством деталей. Абдулла был в них сыном могущественного князя, который жил так далеко на востоке, что в Занзибе о его стране не слыхали. Но в возрасте двух лет Абдуллу украл мерзкий бандит по имени Кабул Акба. У Кабула Акбы был крючковатый нос, похожий на клюв стервятника, а в ноздре – золотое кольцо. Он носил пистолет с инкрустированной серебром рукояткой, которым угрожал Абдулле, а на тюрбане у него красовался гелиотроп, который наделял его сверхчеловеческими силами. Абдулла так испугался, что убежал в пустыню, где его нашел человек, которого он теперь называл отцом. Мечты совершенно не принимали во внимание тот факт, что отец Абдуллы ни разу в жизни не отваживался отправиться в пустыню. На самом деле, он частенько говорил, что те, кто рискует выходить за пределы Занзиба – просто сумасшедшие.

Тем не менее Абдулла мог представить каждый кошмарный дюйм пути, наполненного засухой, жаждой и стертыми ногами, который он совершил, пока добрый торговец коврами не нашел его. Более того, он мог в мельчайших деталях вообразить дворец, из которого его украли: украшенный колоннами тронный зал, выложенный зеленым порфиром пол, женскую половину, кухни – всё несказанно богатое. На крыше дворца возвышались семь куполов, покрытых листовым золотом.

Однако позже мечта сосредоточилась на принцессе, с которой Абдулла был обручен с рождения. Она была столь же знатного происхождения, как Абдулла, и в его отсутствие выросла в потрясающую красавицу с идеальными чертами и громадными влажными темными глазами. Она жила в таком же богатом дворце, как у Абдуллы. К нему вела аллея, вдоль которой стояли статуи ангелов, и семь мраморных дворов с фонтанами в центре, каждый из которых драгоценнее предыдущего – начиная с хризолитового и заканчивая платиновым, усыпанным изумрудами.

Но в тот день Абдулла обнаружил, что не совсем удовлетворен устройством дворца. Возникло чувство, которое у него часто возникало после визитов родственников первой жены отца. Ему пришло в голову, что в хорошем дворце должны быть великолепные сады. Абдулла любил сады, хотя и очень мало о них знал. Большая часть его опыта была связана с общественными парками Занзиба, в которых газон был истоптан, а цветы немногочисленны – туда он порой ходил обедать, когда мог позволить себе заплатить одноглазому Джамалу, чтобы тот присмотрел за лавкой. Джамал держал жаровню по соседству и за монетку или около того привязывал своего пса перед лавкой Абдуллы. Абдулла прекрасно понимал, что не способен вообразить настоящий сад, но поскольку что угодно лучше, чем думать о двух женах, выбранных для него Фатимой, он потерялся в колышущихся ветвях и благоухающих дорожках садов своей принцессы.

Почти потерялся. Прежде чем Абдулла по-настоящему начал, ему помешал высокий грязный человек с выцветшим ковром в руках.

– Ты покупаешь ковры на продажу, сын великого дома? – спросил незнакомец, коротко поклонившись.

Для того, кто пытается продать ковер в Занзибе, где покупатели и продавцы всегда разговаривали друг с другом в самой церемонной и витиеватой манере, слова этого человека были шокирующе сухими. А Абдулла и так-то был раздражен, поскольку от вмешательства реальной жизни сад его мечты развалился на кусочки. Он ответил кратко:

– Покупаю, о король пустыни. Ты хочешь произвести обмен с этим жалким купцом?

– Не обменять – продать, о хозяин груды циновок, – поправил его незнакомец.

«Циновок!» – оскорбленно подумал Абдулла. Среди выставленного перед лавкой товара находился один из редчайших стеганых ковров с цветочным орнаментом из Ингарии – или Очинстана, как называли эту страну в Занзибе. А внутри нашлись бы по крайней мере два – из Инхико и Фарктана, – которыми не побрезговал бы и сам султан для одной из маленьких комнат во дворце. Но, конечно, Абдулла не мог этого сказать. Обычаи Занзиба не позволяют хвалить самого себя. Вместо этого он отвесил холодный неглубокий поклон.

– Возможно, мое жалкое, убогое заведение сможет предоставить тебе то, что ты ищешь, о жемчужина странников, – сказал он и критически осмотрел грязный пустынный халат незнакомца, ржавый гвоздик в носу и рваный головной убор.

– Оно более, чем убогое, о могучий продавец покрытий для пола, – согласился незнакомец и махнул концом своего выцветшего ковра в сторону Джамала, который как раз в этот момент жарил кальмаров в облаках голубого пахнущего рыбой дыма. – Разве благородная деятельность твоего соседа не пропитывает твой товар? Стойким ароматом осьминога?

Абдулла внутренне кипел такой яростью, что ему пришлось раболепно сложить ладони, чтобы скрыть это. О таких вещах неприлично упоминать. И легкий запах кальмара пошел бы даже на пользу той штуковине, которую незнакомец хотел продать, подумал он, разглядывая тускло-коричневый потертый коврик.

– Твой покорный слуга заботится о том, чтобы обильно обкуривать лавку благовониями, о князь мудрости, – сказал Абдулла. – Возможно, достославная чувствительность княжеского носа всё же позволит ему показать этому жалкому торговцу свой товар?

– Конечно, позволит, о лилия среди скумбрий, – парировал незнакомец. – Зачем бы я еще здесь стоял?

Абдулла неохотно раздвинул занавеси и пригласил незнакомца внутрь лавки. Там он повернулся зажечь лампу, которая висела на центральном столбе, но фыркнув, решил, что не станет тратить фимиам на этого человека. Внутри и так достаточно сильно пахло вчерашними ароматами.

– Что за великолепие ты собираешься развернуть перед моими недостойными глазами? – с сомнением спросил он.

– Вот это, покупатель дешевок! – ловким взмахом руки мужчина заставил ковер развернуться на полу.

Абдулла тоже так умел. Продавцы ковров обучались таким приемам. Он не был впечатлен. Он засунул ладони в рукава, приняв чопорно-подобострастную позу, и осмотрел товар. Ковер был небольшим. Развернутый, он оказался еще более выцветшим, чем думал Абдулла. Хотя рисунок выглядел необычно – или выглядел бы необычно, если бы большая его часть не истерлась. Оставшееся было грязным, а края – потрепанными.

– Увы, бедный продавец может наскрести только три медные монеты за самый декоративный из ковриков, – заметил он. – Это предел моего тощего кошелька. Времена тяжелые, о капитан верблюдов. Цена приемлема?

– Я возьму ПЯТЬСОТ, – заявил незнакомец.

– Что?

– ЗОЛОТЫХ монет, – добавил незнакомец.

– Король всех бандитов пустыни, конечно же, изволит шутить? – спросил Абдулла. – Или, возможно, обнаружив, что в моей маленькой лавке нет ничего, кроме запаха жареного кальмара, он желает уйти и попытаться с более богатым торговцем?

– Не особенно, – ответил незнакомец. – Однако я уйду, если ты не заинтересован, о сосед копченой рыбы. Ковер, конечно, волшебный.

Абдулла уже слышал такое прежде. Он поклонился поверх засунутых в рукава ладоней.

– Говорят, коврам присущи многочисленные и разнообразные достоинства, – согласился он. – Которое из них поэт песков приписывает этому? Приветствует ли он хозяина, вернувшегося в родную палатку? Приносит мир домашнему очагу? Или, может, – добавил он, с намеком ткнув пальцем ноги потрепанный край, – он никогда не изнашивается?

– Он летает, – ответил незнакомец. – Полетит, куда бы ни приказал владелец, о скуднейший из всех скудных умов.

Абдулла посмотрел в его угрюмое лицо, на котором пустыня пробороздила глубокие морщины вдоль обеих щек. Усмешка делала морщины еще глубже. Абдулла обнаружил, что ему не нравится этот человек почти так же сильно, как сын дяди первой жены его отца.

– Ты должен убедить этого скептика, – сказал он. – Если ковер можно проверить в деле, о повелитель лжи, тогда сделка может быть заключена.

– Охотно, – ответил высокий мужчина и шагнул на ковер.

В этот момент в соседней жаровне случилась одна из обычных неприятностей. Вероятно, какой-нибудь уличный мальчишка попытался украсть кальмара. Как бы то ни было, пес Джамала разразился лаем; разные люди, включая Джамала, начали кричать; а лязг кастрюль и шипение горячего сала почти перекрыли оба звука.

Мошенничество – один из способов жизни в Занзибе. Абдулла ни на мгновение не позволил вниманию оторваться от незнакомца и его ковра. Тот вполне мог подкупить Джамала, чтобы отвлечь Абдуллу. Он довольно часто упоминал Джамала, словно думал о нем. Абдулла непреклонно не отрывал взгляда от высокой фигуры мужчины и особенно от его грязных ног, стоящих на ковре. Но краем глаза посматривал на лицо и увидел, как его губы шевельнулись. Острый слух Абдуллы даже уловил слова «на два фута вверх», несмотря на шум по соседству. И он принялся смотреть еще внимательнее, когда ковер плавно поднялся от пола и завис примерно на уровне коленей Абдуллы, так что драный головной убор незнакомца почти касался крыши лавки. Абдулла посмотрел, нет ли под ним стержней. Поискал провода, которые могли быть ловко прицеплены к крыше. Взял лампу и покачал ею, так чтобы свет играл одновременно над и под ковром.

Незнакомец стоял, скрестив руки, и с его лица не сходила презрительная усмешка, пока Абдулла производил испытания.

– Видишь? – сказал он. – Убежден ли теперь отчаяннейший из сомневающихся? Я стою в воздухе или нет?

Ему пришлось кричать. Шум от соседей по-прежнему оставался оглушающим.

Абдулла вынужден был признать, что ковер, похоже, висит в воздухе, и никаких потайных механизмов он не находит.

– Почти, – крикнул он в ответ. – Следующая часть доказательства в том, что ты должен спешиться, а я полетать на ковре.

Мужчина нахмурился:

– Зачем это? Что могут добавить другие чувства к тому, что очевидно для твоих глаз, о дракон сомнения?

– Он может оказаться ковром, повинующимся только одному человеку, – проорал Абдулла, – как некоторые собаки.

Пес Джамала всё еще ревел снаружи, и было совершенно естественно подумать об этом. Пес Джамала кусал любого, кто прикасался к нему, кроме Джамала.

Незнакомец вздохнул.

– Вниз, – велел он, и ковер мягко опустился на пол.

Незнакомец сошел с него и поклоном указал на него Абдулле.

– Он в твоем распоряжении, о шейх проницательности.

С немалым волнением Абдулла шагнул на ковер.

– Поднимись на два фута, – сказал – или скорее крикнул – он.

Судя по звукам, в ларек Джамала пришли констебли Городской Стражи. Они бряцали оружием и орали, чтобы им объяснили, что случилось.

И ковер подчинился Абдулле. Плавным быстрым движением он поднялся на два фута, отчего желудок Абдуллы рухнул вниз. Он торопливо сел. Сидеть на ковре было невероятно удобно. Он чувствовался как очень тугой гамак.

– Этот удручающе неповоротливый ум наконец убежден, – признал Абдулла. – Напомни, какую цену ты просишь за него, о образец щедрости? Двести серебром?

– Пятьсот ЗОЛОТЫХ, – ответил незнакомец. – Вели ковру спуститься, и мы обсудим дело.

– Вниз и ложись на пол, – велел Абдулла ковру, и тот подчинился, таким образом изгнав из мыслей Абдуллы стойкое подозрение, что, когда он ступил на ковер, незнакомец сказал что-то еще, чего Абдулла не расслышал из-за шума по соседству.

Он вскочил на ноги, и торг начался.

– Предел моего кошелька – сто пятьдесят золотых, – объяснил Абдулла, – и то если я выверну его наизнанку и прощупаю все швы.

– Тогда ты должен вытащить другой кошелек или даже поискать под матрасом, – возразил незнакомец. – Поскольку предел моего великодушия – четыреста девяносто пять золотых, и я не стал бы продавать вовсе, если бы не самая срочная необходимость.

– Я мог бы наскрести еще сорок пять золотых из подошвы моего левого ботинка, – ответил Абдулла, – которые я храню для чрезвычайных ситуаций, и на этом мои ничтожные средства заканчиваются.

– Проверь свой правый ботинок, – ответил незнакомец. – Четыреста пятьдесят.

И так далее. Час спустя незнакомец покинул лавку, унося двести десять золотых монет, а Абдулла остался восторженным владельцем по всей видимости настоящего, хотя и потрепанного, волшебного ковра. Он всё еще не мог поверить. Он не верил, что кто бы то ни было, даже пустынный скиталец-аскет, мог расстаться с настоящим летающим ковром – хотя и почти полностью изношенным – меньше чем за четыреста золотых монет. Он был слишком полезным. Лучше, чем верблюд, поскольку его не надо кормить. А хороший верблюд стоил по меньшей мере четыреста пятьдесят золотых.

Наверняка где-то скрывался подвох. И об одной уловке Абдулла слышал. Обычно она срабатывала с лошадьми и собаками. Приходишь и продаешь доверчивому фермеру или охотнику по-настоящему великолепное животное за поразительно низкую цену, говоря, что иначе умрешь от голода. Восторженный фермер (или охотник) заводит лошадь в стойло (или собаку в конуру) на ночь. А наутро она исчезает, поскольку ее натренировали ночью выбираться из узды (или ошейника) и возвращаться к владельцу. Абдулле казалось, что послушный ковер мог быть натаскан на то же самое. Так что, прежде чем покинуть лавку, он тщательно обернул ковер вокруг одного из столбов, которые поддерживали крышу, и обмотал его целой катушкой шпагата, который затем привязал к одному из железных кольев у основания стены.

– Думаю, так тебе сложно будет сбежать, – сказал он ковру и вышел, чтобы узнать, что случилось в жаровне.

Сейчас там было тихо и чисто. Джамал сидел на прилавке, скорбно обнимая своего пса.

– Что случилось? – спросил Абдулла.

– Несколько воришек раскидали всех моих кальмаров, – ответил Джамал. – Весь мой дневной запас в грязи, потерян, пропал!

Абдулла был так доволен сделкой, что дал Джамалу две серебряные монеты купить еще кальмаров. Джамал зарыдал от благодарности и обнял Абдуллу. Его пес не только не стал кусать Абдуллу, но и лизнул ему руку. Абдулла улыбнулся. Жизнь была хороша. Насвистывая, он отправился раздобыть себе хороший ужин, пока пес сторожил его лавку.

Когда вечер окрашивал алым небо за куполами и минаретами Занзиба, Абдулла вернулся, по-прежнему насвистывая, полный планов продать ковер самому султану по весьма высокой цене. Он нашел ковер точно на том же месте, где оставил его. Или лучше будет обратиться к великому визирю, задумался он, умываясь, и предложить идею, чтобы визирь преподнес его султану в подарок? Так можно будет запросить еще больше денег. При мысли о том, каким ценным является ковер, истории о лошадях, выскальзывающих из узды, снова начали терзать Абдуллу. Переодеваясь в ночную рубашку, он отчетливо представлял, как ковер, извиваясь, высвобождается из веревок. Он был старым и гибким. Вероятно, прекрасно натренированным. Наверняка он мог выползти из-под шпагата. А даже если нет, Абдулла знал, что эта мысль не даст ему заснуть всю ночь.

В конце концов, он аккуратно обрезал шпагат и расстелил ковер на стопке своих самых ценных ковриков, которые всегда использовал вместо кровати. Затем он надел ночной колпак – что было необходимо, поскольку с пустыни дули холодные ветра и наполняли лавку сквозняками, – накрылся одеялом, задул лампу и заснул.

Глава вторая, в которой Абдуллу принимают за юную леди

Проснувшись, он обнаружил, что лежит на пригорке в саду более прекрасном, чем он мог вообразить. Ковер по-прежнему оставался под ним.

Абдулла был убежден, что это сон. Вот сад, который он пытался придумать, когда незнакомец грубо помешал ему. Высоко в небе висела почти полная луна, которая окрашивала белым светом сотни благоухающих цветов в траве вокруг. Кругом на деревьях висели желтые светильники, которые рассеивали густые черные тени от луны. Абдулла решил, что это отличная идея. При бело-желтом освещении он видел за лужайкой, на которой находился, аркаду из ползучих растений на элегантных колоннах, а где-то за ней тихо журчала невидимая вода.

Она звучала так прохладно и божественно, что Абдулла встал и отправился на поиски невидимой воды, пройдя через аркаду, где лучистые соцветия касались его лица – белые и безмолвные в лунном свете, – а похожие на колокола цветы испускали самый пьянящий и нежный аромат. Как бывает во снах, Абдулла потрогал пальцем громадную восковую лилию тут и бездумно повернул в долину бледных роз там. Никогда раньше ему не снились настолько красивые сны.

Вода, когда он нашел ее за большими папоротниковидными кустами, мокрыми от росы, оказалась простым мраморным фонтаном на еще одной лужайке, освещенной вереницей светильников в кустах, которые превращали рябь на воде в настоящее чудо из серебряных и золотых полумесяцев. Абдулла восторженно пошел к нему.

Для полного восторга ему не хватало только одного, и, как во всех лучших снах, оно обнаружилось здесь. Ему навстречу по лужайке, неслышно ступая по влажной траве босыми ногами, шла невероятно очаровательная девушка. Полупрозрачные одеяния, развевающиеся вокруг нее, позволяли увидеть, что она стройная, но не худая, совсем как принцесса из мечты Абдуллы. Когда она приблизилась, Абдулла увидел, что форма ее лица не совсем идеальный овал, каким должно бы быть лицо принцессы его мечты, а громадные темные глаза вовсе не влажные. Они с явным интересом окинули его проницательным взглядом. Абдулла поспешно внес изменения в мечту, поскольку девушка определенно была очень красива. А когда она заговорила, ее голос отвечал всем его пожеланиям – легкий и веселый, как вода в фонтане, и это был голос уверенного человека.

– Ты новый вид прислуги? – спросила она.

Во снах люди всегда спрашивают странные вещи, подумал Абдулла.

– Нет, шедевр моего воображения, – ответил он. – Знай, что на самом деле я давно потерянный сын далекого князя.

– О, – произнесла она. – Это всё меняет. Значит ли это, что ты другой тип женщины, нежели я?

Абдулла в замешательстве уставился на девушку своей мечты.

– Я не женщина! – воскликнул он.

– Уверена? – спросила она. – На тебе платье.

Абдулла опустил взгляд и обнаружил, что он, как бывает во снах, одет в ночную рубашку.

– Это просто мой странный заморский наряд, – поспешно ответил он. – Моя настоящая страна далеко отсюда. Уверяю тебя, я мужчина.

– О, нет, – решительно возразила она. – Ты не можешь быть мужчиной. Ты выглядишь совсем не так. Мужчины вдвое толще тебя, и их желудок выступает толстым бугром, который называется пузом. И у них седые волосы по всему лицу, а на голове – ничего, кроме блестящей кожи. У тебя волосы на голове, как у меня, и почти нет волос на лице.

А когда Абдулла с некоторым возмущением прижал ладонь к своим шести волоскам над верхней губой, она спросила:

– Или у тебя голая кожа под шапкой?

– Конечно, нет, – ответил Абдулла, который гордился своими густыми волнистыми волосами; он поднес руку к голове и снял то, что оказалось ночным колпаком. – Смотри.

– Ах, – произнесла она, и ее очаровательное личико выглядело крайне озадаченным. – Твои волосы почти такие же красивые, как мои. Я не понимаю.

– Я тоже не очень. Может ли быть, что ты видела не слишком много мужчин?

– Конечно. Не будь глупым. Я видела только моего отца! Но я вижу его часто, так что знаю.

– Но разве ты никогда не выходишь на улицу? – беспомощно спросил Абдулла.

Она засмеялась:

– Выхожу. Я сейчас на улице. Это мой ночной сад. Мой отец создал его, чтобы я не испортила лицо, гуляя на солнце.

– Я имею в виду: в город, увидеть других людей, – объяснил Абдулла.

– Ну, нет, пока еще, – признала она.

Видимо, ее это немного беспокоило, поскольку она развернулась и отошла, присев на край фонтана. Повернувшись посмотреть на него, она сказала:

– Отец говорит, я смогу иногда выходить посмотреть город, после того как выйду замуж, если муж позволит, но это будет другой город. Отец устраивает для меня брак с принцем из Очинстана. До тех пор я, конечно, должна оставаться внутри этих стен.

Абдулла слышал, что некоторые богачи в Занзибе запирают дочерей – и даже жен – в своих больших домах почти как пленниц. Он много раз желал, чтобы кто-нибудь так запер сестру первой жены его отца Фатиму. Но сейчас во сне ему казалось, что по отношению к очаровательной девушке этот обычай совершенно неразумен и несправедлив. Подумать только – не знать, как выглядит нормальный молодой мужчина!

– Прошу прощения за вопрос, но не является ли, случайно, принц из Очинстана старым и слегка некрасивым? – спросил он.

– Ну, – ответила она, явно не уверенная в ответе, – отец говорит, он в расцвете сил, как сам отец. Но, думаю, проблема состоит в животной природе мужчин. Отец говорит, если другой мужчина увидит меня раньше принца, он сразу же влюбится и украдет меня, что, естественно, разрушит все планы моего отца. Он говорит, большинство мужчин – дикие животные. Ты животное?

– Нисколько, – ответил Абдулла.

– Я так и подумала, – она подняла на него взгляд, в котором читалось величайшее беспокойство. – Ты не кажешься мне животным. И это убеждает меня в том, что ты не можешь быть мужчиной.

Видимо, она принадлежала к тем людям, которые, придумав себе теорию, вцепляются в нее мертвой хваткой. Немного поразмышляв, она спросила:

– Может ли быть, что твоя семья по каким-то соображениям воспитала тебя во лжи?

Абдулла хотел сказать, что всё как раз наоборот, но это показалось ему невежливым, и он просто покачал головой и подумал, как великодушно с ее стороны так беспокоиться о нем и как беспокойство делает ее лицо еще прекраснее – не говоря уже о том, как сочувственно сияют ее глаза в золотом и серебряном свете, отражавшемся от фонтана.

– Возможно, это как-то связано с тем, что ты из далекой страны, – она похлопала по бортику фонтана рядом с собой. – Сядь и расскажи мне о ней.

– Сначала скажи, как тебя зовут, – ответил Абдулла.

– У меня глупое имя, – нервно произнесла она. – Меня зовут Цветок-в-Ночи.

«Идеальное имя для девушки моей мечты», – подумал Абдулла, одарив ее восхищенным взглядом.

– Меня зовут Абдулла.

– Тебе даже имя дали мужское! – возмущенно воскликнула Цветок-в-Ночи. – Сядь и расскажи мне.

Абдулла сел на мраморный бортик рядом с ней и подумал, что сон удивительно реальный. Камень был холодным. Брызги от фонтана промочили ночную рубашку, а сладкий запах розовой воды от Цветка-в-Ночи крайне реалистично смешивался с запахами цветов в саду. Но раз это сон, значит, и его мечты здесь были реальностью. Так что Абдулла рассказал всё о дворце, в котором жил, будучи принцем, и о том, как его похитил Кабул Акба, и как он сбежал в пустыню, где его нашел продавец ковров.

Цветок-в-Ночи слушала с полным сочувствием.

– Как страшно! Как тяжело! – воскликнула она. – Может ли быть, что твой приемный отец сговорился с бандитами, чтобы обмануть тебя?

Несмотря на то, что он находился во сне, в душе Абдуллы всё больше росло чувство, что он добивается ее сочувствия обманом. Он согласился, что отец мог быть в доле с Кабулом Акбой, и сменил тему.

– Давай вернемся к твоему отцу и его планам, – сказал он. – Мне представляется немного неловким то, что ты должна выйти замуж за принца из Очинстана, ни разу не видев других мужчин, с которыми могла бы его сравнить. Как ты поймешь, любишь ты его или нет?

– Тут ты прав, – согласилась она. – Иногда меня это тоже беспокоит.

– Тогда вот что я тебе скажу. Что, если я вернусь завтра ночью и принесу столько портретов разных мужчин, сколько смогу найти? Так ты выберешь эталон, с которым сможешь сравнить принца.

Сон или нет, Абдулла не сомневался, что вернется на следующую ночь. А так у него появился подходящий предлог.

Цветок-в-Ночи обдумала его предложение, сцепив руки на коленях и с сомнением покачиваясь взад-вперед. Абдулла почти видел, как перед ее взором проходит вереница толстых, лысых, седобородых мужчин.

– Уверяю тебя, – сказал он, – мужчины бывают самых разных размеров и форм.

– В таком случае это было бы крайне поучительно, – согласилась она. – По крайней мере, у меня будет предлог снова увидеть тебя. Ты один из самых милых людей, что я когда-либо встречала.

Абдулла преисполнился еще большей решимостью вернуться завтра. Он сказал себе, что было бы нечестно оставлять ее в подобном невежестве.

– Я думаю о тебе то же самое, – застенчиво признался он.

К его разочарованию, Цветок-в-Ночи встала, собираясь уходить.

– Мне надо возвращаться в дом, – сказала она. – Первый визит не должен длиться больше, чем полчаса, а я почти уверена, что ты здесь вдвое дольше. Но теперь мы знаем друг друга, и в следующий раз ты можешь остаться не меньше двух часов.

– Спасибо. Непременно, – ответил Абдулла.

Она улыбнулась и исчезла, словно сон – за фонтаном и двумя цветущими кустарниками с широкими листьями.

Сад, лунный свет и запахи внезапно сделались скучными. Абдулла не придумал ничего лучше, кроме как вернуться туда, откуда пришел. И там, на залитом лунным светом пригорке он нашел ковер. Он совсем забыл про ковер. Но раз уж он тоже присутствовал во сне, Абдулла лег на него и заснул.

Проснулся он несколько часов спустя, когда сквозь щели в лавку уже проникал ослепительный солнечный свет. Висящий в воздухе запах позавчерашнего фимиама вдруг показался дешевым и удушающим. На самом деле, вся лавка представлялась спертой, затхлой и дешевой. И у него болело ухо, поскольку колпак упал ночью с головы. Но, пока Абдулла искал колпак, он обнаружил, что хотя бы ковер никуда не удрал. Он по-прежнему лежал под Абдуллой. И это было единственным плюсом в жизни, которая внезапно стала поистине скучной и унылой.

Тут Джамал, который всё еще был благодарен за серебряные монеты, крикнул снаружи, что у него готов завтрак для двоих. Абдулла охотно распахнул занавеси лавки. Вдалеке запели петухи. Небо было насыщенно синим, а лучи яркого солнечного света разрезали голубую пыль и старый фимиам внутри лавки. И даже в ярком свете Абдулла не смог найти ночной колпак. Он чувствовал себя подавленным, как никогда.

– Скажи, тебе случалось порой грустить ни с того ни с сего? – спросил он Джамала, когда они уселись, скрестив ноги, снаружи на солнышке, чтобы поесть.

Джамал с любовью скормил своему псу кусочек сладкой выпечки.

– Я грустил бы сегодня, – ответил он, – если бы не ты. Думаю, кто-то заплатил тем гадким мальчишкам за воровство. Так основательно подготовились. А в довершение всего меня оштрафовала стража. Я говорил? Думаю, у меня есть враги, друг мой.

Хотя его слова подтверждали подозрения Абдуллы насчет незнакомца, который продал ему ковер, это не слишком помогло.

– Возможно, – сказал он, – ты должен быть осторожнее с тем, кого позволяешь кусать своему псу.

– Ни в коем случае! – воскликнул Джамал. – Я верю в свободную волю! Если мой пес хочет ненавидеть весь человеческий род, кроме меня, он должен иметь такую возможность.

После завтрака Абдулла снова принялся искать ночной колпак. Его просто не было. Он постарался как следует вспомнить тот момент, когда колпак точно был на нем в последний раз. Это было, когда он лег спать вчера вечером, когда думал о том, чтобы отнести ковер великому визирю. Затем начался сон. Во сне Абдулла обнаружил, что на нем ночной колпак. Он помнил, как снял его, чтобы показать Цветку-в-Ночи (какое очаровательное имя!), что он не лысый. Потом, насколько он мог вспомнить, он держал ночной колпак в руке до тех пор, пока не сел рядом с ней на бортике фонтана. Позже, когда он пересказывал историю о своем похищении Кабулом Акбой, он четко помнил, как размахивал обеими руками, и знал, что ни в одной из них колпака не было. Да, во снах вещи могут исчезать вот так, но все признаки указывали на то, что он уронил колпак, когда садился. Возможно ли, что он оставил его лежать на траве рядом с фонтаном? В каковом случае…