Текст книги "Гром среди ясного неба"

Автор книги: Диана Стаккарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Глава 3

Перья способны вознести человека к небесам так, как они возносят птиц…

Леонардо да Винчи. Манускрипт I

– Как я скучал по тебе, дитя мое! – воскликнул в ответ Анджело делла Фациа, обняв меня, и немного приподнял над землей, как делал это, когда я была маленькой. Затем, как будто осознав, что окружающим может показаться странным такое обращение с повзрослевшим чадом, снова поставил меня на ноги, а сам покосился на Леонардо. Погладив меня по плечу, отец поправился. – Вернее, я рад снова тебя видеть.

– Я тоже, – ответила я и, не думая о том, что мастер может подумать обо мне, схватила отца за руки. – Хотя признаюсь честно, мне удалось узнать тебя не сразу. Ты теперь по-другому подстригаешь бороду, да и волосы носишь длиннее обычного. Это что, какая-то новая мода?

– Новая мода здесь не причем, – улыбнулся отец. – Просто я сейчас настолько занят заказами, что у меня нет времени на еду и сон, не говоря уже о визитах к цирюльнику.

Взглянув на меня, отец нахмурился.

– Признаюсь, и я тебя не сразу узнал, мое дитя. Твоя одежда и твоя прическа… они…

– Умоляю тебя, отец, только не говори мне, что я слишком изменился с тех пор, как ты в последний раз видел меня, – прервала я его, опасаясь, что он ненароком скажет что-нибудь не то и в присутствии Леонардо и разоблачит мой маскарад. – Хотя на мне наряд подмастерья, я все тот же – твой сын Дино.

– Да, да, это ты, мой любимый сын Дино, – согласился отец. – Скажи мне… Дино… ты здоров?

– Вполне, – ответила я, уверенная в том, что широкая улыбка – лучшее доказательство моего телесного здоровья.

Пусть всего на мгновение, но моя прежняя меланхолия покинула меня, соскользнув с моих плеч подобно плащу. Пожалуй, объяснение, которое я совсем недавно дала Витторио, соответствовало истине. До той самой судьбоносной ночи, когда я приняла решение покинуть дом в мужском обличье, я ни разу за свою короткую жизнь не покидала отчий кров больше, чем на день. Оглядываясь назад, я была вынуждена признать: с тех пор Леонардо и мои товарищи-подмастерья заменили мне отца и братьев, которых я оставила дома.

Однако здесь, в присутствии настоящего отца, я поняла: никакие, даже самые лучшие друзья, никогда не смогут занять его место в моей жизни.

Поморгав, чтобы сдержать слезы, я поспешила спросить:

– Но как же ты оказался в Милане? Неужели ты тот самый ремесленник, который, по словам мастера, будет ему помогать?

– Да, он тот самый ремесленник, – вступил в разговор Леонардо.

Его улыбка неожиданно сменилась лукавой усмешкой:

– Ты представить себе не можешь, как я рад, что гениальный резчик по дереву, работой которого я восхищался, оказался родителем моего любимого юного ученика, – сообщил он мне. – Я сразу понял, что наш синьор Анджело носит ту же фамилию, что и ты. Мне тотчас вспомнились твои слова, что, мол, твой отец умелый краснодеревщик, причем родом из той же самой провинции. И поскольку между вами есть несомненное внешнее сходство, было нетрудно сделать вывод, что вы родственники.

Улыбка мастера сделалась еще шире:

– Однако, когда я задал этот вопрос синьору Анджело, он почему-то признал ваше родство с некоторой неохотой. Возможно, он опасался, что твоя работа плохо отразится на его имени. Но стоило мне сказать ему, что юный Дино – один из самых многообещающих моих учеников, он с большей охотой подтвердил, что он твой отец. И дал согласие на то, чтобы я устроил для тебя маленький сюрприз.

– Умоляю вас, синьор Леонардо, – мягко возразил мой отец. – Я просто не хотел, чтобы мое чадо имело незаслуженные привилегии. Но я никогда не усомнился в том, что мой юный… э-э-э… юный Дино умело владеет кистью художника.

Я затаила дыхание, опасаясь, как бы эта небольшая заминка в словах отца не вызвала подозрения у Леонардо. К моему облегчению, мастер, кажется, ничего не заметил и лишь одобрительно кивнул.

– Талантливая семья, воистину талантливая. Но давайте я первым делом покажу вам мастерскую. Во время вашего пребывания здесь вы будете жить в моем доме, синьор Анджело, если вас это, разумеется, устроит.

– Вы окажете мне честь, синьор Леонардо.

После этих слов мы зашагали дальше по внутреннему двору замка. Хотя меня так и подмывало засыпать отца вопросами, я не спешила этого делать, ибо некоторые из них было бы крайне неблагоразумно задавать в присутствии мастера, – главным образом те, что касались моей матери. И я ограничилась расспросами о братьях.

– Оба хорошо поживают, – с гордостью ответил отец и улыбнулся. – Джорджио выполняет большую часть работы в мастерской, а теперь даже берет собственные заказы.

Я от удивления даже разинула рот, пока отец перечислял имена состоятельных граждан нашего городка, которые обращались к Джорджио с просьбой выполнить их заказы.

– Что касается Карло, – продолжил отец, и его улыбка сделалась еще шире, – то он нашел себе женщину, на которой этим летом собирается жениться.

– Карло собрался жениться?

Я изумленно посмотрела на отца и, не выдержав, рассмеялась.

– Вот уж никогда бы не подумал! Наш Карло всегда смущенно отводил взгляд в сторону всякий раз, стоило какой-нибудь хорошенькой молодой особе заглядеться на него! Обязательно передай Карло, что за него я рад.

– Ты и сам сможешь это сделать, – вмешался в разговор Леонардо. – Мы непременно освободим тебя на несколько дней от работы, чтобы ты мог побывать на свадьбе брата.

– Как это любезно с вашей стороны, мастер, – поспешила ответить я, думая про себя о том, как бы мне избежать появления в родном доме.

Я покосилась на отца: в его глазах читалось точно такое же сомнение. Позже, когда нам представится возможность поговорить наедине, он наверняка расскажет мне, как отнесется к моему возвращению домой моя мать.

Тем временем мы дошли до личных покоев синьора Леонардо. Я с привычным удовольствием огляделась по сторонам, потому что в отличие от других моих товарищей имела возможность не раз здесь бывать. Единственная главная комната служила мастеру спальней, здесь же он вкушал пищу и принимал гостей. Обстановка была скромной и практичной: узкая кровать, платяной шкаф, большой прямоугольный стол, по обе стороны которого стояли две длинные скамьи, еще один стол поменьше и два стула. По стенам тянулись деревянные полки, уставленные множеством самых разных предметов. Среди прочего здесь были кости животных, гончарные изделия, глиняные модели человеческих ног, корзины с мехами и перьями и несколько образцов горных пород, приглянувшихся мастеру за их необычные очертания. На самой верхней полке лежало нечто напоминающее лапу гигантской лягушки, но на самом деле – очередное странное изобретение мастера, перепончатая купальная перчатка. Его личная библиотека – десятка два различных книг – заполняла пустые места на полках и была сложена стопкой на полу.

Указав на кровать, Леонардо предложил моему отцу спать здесь в то время, пока сам он будет находиться в Милане.

– Не беспокойтесь, – добавил он, когда отец попытался протестовать. – У меня в моей личной мастерской есть лежак, на котором я смогу вполне удобно устроиться.

Мастерская, которую он имел в виду, располагалась за пределами его личных покоев. Войти в нее можно было через узкую дверь, прорубленную в дальней стене. Размерами в два раза больше спальни, комната эта была тем местом, где Леонардо проводил многочисленные опыты и изготавливал модели. Я также знала, что более значимые заказы хранились в закрытом на замок сарае в дальнем конце внутреннего дворика.

В отличие от главной мастерской, где трудились подмастерья, личная мастерская Леонардо в его отсутствие запиралась на замок. Тем не менее, однажды по чистой случайности мне удалось заглянуть в нее.

Большую часть внутреннего пространства занимал огромный деревянный стол – чтобы сдвинуть его с места понадобились бы усилия четырех-пяти человек. Остальная часть помещения являла собой упорядоченный хаос. Половину столешницы занимали наброски и листки с записями, другую половину – карандаши, резаки, кисти и краски. На стенах и потолке висели деревянные модели различных изобретений мастера. Отчасти это были всевозможные виды оружия, отчасти более причудливые изделия, о назначении которых было невозможно догадаться.

Я пробыла там совсем недолго, буквально считанные мгновения. Признаюсь честно, я с радостью провела бы там не один час, изучая все, что было создано силой гениального ума великого Леонардо.

Моему отцу потребовались считанные минуты на то, чтобы разобрать содержимое своего походного мешка. Было видно, что Леонардо сгорает от нетерпения поскорее приступить к совместной работе. Тем не менее, он предпочел изобразить гостеприимного хозяина и не стал торопить моего отца, давая ему возможность освоиться.

– Поскольку сегодня утром, синьор Анджело, вы проделали большое путешествие, то, возможно, проголодались. Отправляйтесь вместе с Дино на кухню. Вас там обязательно накормят. Не сомневаюсь, вам есть, о чем поговорить друг с другом, потому что позднее, когда вы приступите к работе над моим заказом, времени пообщаться у вас почти не будет.

– Превосходное предложение, синьор, – согласился мой отец и улыбнулся. – Нам действительно есть, о чем поговорить.

Повернувшись ко мне, мастер продолжил.

– После трапезы приведи отца обратно в главную мастерскую, Дино. Мы дадим ему возможность познакомиться с подмастерьями, а затем покажем то, ради чего он проделал путь в Милан.

Взяв миски и ложки, мы с отцом покинули Леонардо и отправились на кухню.

– Впечатляющая крепость! – воскликнул отец, окидывая взглядом ряд сообщавшихся друг с другом строений, которые составляли главный замок. Осмотрев высокие внешние стены с бойницами, он добавил: – Такие стены защитят от любого неприятеля. И вместе с тем, они такие изящные, что радуют глаз. Красный и белый камень символизируют силу и прозорливость. Башни тоже хороши, несмотря на свой огромный размер.

– Для меня это самое красивое место в мире, – ответила я с гордостью, как будто в данный момент сам Моро слышал мою похвалу.

Отец лукаво улыбнулся.

– А сколько мест в окружающем мире тебе довелось видеть дитя мое? Ну а пока будем надеяться на то, что качества герцогской кухни столь же высоки, что и башни его замка.

Хотя прислуживавший на кухне мальчишка немного поворчал на нас за столь поздний визит, нам все-таки удалось отведать прекрасное рагу с черным хлебом, так что отец изрядно подкрепился с дороги.

Пока мы утоляли голод, я осмелилась затронуть тему, которая не давала мне покоя с того дня, как я появилась в Милане.

– Как поживает матушка?

– В общем-то неплохо. Ее здоровье в порядке, красота нисколько не уменьшилась, а язычок по-прежнему такой же острый, что и прежде.

– Она хотя бы вспоминает обо мне? – без особой надежды поинтересовалась я.

Отец немного помешкал, прежде чем отрицательно покачать головой.

– Боюсь, она не простила тебя. Ведь ты сбежала из дома тайком, в глухую ночь, оставив лишь короткую записку! Мать наверняка подозревает, что мне известно о том, где ты находишься. И хотя ей обидно, что я знаю то, чего не знает она, думаю, ей приносит некое облегчение то, что ты, по всей видимости, жива и предположительно здорова.

Я вздохнула. С самого раннего детства мы с матерью ладили крайне редко. Когда я стала старше, ее недовольство мною стало еще сильнее.

«Какой приличный мужчина, – не раз заявляла мне в лицо Кармела делла Фациа, – захочет взять в жены девушку, которую больше интересуют мазня и картины, нежели стряпня и дети? Если ты не оставишь своего занятия, тебя никто никогда не возьмет замуж».

Она почувствовала себя отомщенной, когда, наконец, устроила мне брак с богатым купцом, готовым закрыть глаза на репутацию своенравной особы. Я в свою очередь ужаснулась необходимости выйти замуж за человека почти вдвое старше меня, который был известен скупостью и слабостью к молоденьким служанкам. И тогда (не без помощи отца) я решила бежать в Милан.

– Что она сказала синьору Николо, когда он пришел с предложением руки и сердца? – вздохнув, спросила я, имея в виду того самого купца, пожелавшего стать моим мужем.

– Твоя мать сказала ему, – ответил отец, как мне показалось, с улыбкой, – что ты посреди ночи раскаялась в грехах и решила посвятить себя служению Господу и уйти в монастырь.

– По крайней мере, это объясняет мою короткую стрижку, – ответила я с легкой усмешкой. – Интересно, простит ли она меня когда-нибудь за то, что я так бессовестно подвела ее?

– Трудно сказать, дитя мое. Твоя мать – женщина крутого нрава, и вряд ли она когда-нибудь изменится. Думаю, стоит подождать, и, когда пройдет больше времени, возможно, она простит тебя.

Я не стала упоминать о том, что год моего отсутствия – тоже немалый срок. Вместо этого я намеренно перевела разговор в другое, более приятное русло.

– Я рада, что ты в Милане и мы с тобой, наконец, встретились после долгой разлуки, – призналась я. – Я всегда завидовала Карло и Джорджио, ведь они остались с тобой. Если тебе удастся убедить мастера, что я хороший помощник, мы могли бы работать вместе.

– Не беспокойся, дитя мое, – ответил отец с кроткой улыбкой. – Я уже сказал синьору Леонардо, что согласен помогать ему при условии, что ты будешь работать бок о бок со мной.

Далее мы принялись обсуждать другие вещи. Скажу честно, новые темы были мне не слишком интересны. Все затмевала радость встречи с отцом.

– Синьор Леонардо, по всей видимости, уже заждался нас, – наконец произнес он. – Пора возвращаться в мастерскую. Мы поговорим с тобой позже. Кроме того, мне не терпится увидеть, где ты живешь и работаешь. Ведь у мастера, кроме тебя, наверно, есть два-три других ученика, верно?

– Нас почти два десятка, отец, – с гордостью сообщила я. – Со многими я подружилась. Это Константин, старший ученик, Паоло, Давид, Томмазо и…

– Так ты живешь под одной крышей с таким количеством юношей?! – отец с тревогой посмотрел на меня. – Я и не подозревал! Это неподобающе, даже если они и считают тебя мальчиком! Я не могу этого допустить! Я должен непременно поговорить с синьором Леонардо!..

Я огляделась по сторонам. Хотелось надеяться, что восклицания отца не привлекли внимания окружающих. К счастью, на кухне находился лишь мальчишка-кухаренок, который был больше озабочен тем, чтобы тайком утащить с тарелок вкусненькие объедки, которые счищал и сваливал в кучу, нежели вслушиваться в наши разговоры.

– Клянусь тебе, отец, в этом нет ничего неприличного. У каждого из нас своя койка, которая задвинута в альков, так что получается, как будто у каждого отдельная опочивальня. И я всегда блюду скромность и целомудрие… да и их тоже. До сих пор никто не усомнился в моей принадлежности к мужскому полу. Но если ты скажешь мастеру и вызовешь в нем сомнения, то сделаешь для меня лишь хуже.

Я замолчала, в отчаянии наблюдая за внутренней борьбой, которая читалась на добром лице отца. Художник, коим он был, понимал мою мечту стать когда-нибудь последователем великого Леонардо. Но как отец был в ужасе при мысли о том, что его дочь живет одна в окружении пары десятков мужчин, не имея рядом ни одного родственника, способного защитить ее целомудрие. И хотя отец всегда утверждал, что из них двоих упрямица – это моя матушка, я знала: в решимости отстаивать свои убеждения отец ни в чем не уступает матери.

Наконец, к моему великому облегчению, отец кивнул головой.

– Хорошо, Дельфина… то есть Дино, ведь я так должен тебя теперь называть. Я сохраняю за собой мое решение, просто я откладываю его реализацию на время. Раз ты уверяешь меня, что твои товарищи обращаются с тобой, как с себе подобным, я даю согласие. Ты временно можешь продолжать свой маскарад.

– Тогда пойдем знакомиться с ними, – улыбнулась я. – Да и мастер, наверно, давно нас ждет.

Когда мы вернулись в главную мастерскую, то увидели, что Леонардо действительно нас ждет. Что касается других учеников, к этому времени часть их уже вернулась из города. Сгрудившись вокруг учителя, они наперебой рассказывали о том, где были и чем занимались. Вернулся и Витторио вместе с проказником Пио, крайне довольный собой. На основании чего я предположила, что Новелла каким-то образом проявила к нему благосклонность. Пока юноши смеялись и болтали, Леонардо слушал их с присущей ему доброжелательной заинтересованностью, время от времени побуждая наиболее застенчивых смелее выражать свои мысли. Мы с отцом какое-то время наблюдали за этой картиной и, наконец, мастер заметил наше присутствие.

– Это вы, мастер Анджело! – воскликнул он, используя более церемонное обращение, нежели то, когда мы были втроем. – Позвольте представить вас моим ученикам.

Я испытала гордость за отца, когда мои товарищи начали поочередно отвешивать ему поклоны и почтительно выслушивали короткий отчет о его художественных свершениях. Некоторые подмастерья – например, Тито и Паоло – разбирались в плотницком деле. На них явно произвело впечатление то, какие важные заказы выпадало выполнять моему отцу. Что касается меня, то я стояла рядом с ним и радовалась, что судьба подарила мне такого отца, человека доброго и талантливого.

Затем отец уступил слово Леонардо, и тот сказал:

– Надеюсь, вы не забыли, друзья, сегодня я дал вам выходной. Остается еще несколько часов отдыха, и поэтому прошу вас провести время до вечерней трапезы так, как вам заблагорассудится.

Это распоряжение вызвало короткую бурю восторга и довольную улыбку у самого Леонардо. Юноши мгновенно рассыпались в разные стороны. Мастер же вновь повернулся к моему отцу.

– И вот теперь настало время показать вам мое последнее изобретение, которое требует рук умелого краснодеревщика.

Мы вернулись в покои учителя и стали ждать его, когда он с таинственным видом оставил нас одних и удалился в личную мастерскую. Спустя несколько минут он вышел оттуда, неся некий завернутый в ткань предмет, шириной и длиной с мою руку. Поставив его на стол, Леонардо жестом подозвал нас ближе и сказал:

– Прошу вас извинить мою осторожность. Но, прежде всего, я должен был убедиться, что за нами никто не подсматривает.

Пока мы с отцом обменивались удивленными взглядами, мастер проверил заперта ли дверь, после чего плотно закрыл ставни. Что же могло таиться под тканью, требуя таких мер предосторожности, такой секретности? Я приготовилась увидеть нечто выдающееся, вроде модели сборного моста или землечерпалки. Или, может быть, бросающей огонь катапульты. Увы, то, что спрятано внутри свертка промасленного холста, вряд ли соизмеримо с его монументальными изобретениями.

Я невольно нахмурилась. Какая мне разница, что это за изобретение. Я сейчас в этой комнате лишь по прихоти Леонардо. Если бы не эта вещь, я наравне с остальными подмастерьями сейчас бы трудилась в главной мастерской или штукатурила стены для будущих фресок в личных покоях герцога.

А вот с моим отцом дело обстоит иначе. Он оставил собственную мастерскую и свои заказы, – не говоря уже о семье, моих братьях и матери, – и по первому приглашению Леонардо прибыл в Милан. Не знаю, чем Леонардо мог соблазнить его, приглашая ко двору герцога. Впрочем, его красноречие и умение убеждать были отлично известны. Владея словами столь же искусно, что и кистью, великий Флорентинец способен уговорить кролика броситься в пасть волку. И все же у меня с трудом укладывалось в голову, как ему удалось убедить моего отца приехать в Милан. Ведь тот даже толком не знал, чем ему придется заниматься. Однако, судя по выражению его лица, Анджело делла Фациа проделал немалый путь до Милана в надежде увидеть нечто… более-менее внушительное.

– Во-первых, я должен взять с вас обоих клятву держать это дело в тайне, – напомнил нам мастер, как будто не заметив нашей растерянности. – Кроме самого меня и Лодовико Сфорца пока никто другой не посвящен в то, о чем я вам сейчас сообщу. От этого изобретения зависит судьба Милана – да, пожалуй, и всего мира. Вы должны пообещать, что никому не расскажете ни слова о том, что сейчас увидите.

Нет, Моро не зря назначил Леонардо устроителем карнавальных шествий. Учитель знал, как при помощи драматических приемов превратить самую заурядную вещь в нечто исключительное. Продемонстрировал он этот талант и на сей раз: сделав многозначительную паузу, положил на сверток руку. При этом его красивое лицо приняло выражение едва ли не мистического экстаза. Несмотря на первоначальные сомнения, любопытство все-таки взяло верх.

«Возможно, я проявила излишнюю поспешность в суждениях», – сказала я себе, и заверила мастера в том, что буду хранить все в тайне.

Кивнув мне, Леонардо выжидающе посмотрел на моего отца. Тот насупил брови. Однако по тому, как он наклонил голову, рассматривая загадочный сверток, я поняла: Леонардо ни за что на свете не стал бы звать его в Милан ради какой-то ерунды, и мой отец это тоже хорошо знает.

– Хорошо, синьор Леонардо, клянусь хранить тайну и никому ее не разглашать.

Леонардо довольно улыбнулся.

– Тогда больше не буду далее испытывать ваше терпение. Готовьтесь узреть самое удивительное – я покажу вам будущее человечества, – объявил Леонардо и развернул сверток.