Текст книги "Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени (СИ)"
Автор книги: Диана Морьентес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
– Тебе не понравилась эта роль? – задавал Максим Викторович наводящие вопросы. – Олег был плохим Хозяином? Что ты чувствовала? Что-то новое для себя открыла?
– Ну, Олег был хорошим хозяином. По крайней мере, со своей задачей он справился отлично. Вон, раб-Сережка постоянно без дела маялся, а мне Олег всегда какие-то поручения придумывал. И в принципе, пожалел меня, когда я сказала, что устала. Побил веткой, но разрешил отдохнуть. А насчет впечатлений – прикольно! В жизни мы часто суетимся, постоянно должны делать выбор, решать. А тут все было просто: никаких сомнений, никаких переживаний, колебаний, противоречий. За тебя принимают решения. Это даже большая свобода, чем в реальной жизни, Вы меня понимаете?
– Отсутствие ответственности, правильно? – уточнил Максим.
– Да, точно!
– Олег, а твои впечатления?
– Я к ней привязался, – тихо признался Олег. – Она для меня стала как бы частью меня, как рука или нога. Может быть, даже влюбился, посмотрим.
Максиму уже давно кажется, что Олег – потенциально хороший любовник. Уж мальчишек-то своих Макс знает досконально, ведь ведет у них воспитание со всеми сопутствующими откровенными беседами. Редко встретишь подростка, тем более мальчишку, с такими развитыми чувственными установками. Олег не просто любит и умеет испытывать физическое удовольствие – уж это-то умеют все пацаны! – Олег умеет наслаждаться и нефизическими аспектами межполовых отношений. Смотреть на девочку (не голую!), как на произведение искусства… И при всех, не стесняясь, сказать, что он к ней привязался! Он уверен в себе, и Максиму почему-то кажется, что Олег уже прекрасно знает, как заполучить любую девчонку в свое безраздельное пользование.
А другие Рабы удивленно рассказывали, что пошатнулся их закоренелый эгоизм, что они научились принимать жизнь, как данность, и как следствие – не чувствовать холода, не злиться на комаров. И что в состоянии раба они неуязвимы: их нельзя обидеть, нельзя чего-то лишить – ведь у них ничего и нет.
Обсуждение прошедшего дня закончилось анекдотами и песнями под гитару. Максим с облегчением ушел спать: позади второй день пребывания в лагере, и ничего плохого не случилось. Осталось еще пять. Деревянные доски пола поскрипывают от осторожных шагов Анжелы и Ани. Шушукаются. Собираются ложиться спать и стесняются раздеться. Прошлой ночью все были уставшие и спали прямо в одежде, а сегодня, освоившись, хотят чувствовать себя, как дома. «Как думаешь, можно?» – «А если проснется?»…
– Если бы вы не шептались, не проснулся б, – подколол Максим со своей койки, не поворачиваясь к ним на всякий случай, хотя они, кажется, еще не разделись.
– Ой, извините! Мы случайно!
А было ощущение, что девчонкам этого и надо. Они не из его класса и к таким подаркам судьбы не привыкли.
– Как вам психологические эксперименты? Нравятся? – продолжал Максим, не желая прекращать общение со своими детьми.
– Еще как! Вроде бы серьезно задуматься помогают, а в таком непринужденном режиме… – девчонка захихикала, – «Веткой по заднице» – это просто мегаЛОЛ!
– Да, кстати, – улыбнулся мужчина, – я так часто слышу это слово: «лол»… Что это значит?
– Смех вслух. Это аббревиатура по-английски.
– А «имхо»?
– Тоже английская аббревиатура. «По моему скромному мнению».
В результате Максиму расшифровали еще сотню жаргонных понятий: кто такой «няняка», что значит «фтопку», и что слово «нравится» слишком длинное, сейчас все говорят «нра». А в итоге девчонки провозгласили: «Максим Викторович форева!»
Целых четыре дня прошли без эксцессов. Неподалеку от турбазы обнаружилось село, где Максим прикупил консервов для пополнения стремительно истощающегося запаса питания. И в этом же селе, как оказалось, обитают совсем невоспитанные пацаны, которые и стали причиной паники на пятый день.
Был увлекательный психологический тренинг на солнечной полянке, даже «слепые» поснимали повязки, так как тоже хотели поучаствовать. Ночью прошел дождь (и судя по звукам, пробивающим с западной стороны тонкие стенки домиков, это был целый ливень), а с утра вовсю светило солнце, превращая в искрящиеся бриллианты невысохшие капельки на листьях и траве. Вокруг турбазы, где лес местами даже выглядел устрашающе, легко можно было поскользнуться и укатить на попе в речку или в кусты, поэтому Максим предупредил ребят, чтобы были очень осторожны.
А суть тренинга заключалась в том, что на сей раз происходит катастрофа на воздушном шаре. Что-то случилось с газовым нагревателем, и шар, постепенно остывая, медленно снижает высоту. Внизу океан, рифы и сильный шторм, и, чтобы выжить, нужно всеми силами дотянуть до необитаемого острова. Максим выдал ребятам список вещей, которые есть на воздушном шаре, с указанием их веса в килограммах. Чтобы шар продержался на высоте, надо что-то выкинуть, но с учетом того, что еще придется жить на необитаемом острове, и сколько жить – не известно. На каждом воздушном шаре падает группа из восьми человек, и решение должны принимать только единогласно. Если хоть один человек не согласен выкинуть именно эту вещь, то вещь не выкидывается, шар по-прежнему падает, а время идет. Нужно определить, что в какой последовательности выкидывать. На обсуждение дается двадцать минут, и каждая сэкономленная минута – это одна сохраненная вещь из списка, то есть, чем быстрее команда поставит единогласные приоритеты в списке, тем больше вещей останется для жизни на необитаемом острове. А список вещей – интересный. Есть то, что совсем не пригодится, например, бриллианты, но они весят всего 400 грамм. А есть теплая одежда и одеяла – 50 кг. Есть большая собака – для кого-то это друг, для кого-то 75 кг мяса…
Шло горячее обсуждение в командах – ребята уже привыкли на таких тренингах полностью входить в роль. Может быть, поэтому не сразу расслышали доносящийся из леса крик. Только почувствовав какой-то отвлекающий момент – крик не на воздушном шаре – начали растерянно переглядываться. Доли секунды – и у Макса все похолодело в груди: только бы не кто-то из наших; а самый настоящий женский вопль в глубине леса звучал с такой убедительностью, что не оставалось сомнений – там нужна помощь.
Кинулись они туда все вместе – мужская часть, а девочки из любопытства робко поторапливались следом. Еще один вопль – и голос явно напомнил Белку. Пробежав поляну с обеденным столом, а потом вниз мимо туалетов, оказались среди деревьев. Мужчины молниеносными прыжками перелетали через влажные корни, выдающиеся из почвы, одновременно успевая найти себе в этой лесной чаще дорогу получше, и все вместе напоминали горстку булыжников, спущенных с горы. Совершенно точно разбирая крики Беллы внизу, Максим Викторович не мог дождаться, когда же закончится это бесконечное время! А ведь всего-то еще несколько прыжков – и они на месте.
Заметив эту необузданную толпу, трое небритых и, видимо, пьяных незнакомцев отшвырнули Белку в сторону и бросились прочь через речку – прямо в кроссовках, по колено в воде. Один из них выкинул в реку Белкину кофту, которую зачем-то потащил с собой.
Максим Викторович рухнул возле девчонки на колени.
– Все в порядке?
Парни притормозили вслед за лидером, но секунду поразмыслив, тут же метнулись дальше – за беглецами.
– Одиннадцатый «А», на место! – скомандовал Максим громко.
Пацаны в нерешительности остановились, готовые в любую секунду бежать за подонками.
– Ко мне, я сказал! – непререкаемо требовал учитель.
– Они же убегут, Максим Викторович! – жалобно завыл один.
– Что их, просто так отпустить?! – подхватил второй.
– Я за вас отвечаю, – объяснил мужчина. – Вы должны быть со мной.
Тут подоспели и девочки. Ничего не видя сквозь неудержимый поток слез, грязная Белла сидела на влажной земле и сдирала с себя кусочки покромсанной на части маечки. Похоже, у местных жителей был перочинный ножик, или что-то в этом роде, потому что на теле Беллы вместо разрезов маечки местами остались синхронные царапины. Любительница вульгарного стиля, она и сейчас не заботилась о внешнем приличии: в короткой юбке сидела так, что было видно трусы, а голую грудь даже не пыталась прикрывать руками.
– Белла, они что-нибудь успели? – выяснял Максим самое важное, не думая ни о чем другом.
А девчонка не могла ответить, или из-за шока не слышала вопросов.
– Чего уставились?! – нервно заорала она столпившимся вокруг ровесникам. Все-таки ощущала себя голой, и ей было неприятно, что ее так откровенно разглядывают. Пацаны тут же смущенно отвернулись, и некоторые девчонки отвели глаза в сторону. Максим снял свой свитер и накинул Белле на плечи, заботливо укутав ее по самые уши. Но Белка этого не замечала. Ползая по грязи, обращалась к толпе чужим истеричным воплем:
– На концерт прибежали?! Чего вам надо?! Рады, да?!
Трудно понять, кому она это говорила, ведь она даже не видела, к кому обращается. Максим держал ее обеими руками за плечи, чтобы она остановилась и прекратила суетиться, и чувствовал сильнейшую дрожь в ее теле то ли от холода, то ли от переживаний.
– Белла, успокойся, – требовал он настойчиво.
– Идите все в жопу! – орала она в ответ. Пытаясь вытереть слезы, водила грязной ладошкой по щекам и снова плакала, плакала, плакала.
– Идите в лагерь, – исправил ее просьбу Максим Викторович и кивнул своим ребятам: давайте, идите.
Он долго пытался поставить Беллу на ноги: ее ножки совершенно не слушались, словно земля казалась ей невероятно мягкой – она делала шаг, и ее тело не верило, что не провалилось.
– Перепугалась? – спрашивал он вполголоса, и тут же, не сдержавшись, добавлял раздраженно: – А разве ты не этого хочешь от парней? Разве не для этого так развратно одеваешься?
Макс уже не знал, кого ругать: местных пацанов, Беллу или себя за то, что не уследил за ней. А может быть, за то, что до сих пор не перевоспитал ее… Видя, что она не в силах идти, позволил ее сесть на землю, сам сел рядом (здесь как раз чистое сухое место), обнял девчонку и долго бормотал ей что-то успокоительное на ухо. Комары кусали его голую спину, а он этого даже не чувствовал: все укутывал и укутывал Беллу своим свитером, чтобы она перестала дрожать. Интуитивно понимал, что не должен ее упрекать, только тогда Белла начнет принимать участие в разговоре, и вскоре она уже стала осознанно реагировать на его реплики.
– Бельчонок, что именно тебя так напугало? – спрашивал он. – Ну, пьяные пацаны, что удивительного? Вполне можно было ожидать, что они поведут себя, как животные.
– Максим Викторович, они не пьяные! Это у них тут, походу, нравы такие. Я в жизни не думала, что мужчины НАСТОЛЬКО сильнее женщин! А их еще и трое… Они бы меня изнасиловали, если б успели! Я чуть с ума не сошла! Я ничего не могла сделать! НИЧЕГО!
– Зато сколько парней тебя спасать прибежало! – возразил Максим. – А ты на них наорала. Да они за тебя готовы были поубивать этих подонков!
Теперь в Белле стал просыпаться стыд: весь класс видел ее голой, и она стесняется возвращаться в лагерь. Одни проблемы с этой девчонкой.
– Если не вернешься в лагерь, то останешься здесь одна? – уточнил директор.
Ее домик находится рядом с обеденной поляной, и сейчас здесь прекрасно слышны разговоры сегодняшних поваров, готовящих ужин.
– Вечером засыпать нормально или так же шумно? – поинтересовался Максим, вспомнив, что три дня подряд разрешает молодежи оставаться у костра, сколько им захочется.
– Не знаю, я вырубаюсь в первую секунду, как моя голова касается подушки, – отшутилась Белла. Вообще-то, шумно, но своих одноклассников она не выдаст. Вчера, например, она сама сидела там до середины ночи и изо всех сил хохотала с Олегом.
Белла достала из своей сумки влажные салфетки.
– Максим Викторович, Вы мне спину не протрете? Мне кажется, я вся в царапинах.
Он согласился, взял у нее упаковку салфеток, и Белла повернулась к нему спиной.
– Я сниму свитер? Он же все равно Ваш…
– М-м… подожди! – замялся мужчина, прекрасно помня, что под свитером у нее голое тело. – Давай, я лучше тебе кого-нибудь из девчонок пришлю?
– Да ладно, я Вас не стесняюсь, – откликнулась Белла простодушно.
– Да я не о тебе сейчас беспокоюсь, – улыбнулся Макс.
Она оглянулась на него через плечо и, поняв, смущенно опустила глаза.
– Тогда я лучше сама попытаюсь, – пробормотала она устало. – Девчонки меня терпеть не могут, а я отвечаю им взаимностью, так что никого из них мне видеть не хочется, – и снова оглянулась на него с благодарностью: – Спасибо. Я переоденусь и верну Вам кофту.
Он кивнул и даже собрался уходить, но взглянул в лицо девочке – и передумал. Она даже бровки расслабить не может – такое жалостливое выражение! Уголки рта печально опущены, даже несмотря на подобие улыбки, которую она пыталась изобразить, чтобы показать, что все нормально. Настоящая белочка – рыженькая с темными прядками; ей бы не один хвостик, и не такой растрепанный, как сейчас, а две «кисточки» на макушке… А вот челочка – в самый раз: коротенькая, тоненькая. Карие глаза так спокойно и безмятежно смотрят, что не верится, что это она еще несколько минут назад дрожала и нервно срывалась на обеспокоенных окружающих.
Он уже сделал ошибку: не надо было показывать ей, что он видит в ней женщину. Хотя это искренне. Весь массив учеников со всей школы для него – дети, а эта девчонка, единственная – нет. Но не надо было ей это демонстрировать. Надо было сделать вид, что он относится к ней, как к своей дочери. Дочку же видел голой – и ничего страшного при этом не чувствовал; просто – ничего! Белка его не стесняется, и он не должен бояться увидеть какие-нибудь интимные части ее тела… Плечи, например. Можно подумать, она станет показывать ему еще что-то!
– Давай, – потянулся он снова за салфетками.
– Мой парень узнал, что я девственница, – сказала Белла, отложив свитер и прикрывая голую грудь ладошками. – Он долго смеялся мне прямо в лицо… Так обидно было, до слез прям. Можно подумать, другие девчонки девственницами никогда не были! А потом спросил, не шучу ли я. Перестал ржать, только когда я несколько раз повторила, что не шучу. Тогда он просто сказал, что неопытная девчонка ему не нужна, он хочет секса, а не возни.
– Он смеялся не потому, что ты девственница, а потому, что ты развратно одеваешься при этом, – объяснял Максим Викторович, осторожно водя влажной салфеткой по кровавым ссадинам на спине девочки. – Знаешь, ты же, в принципе, можешь вообще не сообщать парням об этом, а девственную плеву порвать самостоятельно.
– Да дело не только в этом, хочется и набраться опыта тоже, чтобы, когда я найду хорошего человека, ему не пришлось со мной «возиться»… А насчет порвать самостоятельно… Я уже думала об этом, но мне так страшно сделать себе больно. Это, понимаете, как, например, моя мама сама себе уколы делает, а я в жизни так не смогу!
– Так ты из-за этого полезла к тем подонкам? – догадался Максим. – Из-за ссоры с парнем? Что это, месть?
– Да нет, не месть… Мне было плохо с ним, но расстаться с ним тоже оказалось нелегко. Знаете, мне шестнадцать, но я уже успела понять, что посторонние парни дают девчонке гораздо больше внимания, чем свой собственный… Всегда так было: он испортит мне настроение, а я пройду по улице, и настроение улучшится: парни улыбаются, говорят комплименты, хотят познакомиться… А сейчас получилось не так. Не пойму, почему.
Одна царапина лихо сворачивала со спины под грудь. Белла задумалась. Максим проводил рукой по ее ребрам – протирал салфеткой, но так смущенно, словно ласкал – и больше всего в данный момент хотелось наклониться и поцеловать ее плечико. Жаль, что нельзя.
– Всё, зайка, – констатировал директор, сложив салфетку. – Жить будешь.
– Я не зайка, я белка, – улыбнулась девушка, надевая чистую майку, и Максим вдруг понял, что девочки обращают особое внимание на его машинальные ласковые слова.
Максим разобрал ее постель и позвал девчонку под одеяло, укутав ее, как маленького ребенка. Сидел рядом с ней на кровати, и они еще долго болтали о жизни, о парнях, о любви… В домик, постучавшись, заглянула Танька.
– Бел, что-нибудь принести тебе поесть?
Белла растроганно переглянулась с учителем, и на ее глаза невольно набежали слезы.
– Нет, Тань, спасибо.
– Ну, хорошо. Если что надо – пусть Максим Викторович меня позовет.
– Танюш, аптечку найди у меня в сумке, – тут же позвал Максим Викторович, – зеленку, ватку…
– О'кей!
Танюша закрыла дверь, и у Белки по лицу, стекая на подушку, хлынули слезы.
– А ты говоришь, девчонки тебя терпеть не могут… – улыбнулся Максим.
– Как вы тут? – вскоре постучался Олег. Этот, правда, с корыстной целью: – Максим Викторович, сегодня, я так понимаю, актерского тренинга не будет?
– Будет, подождите часик, – и дверь за Олегом тут же деликатно закрылась.
– Иногда бывает так тяжело, – вздохнула Белла. – До тех пор, пока не поймешь, что все позади. Что иногда легче просто сказать себе: «Ну и что?».
– Белла, в мире не существует проблем, – Макс ласково поцеловал девушку в лоб. – Все проблемы вот тут, в наших головах. А в мире есть лишь события. Мне стыдно признаваться, но это я узнал от своей юной жены. Бывшей. Она пыталась простить меня и убеждала саму себя, что в самом моем поступке нет ничего ужасного, а вся проблема только в том, как она этот поступок воспринимает, как она видит его через свое собственное окно в мир. Вот под каким углом ты посмотришь на ситуацию, под таким и увидишь. Ты выбираешь, только ты и больше никто. Никакой бойфренд не может испортить тебе жизнь – только ты сама.
Потом Таня принесла зеленку, и Максим Викторович с удовольствием мазал Белке спину. Она скулила: «Щипет!», и мужчина отвечал: «Это моя месть – ты реально могла создать мне проблемы!»
* * *
Сразу столько бед навалилось – что за совпадения?! Именно сейчас вздумал увольняться бухгалтер «Эго» – молодой амбициозный парень, которому предложили выгодную работу в Москве. Надо искать ему замену, но как? Разве кто-то сравнится с Владом? Макс так привык к нему, так был доволен его старательностью и так доверял ему, что увольнение Влада казалось концом света. Настя согласилась первое время вести бухучет «Ингредиента» – молодежного бара на первом этаже, но «Эго» – это такая масштабная структура с таким числом персонала… Ресторан, ночной клуб, большой зал и большие финансовые обороты…
Влад очень извинялся и со своей стороны пытался помочь в поиске работника на свое место, но две недели закончились, и он уехал, а подходящий человек так и не был найден. Многие не устраивали Максима Викторовича, а кому-то не нравилась и предлагаемая работа: боялись брать на себя такую ответственность.
Этот голос Максиму понравился, как только он услышал его по телефону – голос человека, умеющего вести деловые переговоры. Голос уточнил все интересующие детали о предприятии, зарплате и графике работы и – не испугавшись! – попросился на собеседование. Обладательница голоса Максиму показалась школьницей, но обладательница этой манеры речи – женщиной пятидесяти лет.
Евгения заходила в «Эго» повидаться с Максом, и уже на выходе из кабинета директора столкнулась с молодой женщиной.
– Здравствуйте, мне мужчина по телефону собеседование назначил. Мне сюда?
– Скорее всего, – хитро улыбнулась Евгения. – Если мужчина с волшебным сексуальным голосом, то да, – она оглянулась на Макса, и тот с ненастоящим упреком покачал головой.
Претендентка на роль бухгалтера оказалась милой и скромной девушкой. Увидев красавца-мужчину, сидящего на подоконнике, незнакомка робко замерла и так откровенно растерялась, что запуталась в собственном взгляде. Максим уже не раз встречал подобные проявления женской очарованности, когда девушка просто не может себе позволить смотреть ему в лицо, и сейчас сам пришел ей на помощь.
– Анна Вениаминовна?
– Да, здравствуйте.
Она была в шоке: не ожидала, что директор может оказаться таким… таким… У Анны Вениаминовны не было слов, чтобы подобрать эпитеты, и не было мыслей – ни одной. Пришла устраиваться на работу, и надо что-то сказать, как-то начать этот разговор, но в голове – пустота; такая пустота, словно все, чем она жила раньше, было всего лишь разминкой перед встречей с Ним, и теперь – все с нуля…
– Присаживайтесь, – указал ей мужчина рукой на черный стул с широкой мягкой спинкой. – У Вас есть резюме, или Вы заполните анкету?
Максим прошел и сел напротив нее в свое огромное офисное кресло. «О чем это Он?» – суматошно соображала претендентка на ответственную должность. Слова он называет знакомые, но что они значат?
– Да, есть резюме, – спохватилась вдруг девушка, вникнув, наконец, в сказанное и обрадовавшись, что нашлась общая тема для разговора. Полезла в сумку и извлекла оттуда красиво оформленный лист А4.
Тридцать лет, в разводе, дочери двенадцать. Девять классов школы, экономический колледж и Университет. Знание языков: английский, французский. Только пока он читал, Анна Вениаминовна рискнула разглядеть его получше.
А вот ее разглядывать Максу не хотелось. Ничего особенного, обычная девушка. Худощавая, не высокая и не низкая, никакой изюминки в одежде, скромный макияж, аккуратная прическа – Анна шатенка, и цвет волос у нее самый непримечательный. Максим поднял на нее глаза. Губки у нее – как бантик из карамельки.
– Улыбнитесь.
– Что? – не поняла Анна.
– Улыбнитесь. Что Вы такая серьезная? Вы же в ночной клуб пришли устраиваться!
Девушка смутилась еще больше.
– Я волнуюсь… Хочется сосредоточиться и произвести благоприятное впечатление.
– Уже произвели, – признался директор. – На данном этапе Вы мне кажетесь умной, ответственной, трудолюбивой. А еще веселой, – Максим облокотился на стол. – Но только в компании близких людей. И я не понимаю, почему Вы одеты в деловой костюм, Вы же неуютно себя в нем чувствуете. Что Вы обычно носите?
– Вы увлекаетесь психологией? – уточнила девушка с улыбкой, впервые открыто взглянув ему в лицо.
Максим кивнул, продолжая ждать ответа. Она не кокетничает, и это плюс.
– Обычно длинные юбки, пышные такие, легкие. Люблю блузки, напоминающие нижнее белье, кружевные. Наверно, Вы поймете, почему я не стала так одеваться на собеседование.
– Романтичная девушка, – сделал Максим вывод.
– Да, есть немного, – призналась та ласково.
Когда ее голубые глаза не прячутся в панике – в ней появляется шарм. Черно-белый рисунок постепенно превращался в полноцветную фотографию: Максим видел эту женщину все лучше и лучше. Он задал ей с десяток вопросов по теме – каковы особенности ведения бухгалтерского учета на предприятиях сферы общественного питания, в каких числах нужно сдавать отчетность – он уже сам так хорошо разбирался в этом предмете, что мог экзаменовать даже такого опытного бухгалтера, как она.
Когда эта тема ему надоела, предложил другую:
– А если бы Вы узнали, что Вашей лучшей подруге изменяет муж, Вы бы ей сказали об этом?
– Что? – оторопела девушка. – Какое это имеет отношение к работе бухгалтером?
– Я много лет работал учителем в школе, и довольно быстро различаю, выучил человек или нет, – объяснил Максим. – Бухучет Вы выучили, пятерка Вам за это. Но мне же нужно знать, что Вы за человек: мне же придется работать с Вами.
– Я бы не сказала подруге. Это не мое дело, – ответила Анна послушно. – А Вы в такой же ситуации как бы поступили? Мне же тоже придется работать с Вами, и я тоже хочу понять Ваш характер!
Максим Викторович отметил для себя – скромная и смелая одновременно.
– Я бы тоже не сказал.
И добавил:
– У меня на работе можете одеваться, как Вам нравится. Только, можно, я буду называть Вас просто Анной? Без отчества. Оно Вас старит.
* * *
«Эго» работает с восьми вечера до пяти утра, и Катя всячески пытается ездить туда вместе с папой. Нет, вообще-то, с Катей папа там бывает днем, когда надо решить какие-нибудь дела с бухгалтером или менеджером по закупкам, или с всевозможными проверяющими комиссиями, но Катя всегда с надеждой ждет, что, может быть, в этот раз папа пробудет в клубе до семи или половины восьмого, когда на работу приходит персонал и охрана… До этого времени она папина дочка, а после – верный хвостик охранника Сашки. Она привыкла с детства сидеть у него на коленях, у школьных дверей разгадывать вместе сканворд и сейчас не изменяла своей привычке. Только сейчас это было иначе: принарядившись и сделав прическу из своих жиденьких белокурых волос и воспользовавшись косметикой. Она явно строит ему глазки и заигрывает с ним в меру своих способностей, но и он с радостью и удовольствием отвечает ей тем же, а потому считает это игрой.
Максим вышел из зала, где он что-то обсуждал с администраторшей, и направился к гардеробной, где персонал отдыхал на диванчиках, пока не начался рабочий «день».
– Сань, – позвал он, – со следующей недели мы работаем как ресторан, и мне нужен еще один плюс один охранник, посменно. Ты у нас ответственный за это, займись наймом, позвони в охранную контору – ну, ты знаешь. График будет у каждого – через день с двенадцати дня до восьми вечера.
И взглянул на дочку, довольно обнимающую Санькино плечо.
– Пойдем, Катюш, мне надо с тобой поговорить.
Взял Катерину за руку и повел ее в кабинет.
– Ты его любишь? – тихо спросил он по дороге.
– Кого? – смущенно удивилась Катя.
Пары секунд хватило, чтобы папа почувствовал, как вспотела ее ладошка.
– Зайчонок, есть только один человек, которого я сейчас могу иметь в виду, и ты прекрасно понимаешь, о ком я.
Дал Кате время свыкнуться с мыслью, что ее разоблачили, и только лишь в кабинете, закрыв за собой дверь, присел на краешек стола, поставив дочку перед собой.
– Ну, так что, любишь Саню или он тебе просто нравится?
Катя покраснела от волнения и опустила лицо. Папа нежно держал ее за пальчики и так спокойно ждал ответа, как будто такие разговоры между ними – обычное дело. А ведь, и правда, обычное! Просто почему-то именно в отношении Саши у нее возникает какой-то стыд. Максиму вдруг вспомнилось, как Евгения рассказывала про Наташу в двенадцать лет: «Ей было стыдно, что ее уличили. Значит, это было что-то глубокое, что хотелось спрятать и бережно хранить». Катя всегда делилась с папой своими впечатлениями о мальчиках и в этот раз тоже не удержалась:
– Я все время думаю о нем. Точнее, только о нем и думаю, даже на уроках. Он мне снится. Со мной такого еще никогда не было! Мне хочется все время быть с ним, и я всегда очень жду, когда он придет сюда на работу, весь день жду, с самого утра! Улыбка его очень нравится… И я украла у тебя несколько фоток, где он есть, с собой ношу и смотрю постоянно. Это любовь, да?
Она вскинула на папу огромные заинтересованные глазищи, и тот молча кивнул. Глаза у нее – мамины. У Максима продолговатые, очень изящные и от этого запоминающиеся, а у Дашки были большие, круглые, всегда увлеченные всем, что происходит вокруг. И у Кати – такие. Даже не верилось, что этот ребенок уже такой взрослый. Макс только сейчас увидел, что перед ним – девушка. Позавчера, четвертого июня, ей исполнилось одиннадцать, и Саня подарил ей плюшевого кота.
Папа улыбнулся ей по-дружески:
– Тебе, наверно, кажется, что ты ничем себя не выдаешь, но со стороны заметно, что ты к нему тянешься.
– Я не могу с собой ничего поделать, – безвыходно пожала Катя тоненькими плечиками. – Только не говори никому!
* * *
Да, бывают чувства настолько глубокие, что ты не в силах ни вытравить их из своего сердца, ни смириться с ними… Максим Викторович вручал одиннадцатиклассникам аттестаты, словно отрывал по кусочку от самого себя. Когда ведешь физику, становишься учителем; когда ведешь половое воспитание – становишься другом. Так трудно быть директором! Так трудно стоять здесь, на сцене актового зала, в микрофон вызывая своих любимых, и отдавать им эти «корочки», словно билеты на поезд. Билеты в один конец. Назад дороги уже не будет. Сегодня последний вечер, последняя ночь…
Они сами выбрали грузинское кафе на открытом воздухе, где пространства, уюта и кавказского гостеприимства хватит на три одиннадцатых класса. Сейчас, на исходе июня, здесь царит процветание: и в зелени, которая густо оплетает деревянные заборчики, колонны и потолки; и в воздухе – самый разгар года. Отдыхающих в городе пока не много, они обычно заезжают в санатории в июле-августе, и тротуар возле кафе – любимое прогулочное место жителей и гостей города – не выглядит перенаселенным.
Их собирается здесь с каждой минутой все больше и больше, его маленьких взрослых детей. Садиться за столы рано, пришли еще не все, и они собираются в компашки по интересам – наговорить друг дружке комплиментов о платьях, поделиться, кто как прическу делал, или свысока заметить, что «этим девчонкам только дай о шмотках поговорить»… Максим Викторович с тоской вылавливал из шумного говора стук своих туфель по дощатому полу – чем хуже этот стук становится слышен, тем явственнее проступает боль предстоящей разлуки.
– Моя любимая Никифорова! – обнимал Максим Викторович только что пришедшую на Выпускной ученицу. – Моя медалистка золотая!
Девочки знают, что с ним можно обниматься, но для этого нужно быть отличницей и активисткой общественно-полезной работы.
– Аревик, Солнышко! – взяв девушку за руку, заставил ее покрутиться, как в танце. – Ты прямо амазонка сегодня! – ей, армяночке с копной черных кудрей, очень к лицу модный, неклассический наряд зелено-коричневых, природных, оттенков.
И Белка сегодня не похожа на себя! Такая элегантная в черном вечернем платье, нежном и тонком, с точностью ювелира обтягивающем ее стройную фигурку. А где та особа, вульгарная внешне и грубовато-прямолинейная в душе?
– Радость моя, почему бы тебе не взять такой стиль за правило? – кокетничал классный руководитель направо и налево.
Обычно Максим не ходит на Выпускные вечера, ведь они его не касаются. С Наташей ходил, потому что было бы крамольно – ждать ее дома. А в этом году поводов сразу два: он классный руководитель 11 «А» и директор школы… Инесса недавно усмехалась, и Костик постоянно язвит: знали бы мы, что ты станешь директором нашей школы… Оказывается, время идет.
Первое, что дети вытребовали, едва сев за стол, это напутственную речь Максима Викторовича. Он и сам собирался взять на себя функции тамады, но в горле ком стоит. Коротким тостом Макс не отделался: только начал говорить, как захотелось высказать все наболевшее, передать им хоть чуточку того тепла, которое испытывает к каждому из них. Начал словами «Плохих детей не бывает», но увлекся персональными комплиментами КАЖДОМУ по порядку, слева направо. Получилось долго, но красочно и увлекательно, с юмором, так, что в тишине все внимательно слушали даже о тех ребятах, которыми раньше особо не интересовались. Музыканты приглушили музыку и тоже следили с улыбками за этим необычным тостом.
