Текст книги "Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени (СИ)"
Автор книги: Диана Морьентес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
– Это из-за Андрюхи мои родители хотели развестись? – выпалила она сразу все наболевшее. – Давно это у них? Вы об этом знали?
– Мы знали, – признался Макс. – Малышка, у Евгении с мужем давно были проблемы, Андрей ни при чем. Твоя мама уже несколько лет имела глаз на Андрюху, а с Нового года они начали встречаться.
Имела глаз? Да ей же сорок с лишним! Разве в этом возрасте влюбляются?! Полгода, значит… Полгода? Полгода!!!
– А почему за полгода мне никто ничего не сказал? – спросила она с такой искренней обидой в голосе, что Максим от нахлынувшего сочувствия чмокнул ее в лобик несколько раз. А она вопила: – Это же моя мама! Разве я не имею права знать, что происходит в ее жизни?!
– Если бы на месте Андрея был кто-то посторонний, тебе бы сказали, – вставил свое слово Саня.
– Ты тоже не хотела рассказывать маме о том, что встречаешься с учителем, – напомнил Макс.
Параллель Наташа освоила быстро. Было обидно остаться на обочине, но вместе с тем было понятно. Конечно, Наташа против их романа! Не знает, почему, но против. Андрей не должен ни на шаг к Евгении подходить, а он позволяет себе даже… И вообще, заниматься сексом во всем мире право имеют только они с Максимом и актеры порнофильмов. И никаким мамам это не позволено!!!
– Он имеет мою маму! – вздохнула девчонка. – Вот уж не думала, что это банальное ругательство может произвести на меня такое впечатление! Он меня оскорбил, предал! Видеть его больше не хочу!
Андрей с Евгенией в спальне не остались. Натыкаясь на кого-то из них взглядом, Наташа презрительно отворачивалась. У нее слишком хорошо развито визуальное воображение, поэтому она так хорошо рисует и поэтому же может все представить в подробностях. Максим убедительно успокоил ее, и через некоторое время Наташа уже вполне с уважением относилась к чужой личной жизни. Но, случайно столкнувшись с мамой на старой кухне, фыркнула ей презрительно:
– Он же толстый!
И, как полагается, отвернувшись, принялась хлебать любимую сочинскую воду из модного толстокожего ярко-желтого стакана.
– Много ты в мужчинах понимаешь! – ощетинилась Женя. – Это ты признаешь только красивых внешне. Максим, Саша…
Наташа растерялась: откуда мама знает про Сашу? Это же были всего три дня интрижки… И аборт.
– При чем здесь Саша? – уточнила она по-актерски удивленно, с явно сбитой спесью.
– Максим мне рассказал. Мы оба любим тебя, и нам интересно обмениваться информацией о тебе…
Наташа от неожиданности промахнулась, возвращая стакан обратно на полочку. Посудина поскользнулась на краешке и, глухо грохнувшись на столешницу, отскочила Наташе снова в руки.
– Поймала! – смущенно продемонстрировала она стакан маме. Впервые в жизни слышит от мамы, что она ее любит.
– Не такой уж Андрей и толстый! – кокетливо насупилась Женя. – Он же не жирный, просто большой. И мне это нравится. Он кажется таким надежным… Мы с тобой разные и влюбляемся в разных мужчин.
Мама влюблена. Даже если она постарается это скрыть – у нее не получится. Она светится. Улыбается. Счастье ее так переполняет, что она готова поделиться с окружающими. Этой любви так много, что досталось даже дочери… Впервые за двадцать один год.
– Ладно, – сдалась Наташа, – я за тебя рада. Но Андрей теперь мой враг!
Девушка гордо поплыла из кухни, но мама ее окликнула:
– Наташ! – и подождала, пока дочка снова вернется на пару шагов и будет готова ответить на вопрос. – Вы с Максимом скоро детей иметь собираетесь? Внуков очень хочется…
Наташа засмотрелась женщине в глаза: там были сдержанные, но невероятно прочувствованные слезы. Это тайна, которую знают только Наташа и ее родители… Пытаясь побороть всколыхнувшееся чувство вины и проглотить ком в горле, Наташе удалось только кивнуть и выдавить из себя:
– Через девять месяцев.
На новой кухне, которую Евгения решила сделать чем-то вроде бара, Наташа стояла в одиночестве, любуясь недоступным ранее и до сих пор непривычным видом на двор, и размазывала по векам макияж, растопленный слезами. Кто-то положил ей большую горячую ладонь на плечо, и Наташа испугалась от неожиданности: это был не Макс. Это был Юрик.
– Ты чего, киса? Оплакиваешь расставание со свободой? Или что-то серьезнее?
– От счастья, – соврала девушка.
Юрик чокнулся своим бокалом о кончик ее носа и сказал:
– Я поздравляю тебя со свадьбой. Ты так этого хотела!
Так хотела, что даже приходила к нему в кабинет на психологическую консультацию и спрашивала, как заставить Макса жениться.
– Мне пока не верится, – улыбнулась она, взяв со столика салфетку и протерев глазки. – Но у меня уже другое ощущение своего статуса. Мне намного спокойней.
Стекло распахнутого окна прозрачное, а воздух – нет. Наташа вдыхала это мутное, вязкое, обжигающее ноздри вещество и старалась больше не плакать. Сегодня праздник, не надо забывать об этом!
Сегодня еще праздник, а после – наступят будни… Наташа во все глаза наблюдала сегодня за Юрой с его семьей: супругой Жанной, с распутным прошлым которой Наташа до сих пор не может смириться, и дочкой Анечкой, прелестной двухлетней крохой. Они счастливы. Может, не нужно бояться семейных будней?
Или просто у Юры другой характер? Или первый брак всегда комом, зато второй обычно удачнее? Но у Наташи сейчас только первый…
– Юр, Макс сказал, что ты в курсе… – начала Наташа мямлить, не зная, как спросить деликатнее. – Ты же сталкивался с изменой любимого человека?
– М-м… Да. А что?
– Света тебе изменила, да? – Наташа хотела убедиться, что идет в правильном направлении.
– Да.
– С Максом?
– Почему ты думаешь, что с Максом? – осторожничал Юрик.
– А ты сам точно знаешь, с кем? – осторожничала Наташа.
– Макс дает тебе повод сомневаться в нем? – явно Юрик верный друг.
– Дает. И не повод, а прямые честные ответы. А тебе Света честно все рассказывала?
– Наташ, в таком случае, ты можешь выяснить у Макса, спал он со Светкой или нет. А я не хочу об этом говорить.
– Он мне уже сказал, что спал. И он сказал, что ты об этом знаешь, – раскрыла свои карты Наташа. – Просто недельку назад была ситуация… Макс переспал с моей подругой. Поэтому у нас на свадьбе нет свидетелей. Так вот, любимому человеку я это простила, а подруге – нет. А ты в такой ситуации – наоборот? И мне интересно, как ты узнал… Мне сообщила об этом сама подруга, и я окончательно перестала уважать ее. И Макс одобрил мое негодование: он бы своему другу не признавался бы в том, что переспал с его половинкой. Значит, Света сама тебе рассказала об измене? Иначе, как ты узнал?
– Она мне ничего не рассказывала, – покачал мужчина головой. – Просто я узнал, что она беременна, а от меня этого не могло случиться, потому что мы с ней уже довольно давно на тот момент не спали друг с другом. Ее родители на меня здорово наседали, мол, я должен снова с ней сойтись, раз у нас будет ребенок, и я припер ее к стене и выяснил, кто настоящий отец…
Наташа не верила, что это правда, и в ее пользу был один неопровержимый факт:
– Но у Светы нет ребенка!
– Был выкидыш.
– Нет, Юр, беременность – это такое событие… Это ведь долго скрывать не получилось бы, и Макс рассказал бы мне сразу, иначе потом было бы еще хуже!
– Тебя не было в Сочи, – пояснил друг. – Макс не хотел говорить тебе это по телефону, и ждал, когда ты приедешь на каникулы. Но когда случился выкидыш, все само собой прекратилось, вся эта история. Я же вместе с ним наблюдал за развитием действий, слушал все его рассуждения на тему «Наташа меня бросит»…
– Стоп, Юр! Я тогда жила еще в Сочи, я это точно помню! – любимый в Наташиных глазах по-прежнему был невиновен. – Вы с ней в первый раз так поссорились, что ты ушел из дома… Мы еще тогда с Андрюхой тебя встретили на Цветном! Я точно еще училась в школе! И был март, что ли, мы тепло одеты были…И, Юр, вчера он мне сказал, что даже не кончил тогда. Она не могла забеременеть! Они просто начали заниматься сексом, но быстро поняли, что этого делать не надо…
– Нат, – возразил Юрик взамен, – он не отрицал, что это его ребенок. Хотя сомневался, что получилось с одного раза.
– С одного раза..? – вдруг дошло до Наташи…
– Мне он сказал, что это было только однажды… – изумленно вторил ей Юра. – И это было в Новогоднее утро… в сауне…
– Вы тогда дрались с ней из-за ножей… – подхватила Наташа рассеянно. – Я приехала на каникулы и у меня было отвращение к сексу… Я ему отказывала… – и зашептала вполголоса, не в силах добавить громкости: – Когда они успели? Пока мы все спали?
– Кажется, мы сообщили друг другу много лишнего… – пробормотал психолог.
– Я не чувствую своей вины за это, – призналась Наташа. Сглотнула комок в горле и пояснила: – Света для тебя – пройденный этап, – и добавила обиженно: – А вот мне жаль, что он не сказал мне правду. Хотя бы сейчас, когда и для него все позади, не говоря уже о том, что я предпочла бы узнавать все своевременно…
А вот и сам Макс, легок на помине.
– Я потерял тебя, – сказал он Наташе.
Наташа долго нервно смеялась.
Она не осознала самой границы, но примерно с этого момента вечер пошел обрывками впечатлений, которые когда-то превратятся в самый ужасный день из ее жизни.
– Мы тут кое-что выяснили с Юриком… – призналась она ехидно, запрокинув голову и глядя на Макса свысока.
– Что вы выяснили?
– Про тебя и Свету, – Наташа собрала свои волосы и потрясла эту копну руками, чтобы дать шее подышать. – Для начала – что это было не один раз.
Максим с беспокойством взглянул на друга. Ну вот, даже сейчас, на свадьбе – друг для него на первом месте!
– Мне все равно, – пожал Юра плечами в ответ на взгляд Максима. Хотя похоже, что для «все равно» ему не хватает актерского таланта.
– А еще – про ее беременность, – добавила Наташа, чтобы тоже побыть в центре внимания мужа.
– Мне жаль, что вы узнаете такие вещи обо мне на празднике, – признался Макс с видом человека, которого ответственностью не испугаешь.
Юрик – полная Наташина противоположность. У нее кипят эмоции, и ей хочется все высказать, получить ответ, поссориться, помириться и быть победительницей, а Юра предпочел лишь вполне уместную фразу:
– Я не собираюсь копаться в твоем грязном белье.
И вежливо предложил:
– Я пойду в комнату.
Макс поймал его за локоть:
– Юра, ты мне очень близкий человек!
– Я знаю, – кивнул тот, не оборачиваясь. И добавил: – Не переживай. Даже если ты ее трахал тысячу раз – это уже ничего не меняет.
О нет, для Наташи это меняет все! Он изменил ей, и заодно изменил лучшему другу. Переживал ли он из-за этого? Какова была его реакция, когда он узнал, что снова станет отцом? Он ведь любит детей. Испытал ли облегчение, когда узнал про выкидыш? Он ведь боялся потерять Наташу. Или наоборот, огорчился? Проникся ли к Светке симпатией, как к женщине, которая носит его ребенка? Случайно ли это у них получилось, или может, это было взаимовыгодное сотрудничество? Это было так давно. Помнит ли он ответы на эти вопросы? А ответы хочется – искренние, душевные, настоящие. Пусть это больно, но две половинки одного целого должны болеть вместе! А сейчас что? Для нее это новость, вызывающая бурю эмоций, а для него – информация из далекого прошлого.
Там, в этих комнатах, так много людей – лишних. Там музыка, голоса, веселье – это так раздражает! Наташе, кажется, еще никогда в жизни не было так одиноко! Он стоял рядом с ней – человек, которого полгода назад она умудрилась разлюбить, но за которого сейчас вышла замуж, по привычке веря в то, что он самый любимый.
– Почему ты не говорил мне, что у вас со Светой все было так серьезно? – с чувством собственного достоинства предъявила мужу Наташа свою претензию, когда немного успокоилась и упорядочила мысли по полочкам. – Мы столько лет дружим, неужели, ты думал, я не пойму тебя? Не прощу тебя за интрижку со Светой? Неужели ты думал, я брошу тебя из-за этого? – ее голос, спущенный с горы, стремительно набирал обороты. – Я с самого начала нашего романа говорила тебе, что всегда буду на твоей стороне! Почему ты никогда мне не верил? Это целая страница твоей жизни, Макс! А меня там не было! Зато была Света! Знаешь, как мне обидно?!!!
– Тебе обидно, потому что ты не хочешь разрешить мне иметь секреты, – возразил мужчина. – Я промолчал не потому, что боялся, что ты меня бросишь – я знаю, что ты всегда будешь на моей стороне! Я промолчал, чтобы ты не переживала! Позволь мне скрывать от тебя что-то ради твоего спокойствия! Позволь – и тебе самой станет легче!
– А мне нужно это спокойствие, Макс? – полноценно орала девчонка от несдерживаемого чувства оскорбления. – Мы с тобой разные, не суди меня по себе! Тебе требуется спокойствие: ты уравновешенный, взрослый. А я творческий человек. Я не против эмоциональных всплесков, страстей. Максим, я не собачка, которую можно вчера отпихнуть ногой, а сегодня снова подзывать вкусной косточкой! Я живой человек! Я хотела на твой корабль, такой большой и красивый, я хотела быть твоей командой! А ты выкинул меня за борт, и теперь благосклонно подаешь мне шлюпку… Макс, это сильнее меня, это природа, закон самосохранения: я не вернусь на тот корабль, с которого меня выкинули за борт!
Он слушал сей монолог с таким спокойствием, что Наташа злилась еще больше. Он терпеливо молчал – долго-долго, смотрел ей в глаза – нахал!
– Ночью ты кричала громче, – произнес он наконец.
– Побереги свой единственный козырь! – огрызнулась девчонка.
– Он не единственный, – поправил Макс.
Наташа отвернулась и всхлипнула. Она не нашла, что ответить на это.
– Я выходила замуж за другого человека; за человека, которого знаю… – шептала она о прежнем.
– Ничего не изменилось.
Она молчала – этот ответ ее не устроил, и она ждала другого.
– Жаль, что я не тот, за кем ты хотела быть замужем, – сказал он, желая напомнить ей обратное.
– Мне тоже жаль, – кивнула она с гордостью.
– Хочешь, разведемся? – предложил Макс раздраженно.
– Хочу, – выпалила она хладнокровно ему в наказание.
Максим вел себя как ни в чем не бывало! Его родители чувствуют себя здесь не совсем свободно, и он старается развлекать их. А заодно дружит со своей дочкой, постоянно обнимая ее и всячески тиская. Здесь во всей квартире столько радости – никто и не замечает, что жених с невестой отдыхают порознь. Мужчины собрались в две кучки: одна обсуждает охоту и рыбалку, другая (во главе с Костиком) – машины и прочую технику. А женщины со своими глупыми разговорами про детей и загар рассыпаны тут повсюду. Если подойти к Максиму сейчас не позволит гордость, то с кем стоять? Наташа набрала себе немножко салатика со шведского стола и в одиночестве присела на подлокотник кресла неподалеку.
– Вы что, с Максимом поссорились? – возникла откуда-то Евгения.
– Да, – призналась девчонка равнодушно. – Это так бросается в глаза?
– Да нет. По тебе вообще не скажешь, но Максима я уже достаточно знаю.
– Максима знаешь лучше, чем меня? – вскинула взгляд Наташа.
– Похоже, у тебя, правда, есть актерский талант, – подхалимничала мама. – А вот Максим… Посмотри, он так мило улыбается, а ямочек на щеках даже не видно. Значит, неискренне. Видимо, когда искренне, другие мышцы задействуются…
Максим, как назло, тоже сейчас взглянул на Наташу.
– Я люблю твоего мужа, – продолжала Евгения, и Наташа от удивления перевела взгляд на нее: что-то мама совсем с ума сошла, раз столько слов о любви говорит в один день! А Евгения, не смутившись, добавила: – Я рада, что в нашей семье есть такой человек. Он единственный, в ком я уверена так же, как в себе самой.
Наташа психанула и снова отправилась дуться на кухню: туда очень редко кто-нибудь заходит из посторонних…
Наташа сидела с ногами на широком низком подоконнике, откинувшись спиной на раму открытого окна, подставляя загорелое плечико знойному послеобеденному солнцу. Это ее любимое занятие – сидеть на подоконнике. Третий этаж, высота, решеток на окнах нет, и от этого возникает ощущение свободы. Когда-то в детстве, пока родители были на работе, брала альбом и садилась вот так же, только в своей комнате, рисовать. Максима Викторовича.
Это было таким далеким, недостижимым: свадьба с ним и его согласие иметь совместных детей… Это была мечта, в осуществлении которой Наташа сомневалась все эти годы. И вот – это есть. Потерять то, что было достигнуто таким трудом?
Да причем здесь усилия? Эти отношения строились семь лет не ради того, чтобы достичь свадьбы. А ради того, чтобы быть рядом с ним.
Два раза расставались по-настоящему и один раз – в воспитательных целях. А зачем расставаться сейчас?
Он прав. Он просто берег ее нервы. Это не предательство. Предательство было бы, если бы она не смогла придумать ему оправдание.
– Мне кажется, я слышу твое дыхание, – сказала она тихо сама себе.
– Мне кажется, я слышу твой голос, – с улыбкой раздалось в ответ с улицы, прямо с неба третьего этажа.
Наташа усмехнулась. Соседнее окно – балкон, который отсюда не видно и из которого, в свою очередь, не видно окна этой кухни.
– А что входит в коктейль «Оргазм»? – робко поинтересовалась она у кого-то за окном, вдруг вспомнив, как в школьные годы смущалась и ревновала одновременно от заказов официанток Максиму.
– Ты собираешься пить «Оргазм»? – удивился голос Максима.
О, нет, это всего лишь хитрое воззвание к его барменским корням:
– Мне просто стало интересно, какие там ингредиенты. Такое название…
– Бейлиз и куантро. Если добавить взбитые сливки или молоко – получается «Многократный оргазм». А вообще я по настроению готовлю. Можно с амаретто, а можно и с водкой. Там уйма вариаций, я смотрю еще, кто заказывал, чтобы верно подобрать рецепт под конкретного человека. Точнее, сейчас-то я вообще не работаю барменом…
Все, беседа исчерпана. Наташа не могла придумать, о чем еще поговорить, а Максим не собирался ей подсказывать. Наташа сглотнула ком в горле.
– Ты так легко согласен развестись? – тихонечко уточнила она у своего невидимого собеседника. – Ты же столько денег потратил на эту свадьбу…
– Это небольшая цена за счастье длиною в месяц. И особенно за вчерашний день. Я не жалею.
Наташа вздохнула и замолчала. Наверно, это интересно выглядит с улицы, например, вон с той бывшей детской площадки. Два человека в соседних окнах разговаривают, словно так легче, чем обойти стену и встретиться в комнате. Мужчина – гордый, с сигаретой в руке, а девушка – хрупкая, легко умещающаяся на подоконнике, обхватив коленки и грустно опустив голову, такое маленькое жалкое зрелище.
– Знаешь, что мне больше всего нравилось в наших отношениях? – Максим погладил рукой раму окна, как будто это была Наташина щечка. – Несмотря на то, что мы оба ужасно упрямые, мы никогда не отворачивались друг от друга «из принципа». Если один из нас начинал идти на примирение – другой обязательно шел ему навстречу.
Наташа улыбнулась, прекрасно поняв его намек. Она уже сделала первый шаг со своим «Оргазмом» минуты три назад.
– Иди ко мне, а? – позвал он кого-то. – Только не через улицу.
Понадобилось несколько секунд, чтобы Наташа обошла все препятствия. Пробралась между бамбуковой занавеской над входом и прикрыла за собой стеклянную дверь, как было, чтобы прокуренный воздух не просочился в комнаты. Кроме бамбуковой занавески в этой гулкой комнате больше не было ничего, даже обоев на стенах. Максим протянул ей руку, и Наташе стало легче дышать. А в его объятиях стало даже легче жить, и девчонка снова едва не плакала: чтобы почувствовать счастье, достаточно одного Его в досягаемой близости.
– Если тебе больно, то мне тоже больно, – говорил он ей шепотом. – А я не хочу, чтобы нам было больно. Я доступно объясняю?
Наташа была в состоянии лишь кивнуть, спрятав лицо у него на шее.
– Я постараюсь, чтобы мне больше нечего было от тебя скрывать, – пообещал он. – Это единственный вариант, когда тебе не придется ни из-за чего переживать.
Дима не мог найти себе здесь места: друзья жениха его дружно сторонятся, а старшее поколение не очень-то интересное. Только Катюшка к нему прониклась искренней симпатией: с ним можно посплетничать о Сане и о двух молодых девчонках – Наташиных родственницах. Максим со стороны наблюдал, как Дима, практически его, папин, ровесник, ведет себя, точно девочка-подросток. Сам Максим-то Диму знает уже не первый день и понимает, что это просто роль, чтобы найти с Катюхой общий язык, но вот Андрей с Костиком любой повод ищут, чтобы обозвать Димку «педиком».
– Этих голубей отстреливать надо! – презрительно морщился Андрей и красноречиво отворачивался, скрестив руки на груди.
– Давай вообще отстреливать всех, кто не такой, как ты! – предложила Наташа гневно. И постаралась обидеть его: – И тогда в мире вообще хороших людей не останется!
– Я еще могу понять невинные шалости лесбиянок, но педики… Они позорят всю мужскую часть планеты, и все нормальные мужики меня поддержат!
– Нормальные мужики тебя как раз не поддержат! Нормальные мужики с уважением относятся к выбору других людей! – огрызнулась Наташа и оглянулась на мужа, ища у него поддержки.
– Андрей, не существует «невинных шалостей лесбиянок», – тоже возразил Макс. – Ты говоришь о двух женщинах, которые ласкают друг дружку в твоих фантазиях. А геи и лесбиянки – такие же люди, как и ты; они тоже ищут свою половинку, влюбляются, ссорятся, страдают и мирятся… Давай их за это отстреливать?
Андрей утихомиривался на глазах, только, по всей видимости, хотел, чтобы последнее слово оставалось за ним:
– Да мне пофиг, что они там делают, но не надо эту болезнь демонстрировать, разносить ее в массы! А эти паскуды уже начали вылезать из своего подполья!
– Пусть весь мир живет так, как захочешь именно ты? – взвыла Наташа. – Лучше таких, как ты, отстреливать! Знаешь, сколько всего Димка натерпелся?! А он замечательный человек! В сто раз лучше, чем ты!!!
Наташе так хотелось стукнуть его кулаком, она даже замахнулась, позволив эмоциям победить, но через секунду поняла – куда бы ни ударила, этой огромной жирной туше даже не будет больно. Ее личико скривилось, словно обидели ее саму. Максим сжал ее плечико, и Наташа почувствовала, что не одна в этой трудной борьбе.
– Нужно быть мобильнее, – сказала она Андрею спокойнее. – Нужно давать людям право выбирать себе тех, кто им нужен. А то получается, что тебе можно лизаться здесь в спальне, а другому человеку нельзя.
Андрей не мог понять, почему молчит Юрик. И почему не поддакивает ему вечно саркастичный Костик.
Дима прислушивался к этому разговору, мысленно благодаря Небо за дарованное ему умение мужественно сдерживать слезы, потом набрался наглости и подошел к этой компании. У Наташи сердце сжималось: как можно ненавидеть этого милого парня, привлекательного, доброго, умного?! Как можно ненавидеть эти карие глаза, смотрящие всегда прямо и с искоркой? Как можно ненавидеть человека, который готов быть искренним со всеми? Наташа кинулась другу на плечи, зацеловав его в щеку и шепча:
– Я люблю тебя, милый!
– Я тебя тоже, золотко, – скромно ответил Дима, робко сняв с себя девушку. – Проводишь меня? У меня самолет скоро.
– Не останешься на торт? – предложил Макс, чувствуя себя виноватым за поведение своих приятелей.
Дима лишь молча протянул ему руку для прощания.
– Фу, ты ему руку пожимаешь?! – презрительно фыркнул Андрей, даже не подождав, пока Дима уйдет.
– Андрей, прекрати… – вступил в разговор Юра.
Дима пошел вслед за Наташей в прихожую и, проходя рядом с Андреем, скопировав его высокомерность, произнес нахально:
– Пока я трахаю не тебя, моя ориентация тебя не касается.
Дверь за ним с тоской закрылась, и Макс покачал головой:
– Андрюха, он отличный парень и во многом достоин уважения. По крайней мере, он добился в жизни гораздо большего, чем ты и я вместе взятые.
«Чем ты и я вместе взятые» было лишь завуалированным камнем в Андрюхин огород: в этой связке достижения Андрея составляли не больше пары процентов. Ну, раз Макс считает, что Димка достиг большего, чем он сам, то уж об Андрее и говорить нечего. Димка – яркий пример того, что стереотип о геях как о мямлях и слабаках – не более чем киношная выдумка.
А самым сложным оказалось не переубедить Андрея, а успокоить после этих разговоров Наташу. Ну что за проклятый день такой?
– Мам, надеюсь, ты не против, что я сменила фамилию?
Если бы Наташа не подняла эту тему, то не перевернула бы всю свою жизнь с ног на голову. Еще пара фраз – и вечер для Наташи не просто напоминал осколки впечатлений, а превратился в пазлы, перемешанные так беспардонно, что невозможно даже представить общей картинки.
– Я не против. В конце концов, ты же все равно не Фролова.
– Как это? – оторопело промямлила Наташа.
– Ты же удочеренная. Максим тебе не говорил?
Трудно было понять, что именно произвело на Наташу впечатление…
– Максим и это скрывал..?
Сотня людей уставилась на Наташу – в глазах двоилось или троилось, но людей было безумно много! Они стояли вокруг столов и кресел, чокаясь бокалами или обнимаясь друг с другом, но вдруг замерли и замолчали, услышав последние фразы. Они смутились и предпочли бы не присутствовать при этом разговоре, но вот так получилось… Алкоголь так подействовал на Евгению, или неосведомленность, что удочерение – по-прежнему, тайна…
– Я скрывал потому, что это не мое дело, – шептал Максим с опаской, стараясь все же не вовлекать в столь личные события гостей. Наташа смотрела ему в глаза стеклянным взглядом, и его это невероятно тревожило. – Только твои родители были вправе решать, когда сообщать тебе об этом… Я не мог тебе рассказать, это было бы неправильно… Не злись на меня…
Максим ждал, что она сейчас что-то ответит, но Наташа открыла рот, чтобы было легче дышать. И все. Так бывает, когда мчишься на мотоцикле с огромной скоростью, и тебе катастрофически не хватает воздуха, хотя он изо всех сил врывается в твое лицо, тело и душу, и ты захлебываешься в нем…
– Малыш! – звал Максим, осторожно попытавшись взять ее за руку. Она не сопротивлялась.
– Настоящая мама – не та, что родила, а та, что вырастила… – встрял чей-то негромкий голос.
– Не расстраивайся, Наташ, – робко вторил еще чей-то голос, вроде, мужской.
– Прости, я думала, ты знаешь, – заботливо притронулась к ее плечу Евгения. – Не бери в голову. Это пустяк.
Это пустяк?! – выло Наташино сознание. Это такой пустяк, что ты разбрасываешься этим фактом в присутствии чужих людей! Ноги подкашивались сами собой – их словно не было вообще, или не было опоры под ними – Наташа не чувствовала. Она не родная… Это бьет само по себе, но и тон, которым мама это сказала… Оказывается, это пустяк… Ее чувства сейчас, ее боль – это пустяк… И сколько еще тайн у них припасено? Наташа не знала, за какую мысль ухватиться, ведь каждая из них обжигала, как крапива. Ее глаза наполнились слезами, но слез почему-то не было достаточно, чтобы полноценно заплакать. Ленивая веточка розы плавно покачивалась в стройной вазочке на подоконнике – приторно-душный ветер с улицы ласкал каждый ее листик, и Наташа впервые в жизни не видела рядом с собой никого живого, кроме этого цветка.
– Здесь есть хоть один человек, который меня никогда не обманывал? – выдавила она из себя, обведя пустым взглядом всех участников и случайных свидетелей. Максима, держащего ее за руку, взглядом жестоко обошла.
– Я, – через мгновение ответила Катя.
Это спасло и убило Наташу одновременно. Единственный человечек, которого ей не в чем упрекнуть – ее собственная приемная дочь…
– Если перелезешь – я прыгну вниз, – равнодушно предупредила Наташа, бессильно опустившись на рельсу одного из путей уже знакомого железнодорожного моста через Сочинку. Максим послушно остановился по ту сторону перил.
Странная девчонка. Теперь ей не хочется прыгать с этой великолепной высоты в речку и разбиться о булыжники пересохшего русла; теперь ей хочется, как Анна Каренина, оказаться под паровозом.
– Не перелезай, – попросила девушка еле слышно и даже некапризно.
У Максима кружилась голова – римейк старого фильма… Странные, новые спецэффекты в этом знакомом кино. Высокая контрастность изображения, четкие детали природы: вид на нежилой район, обросший пышной летней зеленью, разнообразной в своем ассортименте; вид на тоненькую речку, убегающую от гор – синих, диких, мудрых; девушка, сидящая на рельсе – красивая и одновременно вызывающая в душе ужас и панику… Максим хотел спросить, понимает ли она, что делает, но увидел ответ на этот вопрос в ее глазах и промолчал. Понимает. Он выбежал из квартиры следом за ней прямо босиком, и поэтому ближе к мосту слегка отстал, дав жене добраться до опасности. Двое прохожих, мужчина и женщина, остановились на пешеходной дорожке рядом с Максимом посреди моста, в том самом месте, где платформа позволяла перелезть на железнодорожные пути, и женщина с испугом завопила:
– Девушка, молодая, красивая, что же Вы делаете?!
– Уйдите, пожалуйста! – не сдержавшись, заорал на женщину Макс. – Что, нашли спектакль, в котором Вы можете поучаствовать?!
Обидевшись и бормоча под нос причитания, пара неохотно побрела дальше. Снова остались на этом мосту наедине – ненадолго, только до тех пор, пока не пройдут очередные прохожие, которых ни Максим, ни Наташа не заметят. Под чьими-то шагами громыхали бетонные плиты моста, снизу на набережной грохотали грузовики, пыхтели автобусы и ревели глушители натюнингованных «семерок», коими любят хвастаться местные понтовилы, а Максим ничего не слышал и ничего не видел, словно в мире и не было ничего. Никогда не было. Он нервно постукивал кулаком по железным перилам.
– Неужели, ты думаешь, я смогу жить, увидев, как мою жену снесет поезд?! – умоляющим голосом тихо спросил Максим, пытаясь избавиться от ощущения пропасти между ними.
– Я не звала тебя смотреть! – спокойно заявила Наташа.
Максим придумывал фразы для дальнейшего разговора и одновременно в темпе просчитывал ситуацию. Конструкция моста не так проста, чтобы прямо с рельсов прыгнуть в речку. Здесь только неширокие просветы, но ниже еще масса перекладин, балок, опор – полчаса карабкаться между ними, прежде чем путь к земле будет открыт. А перепрыгнуть вон там она с ее ростом быстро не сможет. Моя маленькая…
Одним махом перелетел через перила. Она не шевельнулась. В благодарность за эту уступку не стал сразу применять силу. Максим отчетливо чувствовал, что весь трясется от волнения, но пока есть время, можно попробовать поговорить.
У Наташи подрагивала нижняя губа. Безумство прогрессирует. Горячий сквозняк продувает голову, и от этого возникает ощущение пробки в ушах. Последний шанс. Я люблю жизнь. А почему не кофе? Потому, что ты мыслишь… В бреду. Без сознания, но не в обмороке. Кто я?
Ты ненавидишь тех, кому везет.
Ты ошибаешься, но в чем, не понимаешь.
Ты проповедуешь раскованный полет,
Сама же в синем небе погибаешь.
Ты думаешь, что некуда бежать.
Ты заблудилась в собственной свободе.
Не жди – ты можешь много потерять.
И не спеши – ты можешь все испортить.
Такое ощущение, что она писала песни, зная, что будет в ее жизни несколько лет спустя. Максим с трепетом сел на противоположную рельсу лицом к лицу с женой и уточнил:
