Текст книги "Ревность"

Автор книги: Диана Чемберлен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

25

Он взял день отпуска, чтобы отвезти Шон и Ивена в аэропорт, откуда они вылетали в Перу. Шон была возбуждена. Дэвиду и в голову не могло прийти, что он в последний раз видит этот азартный огонек в ее глазах, эту насмешливую улыбку и ямочки на щеках, заставлявшие ее выглядеть гораздо моложе своих тридцати пяти лет. Она сидела между передними сиденьями их «бронко», игнорируя пристяжной ремень, сжимая руку Дэвида и впившись ногтями в его плечо. Она говорила, что любит его, что будет думать о нем по ночам, одна в своей палатке.

Глядя в зеркало заднего обзора Дэвид уловил улыбку на лице Ивена.

– Жаль, что ты не едешь с нами, Дэвид, – шутливо сокрушался Ивен. – Я не ручаюсь за ее поведение, когда нам встретятся туземцы в набедренных повязках и со снадобьями, повышающими потенцию.

Но Дэвид и не собирался ехать с ними. Конечно, ему будет очень не хватать Шон, но мысль о том, что он сможет провести столько времени со своими детьми, казалась ему соблазнительной. Они сходят в Диснейленд и в Политехнический музей. Мальчики были возбуждены не меньше его. Как только он вернется из аэропорта, они поедут купаться.

Подготовка к поездке на пляж оказалась более сложной, чем он предполагал, и было уже одиннадцать, когда они, все четверо, разместились в автомобиле. Дэвид был уверен в том, что все продумал. Он запасся кремом, предохраняющим от солнечных ожогов, одеялом для мальчиков и другим – для себя и Хэзер. Они везли с собой полотенца, совок и ведерко, термос с соком и маленькую соломенную шляпу для Хэзер: ведь она была такой хрупкой. Дэвида беспокоило, что ее нос, даже смазанный кремом, может обгореть. Такое уже случалось. Надо за ней следить; если она порозовеет, они уедут с пляжа пораньше.

– Мы ведь не поедем опять в бухту Ла-Джолья-Ков, правда, папа? – заныл Кейт, усаживаясь на заднее сиденье рядом с братом.

– Нет. – Дэвид пристегнул ремень Хэзер.

– Только не ущипни меня за животик, п-папочка. – Хэзер съежилась, скрестив руки на животе, над желтыми трусиками.

– Не волнуйся, моя сладкая. – Однажды он и правда «ущипнул» ее; это случилось около двух лет назад, но она не забыла. Он случайно защемил ее кожу защелкой пристяжного ремня, маленький синяк на животе прошел через неделю. Он подумал тогда о том, как она ранима, как зависима от каждой его ошибки.

– Ну и на какой берег мы поедем? – нетерпеливо спросил Кейт.

– Может быть, на Уинданси? – Дэвид включил зажигание и усмехнулся, услышав радостный вопль мальчиков с заднего сиденья.

Хэзер всю дорогу пела. Дэвид пытался присоединиться к ее пению, это ее рассмешило, и он подумал, что в жизни не слышал звуков слаще этих. Но внезапно ее взгляд затуманился.

– Когда вернется наша мамочка?

– Хэзер, ты совсем тупая, – сказал Джейми. – Она еще даже не успела доехать до места назначения.

Нижняя губа Хэзер задрожала, и Дэвид обернулся, чтобы взглядом предостеречь Джейми. Он припарковался за квартал до пляжа и отвел мальчиков в сторонку, пока Хэзер отстегивала свой ремень.

– Парни, ей всего четыре года, – напомнил он своим сыновьям. – Она не привыкла обходиться без мамы, и дразнить ее ни к чему. Она и так уже немного напугана.

– Она всегда напугана, – ответил Джейми. – Она жуткая трусиха.

Джейми был прав. Хэзер отличалась чрезмерной робостью. Пару месяцев назад ее учительница из подготовительной школы специально вызвала к себе Шон и Дэвида, чтобы обсудить с ними этот вопрос. После этого они с Шон не спали всю ночь, стараясь разгадать загадку робости Хэзер. Шон имела на этот счет свою теорию.

– В ней сосредоточена осмотрительность, которой недостает всем нам, – предположила Шон. – Должен ведь хоть кто-нибудь в этом семействе быть осмотрительным!

Теория выглядела не хуже, чем любая другая. В конце концов, отец Хэзер проводил каждое утро и каждый вечер, летая на маленьком самолетике, а ее мать слонялась по комнатам со змеей на плечах и без конца толковала о прыжках с парашютом. Ее братья не реже чем раз в месяц попадали в отделение «скорой помощи», где залечивали свои боевые раны. Кто-то должен был проявлять осторожность. Но Дэвида беспокоило то, что маленькая девочка взвалила на свои хрупкие плечики столь тяжкую ношу.

Они расстелили одеяла недалеко от берега, и Дэвид смазал лосьоном каждый дюйм тела Хэзер, на который мог упасть солнечный луч; не избежали этой процедуры плечи и щеки мальчиков.

Стояла жара. Хэзер играла рядом с одеялом, нося в ведерке воду из океана и выливая ее на песок. Она рыла траншеи, воздвигала горы и пела песни, а Дэвид лежал на одеяле, время от времени открывая глаза, чтобы взглянуть на ее занятые делом ручонки, облепленные песком.

Наконец он сел. Океан сегодня был так же спокоен, как и залив. Дэвид дал мальчикам денег, чтобы они взяли напрокат надувные плоты. Скоро он увидел их в воде: они тщетно поджидали приличную волну, которая могла бы вынести их на берег.

– Пойдем купаться, Хэзер, – позвал он дочь. Хэзер махнула ручонкой.

– Там такие б-большие волны. Дэвид засмеялся.

– Сегодня они совсем маленькие, – ответил он, но спохватился, вспомнив, что до сих пор Хэзер купалась только в защищенных водах залива. – Пойдем, – повторил он. – Поедем на закорках.

Тут уж она не могла устоять, и он на плечах понес ее к берегу. В воде он поставил ее на ноги, и она в восхищении запрыгала вверх и вниз.

– Пускай волны попробуют тебя поймать, – искушал ее Дэвид.

Минуту она колебалась, затем вдруг побежала по воде, смеясь и повизгивая. Дэвид блаженствовал. Может быть, что-то произошло именно сейчас. Старые страхи ушли, пришло новое чувство безопасности. Он сел на кромку берега и наблюдал за тем, как его храбрая четырехлетняя дочь покоряла океан.

Сколько раз он повторил тогда слова: «Видишь? Это совсем не страшно»? Что ему стоило хотя бы один раз сказать: «Будь осторожна» – или – «Входи в воду только со мной»?

Он снова усадил ее на одеяло и вытер полотенцем. Она смеялась, гордясь своими достижениями.

– Теперь я смогу играть там же, где Джейми и Кейт, – сказала она, показывая на братьев, резвящихся в воде.

– Это слишком далеко для тебя. – Он наложил еще один слой лосьона на ее нос.

– Я смогу п-плавать на плоте.

– Чуть позже мы с тобой искупаемся еще раз. – Дэвид лег на спину, и она прилегла рядом с ним. Полоска песка, прилипшая к ее верхней губе, заставила его улыбнуться.

– Я люблю тебя, – сказал он. Дэвид увидел, как она закрыла глаза и погрузился в сон.

– Где Хэзер?

Дэвид открыл глаза. Над ним стоял Джейми, вытираясь полотенцем. Он сел и осмотрелся. Кейт сидел на месте Хэзер. Никакой тревоги поначалу он не ощутил. Она должна была находиться где-то рядом. Дэвид методично осматривал берег, мысленно поделив его на секции, выискивая взглядом желтое бикини и соломенную шляпу.

– Я ее не вижу, – признался он. Дэвид увидел, как мальчики переглянулись. Давайте разойдемся в разные стороны и начнем… – Тут он увидел соломенную шляпу. Поднялся ветерок, и волны с белыми барашками подбрасывали шляпу в воздух. Дэвид подбежал к воде и схватил шляпу.

– Хэзер! – закричал он, но в ответ не услышал ничего, кроме урчания волн.

Спасатели нашли ее так быстро, что он решил: все будет хорошо. Хэзер и в самом деле выглядела нормально, если не считать водорослей, которые опутали ее ноги. Водоросли напоминали Дэвиду каких-то злобных морских тварей. Спасатели уложили ее на берег и стали выкачивать из нее воду. Дэвида словно разбил паралич. Он не мог двигаться. Тут один из спасателей, молоденький светловолосый парень, начал дышать ей в рот. «Правильно, – подумал Дэвид. – Так и поступают в подобных случаях». Сейчас она начнет дышать сама.

Вокруг них собралась толпа, но Дэвид почти ничего не замечал. Джейми и Кейт прижались к нему, вдруг превратившись снова в маленьких мальчиков. Кейт плакал, прижимая голову к груди Дэвида.

– С ней все будет в порядке. – Он обнял своего сына. – Все будет нормально.

На своей машине они следовали за каретой «скорой помощи», перевозившей Хэзер в больницу. Дэвид говорил мальчикам, что теперь она уже наверняка дышит сама. Ее так быстро нашли, говорил он, и в машине отличное специальное оборудование. В этот момент она уже, наверное, очнулась. Как она перепугается, проснувшись в окружении незнакомых людей. Это было худшее, что приходило ему в голову: она испугается.

Мальчики молчали. Кейт не переставал плакать, и Дэвиду стало обидно, что сын не слушает его успокоительных сентенций, что он не верит отцу. Когда он припарковался на больничной автостоянке, Дэвид почувствовал, что сейчас взорвется, если Кейт не прекратит свое нытье. Он повернул мальчика к себе и ударил его по лицу тыльной стороной ладони.

– Прекрати, черт бы тебя побрал! Я сказал: все будет в порядке!

Кейт застыл, глядя на него с открытым ртом. Слезы оставили широкие влажные полосы на его щеках и скопились в мягких карих глазах. Дэвид зажал его лицо между своих ладоней. Он никогда не был своих детей, даже редко повышал на них голос.

– Извини, – сказал он. – Я расстроен. Войдем в больницу.

Кто-то выдал им халаты, которые они надели поверх купальных костюмов, кто-то позвонил Линн. Она приехала и забрала мальчиков к себе, затем вернулась в больницу и долго сидела рядом с Дэвидом в маленькой комнатке рядом с центральным залом ожидания. Они сидели на деревянных стульях друг против друга. Дэвид смотрел на свои руки. Ему хотелось, чтобы этого случая, когда он ударил Кейта, не было вовсе.

– Мистер Райдер?

Он поднял голову и посмотрел в глаза молодой женщине. Нет, не такой уж молодой. Ее рыжеватые волосы были тронуты сединой, в глазах застыло выражение личного поражения.

– Да. – Он не встал.

Женщина встала перед ним на одно колено, как будто собираясь о чем-то его умолять. Своей холодной шершавой рукой она взяла его руку, безвольно лежавшую на коленях.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Она подключена к респиратору, но мозговых волн нет. Мы испробовали все.

Линн заплакала, но Дэвид был загипнотизирован этим женским взглядом. Он видел, как на ее нижнее веко навернулась слеза, отражая свет больничной лампы. Она не имела права на эти слезы.

Дэвид резко поднялся со стула, так что врач потеряла равновесие.

– Я хочу видеть мою дочь. – Очевидно, они сделали что-то не так. Он должен это исправить, пока еще не слишком поздно.

Его оставили наедине с дочерью. Хэзер лежала на длинном столе. Она была так мала, меньше, чем он ожидал. Из ее рта тянулась трубка, присоединенная к какому-то аппарату, стоявшему на столе. Дэвид взял ее за руку.

– Хэзер?

Его предупредили, что она ничего не слышит, что ее мозговые волны не дают импульса. Что значит не дают импульса? Насколько внимательно они смотрели на монитор? Они ведь могли чего-то и не заметить?

– Хэзер, родная, это папа. – Он заплакал. О Боже, надеюсь, она не страдала, надеюсь, она даже не поняла, что с ней происходит. Как скоро она потеряла сознание? Боже, ты ведь не допустил, чтобы она испугалась? Ему припомнились водоросли, опутавшие ее ноги. Она могла испугаться. Все же он надеялся, что она запуталась в водорослях после того, как потеряла сознание. Он представил себе выражение испуга на ее лице. Пыталась ли она звать его на помощь, пока он спал на одеяле?

Ему не хватало Шон. Сейчас она летит на самолете, отдаляющем ее на тысячи миль. Как он ей скажет? Какие слова для этого подберет? Он все отдал бы за то, чтобы она была сейчас здесь, чтобы почувствовать тепло ее руки, обнимающей его. Чтобы он мог склонить голову на ее плечо и заплакать.

Дэвид почувствовал, как Линн берет его за руку. Как долго она стояла рядом с ним?

– Поедем ко мне, Дэвид.

– Это моя вина.

– О нет, Дэвид. Даже не думай об этом. Она была очень несмелой девочкой. Как ты мог предположить, что она пойдет в воду одна?

Дэвид вздохнул.

– Хэзер не была трусихой, – ответил он. – Она привыкла к тому, что ее опекают. Ей было всего четыре года. Она нуждалась в присмотре на берегу. Я заснул. Я виновен, Линн.

Когда Дэвид открыл глаза, он лежал на спине на плоском камне. В прогалине между деревьями виделась влажная голубизна неба. Шум водопада не умолкал ни на секунду. Он снова закрыл глаза. Ему было нехорошо. Горло саднило оттого, что он долго сдерживал слезы.

– Ты проснулся? – Мег села рядом с ним на камень. – Ты долго спал. Как ты себя чувствуешь? – Мег прикоснулась ладонью к его щеке, как бы измеряя его температуру. Он чувствовал себя так, будто только что перенес приступ жестокой болезни, от которого должен был умереть. Но он остался жив. Помогло хирургическое вмешательство. Раковая опухоль успешно удалена. Но его хирург выглядел озабоченным и ласково склонился над ним.

Дэвид повернулся к Мег, положил голову ей на колени и обнял ее за талию.

– Со мной все в порядке. – Он не чудовище. Он раскрыл перед ней все худшее в себе – и вот она осталась с ним, ее рука гладит его волосы. Она могла отшатнуться от него, узнав, что он виновен в смерти Хэзер.

– Когда ты собираешься простить себя? – спросила его Мег.

– Никогда.

– От этого никому не будет пользы. – Она указала ему на чистоту его намерений, когда он повез детей на тот берег, на который им особенно хотелось попасть. Его уже и раньше утешали таким образом. И не один раз. В сущности, так говорили все, кроме Шон. Но до сих пор подобные речи казались ему фальшивыми, не утешали. Может быть, оттого, что боль еще не успела притупиться от времени? Да, он должен был не спускать глаз с Хэзер, но ведь случившееся ни в коей мере не ставило под сомнение его любовь к дочери. Шон постоянно сыпала соль на его рану. Он почувствовал прилив гнева по отношению к Шон, совсем новое для него и жгучее чувство. Будь она проклята!

Он сел и глубоко вздохнул, ощутив свежий запах падающей воды. Его левая рука все еще обнимала Мег за талию, правой рукой он погладил ее по щеке. Дэвид наклонился и поцеловал ее, мягко, с благодарностью, и она помедлила мгновение, прежде чем отвернуть голову.

– Ты начинаешь прощать себя за одну ошибку, Дэвид. Не делай вместо нее другой.

26

Дэвид менялся на глазах. Это накапливалось постепенно, но сейчас произошел скачок, между ними внезапно выросла ледяная стена, которую Шон была не в силах растопить. Что-то окончательно отдалило Дэвида от нее. Когда он накануне вернулся из леса с Мег, это был уже другой человек. Он даже выглядел иначе, хотя трудно было сказать, в чем именно это заключалось. Может быть в том, как он смотрел на нее за ужином. Он смотрел ей прямо в глаза тяжелым взглядом, пока она не отвернулась. Этого он и добивался, подумала Шон, чтобы я первая отвела взгляд. Впервые именно он устанавливал дистанцию между ними, впервые у него достало на это сил.

Он еще спал, она расстегнула москитную сетку и достала записку Мег. Шон тихо развернула ее, подставив под утренние лучи солнца. Только одна строчка: «Спасибо за то, что ты доверился мне».

– Я думаю, это мне.

Шон вздрогнула от звука его голоса, ее щеки запылали.

– Извини, – оправдывалась она. – Я потянулась за своими туфлями и по ошибке залезла в твои.

Он протянул руку, и она положила записку ему на ладонь. Пока Дэвид читал, выражение его лица не менялось.

– От Мег? – спросила она, изображая невинность.

Он кивнул, доставая рубашку из пакета.

– Вы, кажется, подружились.

– С ней легко разговаривать.

– В былые времена ты говорил так обо мне, – произнесла Шон таким тоном, как будто это она была обиженной стороной в их взаимоотношениях.

– С тех пор много воды утекло, – задумчиво ответил Дэвид.

Он вылез из палатки, не говоря более ни слова. Шон наблюдала за тем, как он идет по тропинке к костру, придерживая у бедра мачете. А чего она ожидала? Ведь это она столкнула санки с горы. Теперь уже слишком поздно с них соскакивать. А он, похоже, искренне наслаждался спуском.

– Просыпайся, а то у нас возникли проблемы!

Шон открыла глаза. Ивен, присев у входа в палатку, тряс ее за ногу. Она простонала и взглянула на часы. Уже больше семи. Должно быть, после ухода Дэвида она снова уснула.

– Что еще стряслось? – Она села.

– Мы лишились большей части запасов еды. Кто-то на нее набрел, не знаю точно, кто именно. Возможно, тапир.

Шон встала на колени.

– Заходи, – пригласила она Ивена.

– Спасибо, я лучше здесь постою. Если мы окажемся в палатке вдвоем, я за себя не ручаюсь. – Он отвел в сторону москитную сетку и посмотрел на нее. – Нам с тобой никогда не приходилось просыпаться утром вместе. Жаль… Ты потрясающе выглядишь. Выражение лица полусонное-полусексуальное, а тут еще и эта маечка…

– Ты хочешь меня взбесить?

– Возможно. – Он отпустил сетку, и она упала между ними.

Шон натянула на себя шорты.

– Тэсс вернулась? Ивен покачал головой.

– Даже не знаю, злиться на нее или беспокоиться. С ней могло что-нибудь случиться. Надо бы взять маленькое каноэ и поискать ее.

– Тэсс непотопляема, – заявила Шон, застегивая блузу, надетую поверх майки, в которой она спала. – Возможно, она где-то скрывается только для того, чтобы нам досадить. Но она вернется. Она не может ставить под угрозу свою профессиональную репутацию.

Синий брезент, покрывавший запасы пищи, был разорван в клочья. Его куски украшали кустарник вокруг расчищенного участка. Пластиковые пакеты, где хранились рис и бобы, изжеваны, мука рассыпана по земле. Манго и бананы, тоже хранившиеся под брезентом, исчезли, но сохранилась пара гроздьев бананов, висевших на дереве с клетками.

Дэвид и Мег собирали консервные банки, разбросанные в кустах. Робин сидела на земле, набрав в ладонь горстку бобов.

– Что же нам теперь делать? – скулила она. – Того, что осталось, не хватит даже до вторника.

– Хватит, – заверил ее Ивен. – Тэсс вернется с рыбой; к тому же она умеет различать съедобные растения. Обойдемся.

Сегодня пятница. Отъезд намечен на вторник; они отправятся на каноэ к Рио-Тавако, где их встретит Чарли со своей лодкой. Поездка по реке займет на этот раз больше времени, поскольку придется идти против течения. Мануэль заедет за ними не раньше, чем в среду вечером, и они прибудут в Сан-Диего ночью в четверг. Шон было приятно думать об этом: она почувствовала, что уже готова к возвращению домой.

В это же утро один из эльфов-детенышей порезался о проволоку, торчавшую из клеточной сетки. Шон и Ивен стояли с разных сторон клетки и смотрели вовнутрь. Рана тянулась вдоль всей маленькой спинки игрунки, ее шерсть была заляпана кровью.

– Это наша вина, – признала Шон. – Следовало быть поосторожнее с проволокой.

– Давай посмотрим, что можно для нее сделать, – предложил Ивен.

Дэвид, Робин и Мег наблюдали за тем, как Шон устанавливала клетку на столе. Обезьяна закрыла глаза и тихо стонала, совсем как Тика перед смертью. Игрунка передернулась, когда Ивен вколол ей анестезирующий раствор.

Шон мягко достала детеныша из клетки и поместила его на столе.

– О Боже, – простонала Робин. – Не спина, а сплошная рана.

Ивен пристроил обезьянку между побегами, из которых был сплетен стол, и обработал рану спиртом. Он передал Шон нитку с иголкой. – Ты у нас мастерица по швам, – сказал он. – На этот раз понаблюдаю, как ты это делаешь.

Шон делала стежки, а Ивен сдвигал края раны. Их головы соприкасались, пока они работали, и Шон делала шов медленнее, чем могла бы. Каждый стежок позволял ей дотрагиваться пальцами до его руки.

– Как чудесно ты это делаешь, – тихо произнес Ивен. Казалось, он комментирует не столько ее работу, сколько прикосновения пальцев к его руке.

Если бы никого вокруг не было и Ивен предложил ей заняться любовью прямо сейчас, она бы согласилась. Шон остро нуждалась в ласке, и он искушал ее своей нежностью. Никто не умел залечивать ее душевные раны так, как Ивен. Ей следовало сегодня быть поосмотрительнее. Она не могла за себя поручиться.

Вдруг Дэвид поднялся из-за стола.

– Мне попались расставленные рыболовные снасти вниз по ручью. Попробую поймать что-нибудь на ужин.

– Это было бы отлично, – одобрил его Ивен, не поднимая головы. Затем он обратился к Шон. – Уверен, что рана заживет быстро. – Он провел большим пальцем по руке Шон, их взгляды встретились. То, что она увидела в его глазах, не имело к игрункам никакого отношения. Она снова перевела взгляд на эльфа. Ивен ощущал то же, что и она, и это удваивало опасность.

Дэвид не был большим специалистом по рыбной ловле, к тому же он обладал скудной экипировкой. Он нашел довольно длинный кусок лески с крючком, загадочным образом прикрепленным к одному из концов лески. Должно быть, Тэсс закинула эту нехитрую снасть накануне, во время одной из своих отлучек. Дэвид привязал леску к длинной ветке и насадил на крючок какого-то жирного жука, похожего на таракана. Он сел на маленькое желтое каноэ, лежавшее на берегу кверху дном, и закинул удочку. Жук поплыл по поверхности, он выглядел неаппетитно. Дэвид понаблюдал за ним несколько минут, потом смастерил грузило из камешка и снова закинул удочку.

Дэвид несколько раз ездил на рыбалку с мальчиками. Они брали напрокат маленькую лодку и везли ее на озеро Уолфорд. Им ничего не попадалось, но Дэвид вспоминал эти поездки с теплым чувством. Только он и мальчики, мужское братство. У них выработался своеобразный ритуал. Утро отводилось предвкушению: обсуждались повадки озерных рыб, которых они принесут домой на ужин. Днем разговор приобретал иную окраску: мальчики рассказывали Дэвиду о школьных делах, о взаимоотношениях с друзьями-приятелями. Они беседовали легко и откровенно, мальчикам легче было делиться своими проблемами с ним, чем с Шон. Ведь это чего-нибудь да стоило? Разве судья не должен этого учитывать, решая вопрос о том, с кем из родителей оставить мальчиков? В свое время Шон неплохо с ними ладила, но теперь зачастую пугала близнецов непредсказуемыми переменами в своем настроении. Дэвид мог судить об этом по выражению их лиц, по той браваде, которую они на себя напускали в целях самозащиты. Либо Шон спускала на них всех собак без всяких видимых причин, либо требовала общения на таком уровне интимности, что мальчики впадали в панику, стремясь выскользнуть из-под материнского крыла.

Конечно, она неплохая мать. Это он должен признать. Но сегодня он искал доводы, которые подкрепили бы его гнев по отношению к Шон. Он не мог стряхнуть его с себя. Вот почему Дэвид не взял с собой Мег. Он не надеялся на свою способность контролировать себя. Вчерашний разговор о Хэзер развязал ему руки, высвободил все то, что накопилось в нем за последние три года.

Шон его наказала. Видит Бог, она наказала его жестоко. Поначалу он смирялся перед ее гневом, потому что считал, что заслуживает его. Но больше он так не думал.

Дэвид наблюдал за тем, как Шон и Ивен совместно накладывали шов на рану игрунки. Он видел, какими согласованными были их действия, как они читали мысли друг друга. Их головы соприкасались, так же как и их руки. Он смотрел до тех пор, пока ему не стало невмоготу. Он не мог выдержать этого сегодня, когда его гнев вырвался на свободу. И он не знал, сможет ли вести себя по отношению к Шон достаточно цивилизованным образом до конца путешествия.

Первые несколько недель после смерти Хэзер Дэвид проводил либо на работе, либо у себя дома, в одиночестве. Шон жила в питомнике, выкармливая отверженную матерью Тику. Дэвид знал: Шон радовалась тому, что у нее нашелся повод держаться от него подальше. Перед тем как переехать в питомник, она отвела Кейта и Джейми к Линн. Таким образом она показала, что не доверяет Дэвиду. Он мог бы оспорить ее решение, но суть дела заключалась в том, что тогда он и сам себе не доверял. Он чувствовал, как его жизнь ускользает между пальцев; все, до чего он дотрагивался, плыло. Это чувство только усиливалось оттого, что он в одиночестве бродил по дому, где все напоминало ему о Хэзер. Единственным местом, где он чувствовал себя более или менее спокойно, был самолет.

Он убил свою дочь. Он сделал это с такой же очевидностью, как если бы взял нож и вонзил ей в сердце. Чиновники из комитета по защите детей отнеслись к делу слишком формально. Он сказал им, что уснул; он даже сказал им тогда, что сознательно намеревался заснуть, поскольку не подумал об опасности. Дэвид ожидал, что они обвинят его в преступной небрежности и подвергнут наказанию. Но они смотрели на него с сочувствием и классифицировали инцидент как несчастный случай. Возмездие не настигло его, равно как и очищение.

Шон он тоже убил. Правда, существовала еще эта женщина, которая выглядела как Шон, но явно была самозванкой. Дэвид ее боялся. Она владела целым арсеналом слов, отточенных, как отравленные стрелы, и метала их в него.

По ночам он лежал без сна в пустом доме, думая о том, как приблизиться к ней, не подвергаясь смертельной опасности. Ведь он не был железным, скорее хрупким. Настоящая, прежняя Шон это знала, но ее заместительница и понятия не имела о том, что сломать его очень легко.

После трех таких ночей он решил, что должен что-нибудь сделать. Это было безумие. Ведь те невероятно прекрасные годы, которые они провели вместе, чего-то стоили? Они разучились разговаривать друг с другом. Это тоже его вина. Он замкнулся. Почему он так себя повел? Чего он боялся? Он мог рассыпаться на куски. Скорее всего, так бы и случилось. Ну и что? Если бы он заплакал у нее на руках, это еще не был бы конец света. Ведь именно этого он хотел в ту первую ночь, когда она вернулась из Перу, но его сковала тяжесть вины, он тогда вообще не мог говорить.

Потом отравленные стрелы были у нее всегда наготове, но не могло же так продолжаться вечно. Он должен был попробовать. Ему следовало объяснить ей, чего ему стоит начать разговор. Молить ее о том, чтобы она его выслушала. Ведь он не мог без нее обойтись.

Он встал и оделся. Он должен идти, прямо теперь, среди ночи, пока она размягчена сном, пока у нее под рукой нет колчана со стрелами. Мысль о ее близости наполнила его сердце надеждой. Разве она не нуждалась в их близости? Разве она не тосковала о нем?

У Дэвида был свой пропуск, и он въехал в питомник через главный вход. Круглая белая луна светила зыбко и тревожно, он медленно вел машину мимо клеток гривастых волков и зебр, думая о храбрости Шон, которая не боялась оставаться здесь ночью одна.

Он припарковал машину рядом с ее «бронко», на стоянке, и пошел вниз по дорожке мимо Пентагона. Кругом ни огня, и трудно было сказать, где находятся сейчас медные эльфы – снаружи или внутри. Дэвид провел пальцами по грубой штукатурке здания. Он был счастлив уже оттого, что находится вблизи Шон, может дотронуться до того здания, которое она любила.

Дэвид приблизился к длинному одноэтажному дому, в котором располагался кабинет Шон. Свет в окнах не горел, на стук в дверь никто не ответил, но это Дэвида не встревожило. Скорее всего она осталась в кабинете Ивена, где диван легко превращался в кровать.

Он легонько постучал по двери кабинета Ивена. Не услышав ответа, Дэвид повернул ручку, которая поддалась под его рукой. Надо будет сказать Шон, чтобы она была повнимательнее и запирала дверь на ночь. А то любой мог войти, пока она спала.

Он открыл дверь. Комната освещалась только луной, но этого было достаточно, чтобы увидеть то, что он увидел. Шон спала в объятиях Ивена. Луна выхватила из темноты очертания их голых плеч, их тела излучали жар, который достигал Дэвида, стоявшего у двери.

Он сделал шаг назад, беззвучно закрыв за собой дверь. Дэвид принудил себя сделать несколько шагов вправо, пока не ступил на землю. Он прислонился спиной к прохладной штукатурке здания и попытался упорядочить свое дыхание. Лунный свет заливал холмы, окружавшие питомник, вокруг стояла тишина.

Единственный звук, который он слышал, производила кровь, пульсировавшая у него в висках.

Он это заслужил. Ведь он желал наказания, не так ли? Это вполне подходящее наказание за все, что он сделал. У Дэвида не возникло ощущения, что его предали. По крайней мере в отношении Шон: сейчас она едва ли могла отвечать за свои поступки; к тому же она была права, назначив ему самую тяжкую меру наказания. А Ивен? Ивен просто подвернулся ей под руку.

Ивен звонил ему накануне ночью, как только вернулся из Перу. Известие о Хэзер его потрясло. Ивен пообещал поговорить с Шон, убедить ее вернуться домой. Вместо этого он проводит с ней ночь, становится ее любовником.

Дэвид провел там большую часть ночи, наблюдая за тем, как луна перемещается по небу, освещая попеременно то одни, то другие участки поросших кустарником холмов. Он услышал крик койота со Слоновьего хребта и почувствовал, как оштукатуренная стена холодит его спину.

В половине пятого Дэвид заставил себя встать и подойти к машине. Ноги казались чужими, принадлежащими человеку, только что вернувшемуся из длительного морского путешествия. Ему пора ехать в аэропорт. Впервые он не был уверен в том, что сможет работать. До сих пор он летал ежедневно, даже на другой день после смерти Хэзер; в этом заключалось его спасение. Несколько часов в день он мог не думать ни о чем, кроме движения транспорта и курса самолета.

Луиза увидела его, когда он выходил из машины, и пригласила в свой кабинет.

– Ты выглядишь больным, – сказала она, глядя ему в глаза.

– Нет, я не болен. Я в порядке.

Его сознание затуманилось, когда Луиза взяла его за руку и подвела к креслу.

– Ты не в порядке, – ответила она. – Садись. Он улыбнулся.

– Немного не выспался. Вот и все. – Он слышал, как вкрадчиво звучит его собственный голос. С его помощью он мог ввести в заблуждение кого угодно.

Луиза села за свой стол и отвела седую прядь ото лба.

– Ты отлично поработал, Дэвид. Но надо и отдохнуть. Я не хочу, чтобы ты поднимался в воздух сегодня. Иди домой, поспи. Возьми пару дней отпуска.

В мозгу Дэвида вспыхнула картина: самолет ныряет в залив. В ней было что-то зачаровывающее. Обыкновенный несчастный случай. «Известный летчик и репортер по дорожному движению Дэвид Райдер погиб в авиакатастрофе через две недели после трагической смерти своей дочери». Он застрахован на крупную сумму. О мальчиках есть кому позаботиться.

– Дэвид? Ты меня слышишь? – зеленые глаза Луизы сузились. – Иди домой. – Звучание последнего слова сдавило ему горло. Только бы не расплакаться, не здесь. Он знал, что выглядит сейчас как ребенок. Он и чувствовал себя ребенком, боящимся возвращаться в пустой дом.

– Давай я позвоню Шон, чтобы она за тобой заехала.

– Нет. – Дэвид встал. – Я пойду. До завтра.

Дэвид вернулся домой в шесть тридцать; Шон сидела за кухонным столом и пила кофе. Она удивилась его приходу. – Разве ты сегодня не работаешь?

– Луизе показалось, что я выгляжу больным. – Он старался не встречаться с ней взглядом.

– Да, выглядишь ты неважно.

Дэвид подошел к плите, чтобы налить себе чашку кофе.