Текст книги "Ревность"

Автор книги: Диана Чемберлен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

22

Шон шла по направлению к гнездовью ручейного семейства, когда лучи утреннего солнца едва пробивались сквозь древесный шатер. Шон была одна, и у нее хватало времени для того, чтобы заметить спокойную красоту леса. Этим, должно быть, и наслаждались Дэвид и Мег во время своих праздных прогулок по джунглям.

«Ты знаешь, вчера после обеда мы провели в лесу четыре часа и не сделали ни одного снимка, – прочла Шон в сегодняшней утренней записке Мег, влажной от тумана. – Ты чудесный собеседник, Дэвид».

Дэвид, проговоривший четыре часа подряд? О чем он мог говорить? Или, может быть, дело не ограничилось разговором? Могли они стать любовниками? Она провела руками по своему телу. Шон не могла себе этого представить. У него мужская кровь в жилах, сказал о Дэвиде Ивен.

Дэвид и в самом деле был прекрасным собеседником. В былые времена. Он умел слушать. Слушая, он мог дотронуться до ее руки, погладить волосы, живот, когда она была беременна, и Шон приятно было ощущать прикосновение его пальцев, теплой ладони. Но ведь Мег в этом не нуждается? В том, чтобы ее трогал мужчина? Хотя в ее записках к Дэвиду звучала нежность. И все же они содержали в себе тайну, на что-то намекая, призывая Дэвида читать между строк. Они были зашифрованы на случай, если их найдет Шон.

Она почувствовала запах еще прежде, чем увидела испражнения; мышцы на ее ногах конвульсивно сократились. Она не раз слышала о мерзком запахе, исходящем от испражнений ягуара; его нельзя было спутать ни с каким другим. Она застыла посередине тропинки, не дыша. Шон медленно повернула голову, осматривая землю, кусты. Она двинулась дальше, дошла до поворота. Кучка лежала в центре тропинки, прямо перед ней.

Шон подняла глаза в поисках самого ягуара. Он стоял на тропинке не более чем в десяти ярдах от нее. Голова ягуара повернута к ней, глаза устремлены прямо на нее. Половина тела животного находилась в тени, но прямо на его голову ниспадала колонна света, и Шон различила золотистый блеск в его глазах, белизну его висков. Все прочее выпало из фокуса. Шон медленно поднесла к глазам фотоаппарат, но прежде чем она успела нажать спуск, ягуар пулей метнулся в джунгли, кусты мгновенно скрыли его от глаз.

Шон постояла неподвижно еще несколько минут, дыша так, будто пробежала милю. Ивен расстроится, узнав, что упустил такой случай, хотя запах его бы доконал. В это утро он остался в лагере, не столько из-за раны на руке, сколько от злоупотребления «Писко». Робин сказала, что его рвало большую часть ночи.

В ловушку, поставленную возле ручейного семейства, попалась игрунка, на этот раз самка. Она воевала с Чио-Чио. Шон анестезировала ее, записала в блокнот данные о ее росте и весе. Эльфу было не более трех или четырех лет. Возможно, это мать детенышей-близнецов. Теперь нужно будет постараться изловить ее самца и детей, используя пойманную обезьянку в качестве Приманки. Она прикрепила к этой ловушке другую, пустую, и отправилась назад в лагерь.

Когда она вернулась сюда после ланча, самец с детьми уже попался в ловушку. На этот раз Ивен пошел с ней. Он был бледен и нетвердо стоял на ногах, но так обрадовался поимке самки, что отказался остаться в лагере. Самец вел себя агрессивно, просовывал лапы сквозь прутья решетки, пытался грызть проволоку зубами. Детеныши скулили от голода. Шон пришлось анестезировать самца, чтобы иметь возможность передать детей матери. Это было счастливое воссоединение, малыши – обе самки! – прыгали, цеплялись за мать, сосали ее, а она вылизывала их, ведя с ними беседу. Ивен измерял и взвешивал самца. Двухлетний, определили они. Получится отличная пара для размножения.

– А что если это не тот самец? – спросила Шон. Почему она сразу об этом не подумала? Что если это не тот медный эльф, к которому привязана самка?

– Неужели мы должны думать еще и об этом? – спросил Ивен.

Шон пожала плечами. Она понимала, что с этим теперь уже ничего не поделаешь.

– Мы не можем продолжать ловить обезьянок из этого семейства, – объяснил Ивен. – другие эльфы связаны с этими четырьмя слишком тесными кровными узами.

– Значит, мы должны найти другое семейство, – отозвалась Шон. Они переглянулись, и Шон поняла, что им обоим припомнился тот маленький чертенок, из-за которого она изрезала ноги, а Ивен поранил руку.

Он покачал головой.

– Только не сегодня, ладно?

Дэвид и Мег нашли испражнения, но не ягуара. Шон рассказала им о том, как ягуар устремился от тропинки к реке, поэтому они двинулись в том же направлении. Они держали фотоаппараты наготове и старались свести к минимуму использование мачете, но встречавшаяся на пути растительность была слишком густой. Им встречались десятки поваленных деревьев, препятствовавших быстрому продвижению.

Дэвид остановился и стер пот со лба тыльной стороной ладони. Его энтузиазм иссяк. Он мрачно оглядел окружавшие их деревья. Не бродили ли они кругами? С какой стороны находится река?

Вечерело. Лучи солнца уже не проникали сквозь деревья, и Дэвид давно устал, концентрируя внимание на зарубках, которые он делал своим мачете. Услышав от Шон об ягуаре, они покинули лагерь в спешке, забыв прихватить с собой рюкзаки с компасами и топографической лентой.

– А это не медный эльф? – спросила Мег, указывая на дерево.

Дэвид запрокинул голову и разглядел не одного, а нескольких эльфов, чьи мордашки выглядывали из затененной кроны дерева. Он улыбнулся. Еще одно семейство. Ивен и Шон обрадуются.

Дэвид привязал свой носовой платок к одной из нижних веток, чтобы пометить дерево. Жаль, что у него нет компаса. Трудно будет объяснить, как найти это дерево, если он сам не знает, где находится.

Из головы Дэвида никак не выходила картина: Шон, обрабатывающая рану Ивена. Ивен в конце концов отключился, и она заканчивала работу в полном молчании. Завершив дело, Шон повернулась к Дэвиду.

– Спасибо за помощь, – формально поблагодарила она, как будто это было в порядке вещей. Она ведь знала, должна была знать, чего ему стоило сидеть тем с окровавленной рубашкой над открытой раной и смотреть, как иголка вонзается в тело Ивена. Дэвид чувствовал себя так, будто под пальцами Шон находилась его кожа.

Тэсс, осмотрев швы, была изумлена.

– Ты зашила рану не хуже, чем это сделала бы я, – признала она. – Даже лучше. – Потом она объясняла Шон – и в ее голосе прозвучала нота извинения, – что она захватила с собой лидокаин, но положила его в другой пакет. Дэвиду показалось, что во взгляде Тэсс промелькнуло сочувствие. Возможно, она вовсе не такая уж бесчувственная и бесчеловечная, какой им представлялась.

– Пойдем обратно, – предложила Мег. – Уже пора ужинать, тем более что сейчас слишком темно, чтобы сделать приличный снимок.

Дэвид поднял голову. Клочки неба над шатром быстро темнели, наступали сумерки. Он взглянул на часы. Половина шестого. Меньше чем через час лес покроется мраком.

– Пойдем, – Дэвид направился туда, откуда они пришли. Он искал на деревьях свои зарубки, но не нашел ни одной. Все казалось незнакомым. Они углубились в чащу, и тропинки, по которым они шли, сужались с каждым шагом. Лес, более густой, чем час назад, наполнялся тенями.

Какое-то время они шли в молчании. Слышались крики ревунов, но трудно было сказать, откуда они доносились: казалось, они звучали сразу со всех сторон.

Москит укусил Дэвида в локоть, и он раскатал рукава рубашки, застегнув их на запястьях. Он прищурился, пытаясь смахнуть с глаз пелену мрака, быстро опускавшуюся над ними.

– Давай остановимся, – предложила Мег. – А то мы еще сильнее заблудимся в этой чаще.

– Мы не можем останавливаться. Иначе нам придется провести ночь в лесу.

– Будет еще хуже, если мы идем не в том направлении.

Даже луна не светила. Руки Дэвида дрожали, когда он шарил в карманах в поисках спичек. – У тебя есть спички? – спросил он.

– Нет. Давай попробуем покричать. Может быть, мы достаточно близко от лагеря, чтобы нас услышали. Тэсс!

Дэвид присоединился к ней. Они сорвали голоса, пытаясь перекричать нарастающий гул ночных голосов и напрягая слух в надежде услышать ответный зов. И все это время темнота сгущалась над ними.

– Давай посидим, – предложила Мег, указывая на упавшее дерево.

Дэвид колебался. Сесть – значит смириться с тем, что они останутся здесь на ночь. Он посмотрел вверх и не смог отличить шатер от чернеющего над ним неба. Он безнадежно наблюдал за тем, как лес терял очертания и предавался во власть тьмы, высасывавшей из него все признаки жизни. Дэвид сел рядом с Мег, ощутив кору дерева под своими руками. Он поднес руку к глазам и ничего не увидел. Кровь застучала у него в висках, запульсировала в горле.

Он резко поднялся.

– Я не могу этого вынести. – Его голос звучал панически. – Я не могу дышать.

– Что с тобой? – Мег нашла его в темноте и схватила за руку. Он сжал ее запястье, как будто это был спасательный круг. Он цеплялся за ее рукав, стоя на ватных ногах. – Вот дерево, – успокаивала его Мег. – С тобой все в порядке. Садись обратно. Он опустился на ствол дерева.

– Я ничего не вижу, – почти простонал Дэвид.

– Я тоже. – Мег уселась прямо перед ним, он держал ее за обе руки.

– Не оставляй меня одного, – умолял Дэвид.

– Я с тобой.

Ему не удавалось замедлить дыхание. Боже, он должен видеть. Хоть что-нибудь.

– Извини, – проговорил он через некоторое время. – Это мой злейший страх. Ослепнуть.

Мег немного отодвинулась, и он панически стал хватать руками воздух, пытаясь нащупать ее вновь. Тут он почувствовал, как Мег прильнула к нему, крепко обхватив его спасательным кругом своих рук.

– Ты не слепой, – сказала она.

Как она могла это знать? У него было ощущение, что восход солнца ничего не изменит. Если его глаза хотя бы однажды погрузятся в это состояние, он ослепнет навсегда. Он снова поднес руку к глазам, поморгал, чтобы убедиться, что они открыты. Ничего. У него больше не было руки. И глаз.

Дэвид почувствовал, как голова Мег ложится на его плечо. Она поглаживала его руками, и постепенно его дыхание пришло в норму. Через несколько минут он успокоился настолько, что ему стало стыдно за свое поведение.

– Мои родители слепые, – признался он.

– Вот оно что.

– Ты, наверное, думаешь, что, дожив до такого возраста, пора уже перестать бояться.

– Я просто думаю, что бывают и более страшные вещи. Как часто тебе случалось заблудиться ночью в лесу?

Он покачал головой.

– Дело совсем не в этом, – ответил он, не зная, стоит ли пускаться в дальнейшие объяснения. Но впереди была ночь, долгая и темная, и он начал рассказывать. Он рассказал ей, как уклонился от присутствия при рождении своих детей. Он не намеревался так поступать. Он радовался беременности Шон не меньше, чем она сама. Ему нравилось наблюдать за тем, как меняется ее тело. Он вместе с ней посещал занятия для будущих родителей, готовя себя к физической стороне родов, к крови и боли Шон. Он был преисполнен решимости, и, если бы все дело заключалось в крови и боли, несомненно, выдержал бы это испытание.

Но в родильной палате его охватил страх. Он не мог дышать. Должно быть, он выглядел совсем плохо, потому что врач прошептал что-то медсестре, которая за руку отвела Дэвида в комнату ожидания. Она предложила ему положить голову себе на колени, и он подчинился, чувствуя себя последним идиотом. Он боялся не крови. Его страшила возможность того, что у детей будет что-то не так с глазами. Подобное иногда случается при родах – например, от недостатка кислорода. Это произошло с его родителями, с обоими, поэтому опасность травмы казалась ему очень высокой. К тому же речь шла о близнецах. Каковы их шансы?

Когда Дэвид наконец увидел своих сыновей, он не пересчитывал у них пальцы на руках и на ногах. Он смотрел на их глаза, и только уловив на себе ответные взгляды малышей, вздохнул с облегчением.

Он никогда не пытался объяснить Шон свое поведение в роддоме. Если он выговорит свой страх вслух, он сможет материализоваться. Пускай Шон думает о нем что угодно, считает трусом.

– Ты сказал «при родах»? – спросила Мег.

– Что?

– Мне показалось, что ты упомянул о двух разных случаях. А я думала, что у тебя только двое близнецов.

– О! – Мгновение он колебался. Можно сказать ей, что у него была дочь, но это потребует объяснений. Он удивился тому, что хотя бы косвенно упомянул Хэзер в разговоре с Мег. Но нет, не сегодня, он уже и так на пределе. – Речь шла только об одном случае, – пробормотал он, стыдясь своей лжи. – Только о близнецах.

Какое-то время оба молчали.

– Я должна встать, – сказала наконец Мег, – чтобы… воспользоваться кустами.

– Я пойду с тобой.

– Нет. Оставайся здесь, а то мы потеряем и это место.

Ему не хотелось оставаться одному.

– Мы легко найдем это дерево, если пойдем от него под прямым углом.

– Нет, Дэвид. Тут дело интимное.

Ее долго не было. Он слышал, что она отошла недалеко от дерева. Дэвиду показалось, что она искала что-то в своем футляре. Когда Мег вернулась, ее голос изменился, стал более густым и неуверенным. Похоже, она плакала.

– Что-нибудь случилось? – спросил он. Дэвиду было неловко от того, что он не замедлил выложить перед ней все свои подсознательные страхи, в то время как она свои держала при себе.

– Ничего не случилось. Я в порядке.

Они попробовали сесть спина к спине, вытянув ноги в противоположных направлениях вдоль ствола дерева. Так лучше, но дерево оказалось все-таки недостаточно широким, чтобы они могли полностью расслабиться. Во избежание падения приходилось быть настороже.

– Дэвид, – тихо позвала Мег. – Можно я расскажу тебе о чем-то сугубо личном?

– Мне бы хотелось, чтобы ты это сделала. Ведь я признался тебе, что боюсь темноты в возрасте тридцати восьми лет.

– Так вот, я не была вполне искренней, когда сказала тебе, что занималась любовью с мальчиками в старших классах.

– Не была искренней?

– Не знаю, как лучше сказать. В общем, у моего отца был друг, который постоянно бывал у нас в доме. Он всегда старался потрогать меня, когда никто не видел. Несколько раз мои родители оставляли меня с ним одну. Им, конечно, и в голову такое не приходило. Он затевал со мной всякие такие разговоры насчет того, что сходит с ума, когда видит, как я хожу, и это возбуждает в нем желание кое-что со мной сделать. Он говорил, что его особенно возбуждает то, как я говорю ему «Здравствуйте». Когда я перестала с ним здороваться, он сказал, что его возбуждает то, как я его игнорирую. Он говорил, что я его дразню. Он заставил меня почувствовать, что я тоже как-то во всем этом виновата. Я делала что-то такое, отчего он терял контроль над собой. И он просил меня посидеть спокойно, чтобы он мог сделать со мной то, что ему хотелось.

– Сколько тебе тогда было лет?

– Тринадцать, когда это началось.

Он попытался представить себе ее тринадцатилетней. Маленький хрупкий цветок.

– Как далеко это зашло? – спросил он.

– Обычно он просто щупал меня. Но пару раз он овладевал мной.

Он протянул руку к своему плечу, чтобы взять ее за запястье. Дэвид почувствовал, как она положила голову ему на шею. Мег вздохнула.

– Я бродила по дому в слезах, но мои родители ни о чем не подозревали. И тут он умер. Сердечный приступ. И мне стало казаться, что я как-то к этому причастна.

– Неудивительно, что тебя не интересуют мужчины.

Она резко подняла голову.

– Тут нет никакой связи. Все не так просто. Я родилась лесбиянкой, а не превратилась в нее. И уже задолго до этого инцидента я знала, что была не такой, как все.

– Понятно, – сказал он. – Извини.

– Я не могу больше так сидеть, – пожаловалась Мег. – Может быть, попробуем повернуться и лечь? Используем колени друг друга в качестве подушек?

Мег легла на спину, положив голову ему на колени, и Дэвид стал искать нейтральное положение для своей руки, устроив ее наконец вдоль линии ее пояса. Его рука поднималась и опускалась, вторя ее дыханию. Дэвид попытался представить себе, как выглядела бы сейчас Мег, если бы он мог ее видеть. Светлые волосы разметались у него на бедрах, длинные ноги балансируют вдоль ствола. Он вообразил, что ее тело, распростертое под его руками, взывает к тому, чтобы он сыграл на нем, как на музыкальном инструменте. Имел ли он право думать о половой связи с ней? Мечтать об этом – не преступление. Ведь этого все равно никогда не произойдет. Только сейчас она вполне определенно дала ему понять, что мужчины в сексуальном плане ее не интересуют. Может быть, именно поэтому он подсознательно пытается не принимать в расчет ее приверженность к однополой любви. Он хотел, чтобы она возжелала его так же, как он ее. Но это связано с риском.

Он не мог сдержать своих фантазий. Три года прошло с тех пор, как они с Шон последний раз занимались любовью. Нет, несколько раз они все-таки занимались любовью, когда он по той или иной причине решался настоять на этом. Но Шон, даже когда соглашалась, вела себя так, как будто исполняла неприятную обязанность по отношению к нему. Она не получала от этого удовольствия, как бы он ни старался. После этого оставалось чувство, что он использовал ее.

Он потрогал ладонью затылок Мег. Она доверчиво, как ребенок, изогнулась, чтобы принять более удобную позу. – Скажи мне, когда захочешь поменяться местами, – предложила она ему, прежде чем заснуть.

Среди ночи Мег вдруг испуганно вздрогнула и попыталась сесть. Дэвид почувствовал, как дрожит ее тело под его руками.

– Ты замерзла? – спросил он, хотя ночь была теплой.

– Где мой футляр для фотоаппарата?

Дэвид провел рукой по коре дерева, насколько мог достать. – Наверно, он упал на землю, – предположил он.

– Он мне нужен. – Она соскользнула со ствола и стала рыться в листве. – Его здесь нет. – Она встала, положив руки ему на колени. – О Боже, Дэвид, послушай меня, пожалуйста. Ты слушаешь?

Ее паника оказалась заразительной. Он ощутил усиленное биение собственного пульса.

– Что все же случилось?

– У меня инсулиновая зависимость. Я диабетик. И я нуждаюсь…

– Диабетик? Тогда что ты делаешь в этой экспедиции?

– Прекрати! Я не калека. И у меня нет сейчас времени обсуждать с тобой эти вопросы. Я должна срочно найти мой футляр. Там таблетки глюкозы. Это большие квадратные таблетки, по три в упаковке. Я должна принять все три сразу. Если я начну вести себя странно, дай их мне. Если я потеряю сознание, там есть шприц с раствором и еще пузырек с порошком. Их нужно смешать, и тогда ты должен сделать мне укол.

Дэвид и сам опустился на землю и стал искать футляр. Он был напуган ее инструкция. Укол мог у него не получится. Да еще смешивать препараты в темноте… Его пальцы нащупали гладкую поверхность футляра.

– Он здесь! Ответа не было.

– Мег?

Дэвид услышал, как она удаляется от него.

– Мег! Остановись!

– Я должна вернуться в лагерь.

Было ли это тем, что она назвала странным поведением? Он открыл футляр и порылся в нем. Дэвид нашел таблетки почти сразу – квадратные облатки в пластиковой обертке. Он последовал за Мег, прислушиваясь к хрусту веток под ее ногами, и наконец схватил ее за руку.

– Возьми это. – Он развернул одну пилюлю и положил ей в рот. Мег проглотила, и он таким же образом дал ей вторую пилюлю, и третью. Он обнял ее за талию и повел обратно, к поваленному дереву. Дэвид помог ей взобраться на него и сел рядом.

– Ты принимаешь инсулин? – спросил он, когда ее дрожь несколько утихла.

– Да. Его надо хранить в прохладном месте, и я держу его в речке. Вот почему я встаю так рано, чтобы никто меня не увидел. Я кладу дневную дозу в футляр и всегда ношу его с собой. Но трудно правильно рассчитать дозу, если питаешься нерегулярно. Доза зависит от количества пищи и от того, сколько энергии я трачу за день. Вчера я пропустила ужин и потратила много энергии, поэтому нужда в инсулине сегодня невелика. Но в темноте трудно было правильно наполнить шприц. Должно быть, я вколола слишком большую дозу.

– Так вот почему ты не хотела, чтобы я пошел с тобой, когда тебе якобы понадобилось воспользоваться кустами?

– Да.

– A у тебя есть с собой инсулин для утреннего укола?

– Нет. Я должна достать его из речки.

– А что если мы не успеем вернуться вовремя?

– Трудно сказать. Я всегда очень строго придерживалась режима. Мой доктор сказал, что поездка не представляет для меня опасности, если продлится всего две недели и если я смогу регулярно питаться и делать инъекции. Без инсулина я просто умру, но до него еще нужно добраться. – Она пожала плечами, как будто речь шла о головной боли. Дэвид вспомнил о том, как по-идиотски вел себя вечером, когда их обступала тьма.

– Мы вернемся вовремя, – пообещал он. – Двинемся в путь, как только рассветет.

Они прекратили поиски через час после того, как стемнело. Шон считала, что слишком рано, и продолжала искать одна еще час, фонарем выхватывая из тьмы деревья и громко призывая Дэвида. Ее снова охватило уже знакомое чувство, будто у нее украли что-то дорогое и принадлежавшее только ей.

– Продолжим поиски завтра утром, – заявила ей Тэсс, прежде чем они отправились спать. – Сейчас мы ничем не можем им помочь.

Шон лежала в своей палатке, окруженная безлунной ночью, и представляла себе наихудшее, что могло случиться. Дэвид и Мег нашли ягуара – или ягуар нашел их – и, возможно, вел себя с ними не так безобидно, как с ней. Возможно, Дэвид и Мег при встрече с ним утратили осторожность.

Она услышала шаги, приблизившиеся к палатке, и увидела луч фонаря.

– Дэвид? – Шон села.

Ивен встал на колени по ту сторону москитной сетки, освещая фонарем землю.

– Как ты? – Он расстегнул молнию сетки, влез в палатку и занял место Дэвида на спальном мешке. Она старалась разглядеть его лицо, но виден был только один широко открытый синий глаз и вопросительно вскинутая бровь. – Ты поняла, почему мы должны были прекратить поиски? – спросил Ивен.

– Потому что это лишено смысла.

– Сейчас слишком темно, и они углубились в лес. Мы понятия не имеем, в каком направлении их искать. Утром мы начнем действовать методически.

– Я боюсь, что он мертв.

– Он жив.

– Он такой доверчивый. Он никогда, не бывает готов ко встрече с опасностью. – Шон смотрела на белую окружность, которую фонарь Ивена начертил на стенке палатки. – И он боится темноты. Он боится чувства слепоты. – В этом заключалась наихудшая сторона происшествия. Ей страшно было представить себе Дэвида среди неодолимой тьмы. Шон сочувствовала ему. Хорошо хоть, что Мег с ним, и он не в полном одиночестве.

Ивен придвинулся к ней и обхватил ее руками. От него пахло дневной жарой и спиртом от забинтованной руки. Его близость была давней и знакомой, как стеганое одеяло из детства, в которое она и не надеялась снова завернуться. Тонкая ткань майки не защищала от прикосновения его рук.

– Я так давно не дотрагивался до тебя, – шепнул он.

Рука Ивена мягко сжала ее левую грудь, и он опустил голову, чтобы прижать свои губы к ее губам, но она отвернулась.

– Нет, Ивен, пожалуйста.

Он застыл неподвижно, касаясь лбом ее головы, с закрытыми глазами, тяжело дыша. В эту минуту она очень его любила, слишком сильно, чтобы заняться с ним любовью.

– Это нехорошо, Ивен. Я буду чувствовать себя виноватой. И ты тоже. И будешь потом обвинять меня…

Он покачал головой, не открывая глаз.

– Нет, будешь. Уже завтра. Ты должен помочь мне защититься от тебя. Мне так трудно справиться с этим одной.

Он мягко улыбнулся и откинулся назад, сложив руки на коленях, как школьник.

– Я когда-нибудь говорил тебе, что одно время хотел стать священником?

– Нет. – Она улыбнулась. – Почему ты заговорил об этом теперь?

– Захотелось тебя рассмешить.

Она потрогала белый бинт на его руке.

– Ты это серьезно?

– Да, я тогда был старшеклассником.

– Ты ведь был тогда из тех мальчиков, которые помогают вести службу у алтаря. – Однажды Шон ходила с ним к мессе, к большой мессе, и почувствовала себя перенесенной в другой мир. Служба продолжалась долго, ей казалось, что они провели в церкви много часов. Слова звучали загадочно, музыка возбуждала смутное беспокойство. Она смотрела на лицо Ивена и не узнавала в нем того человека, который вчера вечером занимался с ней любовью, весь огонь и страсть. Она изучала благочестивые лица мальчиков, стоявших у алтаря, пыталась представить Ивена на их месте – и не могла. Он был слишком земным, сделанным из плоти и крови.

– Знаешь что, – обратился он к Шон, – мы могли бы месте помолиться. В общем, о том, чтобы Дэвид и Мег вернулись живыми и невредимыми.

Она невольно засмеялась, но быстро оборвала смех. Он не шутил.

– Я не могу этого сделать, – сказала она. Он пожал плечами.

– Тогда не надо.

– Сначала тебе хочется переспать с чужой женой, в следующую минуту – помолиться.

Он принужденно улыбнулся.

– Ты ловко меня поддела, ничего не скажешь.

– Как ты молишься? Я имею в виду: какие слова ты произносишь?

Он лег на бок, опершись на локоть.

– Я благодарю Бога за то, чем он одарил меня в этот день. Потом я прошу Его о чем-нибудь. Сегодня я молился о том, чтобы Дэвид и Мег избежали опасности. Затем я испрашиваю Божьего благословения для каждого.

– Для каждого?

– Для каждого, о ком я забочусь. Для Робин и Мелиссы. Для тебя и Дэвида.

– Правда? – Шон и в голову не приходило, что он молится за нее, тем более за Дэвида.

– И за Джейми и Кейта, – добавил Ивен. Она понизила голос.

– А за Хэзер ты молился?

– Я молюсь за нее до сих пор.

Она почувствовала, как на ее глаза навернулись слезы, и помотала головой, чтобы стряхнуть их. Легла рядом с ним, совсем близко, позволяя ему снова обнять себя. – Ты должен быть с Робин.

– Она сама предложила, чтобы я тебя навестил. Шон сомневалась, способна ли она сама на такую бескорыстную заботу о ближнем. Ведь Робин было нелегко решиться остаться одной в палатке в такую ночь.

– Она так доверчива, Ивен. Ты не должен ее предавать.

– Ты все еще любишь Дэвида.

– Нет.

– Для тебя нестерпима мысль о том, что он там ранен или напуган.

– Я не люблю его.

– Это, знаешь ли, не преступление. Он твой муж.

– Если бы не он, Хэзер была бы жива.

– Это несчастный случай, детка.

Она покачала головой, но ничего не ответила. Шон обдумывала этот вопрос не один раз. Несчастный случай – это когда происходит нечто такое, на что ты не можешь повлиять. Дэвид был виновен в недосмотре.

Она села.

– Тебе пора возвращаться. И, пожалуйста, поблагодари Робин за заботу.

Дэвид открыл глаза навстречу приветливому лучу солнца, проникшему сквозь древесный шатер. Туман начал рассеиваться. Его голова покоилась на коленях Мег. Она что-то выковыривала ногтями из его лба.

– Не шевелись, – приказала она. – У тебя тут несколько клещей.

Дэвид взглянул на нее и увидел красный нарыв на розовой коже ее подбородка. В его центре засел клещ величиной с булавочную головку. Поваленное дерево ими кишело.

Он сел и извлек клеща у нее с подбородка, потом другого со щеки у виска.

– Я знаю, что на мне их полно, – призналась Мег. – Ведь я особенно чувствительна к нарывам из-за аллергии. – Она расстегнула брюки и опустила их. Ее икры покрылись нарывами и маленькими черными кровоподтеками. Он снял с нее брюки и вывернул их наизнанку, чтобы стряхнуть тех клещей, которые еще не впились в ее кожу. Дэвид знал, что они ползают и у него под одеждой, но его болячки были несравнимы с теми, которыми покрылась Мег.

– Дай мне твои ботинки и носки, – приказал Дэвид.

Она подчинилась, не говоря ни слова, и он вытряхнул клещей. Дэвид присел на корточки позади нее и снял пять клещей с ее ног. Ноги Мег поросли светлыми волосками; она их не брила.

Мег снова надела брюки, пока он осматривал ее волосы.

– Попроси Тэсс внимательно осмотреть тебя, когда мы вернемся, – посоветовал Дэвид.

– Вернемся? – Слезы навернулись ей на глаза, влажные алмазы покрыли щеки. – Мы ведь еще не нашлись, Дэвид. А мне уже пора измерить количество сахара в крови и сделать инъекцию инсулина. И еще мне надо что-нибудь поесть.

Дэвид поднял голову. Солнце всходило слева от них. Там должен быть восток, значит, их лагерь находится в противоположном направлении.

– Идем туда, – показал он Мег, вытаскивая последнего клеща из ее запястья.

– Дэвид, – попросила она, – пожалуйста, не говори никому о моем диабете. Я не хочу, чтобы они узнали.

Он нахмурился.

– Тэсс ведь знает, не так ли? Мег покачала головой.

– Тэсс ничего не должна знать. Иначе она не взяла бы меня с собой. Ей нравятся только сильные женщины.

– Кажется, это не твоя вина, что ты больна диабетом.

– Для Тэсс это не имеет значения. Пожалуйста, Дэвид. Даже Шон не говори, ладно? Я не хочу, чтобы кто-нибудь смотрел на меня как на инвалида.

Он кивнул, принимая обязательство хранить ее тайну и взваливая тем самым бремя ответственности на свои плечи. Отныне он должен будет заботиться о ней.

Меньше чем через час они услышали голос Тэсс, зовущей их. Мег помчалась к ней и, приблизившись, обхватила ее руками. Тэсс стояла неподвижно, и Дэвид отвернулся, чтобы не видеть разочарования в глазах Мег.

– Где же ваши компасы? – спрашивала Тэсс.

– Мы их забыли, – отвечала Мег.

– Вы не можете позволить себе быть забывчивыми в джунглях. Ваша рассеянность дорого нам стоила – потраченного на поиски времени и спокойного сна ночью.

Дэвид прошел мимо двух женщин. – Благодарю вас, – сказал он Тэсс. – Мы тоже счастливы, что остались целы.

Шон встретила его у костра. Она сжала Дэвида в объятиях, склонила голову ему на плечо. Дэвид крепко обнимал ее, пока она не высвободилась, отводя глаза и пытаясь взять себя в руки. Он с восхищением отметил, как быстро ей удалось вновь воздвигнуть ледяную стену между собой и им. Но ведь это всего лишь искусственно созданная стена. Только что перед ним приоткрылся облик прежней Шон, реальной, настоящей.

– Не поможешь ли ты мне избавиться от клещей? – спросил он, и она кивнула головой. Шон повернулась и пошла впереди него к их палатке.

Он лежал на животе, закрыв глаза, и чувствовал, как ее пальцы мягко прикасаются к его коже, останавливаются, чтобы извлечь клеща, затем двигаются дальше, и так до тех пор, пока его тело не оказалось сплошь обласканным ее прикосновениями. Он обхватил рукой ее лодыжку, и она не делала попыток освободить ногу.

– Прошлая ночь была безлунной, – заметила она. Он все еще чувствовал некоторую неловкость из-за того, что закатил истерику, в то время как Мег держала свои страхи при себе.

– Да, пришлось несладко, – признал он.

– Если хочешь, мы можем спать с зажженным фонарем.

Он расчувствовался. Ему хотелось сказать Шон, как он ее любит, но язык отказывался ему повиноваться.

В прежние времена произнести эти слова не составляло никакого труда. Дня не проходило без того, чтобы они не были произнесены. Половины дня. Но сейчас это слишком рискованно. Она может снова надеть ледяную маску, вспомнив о том, почему охладела к нему. Он не должен этого допустить. С ней нужно действовать очень осторожно.