Текст книги "Ревность"

Автор книги: Диана Чемберлен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Какое счастье, что Мег равнодушна к мужчинам. Если бы не это, они стали бы любовниками. Было бы не трудно. Он чувствовал себя настолько отчужденным от Шон и настолько утратил связь с реальностью, заблудившись в лесу, что это произошло бы наверняка. Теперь, когда его душа наполнилась любовью к Шон, он был рад тому, что истерика – это худшее из того, что он устроил ночью в лесу.

После обеда Дэвиду удалось провести Шон и Ивена к той группе медных эльфов, которую они с Мег обнаружили накануне. Это семейство располагалось совсем рядом с рекой и не более чем в пятидесяти ярдах от «кафедрального собора» ревунов. При свете дня лес казался безобидным и почти домашним, и собственная ночная паника представлялась Дэвиду смехотворной; непонятно, как они вообще умудрились здесь заблудиться.

Когда он лег в постель, Шон уже спала. Со дня смерти Хэзер она никогда не казалась ему такой близкой, как сейчас. Он посидел немного, разглядывая ее при тусклом свете фонаря, оставленного снаружи, за москитной сеткой. Не каждой женщине пошла бы такая короткая стрижка. Она не только не придавала облику Шон излишней мужественности, но, благодаря большим голубым глазам и стройной шее, подчеркивала ее женственность. Он любил ее высокие скулы и ее подбородок. Что-то в ее подбородке напоминало Хэзер. Они часто говорили о том, что Хэзер не похожа ни на кого из них, но иногда, глядя на Шон, он испытывал трепет: сама Хэзер виделась ему в негодующем заострении подбородка Шон.

Она издала звук удовлетворения, какой-то полувздох-полустон, и повернулась набок, к нему спиной. Он лег рядом, обвил ее руками, прижал губы к ее шее, мягко притянул ее к себе. Шон не оказывала сопротивления. Она повернулась к мужу и обняла его за шею, и он поцеловал ее, опьяненный то ли бессонной ночью, то ли исходившим от нее запахом рома. Под его руками ее тело становилось горячим, почти лихорадочным. Он просунул ногу между ее ног, и она жадно к нему прильнула.

– Шон, – шепнул он, задирая ее майку, – помоги мне снять это.

Она резко приподнялась, вскинула руку ко рту, словно раскаиваясь в каком-то тяжком грехе. Ее глаза выражали испуг. Как будто она обнаружила в своей постели незнакомца.

Он положил руку ей на плечо; Шон дрожала.

– Дорогая, что случилось?

– Я не хочу заниматься любовью, – ответила она, опустив глаза.

– Минуту назад ты хотела. Ведь ты хотела, Шон. – Он знал, что на этот раз ее порыв был неподдельным.

– Это просто физическая реакция организма. Он улыбнулся.

– В общем-то да.

– Нет, я имею в виду, что это ничего не значит. Я…

– Послушай, кажется, я слишком резко тебя разбудил, и ты спросонья не знаешь, что говоришь.

– Нет. Я знаю, что говорю. – Ее глаза наполнились слезами. Боже, сейчас она заплачет. Его охватило ощущение безнадежности. Стеклянные шарики вывалились из коробки и раскатились во всех направлениях. И он не знал, какой начинать ловить.

Шон посмотрела ему прямо в глаза; ее губы дрожали, по она сохраняла контроль над собой.

– Дэвид, – тихо, с мертвенным спокойствием произнесла она. – Я решила с тобой развестись.

Он покачал головой.

– Нет, ты не можешь так говорить.

– Я собиралась подождать и сказать тебе об этом, когда мы вернемся, но я не в силах продолжать делать вид, что между нами все в норме, если это не так.

Теперь он ее почти не слышал. Она говорила откуда-то издалека, большой каньон распростерся между ними. Какие бы сложности ни возникали в их взаимоотношениях, такого он все-таки не ожидал. Слова развод не было в их словаре. Их брак заключен однажды и навсегда.

– Ты слушаешь меня, Дэвид?

Он посмотрел на нее. Шон больше не дрожала. Она сказала, что хотела, худшее для нее теперь позади. Свободное падение закончилось, она дернула за спасительное кольцо парашюта, пока он корчился под тяжестью обрушившегося на него несчастья.

– Мне кажется, развод – это крайняя мера.

– Это единственное, что нам остается.

– Может быть, попробуем проконсультироваться у психолога? – Мысль об этом была ему ненавистна, но он сделает это, если нет другого выхода. Ведь психолог не обойдется без вопросов о Хэзер.

– Я хочу развода.

Он разглядывал пятно на стенке палатки и пытался представить, какой будет его жизнь без Шон. Он будет жить один, в какой-нибудь отвратительной меблированной квартире. Он будет садиться за стол, проводить вечера, просыпаться один. Дом останется за Шон. Так бывает всегда – жена получает дом. И детей.

О Боже, нет! Неужели он потеряет их? Такое случалось сплошь и рядом, он знал этих отцов, живущих врозь со своими детьми-подростками. Они встречаются по уик-эндам, когда детям хочется быть где угодно, только не с ними. Как раз в этом возрасте вы нужны детям каждый день, должны находиться в гуще их жизни, быть тем человеком, с которым они делятся впечатлениями после каждого прожитого дня. И видит Бог, он был для мальчиков таким человеком, в большей степени, чем Шон.

– Что если я потребую оставить Кейта и Джейми со мной? – спросил он.

– Не ввязывайся в это, Дэвид. Мой адвокат говорит, что у тебя нет ни одного шанса.

Он с трудом проглотил слюну.

– Я не был им плохим отцом.

– Мы разработаем такой график свиданий, что… Он с силой схватил ее за руки.

– Почему за развод с тобой я должен расплачиваться своими сыновьями?

Она пыталась вырваться, и он отпустил ее руки.

– Пожалуйста, Шон, – взмолился он. – Я не могу терять и их тоже. – Его голос сорвался, и он повернулся, чтобы открыть молнию москитной сетки. Он вышел наружу, поднял фонарь и пошел прочь от палатки.

Но в этих проклятых джунглях некуда было идти. Он пошел к костру и сел за стол; его обступала тьма. Боль, которую он ощущал, была физической – прерывистой болью, передвигавшейся от плеча к запястью, захватывавшей его грудь, живот.

У него не осталось ничего. Он построил всю свою жизнь вокруг Шон и детей – и теперь должен все это потерять.

23

На следующее утро Дэвид с ней не разговаривал. Шон видела, как он сидел в постели, читая записку от Мег, занимавшую на этот раз обе стороны листка. Выражение его лица не менялось. Шон была уверена в том, что он знает: она не спит – они оба слишком хорошо знали друг друга. Ей захотелось прервать молчание, сказать, что она сожалеет или что-нибудь в этом роде, но она боялась его ответа. Больше всего она боялась, что он не ответит ей вовсе.

Действительно ли она ожидала, что он воспримет известие о разводе стоически? Конечно, она не должна была выпаливать это таким образом. Она вовсе не хотела причинять ему боль, но ее охватила паника: она испугалась собственных чувств. Прошлой ночью она желала его близости; и она не могла этого допустить. Ей оставалось только сказать ему о разводе – это был единственный способ сохранить дистанцию.

«Ну что ж, это сработало», – подумала она, глядя, как он одевается и выходит из палатки. У нее было сильное искушение остаться в палатке подольше, до тех пор, пока он не покинет лагерь, чтобы не встречаться с ним лицом к лицу. Но предстояло слишком много работы, чтобы так вот прохлаждаться.

Все сидели за столом. Шон прошла мимо них, к дереву, на котором размещались игрунки, и остановилась перед клеткой с недавно пойманным семейством: самцом, самкой и детенышами. Теперь она уже не сомневалась: это был не тот самец. Самка его игнорировала и поворачивалась в его сторону только затем, чтобы передать ему малышей.

– Овсянка остынет, Шон, – предупредила ее Тэсс. Шон скованной походкой подошла к столу и заняла единственное место, оставшееся свободным, – прямо напротив Дэвида. Он не поднимал головы. Дэвид смотрел в свою пустую тарелку из-под каши, и Шон показалось, что она отчетливо видит ту ношу, которая сгорбила его плечи, превратив его в усталого пожилого человека.

– Сегодня у нас речная прогулка, – объявила Тэсс, прикуривая сигарету. Они поплывут на каноэ вверх по течению, объясняла она, затем погасят все огни и будут дрейфовать вниз по течению. Это даст им возможность подкараулить животных, которые, воспользовавшись покровом ночи, выйдут к водопою. Эта затея напомнила Шон о тех ночных поездках по лесу с выключенными фарами, которые так пугали Дэвида.

– Я не поеду, – сказал Дэвид.

– О, поедем с нами, Дэвид, – воскликнула Мег. – У нас не будет больше такого шанса сделать потрясающие снимки.

Он покачал головой.

– Мне не хочется.

– Во время моей последней экспедиции в джунгли я участвовал в подобной прогулке, – уговаривал Дэвида Ивен. – Этого действительно нельзя пропускать.

Шон решила принять огонь на себя.

– Я уверена, что мы поймали не того самца, – вдруг выпалила она. Все посмотрели на Шон. – Самка интересуется им только как заботливым отцом.

Ивен положил ложку в свою пустую тарелку.

– Ну и что ты предлагаешь? Чтобы мы отпустили его и начали ловить другого?

Шон знала, что это было бы безумием. Эта пара совокупится, когда придет время; оба они – прекрасные родители. Почему она должна заботиться о том, чтобы самка была привязана к самцу?

– Я думаю, что она чувствует потерю, – сказала Шон. – Я думаю, что она страдает.

Ивен терпеливо улыбнулся в ответ.

– Мозг самки величиной не больше желудя. Все, что она чувствует, это голод и чесотка.

После завтрака Шон и Ивен понесли Чио-Чио к тому семейству, которое обнаружили Дэвид и Мег. Эта группа, которую Ивен окрестил потерянным семейством, выглядела отлично: на гнездовом дереве обитали по меньшей мере четыре или пять подростков. Возможно, один из них и был тем эльфом, которого они безуспешно преследовали.

Они оставили Чио-Чио с потерянным семейством и направились к сухопутному семейству. В ловушку попались две игрунки, обе – годовалые самки.

– Две сразу, – воскликнул Ивен, когда они несли пленниц к лагерю. – Это следует отметить. Давай захватим Робин и Дэвида и пойдем купаться.

Шон покачала головой.

– Не думаю, что Дэвид захочет с нами пойти. Ночью я сказала ему о разводе.

Ивен повернулся и посмотрел на нее.

– Ты очень удачно выбрала время. Он проводит ночь в джунглях, борясь за выживание, и ты приветствуешь его возвращение этой новостью.

– Я была вынуждена, – устало объяснила Шон. – Он пытался добиться близости со мной.

– С ним все в порядке?

Она остановилась и поставила клетку на тропинку. Она нуждалась в передышке. Ей необходимо было увидеть над собой древесный шатер, пронизанный солнечными лучами.

– Я не знаю, – тихо ответила она. – Не думаю, что все в порядке хоть с кем-нибудь из нас.

После ужина они сели в каноэ. Дэвид все же согласился к ним присоединиться, и было очевидно, что время, проведенное с Мег, подняло его настроение. За десертом, состоявшим из дынь и бананов, Дэвид и Мег поддразнивали друг друга каверзными вопросами, касающимися оперы. Теперь фрукты можно было не экономить, так как осталось поймать эльфов только из потерянного семейства. Во время ужина Дэвид ни разу не взглянул на Шон, как бы говоря ей: «Видишь ли, Шон, ты ошибаешься, если думаешь, что весь мой мир вращается вокруг тебя одной».

Настроение в лодке царило почти праздничное, все были возбуждены предвкушением предстоящего приключения. Вверх по течению они продвигались с зажженными фонарями. Шон сидела на носу, освещая фонарем путь прямо по курсу. Встретилось только одно опасное место, где поток раздваивался и слева показались барашки белой пены.

– Выше по течению водопад, – объявила Тэсс, сворачивая в правый рукав потока.

Даже с зажженными фонарями речка ночью выглядела жутковато. Робин прижалась к Ивену, и он обнял ее рукой. Шон хотелось бы, чтобы Робин сказала Ивену о своей беременности. Это положит конец его томлению по Шон. Он перестанет искушать ее.

Луч фонаря Шон выхватил гряду валунов, протянувшихся вдоль берега, и она с изумлением заметила небольшое металлическое каноэ, лежавшее на берегу кверху дном.

– Где-то здесь, в миле от нас, работает группа орнитологов, – пояснила Тэсс. – Они прилетели на вертолете.

Итак, у них были соседи. Казалось странным, что они, в конце концов, не так уж изолированы от мира.

Пройдя еще милю, они развернули лодку. Ширина потока здесь не превышала длины каноэ, и несколько минут ушло на то, чтобы освободиться от вьющихся стеблей, обхвативших их за плечи. Тут Тэсс выключила свой фонарь, и Шон последовала ее примеру. Их мгновенно поглотила густая непроницаемая мгла.

– О Боже, – простонала Робин.

– Тише, – шепнула Тэсс, когда лодка медленно поплыла по течению. – Мы должны соблюдать полную тишину.

Шон положила свое весло на колени и почувствовала, как прохладная струйка воды стекает ей на лодыжку. Воздух наполнился запахами, которых она прежде не замечала, особенно густым был запах почвы и влажной древесины. Деревья превратились в огромные зыбкие тени, медленно проплывавшие мимо них по обе стороны потока.

Шон смотрела в темноту, туда, где сидел Дэвид. Как может он это выносить? Она нагнулась к нему и дотронулась до его руки незажженным фонариком.

– Возьми его, – шепнула она, и это были первые слова, сказанные ею Дэвиду за весь день.

– Спасибо, у меня есть свой.

Шон снова села на нос лодки и попыталась расслабиться. Тэсс неожиданно зажгла свой фонарь, указывая им на левый берег. У края воды стоял тапир. Освещенный лучом фонаря, он казался удивленным. Его короткое тело, напоминавшее туловище гиппопотама, выглядело как валун. Он поднял голову и издал негодующий вопль, прежде чем исчезнуть в лесной темени.

Тэсс выключила фонарь.

– Мне только второй раз удается встретить тапира во время речной прогулки, – призналась она.

– Мне это не нравится, – пожаловалась Робин. – Это животное стояло слишком близко.

– Да, – поддразнил ее Ивен, – бежать было некуда.

Липкие нити паутины прильнули к лицу Шон, и она смахнула их пальцами. Она слышала, как реагировали на прикосновение паутины пассажиры, сидевшие позади нее. Затем снова все стихло. Послышался хруст веток под ногами животного, подбиравшегося к воде где-то спереди от них. Шон развернула фонарик на звук и включила его. Ягуар. При свете фонаря его глаза сияли, как красные угольки. Он стоял так близко, что ему хватило бы одного легкого прыжка, чтобы оказаться в центре каноэ. Но ягуар стоял неподвижно, провожая их мягким поворотом головы. Только когда лодка удалилась от него на безопасное расстояние, в ней раздался дружный вздох облегчения.

Они находились уже недалеко от лагеря, когда послышались отдаленные раскаты грома. Дождь! Она должна забрать Чио-Чио, гостившую у потерянного семейства, как только они вернутся обратно.

Во мраке послышался шепот Дэвида: он перекинулся несколькими словами с Мег, и та засмеялась. Вдруг Дэвид запел. Он пел по-французски, и Шон сразу узнала мелодию, которую он часто напевал, бродя по дому. Голос Дэвида наполнил собою темноту ночи, пока они продвигались вдоль черного туннеля, образованного водой и деревьями.

Через несколько минут к нему присоединилась Мег; ее голос звучал неуверенно, но до боли сладко и выразительно. У Шон возникло ощущение, что она подслушивает. Это была любовная беседа, хотя, конечно, они не любовники.

Когда пение смолкло, наступила тишина, которую разорвал уже близкий раскат грома.

– Это было чудесно, – воскликнула Робин. – Откуда это?

– «Искатели жемчуга», – ответил Дэвид. – Дуэт вообще-то написан для двух мужских голосов, но Мег сумела спеть изумительным баритоном.

Мег мягко и как-то робко засмеялась. Нет, они не любовники. Еще не любовники.

Дождь начался, когда они выбирались из каноэ. Через секунду все промокли насквозь. Казалось, вода хлещет отовсюду, они очутились во власти водной стихии.

Чио-Чио! Шон схватила фонарь и устремилась к тропинке, ведущей к потерянному семейству, но Ивен поймал ее за руку.

– Ты не можешь идти под ливнем, – заявил он. Его черные волосы прилипли ко лбу, вода стекала с бороды.

– Не могу же я ее оставить там в такую ночь. – Шон представила себе Чио-Чио, такую деликатную и беззащитную в своей клетке. Она попыталась освободить руку, но Ивен держал ее крепко.

– Ты не можешь идти, Шон.

Она опустила руки. При свете лампы она увидела, что ее ноги на дюйм погрузились в грязь. Вода слепила глаза. Речка выйдет из берегов и затопит тропинку. Идти было нельзя.

Она разделась снаружи палатки и повесила свою одежду рядом с одеждой Дэвида на веревку для сушки. Дэвид уже лежал в постели, читая при свете своего фонарика. Он не поднял глаз, когда она вошла.

Шон вытерла полотенцем лицо и шею и стала искать в пакете чистую майку. Все было влажным: ее одежда, полотенца, тренировочный костюм, которым она набила наволочку. Только здесь можно по-настоящему оценить сухой жар лета в Сан-Диего.

Она легла в постель, простыня прилипала к ногам. Шон старалась не касаться тела Дэвида. Дождевая вода скопилась на крыше палатки, и стенки шатались под ее весом.

– Как ты думаешь, палатка не свалится? – спросила она.

– Нет. – Дэвид перевернул страницу.

Где-то вдалеке упало дерево. Шон услышала треск ствола, скрежет корней, выдираемых из земли. Земля дрогнула, когда дерево упало в кусты. Затем снова стихло, слышался только шум дождя.

– Дэвид, мы придумаем что-нибудь насчет детей.

– Хорошо.

Шон вздохнула и стала разглядывать тени, блуждавшие по крыше палатки. Почему ей так тяжело? Дэвид вышел из-под ее контроля. Раньше все козыри были у нее в руках. Она сама решала, заговорить ли ей с ним, прикоснуться ли к нему, зная, что он всегда воспримет это с благодарностью. Теперь он волен сказать: «Я не хочу с тобой разговаривать, Шон». И только себя может она винить за эту перемену. Она сама выпустила его из пределов своей власти.

24

Мальчики резко ворвались в дверь их супружеской спальни.

– Это ты проворонила, – ворчал Дэвид. Он сжимал ее в объятиях, склонив голову ей на плечо. – Сегодня твоя очередь запирать дверь.

Крыть было нечем: в субботу ее очередь запирать дверь, прежде чем они займутся любовью, но ей так не хотелось отрываться от теплого тела Дэвида.

– Еще рано, – оправдывалась Шон. – Обычно они не встают к этому времени. – К тому же они с Дэвидом успели сделать то, что хотели. Едва успели.

Кейт нес Хэзер на руках, его костлявое восьмилетнее тело покачивалось под ее тяжестью. Он опустил девочку на кровать рядом с Шон и сам взобрался на постель. Дэвид передал Шон майку, которую незадолго до того с нее снял, и она надела ее под простыней. Шон любила носить майки Дэвида, эта пахла кремом после бритья. В постели было жарко, и ей нравился этот жар, увлажненный их потом. От мальчиков исходил тот немного затхлый запах, какой бывает после крепкого сна, а от Хэзер пахло тальком, ей пора было менять пеленки. Дети протиснулись между Шон и Дэвидом, прижимаясь к ним, ища их близости. Дэвид щекотал Хэзер под мышкой каждый раз, как она поднимала руку. Она поднимала ее нарочно, влюбленно глядя своими доверчивыми голубыми глазами на своего папочку, и начинала хихикать еще до того, как его пальцы касались намеченного места.

Шон открыла Глаза и увидела Альфредо и Виолетту; их силуэты отчетливо проступали на крыше палатки. Она резко села. Проклятие. Она ненавидела эти воспоминания, касавшиеся Хэзер. Они приходили во сне и играли с ней злую шутку, заставляя думать, что ничего плохого не случилось, что ничего дурного вообще не могло произойти. И тут она просыпалась, и возвращение к реальности ощущалось как удар хлыста, и к ней снова приходила эта невыносимая боль потери.

– С тобой все в порядке? – спросил Дэвид, дотронувшись до ее спины. Она не шевельнулась, только кивнула, боясь того, что, если что-нибудь скажет, он уберет свою руку. В этот момент она нуждалась в его прикосновении.

– Кошмар?

Она отрицательно покачала головой.

– Воспоминания. – Если бы она решилась сказать ему: «Я вспомнила субботнее утро, когда Хэзер была жива», – он сразу понял бы ее. Он представил бы себе всю сцену, запахи и ощущения этих пяти неразрывно связанных между собой людей. Но она не могла этого сказать. Шон рассматривала швы на палатке, пока Дэвид не убрал руку с ее спины.

Тропа, ведшая к потерянному семейству, была залита водой, и Шон, и Ивену приходилось углубляться в лес, чтобы не идти по воде. Поэтому они передвигались медленно. Ивен обращался с мачете с повышенной осторожностью; хотя рука его быстро заживала, но все же еще была скованной в движениях, и он держал ее опущенной.

Шон насторожилась, когда они приблизились к гнездовому дереву потерянного семейства. Они повесили клетку с Чио-Чио и прикрепленную к ней ловушку на соседнем дереве, но теперь на нем ничего не было видно, кроме пышных ветвей с окропленными дождем листьями.

– Чио-Чио пропала. – Ивен выговорил то, что она не решалась произнести.

Она посмотрела вниз, на размытую дождем землю. Под деревом виден был след от падения клетки, виден был также едва различимый след какого-то маленького зверька.

Ивен опустился на землю, изучая следы.

– Похоже на то, что это пака, – заключил он.

– Вон клетка! – Шон увидела ее в десяти ярдах от них и кинулась к ней, хлюпая по грязи. Клетка была пуста, одна из ее стенок вдавлена вовнутрь. Шон подняла голову и стала осматривать деревья.

– Может быть, Чио-Чио наблюдает сейчас за нами. Мы должны ее найти.

– Скорее всего, она уже внутри паки.

– Ивен!

– Вернемся обратно. Мы должны принести сюда приманку.

– Мы не можем вернуться без Чио-Чио, – ответила Шон. – Она ручная. Она здесь не выживет.

– Если бы я считал, что существует хотя бы малейшая вероятность того, что она жива, даже не принимая во внимание следы паки, я бы потратил оставшуюся часть дня на то, чтобы помогать тебе ее искать. Но я так не считаю. Пойдем.

Она закрыла глаза руками. Она должна была прийти сюда вчера вечером. Теперь ей не верилось, что какой-то дождик помешал это сделать. Какой она после этого ученый? И какой человек? Шон открыла глаза и дотронулась до плеча Ивена.

– Я буду считать, что с ней все в порядке, ладно? Может быть, она попадется к нам в ловушку завтра или на следующий день. Позволь мне не расставаться с этой фантазией.

– Мы должны экономить фрукты, – объявил Ивен в этот вечер за ужином. – Они нам понадобятся для приманки членов потерянного семейства, а также для кормежки игрунок.

– Фрукты – не единственная вещь, которую следует экономить, – добавила Тэсс, разливая воду из котелка. – У нас мало туалетной бумаги. Похоже на то, что кто-то использует ее не по назначению. Нам следует разделить остаток поровну.

– Неужели это так необходимо? – усомнился Ивен. – Некоторым ее может понадобиться больше, чем другим.

– Да, это необходимо. – Тэсс повернулась к Мег. – А у тебя не хватит пленки, чтобы заснять наше возвращение, если ты будешь целыми днями слоняться по лесу с фотоаппаратом.

– Мы не делаем снимки непрерывно, – возразил Дэвид.

Тэсс побалансировала своей чашкой между прутьев, из которых был сплетен стол, и взглянула на Дэвида. – В этом я не сомневаюсь. Непонятно только, чем вы там вдвоем целый день занимаетесь?

Шон прикусила губу. В голосе Тэсс прозвучала угроза.

– Мы разговариваем, – тихо ответила Мег. – Приятно, когда есть человек, с которым можно поговорить.

– На что ты намекаешь, Мег? – спросила Тэсс. – На то, что со мной тебе говорить не о чем?

– Да нет, я…

– Оставь ее в покое, – сказал Дэвид.

– Ну, ты! – Тэсс указала на Дэвида пальцем через стол. – Уж кто бы помалкивал. Почему бы тебе не уделить внимание собственной жене? Ее ты игнорируешь, зато гоняешься за Мег, как собака с высунутым языком. Она лесбиянка, ты, дурак! Или тебя привлекает именно это? Может быть, ты думаешь, что она начнет видеть мир твоими глазами, если тебе удастся ее уломать?

– Это тебя не касается, – ответил Дэвид, потемнев лицом.

– Касается, – возразила Тэсс. – Ты постоянно возникаешь у меня на пути.

– Тэсс, между Дэвидом и мной не существует ничего, кроме дружеских отношений. – Мег очень хотелось, чтобы Тэсс ей поверила.

Тэсс встала.

– По правде говоря, Мег, мне плевать на то, что ты делаешь. Твое тело – это твое дело. Если ты хочешь позволить мужчине распоряжаться им, пожалуйста. – Тут Тэсс наклонилась, почти вплотную приблизив свое лицо к лицу Мег. – Но делай это у себя дома. А здесь ты у меня в гостях.

Тэсс подняла с земли свой фонарь и направилась через поляну к реке. Она растворилась во тьме, и через мгновение закашлял мотор каноэ. Никто не сказал ни слова, пока гул мотора не умолк вдалеке, вниз по течению.

– Куда она поехала? – спросила Робин.

– Может быть, ей хочется побыть одной? – предположила Мег.

– Она пугает меня, – призналась Робин. – Я думаю, она сумасшедшая.

– Она не сумасшедшая, – возразил Ивен. – Она точно знает, чего хочет. Она расчетливая сука.

– Извините, – сказала Мег. – Мне не следовало ее злить.

– Ты за нее не отвечаешь, – ответил Дэвид. Мег посмотрела на Шон.

– Дэвид и я, мы просто друзья. Надеюсь, ты это понимаешь.

Шон неуверенно кивнула. Ей следовало заступиться за Дэвида, сказать им о разводе. Ведь Дэвид прибился к Мег в целях самозащиты.

Или это ей так кажется?

Дэвид вернулся в палатку поздно. Шон еще не спала; она ждала, прислушиваясь к каждому звуку. Она знала, что Дэвид был с Мег. Наверное, он ее успокаивал. Была ли оправдана ревность Тэсс? И что, если они все-таки были любовниками? Она разводилась с ним. Тогда почему мысль о том, что он занимается любовью с Мег, разбивала ей сердце?

– Как ты думаешь, куда отправилась Тэсс? – спросила она Дэвида, когда он скользнул под простыню.

Он пожал плечами.

– Не знаю.

– Рыболовная снасть оставалась в лодке. Может быть, она просто поехала порыбачить?

– Может быть. – Он лег набок, отвернувшись от нее.

Теперь ей недоставало ощущения близости его тела.

– Дэвид? Ты собираешься провести остаток поездки, не разговаривая со мной?

– Я разговариваю с тобой.

– Односложно.

С минуту Дэвид лежал молча. Когда он заговорил, в его словах слышалась безнадежная усталость.

– Все, что я делаю, тебе не нравится. Я стремлюсь к близости – ты меня отталкиваешь. Я отдаляюсь – ты снова ищешь сближения.

Комок застрял у нее в горле.

– Ты прав. – Чего она от него хочет? Она и сама не знала.

– Что бы я ни делал, ты недовольна, – продолжал он. – Мне не на что надеяться. Ты не хочешь жить со мной как с мужем, а я не могу вести с тобой светскую беседу, как будто мы не более чем знакомые. Я делаю, что могу, Шон. Я хочу только, чтобы ты оставила меня в покое.

На следующее утро Дэвид нашел Мег на берегу. Она сидела на бревнышке, теребя пальцами травинку и глядя вдаль, не покажется ли там знакомое каноэ. В утренней записке было сказано, что Тэсс не вернулась. Дэвид знал, что Мег винит в этом себя.

Он сел рядом с ней.

– Пойдем прогуляемся. Она покачала головой.

– Не могу. Вдруг она вернется, а я отлучилась с тобой…

– Мег, ты ни в чем не виновата. – Вчера вечером он видел, как она делала инъекцию инсулина, и тут только в полной мере осознал, что для нее заблудиться в лесу означало нечто иное, чем для них для всех.

– Количество сахара в моей крови понижается, – говорила она накануне вечером, вкалывая иглу шприца себе под кожу чуть ниже ребер. – Я запуталась: не знаю, что мне есть и сколько инсулина вводить. Пища здесь совсем не та, к которой я привыкла.

– Пойдем, – настаивал Дэвид. – Может быть, когда мы вернемся, она уже будет здесь. – Мег оставалась для него единственным прибежищем, и он не собирался ее отпускать.

Они шли вдоль речки, миновав потерянное семейство. Это был похоже на бесцельную прогулку, но Дэвид знал, что Мег старается держаться поближе к речке в надежде увидеть лодку Тэсс.

Когда они уже собирались повернуть обратно, Мег схватила его за рукав.

– Тс-с, – прошептала она.

Дэвид прислушался. Из-за деревьев до них доносился несмолкающий рокот. Они прошли вперед и вскоре поняли, что это был шум падающей воды. Они подошли к самому берегу, и он открылся перед ними – узкий бело-голубой каскад воды, ниспадающей с плато, расположенного высоко над их головами.

– Должно быть, это тот самый водопад, о котором говорила нам Тэсс во время речной прогулки. – Мег пробиралась сквозь спутанные стебли вьющихся растений, чтобы получше разглядеть водопад. На ее лице заиграла улыбка – впервые за последнее время. Дэвид руками расчистил себе путь и оказался на самом берегу, рядом с ней. Водопад образовал внизу залив, похожий на тот, в котором они купались, но вода в нем выглядела более свежей. Она пенилась, омывая плоские камни. Мег ступила на один из них, подняла к глазам фотоаппарат и сделала снимок.

В древесном шатре над водопадом образовалась прогалина, и солнечные лучи падали на волосы Мег – там, где они выбивались из-под шляпы. Она переменила линзы и сделала еще несколько снимков. Она перепрыгивала с камня на камень, отступала назад к берегу, потом снова ступала на камень. Могло показаться, что она творит какой-то магический обряд.

– Как-нибудь надо прийти сюда рано утром, когда все покрыто туманом, – сказала она.

– Это слишком далеко от лагеря, чтобы успеть к восходу солнца. Здесь можно заночевать. – Дэвид сел на камень и смотрел в воду. Стайка полупрозрачных рыбок ковырялась в иле, покрывавшем подводную часть камня, на котором он сидел. – Я могу пойти с тобой.

Мег взглянула на него.

– Я все время думаю о том, что сказала Тэсс. Насчет того, что ты не уделяешь достаточно внимания Шон. Я думаю, она права.

Он смотрел на просвечивающих рыбок. Их длинные вздернутые носы походили на иглы. Мег продолжала.

– Тебя не беспокоит, что Шон и Ивен проводят столько времени вместе?

– Нет. – Он вытянул ноги и откинулся на локтях, подставив лицо под солнечные лучи. – Я благодарен Ивену. Он заботится о Шон, когда я, по той или иной причине, не могу этого сделать.

– В последние несколько дней ты был невероятно холоден с ней. Надеюсь, ты не обидишься на меня за то, что я тебе это говорю. За то, что я вторгаюсь в твою личную жизнь.

Он перевел дыхание. Не было причины скрывать это от Мег. И все же ему было нелегко выговорить это вслух, потому что после этого он уже не сможет делать вид, что понял Шон неправильно.

– Шон хочет развестись со мной, – сказал он. Мег села, выгнув спину, как балерина.

– Развестись? Почему? Не из-за меня же?

– Ты тут совершенно не при чем. – Он-то точно знал причину. Шон не нужно было ему ничего объяснять. – Это следствие того, что случилось уже давно. Того, что я сделал.

– Просто не могу себе представить, чтобы ты сделал что-то настолько ужасное.

Итак, он расскажет ей. Дэвид сжал ладони и услышал, как сердце колотится у него в груди. Он должен снова пройти через все это, не упуская ни одной детали. Через все то, что скрывал от самого себя последние три года.

– Я хочу рассказать тебе о моей дочери, – сказал он.