Текст книги "Папина жизнь"

Автор книги: Дэйв Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Трогсузл! – кричал Билли.

– Джерри, – предлагал Джед.

– Мне нравится «Лукреция», – объявила Глория.

– Лукреция? – переспросил я. – А почему не Круэлла или Мортиша?

– Пап, не смешно, – сказала Глория и гордо вышла.

– И правда не смешно, Джо, – поддержала ее Анджела.

Не смешно, согласен.

Позже, в постели, Анджела села рядом со мной, обнаженная по пояс. На животе у нее лежала Шейла Китцингер^[17].

– А ты знаешь, что я буду раскрываться, как цветок, и что груди мои будут исходить молоком? Не просто наполнятся, а изойдут!

– Ну, в общем, да, я даже слышал, как мальчишки на днях это обсуждали.

Они тогда уселись вдвоем на диван и яростно спорили:

– Ребеночек будет пить молоко у Анджелы из кусков! – объяснял Билли.

– Сосков! – поправил Джед. – Это называется не куски, а соски, дурак!

– А папа сказал, что куски!

– Ну, значит, папа тоже дурак!

Я сказал Анджеле:

– Хочешь, попробуем тебя поторопить. Давай я проведу тебе вокруг вагины пакетиком с шиповниковым чаем? Моя двоюродная бабушка Мелба клялась, что помогает.

– Хорошая идея, Джо, но у нас только обычные пакетики есть.

– Ну, тогда есть еще один способ: сперму на шейку матки. Тоже часто действует.

– Даже и не думай!

– Нет, честно, мне одна акушерка рассказывала.

– Когда?

– Когда я с ней переспал.

– Джо, ну хватит дурачиться, – сказала Анджела. – Ради меня, будь нормальным.

Я взял себе на заметку: «быть нормальным».

Ночь прошла без схваток. Наступило пятое ноября, полагалось жечь костры^[18]. Мы пошли в гости к Карло и Джилл.

– Я такая огромная, – простонала Анджела.

– Ты очень красивая, – сказал я. Мы стояли в саду, и я обнимал ее сзади. В другом конце сада Карло читал надпись на фейерверке.

– «Лава Везувия»! – провозгласил он.

– Это кто, твоя родственница?

Как был, в кашемировом плаще, мягкой фетровой шляпе и с шелковым шарфом на шее, Карло стал закапывать стержень от фейерверка в грязь на специальной подставке, вынул пробку, которую держал в зубах, и сел на корточки.

– Отойдите-ка подальше, – крикнул он. Я сосчитал детей – Билли, Глория, Эмили, Пауло…

– Джед! – взволнованно позвала Анджела. – Джед, не подходи слишком близко!

Тут Джед вдруг выскочил из-за рододендрона, позади Карло.

– Все нормально, – заявил он. У него изо рта шел пар.

– По-моему, с ним ничего не будет, – сказал я, – да и Джилл на него посматривает.

Карло поджег ракетницу и отошел к Джилл. Фейерверк вспыхнул каскадами оранжевых искр. Все дети завопили от радости.

– Ну что я гоню волну! – с досадой бросила Анджела.

– Да ведь время такое, тревожное.

Я без особого успеха пытался унять ей боль в спине. Можно было, конечно, посидеть дома, но нам нравилось, что нас зовут в гости. Я на минутку оставил Анджелу и подошел к Джилл.

– Как там в темном Далвиче? Ничего судьбоносного не происходит?

«Свиные дни» маячили впереди, и я все представлял, как Крис собирает сумки. Интересно, что ему понадобится – армейский швейцарский ножик? Ноутбук на солнечных батареях? Запасная мошонка, или даже две?

– Судьбоносного? – ответила Джилл. – Это почему вдруг?

– Да так. Знаешь, разные слухи о трансатлантических перелетах, о праздниках всяких в лесах…

– Джо, хватит выкачивать из меня сведения, – потребовала Джилл. – Давай-ка я принесу твоей беременной бедняжке попить. Анджела! Что тебе принести, чаю или глинтвейна? А пиво твой пустомеля тебе разрешает?

Только не пиво! Сейчас бедняжка Анджела писала все время, стоило ей просто чихнуть. Она попросила рюмочку коньяка и подошла ближе к огню. Прежде чем присоединиться к ней, я попробовал подобраться к Джилл с другого конца.

– Слушай, Джилл, я понимаю, что мое дело сторона, но все-таки хочется знать, что у Дайлис все хорошо. Ну, что ее не беспокоит, что у нас будет ребенок, и все такое.

Джилл нахмурилась, а я изо всех сил старался изобразить искренность.

– Ну, – произнесла она, – ей так или иначе должно стать не по себе, правда?

– Почему?

– Ну, будь я на ее месте, я бы наверняка задумалась, как это будет, когда у тебя появится ребенок, и как это отразится на старших детях. – Джилл изогнула брови – мол, Джо, это же очевидно.

– А то и захотела бы, чтобы и у тебя был животик? – попробовал я снова зайти с тыла.

– Джо, все. Есть вещи, которые мы с вашим слабым полом не обсуждаем.

– Ууу… А я, между прочим, умею стирать носки!

– И что?

– И боюсь, что от моего порошка бывает зуд.

– Джо, извини, но, если хочешь сделаться нам сестрой, придется тебе кое-что отрезать. Ладно, пойдем к остальным.

В саду было холодно, но сухо. Этот тихий сад так не походил на наш Саут-Норвуд, что во мне всколыхнулись раздражение и огорчение – стало обидно, что Карло и Джилл заработали своей семье на хорошую жизнь, а я нет.

Огонь ярко горел в алюминиевом ящике. Карло достал из коробки второй фейерверк и крикнул:

– «Астрал Спаркс»!

Он снова наклонился, просвистев фалдами пиджака за три тысячи. Да направь его хоть канализацию чистить, Карло облачится в костюм от «Хьюго Босс».

– Кстати, Астрал – хорошее имя для девочки, – сказал я Анджеле, глядя на фонтан искр.

– Хочешь сам поджечь? – предложил Карло, помахивая передо мной пробкой.

– Да нет, не хочу портить тебе удовольствие. К тому же я слишком лиловый.

«Астрал Спаркс» догорели, и Карло вытащил третий комплект.

– «Стеллар Флейм»!

– «Стелла», как тебе? – опять осведомился я.

– Не смеши меня, а то я описаюсь! – взмолилась Анджела.

– Или Элла, – продолжал я. – Или Эстелла, в честь Эстер. Или Эсмонд, если будет мальчик…

«Стеллар Флейм» горел ярко и отбрасывал отсветы на лица детей.

– Все будет хорошо, да? – Анджела схватила меня за руки.

– Конечно. Конечно, да.

– Знаете, где родовое отделение? – спросил нас администратор.

– Нет.

– Да.

Первой ответила Анджела, вторым я, но мы сдержались и не рассмеялись, чтобы не залить пол потоками околоплодных вод.

– Господи, вот опять. Ой!..

Анджела застонала от боли и оперлась на стойку. Санитарка усадила ее в кресло-каталку. Мы не один день провели в ожидании, а схватки все равно застали нас врасплох. Каким бы оно ни было, это дитя, оно явно собиралось быстренько наверстать упущенное время, но я надеялся, что будить родителей на рассвете не войдет у него в привычку.

Санитарка подняла нас на лифте и повела по коридору. Я вспомнил все указатели: вон там таксофон, вон там детское отделение, а вот и главная дверь, и над ней табличка: «Родильное отделение. Просьба отключать мобильные телефоны». Нам навстречу вышла акушерка.

– Давай, Анджела. Муж поможет тебе переодеться.

Как здорово наконец оказаться полезным! Мне было ужасно неприятно наблюдать, как Анджела мучается, и ничего не делать. Она отдала мне украшения и только закинула ногу на кровать, как сразу началась очередная схватка. Но на этот раз, к счастью, к ней подошла акушерка.

– Пойду позвоню родителям, – сказал я и понесся к телефону. В сердце кольнуло – Глория, Джед и Билли были у матери, а туда я позвонить не мог.

Сначала я позвонил своим.

– Алло, папа. Мы в больнице. Все нормально.

Телефон родителей Анджелы был записан у меня на ладони.

– Алло, Бланш. Простите, что так рано звоню, но у Анджелы началось.

Я взял себя в руки и вернулся в родовую палату. Анджелу окружили врачи в голубых халатах. Из ее руки торчала трубка, а из вагины высовывался провод. На одном его конце был электрод, прикрепленный к голове ребенка. Другой прибор лежал у нее на животе. Я слышал подводное сердцебиение: бух-бух, бух-бух, бух-бух. Одна маленькая клеточка выросла в целое сокровище! Я разозлился на себя за то, что отходил и пропустил все процедуры.

– Анджела, извини, я только на минутку отвернулся…

Она храбро засмеялась. Мне хотелось прикоснуться к ней, но я не знал, за какие части тела ее можно трогать.

– Ничего, – слабым голосом ответила она, – тут все так быстро делается…

Вперед шагнул врач. Они все разные. Этот был несколько снисходительным.

– Здравствуйте, мистер Слейд.

– Вообще-то мистер Стоун. Здравствуйте. – Я дал ему понять свое отношение к нему – почтительно-угрожающее. Ну ты, Айболит, тебе ничего не говорит такой термин – медицинская халатность?

При осмотре шейки матки Анджела дернулась.

– Раскрытие три сантиметра. Головка хорошо продвигается вниз. Частота схваток какая?

– Восемь минут, – ответила акушерка.

– Хорошо. Скоро приду, – сказал доктор, и все вышли. Анджела судорожно дышала, вдыхая газ и воздух.

– Джо, – позвала она. – Джо. – Она понемногу приходила в себя. – Я так рада, что ты здесь.

Я поцеловал ее в лоб. Сердце плода громко, раскатисто билось – бух-бух, бух-бух.

– Я знаю. Но кажется, мне совершенно нечего тут делать.

– Ну захватил бы с собой что-нибудь, занялся бы.

– Я мог бы захватить видеокамеру, как другие ребята.

– Слава богу, что не захватил.

– А мог бы захватить мотоцикл и тут его чинить.

– Дурачок, у тебя же нет мотоцикла.

– Вот-вот, и я про то же.

– Не уходи, хорошо?

– Потом сама заорешь, чтобы я ушел.

– Не заору!

– Заорешь. Это один из признаков, что начались потуги.

– А ты у нас специалист, конечно.

Каждые пять минут.

Каждые четыре минуты.

Каждые три минуты?

Каждые две?

– Джо, уходи! Уходи!

– Я ж тебе говорил.

– Уходи!

Я отошел.

Теперь раз в минуту? Никто больше не замерял.

– Джо, возьми меня за руку! Возьми меня за руку!

Хоть бы скорее кончилось.

Ребенок умрет!

Она тоже умрет!

Я сейчас упаду и тоже умру!

– Ой! Ой! Уйййй!

– Тужься, милая, тужься, – сказал не я, а акушерка.

– А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а-а!

– Ну давай, моя хорошая, еще разок. – Нет, это опять сказал не я, а сестричка-практикантка.

– О-о-о! О-о-о-о-о!

Я приставил губы прямо к ее уху.

– Анджела, я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

На свет вышла новая жизнь.

– У вас дочка! – сказала акушерка.

– Дайте мне посмотреть, пожалуйста! – заплакала Анджела.

– Привет, Эстелла, – сказал я. – Я – папа. И, боюсь, от этого уже никуда не денешься.

Глава 18

Как говорит Билли, вы мне не поверите, но…

Еще светило немножко солнца, когда я завидел подъезжающую Дайлис. Была пятница, примерно полпятого вечера. Дайлис сидела за рулем самого последнего блестящего пиллокомобиля, между прочим, полноприводного. Конечно, Крис выбирал, злобно подумал я, – этакий верный конь для вылазок нашего компьютерщика на природу.

Я вез Эстеллу по тротуару в роскошной новой коляске. Анджела отсыпалась дома. Я поднял малышку на руки, развернул лицом к автомобилю и поводил ее ручкой вверх-вниз, будто помахал. Из пассажирских окон на нас обернулись три ребячьих личика. Никаких улыбок. И никто не помахал нам в ответ, когда я продемонстрировал им единокровную сестру. Дайлис завернула за угол, и пиллокомобиль укатил вдаль.

– Пока, Дайлис, – пробормотал я себе под нос. – Смотри не садись в лифт с боа-констриктором.

Что-то было не так. Я очень спокойно это сознавал. Дайлис разорвала все остаточные отношения со мной почти сразу после рождения Эстеллы. Она написала мне письмо, в котором снова отказалась встретиться перед Рождеством. Ничего личного, заверяла она меня в письме, просто она слишком занята и полагает, что у меня тоже много дел. Еще она просила предоставить детей им с Крисом на первую половину рождественских каникул, начиная с рождественского утра, как в прошлом году. Чтобы избежать ссор, мы с Анджелой уступили ее просьбе, хотя не понимали, чем это продиктовано. А вот теперь Дайлис, едва завидев нас с Эстеллой, мчится прочь, скрежеща покрышками. Да что такое творится?

К этому беспокойству примешивался еще страх Судьбы, внезапная тайная уверенность, что по всем законам природы мое счастье вот-вот кончится. Эстелла и Анджела живы, здоровы и бодры, а это уже слишком большое счастье. К тому же старшие дети так радовались сестричке! В Папином Доме дети вели себя как ангелы. Билли давал ей погладить Прекрасного Латука. Джед учил Билли, как держать малышку («Поддерживай ее рукой под головку. Она же не игрушечная!»). Глория сидела на полу, прислонившись спиной к дивану, ногой качала колыбельку, а я сидел у Глории за спиной и заплетал ее волосы.

В доме царило полное спокойствие. Я работал очень мало, хотя то и дело спускался в студию и разбирал там старые работы или просто размышлял и рефлексировал. Еще с подросткового возраста я пытался понять, есть ли во мне что-нибудь оригинальное и яркое. Сейчас, впервые после долгого перерыва, мне захотелось возобновить эти внутренние поиски. И вот, пожалуйста: три бесстрастных лица и уносящаяся на бешеной скорости Дайлис.

Школа была в пяти минутах ходьбы. Эстелла удовлетворенно зевнула. Эстелла Слейд-Стоун, если полностью, хотя в основном она будет пользоваться только половинкой «Стоун». Так она лучше поймет, как связана со старшими братьями и сестрой. Я завернул ее в одеяльце. Еще пять минут катания по опавшим листьям, и она заснет. Развернув коляску, я пошел назад по переулку. Скоро показались огни школы – в декабре темнеет рано. Я завез коляску в ворота. Эстелла мирно посапывала. Мы вошли. Из приоткрытой двери директорского кабинета я услышал голоса. Странно, что в пятницу вечером учителя еще на работе.

– Привет, – позвал я, поставив коляску у двери. – Брайан, вы здесь?

Разговор оборвался на полуслове, скрипнул отодвинутый стул, и к двери вышел Брайан Хартли, директор.

– Заходите, Джозеф, заходите.

Я знал и остальных. Бегонию Дженто, учительницу Билли из приготовительного класса, Дидру Спайсер, учительницу Джеда из третьего класса, Колин Лонг, у нее учится Глория в шестом. Все смотрели на меня, но никто не заговорил. Я отпустил коляску и выпрямился.

– Что случилось? – спросил я.

Брайан прокашлялся. С дрожью в голосе он составил следующую фразу:

– К нам только что приходила Дайлис. Боюсь, она поставила нас в довольно трудное положение.

ЧАСТЬ III

ТЕРЯЮ

Глава 19

– Я как раз собирался вам звонить, – сказал Брайан. – Мы закончили пару минут назад.

– Как мило, что Дайлис позвала меня с собой.

– Понимаете, она сказала, что проконсультируется с вами и… Джозеф, мы и сами не понимаем, что делать, это все страшно сложно…

Я взглянул на тетради у него на столе. Тетради Глории, Джеда и Билли. Поверх надписанных имен на них белели наклеенные полоски бумаги с новыми именами: Глория Пиннок, Джед Пиннок, Билли Пиннок.

– Твою мать!..

Я присел на корточки подле Эстеллы. Значит, вот что Дайлис мне готовила.

– По-видимому, – неуверенно продолжал Брайан, – она решила взять себе фамилию Кристофера. И, судя по всему, она имеет право – то есть, по закону…

– Присвоить детям свою фамилию вместо моей, – закончил я за него.

– Похоже, что так.

Я выпрямился и оглядел лица учительниц.

– А вы что об этом думаете?

Они переглянулись.

– Все-таки она их мама, – осмелилась наконец ответить Бегония. Она сочувственно взглянула на меня и пожала плечами.

Эту ее фразу я буду повторять про себя еще тысячи раз.

– Так они взяли и поженились, что ли? – спросил я.

– Я так понял, что да, хотя она не говорила, – ответил Брайан.

– А детей Дайлис приводила с собой, да?

– Да… Они сидели в библиотеке, пока мы говорили.

Стало быть, Дайлис не хотелось, чтоб они были свидетелями. Что же она им-то скормила в качестве объяснения? По их лицам, мелькнувшим в окнах машины, было видно, что они понимают – происходит нечто из ряда вон выходящее. Но насколько из ряда вон?

– Вы не поняли из разговора, куда они потом собирались ехать?

– Кажется, домой, да? – ответил Брайан, сначала неопределенно помычав. – Наверное… эээ… заехали за ее… эээ… другом?

Он явно спрашивал у остальных, стоит ли выдавать сведения. Уловив его замешательство, я надавил:

– Она не говорила, что они все вместе куда-нибудь уезжают?

– По-моему, – ответил Брайан, – она спешила, кажется, хотела успеть до пробок…

Я развернул коляску и поспешно вышел из кабинета. Мы проехали через коридор, выехали из школы и двинулись обратно через школьный двор. За воротами я огляделся по сторонам и достал мобильный телефон Анджелы. Мой я так и не нашел, и она отдала мне свой, когда я уходил («На случай, если ты мне вдруг понадобишься»). В памяти телефона хранился номер Дайлис. Я позвонил, и горло у меня сжалось, едва раздались гудки. Я совершенно не знал, что сказать.

– Алло. Это Дайлис. Оставьте сообщение и…

Любезное предложение, но я его отклонил. Мне не хотелось, чтобы Дайлис звонила Анджеле на мобильный, ни сегодня, ни вообще. Я набрал Станцию Пиллок. Снова гудки, и снова спазм внутри. И снова голос моей бывшей. Но на этот раз я уже заготовил для нее текст:

Привет, Дайлис. Ты не могла бы в следующий раз предупреждать заранее, когда соберешься пригвоздить меня к кресту? Но этого я ей не высказал.

– Здравствуйте! К сожалению, сейчас мы не можем ответить на ваш звонок. Если у вас есть сообщение для Криса, Дайлис, Глории, Джеда или Билли…

Я покатил Эстеллу назад на Хай-стрит. Малышка сладко спала, я задыхался. Машина стояла, где обычно, в проулке, который шел вдоль садиков и дворов позади нашего магазина. К счастью, у меня были ключи. Вскоре Эстелла сидела в детском автокресле, а коляска перекочевала в багажник. На секунду я засомневался. Опять вытащил Анджелин телефон. Я гулял больше часа. Уже дольше, чем мы договаривались. Позвонить ей и сказать, что собираюсь сделать? А если она еще спит? Мне было видно окно кухни. Свет не горел – наверное, она еще не встала. Зажав телефон между колен, я включил зажигание и обернулся посмотреть, не разбудил ли Эстеллу резкий звук. Она спала. Я тронулся.

Час пик еще ревел вокруг, так что в озелененный анклав, где располагалась Станция Пиллок, мы доползли лишь через добрые полчаса. Я прошелся перед воротами и потянул дверь на себя. Эстелла уже проснулась. Заморгала, когда я доставал ее из автокресла.

– У-тю-тю, Эстелла, – просюсюкал я и перекинул ее через плечо, как большую плюшевую игрушку. – Айда в страшную неведомую тьму.

Эстелла засопела. Я знал, что скоро ее нужно будет кормить. Я раскрыл ворота и зашагал по вымощенной гравием дорожке к крыльцу, с каждым шагом психуя все больше. Еще ни разу я не был так близко к другой жизни моих детей.

– Угадай, что сейчас будет, Эстелла. Зажжется свет! – Так и случилось. Едва мы подошли к крыльцу, в сумерках вспыхнул свет. – Вот так-то, малышка, – пробормотал я. – Если верить в чудеса, они случаются.

Крыльцо – каменные ступеньки и широкая площадка. По бокам рос шикарный плющ. Несколько секунд я медлил, ища за занавесками признаки жизни. Я не видел лестниц ни вверх, ни вниз. Интересно, за каким из окон второго этажа чья детская. Я подошел к двери вплотную. Над дверным молоточком висел красивый дубовый венок, а в углу шнурок от звонка.

Я стучал. Я звонил. Для верности попинал дверь. В доме никого. В конце концов я прислонился к стене и снова достал телефон.

– Алло, приемная поликлиники.

– Я хотел бы записать свою дочь на прием.

– Конечно. Как ее зовут?

– Глория. Глория Стоун.

Последовала короткая пауза.

– А вы ее отец?

– Если только мне кто-нибудь не наврал.

Смешок, потом снова короткая пауза.

– У нас нет никакой Глории Стоун.

– Поверьте мне, она существует. Она наблюдалась у вас с рождения. Глория Стоун, десять лет. Глаза карие, волосы темно-каштановые, божественно прекрасна.

– Не нахожу такую.

– А, тогда посмотрите на «Пиннок».

– Пиннок?

– Да-да, это фамилия ее матери.

Щелк-щелк по клавишам. И затем:

– Ах да, вот она. Глория Пиннок, Лобелия-хаус… – Ровно то место, где я стоял. – А вы Кристофер?

– Да, это я.

Я повесил трубку – не очень надежны эти мобильники.

Сопение Эстеллы перешло в хныканье, затем в плач. Я предложил ей в утешение свой собственный указательный палец. Она жадно набросилась на него, но, как говорят в фильмах, когда герой баррикадирует дверь стульями, надолго это ее не задержит. Я вернулся на мощеную дорожку и побрел обратно, не поднимая головы.

– Добрый вечер, – вдруг прозвучал чей-то голос. Его фальшивая приветливость вывела меня из оцепенения.

– Добрый вечер, – отозвался я. – Не бойтесь. Я действительно опасен только по вторникам.

На нем был толстый свитер, из-под которого торчал крахмальный воротничок. Добро пожаловать в Центральный Далвич, ваше полное приключений путешествие начинается здесь.

– Вы не Кристофера случайно ищете? – не отставал этот, в свитере.

– Нет, я искал своих детей.

Я вышел из ворот. Эстелла завертелась, и мужик слегка отодвинулся. На многих типов орущие дети так действуют.

– Соседский дозор – классная штука, – прорычал я по дороге к машине. Тут мобильник зазвенел трелью из «Одинокого рейнджера» – «Вперед, Серебряный!».

– Алло.

– Это я. Где вы? У тебя было занято.

Я спрятал Эстеллу под пальто, чтобы Анджела не услышала вопли.

– Анджела, с нами все хорошо, мы уже около дома.

Спустя две минуты я вел машину по темной дороге, голова у меня шла кругом, а мой ребенок надрывался на заднем сиденье.

– Пожалуйста, прости, что я тебя напугал. Я дурак. Я не подумал.

Одиннадцатый час вечера. Я вжался в угол на диване, обхватив руками колени и постукивая пальцами по домашнему телефону. Анджела баюкала Эстеллу в кресле Джеда под моим семейным портретом.

– Ладно, забудь, – сказала она. – Я дозвониться не могла – вот это был ужас. Все думала, с кем ты разговариваешь. Испугалась, что вы попали в катастрофу, или еще что-нибудь случилось. Знаешь, как сразу начинаешь воображать себе всякое…

– Знаю, – сказал я. – Начинаешь.

Но пару часов назад Анджела была далеко не так великодушна и добра. Она проснулась, потому что ее подбросило на кровати. Сумерки, меня нет, ребенка нет… Она взглянула на часы и замерла от ужаса. Когда мы пришли домой, Эстелла была вся багровая и уже не визжала, а судорожно всхлипывала. Стыдясь, я передал ее на руки Анджеле.

– Я не буду устраивать тебе истерику, не буду орать и топать ногами, – сказала она. – Только, пожалуйста, Джозеф, пожалуйста, больше никогда не исчезай так с ней.

Больше она не сказала ни слова, пока малышка не успокоилась. Такой я Анджелу прежде не видел – разгневанную и расстроенную. Еще полчаса я не заходил в спальню, где она сидела с Эстеллой, которая наконец успокоилась.

– Что случилось, Джо? – не повышая тона, спросила она. – Куда ты ездил?

Я смиренно подполз к ее голубым напедикюренным ногтям и ответил:

– У меня ужасное предчувствие. Насчет детей.

Это ужасное предчувствие было мне в новинку, раньше я такого не испытывал. Оно было совсем не похоже на то, что я испытал года три назад, когда сидел в парке у песочницы и вдруг заметил, что Билли нет рядом. Я озирался, озирался, оглядывал детей, я вскочил и завертел головой, не зная толком, где искать. В какую из разъезжающихся машин печальный и смертельно опасный психопат запихал моего мальчика? И если я брошусь на капот, сумею ли удержаться? И тут, конечно, я увидел его – Билли. Он все это время был неподалеку, только я высматривал в толпе розовую майку, а сам забыл, что с утра одел его в желтую. Билли высовывался из-под большой пластмассовой поганки. Я поразился, как десять секунд могут показаться десятью тысячами лет.

А на этот раз? Тупая боль опасения, с которой я жил многие месяцы, забилась тошнотворным ужасом. Все неясные переживания о том, чего я недодаю детям, бешено завертелись у меня в голове. Мои подозрения о гипотетических недостатках Криса перестали быть поводом для самодовольства и заставляли думать о том, на что в принципе могут пойти несчастливые люди. У нас был младенец, а у них нет; я был отцом, а он нет; дети носили мою фамилию, и это, видимо, бесило Дайлис. Она как следует обдумала свои возможности и использовала материнские привилегии, чтобы узлом привязать троих маленьких Пинноков к бородатенькому Крису. И возможно, это только начало.

– Ну не похитили же они их, – сказала Анджела, – не настолько они глупы. И не настолько жестоки.

– Надо было подлизаться к этому соседу! – сообразил я. – Вдруг он знал, куда они уехали!

Мы переместились в гостиную, где я снова позвонил Дайлис на мобильник и на сей раз оставил ей сообщение с просьбой перезвонить. После этого я позвонил ее матери.

– Алло, Берил. Это Джо, помните меня?

– Ах, это ты…

– Либо я, либо Ноэл Эдмондс^[19].

– Эдмондс?

– Шутка, Берил.

Я прямо чувствовал, как она затачивает лезвие. Ну и прекрасно – по крайней мере, выслушает со всем вниманием.

– Чем могу быть полезна, Джозеф?

– Мне нужно срочно поговорить с Дайлис. Ее нет дома, и по мобильному она не отвечает. Это касается детей. Вы не знаете, где она может быть?

– Ммм… нет.

– Тогда, если она вдруг вам позвонит, или вы сами ей будете звонить, попросите ее немедленно связаться со мной. Скажите ей, что дело очень серьезное.

Тут я весьма невежливо повесил трубку, дабы смутить и заинтриговать Берил. Теперь она непременно бросится звонить Дайлис, думал я, хотя какой мне от этого прок, совершенно непонятно. Я строго сказал себе: Глория, Джед и Билли вряд ли мчат на огромной скорости, на кожаных сиденьях, куда их засунули гордые Дайлис и Крис, мама и псевдопапа. Точно так же я всегда знал, что Эстелла скорее всего жива, когда была моя очередь вставать и проверять, дышит ли она.

– Джо!

– Что? Извини, задумался, отвлекся…

– Ты что-то бормотал.

– Извини, извини.

– Слушай, подержи ее пока, – Анджела села рядом и передала мне на руки Эстеллу. И в этот момент зазвонил телефон.

– Алло. – Я поднял трубку.

– Это я, Дайлис.

– Где ты?

На ранчо Пиллок, в Стране Свободы! Мы с Крисом потратили часть его вонючего состояния на покупку этого ранчо и, естественно, перевезли сюда детей. Я разрешу им видеться с тобой каждый раз, как засвистит рак на горе. Что, я тебе разрушила жизнь? Прости-прости!

– За городом, – ответила Дайлис.

– За каким?

– Мы в деревне, в Суссексе. На все выходные.

Так, снова Квестер-Лодж. Ожоги гарантированы.

– Что у тебя за игры, а?

Пауза.

– Я понимаю, что поздно, но на автоответчике ты сказал, чтобы я срочно позвонила.

– Я не об этом.

– А о чем?

– Ты сама знаешь, о чем!

Молчание.

– Ты поменяла детям фамилию, ты ходила к ним в школу!

– Да, я собиралась тебе рассказать…

– Да? Когда?

– Честно, я собиралась…

– Ты и в поликлинике изменила фамилии!

– Да, Джо, я знаю, я…

– Твоего хрена моржового записали как их отца!

– Джо, я не хотела бы вести разговор в таком тоне.

– А в паспортах? Ты и туда влезла?

– Джо, послушай, уже поздно, и…

– Что ты еще выкинула?

– …и я бы не хотела сейчас про это разговаривать.

– Что у тебя за игры, Дайлис?

Она повесила трубку. Я перезвонил.

Аппарат абонента «Водафон» выключен. Попробуйте перезвонить позднее.

Глава 20

– В некотором смысле, мистер Стоун, вас не существует.

Это была, в общем, правда, я и сам давно уже пришел к выводу, что я не полностью обитаю в этом мире. Но меня удивило, что теперь моя незавершенность признается по закону.

– В законодательстве, – продолжал солиситор, – уже давно перекос в правах неженатых отцов. В то время как женатые отцы пользуются всеми правами в отношении своих детей, неженатые такими правами не обладают. Незамужние же матери обладают теми же правами, что и замужние матери, а также, собственно, женатые отцы. Это положение скоро существенно изменится благодаря новому законодательству, но поскольку закон не имеет обратной силы, вам от него никакого проку.

Было утро понедельника. Промучившись выходные после той кошмарной пятницы, я первым делом убедился, что с утра Глория, Джед и Билли явились в школу, а затем повис на телефоне, умоляя каждую юридическую фирму в радиусе пяти миль от дома немедленно дать мне консультацию. У этого парня отменилась встреча. Он запросил двести двадцать фунтов в час.

Тик-так, тик-так…

– И что я в результате должен делать? – спросил я.

– К счастью, при нынешнем положении вещей неженатые отцы могут получить базовые права даже вопреки желанию матери. Можно сказать, что в подобных просьбах отказывают только психопатам и сексуальным маньякам, вы же не подпадаете ни под одну из этих категорий…

– Благодарю.

– …так что я настойчиво советую в качестве первого шага попросить вашу бывшую сожительницу, мисс или миссис Пиннок, как она теперь желает называться, согласиться на получение вами так называемой родительской опеки над Глорией, Джерардом и Уильямом.

– Мне нужно просить ее согласия?

– Именно так. Для этого прежде всего требуется согласие миссис Пиннок. В суд мы обратимся, только если она будет настаивать на отказе. И если ее не введут в заблуждение, а я так понял, что этого не произойдет, она поймет, что попытки бороться с вами тщетны.

С минуту я обдумывал его слова. Мне казалось абсурдной идея на коленях ползти к Дайлис. Мы делили родительские обязанности совершенно поровну, и, говоря строго, это она ушла, разрушив нашу семью.

– А такое ущемление прав – это разве по справедливости?

– Зависит от точки зрения, – бодро ответил юрист. – Предполагается, что разумно предоставить все права незамужней матери, так как в большинстве случаев именно мать несет на себе основной груз воспитания детей после распада отношений. Тогда как не вступавшие в брак отцы зачастую теряют контакт с детьми, хоть и по разным причинам. С другой стороны, масса разведенных отцов точно так же перестают общаться с детьми, но не все неженатые отцы уходят от забот…

– Или бывают отстранены, как в моем случае, – перебил я, нетерпеливо глядя на часы.

– Именно. – Мистер Двести-Двадцать-В-Час натянуто улыбнулся. Вычислив, что я думаю о деньгах, он добавил: – Я, возможно, должен еще указать вам на то, что Комиссия по поддержке детей представляет интересы не только матерей, ищущих финансовой поддержки от бывших сожителей. Комиссия будет помогать и отцу, если он является основным опекуном ребенка, хотя в вашем случае вынести такое решение трудно. Может быть, вам имеет смысл подумать о том, как извлечь пользу для себя, раз, как вы говорите, доходы семейства Пиннок намного превышают ваши с супругой доходы.

– Вы хотите сказать, что Комиссия может счесть, что Дайлис обязана выплачивать мне деньги?

– Такое возможно.

Хорошая мысль – получить с Дайлис, точнее говоря, с Криса Пиллока, чек на воспитание моих собственных детей. Нет уж, не надо мне такого счастья.

– Но если обращаться в комиссию – это же масca сложностей, так ведь? – спросил я, надеясь, что он меня отговорит.

– В таких делах везде сложности, мистер Стоун. И нет никаких гарантий.

Я снова глянул на часы. Я сидел в консультации уже минут сорок. Интересно, подумал я, примет ли мистер Двести-Двадцать-В-Час в уплату одну из моих последних картинок? Скажем, со вкусом выполненное изображение склонившейся Анны Курниковой, или «госпожи», оседлавшей епископа? Обе подчеркнули бы его шкафы с картотекой.

– Хорошо, – сказал я. – Если бы у меня была родительская опека, это повлияло бы на изменение фамилий детей?

– Само по себе – нет. В таком случае суд признал бы вас отцом детей и их законным опекуном. Но если бы вы пожелали добиться официального решения о том, что Глория, Джерард и Уильям должны всегда жить под фамилией Стоун, вам пришлось бы потратить гораздо больше усилий. И тогда вам потребовались бы услуги барристера.