Текст книги "Папина жизнь"

Автор книги: Дэйв Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Анджела отодвинула крышку, понюхала и сморщила нос:

– Гадость какая!

– Это вообще-то на обед осталось… на завтра.

– Да это же есть нельзя!

– Но это прыгучий тунец, – сопротивлялся я.

– Ты вообще хоть знаешь, что такое прыгучий тунец? – наступая на меня, вопросила Анджела.

– А это хоть кто-то знает? – отступил я.

– Сядь, пожалуйста.

– Хорошо. Сел.

– И не скрещивай ноги.

– Это почему? – спросил я, тут же их распрямив.

– Потому что я, кажется, хочу тебя поцеловать. А так мне трудно к тебе подобраться.

Анджела села на корточки, раздвинула мне коленки и прижала руку к моей щеке. Я сам удивился тому, что сказал:

– Мне очень нужно, чтобы ты меня поцеловала.

– Пожалуй, ты прав, – ответила Анджела.

Я прижался к ее губам…

– Это замечательно, – сказала она, оторвавшись. – Я почему-то так и думала.

– Мне нравится, как ты говоришь «замечательно».

– А что, это так смешно?

– Я этого не говорил.

– Нет-нет, не говорил, конечно. Прости.

– За что?

Тут она впервые смутилась. Я встал, придерживая ее под локти. Я и так знал, что мы одного роста. Так мы и стояли, молча. Она – в моем доме, я – в ее личном пространстве.

– «Замечательно», – сказал я. – Ты так чудесно это произносишь.

Анджела окинула меня взглядом и произнесла:

– А ты добрый человек. Да.

Это было утверждение, а не вопрос. Мы могли бы снова начать целоваться, но я вспомнил Дайлис, к которой не питал никаких добрых чувств в последнее время. Я чуть отвернулся и заговорил:

– Послушай… я делаюсь еще добрее, когда лежу в постели.

– Знаешь, я так и подумала.

Мы на цыпочках поднялись вдвоем наверх. Я заглянул в комнату Глории, заглянул к мальчикам. Я стал на колени перед Анджелой. Она сидела на постели. Я следил за тем, как она следит за тем, как я расстегиваю ее бесконечные пуговицы. Вскоре под одеялом наши тела соприкоснулись. В голове раздался мощный сигнал «Да!», однако в южных регионах тела его приняли слабовато. Может быть, дело в том, что рядом дети? Или, в том, что Анджела чересчур хороша, нереально хороша? Я кашлянул.

– Знаешь, у меня сейчас маловато практики.

– Ты все делаешь замечательно, честно.

Ее лобок идеально подходил под мою ладонь.

– Ты вся мокрая, – прошептал я.

– Вообще-то очень стесняюсь…

– Ты прекрасна.

– Нет, я не прекрасна.

– У тебя прелестная щелка.

– Какой ты грубый…

– Остановиться?

– Нет. Нет. Давай, погладь меня еще вот так…

– Я хочу тебе сказать, что люблю тебя. Сам знаю, что еще рано говорить.

– Ну что ты, говори. Говори все, что захочешь, Джозеф Стоун.

– Сказать тебе, что у меня проблемы с куннилингусом?

– Правда?

– Да. Никак насытиться не могу.

К полуночи я ее убедил. В три часа ночи я припал ухом к полу и засек шаги Билли и Джеда на лестничной площадке. Сегодня я против обыкновения отвел их по кроваткам. Быстро уложил и вернулся к себе, где меня ждала Анджела, ждали ее руки, ее губы.

– Ты такой большой, – шепнула она.

– Не смеши меня. А то он обратно спрячется.

– Ты просто ляг рядом. Я хочу посмотреть на твое лицо.

Я с готовностью лег. Я позволял ей прожигать меня взглядом насквозь.

– Я слышала, как ты вечером пел, – пробормотала она, когда мы уже засыпали.

– Черт, – пробормотал я в ответ.

Я проснулся в шесть утра. В тусклом свете я смотрел, как она стоит рядом и надевает лифчик.

– Я не собиралась тихо слинять, – прошептала она. – Просто подумала, что лучше уйти, пока малыши не проснулись.

Я потянулся к ее губам.

– И потом, – продолжала она, – я все равно не могу пойти на работу в том же, в чем была вчера, а то все поймут, чем я занималась. – Она остановилась и прибавила: – Я не с каждым встречным этим занимаюсь.

Я проводил ее до двери. В сумеречном грязном холле мы шептались, точно воры.

– Когда ты придешь? – тревожно спросил я. Ведь есть же на свете и менее трудные мужчины. И более внушительные пенисы.

– Завтра, поздно вечером?

– Я буду здесь.

Глава 11

– Пап, что ты делаешь?

Я обозревал темную Хай-стрит из окна гостиной. Шел уже одиннадцатый час вечера.

– Ищу истину и красоту в этом запутанном мире. А что еще мне делать, Глория?

Это воображаемый разговор. Глории рядом не было. Я попрощался с ней утром, потому что была пятница, а через пятницу, как известно, школа и садик служили детям буфером, отделяющим конец папиной недели и начало маминой. Конец недели с потрепанным и нищим Джозефом Стоуном и начало недели в недалеком краю изобилия, где обитали Крис и Дайлис. Тот край я сначала игнорировал, затем стал ему завидовать, а сейчас страшился, поскольку пал духом, имея на руках до предела истощенный банковский баланс.

Дети спустились вниз обычным порядком, вскоре после ухода Анджелы на рассвете. Первым явился голодный, с сияющими глазами Билли. За ним Глория, уже умытая и одетая. Затем Джед, весь в размышлениях. Все трое были вполне ангелоподобны. Они понимали: если омрачить прощальное утро плохим настроением, я буду обречен на семь дней уныния. «Слушайте, – упрекну их я, когда мы станем ссориться. – Вот я забочусь о вас. Но мне и самому нужна чья-то забота». По-моему, Глории тоже что-то подобное пришло в голову, когда она отозвала меня в сторонку:

– Она твоя девушка? – спросила она.

– Кто? – Глядите, как я силюсь изобразить недоумение. Спишите на счастье.

– Анджела, вот кто. Анджела – твоя девушка?

Так. Может ли тридцатипятилетний отец-одиночка на полставки иметь такую роскошь, как «своя девушка»? Да нет, такие обстоятельства требуют выбрать другое слово. Ну «любовница», что ли. Всем привет! Это Анджела, моя любовница! Да полно!

А Глория все ждала ответа.

– Я сам не знаю. А ты как думаешь, она моя девушка?

– По-моему, пока еще нет. Но скоро станет, я надеюсь.

– Надеешься?

– А ты нет, можно подумать!

В мое время дети вели себя по-другому. Они не язвили, не достигнув подросткового возраста.

Вчетвером мы пошли в школу. Глория вошла туда одна. Она училась уже в пятом классе. Я выдал ей обычное прощальное напутствие:

– Глория, будь веселой, будь доброй, будь хорошей.

– Пока, папа. Поцелуй от меня Анджелу. – Какая умная для своего возраста…

Следующим я отправил Джеда, во второй класс.

– Джед, будь веселым, будь добрым, будь хорошим.

– Ага, пап. Ну пока. – Непроницаемый.

Следующим – Билли, к няне.

– Билли, будь веселым, будь добрым, будь хорошим.

– Пока, пап, пока! Целую!

Неутомимый…

– Пока, пока, Билли. Приезжай поскорей домой.

И я ушел, чтобы начать новый трудовой день, омраченный утренним расставанием. С одной стороны, я буду скучать по детишкам; с другой стороны, одинокое отцовство изматывает. К тому же меня переполняли мысли об Анджеле. Я сел на пол в доме миссис Роуз, как дурачок, и стал вспоминать наше вчерашнее знакомство. Я снова прокручивал в голове ту сцену с разглядыванием «интересных вещей» из ее сумки. Ее аромат никак не выветривался. Я поднес пальцы к лицу и вдохнул его еще раз.

10.17 вечера.

Я уже целую минуту не смотрел на часы.

Сердце у меня тяжело стучало. Мысли метались от влюбленного ожидания до романтического страха, какого я не чувствовал лет с двенадцати. От моего дыхания запотело окно, и я вытер его рукавом. Я снова заговорил с воображаемой Глорией:

– Она великолепна, правда? Пусть даже и не в стиле «Бэйвотч».

– Что такое «Бэйвотч», папа?

– Тебя тогда еще не было, моя красавица. Ну, вот что: «Атомик Киттен»^[11] ты знаешь? Вот Анджела великолепна совсем по-другому. Понятно?

– Да, вроде. Мне хочется вырасти такой же высокой, как она.

– Не думаю, что получится.

– Я, наверное, буду скорее как мама.

– Внешне – да, вероятно.

– А мама великолепная в стиле «Бэйвотч»?

– Вроде того. Была раньше, по крайней мере. Только теперь это кажется так давно…

– Папа?

– Хммм?

– Папа! Проснись! Анджела в дверях стоит!

Звонок прозвонил во второй раз, и я выглянул. У двери стояла Анджела и махала мне рукой. Я сбежал по лестнице и впустил ее.

– Прости, прости, прости! Я глядел во все глаза и поэтому тебя не заметил.

– Я догадалась. Хотела уже кинуть в окно камушком.

Я прошелся по ней взглядом, внимательно, будто убеждаясь, что это и вправду она. Кроме сумки с «интересными вещами», болтающейся на плече, Анджела принесла с собой маленький чемоданчик. Я покосился на него. Она заметила.

– Я взяла с собой вещи на завтра, – объяснила Анджела, перехватив мой взгляд.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что меня так легко соблазнить, – вежливо выпалил я.

Она посмеялась, а потом окинула меня долгим, изучающим взглядом. Моя тревога не укрылась от нее.

– Извини, что так поздно.

– Да, я уже начал было волноваться.

– Понимаешь, я просто уже сто лет не видела Денизу, – это моя старая подруга. Сам понимаешь.

– Понимаю. Хорошо провели время?

– Да, очень, спасибо. Хотя сейчас будет еще лучше…

Обнявшись, мы поднялись в спальню. Я выключил телефон. Скованность между нами исчезла. У меня внизу все отчаянно пульсировало. Мы отбросили одеяла – ни к чему теперь прятаться под ними друг от друга.

Ну, давайте, задавайте свои вопросы. Спрашивайте все, что хотите.

Все ее оргазмы – это твои старания, Джо?

В общем, да. Не стану уточнять, но скажу, что я сыграл здесь свою роль.

Да, Джо, когда ты проснулся, а ее теплая рука лежала на твоем животе, ты что почувствовал?

Почувствовал себя таким желанным! Она безмятежно спала, прижавшись ко мне, а я лежал, слушая ее дыхание, и с нетерпением ждал, когда она проснется.

Ты так откровенно говоришь, Джо. Ты не смущаешься?

Ну вот еще, смущаюсь! Романтические клише презираешь, только если сам боишься наслаждения. Или если никогда его не получал.

Ладно, ладно. Раз уж зашел об этом разговор, а что вы сделали с клубникой, которую она принесла в своей сумке «с интересными вещами»?

Мы кормили друг друга ягодами в ванной. Мы ели и разговаривали. Сладкие разговоры, глупые. Разговоры влюбленных. Ей-богу, жаль, что вас не было. А я был. Мне повезло.

И?..

И мы сидели в ванне, лицом к лицу, утонув по грудь в «Экономичной» пене.

– Анджела – красивое имя, – сказал я. – Такое, из шестидесятых.

– Да? Я не то чтобы из Свингующего Лондона. Простая девочка из Дерби.

– Правда? С кем же я тогда занимался любовью прошлой ночью?

– Сама не знаю.

– Кто бы она ни была, нравится она мне безумно. – Меня зовут Стоун, Джозеф Стоун, Султан Ласки, Магистр Находчивости.

– Ясно. Когда мы с ней встретимся, спрошу, нравишься ли ты ей.

Я обхватил ее пятками за талию и притянул к себе.

– Спасибо, а что ты про нее можешь рассказать?

Анджеле было тридцать три года. Ее фамилия – Слейд. Восемь лет назад она переехала в Кройдон с севера и пошла работать в благотворительную организацию помощи бездомным. Она жила в квартире на Броуд-Грин. Одна.

– Без всякого милого дружка, я надеюсь?

– Без всякого.

– И бывших у тебя нет?

– Я никогда ни с кем вместе не жила. Поцеловала нескольких лягушат, но ни один из них не превратился в принца.

Тут меня, как ни смешно, уколола ревность.

– Да не бойся ты, – продолжала Анджела. – Попадались среди них довольно милые, но в сексе им всем до тебя далеко.

– Прекрати читать мои мысли. Мы же только что познакомились.

– Я, пожалуй, хочу выйти. Что-то я уже пошла морщинками.

Я выскочил из ванны, снял полотенце и развернул перед ней. Анджела вышла из воды, и я старался смотреть на нее так, чтобы не особенно пялиться. Она была высокая, с плоской, мальчишеской фигурой. Я отметил веснушки на плечах и ногти на ногах, покрытые голубым лаком.

– Ты не против диснеевских мультиков? – ехидно осведомился я, оборачивая ее в полотенце с Королем-Львом. Тут я внезапно вспомнил о своей наготе. Интересно, что она думает обо мне.

– Меня с детства никто не заворачивал в полотенце, – легко сказала она. – Ты, наверное, привык так с детьми.

– Да, извини, привычка.

– Да я просто тебя дразню. Все нормально.

Анджела шагнула ко мне и нежно поцеловала. Я знаю, есть теория, что мужчины с детьми особенно привлекательны для женщин. В периоды особого отчаяния я заставлял себя в это поверить. Но сейчас я не чувствовал никакого отчаяния. Мне просто хотелось кое-что узнать.

– Как они тебе? Глория? Джед? Билли?

– Мне кажется, они прекрасны. Они замечательные. Ты, наверное, ими очень гордишься.

– Да, пожалуй, хотя, конечно, тут не только моя заслуга.

Анджела потуже затянула полотенце на груди и положила одну руку мне на плечо, а другую – ниже.

– Скажи, что я не сплю, – прошептал я, беспомощно затвердевая под ее рукой.

– В каком смысле?

– Ты здесь, со мной, мы одни, ты – взрослая, и ты – женщина. С ног до головы.

– Ты не спишь. И давай еще немного побудем взрослыми.

Кем я стал?

Псом с двумя членами.

Котом, наевшимся сливок.

Послушайте, я стал настоящим зверем. Особенно в тот момент, когда мы с Анджелой катили тележку в отделе фруктов и овощей.

– Возьмем бананы? Ты какие любишь, большие или маленькие?

– Мне больше нравятся маленькие. А сам не догадался?

– Умеешь ты подкалывать.

– А ты пока прямо само обаяние…

Да, я был настоящим Прекрасным Принцем. Я наслаждался в садах изобилия, среди мягких круглых персиков, каскадов сладкого винограда, сочных плодов манго и ароматных фиг.

– Ты просто насмотрелся «Обчистим супермаркет»^[12], – заметила Анджела. Так и есть. На меня сильно влиял Дэйл Уинтон. Мы продефилировали в соседний отдел.

– Возьмем «Кэдбери», кремовое яйцо? – предложил я.

– Я такого не признаю.

– Прекрати пошлить хуже меня! – жалобно попросил я, притягивая ее к себе за ремень. – И прекрати смотреть на меня с высоты моего же роста!

– Экий ты деспотичный.

– Деспотичный. Хотя могу быть мягким и податливым.

Но позже, когда я выложил дома свои покупки и вез Анджелу с ее покупками к ней домой, мы посерьезнели. На втором этаже я, трепеща, следил, как она ищет в кармане своей джинсовой куртки ключи и открывает замок.

– Кстати, у тебя есть работа, – сообщила мне Анджела, скидывая пачку рекламной почты на коврик.

– Работа?

– Ну да, по отделке квартиры. Только не говори, что ты забыл!

– Не волнуйся, – ответил я. – С четверга только об этом и думал.

Анджела ввела меня в самую большую комнату, кухню-столовую. То, что я увидел, меня воодушевило. У нее стояли бумажные торшеры, на полу курчавился ковер, у стены стоял книжный шкаф, рядом – захламленный столик с компакт-дисками и стереосистемой, возле которой громоздились журналы и какие-то служебные бумажки. На стене висела доска, утыканная открытками и напоминаниями. Я научился подозрительно относиться к бездетным домам. Мне случалось в них бывать, среди шикарной мебели у степенных представителей общества потребителей – супружеских пар или высокомерных одиночек. У Анджелы мне было так же уютно, как у себя дома вместе с ней. И все же я настороженно ждал, не приближаясь к ней, пока она разгружала покупки. Я превратился в бедняка, наблюдающего за чужим домашним бытом. Как будто почувствовав, Анджела предложила:

– Ты не хочешь тут осмотреться?

В квартире было еще две комнаты, обе такие невозможно девчачьи, что по мне прошла дрожь нежности. В ее ванной стояла коробка тампонов, с трубы свисали постиранные лифчики и блузки, роняя капли на чайный поднос на полу. В спальне я позволил себе провести рукой по вешалкам в открытом шкафу и едва удержался, чтобы не открыть нижний ящик. Я украдкой, точно вор, косился на столик у кровати, в поисках каких-нибудь предметов из ее иного, женского мира. Кровать у нее была широкая, двуспальная. Над ней висела репродукция «Поцелуя» Густава Климта. Одним словом, эта спальня принадлежала человеку, лучше меня умеющему жить в одиночестве. А у меня одиночество составляло только половину времени.

– Ну и что ты думаешь? – Ее голос был ближе, чем я ожидал, – она вышла в коридор, чтобы не орать.

– Сделаю, – сказал я, быстро выходя к ней.

– Садись сюда, – предложила Анджела, указывая на стареющий футон. Я подчинился и взял из ее рук чашку чая. Свою она поставила на столик, сев на край, и смотрела мне прямо в лицо.

– Это будет несложно, – сказал я. – Протечек нигде не видно, штукатурка не отходит, как у меня дома, – у тебя все новее. Только цвета выбери.

Она сняла туфли и носки. Мне тут же захотелось наброситься и овладеть ею.

– Здорово, – сказала Анджела, голыми лодыжками обхватив мою ногу. – А сначала ты бы вот мне рассказал про Дайлис.

Глава 12

Помните, каким я был? Помните, как я заполнял свободные часы? Я мысленным взором созерцал искалеченные тела Глории, Джеда и Билли, которых изувечил сумасшедший маньяк. Я не знал, как обезвредить крокодила, напавшего на моих детей, которые не смогли сами взобраться на дерево. Я с минуты на минуту ожидал звонка с Пиллок-ранчо в США.

Алло, Джо? Это Дайлис. Мы тут с Крисом уехали с твоими самыми любимыми. Погода здесь великолепная! Ну все, пока!

– Расскажи про Дайлис, – потребовала Анджела. Она ждала.

Я почесал в голове. Облегчи душу, выплесни наболевшее…

– А что ты хочешь знать? – увильнул я.

– Все, что ты сочтешь нужным мне сообщить.

– А потом?

– Все, что мне нужно знать, но ты бы предпочел не рассказывать.

Основное Анджела уже знала: про разъезд, про совместное воспитание детей, про загадочного невидимку Криса. Это все я ей уже в добровольном порядке поведал. Теперь же ей потребовалось заглянуть мне глубоко в душу. Я оценил свои позиции, затем спросил:

– А мне тоже можно будет задавать тебе вопросы?

– Про меня, да?

– Угадала!

– Все, что угодно.

– И какие я получу ответы?

– Правдивые.

– Ты небось всем мужчинам так говоришь.

– В общем да. И никто никогда даже не догадывается, что я вру.

Она сильнее сжала мою ногу лодыжками. Я сдался.

– Думаю, Дайлис просто поняла, что на самом деле ей нужен совсем другой мужчина.

– И какой же? – спросила Анджела.

Секунду я взвешивал ответ.

– Пожалуй, могу предоставить ответы на выбор.

– Да ну? Давай.

– Если говорить злобно и с горечью, то ответов может быть много. Или мадам предпочитает более спокойный и обдуманный подход?

– Более спокойный и обдуманный, это как-то приятнее.

– Ну тогда, – сказал я, – трудно говорить про человека, которого ты ни разу в глаза не видел, но, насколько я сумел понять, этот Крис ужасно серьезный и ужасно аккуратный.

Анджела недоверчиво нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что Дайлис оставила тебя, оставила трех маленьких детей, оставила дом, который вы основали вдвоем, потому что предпочла тебе более серьезного и аккуратного мужчину?

– Это только одна точка зрения. С другой стороны, она запала на бородатого карлика, на ботаника с огроменной кучей денег и мажорским домом в Далвиче. Но это злобно и с горечью, это нам неинтересно.

– Неинтересно, – подтвердила Анджела. Меня задевала ее выдержка. Даже восхищала. Я сделал еще одну попытку.

– Все это не так трагично, как кажется. Просто ее уже тошнило от меня. Понимаешь, приходила с работы и злилась, что в доме бардак, и каждый раз хваталась за пылесос и чистила гостиную. Даже не садилась, пока не пропылесосит. Ей моя неорганизованность очень мешала.

– Как это по-мужски! – сказала Анджела.

– А что я такого сказал?

– Да не ты, а она!

– А что?

– Моя подруга Дениза рассказывала, что у нее муж такой же. Приходит из офиса и первым делом взбивает все подушки. Дениза говорит, это он нарочно, чтобы ее задеть, показать, что она не наводит в доме порядок. В общем, так часто бывает.

– Да что там, – я пожал плечами, – а то я не ходил с утра до вечера по дому в пижаме и шлепанцах, и чтоб сигарета изо рта свисала.

Анджела расхохоталась.

– Ты ей изменял когда-нибудь?

– Нет. Наверное, изменил бы, при малейшей возможности. Но я тогда почти никуда не выходил из дома, даже меньше, чем сейчас.

– Ты уверен, что она не хочет к тебе вернуться?

– Абсолютно.

– А ты хочешь, чтоб она вернулась.

– Ни капельки.

– Ты на нее поднимал руку когда-нибудь?

– Нет, хотя помню всякие тычки и толчки. Она несколько раз ударила меня, это да. В припадке злобы и отчаяния. Мне не было больно, а она от этого только сильнее ярилась. Я на нее зла не держу. Я это заслужил. Потому что никак не хотел быть серьезным.

Я надеялся опять ее рассмешить, но Анджела, наоборот, задумалась.

– Может, она думала, что ты не принимаешь ее всерьез.

– Может быть.

Мне не хотелось углубляться дальше по этой дорожке, уж больно много на ней колючек, – так что, когда Анджела перевела разговор на другую тему, у меня будто гора с плеч свалилась.

– А какая она внешне?

Я поразмыслил.

– Как Глория через двадцать пять лет.

– Повезло Дайлис…

– Глория очень красивая, правда? – ввернул я.

– Да, очень. Она будет настоящей куколкой, как в мужских журналах пишут.

– Глупое слово. Глупо так называть женщин и девушек.

– А я куколка? – надув губки, спросила Анджела. Она нелепо втянула щеки и кокетливо положила руку на бедро.

– Определенно да!

– Вот уж нет! – с вызовом воскликнула она. – Во-первых, я слишком высокая, а во-вторых, лет на пятнадцать старше, чем надо!

– А у нас, художников, на все свой взгляд.

– Ты небось всем девушкам так говоришь!

Я дернул плечами.

– Ты изумительная женщина. Ты прекрасна. Поверь мне. – Правда. Поверь.

– Тебе сейчас очень больно? – спросила Анджела, чуть-чуть насмешливо, чтобы оставить мне возможность отмахнуться от вопроса.

– Из-за того, что Дайлис ушла?

– Да, я это хотела спросить.

– Сначала было совершенно все равно, даже приятно, в каком-то смысле, потому что притворство закончилось. Обидно стало потом… даже не обидно, просто я побился как следует, и здорово вымотался… – Меня передернуло. – Ладно, скучно это. Хватит уже обо мне.

Но Анджела упорствовала.

– Ты ее ненавидишь?

– Нет. Это не ненависть. Иногда она меня раздражает. – Это был честный ответ, но неполный, я мог добавить еще кое-что, рассказать о чувствах сильнее и мрачнее, я знал, что промолчать – трусость. – Я сам тоже не всегда такой паинька, знаешь ли.

– С Дайлис?

– Скорее насчет Дайлис. И насчет Криса.

– Расскажи еще.

– Еще я злюсь на детей. Я не имею в виду, что я их бью или еще что-нибудь такое…

– Ну что ты, конечно, нет.

– Но я могу вспылить. Могу разозлиться и наорать на них, и вряд ли они все это забывают.

Анджела мягко спросила:

– Ты по ним скучаешь, когда они уезжают?

– И да, и нет. Я о них думаю. Представляю себе, какая у них другая жизнь. Но я рад, что у меня появляется свободное время, хотя я им не очень-то пользуюсь. Я, когда живу один, по-моему, становлюсь странноватым. Все системы закрываются, и я впадаю в спячку.

– Тяжело, наверное, так.

– Нет, другим труднее приходится. То есть да, я борюсь за выживание, но зато я знаю, что делаю.

– Да, это видно.

– Что видно? Что борюсь или что знаю, что делаю?

– И то и другое.

Я сказал:

– Ты с детьми очень хорошо ладишь.

– У моего старшего брата Стивена двое детей, – тут же ответила Анджела. – И я с ними часто вижусь.

Мы немножко рассказали друг другу о своих семьях. Ральф, ее отец, работал учителем в средней школе, Бланш, ее мама, – врач-терапевт. Я вкратце рассказал историю квартиры над магазином и всех, кто жил в ней со мной. Анджела заинтересовалась «Богатством бедняка», и я припомнил его лучшие годы, когда мама и папа с головой уходили в спасение старых предметов от рассыхания.

– А от кого у тебя художнический дар? – спросила Анджела.

– Не знаю. Папа собирал альбомы репродукций и книги про художников, я их любил разглядывать. А в школе у нас был клевый учитель рисования. Он меня к моему стилю и привел – фигуративному, модернистскому, этакому стареющему поп-арту. Ну а дар… по-моему, он у меня уже выветрился.

– А это твоя картина висит над Джедовым креслом? Где трое детей в комнате вроде вашей и мужчина, только не такой красивый, как ты?

– Хмммм. Ну да, моя. Кажется, не совсем уж дрянь.

– Ты ее написал, когда Дайлис ушла, я так понимаю?

– Да. Мне тогда хотелось показать себя трагической фигурой.

Анджела сочувственно кивнула:

– Впредь клянусь считать тебя достойным всяческой жалости.

– Ты не подведешь. Спасибо.

Она снова рассмеялась (к моему облегчению), а затем потянулась и вздохнула. Я сидел не шевелясь.

– О чем ты сейчас подумал? – спросила она.

– О Густаве Климте.

– Про мою картину над кроватью?

– Это очень знаменитая картина. Он очень эротичный, Климт… – Меня вдруг переполнили чувства, и я слышал свои слова, как они выходят из меня хриплым шепотом. – Анджела…

– Да?

– Мне было так хорошо эти два дня. Мне нравится быть с тобой. Смотреть на картину, думать, что она висит над тобой, а ты под ней спала с другими. Я от этих мыслей сам не свой.

– Почему?

Я изо всех сил старался не выдать волнения.

– Мне не хочется стать очередным лягушонком, которому поцелуй не помог превратиться в принца.

Я замолчал. Она смотрела на меня.

– Останься у меня, – сказала она. – Вряд ли завтра утром я услышу кваканье.

Глава 13

Я позвонил Дайлис на мобильник.

– Дайлис, привет, это Джо.

– Да, я тебя узнала.

– Я хочу кое о чем поговорить. Мы можем встретиться?

– О, господи. Что, так срочно? – Через несколько недель нас ждал неизбежный предрождественский разговор.

– Это важно, – сказал я. – Насчет…

– Думаю, я и так уже знаю, насчет чего. Давай при встрече, ладно?

Наши телефонные отношения всегда были весьма хрупки, но так меня еще ни разу не отшивали.

– Как угодно, – согласился я. – Больше ничего полезного мне не скажешь?

– Нет, – отрезала Дайлис. – У них все хорошо.

Разговор происходил утром в пятницу, когда мы часто разговаривали. Дети переезжали ко мне, и я звонил из дома, придя с работы пораньше, чтобы привести родительское гнездо в надлежащий порядок. Моя работодательница относилась к этому с пониманием. Естественно, ведь чуть позже мы набросимся друг на друга с бесстыдной страстью и будем шутить, что это мне причитается вместо денежного вознаграждения. Мне предстояло идти за детьми через час.

– Детям ты ничего не хочешь передать? – нажимал я.

– Просто передай привет, хорошо?

Я сел на диван и снова прокрутил наш разговор. Поговорить я хотел про Анджелу. Прошел месяц и неделя с тех пор, как она появилась у меня под стремянкой, и с того дня в моей жизни многое поменялось. Например, на улице, стоило мне выйти, у меня под ногами расстилался ковер из розовых лепестков, небо над головой сияло волшебной радугой, воробьи и малиновки садились ко мне на плечи и пели песню «Ты – солнечный свет моей жизни». И это еще не самое прекрасное. За все это время мы провели не вместе только одну ночь, и то для меня это было многовато. Анджела все время находилась здесь, даже когда Глория, Джед и Билли жили в Папином Доме. И эти события, как и все, что происходило на Саут-Норвуд-Хай-стрит, конечно, не укрылись от радара парикмахера Лена.

– Кажется, симпатичная девушка…

И что меня в минуты душевного подъема так притягивало к самому любопытному брадобрею в мире? Тоска по мужским разговорам? Голод по умным сплетням? Глубоко в душе запрятанное желание исповедаться?

– Какая симпатичная девушка, Лен?

– Высокая, телосложение тонкое, улыбка приятная…

– Ясно. Сдаюсь, – сказал я. – Похоже, я ее знаю.

– Стрижка под мальчика. Цвет каштановый с отливом в золотистый, видимо, натуральный… – Это он мне Анджелу описывал, наглец.

– Слушай, коли уж на то пошло, я тоже хочу кое-что у тебя спросить.

В зеркале мелькнула подрагивающая губа Лена. Это он так улыбался.

– Ну конечно, Джозеф, я слушаю.

– Ты уже знаешь, как ее зовут?

– Ох, тут ты мои способности преувеличиваешь…

Это признание нелегко далось Лену, и я благородно избавил его от терзаний:

– Анджела.

– Прекрасно. Просто прекрасно…

– Спасибо, Лен. Я рад, что ты одобряешь.

– Гель сегодня надо?

– Чуть-чуть.

– Как насчет «пикфорда»? – Мастер допроса снова в форме! Я замялся:

– Давай не будем пока забегать вперед.

Глория оказалась помягче. Но ненамного.

– Она твоя девушка, папа, да? Потому что она живет с нами, да?

– Ну, вроде того…

Вроде того? Она завтракала и ужинала с нами и целовала нас на ночь. Она поселила в ванной свою зубную щетку, в прихожей висело ее пальто, в моем комоде лежало ее белье. В мгновение ока ей удалось занять в наших жизнях совершенно особое место.

– А когда я в первый раз к тебе пришла, тогда вечером, ты надеялся, что я буду с тобой спать? – как-то спросила она.

Я храбро преуменьшил действительность:

– Ну, кажется, да. Я был к этому готов.

– Готов?

– Ногти на ногах припаял паяльником, в нос попрыскал гербицидами, под мышками пропылесосил. Ничего особенного.

Для Глории, между тем, Анджела сделалась чем-то вроде внештатного консультанта по имиджу.

– Анджела, а я когда вырасту, буду высокая, как ты?

– Может, и не такая высокая, но ты будешь очень красивая.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что твоя мама красивая.

– А откуда ты знаешь, что мама красивая?

– Мне твой папа рассказал.

Джеду в лице Анджелы достался помощник, угадывающий его тончайшие прихоти.

– Джед, нужна твоя помощь. Куда лучше налить кетчуп, рядом с сосисками или прямо на них?

– Рядом, пожалуйста.

– Вот тут? – Она показала на пустое место в тарелке.

– Вот сюда, вот.

– Между сосисками и яйцом?

– Да, только не в пюре!

– Вот так правильно?

– Правильно! Вот точно!

Ну а для Билли она стала товарищем по сюрреалистическим беседам. Особенно по ночам, когда он порой по-прежнему забирался к нам в кровать.

– Привет, Билли, – сонно говорила Анджела. – Ты упал с кровати?

– Это я не сам упал, – протестовал он.

– А кто тогда?

– Мистер Толкай.

– Мистер Толкай?

– Да, он забрался ко мне и…

– Дай угадаю, – говорила она. Я притворялся, что сплю. Я знал, что будет потом.

– А можно мне между вами?

– Конечно, можно, Билли. Но сперва познакомься с моим хорошим другом, мистером Тяни.

– Кто такой мистер Тяни?

– А он брат мистера Толкая. Он волшебник.

– Он правда волшебник?

– Да. Пойдем к тебе в комнату, посмотрим, как он умеет колдовать.

Так что Анджела была «моя девушка», но вместе с тем она была для меня больше, чем просто «моя девушка». Я подозревал, что и от Дайлис это не укрылось. «Думаю, я и так уже знаю насчет чего».

И кто из детей ей рассказал, интересно, – размышлял я, прибирая в их комнатах перед возвращением. Джед? С ним никогда ничего не понятно. Билли? Его инопланетные создатели снабдили его модулем сверхнепоследовательности. Нетрудно себе представить беседу, которую он провел с Дайлис:

– Мам!

– Что, Билли?

– Знаешь чего?

– Что?

– Знаешь Анджелу?

– Нет, а кто такая Анджела?

– Это тетя у папы в кровати.

– Ясно.

– Мам!

– Что?

– Знаешь мистера Толкая?

– Мистера Толкая?..

Ну а что Глория? Я надеялся, что она не превратилась в доносчика. Во-первых, мне не хотелось, чтобы она обсуждала со своей матерью подробности моей личной жизни. Во-вторых, у меня было и более благородное побуждение – я щадил чувства Дайлис. Незнакомая женщина спит с папой и советует Глории, что надеть. Разве маме не будет неприятно? Разве мама не встревожится? Я не хотел, чтобы у Глории возникали такого рода сомнения.

В три пятнадцать я отправился в школу. На школьном дворе на меня накинулись Лайза с Камиллой.