Текст книги "Во имя Господа. Кто убил Папу Римского?"

Автор книги: Дэвид Яллоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Почему Лучани, человек нетщеславный и нечестолюбивый, согласился принять эту должность, которая для многих иных кардиналов представлялась верхом желаний, целью всей жизни?

Ответ, как и во многих случаях, имеющих отношение к этому простому человеку, сложен. Все свидетельства указывают, что он был поражен тем, как быстро и убедительно прошло голосование. В беседах со мной многие отмечали это обстоятельство. Вероятно, подвести итог лучше всего смогут слова одного члена курии, который на протяжении двадцати лет тесно дружил с Альбино Лучани.

Он этим терзался. Не будь он потрясен громадным преимуществом в голосах, развивайся события не столь стремительно, продлись конклав на следующий день, у него было бы время собраться с мыслями и отказаться; кроме того, если бы на том конклаве он решил, что не годится для роли папы, он бы наверняка отказался. Он был одним из самых сильных духом людей, кого я знал за тридцать лет в курии.

Нельзя сбрасывать со счетов и столь существенный момент, как свойственное Лучани смирение. Возможно, кто-то усомниться в том, насколько правомерно назвать согласие стать римским папой проявлением смирения. Однако в действительности никакого противоречия нет в том, чтобы приравнять согласие взять на себя верховную власть с проявлением смиренности, если последнее, что вы хотите получить, – это верховная власть.

На самом конклаве, пока нового папу римского вели в ризницу, всех охватили радостные чувства. За стенами Сикстинской капеллы царило замешательство. Пока братья Гаммарелли, ватиканские портные, пытались подыскать подходящую белую папскую сутану, кардиналы весело сжигали бюллетени, добавив к ним специальные химикаты, чтобы весь мир увидел белые клубы дыма. Ожидавший мир увидел, как из небольшого дымохода сначала повалил белый дым, а потом, чуть погодя, из него вырвались клубы черного цвета (свидетельствующие о том, что католическая церковь по-прежнему остается без своего главы). Дым пошел в 18:24. Пока дымоход продолжал извергать в небо дым разных оттенков, в Ватикане братьям Гаммарелли не везло в поисках нужной белой сутаны. Обычно перед конклавом они запасались тремя папскими облачениями: маленького размера, среднего и большого. На сей раз, ориентируясь на список из двенадцати папабилей, они изготовили четыре сутаны, в том числе и одну очень большого размера. Худощавый Лучани со всей очевидностью не фигурировал у портных в списке кардиналов-фаворитов. В конце концов, чуть не утопая в складках своей новой сутаны, Лучани вышел их ризницы и, усевшись в кресло перед алтарем, приветствовал кардиналов: каждый, поцеловав новоизбранному папе руку, оказывался затем в его теплых объятиях.

Сюененс, один из кардиналов, сыгравших огромную роль в избрании Лучани, заметил:

– Ваше святейшество, благодарю вас за то, что вы ответили «да».

Лучани широко улыбнулся ему.

– Возможно, было бы лучше, если бы я сказал «нет».

Кардиналы, чьим заботам была вверена печка, по-прежнему продолжали бросать в огонь бюллетени и связки химических свечей, которые должны были давать искусственный белый дым. Ватиканское радио знало о происходящем явно меньше, чем другие и выдало в эфир замечательное заявление: «В настоящий момент мы можем сказать со всей уверенностью, что дым ни черный, ни белый». На деле из трубы тогда шел серый дым.

Сотрудники радио Ватикана позвонили по телефону домой и в контору братьев Гаммарелли, и им никто не ответил – в это время братья-портные находились в ризнице, пытаясь свалить на кого-нибудь вину за фиаско с белыми сутанами. Происходящее стремительно превращалась в одну из тех опер-буфф, поставить которую на сцене способны только итальянцы.

Тем временем кардиналы в Сикстинской капелле запели хвалебный гимн «Те деум».

А снаружи видели, как отец-иезуит Роберто Тучи, директор Ватиканского радио, торопливо шагал через площадь Святого Петра к бронзовым дверям папского дворца. Капитан швейцарской гвардии, в обязанности которого входило салютовать вместе со своими подчиненными новоизбранному папе, расспрашивал одного из гвардейцев. Тот рассказал, что внутри раздавались аплодисменты, а потом, к своему изумлению, он услышал пение «Те Deum». Это означало только одно – кто бы это ни был, но папа избран. Проблема состояла в том, что командир еще не успел подготовить необходимый эскорт гвардейцев.

Толпа на площади Святого Петра, решив, что непонятного цвета дым указывает на то, что конклав зашел в тупик, уже начала расходиться, когда из громадных репродукторов раздалось по-итальянски:

«Внимание!»

Народ устремился обратно на площадь. Большая дверь на балконе собора Святого Петра распахнулась. На балконе, одна за другой, стали появляться фигуры… На часах было 19:18, после избрания миновал час. Кардинал-протодьякон вышел на балкон и толпа внизу затаила дыхание.

Среди людей на площади находился и секретарь Лучани, дон Диего Лоренци. Рядом с ним оказалась семья из Швеции, и шведы поинтересовались у молодого священника, чем он занимается. Тот ответил: «Я приехал в Рим всего на несколько дней, а работаю в Венеции». Потом Лоренци обратил взор на фигуру Феличи на балконе. Тот громко заговорил:

– Annuncio vobis gaudium magnum! Habemus Papam! Cardinalem Albinum Luciani! Возвещаю вам великую радость! У нас есть папа! Кардинал Альбино Лучани!

Когда Лоренци услышал имя «Альбинум», то повернулся к шведской семье. Слезы катились у него из глаз. Он улыбнулся и с гордостью сказал:

– Я секретарь только что избранного римского папы.

Слово «Лучани» почти потонуло в восторженном реве толпы. Крики и вопли стали еще громче, когда Феличи продолжил: «…пожелавший избрать себе имя Иоанн-Павел I». Многие, пожалуй, даже большинство, никогда прежде не слыхали о Лучани, но важно было то, что у них появился папа. Через несколько секунд они впервые увидели нового папу – на балкон вышел Альбино Лучани, и всем он навсегда запомнился прежде всего своей улыбкой, никого не оставившей равнодушным и глубоко запечатлевшейся в душах людей на площади. От папы Иоанна-Павла I исходили радость и обаяние. Каким бы ни суждено было быть новому понтификату, казалось, он сулит людям счастье. Контраст между мрачным, обуреваемым физическими и моральными страданиями Павла VI и новым папой был разителен. Когда Иоанн-Павел I произнес традиционное «Urbi et Orbi», благословение городу и миру, это было подобно яркой вспышке слепящих солнечных лучей после вечных черных дней.

И в тот же миг он исчез с балкона, но сразу же появился вновь. Капитан швейцарских гвардейцев наконец собрал батальон. Альбино Лучани приветствовал гвардейцев взмахом руки и улыбкой, которая проникла каждому в сердце. Уроженец горной деревушки на севере Италии, в детстве больше всего мечтавший стать приходским священником, стоял на балконе собора Святого Петра вечером субботы, 26 августа 1978 года, став папой Иоанном-Павлом I.

Тем же вечером Лучани продолжил заседание конклава. Когда он ужинал, сидя за тем же самым столом, который был отведен ему прежде, он вспомнил о кардиналах, не допущенных на конклав в силу преклонного возраста. О результатах выборов им уже сообщили по телефону. Теперь же Лучани распорядился пригласить престарелых кардиналов на завтрашнюю утреннюю мессу.

Государственный секретариат заготовил речь, в которой содержались указания на общий курс нового понтификата. Так было принято поступать в начале каждого понтификата. Лучани взял врученную ему речь и, удалившись в келью номер 60, изменил и переработал текст, придав первоначальным туманным заявлениям о любви, мире и войне вполне конкретный смысл.

Речь была произнесена по окончании благодарственного молебна, отслуженного на следующее утро. Лучани торжественно заверял, что его понтификат будет верен решениям Второго Ватиканского собора, что он высоко ценит принцип соборности, участие епископов в управлении церковью. Он заявил о намерении проводить в жизнь строгую церковную дисциплину и с этой целью ставит приоритетную задачу по пересмотру двух кодексов канонического права. Политика взаимодействия с иными конфессиями будет продолжена, но недопустимы никакие отступления от учения католической церкви.

Из речи стало понятно главное ее содержание: у этого человека, который в Венеции характеризовал себя как «бедняка, привыкшего обходиться малым и помалкивать», есть мечта – и поистине революционная мечта. Он предупредил о своем намерении вести путем духовного совершенствования всю церковь, а в действительности – весь мир.

Мир сегодня ждет этого; хорошо известно, что успех, к которому его привели научные исследования и технологии, уже достиг своей вершины, за которой зияет бездна, полная слепящей тьмы. Это искушение заместить Господа чьими-то решениями – решениями, которые абстрагируются от законов морали. Опасность для современного человека заключается в том, что он превращает плодородную землю в пустыню, личность – в автомат, братскую любовь – в плановую коллективизацию, нередко навлекая смерть туда, где Господь желает расцвета жизни.

Держа в руке текст догматической конституции «Lumen Gentium» («О церкви»), принятой на Втором Ватиканском соборе, Альбино Лучани дал понять, что намерен вернуть церковь на ее истинный путь: обратно в мир и к слову Христову; обратно к простоте и искренности христианских истоков. Лучани хотел бы, чтобы Иисус, вернувшись на землю, мог бы увидеть представшую перед ним церковь свободной от политики, свободной от идеологии большого бизнеса, от всего того, что разъедает ее изначальное предназначение.

В полдень новый папа показался на центральном балконе собора Святого Петра. Площадь внизу заполнила плотная толпа, насчитывающая около 200 тысяч человек. Миллионы во всем мире прильнули к телевизорам, глядя, как шире становится улыбка Лучани в ответ на оглушительные аплодисменты. Он вышел, чтобы прочитать «Ангелус», но перед тем, как вознести полуденную молитву, он решил дать возможность своим слушателям одним глазком заглянуть под покров тайны, окружающей конклав. Когда радостные аплодисменты и приветственные крики смолкли, он нарушил сразу же два правила, установленных папами: граничащую с паранойей абсолютную секретность в отношении всего, что касалось конклавов, на чем настаивал Павел VI; и использование царственного «мы», посредством которого на протяжении почти двух тысячелетий демонстрировалось папские государственно-территориальные притязания. Иоанн-Павел I улыбнулся собравшейся толпе и заговорил:

– Вчера, – произнеся это слово, он едва заметно пожал плечами, словно бы хотел сказать: «Вчера со мной на конклаве случилась занятная история». Толпа взорвалась смехом. Лучани весело засмеялся вместе с нею, а потом начал снова:

– Вчера утром я отправился в Сикстинскую капеллу, чтобы отдать свой голос за нового папу. Я и представить себе не мог, что там случится. Как только мне начала угрожать опасность, двое сидевших рядом коллег прошептали мне несколько слов, стремясь поддержать меня.

Просто и без намека на напыщенность, он повторил сказанное ему Виллебрандсом и Риберио. Новый папа рассказал, почему он избрал себе такое необычное имя.

Я размышлял примерно так. Папа Иоанн XXIII захотел сам посвятить меня в сан в соборе Святого Петра. Потом, хотя и незаслуженно, я стал его преемником в кафедральном соборе Святого Марка, в той Венеции, которая по-прежнему полна духом папы Иоанна XXIII. Его помнят гондольеры, сестры-монахини, одним словом – все. С другой стороны, папа Павел VI не только сделал меня кардиналом, но за несколько месяцев до того, на широком пешеходном мосту на площади Сан-Марко, он заставил меня покраснеть до корней волос перед двадцатью тысячами людей, потому что он снял с себя омофор и возложил его мне на плечи. Никогда в жизни я так не краснел. Кроме того, за пятнадцать лет своего понтификата этот папа не только мне, но и всему миру продемонстрировал, как сильно он любит церковь, как служит ей, как трудится ради нее, и сколько претерпел ради этой церкви Христовой. И потому я взял себе имя Иоанн-Павел.

Будьте уверены в одном. Пусть я не обладаю ни мудростью сердца папы Иоанна XXIII, ни образованием и культурой папы Павла VI, тем не менее я буду стремиться всеми силами служить Церкви и надеюсь, что вы поможете мне своими молитвами.

Этими простыми, всем понятными словами, за которыми последовали «Ангелус» и благословение нового папы, Иоанн-Павел I провозгласил наступление нового мира. И тот сердечный, восторженный отклик собравшихся на римской площади людей в точности отражал чувства всех, кто внимал ему в мире.

Ватиканские обозреватели ломали себе головы, выискивая в том, какое имя взял себе новый папа, намеки на политику грядущего понтификата. Кто он, новый папа, – Иоанн или Павел? Одним из тех, кому задавали этот вопрос, был кардинал Сюененс: «Он по-своему будет и тем, и другим. Своей манерой держаться он больше напоминает Иоанна XXIII, но это все равно что смешивать кислород и водород – вы получите воду. Так два различных химических элемента порождают третье вещество».

Выбранные Лучани имена намекали на преемственность, но фактически в тронное имя он включил и слово «Первый»; подобное уточнение считали условностью и никогда к нему не прибегали, пока не появлялся второй носитель такого же имени, и упоминание этого новым папой кое о чем говорило ватиканским экспертам. То, с чем предстояло столкнуться им и всей остальной церкви, не имело отношения к непосредственным предшественникам нового папы. Иоанн-Павел I был личностью уникальной.

В первый день своего понтификата папа не стал растолковывать внимавшему его речам миру, как именно он собирается воплощать в реальность свою мечту о бедной церкви, но в последующие часы приступил к действиям, имевшим важнейшее значение для осуществления его планов.

Вечером воскресенья 27 августа 1978 года Лучани обедал с кардиналом Жаном Вийо и попросил его, по крайней мере какое-то время, продолжать исполнять обязанности государственного секретаря. Вийо согласился. Новый папа также вновь утвердил в своих должностях кардиналов, возглавлявших различные институты Римской курии. Поскольку он отправлялся на конклав, и в мыслях не имея, что станет римским папой, то было бы в высшей степени странно, если бы он появился сразу же после конклава с готовым списком новых членов ватиканского кабинета.

Респектабельный итальянский еженедельник «Мондо», занимающий ведущие позиции среди изданий об экономике, 31 августа обратился к Альбино Лучани с пространным открытым письмом. Обращение призывало папу восстановить «порядок и нравственность» в финансовой деятельности Ватикана, в частности отмечало «биржевые спекуляции в гиблых водах». Письмо, опубликованное под заголовком «Ваше святейшество, правильно ли это?», содержало резкую критику состояния дел в ватиканской финансовой политике. Открытое обращение сопровождалось обширным аналитическим материалом, озаглавленным «Богатства святого Петра».

«Мондо» задавал Альбино Лучани целый ряд насущных вопросов:

Правильно ли, что Ватикан действует на финансовом рынке как спекулянт? Правильно ли, что у Ватикана есть банк, чьи операции содействуют нелегальному перемещению капиталов из Италии в другие страны? Правильно ли, что Ватиканский банк помогает итальянским гражданам уклоняться от уплаты налогов?

Редактор отдела финансов Паоло Панераи подверг критике связи Ватикана с Микеле Синдоной. Свой гнев он обрушил на Луиджи Меннини и Пола Марцинкуса из Ватиканского банка за их связи с «самыми циничными в мире финансовыми дельцами, от Синдоны до боссов банка “Континентал Иллинойс” в Чикаго (через который, как могут рассказать вам советники его святейшества, Римско-католическая церковь распоряжается всеми своими капиталовложениями в США)».

Панераи спрашивал:

Почему церковь допускает вложения средств в компании, как национальные, так и международные, целью у которых одна – прибыль; в компании, которые при необходимости готовы попрать и растоптать человеческие права миллионов бедных, особенно в странах того самого «третьего мира», чьи проблемы так близки сердцу вашего святейшества?

О Марцинкусе же в открытом письме говорилось:

Кстати, это единственный епископ, входящий в совет директоров сугубо светского банка, чье отделение по чистой случайности находится в известнейшем «налоговом раю» капиталистического мира – на Багамах. Мы имеем в виду «Цизелпайн оверсиз бэнк» в Нассау. Мирской закон не видит ничего предосудительного в использовании подобных «райских местечек», и ни одного банкира-мирянина нельзя вызвать в суд, если он прибегнет к такой уловке для получения прибыли (все они так поступают). Но, вероятно, не пристало так поступать по Закону Божьему, которому должно соответствовать всякое деяние церкви. Церковь проповедует равенство, но, как нам кажется, не самым лучшим способом для достижения равенства будет уклонение от налогов, посредством которых, как инструментом, правовое государство стремится добиться того самого равенства.

Официального отклика Ватикана так и не последовало, но внутри ватиканских стен на публикацию реагировали по-разному: те, кто выступал против деятельности Ватиканского банка и Чрезвычайной канцелярии Управления имуществом Святого престола, испытывали удовлетворение, хотя и не демонстрировали его; гнев и возмущение душили тех, кто считал, что единственной проблемой, связанной с ватиканскими финансами и спекуляциями на бирже, является невозможность для них получать еще большие прибыли.

В итальянской газете «Стампа» появилась другая примечательная статья под заголовком «Богатства и власть Ватикана». Журналист Ламберто Фурно с гораздо большей благосклонностью взглянул на ситуацию в финансовых делах Ватикана и скептически отнесся к обвинениям богатеющего Ватикана в стяжательстве, которые на протяжении многих лет обсуждались в прессе. Но Фурно указал также и на ряд значительных проблем, которые стоят перед новым папой, в том числе и необходимость подтвердить, что достигнута цель церковных реформ, которую, по мнению Фурно, поставил Иоанн XXIII и которой добивался Павел VI, – сделать церковь бедной. А убедиться в этом можно только единственным способом: необходимо «обнародовать бюджет Ватикана. В заключение Фурно написал:

У церкви нет ни богатств, ни источников обогащения, превышающих нужды самой церкви. Но требуется представить доказательства в подтверждение этого. В книге Бернаноса сельский кюре заметил: «Господь наш собственной рукой начертал на этих денежных мешках “Смертельно опасно”».

Новый папа с интересом прочитал эти статьи. Для него они служили подтверждением правильности уже взятого им курса.

До своего избрания папой Лучани знал о многочисленных жалобах, связанных с финансовой деятельностью Ватикана и адресованных кардиналу Вийо: жалобы на то, как епископ Марцинкус руководит Ватиканским банком; недовольство его связями с Микеле Синдоной; протесты на сотрудничество Синдоны с Управлением имуществом Святого престола. Лучани на собственном опыте узнал о том, как ведет дела в Ватиканском банке Марцинкус: в 1972 году епископ продал Кальви контрольный пакет «Банка каттолика дель Венето», даже не поставив о том в известность патриарха Венеции.

Лучани уже с 1972 года понимал: что-то в корне неправильно в том, как устроены и какую цель ставят перед собой финансовые институты Ватикана, но тогда повлиять на ситуацию он был не в силах. Теперь же у него была власть. В воскресенье 27 августа 1978 года, за обедом с кардиналом Вийо он дал указание своему только что назначенному государственному секретарю немедленно начать расследование – пересмотру и ревизии должна была быть подвергнута вся финансовая деятельность Ватикана и тщательно проанализированы все ее аспекты. «Ни один департамент, ни одна конгрегация, ни один отдел не могут быть исключены из проверки», – заявил Лучани Вийо.

Папа дал ясно понять, что особенно его интересует деятельность «Института перле Опереди Релиджионе» (ИОР) – широко известного как Ватиканский банк. Всеобъемлющую финансовую ревизию требовалось провести негласно, быстро и тщательно. Иоанн-Павел I сообщил своему государственному секретарю, что после ознакомления с отчетом он решит, какой политики в этой области нужно будет придерживаться в дальнейшем.

Не приходится сомневаться, что Лучани был тверд в убеждениях и искренне верил в то, что проповедовал. В одном из своих «писем» святому Бернару он обсуждал добродетель осмотрительности.

Я согласен с тем, что осмотрительность должна быть активной и побуждать людей к действиям. Но для рассмотрения есть три стадии: обдумывание, решение и выполнение.

Обдумывание означает поиск способов достижения цели на основе размышлений, полученных советов, внимательного изучения.

Решение означает, что после изучения различных возможных способов и средств нужно сделать выбор и остановиться на одном из них… Осмотрительность не есть постоянные колебания или метания из крайности в крайность, приостановка всего или терзания из-за неуверенности; это не ожидание для того, чтобы сделать наилучший выбор. Говорят, политика – это искусство возможного, и в некотором смысле это верно.

Выполнение – самая важная составляющая осмотрительности, она опирается на силу, не позволяющую пасть духом перед трудностями и препятствиями. Именно в этот момент и выясняется, является ли человек лидером и способен ли он стать примером для других.

Таким образом, Альбино Лучани, до глубины души убежденный, что Римско-католическая церковь должна быть церковью бедных, начал расследование, связанное с накопленными Ватиканом богатствами. Он обязан был все обдумать и взвесить, принять решение и выполнить то, что решил.