Текст книги "Думают…"

Автор книги: Дэвид Лодж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Ой, – хмурится Джим. – Что-то с программой.

Артур отъезжает от стены и потрясенно разглядывает ее.

– Ему далеко еще до любовных свиданий с другими роботами, – говорит Хелен Ральфу.

– Да, – отвечает Ральф. – Мы были бы счастливы научить его хотя бы подбирать с пола мусор. Пойдемте.

Ральф провожает Хелен к лифту. Стены и пол лифта – стеклянные, так что при желании можно рассмотреть его механизм, но Хелен это неинтересно. Они плавно и тихо поднимаются наверх, и Ральф поясняет, что Макс Каринти – американский философ венгерского происхождения и художник-любитель. Несколько лет назад он проводил в Центре свой годичный отпуск, предоставленный Принстонским университетом для научной работы, и, получив разрешение у Ральфа, оформил второй этаж настенной панорамой, иллюстрирующей различные хорошо известные теории и эксперименты с мышлением из области когнитивной науки, эволюционной психологии и философии мозга.

Лифт останавливается на втором этаже, и стеклянные двери открываются с механическим выдохом.

– Господи! – восклицает Хелен, выходя.

Внутренние стены холла сделаны не из стекла, как на нижних этажах, а из кирпича и пластика, и их изогнутая поверхность покрыта живописными изображениями по всему периметру. Частично перекрывающие друг друга сцены, фигуры и виньетки, написанные в смелой, экспрессионистской манере, тянутся по обе стороны от лифта и соединяются в противоположном конце галереи, образуя своеобразную циклораму. Это буйство красок и форм контрастирует с высокотехнологичной строгостью остального здания.

– Впечатляет, правда? – Ральф удовлетворенно наблюдает за ее реакцией. – Могу провести для вас экскурсию.

– Да, пожалуйста.

Он поворачивает налево, Хелен идет за ним. В первую очередь в глаза ей бросается огромная черная летучая мышь с расправленными крыльями, летящая на зрителя на уровне глаз и похожая на бомбардировщик «Стелс», опоясанный тонкими кольцами.

– В начале семидесятых философ Томас Нагель назвал одну из своих работ «Что значит быть летучей мышью?», – поясняет Ральф. – Он доказывал, что мы никогда не сможем узнать, каково быть летучей мышью, поскольку единственный способ узнать состоит в том, чтобы стать ею. Ergo, qualia непостижимы, ergo, научное исследование сознания невозможно. На мой взгляд, это слишком упрощенное утверждение, но оно имело удивительно широкий резонанс. Нагель не случайно выбрал для эксперимента над мышлением это странное существо. Вы же знаете, что летучие мыши пользуются эхолокацией? – Ральф указывает на кольца. – Когда парень, открывший это явление, описал его механизм на научной конференции, один старый профессор чуть не набросился на него с кулаками, поскольку считал это полнейшей ерундой.

– А что делают вон те, на заднем плане? – спрашивает Хелен, показывая на двух мышей, целующихся, как в диснеевских мультфильмах.

– Это мыши-вампиры. Одна мышь срыгивает кровь в горло другой.

– Фу, лучше бы не спрашивала.

– На самом деле, летучие мыши-вампиры, возвращаясь с ночной охоты, иногда делятся своей добычей с менее удачливыми собратьями.

– А какое это имеет отношение к проблеме сознания?

– Это имеет отношение к мотивации. Казалось бы, какой альтруизм! Но на самом деле удачливая мышь делится кровью лишь с той особью, с которой у нее заключен двусторонний договор на тот случай, если обстоятельства сложатся иначе. Так что каждая преследует свои личные интересы. То же самое относится к людям, как показывает нам вот эта «Дилемма заключенного».

Ральф показывает на двух мужчин в полосатой тюремной одежде, словно сошедших со страниц книжки комиксов. Они сидят в камерах в разных концах целого ряда пустых камер и угрюмо смотрят сквозь решетку. Между ними стоит тюремщик.

– Ситуация такая: оба арестованы за совершение преступления и должны давать показания. Эти люди изолированы друг от друга и не могут общаться. Если они оба выдадут друг друга, то каждый получит большой срок. Если же только один выдаст своего сообщника, то уйдет безнаказанным. А если молчать будут оба, им вынесут более мягкий приговор за недостатком улик. Вот вам и выбор между сотрудничеством или предательством.

– Да уж!

– Возьмите, к примеру, наши последние события в университете, связанные с сокращением бюджета. Университетское начальство стоит перед дилеммой – голосовать за небольшое сокращение финансирования всех факультетов в равной степени или же за радикальное урезание бюджета лишь некоторых. Сотрудничай или предавай. Математики часами пытаются выработать подходящую тактику. Этой проблеме были посвящены целые конференции. Был проведен даже международный конкурс для определения наилучшей стратегии. И знаете, во что все это вылилось?

– Во что?

– Око за око, зуб за зуб. Сотрудничаешь с игроком до тех пор, пока он готов с тобой сотрудничать, а затем предаешь его. Пока твой партнер по игре знает, что ты можешь его предать, у тебя нет в этом необходимости. На этом и держится общество. Такова человеческая мораль.

– М-да… – Хелен хотела что-то возразить, но промолчала. Она переходит к другой части росписи. – А здесь что изображено? – Она показывает на мужчину, сидящего у стола, на котором стоят две корзинки для входящих и исходящих бумаг и стопка книг. Комната пустая, и в ней нет окон. Корзинки переполнены бумагами с какими-то непонятными надписями, и точно такие же листы падают на пол из щели в двери.

– «Китайская комната» Сиэрла, очень известный эксперимент. Суть в том, что парень получает вопросы на китайском, не зная этого языка. У него есть что-то вроде словаря-справочника с логическими шифрами, с помощью которых он может ответить на эти вопросы. Он сидит целый день, давая правильные ответы, но не понимая при этом ни единого слова. Осознает ли он то, чем занимается?

– Думаю, осознает, что занимается ужасно скучной работой.

– Интересная точка зрения. Но Сиэрл полагает, что человек не понимает информацию, которую он обрабатывает, и действует, как компьютерная программа. Точно так же и компьютерная программа не может осознавать информацию, которую обрабатывает. Следовательно, искусственный разум невозможен.

– Подозреваю, что вы с этим не согласны.

– Конечно, нет. Потому что даже на уровне эксперимента невозможно представить себе компьютерную программу, которая работала бы, как искусственный интеллект. И если бы даже это было возможно, все равно пришлось бы наделить ее некоторым сознанием.

– А это – те самые китайцы, которые задают вопросы и получают ответы? – спрашивает Хелен, показывая на толпу азиатов в маоистских френчах. Они стоят плечом к плечу, а к их ушам прикреплены предметы, похожие на мобильные телефоны.

– Нет, это уже другой эксперимент, при котором все население Китая нужно снабдить специальными двусторонними радиопередатчиками, которые должны осуществлять связь между клетками головного мозга.

– А почему взяли именно Китай?

– Наверное, потому, что там самое многочисленное население, говорящее на одном языке, – около миллиарда человек.

– Но у китайцев нет общего разговорного языка, – возражает Хелен.

Ральф смеется:

– Действительно? Наверное, парень, придумавший эксперимент, об этом не знал. В мозгу человека около ста миллиардов нейронов, а возможных связей между нейронами больше, чем атомов во вселенной, так что эксперимент все равно далек от реальности.

– И что же в результате получилось?

Ральф пожимает плечами.

– Забыл. Кажется, еще один аргумент против функционализма. Как и большинство экспериментов с мышлением. Вот интересный пример.

На картине изображена комната без окон, похожая на камеру и забитая мебелью и техникой – стол, ящики, полки, компьютеры и телевизор. Все нарисовано в черно-белых и серых тонах, включая сидящую на столе молодую женщину. На женщине черные перчатки и туфли, непрозрачные черные колготки и белый лабораторный халат. Изображение на экране телевизора монохромное. Комната находится под землей, а на ее поверхности живыми, сочными красками изображен милый сельский пейзаж.

– Это колористка Мэри, персонаж Фрэнка Джексона. Эта девушка выросла в абсолютно монохромной среде. Она знает о цвете почти все (например, длину световых волн, вызывающих на сетчатке глаза те или иные цветовые ощущения), но никогда не видела настоящих цветов. Обратите внимание, что в комнате нет зеркал, и поэтому она не может увидеть цвет собственного лица, волос или глаз, а все остальные части ее тела полностью закрыты одеждой. В один прекрасный день ей разрешат выйти на улицу, и первым делом она увидит, допустим, красную розу. Как вы считаете, это будет для нее совершенно новым ощущением?

– Естественно.

– То же самое говорит Джексон. Это еще одно доказательство того, что qualia невозможно ни описать, ни объяснить.

– Мне нравится этот эксперимент.

– Да, он лучше большинства других. Но он тоже страдает избытком всевозможных допущений. Если бы эта Мэри знала абсолютно все о цвете (то есть намного больше того, что мы знаем о нем сейчас), то она смогла бы симулировать ощущение красного цвета, принимая, например, какие-нибудь наркотики.

– А это кто такие? – спрашивает Хелен, указывая на группу фигур, сидящих, стоящих и идущих в разных направлениях. – С ними что-то не так, хотя и непонятно, что именно.

– Молодец, правильно подметили. И Каринти молодец. Это – зомби.

– Зомби?

– Да, мы много работаем с зомби. Зомби для философов, занимающихся проблемой мозга, – то же самое, что крысы для психологов или морские свинки для медиков. Не удивлюсь, если узнаю, что где-то существует движение по защите прав зомби.

– Но их же не бывает!

– Для писателя вы мыслите слишком буквально, – говорит Ральф.

– Я – реалистка.

– Для философа не так уж важно, существуют ли зомби на самом деле. Их существование интересует нас как логическая вероятность – мы говорим о существах, неотличимых от обычных людей, но не имеющих сознания в человеческом понимании этого слова. Вон те длинноволосые ребята, например, – молодой философ Дэвид Чалмерс и его двойник-зомби. Как видите, их невозможно отличить друг от друга.

– Кстати, о защите прав зомби и животных. Что случилось с этой кошкой? – спрашивает Хелен. Она останавливается перед дверью профессора Д. С. Дугласса, на которой горизонтально расположена серия рисунков: человек, похожий на фокусника, помещает в деревянный ящик безжизненную кошку, а затем кладет туда же какой-то научный аппарат и закрывает крышку. В последнем кадре профессора уже нет, а в поле зрения остается только ящик.

– Это кошка Шрёдингера – известная головоломка из области квантовой физики. В коробке – инструмент для измерения спина электрона, к которому присоединен шприц со смертельной инъекцией…. Предполагается, что аппарат убьет кошку, если вектор электрона будет направлен вверх. Но, согласно квантовой механике, пока ящик закрыт, спин не может быть направлен ни вверх, ни вниз. Следовательно, кошка не жива и не мертва и будет находиться в этом состоянии до тех пор, пока кто-нибудь не откроет ящик.

– А фокусник – сам Шрёдингер?

– Нет – это Роджер Пенроуз, математик.

– Не родственник профессору Робин Пенроуз?

– А это кто такой?

– Такая. Собирается читать лекцию на факультете английского в этом семестре. Мне прислали приглашение.

– Не думаю, что между ними какая-то связь. Наш Пенроуз считает, что квантовая физика дает ответ на вопрос о сознании. Сознании как коллапсе волновой функции. Кванты коллапсируют микротубулами.

– Вы совсем меня запутали, – говорит Хелен.

– Ну, это сложно объяснить, – продолжает Ральф. – Говорят, всякий, кто считает, будто понимает квантовую механику, либо врет, либо сошел с ума.

В этот момент дверь открывается, и на пороге появляется невысокий мужчина в толстых очках, с грудой бумаг в руках. Увидев их, приостанавливается. Седеющие волосы выдают его возраст, хотя лицо у него моложавое.

– А вот и Даггерс! – восклицает Ральф. – Он вам все об этом расскажет.

– О чем это? – спрашивает мужчина.

– О квантовой механике. Это – Хелен Рид, писательница, в этом семестре преподает на факультете английского.

Затем он оборачивается к Хелен:

– Это – мой коллега Дуглас С. Дугласс, но мы его называем Даггерсом.

– Терпеть не могу эту кличку, – недовольно перебивает Даггерс.

– Очень приятно, профессор Дугласс, – говорит Хелен, протягивая ему руку. Каменное выражение его лица немного смягчается:

– Вы ко мне, Мессенджер?

– Нет, я просто показывал Хелен нашу панораму. Мы как раз остановились около кошки Шрёдингера, когда вы совершили свой квантовый скачок из кабинета.

– Это очень интересно, – говорит Хелен, повернув к росписи голову.

– Будь на то моя воля, я все бы это стер, – говорит Дугласс.

– Но почему?

– Слишком поверхностно. К тому же озадачивает посетителей.

– Да, Хелен весьма озадачена квантовой теорией, Даггерс. Не могли бы вы объяснить нам ее суть?

– Сейчас не могу… Нужно кое-что срочно ксерокопировать.

Он закрывает дверь кабинета и, быстро поклонившись, уходит прочь.

– Тогда попробую сам, – говорит Ральф со вздохом.

Но не успевает он договорить, как дверь лифта открывается, оттуда выскакивает секретарша:

– Профессор Мессенджер! – Она подбегает к ним с округлившимися глазами, цокая высокими каблуками: – Профессор Мессенджер! Вас ищет Стюарт Филлипс. Завис Капитан Треска.

Ральф кривится.

– Ох ты ж господи. – Он поворачивается к Хелен. – Прошу прощения.

– Ничего страшного, – говорит Хелен.

– Капитан Треска – наш сервер электронной почты. Если мы не починим его до вечера, то весь мой штат начнет страдать от абстиненции. – Он улыбается, желая показать, что это шутка, в которой есть доля правды.

– Мне все равно уже пора, – говорит Хелен. – Большое вам спасибо. Было очень интересно.

– Вот и хорошо. Надеюсь, вы еще придете к нам. Я проведу вас, – говорит Ральф, махнув рукой в сторону лифта.

4

Раз, два, три, проверка… [отрыжка] Простите! Сейчас 6.51 вечера, среда, 26 февраля… Я все еще торчу в офисе, вместо того чтобы давно уже сидеть дома, греть задницу у камина, потягивая винцо, а все потому, что у нас проблема в мозговом… Сегодня мне доложили, что завис Капитан Треска, наверное, сбой в программе, а может, что-нибудь с сетью. Тут теперь везде бродят системщики и электронщики, пытаются разобраться, в чем дело, и мне не хочется уходить до тех пор, пока все не уладится. Страшно подумать, что среди ночи может случиться какое-нибудь замыкание… Я позвонил Кэрри и сказал, что буду сегодня поздно, а потом взялся за характеристики сотрудников, которые уже долго откладывал. Сколько этих чертовых форм приходится заполнять в наши дни!.. В шкафу, где у меня хранится конфиденциальная информация, обнаружил диктофон и не смог удержаться от того, чтобы не прослушать пленку, которую наговорил в прошлое воскресенье. Так и не перенес свой поток сознания на бумагу. Необходимо приспособление, которым пользуются секретарши, когда печатают текст со слуха. Там есть наушники и педаль, чтобы останавливать запись, когда нужно… У нас в офисе на первом этаже есть одно такое устройство, но, если взять его напрокат, все удивятся, почему я не воспользовался услугами секретарши… Недавно заказал программу распознавания речи «Войсмастер», лучшую из поступивших на рынок, но она еще не пришла, к тому же ее нужно научить распознавать мой голос.

Так вот… перемотал пленку и, должен сказать, прослушивание было увлекательным… хотя, конечно, научная ценность записи довольно сомнительна. И не только потому, что сами условия эксперимента заранее предопределяют ход мысли, а просто когда высказываешь вслух… то уже отдаляешься от феномена… самого сознания, потому что… ну, потому что каждая фраза, которую я изрекаю, какой бы фрагментарной и непоследовательной ни казалась, является результатом комплексного взаимодействия… сотрудничества… и соревнования между различными частями моего мозга. Это похоже на текст, который повторяют перед закрытыми дверями после того, как его уже в течение наносекунды обсудили, и он затем поступает в речевые центры мозга для дальнейшей передачи. Этот процесс редактуры нельзя записать или пронаблюдать. Можно только проследить за электрохимической активностью миллионов нейронов – картинкой на сканере… Но как бы там ни было, записи следует хранить как рабочий материал: может, что-нибудь окажется полезным, например, при изучении природы внимания… Конечно, я не смогу цитировать эти записи или переносить их на бумагу, они слишком личны, местами непристойны, но как увлекательно было подслушивать собственные мысли!.. Я даже пожалел, что пленка кончилась и меня отвлекла эта неприкаянная душа – Хелен Рид, – гулявшая по кампусу… Оказалось, она зашла в часовню и была там все время, пока я искал ее, сегодня за ланчем рассказала. Наткнулся на нее в преподавательском корпусе, вместе пообедали… наверное, от этого соуса у меня теперь несварение… у нее католическое воспитание… разочаровалась в религии, но не до конца, все еще не может признать, что человек смертен, как, в общем-то, многие умные в других отношениях люди… ученые… Некоторые ближайшие соратники Дарвина, например, увлекались спиритизмом… Уоллес, Гальтон, Романес – все они посещали спиритические сеансы, общались с медиумами… разрушив христианскую веру, отчаянно пытались найти замену христианскому раю… Гальтон уговорил самого Дарвина посетить один сеанс, этот случай описан в его биографии, которую я рецензировал… однако старик вскоре вышел из комнаты, а они остались сидеть за столом в темноте и, взявшись за руки, ждали появления духов… По-моему, там присутствовали еще Джордж Элиот и ее любовничек, этот самый, Льюис… старая конская морда, все вещала: Бог непостижим, а бессмертие невероятно… или наоборот… собиралась внедрять спиритизм в массы… Убив Бога, запаниковали, опасаясь последствий, даже Дарвин… Наверное, второе по известности высказывание в философии – ницшевское «Бог умер». Даже Дарвин… может, его хроническая неизлечимая болезнь была психосоматической? В молодости был здоровым и сильным, иначе как бы он выдержал это путешествие на «Бигле»? Но как только его захватила идея эволюции и он написал «Происхождение видов» и обнаружил, какое влияние эти идеи оказывают на религию, у него появились странные симптомы. Метеоризм, фурункулы, рвота, дрожь, обмороки… геморрой… звон в ушах и рябь в глазах… чего только не было, и ни один доктор не мог объяснить их или вылечить его… один поставил такой диагноз: «подавленная подагра», типа подавленного чувства вины… Он перепробовал все шарлатанские снадобья и способы, к которым не прибегнул бы ни один серьезный ученый: заковывал себя в цепи, обливался уксусом, выпивал каждый день сок двух лимонов… принимал ледяные ванны… и все без толку…. Может, это наказание за то, что он нанес смертельный удар религии? Он уверовал в Бога после того, как умерла его любимая Энни. Тогда умирали намного чаще, чем сейчас. Обычная детская болезнь могла стать смертельной, не говоря уже о самих родах… Возможно, Гальтона и компанию к спиритизму привела не столько жажда бессмертия, сколько желание встретиться с любимыми людьми, которые умерли молодыми… Наверное, по той же причине Хелен Рид пошла в церковь в воскресенье. Она до сих пор скорбит по своему мужу. За обедом я попробовал шоковую терапию и не выразил соболезнований, когда она явно хотела, чтобы ее пожалели, и мне показалось, что в какой-то момент она была готова встать и уйти, но сдержалась… потом мы мило беседовали о дуализме, сознании, ИИ и т. д. Я привел ее сюда, показал панораму… Она не глупая, симпатичная, а фигура, скрытая в прошлый раз, теперь легко угадывалась под свитером и брюками… приятные формы… и кожа тоже очень хорошая для женщины не первой молодости…. Хотя в ее поведении есть что-то меланхолическое… она нуждается в заботе, наверное, у нее никого не было после смерти мужа… у нее аура монашки… Интересно, как долго бы я воздерживался, если бы Кэрри внезапно умерла, думаю, недолго, я в этом уверен…. Неприятная мысль, но все же…. Со смертью Кэрри у меня ассоциируются не картины скорби, а возможность без помех и страха разоблачения иметь других женщин – Марианну, Хелен Рид и всех остальных… Конечно, сначала будет грустно, я буду страдать, возможно, даже на время потеряю интерес к сексу, хотя сомневаюсь… скорее наоборот, пойду искать утешения в объятиях других женщин… «Прошу тебя, останься на ночь, мне нужно, чтобы кто-то побыл сейчас со мной»… Какая роскошная фраза, невозможно устоять… Ну, и конечно, унаследую какие-то деньги, стану богатым и свободным, незачем лицемерить и говорить, будто эта мысль не приходит мне в голову, когда я представляю смерть Кэрри… Хороший пример того, о чем мы сегодня говорили: о тайне сознания и мышления… это как шкаф, ключ от которого есть только у нас, и слава богу… Кэрри была бы в шоке, если бы узнала, о чем я сейчас думал, никогда не простила бы меня… но ведь и она тоже порой думает подобным образом, о том, как я внезапно и безболезненно умру, а она найдет себе нового партнера, снова влюбится, возможно, в кого-нибудь помоложе и поромантичнее меня… Удручает ли меня эта мысль? Да, в общем-то, нет, ведь на самом деле это лишь гипотеза. Не могу же я получить открытый доступ к ее фантазиям [запись прерывается]

Только что позвонили и сказали, что решили проблему… мышка… Не компьютерная, настоящая, с ножками и усиками… перегрызла провод и сама сдохла от удара током, они нашли ее трупик. Все, ухожу.