Текст книги "Нечестивый Грааль"

Автор книги: Дэвид Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

22

Красное кирпичное здание, которое разыскивал агент Донахью, оказалось в середине квартала. Фасад дома был разграфлен белыми рамами, из большинства окон высовывались вентиляционные агрегаты. Среди белых колонн выделялся над входом темно-синий портик. На бетонных ступеньках крыльца сидели два парня в джинсах и футболках и потягивали что-то из кружек, украшенных оранжевым солнцем на нежно-зеленом фоне.

Сегодня чуть свет Бриттани Хэймар выписалась из Бэльвю. Донахью надеялся, что после этого она сразу пошла домой и пока что у себя. Он вошел в вестибюль. Квартирные звонки располагались по левой стене. Пока он просматривал колонки с именами, дверь внутреннего коридора приоткрылась и по черно-белому мраморному полу мимо него проскользнула очень интересная блондинка, вся в черном. Агента обдало шлейфом густого пленительного аромата. Он заметил, что левую руку женщина прижимает к животу.

Донахью тоже двинулся к выходу и проследил, как блондинка свернула на 13-ю улицу и направилась к Шестой авеню. Один из типов на крыльце присвистнул:

– Это препод с пятого этажа. Она что, в готику ударилась?

Другой, провожая ее взглядом, едва не свернул себе шею:

– Вряд ли, но я бы у такой поучился.

– Вы о профессоре Хэймар? – поинтересовался Донахью.

– Ну, – обронил парень. – А ты кто – приятель ей?

– Знакомый по колледжу, – небрежно дернул плечом агент, затем повернулся и беспечной походкой отправился вслед за Бритт.

Первоначальным намерением Донахью было нагнать профессора Хэймар и порасспросить ее, но потом он все же ре шил посмотреть, куда направляется женщина, принарядившись так, словно ее ждет костюмированный бал. Волосы она собрала на затылке в аккуратный французский жгут и скрепила прическу большой черной заколкой. В вестибюле он успел рассмотреть и лицо профессорши: ее глаза были под ведены черным, губы накрашены темно-красной помадой и оттенены по контуру очень темным карандашом. На ней было короткое черное вечернее платье с пояском, черные чулки, черные ботиночки, и дополняла ансамбль черная сумка из той же ткани, что и платье.

Донахью опасался, что ближе к Шестой авеню Хэймар поймает такси, и вздохнул с облегчением, когда она не обратила никакого внимания на два притормозивших нарочно для нее автомобиля. Женщина свернула на 14-ю улицу, дошла до площади Ирвинга и оттуда направилась к Грамерси-парку. Остановившись у особняка, выходящего фасадом на парк, профессор Хэймар огляделась по сторонам – Донахью не понял, поджидала ли она кого-нибудь или заподозрила слежку. Все это время он держался сзади на приличном расстоянии, шагая по другой стороне улицы, и теперь прошел мимо, не останавливаясь. Добравшись до ближайшего перекрестка и будто намереваясь перейти через дорогу, агент обернулся и приметил небольшую группу людей, также одетых в черное. Они стягивались к особняку и по ступенькам поднимались ко входу. Хэймар последовала за ними.

За время, пока Донахью возвращался к особняку, там уже собралось немало народу. Большинство прибывших были одеты в темные тона, символизировавшие, вероятно, либо некий преступный заговор, либо поминки. Впрочем, на траур это было мало похоже. В своем темно-сером костюме и бордовом репсовом галстуке Донахью не слишком выделялся среди пришедших, поэтому застегнул пиджак и тоже проследовал внутрь.

В холле каждый посетитель задерживался, чтобы начертать в воздухе правой рукой неведомый символ, а затем проходил дальше, в просторную залу, слабо освещенную настенными канделябрами и дюжиной свечей, горящих у подножия алтаря. Все окна были наглухо завешены плотными портьерами, а стены расписаны под мрамор смутно-сероватого оттенка.

Донахью внимательнее пригляделся к алтарю на другом конце залы – им служила каменная плита, воздвигнутая на пьедестал в центре трехступенчатого помоста. На полпути к алтарю по обеим сторонам залы располагались возвышения более скромного размера, на каждом из которых агент заметил кадильницу, книги и каменную ступку с пестиком. Дальний правый угол за алтарем был задрапирован складками полупрозрачной занавеси, под которыми угадывался какой-то темный предмет прямоугольной формы. Донахью не мог толком разобрать, стол это или гроб на подставке, но понадеялся, что все же не гроб.

Центральный проход разделял ряды стульев с откидными сиденьями, их спинки были обтянуты черными атласными чехлами. Донахью выбрал место у прохода в самой глубине залы, оглядел собравшихся и нашел профессора Хэймар – она сидела впереди через несколько рядов от него. Примерный подсчет подсказал ему, что в помещении собралось более пятидесяти человек, но тишина стояла, словно в склепе. Никто не разговаривал – казалось, каждый сосредоточил все свое внимание на алтаре. Донахью потихоньку достал из кармана мобильник и переключил его на виброрежим: не хватало еще, чтобы в таком месте заиграла тема Джеймса Бонда!

Где-то ударили в колокол, и все головы разом повернулись к двери. По проходу шагал высокий человек христообразного вида, с длинными темными волосами и короткой бородкой. Он был облачен в белую атласную рясу свободного покроя, опоясанную красным кушаком. Приблизившись к алтарю, человек перекрестился, касаясь поочередно лба, груди и плеч, а затем что-то произнес на языке, который Донахью определил для себя как иврит, и двумя сложенными пальцами правой руки начертил в воздухе пентаграмму. Агент ФБР мог поручиться, что этот субъект не похож на священника ни одной из известных ему конфессий.

Подойдя к алтарю, жрец патетически воздел руки, затем широко развел их и нараспев назвал имена – Гавриил, Михаил, Рафаил и Уриил. Затем он начал декламировать стихи, показавшиеся агенту видоизмененным никейским символом веры. Донахью заметил, как Хэймар замерла, услышав: «Верую в Змия и Льва, Таинство Таинств, именем Его, Бафомета», и вздрогнула при упоминании последнего.

Служитель повернулся лицом к собравшимся, и тут раздался второй удар колокола. Все заоборачивались – по проходу друг за другом шли женщина в развевающейся белой накидке и юноша в красной мантии. Получив от священника своеобразное благословение, они разделились, обошли алтарь с разных сторон и направились к занавешенному углу залы. Юноша в красном отвел драпировку, и оба углубились в темноту.

Все собрание встало и затянуло какие-то песнопения. Донахью ничего не мог разобрать, кроме назойливо повторяющихся однообразных звуков. Вибрирующие голоса сливались в крещендо, производя на агента гипнотический эффект. Он изо всех сил вглядывался в полумрак дальнего угла, но видел только смутные силуэты, двигающиеся в такт пению. Вот они вроде бы взобрались на темное возвышение…

Донахью охватило жутковатое ощущение: те двое или занимались сексом, или весьма активно его имитировали. Так или иначе, их тела слитно колебались в эротическом экстазе, а голоса поющих звучали все громче и громче. Донахью не мог оторвать глаз от теней за прозрачной занавесью и неожиданно поймал себя на том, что тихо подпевает общему хору. Кульминация наступила, когда оба силуэта внезапно обмякли, образовав бесформенную груду, и тут же наступила полная тишина.

После этого большинство присутствующих принялись обниматься друг с другом, а некоторые потянулись к дверям. Донахью, затесавшись среди прочих, вышел из залы одним из первых. Со стола в холле он утянул брошюрку и, перейдя улицу, поспешил в парк, откуда можно было бы пронаблюдать, когда появится Хэймар. Агент наскоро просмотрел книжицу: оказывается, он только что присутствовал на ритуальной церемонии в храме Ordo Templis Orientalis. Он не мог вспомнить, что это – чудная религия или какой-то культ.

Наконец на крыльце особняка показалась Хэймар. Женщина явно спешила, поскольку сразу направилась к Парк-авеню. Донахью двинулся вслед за ней и увидел, что там она поймала такси. Успев записать номер, агент тоже проголосовал, но догонять профессора было уже поздно. Тогда он позвонил Катлеру, а водителя такси попросил отвезти его к зданию Федеральной службы, где находился их офис. Пора было как следует проверить анкету Бриттани Хэймар и найти какую-либо информацию об Ordo Templis Orientalis.

23

Пока такси, подпрыгивая, лавировало в городском предобеденном потоке машин, Бритт Хэймар тщательно протерла оба века влажной салфеткой, второпях вытянула из сумочки еще одну и счистила с губ помаду. Ей хотелось поскорее добраться до дому, чтобы сбросить с себя этот наряд. Бритт казалось, что к ней прилипла нечистота омерзительной ритуальной церемонии.

Между этой тайной общиной и орденом рыцарей-храмовников прослеживалась явная связь, ведь тамплиеров тоже обвиняли в поклонении идолу Бафомету. К тому же там упомянули архангелов. Вестник называл ей кодовые имена тех двух священников – Уриил и Рафаил. Об архангелах она слышала и от Феликса, хотя он не пояснил ей, какое отношение они имеют к Le Serpent Rouge. Впрочем, теперь у нее набралось достаточно информации, чтобы затребовать у него некоторые подробности. Все начало складываться в единое целое, подобно частям хитроумной головоломки.

Бритт решила, что терять ей нечего. Ее объяло зыбкое спокойствие, и умирать стало совсем не страшно. Ужас, терзавший ее после выстрела, утих, сменившись воспоминаниями о Тайлере и Алене. Их образы память хранила где-то между нежностью и самым отвратительным кошмаром.

Снаружи кто-то резко посигналил, и картины в воображении Бритт вдруг уступили место массивному кресту, виденному у отца Романо, а прежде – у Хуана Маттео. Ей недоставало аргументов для завершения книги – кусочков, из которых можно составить весь паззл. Бритт решила переодеться и сразу же ехать в Фордхэм. В офисе у Романо ей ни что не угрожает, даже если он сам причастен к покушению. Может быть, хоть он прольет свет на все эти иезуитские загадки…

Такси, завизжав тормозами, остановилось перед входом в ее здание. Два молодых человека по-прежнему сидели на ступеньках, попивая кофе из кружек, взятых из кафешки «Кози» на углу. Войдя в вестибюль, Бритт вытянула из французского жгута заколку и распустила волосы. Сегодня вечером она уедет из страны. Тому, кто стрелял, придется изрядно попотеть, если он задался целью выследить ее.

24

– Простите за опоздание. – Агент Донахью ворвался в конференц-зал МТА при станции Гранд-Централ. – Добывал сведения о Бриттани Хэймар.

Катлер указал ему на стул рядом с собой и представил напарника лейтенанту Нику Ренцетти из NYPD и Фрэнку Гаррету из Нью-Йоркского транспортного управления.

– Ты как раз вовремя, – сказал Катлер. – Я только что сообщил лейтенантам подробности о смерти Метьюса. Результаты вскрытия получим сегодня чуть позже. А сейчас мы собирались перейти к рапорту о покушении на Хэймар.

Ренцетти пододвинул Донахью папку:

– Вот копия окончательного заключения – врач в Бэльвю передал уточненные данные. Пуля застряла в плече. Док тут пишет, что ни одна из костей не задета и глубина раны всего четыре с половиной сантиметра. Ствол девять миллиметров, стреляли в упор – что-то верится с трудом.

– Низкоскоростной патрон, либо парень сам его смастерил, – предложил Гаррет. – Ну, заказной убийца… Зарядил послабее, чтобы попутно не задеть еще кого-нибудь.

Катлер поглядел на Донахью – тот красноречиво возвел глаза к потолку – и покачал головой:

– Если он настоящий киллер, черта с два он бы промазал. Не попасть в сердце почти в упор – всего-то на шесть дюймов разминулся!

– А если это инсценировка? – предположил Донахью. – Чтобы отвести от нее подозрение в смерти священников?

– Не исключено, – согласился Ренцетти. – И насчет этого Романо мне тоже пока не все ясно. В МТА уверяют, что стрелять он никак не мог, но это не значит, что он не причастен. Если коллеги из Бюро допускают, что Хэймар имеет отношение к смерти священников, то у Романо есть веский мотив к убийству.

– За Хэймар наблюдаю я, – вмешался Донахью. – Уж и задала она мне работку!

Он изложил подробности посещения церемонии в Ordo Templis Orientalis, а затем вынул из портфеля текстовую распечатку.

– Нашим Бюро по моему запросу найдена информация, что эта эксцентричная по своему духу организация проводит некие сомнительные ритуалы, хотя до сих пор считалась вполне безвредной.

– Нельзя забывать и про книгу, – добавил Ренцетти. – Хэймар убеждена, что единственная причина охоты за ней – ее книга о Христе. Она уверяет, что тут не обошлось без вмешательства церкви.

– Джентльмены, – выпрямился на стуле Катлер. – На данный момент мы не располагаем никакими конкретными уликами, указывающими на человека, убившего священников или стрелявшего в Хэймар. Цель нашей сегодняшней встречи – удостовериться, что все мы сейчас находимся на одной отправной точке, и выработать принципы дальнейшего продвижения.

Его коллеги согласно кивнули – только Ренцетти, достав из кармана очки для чтения, пристально изучал принесенную распечатку. Затем он сдвинул очки на кончик носа и посмотрел на Донахью поверх линз:

– Сегодня утром я нашел о Хэймар новые сведения, которые здесь отсутствуют, но которые надо бы иметь в виду.

– Что за сведения? – поинтересовался Катлер.

– Она пережила очень тяжелый год. Такой, что впору каждому слететь с катушек. У нее умер сынишка, ему не исполнилось и года.

– А я и не знал, что у нее есть муж, – заметил на это Донахью.

– Теперь уже нет, – ответил Ренцетти. – Я и сам случайно наткнулся – прочитал о нем полицейский рапорт.

Все выжидательно посмотрели на лейтенанта.

– Оказалось, что ее ребенок умер от какой-то ужасной наследственной болезни. Когда ее муж узнал, что именно он – носитель дефективного гена, то не смог это пережить. И застрелился.

Катлер толкнул оцепеневшего Донахью в бок:

– Брайан, сними копии с этих полицейских донесений. Пора нам с тобой хорошенько взяться за Бриттани Хэймар.

25

Выйдя из такси, Бритт Хэймар подняла с сиденья небольшую дорожную сумку и попробовала накинуть лямку на левое плечо, но острый приступ боли тут же убедил ее, что до полного выздоровления еще далеко. Сквозь листву деревьев, высаженных вдоль 60-й и Коламбус-авеню, просматривалась бетонная громада здания, вознесшаяся к самому небу и занимающая большую часть квартала. Темные тени древесных стволов рассекали солнечную поверхность на исполинские домино, подсвеченные бессчетными окнами.

Бритт направилась ко входу во флигель Фордхэмского Линкольн-центра. Одноэтажное строение цвета парижской лазури навевало ассоциации со стилем ар-деко. Широкая винтовая лестница огибала кирпичную башню с шахматным орнаментом; от нее тянулась крытая галерея, по которой можно было попасть на плоскую крышу флигеля.

Собираясь на ночной рейс, Бритт все еще сомневалась, стоит ли ей видеться с отцом Романо. Как он оказался на Гранд-Централ во время покушения? Действительно ли ему тоже звонили насчет рукописи? И этот его крест… Можно ли по нему проследить связь между отцами Романо и Маттео? Она вдруг со смятением осознала, что за последние три дня встретилась подряд с тремя иезуитами. Что же, налицо иезуитские происки? Бритт оставалось только гадать, кто такой этот Романо – угроза для нее или ключ к тайнам, пока не проясненным в ее исследованиях о родословной. В конце концов она рассудила, что ничего не потеряет от встречи со священником.

Войдя во флигель, Бритт оказалась перед оборудованным постом охраны. Женщина в офицерской форме набрала номер Романо, назвала фамилию Хэймар и тут же кивнула Бритт, указав ей лифт, на котором можно было подняться на десятый этаж, к офису священника.

Романо встретил ее в холле, откуда тянулись по коридору в обе стороны многочисленные двери.

– Что ж, профессор Хэймар, вы на удивление быстро встали на ноги. – Романо жестом пригласил ее в ближайший кабинет. – Я не ожидал, что вы так скоро придете обсуждать либеральные взгляды иезуитов.

– Мне сказали, что я везучая. Пуля не нанесла большого вреда – плечо, правда, еще какое-то время поболит. Спасибо за ваш импровизированный визит. – Она улыбнулась. – И мне казалось, мы договорились насчет Бритт и Джозефа.

– Простите за церемонии, Бритт. – Романо проследовал за ней в кабинет. – И за беспорядок.

Кроме письменного стола самого Романо в кабинете умещался круглый стол, вероятно тоже рабочий, с двумя «макинтошами» и большими жидкокристаллическими мониторами, а рядом с ним – два вращающихся сиденья. По стенам расположились: книжный шкаф, две длинные навесные полки и пара добавочных, сильно потрепанных стульев. Тут же приткнулся пюпитр. Везде были навалены книги, папки, а две раскладные таблицы на стене были сплошь исписаны пометками, сделанными жирным черным маркером. Да, в этом кабинете явно кипела работа.

Бритт протиснулась ко второму, суррогатному столу. Романо отодвинул один из стульев, освобождая ей место, и, когда она села, взял у нее сумку и положил рядом, на соседнее сиденье. Бритт очень впечатлило подобное обхождение.

– Я пришла к вам, Джозеф, вовсе не для того, чтобы обсуждать ваши религиозные убеждения, – сказала она.

– Что же вы хотели со мной обсудить?

– На самом деле меня интересуют причины, которые привели нас обоих на Гранд-Централ.

Бритт заметила, что Романо, пробираясь к своему столу, не сводит с нее глаз. Она запомнила эти глаза еще тогда, когда лежала на полу в метро – теплые, цвета капуччино; в их проницательном и понимающем взгляде неуловимо сквозило сострадание. Он сел за стол, улыбнулся ей, и Бритт заметила, что его лоб пересекают две едва заметные морщинки, а в углах глаз наметились «гусиные лапки». Пожалуй, Романо еще не исполнилось сорока, но эти черточки придавали ему вид книжного червя.

– Со мной-то все ясно, – ответил Романо. – Я уже говорил вам в лечебнице, что накануне мне позвонил неизвестный, утверждавший, что у него есть письменный памятник руки Иакова. Он назначил мне встречу на восемь тридцать утра в здании станции, у выхода на Сорок вторую и Парк-авеню.

– Мне звонили по тому же поводу, – сказала Бритт. – Единственно, что меня тот человек попросил подойти к круглой справочной будке в главном переходе. Сказал, что найдет меня. И нашел, как видите.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил Романо.

– Нет. А вы? – Бритт в упор смотрела на Романо, ожидая ответа, но тот только покачал головой:

– Даже не представляю.

– Вы сейчас занимаетесь исследованиями родословной Христа? – поинтересовалась Хэймар.

– Не совсем. Я недавно начал работу над книгой, где собираюсь коснуться рождения, распятия и воскрешения Иисуса. По сути, в ней я развиваю тему, начатую в моей предыдущей монографии «Бог Нового Завета», написанной несколько лет назад. Теперь я попытаюсь взглянуть на историю Христа с высоты нового тысячелетия, с использованием самых современных технологий.

– В таком случае вы вынуждены будете коснуться теории о его родословной.

– Вовсе нет, – нахмурился Романо. – Мои ассистенты-выпускники увлекаются последними публикациями в прессе, поэтому я демонстрирую им свой либерализм и не запрещаю знакомиться со всякого рода домыслами. Тем самым я тешу их фантазию.

Бритт поджала губы.

– Я вовсе не умаляю значение ваших исследований, – поспешно подхватил Романо, – и не спорю с очевидными их результатами. Но сам я не нашел никаких веских доказательств существования этой родословной. Думаю, тайну подобного масштаба сохранить сложно, и за два тысячелетия ее бы уже растрепали по всему свету.

В его тоне Бритт не уловила ни малейшего самолюбования или натянутости. Он не мигая смотрел на нее – вроде бы все по-честному. Она попыталась сдержать улыбку, но по выражению его лица поняла, что ей это не удалось.

– Полагаю, нелишним будет прислать вам готовую рукопись моей книги, – предложила она.

– С удовольствием с ней ознакомлюсь.

Романо ни на минуту не отступил от серьезного делового тона, и глаза его оставались все такими же бесстрастными.

– Могу я надеяться на пару-тройку искренних замечаний со стороны уважаемого знатока? – спросила Бритт.

– Сколько угодно.

– Но только как эксперта. Не отравляйте их вашим поповским мнением.

– Теперь видно, сколь плохо вы меня знаете. – Романо соединил кончики пальцев. – Что касается исследовательской работы, я преследую одну цель – истину. Независимо от того, какую форму она примет. – Он принялся поглаживать эспаньолку. – Бывает, что для толкования смысла требуются интуиция и изобретательность. К сожалению, церковь не может одобрить такой подход: ни интуиции, ни изобретательности нет места там, где значение имеют только факты, встречающиеся в каноническом Писании. И я принимаю во внимание любые факты, каковы бы ни были их источник и результат.

– А вы даже более либеральный иезуит, чем можно было предположить.

– Не поймите меня превратно. Я не стану оспаривать мнение церкви без веских оснований. То же самое я говорю и своим ассистентам: не спешите создать прецедент – заручитесь сначала фактическим преимуществом. Кажется, они уже научились моему главному принципу: «Ни тени сомнения». – Он вскинул брови: – Особенно если кто-то хочет оспорить каноническое Писание. Все-таки две тысячи лет христианство худо-бедно простояло на своих ногах.

– Вспоминается изречение Джорджа Айлза о том, что «сомнение есть начало, а не конец мудрости».

– Верно подмечено, – ответил священник.

Бритт увидела в его глазах мимолетный блеск, и профессор Джозеф Романо вновь поднялся в ее мнении на должную высоту. Возможно, теперь наступал подходящий момент, чтобы спросить его о двух иезуитах. Она сочла, что крест будет для этого удачным предлогом.

– Простите за отход от темы, – обратилась она к Романо, – но меня чрезвычайно заинтересовал крест, который был на вас в лечебнице. В нем скрыт какой-то особый смысл?

Казалось, подобный вопрос застал священника врасплох. Он озадаченно посмотрел на Бритт и, поколебавшись, ответил:

– Это подарок. От одного священника на принятие мной обета. – В его взгляде мелькнуло подозрение: – Почему вы интересуетесь?

– Несколько дней тому назад я видела точно такой же у священника-иезуита в Испании. Я ездила к нему на встречу. Отец Хуан Маттео – может, слышали?

По лицу Романо пробежала странная тень – смесь удивления и недоверия.

– Отец Хуан Маттео умер.

Хэймар разинула рот и в изумлении уставилась на собеседника.

– И мой друг – тот, что подарил мне крест, – тоже скончался, – продолжил Романо. – Я об отце Тэде Метьюсе.

Бритт ощутила, как по всему ее телу словно пробежал электрический разряд, а потом наступило общее онемение. Она пыталась заговорить, но не могла выдавить ни слова. Романо, заметив ее состояние, всполошился:

– Что с вами?

– Я беседовала и с отцом Метьюсом… Всего пару дней назад. Что же с ними случилось? Отчего они умерли?

– Отца Метьюса нашли мертвым вчера утром. А зачем вы с ними встречались?

– Мне их порекомендовали. Это для моей книги.

– Господи, и ФБР уже в курсе, – вырвалось у Романо. – В Бюро считают, что эти случаи как-то связаны. Но почему именно они? И кто их вам рекомендовал?

Бритт опустила голову и сжала виски. Ей стало дурно.

– Вы не дадите мне воды? Пожалуйста…

– В коридоре есть сифон. Я быстро.

Пока Романо ходил за водой, Бритт, чтобы поскорее прийти в себя, выпрямилась и сделала несколько глубоких вдохов. Следовало вести себя осторожнее – и поскорее собраться с мыслями. Развязка близка, как никогда: всего через три дня она получит последнее доказательство – узнает правду о Святом Граале. Но смерть священников и покушение на нее выходили далеко за рамки прежних договоренностей. А где-то за всем этим маячила фигура Вестника.

* * *

Набирая воду в стакан, Романо не переставал удивляться, почему известие о смерти Тэда и Маттео так ошеломило Бритт. Для чего она с ними встречалась? Он поспешил со стаканом обратно в кабинет. Его гостья выпила воду в один присест, запрокинула голову и перевела дыхание. Он дождался, пока она немного овладеет собой, и потом нетерпеливо спросил:

– Для чего вы виделись с отцом Маттео и с отцом Метьюсом?

– Я хотела проверить полученные мной сведения, что оба эти человека как-то связаны с Le Serpent Rouge.

– И как они связаны? – заинтересовался Романо.

– Они якобы что-то знали о родословной и могли предоставить мне ценную информацию.

– Ничего подобного, – возразил Романо. – Отец Метьюс был моим наставником и близким другом, почти отцом. О родословной Христа он ничего не знал и даже задумываться бы не стал над этой темой. Он был очень предан церкви – да что там говорить! – придерживался общепринятых взглядов на религию. То есть – очень консервативных.

– Имел ли он доступ к тайным архивам Ватикана, к конфиденциальным научным исследованиям внутри церкви?

Романо не улавливал, к чему она клонит, но решил удовлетворить ее любопытство. Возможно, наводящие вопросы Бритт натолкнут его на искомый ответ, позволят понять, почему тело Тэда Метьюса сейчас кромсают в морге.

– В молодости, уже приняв сан, отец Метьюс некоторое время провел в Ватикане, – пояснил Романо. – С тех пор прошло более тридцати лет. Вполне возможно, что он посещал и архивы – не могу ручаться наверняка. Но поверьте, он не располагал никакими тайными сведениями о родословной Иисуса.

– Вы не можете этого утверждать, – не согласилась Бритт. – Вы сами сказали, что отец Метьюс был очень набожным человеком. Если бы он узнал нечто такое, что повредило бы церкви, он оградил бы от этого остальных верующих.

– Послушайте, сама идея такой родословной просто смешна! Вы как уважающий себя ученый не можете придавать этому вздору никакого значения.

– Мое предположение опирается на очевидный факт, а вовсе не на вздор. – Бритт указала на репродукцию Пуссена: – А это как назвать? Вы тоже исследуете всякие вздорные догадки об этой картине? Ищете Святой Грааль?

– Я взял этот случай как пример, – парировал Романо, – чтобы показать студентам, как из обрывков и кусков информации можно слепить нелепый домысел, который потом разрастется в совершенно абсурдную гипотезу. Для меня тут загадок нет: надпись на камне «Et in Arcadia ego» может значить только одно: «Я в Аркадии», то есть в мире идиллического блаженства.

– Где же тогда место для интуиции и изобретательности? – осведомилась Бритт.

– Это вотчина моих ассистентов. Пусть делают свои умозаключения, опираясь на интуицию и изобретательность. Однако их выводы тоже должны опираться на факты, и только на факты. А что можете предоставить вы, чтобы доказать состоятельность своих взглядов на родословную?

Бритт потупилась, тяжело вздохнула и словно бы погрузилась в себя. Наконец она потерла лоб и в упор взглянула на Романо:

– У меня есть фрагмент манускрипта.

– Подлинник Иакова?

– Углеродный анализ подтвердил подлинность. – Она глядела священнику прямо в глаза: – Это папирус времен Христа. В рукописи говорится о двух близнецах, родившихся у Марии Магдалины. О мальчике и девочке.

Пораженный Романо не мог вымолвить ни слова. До сих пор он был непогрешимо уверен, что все басни о манускрипте Иакова – чистой воды вымысел, сплетня, растиражированная таблоидами.

– Как он к вам попал? – Он наконец оправился от замешательства.

– Так же, как вы сами надеялись его получить, – ответила Бритт. – От анонима.

– Возможно, этот самый человек и стрелял в вас. И он же мог убить отца Тэда.

– Не думаю, – покачала головой Бритт. – Человек, приславший манускрипт, звонил мне и раньше. Я хорошо запомнила его голос – такой сдержанный, любезный. Это он посоветовал мне встретиться с отцом Маттео и с отцом Метьюсом. А тот, кто приглашал меня на Гранд-Централ… голос у него был совсем другой. Хриплый. Резкий.

Романо принялся вспоминать, как с ним разговаривал неизвестный.

– Вы знаете, мой аноним по описанию совпадает с вашим. – Он попытался восстановить в памяти всю беседу. – И вот еще что… Он сказал: «Приходите на вокзал Гранд-Централ». Вас тоже пригласили именно на вокзал?

Бритт прикрыла глаза:

– Кажется, да, на вокзал.

И она снова поглядела на священника.

– У нас в Нью-Йорке все говорят «станция Гранд-Централ» или просто «Гранд-Централ». – Романо с сомнением покачал головой: – Возможно, он…

– Здесь наверняка не обошлось без вмешательства церкви, – перебила Бритт. – Подумайте сами: священник из Испании, священник из Пенсильвании, и мы оба – исследователи жизни Христа. Все указывает именно на церковную организацию.

– Вряд ли, – усомнился Романо. – Вы каким-либо образом посвящали церковь в ваши изыскания? Знакомили с ними кого-нибудь из служителей?

– Напрямую – нет. Все подробности моей работы известны только издательству.

– В таком случае я считаю ваш намек необоснованным. После вашего интервью многие посторонние люди помимо церкви узнали из прессы, что вы проводите в жизнь экстремистскую теорию о какой-то родословной. Уверяю вас, большинство фундаменталистов не погладило бы вас по головке за то, что вы отзываетесь об Иисусе как о некоем подлоге.

– Это вы так считаете! – огрызнулась Бритт и откинулась на спинку стула, сверля Романо гневным взглядом: – Не судите о моем труде огульно, ведь вы его еще не читали. В книге есть и другие теории относительно Христа. Там представлен очень широкий спектр религиозных воззрений.

– А мне кажется, что само ее название – «Подложный Иисус» – уже создает некий перекос, – возразил Романо.

– Верно, если буквально толковать слово «подложный». – По ее тону Романо понял, что задел профессора Хэймар за живое. – То есть жульнический, преследующий цель сохранить несправедливо присвоенное. Я вовсе не утверждаю, что сам Христос – подложный. Я рассматриваю то, как относилась к нему церковь в начале своего становления. Вот тогда, по моему мнению, и произошел настоящий подлог. Церковники пренебрегли многими из высказываний Иисуса и сосредоточили внимание лишь на тех из них, которые могли послу жить их собственной выгоде.

– Ранняя церковь проявляла чрезвычайную осмотрительность в установлении канонов, – заметил Романо. – Тройное условие – папские полномочия, соответствие принципу веры, преемственность и применимость ко всей церкви в целом – послужило для этого прекрасным критерием.

– Согласна, для церкви в целом – да. Но вы сами разве никогда не задумывались о мотивах, которыми руководствовались первые духовные наставники ортодоксальной церкви? Им нужны были четкие и твердые критерии, чтобы очертить границы дозволенного, и как можно быстрее. Только так они могли получить и власть, и надзор за верующими. Мне кажется, что Иисус хотел совсем иного.

– Чего же хотел Иисус? – поинтересовался Романо.

– Мне думается, Иисус пришел на землю, чтобы нести людям слово Божье, научить их, как обрести Господа умом и сердцем. – Бритт отвела со лба мешавшую ей прядь. – Знаю, вы будете возражать, но для меня яснее ясного, что Христос призывает нас к поиску, а не навязывает свод верований, которые мы вправе принять или отвергнуть.