Текст книги "Нечестивый Грааль"

Автор книги: Дэвид Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

70

Бритт пробиралась в терминале сквозь плотную толпу пассажиров к очереди на регистрацию рейса «Эр Франс». Наконец она обернулась к Романо. Он снял с плеча сумку и протянул ей.

– Ну вот, здесь мы, наверное, и расстанемся…

Бритт вдруг смутилась. Ей захотелось чмокнуть Романо в щеку, но ей никогда раньше не доводилось целовать священников, пусть и в знак благодарности. Она улыбнулась и добавила:

– Я позвоню вам, когда вернусь в Нью-Йорк.

Покидая Романо, Бритт испытывала смешанные чувства.

С одной стороны, он спас ей жизнь и с ним было удивительно спокойно. С другой стороны, была даже рада, что он не стал набиваться ей в попутчики для путешествия в Ренн-ле-Шато. Кто знает, что подумает Вестник, когда увидит их вместе? Сейчас ни за что нельзя его спугнуть…

Романо неотрывно смотрел на нее, и в его взгляде читались и тревога, и внимание, и сострадание, или даже все эти три чувства вместе. Пусть он и не разделяет направления ее исследований, зато не таит угрозы и не пытается навязать ей свою церковную доктрину. Возможно, в нем говорит учитель, пытающийся исподволь, без высоких слов указать ей, где свет… Бритт очень хотелось рассказать ему всю правду, но нельзя же рисковать, когда столь близок ответ на все вопросы…

Вид у Романо был такой, словно он мучительно подыскивал слова для прощания. Неожиданно он странно взглянул на нее и проронил:

– Вы так просто от меня не отделаетесь… – Так же хитровато он смотрел на нее тогда, у него в кабинете. – Пойду-ка я встану в очередь за билетом на этот же рейс. – Он пожал плечами и застенчиво улыбнулся, а может, даже подмигнул: – Вы не представляете, какую популярность я приобрету у своих студентов, когда расскажу им, что случайно оказался рядом с профессором Хэймар при поимке Святого Грааля.

И Романо удалился к кассе «Эр Франс». Бритт не знала, что ей делать: на такое она вовсе не рассчитывала. Ей вспомнился последний разговор с Вестником. Он не требовал от нее прибыть непременно одной, и в нем самом не было ничего настораживающего. Напротив, Вестник прямо предупредил о грозящей ей опасности. Он так и сказал тогда: «Мы оба в опасности».

Но что она скажет Романо? Правду раскрывать нельзя: он сочтет ее сумасшедшей, если узнает, что она доверилась человеку, которого даже ни разу не видела. Но с этим человеком ее связывают узы особого рода – узы крови.

71

Романо вздохнул с облегчением, лишь когда самолет, набирая скорость, покатил по взлетной полосе. В их с Бритт ряду не оказалось третьего пассажира. Священник надеялся, что Бритт теперь все же разоткровенничается и расскажет, что она на самом деле хочет найти в Ренн-ле-Шато. Это многое бы объяснило – в частности, ее слепую уверенность в теории о родословной.

Пока они не набрали высоту, Бритт сидела, вцепившись в подлокотники, а потом повернула над головой вентилятор и подставила лицо под струю прохладного воздуха. Скосив глаза на Романо, она призналась:

– Простите, что вам приходится при взлете и посадке наблюдать одну и ту же картину.

– У всех есть свои особенности. Вы еще не видели моих.

– У нас все впереди, – улыбнулась она.

Священник почувствовал, что краснеет. Он решил, что сейчас самое время выпытать у Бритт, что влечет ее к пиренейской деревушке, которая у всех на слуху.

– А чем конкретно вы собираетесь заниматься, когда приедете в Ренн-ле-Шато?

Хэймар ответила не сразу, что-то обдумывая про себя.

– Пойду и взгляну на церковь Святой Магдалины, выстроенную Соньером. Вероятно, в ней достаточно символики, которая переплетается и с моими исследованиями. Но особенно меня интересует кладбище. Говорят, что Соньер уничтожил надпись на могиле Бланшфлор. Предположительно, дама д'Опуль де Бланшфлор указала ему на тайник с секретными документами, которые аббат позже обнаружил в Вестготском столпе. Так называют колонну, подпирающую алтарь в церкви Святой Магдалины.

– И что вы хотите там найти?

Бритт задумчиво смотрела мимо него:

– Сама точно не знаю. Просто я должна там побывать, и все. Может, после всей проделанной работы я увижу там знаки, которые позволят мне что-нибудь связать воедино. Несмотря на доводы отца Мюллера, я уверена, что в Ренн-ле-Шато хранятся зримые доказательства теории родословной – они и подтвердят мой рукописный фрагмент. Иногда ответ находится прямо перед глазами – надо только четко знать, что ищешь.

– Как же Мария Магдалина? Вы, кажется, не сомневались, что она и есть Святой Грааль, а ее прах захоронен возле Ренн-ле-Шато.

– Вот почему я хочу расспросить местных жителей, слышали ли они о вилле Санта-Мария. Мне также интересно было бы добыть сведения о статуе Марии Магдалины, которую Соньер воздвиг в Саду Голгофы, на деревенской площади. Этот памятник исчез много лет назад. Видите, сколько всего связано с Марией Магдалиной! Потому я и уверена, что именно она – разгадка тайны, некогда хранимой Соньером.

– Эта статуя несет в себе какой-то смысл?

– Беранже Соньер вообще славился пристрастием к тайнописи, поэтому я бы очень удивилась, если бы на статуе не оказалось шифра к местоположению останков Марии Магдалины. Многие видели, как Соньер собирал поделочные камни в долине Баль и носил их в деревню в угольном ведерке. В углу сада он соорудил из этих обломков непонятный грот и поставил внутри ту самую статую. Возможно, в ведре он переносил не только камни. Что, если он отрыл останки Марии Магдалины и выстроил для нее усыпальницу?

– Ну, это уже слишком… Гипотеза, не более того, и практически недоказуемая. Простите за прямоту, но здесь вы явно донкихотствуете.

Бритт досадливо поморщилась:

– Если наберется достаточно частей головоломки, то можно начать составлять из них картинку. Мне потребовались годы исследований, чтобы разрешить сомнения, и только теперь я начинаю видеть цельный образ.

Романо задумчиво покачал головой:

– Но для своей головоломки вы выбираете лишь те куски, которые вам нравятся, поэтому в результате получаете ясное представление, но только о собственных фантазиях.

– Зато мое представление, возможно, пригодится другим, чтобы составить непредвзятое мнение, – недовольно ответила Бритт. – Пусть так. Я до смерти устала от всяких тайн, секретности и обрядов Римской католической церкви. И мне думается, что ранняя ортодоксия создала бюрократический аппарат, нацеленный на удержание власти и богатства, а вовсе не на распространение учения Христа. С тех пор паства сама должна была искать пути к просветлению.

– Вы написали книгу о гностицизме – мне кажется, что вы неравнодушны к этой теме, что она в вашей жизни особенная. Очевидно, что вы все более отступаете от церковной доктрины и уклоняетесь в сторону гностицизма.

– Не вешайте на меня ярлык гностика. – Бритт снова подставила лицо под вентилятор и глубоко вздохнула. – Вы пока не понимаете. Послезавтра – может быть…

– Вы правы, не понимаю. Вы и вправду надеетесь получить некое откровение, обойдя вокруг эту глухую деревушку? Считаете, что таким образом опровергнете то, что выстояло перед еретическими заявлениями, детальнейшим научным анализом и самой разнузданной критикой – через два тысячелетия?

– Ладно! – Бритт сверкнула на него глазами. – Что вы скажете о результатах изысканий, напечатанных в серьезных журналах? Иерусалимскую церковь в самом начале возглавлял Иаков – возможно, брат Христа. Он чтил еврейский закон и провозглашал поиск просветления сутью учения Иисуса.

– Не стану спорить. Вам вольно верить в родство Иакова и Иисуса и в погоню за просветлением у ранних христиан. Но даже эти положения доказывать нелегко, поскольку не осталось соответствующих письменных памятников, сколько-нибудь близких к той эпохе.

Глаза Бритт горели от воодушевления. Без всякого сомнения, она очень привержена своей излюбленной теории. Но Романо понимал, что всей правды она не говорит: невозможно поверить, чтобы такая эрудированная исследовательница отправилась в затерянную в Пиренеях деревушку ради простого каприза.

Хэймар, подумав, возразила:

– Вы сами знаете, что вначале последователи апостолов не называли Иисуса Спасителем. И они тогда не проповедовали веру в Христа и в исповедь как условие избавления от грехов – ее требовалось подкреплять добрыми делами.

– За сотни лет христианская религия все же эволюционировала, – заметил Романо. – Каждый из первых десяти учеников Иисуса принял за свою веру ужасную смерть. Если бы некие сведения о Христе были недостоверными, кто-нибудь обязательно положил бы начало дальнейшим искажениям.

– Меня интересуют не сведения о самом Христе, – замотала головой Хэймар. – Моя задача – истолковать, что такое Христос для нас всех и какова Его роль в становлении христианства. Представление об Иисусе как об искупителе исходит от Павла – это ему первому пришло в голову, что Христос принял смерть за грехи всего человечества, что теперь Он – посредник между людьми и Богом на небесах. Те, кто верует в Него, почитает Его как Господа, может в Судный день надеяться на Его покровительство. Вера в Христа как в избавителя стала основой проповеднической деятельности Павла.

– И с чем вы тут не согласны? – пожал плечами Романо.

– Не согласна? Вы шутите! – оскорбилась Бритт. – Я согласна с Мартином Лютером! Доктринерская тема искупления мне претит, она изжила себя. Если убийца с большой дороги верует в Христа и кается, значит, ему простится? Ну уж увольте!

Романо поднял обе руки в знак капитуляции:

– Пока сдаюсь! Мы с вами затронули области, требующие не меньше семестра усердных штудий.

Он хотел еще пофилософствовать, но самолет вдруг попал в воздушную яму, и пассажиров несколько раз сильно тряхнуло. Впереди загорелась табличка, и голос пилота объявил по интеркому: «Мы входим в зону турбулентности. Просим прощения за неудобства. Просьба пристегнуть ремни».

Бритт снова вцепилась в подлокотники – Романо понял, что на этом их дискуссия закончена. Он взглянул на часы: скоро посадка в Лионе, а оттуда – перелет до Марселя. Интересно, арестовали ли того типа с револьвером у гостиницы в Вене? Причастен ли он к гибели его друзей-священников? Романо захотелось, как только самолет приземлится, написать отцам Мюллеру и Кристофоро, но он вспомнил, что не знает их адресов наизусть. Телефонный звонок не поправит положения: как объяснить, зачем он сопровождает в Ренн-ле-Шато профессора Хэймар, которая надеется отыскать там доказательства существования родословной Христа?

72

Когда Катлер и Браун вернулись в главное управление венской криминальной полиции, там уже вовсю кипела работа. Отца Ганса Йозефа в епископате не оказалось, и в отель «Роял» выслали усиленный наряд. К счастью, ни в одном из номеров тело священника обнаружено не было. Отец Мюллер, осмотрев комнату отца Йозефа, заметил, что туалетных принадлежностей и любимой дорожной сумки отца-ректора нет на месте, и это обстоятельство доставило ему явное облегчение. Расспросили и других священников, но никто не мог сказать, куда отправился глава епископата. Его видели сразу после встречи Мюллера с Романо и Хэймар, а один из священников даже видел, что гости потом пошли ужинать в кафе «Иниго» на близлежащей площади, но отца Йозефа с ними не было.

Мюллер передал Катлеру и Брауну разговор о Конраде и Ренн-ле-Шато. Известие о том, что Конрад был убит позже в тот же день у себя дома выстрелом в сердце, сильно взбудоражило священника. Дрогнувшим голосом он признался, что подсказал Романо, где живет Феликс. Его явно опечалило, что он по незнанию подверг друга и его спутницу опасности: убийца мог увидеть их в доме Конрада и проследить за ними, а потом пытался застрелить.

В кабинете Брауна их уже дожидался офицер. Он о чем-то коротко переговорил с детективом, и тот довольным тоном объявил Катлеру:

– Они только что приземлились в Марселе.

– У вас найдется карта Франции? – спросил агент ФБР.

Австриец порылся в шкафчике и извлек довольно потрепанную карту, которую не мешкая расстелил на рабочем столе. Толстым пальцем он ткнул в точку внизу, у Лионского залива.

– Вот здесь они сели. – Он покачал головой. – Боюсь, поздно просить французских коллег их задержать.

– Я, кажется, знаю, куда они держат путь.

Катлер внимательно изучил карту, пока не отыскал нужный пункт. Ренн-ле-Шато оказался крохотной точкой в Пиренеях пониже Каркассона. Его единственным опознавательным знаком был крест, указывающий, что в этой незначительной деревушке есть часовня.

– Отец Мюллер недвусмысленно намекнул, что профессор Хэймар очень интересуется Ренн-ле-Шато, – пояснил он.

Браун сквозь нижнюю часть линз всмотрелся в обозначение на карте.

– Вы тоже можете слетать в Каркассон. Мы закажем вам билеты на ближайший рейс.

– Спасибо.

– Никаких проблем, дружище. Если хотите, я свяжусь с французской полицией и вас встретят. – Браун приподнял густые брови и посмотрел на Катлера поверх очков: – Мне это будет легче сделать, чем американцу. В Интерполе у меня есть приятель, и за ним числится должок.

– Был бы очень признателен. – Катлер хлопнул австрийца по плечу. – Вы славный малый, герр Браун.

Пока детектив говорил по телефону, Катлер еще раз мысленно вернулся к убийствам священников и к связи, существующей между Романо и Хэймар. Почему он сразу этого не заметил? Иезуит, давший обет безбрачия, и, согласно рапорту лейтенанта Ренцетти, симпатичная блондинка, у которой с религией особые счеты… Либо этот Романо состоит в тайном обществе, о котором ФБР ничего не известно, либо он – будущая ритуальная жертва Ordo Templis, либо Хэймар приберегает его для личной вендетты… Черт возьми, ведь она могла ранить себя, а револьвер сунуть в ящик нарочно, чтобы Романо, поспешивший к ней на помощь, взял его себе! Стрелявшего толком никто не видел, а пострадавшую на пороховой остаток и не подумали проверить…

Катлер понимал, насколько нелегко будет убедить французов превысить полномочия и арестовать Романо и Хэймар: все убийства совершены не на их территории. Но если даже ему просто помогут найти беглецов, дальше он справится в одиночку. А пока, перед отлетом во Францию, следовало как можно больше разузнать о местном преступнике – Филипе Армане. Нельзя отклонять версию, что именно он стоит за гибелью всех священников, а Романо и Хэймар – следующие на очереди. В таком случае возникал вопрос мотива и возможных соучастников. И еще одна головная боль – отец Йозеф. Все жертвы были лично знакомы. Хэймар встречалась с каждым из них, кроме отца Синклера. Да, между этими случаями, несомненно, есть связь, и теперь агент Катлер готов был поспорить на что угодно, что профессор Хэймар – в курсе дела.

73

Романо и Бритт сидели в вагоне-ресторане поезда Марсель-Каркассон, распивая бутылку бургундского и откусывая по маленькому кусочку от французских бутербродов. Краткий перелет от Лиона до Марселя не дал им возможности толком побеседовать: Бритт едва могла опомниться от своих приступов. Теперь, в спокойной обстановке, Романо надеялся, что ему удастся разговорить профессора Хэймар. Он хотел, чтобы она сама рассказала ему о своей трагедии, возможно и обусловившей ее крестовый поход против всей церкви.

Глотнув из бокала бургундского, Романо оценил его мягкий, нежный букет. Однажды они с отцом Тэдом вместе пробовали марочное вино, и, когда в бутылке оставалось уже на донышке, наставник с неуловимой улыбкой поднял бокал и заявил: «Качественное бургундское напоминает лицо прекрасной женщины с изящной фигурой, оно восхитительно». С тех пор Романо занимал вопрос, встречалась ли отцу Тэду в жизни женщина, похожая на хорошее бургундское. Он заметил, что Бритт смотрит в окно, но на самом деле погружена в себя. Она казалась вполне безмятежной и, несмотря на недавние треволнения, тихо улыбалась чему-то. В ней не было ничего деланного, надуманного. Все в Бритт было естественным – кроме, пожалуй, рвения закончить книгу.

– Я знаю, что церковь не безгрешна, – начал священник. – Ничто не без изъяна, разве что жизнь самого Христа. Даже если вы оспариваете Его роль как искупителя, то, наверное, согласитесь с мыслью, что Бог послал нам Иисуса, чтобы указать путь.

Бритт посмотрела на Романо. Ее глаза все еще лучились мягким светом.

– Вы знаете, здесь у нас не возникнет разногласий. Вы сами как-то отмечали, что гностики полностью разделяют такой подход. – Неожиданно она посерьезнела. – Почему вы стали священником?

– О, для этого разговора лучше выбрать другое время и место, – улыбнулся Романо. – Мои первоначальные мотивы были далеки от идеала, но, судя по всему, результат оказался даже лучше, чем я мог предполагать.

Бритт опустила ресницы:

– Следует ли это понимать так, что вам очень по душе быть священником?

– А вам по душе преподавать религиоведение?

– Само преподавание я люблю, оно доставляет мне огромное удовольствие. Но ведь священство – это не профессия. Это жизнь, к тому же по определенным канонам.

Романо подлил вина в бокалы и сделал еще глоток.

– Кажется, пришла пора мне обнародовать некоторые свои особенности. Церковная традиция отнюдь не облегчает священникам жизнь. Я часто думаю о любви к женщине, об одинокой старости – и о сексе. Много думаю.

– Вот это да! Никогда бы не подумала, что священник способен признаться, что в первую очередь он мужчина.

– Нет, в первую очередь я священник. Но, если уж на то пошло, все мы люди со своими слабостями и недостатками. Я часто размышляю над строгостями и ограничениями, которые накладывает сан. Вовсе не Христос придумал обет безбрачия – нет, эта традиция идет от первых отцов церкви, и направлена она на решение практической дилеммы, связанной с человеческим фактором. Вы в самолете говорили, что, по вашему мнению, ранняя ортодоксальная церковь создала чиновничий аппарат, нацеленный на приобретение власти и богатства. Я бы назвал его скорее структурой, помогающей выжить в этом не совсем совершенном мире. Пусть само христианство весьма далеко от идеала – зато в общем и целом на протяжении двух тысячелетий оно служило благородному замыслу.

– Если в неидеальную его часть поместить всех жертв, принесенных во благо церкви, то я, пожалуй, соглашусь с вами.

– Все мы несем свой крест, – произнес Романо. – Я… я думаю, и у вас в жизни были разочарования и трагедии.

Бритт не поднимала глаз от столика.

– В трагедиях человека отчасти повинен он сам.

Было видно, что она с трудом удерживается от слез. Наконец Хэймар взглянула на священника и сказала:

– Я потеряла ребенка и мужа, хотя могла это предотвратить. Мой сын умер от болезни Тея-Сакса.

– Вы не должны винить себя, это просто несчастный случай…

– Должна, – покачала головой Бритт. – Меня удочери ли, и я не знаю, кто мои настоящие родители. Если бы я прошла обследование, такого бы не случилось.

– Но ведь вы не знали и не могли знать.

– Мой муж – то же самое. Он был французский канадец и ни сном ни духом не догадывался, что среди его генов может встретиться и дефектный. Он винил себя еще больше. – Взгляд Хэймар вдруг опустел, и она стала смотреть сквозь Романо, словно его не было рядом. – Он покончил с собой.

Священник видел, что глаза Бритт налились слезами, но на щеки не пролилось ни капли.

– Я вам искренне сочувствую и даже не могу представить, как вы пережили такое горе.

– Вы не представляете… Вот и я разочаровалась в религии. Я столько молилась за своего умирающего сыночка, а Бог оставил мои мольбы без ответа. Как же мог всемилостивый Господь допустить, чтобы ребенок умер такой ужасной смертью? Наверное, это и побудило меня поглядеть, что находится за пределами церковных догм. За ложной гранью всепрощения…

– Неужели же вы откажетесь от всепрощения? Станете во что бы то ни стало добиваться ответственности, невзирая на исход?

Бритт вытерла слезы:

– Я не понимаю.

– Если вы докажете, что не было ни распятия, ни воскресения, то есть нечего надеяться на искупление грехов и всепрощение, – вы победили. Но даже если вы не правы и Христос действительно – наш Спаситель, то из-за своего неверия вы лишаете себя прощения.

– Ну, с этим злом я как-нибудь сама справлюсь.

– Так-то оно так, но, мне кажется, главное здесь – понять, что заставляет вас переворачивать все без разбору камешки в надежде развенчать общепринятую основу множества христианских верований.

– Первым камешком на самом деле была болезнь сына.

Романо немного растерялся:

– Теперь уже я не понимаю…

– Когда я заинтересовалась болезнью Тея-Сакса, то поняла, что, вполне возможно, «Rex Deus» – не фикция и его членов можно вычислить. Изучая генетические мутации, вызывающие заболевание, я обнаружила еще одну врожденную особенность, присущую всем нынешним коханим.

– Вы говорите об еврейском жреческом роде, происшедшем от первосвященника Аарона?

– О нем самом, – кивнула Бритт. – Речь идет о двадцати четырех верховных жрецах Иерусалимского храма. Коханим могли становиться только рожденные от них мальчики. В тысяча девятьсот девяносто седьмом году израильские ученые обнаружили у евреев уникальное генетическое звено, предположительно соединяющее потомков коханим по всему миру. Установлено, что у этих людей, точнее, у мужчин есть специфическая игрек-хромосома, передающаяся от отца к сыну.

– К нынешнему моменту потомков с такими генами наберется, скорее всего, тысячи или даже десятки тысяч, – предположил Романо.

– Если верно мое предположение о том, что Дева Мария понесла от одного из жрецов Иерусалимского храма, которого сейчас принято называть архангелом Гавриилом, тогда Иисус принадлежит к роду коханим – как и члены «Rex Deus». Некоторые исследователи утверждают, что после гибели Иакова и накануне окончательного разрушения храма жрецы рассеялись по всей Европе. Те, кто выжил, назвали себя «царями Божьими» – «Rex Deus».

Эта новая частичка головоломки – легенды о родословной, которую тщательно составляла для себя Бритт, – обеспокоила Романо. Он спросил:

– Кто-нибудь знает подробности ваших изысканий на счет связи игрек-хромосом с «Rex Deus»?

– Единственная общедоступная информация о моей книге – это сама концепция родословной, которой я поделилась в интервью. – Бритт допила вино из бокала. – Подробности известны многим по отдельности – в основном тем, кто сам мне их и предоставил во время исследований.

– Кого-то это все сильно заботит, раз дело дошло до убийств и покушений.

Поезд замедлил ход, и в окне промелькнул знак с надписью «Каркассон». Чем больше Бритт рассказывала о своей книге, тем большую тревогу ощущал священник. Она затрагивала столь нетрадиционные области знания, что могла встать поперек дороги фанатикам самого разного толка. У Романо до сих пор не было полной уверенности, что охота за ней окончилась и что убитые иезуиты не пострадали от руки злоумышленника, вообразившего, будто те разделяют ее эксцентрические воззрения. Он нервозно оглядел помещение вагона-ресторана. Было бы гораздо спокойнее знать, что тип со шрамом и пистолетом сейчас сидит в венской тюрьме. Впрочем, даже если преступник и улизнул от полисмена, вряд ли он смог проследить за ними до аэропорта. К тому же он понятия не имеет, на какой рейс они сели, если только…

– Когда вламывались к вам в компьютер, в нем была информация о бронировании авиабилетов?

Бритт задумалась, теребя между пальцами ножку пустого бокала.

– Я заказывала билеты через Интернет. И у меня были пометки о будущей встрече с Феликсом.

– А о путешествии в Ренн-ле-Шато там была информация? Или вы запланировали этот вояж прямо в Вене?

Бритт сконфузилась:

– В компьютере были сведения о полете в Марсель, но ничего – о железнодорожных билетах. – Она хотела еще что-то добавить, но вместо этого выглянула в окно и произнесла: – Мы прибываем. Когда наш следующий поезд?

Романо видел, что она по-прежнему недоговаривает. Из нагрудного кармана он вынул небольшой кожаный бумажник и принялся пересчитывать оставшиеся евро.

– Давайте узнаем, сколько стоит такси отсюда до Ренн-ле-Шато. Нам предстоит ехать сквозь пиренейское безлюдье – из машины будет лучше видно, есть ли за нами хвост. Мне бы очень хотелось думать, что его нет.

Внутренний голос настойчиво твердил ему, что нужно следующим же поездом вернуться в Марсель и лететь оттуда в Нью-Йорк, но потребность остаться с Бритт и выяснить, чем закончатся ее поиски, победила.