Текст книги "Изгнанники"

Автор книги: Дэвид Коу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

– Я должен доложить командиру, – сказал Шефтон, оглядываясь через плечо. – И мне надо сообщить, кто забирает чужестранца. То есть ваше имя.

Маг слегка поколебался. Он уже назвался молодому охраннику и поэтому не мог воспользоваться вымышленным именем.

– Да, конечно, – ответил он, заставляя себя улыбнуться. – Меня зовут Оррис.

Шефтон кивнул.

– Сюда, – сказал он, подходя к узкому коридору в конце прихожей.

Здесь потолок был намного ниже, и звук шагов Шефтона гулко отдавался под каменным сводом.

– Если хотите знать, я из тех, кто думает, что его надо было прикончить, – объявил Шефтон, хоть его никто и не спрашивал.

– Но решение уже давно принято, – хмуро ответил Оррис.

Стражник остановился перед еще одной закрытой стальной дверью.

– Да, маг, я знаю. Только не понимаю, что толку держать его здесь, глядя, как…

– Мы уже пришли? – нетерпеливо перебил Оррис.

– Да, маг, – ответил он, опять шаря в поисках ключей. – Это здесь.

За дверью находился второй тесный коридор, во тьме которого горел только янтарный церилл Орриса.

– Взять факел, маг?

– Нет, – ответил Оррис, мысленно приказывая кристаллу светиться ярче. – Проведи меня к узнику.

Человек кивнул и прошел в конец темного коридора. Здесь он отпер третью дверь. Когда она отворилась, в нос так резко ударило отвратительным смешанным запахом мочи, фекалий, пота, протухшей пищи и Арик знает чего еще, что Оррис отшатнулся.

Стражник осклабился:

– Воняет немного, да?

Оррис ничего не ответил. Из камеры вместе со зловонием доносилось бормотание, одна и та же фраза повторялась снова и снова. Оррис не понял ни слова.

– Что он говорит?

Шефтон пожал плечами:

– Кто знает? Болтает не по-нашему. Никто из наших не понимает, что это значит.

Оррис сделал шаг вперед, стараясь не обращать внимания на ужасающее зловоние, и высоко поднял посох, освещая цериллом камеру. У дальней стены, обхватив руками колени, на полу сидел человек, в котором он с большим трудом признал Барама. Покрытые грязью борода и волосы узника свисали до земли, лицо и руки были в язвах, одежда изодрана в клочья. Он мельком взглянул на Орриса, очевидно привлеченный светом, но не прекратил своего заунывного бормотания. Его глаза по-прежнему были пусты и смотрели в никуда.

– Прежде, чем я его заберу, его нужно вымыть и дать новую одежду.

– Но, маг, сейчас глубокая ночь.

Оррис круто развернулся к охраннику:

– Ты думаешь, он может предстать перед Премудрой в подобном виде?

– Нет, конечно, но…

–  Сейчас же!– рявкнул Оррис.

Охранник кивнул и поспешил прочь, оставив Орриса наедине с Барамом.

Несколько неуверенно маг приблизился к заключенному и протянул руку:

– Пойдем, чужестранец. Пора.

Человек посмотрел на него, не переставая нараспев повторять одно и то же. Оррис подумал, что это могла быть какая-то религиозная процедура.

– Ты пойдешь со мной, – повторил он и оглянулся через плечо. Они были одни; голос Шефтона, отдававший отрывистые команды стражникам снаружи, доносился издалека. – Я хочу увести тебя отсюда. Обратно домой, в Лон-Сер.

Бормотание прекратилось.

– Баден? – проскрипел человек.

– Нет. Меня зовут Оррис. Я друг Бадена. – Он снова протянул руку. – Вставай, нам пора.

Барам покачал головой и что-то произнес, показывая рукой вокруг.

Оррис схватил его за плечо и поднял рывком.

– Пойдем, говорю! – приказал он, пытаясь увести чужестранца силой.

Но этот человек оказался на удивление крепким, несмотря на свой потрепанный вид; он вырвался из руки Орриса, выкрикивая все те же непонятные слова. Оррис опять попытался схватить его, но Барам отскочил. Его глаза блестели, как у обезумевшей от страха лошади, напуганной молнией в грозу.

Барам сказал еще что-то, уже сердито, и погрозил магу пальцем. Оррис развел руки в примирительном жесте, и какое-то время они внимательно разглядывали друг друга, тяжело дыша. Потом Оррис услышал стук сапог по каменному полу – кто-то уже бежал к камере. Через секунду в дверном проеме показался Шефтон.

– Простите, что оставил вас одного, маг. Надо было все подготовить.

– Он не идет со мной, – сказал Оррис. По телу его прошла дрожь – он никак не предполагал такого поворота событий.

– Временами этот малый себя странно ведет, – ответил стражник. – Но он очень любит мыться. Ради этого он за вами точно пойдет.

– Мыться? – тут же переспросил у стражника чужеземец.

– Да, Барам, – откликнулся Оррис, снова взглядывая на него.

– Купанье, а потом в путь. Ты меня понимаешь?

Барам задержал на нем взгляд, потом посмотрел на Шефтона. – Купанье, – повторил он.

Оррис приказал стражнику вывести узника. Они вдвоем пошли к темному коридору, а маг слегка задержался, чтобы осмотреть маленькую вонючую камеру. «Провести здесь четыре года», – подумал он, покачав головой. Четыре года

Допросы в общем закончились, доклад он уже написал. И все же Бадена неудержимо тянуло еще раз посетить Барама перед возвращением в западный Тобин-Сер; он чувствовал, что обязан чужестранцу хоть этой малостью. Утром он уже простился с Джаридом и Элайной, Транном и Урселью. Конечно, через несколько недель они восстановят ментальную связь, но это не могло сравниться с живым общением. Именно поэтому Собрания, несмотря ни на что, были по-прежнему драгоценны для него.

Прошлой ночью Оррис ушел очень рано, и Баден встревожился, а сегодня утром, когда Джарид сообщил ему, что их могучий друг с рассветом отбыл в местность под названием Слезы Дуклеи, его тревога только возросла. Но Джарид смог убедить его, что все хорошо, что Оррис решил воздержаться от опрометчивых поступков, по крайней мере на время, и Баден успокоил себя тем, что в сложившихся обстоятельствах на большее надеяться не приходилось.

Магистр добрался до здания тюрьмы к полудню. Когда он подошел к большой стальной двери, его приветствовал начальник стражи, коренастый Шон.

– Магистр! – прокричал охранник с широкой улыбкой на загорелом обветренном лице. Баден заметил про себя, что этот малый необычайно жизнерадостен, учитывая, в каком месте он служит.

– Привет, Шон. Рад тебя видеть.

– И я, господин. Хоть, признаться, и не думал, что снова увижу вас.

Бадену показалось, что над ними пронеслась какая-то тень, хотя небо по-прежнему было безоблачным и безмятежно голубым.

– Не понимаю, – выжидающе произнес он.

– Ну раз Барама забрали в Великий Зал, я решил, что вы уж больше здесь не появитесь. Хотя мне приятно вас видеть. Здесь всегда рады Сынам Амарида.

Бадена будто ударили в живот. Страшно захотелось сесть и перевести дыхание, и он испугался, как бы ему не сделалось плохо.

– Что с вами, Магистр? – озабоченно спросил Шон. – Выглядите вы неважно.

– Все хорошо, – ответил Баден, силясь улыбнуться. – Все хорошо.

– Но вы же знали, что Барама забрали в Зал, не так ли? – В голосе охранника послышались нотки испуга. – Выпустил-то его не я. Этой ночью была не моя смена. Вот я и удивился, когда мне сказали, что кто-то другой приходил вместо вас. Я надеюсь что все в порядке?

– Конечно, – заверил его Баден. – Все прекрасно. Ему надо было поразмыслить. Должно быть, Барама

забрал Оррис. Уж лучше Оррис, чем Арслан или кто-то из его сторонников.

– Так ночью приходил кто-то незнакомый? – спросил он, стараясь соблюдать спокойствие.

– Да, господин. Но ведь так и следовало?

– Конечно, Шон. Все правильно. Просто я не думал, что его переведут раньше следующей недели. Новость слегка меня обескуражила, вот и все.

Стражник улыбнулся с явным облегчением:

– Конечно, господин. Так оно всегда и бывает.

– Кстати, ты не помнишь имени этого мага?

– Само собой. – Он помедлил. – То есть, кажется, помню.

– Может быть, маг Оррис? – подсказал Баден. Лицо Шона расплылось в улыбке.

– Оррис, точно! Так его звали, господин.

Баден вздохнул. По словам стражника, маг приходил ночью. А Джарид уверял его, что распрощался с Орри-сом сегодня утром.

– Спасибо, Шон. Прости за беспокойство.

– Ну что вы, господин! Жаль только, что вам пришлось столько пройтись понапрасну.

Магистр принужденно улыбнулся и, похлопав малого по плечу, повернулся и пошел по дорожке обратно в лес. Он старался шагать легко, чтобы стражник ничего не заподозрил. Но, войдя в лес и убедившись, что его никто не видит, он сошел с тропы и уселся на бревно. Баден чувствовал стеснение в груди и весь трясся от страха, гнева и тех усилий, которые он приложил, чтобы сохранить самообладание в разговоре с охранником.

Он немного отдохнул, потому что для того, что он намеревался сделать, ему были нужны силы. Обычно он старался не прибегать к Магической связи. Это требовало непомерной траты энергии, истощая и мага, и его птицу. Но теперь выбирать не приходилось. Сначала он решил связаться с Оррисом, но не был уверен, куда именно тот пошел, к тому же сейчас он был слишком зол. Вряд ли его гнев произведет на Орриса впечатление. Поэтому он связался с Джаридом.

Закрыв глаза, он ощутил, как исходящая из его ястреба Голива энергия вливается в него наподобие прохладного ветра, овевающего склоны гор, до тех пор, пока он с трудом мог ее сдерживать. Задержав ее в себе, сколько хватало сил, Баден высоко поднял свой церилл и послал Волшебную Силу на запад, к подножию хребта Парне, туда, где, как он знал, пройдут Джарид и Элайна. Его сознание и внутреннее зрение последовали за этой волной, чтобы отыскать ярко-синюю точку церилла Джарида. Но он ничего не увидел – только темноту, и уже начал думать, что они пошли другой дорогой.

Потом он все же разглядел их. Не самих магов, или их птиц, или горную тропу, по которой они двигались, а только цериллы – пурпурный Элайны и синий Джарида. Сосредоточившись на синем, Баден влил в него оранжевое пламя своего церилла, и камень тут же изменил цвет.

Потом он подождал немного, не открывая глаз. Почти сразу в его голове прозвучал голос Джарида, и было странно слышать его так ясно и громко, как будто юный маг стоял неподалеку от Бадена в лесу.

Баден?

Ты солгал мне!– сделал посыл Баден, вложив в него все свое возмущение и гнев.

Последовало молчание, потом ответ:

Да.

Как ты мог поступить словно легкомысленный глупец?

Оррис попросил меня никому не говорить, пока мы не восстановим ментальную связь. Мне казалось, я должен был отнестись к этой просьбе с уважением.

«Должен был»?– бушевал Баден. – Это не игрушки, Джарид; мы не можем следовать какому-то школярскому кодексу чести! Жизнь Орриса в опасности! И ты смог просто так отпустить его?

Ты уже все знаешь?– Тон Джарида стал ледяным.

Да, – после короткой заминки сообщил Баден.

Хорошо. А теперь ответь мне: как бы я мог его остановить? Волшебным огнем? Или грубой силой? Открыться тебе? И ты полагаешь, что смог бы его переубедить? А может, надо было отправиться прямиком к Сонель? Или Эрланду?

Баден притих; по правде сказать, он и сам не знал, что мог сделать Джарид. Кроме того, что он сделал.

Не думаешь ли ты, – не унимался молодой маг, – что он все равно исполнил бы то, что задумал, вне зависимости от того, что могли сказать или сделать мы? И, учитывая все это, не считаешь ли ты, что он заслужил право на попытку добиться успеха? Может, все получится, Баден. Благодаря ему. Неужели дело того не стоит?

Возможно, – откликнулся Баден, на сей раз более сдержанно. – Но он слишком многого не знает. Да и никто из вас не знает.

Ну, ты нам достаточно рассказал. К тому же перед уходом он прочел кое-что из твоего доклада.

Баден покачал головой, хотя Джарид и не мог этого видеть.

Я не имею в виду доклад, – передал он, пытаясь дать понять, насколько он расстроен и озабочен. – Там не все сказано.

То есть не все о Лон-Сере?

И о Лон-Сере тоже. Но главное – о Бараме.

А что с Барамом?– спросил Джарид, и Баден ясно почувствовал, что в мысли мага прокрался страх.

Магистр немного помедлил, собираясь с духом.

Баден?– звал Джарид. – Так что с Барамом?

Баден вздохнул. Все равно он не сможет этого скрыть.

Он помешался. Барам – сумасшедший.

8

Я питал надежду познакомиться с историей Лон-Сера благодаря Бараму, полагая, что эта информация может оказаться полезной в поисках выхода из создавшегося кризисного положения. К несчастью, чужестранец мало знает о прошлом своей родины. Несколько раз он упоминал об эпохе, известной под названием «Объединение», которая на деле являлась, насколько я понял, периодом затяжной гражданской войны, длившейся сотню лет с лишком и завершившейся подчинением меньших городов тремя главными Налями. Это «Объединение» состоялось более двух веков назад, и с тех пор ненадежное внутреннее спокойствие поддерживается уцелевшими Налями. Но этим, как ни печально, и исчерпываются исторические познания Барама.

Однако есть еще один важный пункт, достойный упоминания: Барам говорил о людях, известных в его стране как «гилдрины», или в просторечии «Прорицатели». Он говорит, что известно о них немного, но, полагаясь на то, что Барам мне сообщил, я подозреваю, что их история может внести неожиданные и важные поправки в представления о нашем собственном прошлом.

Из шестого раздела «Доклада Магистра Бадена

о допросах чужеземца Барама», представленного

на рассмотрение 1014-го Собрания Ордена.

Весна, 4625 год Богов.

В этом году холодный ветер, пронзительно воющий на перевалах Даалмара, напоминая предсмертный вопль горной кошки, подул очень рано. Гвилим лежал на тюфяке под толстым одеялом, и ему было тепло, но он никак не мог уснуть, прислушиваясь, как ветер остервенело треплет полог их матерчатого жилья. Он слышал, как спокойно и ровно дышит рядом во сне Герта, безразличная к буйству стихии. Он хотел было потихоньку разбудить ее ласками и поцелуями, как в самом начале их совместной жизни, когда Нелия и Идвал были еще малы и им приходилось украдкой наслаждаться минутами близости в тихие часы перед рассветом. Но разум требовал молитвы, и, вопреки мимолетному желанию, он тихо встал с постели, надел плащ и вышел на холод и ветер.

Небо было чистым, только несколько небольших облаков мчались высоко вверху, как ястребы, летящие вслед за потоком воздуха. Над снежными вершинами, окружавшими поселок, ярко сияла луна Дуклеи, еще почти круглая после полнолуния, заливая окрестности своим серебристым светом и затмевая почти все звезды, кроме немногих, самых больших. Гвилим сообразил, что забыл свой посох, и подумал вернуться. Хотя это и был только символ, и, по существу, он был ему не нужен, без него Гвилим чувствовал себя слегка неуверенно. Герту бы позабавило его тщеславие.

– Смотрите – это Гвилим, Хранитель Камня! – сказала бы она насмешливо, но с гордостью во взгляде. – Он шагу не ступит без своих регалий!

Он улыбнулся про себя собственной ребячливости. Было уже очень поздно – не спал он один. Все равно его никто не увидит. К тому же он может разбудить Герту.

Поэтому он никуда не пошел и стал на небольшой площадке перед входом в свое жилище, откуда был виден весь поселок гилдринов, которым он управлял. Другие хижины, лепившиеся вокруг каменных выступов горного амфитеатра и низких кривых деревьев, были похожи на его собственную: небольшие, сооруженные из дерева и войлока, но достаточно прочные, чтобы выдерживать жестокие бури, бушевавшие в горах зимой. В центре небольшой долины стояли общественные постройки – деревянные зал собраний и коптильня и каменный арсенал. По краю долины были выстроены каменные сторожевые башни, и только в них, наверное на многие мили вокруг, еще кто-то, кроме Гвилима, не спал. За жилищами, сбившись тесными кучками и согревая друг друга боками, ночевал скот.

Гвилим уже несколько дней плохо спал. Само по себе это не было редкостью. В трудные времена раздумья частенько не давали ему покоя. Нередко он забывал поесть – что при его дородности было и неплохо, – а ночью лежал без сна рядом с Гертой на тюфяке или же одиноко бродил по поселку.

Странным было то, что сейчас ничто не предвещало особых невзгод. Несмотря на холод, погода была хорошей. Лето выдалось на редкость плодородное, закрома были полны припасами на зиму. Люди были здоровы, его семья тоже процветала. На прошлой неделе пришли сообщения от Вейны, Освина и старейшин двух других поселений гилдринов в Даалмаре. Во всех говорилось одно и то же: народ доволен, лето выдалось щедрым и ни у кого в общинах не было зловещих видений.

Самого Гвилима видения не посещали уже несколько недель. Никакие, ни злые, ни добрые. Это было немного странно, но не настолько, чтобы встревожить его или объяснить преследовавшее его беспокойство.

Герта почувствовала его состояние еще за ужином. Они были одни; у Нелии теперь свое жилье, где она обитает с Квимом, а Идвал в эту ночь дежурит в башне. Гвилим и Герта некоторое время сидели молча, он был рассеян и с отсутствующим видом ковырял копченое мясо и тушеные коренья.

– В тарелке никого нет, – не выдержала в конце концов Герта, наблюдая, как он – Арик ведает – сколько перебирает еду, – я проверяла

– Да, я знаю, – не задумываясь ответил он и поднял глаза. И рассмеялся, увидев лукавую улыбку на ее милом, круглом лице. – Прости. Я задумался.

– Да что ты? А я и не заметила. – Ее глаза хитро блестели. Но в следующую минуту лицо стало серьезным. – У тебя было видение? – озабоченно спросила она. Он понимал ее тревогу. Среди людей, обладавших провидческим даром, такое поведение настораживало.

Гвилим покачал головой:

– Нет. Видений нет уже несколько недель.

– Тогда в чем дело?

Он только развел руками:

– Не знаю. – Он помедлил. – Это лишь предчувствие, и только.

Она пристально смотрела на него, отложив нож и вилку и опершись локтями на стол.

– Предчувствие чего-то плохого?

– Не обязательно плохого, – отозвался он, чувствуя, как глупо это прозвучало, и понимая, что такие ответы взволнуют ее еще больше. – Но очень важного. «Чего-то такого, что изменит нашу жизнь», хотел он сказать. Но нельзя же так вдруг делать подобные заявления, даже ему, Хранителю Камня. Это прозвучало бы нелепо, как в дурной мелодраме. Но хоть он и не высказал мыслей вслух, они преследовали его неотступно. Приближалось нечто, что могло круто изменить их жизнь и жизнь всех гилдринов Лон-Сера. Сейчас, после целой тысячи лет. А он даже не мог сказать жене, каких событий приходится ожидать.

Сколько помнил Гвилим, еще задолго до рождения прадеда его прадеда, гилдрины жили в горах Даалмара, скрывшись от жестокого преследования, с которым они столкнулись в равнинных Налях. Когда Гвилиму исполнилось четырнадцать, отец рассказал ему предания о том, как наемные убийцы из Брагор-Наля и Стиб-Наля устраивали настоящую охоту на семьи гилдринов, а уцелевшие вынуждены были спасаться бегством, прячась в горах Срединного хребта и Гринвотера, а позже, когда оказалось, что и там не спастись от преследования, осели в горах Даалмара.

Отец рассказывал и другие истории, веками передававшиеся из поколения в поколение. В истории народа Гвилима были не только страдания и притеснения. Когда-то он пользовался властью и славой.

Согласно легенде, тысячу лет назад они были изгнаны из Тобин-Сера, и Гилдри привел свой народ в Лон-Сер. Никто не знает, отчего это случилось, но говорилось, что гилдрины владели Волшебной Силой, которую якобы до сих пор практикуют кудесники Тобин-Сера. Некоторые поговаривали, что гилдрины первыми освоили ее, и многие в Тобин-Сере считали их черными магами. С такими же страхами гилдрины столкнулись и в Лон-Сере. Гилдри и его сторонники были встречены враждебными и подозрительными местными жителями, боявшимися пришельцев и считавшими их необычные способности дьявольскими. Поэтому гилдринам пришлось скитаться по стране, и в конце концов они попали ко двору Государя, который побудил своих вассалов нанимать чародеев в качестве целителей и советчиков. Гилдринов такое положение устраивало, и они разделились, небольшими группами отправившись в каждый из шести существовавших тогда Налей.

Какое-то время они пользовались большим почетом и уважением со стороны аристократии Лон-Сера за свои знания и способность предсказывать будущее. Однако их высокое положение и значительное влияние оказались недолговечными. В Лон-Сере никогда не практиковали Волшебной Силы, и спустя несколько лет необычные способности гилдринов стали ослабевать. За исключением провидческого дара Только немногие чародеи, чьи наниматели еще доверяли их мудрости и предвидению, на какое-то время сохранили достойное положение. Но большинство, в том числе и Гилдри, были изгнаны, а некоторые, на свое несчастье служившие при дворах наиболее безжалостных правителей, были казнены якобы за предательство. Теперь им был закрыт вход в покои сильных мира сего, деревенские жители также их не жаловали, и гилдринам пришлось снова скитаться, оседая то там, то сям и пытаясь без особого успеха смешаться с населением Лон-Сера. На несколько веков их имя исчезло из исторических анналов Лон-Сера.

За это время Нали из разбросанных поселений превратились в большие городские зоны, захватившие в свою орбиту гигантские территории. Одновременно непрерывный технический прогресс подчинил себе экономику и культуру Лон-Сера. Торговля стала весьма прибыльной, и многие в стране скопили значительные богатства. Но неумолимая индустриализация жизни Лон-Сера вызвала наряду с процветанием и жесткую конкуренцию Налей между собой, которая нередко грозила вылиться в гражданскую войну. Правда, Государям всегда удавалось добиться единства Совета Правителей и выработать соглашения, благодаря которым мир все-таки удавалось сохранить.

Однако в 2614 году по летосчислению, идущему от момента формального разделения Лон-Сера на шесть первоначальных Налей, умер Грейсон, последний из Государей. Так и не придя к согласию по поводу его замены, Совет Правителей решил и вовсе устранить монархию. Последовавшая за этим череда беспорядков и национального раздора позже стала иносказательно называться Объединением. На деле это была полоса кровавых разрушительных войн, длившаяся ни много ни мало свыше ста шестидесяти лет.

Когда не осталось Государя, смирявшего постоянные схватки между вассалами, любые раздоры, вызванные элементарной завистью и жаждой первенства и наполнявшие теперь все заседания Совета, перерастали в вооруженные столкновения, вскоре охватившие все земли. С ростом насилия и жестокости даже Правители начали осознавать, что само существование их Налей поставлено на карту, и тогда любое преимущество перед соперником стало цениться необычайно дорого. Поэтому-то и начались в Лон-Сере поиски людей с провидческим даром.

Как-то все согласились, что люди, обладавшие этой способностью, являлись потомками гилдринов. Доказать это было невозможно, да и невероятно, чтобы столь многочисленное племя могло происходить от тех немногих сторонников, что Гилдри привел с собой из Тобин-Сера. Но все же именем Гилдри называли людей, считавшихся ведунами. Управляющие и даже сами Наль-лорды прибегали, как и их предшественники, к помощи гилдринов в своей борьбе за власть и богатство. Поэтому впервые за пятьсот лет провидцы вновь приобрели в Лон-Сере значительное влияние. Тогда, будучи частью грязных интриг и подлостей эпохи, они сами становились их жертвами. За ними охотились наемные убийцы, в особенности за теми, кто состоял на службе в Брагор-Нале или у его влиятельных соперников. Жить становилось все опаснее, и потому многие из них бежали от этого государства и общества, по нисходящей спирали погружавшегося все глубже в хаос животного существования. Они удалились в ближайшие горы, где попытались создать собственные независимые поселения. Они сохранили отношения с единственным правительством – матриархатом Наля Уэреллы, которое не замарало себя физическим уничтожением врагов. На службе у Уэрелла-Наля гилдрины не состояли, поскольку во всем остальном он ничем не отличался от других Налей эпохи Объединения, но связей не прерывали. Как следствие, подозрительные главы других Налей, подстрекаемые Брагором, начали планомерное преследование людей, которые могли оказаться провидцами, и гилдринам ничего в конце концов не оставалось, как уйти на север, в малодоступные горные долины хребта Даалмар севернее Уэреллы-Наля. Там они основали пять поселков и жили в строгой изоляции от насилия и деспотии государства.

Плащ Гвилима трепетал и хлопал под порывами холодного ветра. Он никогда особо не размышлял о Налях и их роли в судьбе его собственного народа. Он и сейчас с улыбкой заметил, что эти рассказы, звучавшие в его сознании, были произнесены голосом отца.

Почему же именно сегодня? Найдя в ночном небе на востоке яркие звезды созвездия Арика над самой линией горизонта Гвилим с мольбой простер руки:

– Чего желаешь ты? Что ты хочешь мне поведать?

Новый порыв холодного ветра заставил Гвилима поежиться. Полог над входом в его жилище захлопал на ветру, словно маня к себе. Гвилим вздохнул. Иногда власть, которой он был наделен, была ему в тягость. Знание будущего подчас было не только даром, но и нелегким грузом, а видения всегда истощали его физически и духовно, вне зависимости от того, были они благоприятными или зловещими. Видение нельзя было вызвать, но он редко ложился спать, если надеялся, что оно его посетит. Однако сегодня он решил вернуться в постель. «Если бы только я мог уснуть», – подумал он, улыбнувшись при свете луны. Еще раз обведя взором весь поселок, Гвилим возвратился в теплое жилье и попытался заснуть, надеясь обрести ясность понимания, которое сон иногда приносил ему.

Как он и думал, видений в эту ночь не было, не было и на следующую. Но на третью ночь они наконец его посетили.

Как всегда, сперва он увидел своих родителей. Их волосы были снежно-белыми, а на морщинистых лицах играли улыбки. Они стояли посреди этого самого амфитеатра меж гор, где раскинулся их поселок, и протягивали ему посох, увенчанный большим самоцветом. И, как всегда взяв посох в руку, Гвилим заметил, что камень изменил цвет отца – темно-зеленый – на его собственный, золотисто-коричневый, похожий на выжженную солнцем траву горных склонов. Гвилим приблизил лицо к камню и долго вглядывался в него, пока не перестал различать ничего, кроме его слабого сияния. В этот момент он обычно переносился в свое видение. Иногда перед ним представали один из поселков или какая-то местность далеко в горах. Временами он перемещался в другую часть долины или же вообще никуда не двигался, но зато день был другой. Однако на этот раз он увидел то место, где ни разу в жизни не побывал, – Брагор-Наль.

Он понял, что находится в Нале, почувствовав исходившую отовсюду угрозу, а также по отвратительному запаху. Он не мог сказать, почему он подумал, что это был именно Брагор-Наль, но все же он знал это наверняка. Он стоял в тесном переулочке, по обе стороны которого возвышались громадные строения, затмившие своей густой тенью даже сияние его камня. Шел дождь, и было холодно; в промозглом воздухе Наля зябко было даже под теплым плащом, так хорошо согревавшим его на высотах Даалмара. С одного из зданий откуда-то сверху прямо ему на лысину капала ледяная вода. Ему страшно хотелось развернуться и уйти, вернуться домой, в горы. Но он кого-то ждал. Ждал человека, нуждавшегося в его помощи; и если он не поможет, тому грозит смерть.

Поэтому он остался и прижался к стене. На влажной мостовой отражался тусклый желтый свет ближайшего фонаря с треснувшим стеклом и облезшей краской. До Гвилима донесся отдаленный женский смех и шум сердитой перебранки двух мужчин с другой стороны улицы.

Потом он различил легкие скорые шаги. Повернувшись на звук, он увидел человека, и тут его сердце бешено забилось, а сам он от изумления открыл рот. Потому что это был Гилдри. По крайней мере так показалось Гвилиму. На человеке был плащ цвета лесной зелени, только тоньше и лучше сшитый, чем те, что носили гилдрины. На его плече сидел великолепный темный ястреб, а в руке он держал почти такой же посох, как у Гвилима, с похожим кристаллом янтарного цвета Он был мускулистым и широкоплечим, но двигался легко, как человек, совершенно уверенный в себе и в собственных силах. Его борода была коротко острижена, а длинные золотистые волосы собраны сзади в пучок. Глаза незнакомца были темны, смотрели настороженно, но без малейшего страха.

Гвилим почти поверил, что это и есть Гилдри, но голос другого Гвилима, лежащего на тюфяке в горах Даалмара, говорил, что этого не может быть. Раз это видение, то все должно быть настоящим. И хоть ему было необычайно приятно тешить себя мыслью, что он увидел легендарного предка своего народа, все же Гвилим понимал, что это не так. К тому же в преданиях говорилось, что Гилдри был худощав и темноволос и владел светлой птицей.

Нет, это был живой человек, но родом не из Лон-Сера. Как и Гилдри, он был знаком с Волшебною Силой, но на этом сходство заканчивалось. Однако между ними было еще нечто общее, то, что Гвилим смутно предчувствовал уже за ужином с Гертой, но пока что не понимал. Этот человек мог вмешаться в историю Лон-Сера, как и Гилдри, и навсегда изменить течение жизни его потомков. Гвилим смотрел на идущего по переулку человека и необычайно ясно это предчувствовал, и в его душе расцветала надежда, как распускаются навстречу летнему солнцу люпины и астры на лугах Даалмара.

Но в следующее мгновение страх сдавил его сердце, словно кто-то вырвал цветы с корнем. Он увидел, как из темноты в переулок шагнули двое. Вполне согласованно, столь привычным и твердым движением, что это было даже красиво, оба вынули из-под плащей оружие, одновременно прицелились и выстрелили в незнакомца.

Гвилим очнулся, потрясенный и напуганный, его лицо было покрыто потом, руки и ноги дрожали. Под пологом горела одна-единственная свеча, Герта сидела рядом на тюфяке и нежно обтирала ему лоб. Он попытался сесть, но она покачала головой и удержала его.

– Отдохни, – прошептала она. – Не двигайся. Ты довольно долго отсутствовал.

Гвилим закрыл глаза и прокашлялся.

– Можно воды? – попросил он изменившимся голосом.

Герта помогла ему слегка приподняться и поднесла к губам стакан холодной воды. Он жадно выпил и снова упал на постель. Открыв глаза вновь, увидел, что Герта не отрываясь смотрит на него, а на ее обычно спокойном лице застыло тревожное выражение.

– Это было видение, которого ты так ждал, – произнесла она без всякой вопросительной интонации.

– Да.

– Ты уже знаешь, что оно означает? – Она изо всех сил старалась говорить сдержанно, словно боялась собственной реакции на то, что он ответит. Он редко видел ее такой взволнованной, и ему стало еще больше не по себе.

– Кажется, да, – осторожно начал он.

– Каково же наше будущее, надеюсь, хорошее?

Гвилим ничего не ответил, только взял ее за руку и переплел свои пальцы с ее. Они молчали довольно долго.