Текст книги "Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления"

Автор книги: Дэвид Гранн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Джой Патричелло, лейтенант, давно знавший Кевина Ши, тоже позвонил и сказал, что видел Ши за несколько мгновений до того, как рухнула первая башня.

– Мы с тобой еще обнялись в командном центре, – сказал Патричелло Кевину. – Неужели ты этого совсем не помнишь?

– А где находился командный центр?

– В южной башне.

В голове у Кевина возник образ: полная комната людей. Все собрались в вестибюле южной башни, которая тоже вот-вот рухнет.

– Я это вспомнил, – говорил мне потом Ши. – Уверен, что сам вспомнил.

Теперь он воодушевился и поверил в успех своего предприятия: что-нибудь еще обязательно всплывет.

Через некоторое время ему позвонил врач, который видел, как его подобрали спасатели. Он сообщил Кевину, что нашли его под обломками на Олбани-стрит. Закончив разговор, Кевин разложил на столе карту города и измерил расстояние от вестибюля южной башни, где его видел Патричелло, до Олбани-стрит, пытаясь сообразить, как туда попал. Записал: он виделся с Патричелло за десять минут до падения первой башни. Башня обрушилась за девять секунд. Расстояние до Олбани-стрит – один квартал.

Фрагменты забытых событий постепенно складывались в некую картину. Кевин повторял чужие рассказы, будто это были его собственные воспоминания: «Меня нашли на Олбани-стрит… Я был в зоне командного центра, встретил там лейтенанта Патричелло».

17 октября, через пять недель после террористической атаки, Ши впервые наведался в родное пожарное депо. К стене была приколота заметка из «Дейли ньюс» о нескольких пожарных, которые спасли двух раненых, оставшихся лежать на улице после падения первой башни. Один из этих двоих был ранен тяжело, все лицо у него обгорело. В заметке утверждалось, что этого раненого звали Кевин Ши.

– Я читал эту заметку, перечитывал, и вдруг до меня дошло: «Черт побери, это же я!» – вспоминал Кевин.

Он выписал из заметки имена всех действующих лиц и попросил товарищей помочь ему отыскать их.

Прошло несколько дней, и однажды, когда Кевин припарковался на Верхней Ист-Сайд и двинулся в сторону своего дома, какой-то прохожий завопил:

– Господи, это же Кевин Ши!

Кевин обернулся, посмотрел, но не узнал этого человека.

– Ты что, не помнишь? – настаивал тот.

– Не помню о чем?

– Нас же вместе везли в больницу.

В сообщении «Дейли ньюс» говорилось, что вместе с Кевином подобрали еще одного окровавленного пожарного. И тут он догадался.

– Ты тот второй парень, – сказал Кевин.

Незнакомец улыбнулся:

– Ну да, это я. Рич Боэри.

Они пожали друг другу руки – знакомство наконец-то состоялось. Затем Кевин достал бумагу и ручку – он теперь не расставался с ними – и попытался выжать из Боэри дополнительную информацию. Боэри сказал, что их доставили в больницу на полицейском катере – перевезли через Гудзон в Нью-Джерси.

– Я что-нибудь говорил про ребят из моего расчета? – спросил Ши.

Боэри покачал головой:

– Ты одно твердил: «Неужели башни рухнули?»

Эта встреча произвела сильное впечатление на Ши.

– Я шел себе по улице, и вдруг, откуда ни возьмись, – он, и рассказывает мне про то, что случилось со мной, – в изумлении говорил Ши.

События того дня как будто сами старались вернуться к нему, но и Ши не сидел сложа руки. Он позвонил одному из тех, кто, согласно газетной заметке, нашел и спас его, – капитану Хэнку Серасоли. Они договорились о встрече в столовой на Верхней Ист-Сайд. Я пошел вместе с Ши. Его подружка Стейси присоединилась к нам. Кевин был бледен и встревожен.

– Надеюсь, я с этим справлюсь, – приговаривал он.

Серасоли вместе со своей женой ждал нас за столиком. Скромный на вид человек лет пятидесяти, невысокий, лысеющий, седоусый, он и на встречу пришел в куртке пожарного. Ели омлет с тостами по-французски, и Серасоли рассказывал о том, как ему самому пришлось бороться с потерей памяти. Ему что-то упало на голову, и поначалу он не мог даже припомнить, где находится пожарное депо, в котором проработал семнадцать лет. Но постепенно память возвратилась к нему, и тогда он вспомнил, как наткнулся на Кевина Ши посреди улицы после того, как рухнула первая башня.

– Сначала я принял тебя за покойника, – признался он. – Ты не шевелился.

Кевин побелел, и Серасоли умолк, не решаясь продолжать. Кивком Ши попросил его возобновить рассказ, и Серасоли рассказал, как вместе с товарищами уложил раненого на доску и понес – ив это время за спиной послышался грохот: рушилась вторая башня.

– Мы подняли носилки повыше и понеслись галопом по переулку в гараж. Все вокруг аж почернело. – На карте Серасоли начертил примерный маршрут до гаража на углу Вест-стрит и Олбани-стрит.

– Я был в сознании? – спросил Кевин.

Серасоли задумался:

– Не знаю. Не помню. Кое-какие подробности так и не вернулись.

Кевин спросил, что было потом. По словам Серасоли, пока Керри Келли, врач пожарного департамента, занимался им, Ши все время твердил:

– «Где остальные? С ними все в порядке?» Я ответил: «Конечно, конечно, все в порядке, вон они там болтают». Я и понятия не имел, что с остальными, но хотел успокоить тебя. – Серасоли помолчал, а потом осторожно спросил: —А они в порядке – остальные?

Ши покачал головой:

– Нет. Больше никто не выбрался.

– Извини, друг, – вздохнул Серасоли. – Я не знал.

Мы доели, и жена Серасоли сфотографировала обоих пожарных вместе.

– Уж это он не забудет, – улыбнулась она.

Серасоли похлопал Кевина по плечу.

– Сам Господь спас тебя в тот день, – сказал он.

В свободное время Ши посещал заупокойные службы по спасателям. Спасателем или пожарным был каждый десятый из погибших 11 сентября. Батальон, в котором служил Ши, потерял тридцать три человека, из них одиннадцать были из отряда Ши, в том числе его капитан Фрэнк Каллаган и ветеран Брюс Гэри.

– Гэри был старше меня более чем на двадцать лет, – рассказывал мне Кевин. – Он был очень умен, опытен, и я старался побольше времени проводить рядом с ним. И вот он погиб, а я жив. А ведь он был так нужен всем ребятам. А я что?..

Ши старался посетить все торжественные церемонии в память спасателей, но этих мероприятий было столько, что ему, как и другим его коллегам, приходилось выбирать, к кому из покойных друзей пойти, а кого на этот раз пропустить.

В конце октября, когда в городе проходила очередная церемония, я съездил вместе с Кевином в пригород Нью-Йорка на заупокойную службу по его лейтенанту Джону Джинли. Поскольку Ши сам еще не мог так долго находиться за рулем, нас отвез Стив Келли. Оба они, Келли и Ши, надели парадную голубую форму с белыми перчатками. В машине они вспоминали погибших, но Ши держался как-то отстраненно, он словно не вспоминал, а по бумажке имена зачитывал. Близкие и раньше замечали, что Кевин иногда будто застывает.

– He знаю, что со мной, – сказал мне как-то Ши. – Мне кажется, я недостаточно тоскую о них.

Его товарищи проводили много времени вместе, они продолжали поиски на Ground Zero, обедали в пожарном депо, выпивали, а Кевин виделся с ними все реже.

Вот и теперь во время разговора он вдруг отвернулся к окну и принялся любоваться осенними листьями:

– Только посмотрите, какая красота: и красные, и желтые, и оранжевые.

Келли внимательно посмотрел на друга:

– Кев, ты вообще в порядке?

– На все сто.

Многие пожарные добрались до церкви раньше нас и теперь выстроились двумя шеренгами у входа. У алтаря лежал только шлем одного погибшего – тела их так и не нашли.

– Они навсегда останутся в нашей памяти, – сказал один из братьев Джинли. – Я надеюсь, что со временем боль утраты смягчится, но мы никогда не забудем их.

Все вокруг плакали. Я глянул на Кевина. Глаза его оставались сухими, но лицо побелело как бумага. Взгляд был пустой.

Заканчивался октябрь. Интерес Ши к предпринятому им расследованию пропадал.

– Что толку? – сказал он мне как-то раз. – Зачем мне это? Все равно они все мертвы.

Он знал теперь, как его спасли, но по-прежнему понятия не имел, что он делал или пытался сделать, после того как рухнули башни.

Однажды на квартиру Ши наведался фотограф из «Дейли ньюс» Тодд Майзель. Он видел Ши на месте событий, он и вызвал к нему помощь. В доказательство Майзель предъявил фотографию: он сфотографировал Кевина, распростертого на земле и окровавленного. Кевин часами рассматривал этот снимок, но так ничего и не вспомнил.

Вскоре отыскалось еще одно свидетельство: родственник погибшего спасателя подсказал Кевину, что 11 сентября в программе новостей мельком показали его товарищей, экипаж машины № 40, в тот момент, когда они входили в башню. Несмотря на то что Кевин решил отказаться от своих поисков, он все же собрался с духом и посмотрел запись. Она была не очень качественной – дым застилал картинку, – но Кевин отчетливо узнал всех своих спутников. Все они входили в башню, а его среди них не было.

– Где же, черт меня подери, я был? – восклицал он. – Я же понятия не имею об этом!

Он без конца просматривал и просматривал запись, до тех пор пока усилием воли не запретил себе это. Остаток осени он посвятил другому делу: помогал семьям погибших, выступал на благотворительных мероприятиях, участвовал в сборах пожертвований, хотя у него все еще болели контуженные рука и нога и сильно ныл пах – хирурги вырезали там много обожженных тканей. Побывав на одном таком мероприятии в Калифорнии, Кевин, не отдохнув, помчался на другое, в Буффало. Он был совершенно измотан.

– Он должен был сделать перерыв, дать ранам зажить, – жаловалась мне Стейси. – Он все время мучился от болей, но и словечком не обмолвился. Только замирал иногда и смотрел куда-то в пустоту.

На следующее утро после выступления в Буффало борт 587 разбился, не долетев до аэропорта Кеннеди. В первый момент это также приписали теракту, и журналисты обратились за комментарием к Кевину Ши. Кевин не стал с ними разговаривать, он закрылся в тренажерном зале гостиницы и как был, в гипсовом воротнике, при все еще не сросшихся шейных позвонках, принялся упорно карабкаться на тренажер, глядя при этом на полыхающий в телевизоре пожар.

– «Как вы себя чувствуете, мистер Ши?» – передразнивал он настойчивые вопросы репортеров. – «Что ощущаете?»

– У него начались кошмары, – жаловалась мне Стейси. – Он кричит и мечется во сне.

– Сны я помню. – Кевин почти хвастался.

Он слишком долго подавлял эмоции, и теперь они захлестнули его. Время от времени Кевин даже плакал. «Не понимаю, что со мной творится», – говорил он.

Он прочитал где-то статью о посттравматическом синдроме и подчеркнул в ней слова: «Боль – это нормально. С боли начинается выздоровление».

К декабрю симптомы посттравматического синдрома начали проявляться у многих его товарищей.

– Все это известные признаки, – говорил мне Кевин. – Например, супружеские ссоры случаются чаще прежнего. Не берусь судить, больше ли ребята пьют, но, во всяком случае, пьют они много.

Для товарищей Кевина знакомая обстановка пожарного депо была чем-то вроде убежища, но Ши чувствовал себя там чужаком. Появилось много новобранцев, которые заняли места погибших, все они едва знали Кевина.

Однако в начале декабря он попытался вернуться «по-настоящему». «Самое главное для меня сейчас – быть с ребятами», – говорил он.

Вместе с товарищами он отправился на Рузвельт-Айленд на курсы по борьбе с терроризмом.

– Он ужасно волновался, что ему предстояло снова надеть форму, – рассказывала Стейси.

В середине декабря гипс с шеи сняли и пообещали, что за год кость окончательно срастется и Кевин сможет вернуться к активной службе. Но ему казалось, что, когда все собирались в столовой пожарного депо перекусить и поболтать, его игнорируют; казалось, с ним и здороваться-то по-человечески перестали по утрам, а когда пытается завести разговор, никто не поддерживает.

– Ребята даже смотреть на меня не хотят, – сказал мне однажды Кевин (мы сидели в его машине). – Мне кажется, я слишком напоминаю им про тех, погибших.

Однажды один из коллег сказал ему, что в депо ходят нехорошие слухи насчет того, каким образом ему удалось остаться в живых.

– Ребята говорят, ты просто торчал снаружи и щелкал фотокамерой, – сказал ему этот пожарник.

– Неправда! – возмутился Кевин.

Однако на очередной поминальной службе он держался в стороне от всех, словно изгой.

– Иногда я думаю: легче было бы, если бы я погиб вместе со всеми, – признавался он.

– На него больно смотреть, – говорил мне Келли. – Его как подменили. Ему в первую очередь надо бы выздороветь, физически окрепнуть. Тогда он вернется к нам и снова станет настоящим пожарным – в этом смысл его жизни.

На рождественскую вечеринку, тоже посвященную памяти погибших, собрались в пожарном депо. Кевин пришел пораньше, чтобы помочь готовить ужин. Работая вместе с другими, шепнул мне:

– Ребята начинают разговаривать со мной. Надеюсь, скоро станет полегче.

На стене пожарного депо висела доска, на которой были написаны имена всех тех, кто в тот день, 11 сентября, уехал по вызову и не вернулся. Имя Кевина Ши было приписано в самом низу, как будто в последний момент. Поздно вечером он позвонил мне домой, страшно возбужденный. Говорил сбивчиво, я даже не сразу понял, что речь снова идет о Ground Zero. Один парень с его работы, сказал Кевин, подъедет завтра из Челси, чтобы встретиться с нами.

Следующий день выдался холодный. Ши был в свитере, в тяжелых альпинистских ботинках. Стейси держала его за руку. Кевин еще ни разу не возвращался на место трагедии, он старался даже не смотреть на снимки Ground Zero в газетах и в новостных программах.

Подъехал Лайм Флаэрти, член четвертой группы спасателей. В пожарной академии Флаэрти был наставником Кевина, а после 11 сентября почти не отходил от рухнувших башен, разыскивая останки своих людей, спал едва ли два-три часа в сутки. Он повез нас «в самый центр».

– В тот день ребята сделали все, что могли, – рассказывал Лайм по дороге. – Башни рушились, а они продолжали карабкаться. Никто не струсил, не убежал.

Мы проехали несколько пропускных пунктов, стараясь следовать тому маршруту, по которому в роковой день ехал Кевин Ши со своими товарищами. Ши прижался лицом к стеклу и только отирал пот со лба. Над развалинами торчали высокие башенные краны, а за ними – две огромные металлические балки, соединенные в гигантский надгробный крест.

– Смотрите! – Кевин ткнул пальцем в окно. – Вот машина номер сорок. Грузовик, на котором мы приехали.

На обочине дороги стоял большой красный грузовик с номером 40 на борту.

– Его отогнали сюда, – сказал Кевин. – Мы тогда не здесь остановились. – Он посмотрел на меня так, как будто я мог подтвердить это или опровергнуть. – Ведь так?

Мы проехали последний контрольный пункт, и Флаэрти сказал:

– Мы на месте.

– Южная башня, – указала Стейси. – Там, где кран.

– О господи! – воскликнул Кевин.

От южной башни не осталось ничего – гигантская прореха в линии небоскребов. Флаэрти припарковался, мы вышли. Он роздал нам шлемы и велел быть осторожнее: мы вплотную приблизились к руинам.

– Где командный пункт южной башни? – спросил Кевин.

– Десять этажей под землей, – ответил Флаэрти. – И все еще горит.

Кевин усиленно заморгал – воспоминания разом обрушились на него, все вдруг встало на место.

– Я схватил огнетушитель, – заговорил он, – и побежал вслед за ребятами. Вокруг падали погибшие. Я помню, как они падали, помню этот стук тел о землю. Я погасил горящий автомобиль. Потом вошел на командный пункт и увидел Патричелло. – Кевин опустил глаза и продолжал так, словно картина стояла у него перед глазами: – Я обнял его. Просил поберечь себя.

Тут Кевин умолк. Каким же образом он попал из командного пункта на Олбани-стрит? Он бы не добежал туда за считаные секунды, как бы ни торопился.

– Вероятно, тебя выбросило взрывом, – предположил Флаэрти. – Многих при падении башни подняло на воздух и выбросило.

– Если смотреть отсюда, где Олбани-стрит? – уточнил Ши.

– Там, – указал Флаэрти, и мы все припустили бегом, шлепая по грязи.

Свернули в проулок – там все еще стояли засыпанные пеплом машины, стекла в них полопались. Ши припомнил, как доктор ему с его же слов говорил, будто он прополз пятьдесят метров, двигаясь на свет. Он остановился, обернулся к нам.

– Вот здесь меня нашли, – сказал он. – Прямо тут. – Он оглянулся на башню, прикидывая расстояние. – Есть тут где-нибудь гараж?

Лайм подтвердил: гараж чуть дальше по улице. Мы снова припустили бегом, мимо сгоревшего здания, где возились люди в марлевых масках.

– Наверное, это он и есть, – указал Кевин.

Гараж был небольшой, сыроватый. Мы постояли там с минуту, вновь выбежали на улицу, свернули в один проулок, в другой и выскочили на берег Гудзона.

– Тут меня уложили на носилки, – сказал Кевин.

Мы устали и замерзли. Назад к южной башне мы вернулись уже затемно, рабочие включали прожектора. Ши прямиком направился к руинам южной башни, постоял, прислушиваясь к скрипу кранов. Я посмотрел на него и спросил:

– Ты в порядке?

– Да!

Кевин смирился с тем, что, посвятив несколько месяцев расследованию, так и не узнал всех подробностей и никогда их не узнает. Не было никакой надежды сложить в единую картину то, что произошло в тот безумный день.

– Как я устал, – вздохнул он, утирая лицо.

Я попытался утешить парня: как бы то ни было, свой долг он исполнил, надо было продолжать жить.

Ши сделал еще шаг к развалинам башни, теперь он стоял на самом краю провала.

– Как бы я хотел, – сказал он, – знать, что я хоть что-то сделал для других, не только для себя.

Часть вторая

Какое странное создание – человек!

А. Конан Дойль. Знак четырех

Охотник на кальмаров
В погоне за самым неуловимым обитателем моря

Безлунной январской ночью 2003 года, французский яхтсмен Оливье де Керсосон плыл через Атлантический океан, стремясь побить рекорд самого скоростного кругосветного путешествия под парусами, как вдруг его яхта ни с того ни с сего остановилась. На сотни миль вокруг не было никакой земли, но корпус затрясся, а мачта содрогнулась так, словно судно на полном ходу врезалось в землю. Керсосон повернул штурвал в одну сторону, затем в другую, но планшир только дрожал в темноте, и понять, что происходит, никто не мог. Керсосон приказал членам экипажа – все они к тому времени выбежали на палубу – разобраться в происходящем. Включили мощные прожектора и направили их на воду, пытаясь разглядеть, что удерживает массивный тримаран, трехкорпусную яхту длиной 33 метра по имени «Джеронимо» – имя мощнейшему на тот год гоночному судну дали в честь воина из племени апачей.

Первый помощник, Дидье Раго, спустился в каюту, открыл люк в полу и через иллюминатор, подсвечивая фонарем, стал всматриваться в океан. Возле руля что-то было. «Толщиной в человеческую ногу и даже больше, – рассказывал он мне. – Такое здоровенное щупальце». Пока он вглядывался, щупальце зашевелилось.

Дидье подозвал Керсосона, тот спустился и тоже присел на корточки возле люка.

– Это, наверное, какое-то животное, – предположил первый помощник.

Керсосон взял из его рук фонарь и сам принялся всматриваться в темноту.

– Никогда ничего подобного не видел, – сказал он в разговоре со мной. – Два огромных щупальца прямо под нами так и вцепились в руль.

Какое-то морское чудище обвилось вокруг тримарана и угрожающе раскачивало его. Казалось, корма вот-вот отвалится, но вдруг все закончилось.

– Оно отцепилось от лодки, и в этот момент я сумел рассмотреть его щупальца, – вспоминает Раго. – Наверное, целиком эта тварь была метров десять в длину.

Блестящая кожа, длинные щупальца с присосками, от них на борту остались заметные следы.

– Немыслимых размеров гадина, – ужасался Керсосон. – Сорок лет я бороздил моря, и всегда мне было понятно, с чем я имею дело. Но такое! Я не знал, как быть, я, честно говоря, просто испугался.

Моряки увидели – по крайней мере, они это утверждали, хотя многие принимали их рассказ за обычную моряцкую байку, – огромного кальмара, известного персонажа морского фольклора, который больше кита, сильнее слона и будто бы клювом своим может перекусить стальной кабель.

В эпизоде своего известного романа «Двадцать тысяч лье под водой» Жюль Верн описывает сражение подводной лодки с гигантским кальмаром длиной семь с половиной метров – восьминогим чудищем с сине-зелеными глазами.

Не так давно Питер Бенчли в триллере ‘Тварь» описал гигантского кальмара, который якобы «убивал без всякой надобности, будто природа, в припадке извращенной злобы, породила его исключительно для этой цели».

Фантазия писателей и десятки ничем не подтвержденных моряцких баек поставили гигантского кальмара в один ряд с такими мифическими животными, как огнедышащий дракон и лох-несское чудовище.

Хотя гигантский кальмар отнюдь не миф, но мы так мало знаем об Architeuthis,как именуется этот вид в науке, что он на самом деле кажется легендой. Взрослый гигантский кальмар является крупнейшим на Земле беспозвоночным, его щупальца могут быть длиной с автобус, а глаза – размером с человеческую голову каждый. Так его описывают, хотя ученым еще никогда не доводилось исследовать живой образец или, по крайней мере, увидеть его в море – в руки им попадали только панцири, которые море иногда выносит на берег, или те же панцири, подобранные на поверхности океана.

Один труп, обнаруженный в 1887 году в южной части Тихого океана, имел якобы без малого 18 метров в длину. Кроме этого о гигантских кальмарах имеются только не слишком убедительные свидетельства: например, что-то похожее на ожоги или следы от щупалец на боках спермацетовых китов – предполагается, что это шрамы от сражений, происходящих в сотнях метров под водой.

Гигантский кальмар завладел воображением океанографов. Как могла столь крупная и мощная тварь оставаться невидимой так долго? Динозавры, вымершие миллионы лет тому назад, и те изучены лучше. Развернулось лихорадочное соревнование – кто первый добудет живого кальмара. На протяжении десятилетий команды исследователей бороздили океан в надежде заприметить хотя бы одного. Эти «кальмаровые команды» поглотили за последние годы миллионы долларов. Использовались и подводные лодки, и новейшая аппаратура для подводных съемок – все в борьбе за «первый взгляд».

В числе охотников за кальмарами был и Стив ОʼШи, морской биолог из Новой Зеландии, однако его подход существенно отличался от других. Он не пытался отыскать взрослого кальмара, но прочесывал моря в поисках недавно вылупившегося детеныша. Такой детеныш может быть размером с кузнечика, но из него, возможно, удастся вырастить гиганта.

– Кальмары производят на свет тысячи малышей, – пояснил мне в телефонном разговоре профессор ОʼШи (я позвонил ему в Институт исследования земли и океана при Оклендском технологическом университете). – Многих из них съедают более крупные хищники, но в период размножения в океане появляется бесчисленное множество этих крошечных существ. И они, в отличие от родителей, не умеют быстро удирать.

Поначалу другие охотники на кальмаров воспринимали замысел Стива скептически: уж если никому не удается отыскать животное размером под двадцать метров, стоит ли искать какую-то крошечную козявку? Но со временем идея ОʼШи стала казаться единственной надеждой исследователей.

– Тут имеется несколько преимуществ, – объяснял американец Клайд Ропер, наиболее авторитетный в научном сообществе эксперт по кальмарам; он и сам охотился на это таинственное создание, спускаясь под воду в железной клетке, но без успеха. – Во-первых, молодь водится на меньшей глубине, а значит, ее легче поймать. Во-вторых, в период размножения малышей должно быть множество: взрослая самка откладывает до четырех миллионов яиц, и даже с учетом огромного процента смертности этих малышей-кальмарчиков выживает до черта. Чистой воды математика, – усмехался Клайд.

В 1999 году ОʼШи заполучил большую редкость – труп юного Architeuthis,выловленный у побережья Новой Зеландии. Строение тела заинтересовало ученого: два широко расставленных глаза, клюв, похожий на клюв попугая, с зазубренным шершавым языком, восемь ног, расходящихся во все стороны от торпедообразной головы. Гибкие щупальца были снабжены сотнями присосок, а присоски окаймлены острыми зубцами. Пигментные клетки блестящей и переливающейся кожи – хроматофоры – позволяли этому существу менять цвет. Из трубки в задней части головы оно могло выпрыскивать чернильное облако. У пойманного образца оказались также два необычных щупальца с утолщением на конце – у взрослой особи они распахиваются на десять метров.

Вдохновленный этим открытием, ОʼШи принялся изучать карты, отмечая места, где могут водиться детеныши кальмара, и одновременно прикидывая, как отловить «крошку» и вырастить его в аквариуме. Стив сказал мне, что собирается в этом году летом, в пору размножения гигантского кальмара, наведаться в воды Южного полушария.

– Поехали вместе, дружище, – радушно пригласил он. – Посмотрим, вдруг нам удастся отловить гада и войти в историю.

Тела мертвых кальмаров находили практически в любом океане: и в Тихом, у побережья Калифорнии, и в Атлантическом, в районе Ньюфаундленда и Норвегии, и в Индийском, в стороне от южной оконечности Африки, однако наиболее перспективным местом для охоты считаются воды Новой Зеландии – здесь сливаются течения, приходящие из тропиков и из Антарктики, водится разнообразная морская живность и в изобилии имеется планктон, которым кормится гигантский кальмар. В последние годы именно здесь чаще всего обнаруживали следы гигантских кальмаров.

Лето в Южном полушарии соответствует нашей зиме. Я прибыл в Окленд в конце февраля. ОʼШи встречал меня в аэропорту. Выглядел он намного моложе своих тридцати восьми лет, одет был в брюки и рубашку хаки – эдакий проводник на сафари. Стив был невысок ростом, худощав, темные волосы стояли дыбом на его голове, словно он то и дело трепал их. Поглядывая на меня сквозь толстые стекла очков – глаза его казались за ними огромными, – Стив с некоторым смущением признался, что приехал встречать меня днем раньше назначенного.

– Очень уж тут много всего происходит, засуетился, – объяснил он.

Он говорил негромко, почти бормотал, а когда я обращался к нему, поворачивался, подставляя правое ухо. Позже Стив объяснил, что левое ухо повредил на погружении. Спохватившись, он вытащил из кошелька визитку и отдал мне: рядом с его именем переливался всеми цветами радуги кальмар. Пока я разглядывал картинку, Стив уже подхватил один из моих чемоданов и потащил к своему грузовику. Когда он открыл дверь, в нос ударил какой-то мерзкий запах.

– Извините, – буркнул Стив, поспешно опуская окно. – У меня тут все провоняло дохлыми кальмарами и сигаретами.

На заднем сиденье валялся металлический шест около метра в длину с сеткой на одном конце. Оказалось, этот сачок Стив всюду таскает с собой, как заядлый ловец бабочек.

Подготовка к первому выходу в море заняла несколько дней. Мы то и дело мотались в супермаркет за припасами. Однажды по дороге Стив вдруг врезал по тормозам и развернулся.

– Чуть не забыл, – сказал он, остановившись на парковке возле гавани.

Выскочил со своим сачком из грузовика и побежал по молу; во рту у него дымила сигарета. Он перегнулся через высокое ограждение мола, занес сачок над головой и с минуту не двигался, даже, кажется, не дышал.

– Вот они! – воскликнул он и с такой силой ударил по воде сачком, что брызги полетели во все стороны.

Когда он вытягивал сачок, заодно и облил себе штаны. В сачке билась килька – мелкая рыбешка вроде анчоуса.

– Не принимайте меня за идиота, – сказал Стив. – Это важно, а я чуть было не упустил из виду. Тут свои приемчики есть, вы уж мне поверьте.

Он еще несколько раз закинул сачок, вернулся к грузовику и выпустил кильку в белое ведро на заднем сиденье. Мы поехали дальше, прислушиваясь к плеску рыбок в ведре, и остановились у аквариума с пышным названием «Антарктический подводный мир Келли Тарлтона». Это заведение превозносит в своих брошюрах мистера ОʼШи как «всемирно известного специалиста по кальмарам».

«Всемирно известный специалист» схватил ведро с кильками, и мы вошли внутрь аквариума.

– Здесь они у меня живут, – сообщил он, провожая меня в сырое помещение с флуоресцентной подсветкой.

В помещении стоял круглый стеклянный аквариум, внутри которого из стороны в сторону метались около семидесяти крошечных кальмарчиков, каждый всего пару сантиметров длиной.

– Эта разновидность, живущая в прибрежных районах, мельче заветного Architeuthis, – пояснил ОʼШи. – Только посмотрите на них, – хвастался он. – До чего же хороши!

Очень немногим людям – и ОʼШи в их числе – удается содержать в неволе живых кальмаров, причем не только прибрежных, но и глубоководных. В отличие от осьминога – его, по словам ОʼШи, «нипочем не убьешь, как ни старайся» – кальмар крайне чувствителен к окружающей среде. Он привык к безграничному простору, и в аквариуме ему тесно. Он бросается на стены как самоубийца, а кроме того, пожирает своих сородичей. В 2001 году во время экспедиции ОʼШи сумел отловить целое семейство крошечных «личинок» гигантского кальмара, но все они передохли прежде, чем судно успело добраться до берега. Стив был в отчаянии, он сам залез в аквариум и перебрал трупики по одному в надежде отыскать живую особь.

– День за днем, час за часом я разыскивал их, и все они умерли, едва попали ко мне в руки.

Это поражение на два года отвратило его от новых попыток. Стив ни разу не выходил в море.

– Я понимал: если опять облажаюсь, мне конец, – вспоминал он. – Конец не только моей карьере ученого – я слишком вымотался и физически, и морально.

Но тем не менее его постоянно мучил вопрос: что же все-таки произошло с кальмарчиками в том злосчастном аквариуме на борту корабля?

Жена Стива, Шоба (она родом из Индии и по профессии компьютерщик), рассказывала, что иногда посреди какого-то разговора, не имеющего никакого отношения к кальмарам, Стив вдруг замирал и говорил: «В чем же все-таки я ошибся?»

Наконец он твердо решил исправить эту «роковую ошибку» (иначе о происшествии на борту он не отзывался) и занялся сложными экспериментами над детенышами других видов глубоководных кальмаров. Очень осторожно, шаг за шагом, он менял условия содержания: размер аквариума, интенсивность освещения, уровень кислорода и процент соли. В том аквариуме, где погибли детеныши, обнаружилось целых две «роковые ошибки»: во-первых, аквариум имел не круглую, а прямоугольную форму, что почему-то вынуждало кальмарчиков опускаться на дно и там умирать, а во-вторых, стены были сделаны из полиэтилена, а этот пластик, как выяснилось, токсичен для глубоководных кальмаров.

– Когда я все это выяснил, то понял, какой же я дурак, – убивался Стив. – Я своими руками уморил их всех.

В середине 70-х годов Клайд Ропер установил рекорд, продержав в неволе океанического кальмара целых две недели. ОʼШи сумел сохранить очередные прибрежные образцы на протяжении восьмидесяти дней, используя цилиндрические акриловые контейнеры. Ранее ему удалось продержать глубоководного кальмара более семидесяти дней, и затем он выпустил его живым на волю, радуясь удаче своего эксперимента.