Текст книги "Счастливые привидения"
Автор книги: Дэвид Герберт Лоуренс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Эта искра отличала его от всех остальных. Она привносила живость и восприимчивость в его натуру и придавала ему привлекательность. Носил он черную шляпу с низкой тульей вместо привычного для мексиканцев громоздкого сомбреро, и вообще его одежда была из более тонкого материала и более изящная. Молчаливый, необщительный, почти незаметный на фоне окружающей природы, он был замечательным проводником с поразительно быстрой реакцией, позволявшей предвидеть возможные трудности. К тому же, он умел готовить и, склонившись над костром, ловко что-то подправлял длинными загорелыми пальцами. Единственным его недостатком была замкнутость, он не желал болтать попусту и быть уютным дополнением к прогулке.
– Нет, только не Ромеро, – говорили евреи. – Из него слова не вытянешь.
Туристы приезжали и уезжали, но редко заглядывали в душу мексиканца. И никто не замечал искру у него в глазах, потому что все они были недостаточно чуткими.
А вот Принцесса заметила однажды, когда он был у нее проводником. Она ловила в каньоне форель, мисс Камминс читала книжку, лошади были привязаны к деревьям, а Ромеро насаживал на крючок муху. Насадив, он подал Принцессе удочку и посмотрел на нее. Вот тогда-то она и заметила искру в его глазах. И тотчас поняла, что он джентльмен, что его «демон», как говорил ее отец, был хорошим демоном. С той минуты ее отношение к нему переменилось.
Он помог ей влезть на скалу над тихой заводью за тополиной рощей. Было начало сентября, и, хотя в каньоне уже чувствовалась осенняя прохлада, клены еще не пожелтели. Принцесса стояла на каменном возвышении, маленькая, однако безупречно сложенная, в мягком сером тесно облегающем свитере и таких же серых бриджах, в черных башмаках, и пушистые каштановые волосы выбивались из-под серой фетровой шляпки. Женщина?
Не совсем. Дитя эльфов, взобравшееся на камень в диком каньоне. Она отлично умела управляться с удочкой. Еще отец обучил ее этому искусству.
Ромеро, в черной рубашке и свободных черных штанах, засунутых в широкие черные сапоги для верховой езды, удил рыбу немного ниже по течению. Шляпу он положил на каменный выступ за своей спиной, а сам наклонился вперед, глядя на воду. Он поймал трех форелей. Время от времени Ромеро посматривал в сторону изящной фигурки Принцессы. И понял, что рыба у нее не ловится.
Вскоре он отложил свою удочку и подошел к Принцессе. Придирчиво осмотрел ее удочку и место, на котором она стояла. Без лишних слов показал, куда перейти, и протянул ей загорелую крепкую руку. Потом, отойдя на пару шагов, все так же молча прислонился к дереву и стал наблюдать. Он таким образом помогал ей. Принцесса поняла это, и ее охватила дрожь. Почти сразу ей улыбнулась удача. Через две минуты она вытащила большую форель. Принцесса оглянулась, глаза у нее блестели, на щеках заиграл румянец. Когда их взгляды встретились, Ромеро поздравил ее улыбкой, которая осветила его загорелое лицо, неожиданно сделавшееся на удивление безмятежным.
Принцесса знала, что это он помог ей. В его присутствии она ощущала непривычное мужское внимание, какого не знала прежде. Щеки у нее разгорелись, голубые глаза потемнели.
Потом она сама стала искать его общества, чтобы вновь ощутить тот непривычный темный луч мужского внимания, словно идущий из груди, из сердца. Ничего такого ей не приходилось прежде испытывать.
Между ними возникло некое подобие молчаливого взаимопонимания. Принцессе нравился голос Ромеро, нравилась его внешность, нравилось, когда он приближался к ней. Родным языком Ромеро был испанский, и на английском, которому выучился позднее, он говорил медленно, как бы с опаской и с печальной заунывной звучностью, свойственной испанскому языку. Этого мексиканца отличала изысканная опрятность – чисто выбритое лицо и аккуратно подстриженные сзади густые волосы, длинноватые впереди. Отличная черная кашемировая рубашка, широкий кожаный пояс, широкие черные штаны, заправленные в расшитые ковбойские сапоги были даже элегантными. Никаких пряжек, никаких серебряных колец и прочих украшений. Только на сапогах, украшенных по верху белой замшей, было немного вышивки. Ромеро был не только стройным и элегантным, но еще и очень сильным.
В то же время, стоило ему оказаться рядом, она, как ни странно, чувствовала, что ему осталось недолго жить. Наверное, он тоже был влюблен в смерть. Так или иначе, но это ощущение делало его «приемлемым» для Принцессы.
Несмотря на крошечный рост, принцесса была отличной наездницей. На ранчо ей дали ладную гнедую кобылу, великолепного окраса, с сильной широкой грудью и хорошо прогнутой спиной, что говорило о ее резвости. Звали лошадь Пижмой. Единственным ее недостатком было то, что свойственно всем кобылам: она могла в любую минуту заартачиться.
Каждый день Принцесса в сопровождении мисс Камминс и Ромеро отправлялась на конную прогулку в горы. А однажды они уехали на несколько дней, прихватив с собой двух приятелей.
– По-моему, лучше, – сказала Принцесса, обращаясь к Ромеро, – когда мы втроем.
В ответ он улыбнулся ей своей мимолетной светлой улыбкой.
Как ни странно, ни один белый мужчина не умел быть таким внимательным, не умел помочь – на расстоянии и без слов – если у нее не клевала рыба или она уставала от верховой езды, или Пижма вдруг чего-то пугалась. Ромеро же, словно из глубин своего сердца, посылал ей темный луч помощи и поддержки. Ни с чем подобным Принцессе прежде не приходилось сталкиваться, и ее это очень волновало.
А еще была улыбка, от которой морщилось его лицо и обнажались крепкие белые зубы. Лицо становилось похожим на карикатурные маски варваров. В то же время на нем появлялось страстность, отражение темного порыва души, и она вновь чувствовала себя настоящей Принцессой.
А еще была яркая, скрытая от других искра в глазах, которую она видела, и она знала, что он знал об этом. Они с деликатной осторожностью, без слов, признали друг друга. И Ромеро был не менее деликатен, чем Принцесса.
Однако в его присутствии idée fixe насчет «замужества» у нее не появлялась. По какой-то причине в ее странном сознании не укладывалась мысль выйти замуж за Ромеро. И эта причина не была ясна ей самой. Ведь по сути он был джентльменом, а у нее хватило бы денег для них обоих. Реального препятствия не существовало. К тому же, ее не интересовало мнение окружающих.
После того, как Принцесса «признала» Ромеро, их «демоны» как будто получили право заключить брак, и, возможно, даже его заключили. Однако сами мисс Уркхарт и сеньор Доминго Ромеро по какой-то причине не воссоединялись. Тем не менее, между ними существовала очевидная, хоть и необычная близость, взаимное признание. Правда, Принцесса не понимала, как это может привести ее к замужеству. Скорее она могла бы выйти замуж за одного из симпатичных студентов из Гарварда или Йеля.
Время шло, но Принцессу это не заботило. Наступил конец сентября, на склонах гор пожелтели осины, а дубы стали красными. Лишь тополя в долинах и каньонах оставались зелеными.
– Когда вы уезжаете? – спросил Ромеро, пристально глядя на Принцессу потухшим черным взглядом.
– В конце октября, – ответила Принцесса. – В начале ноября я обещала быть в Санта-Барбаре.
Ромеро опустил веки, чтобы она не увидела блеснувшую в его глазах искру. Но она заметила, что он сердито надул губы, и без того слишком пухлые.
Много раз, беседуя с ним, Принцесса сетовала, что не видно диких зверей, кроме бурундуков и белок, да разве еще скунсов и дикобразов. Ни оленя, ни медведя, ни пумы.
– В этих горах не водятся большие звери? – однажды разочарованно спросила она.
– Водятся, – ответил Ромеро. – Олени – я сам видел следы. И следы медведя тоже.
– Почему же не видно их самих?
Принцесса, как ребенок, не скрывала своего огорчения.
– Их трудно увидеть. Они не позволяют подойти близко. Надо притаиться в том месте, куда они приходят. Или долго идти по следам.
– Не могу же я уехать, не увидев медведя или оленя…
На лице Ромеро неожиданно появилась снисходительная усмешка.
– Чего же вы хотите? Для этого надо подняться в горы и ждать где-нибудь, пока они не покажутся.
– Хочу подняться в горы, – заявила она, смело глядя на него в неожиданном порыве наивного безрассудства.
Тотчас лицо его стало хмурым и очень деловитым.
– Что ж, – проговорил он, позволяя себе едва заметную иронию. – Надо подыскать для вас дом. Теперь очень холодно ночью. А вам придется всю ночь провести там.
– Разве там, наверху, нет домов?
– Есть одна хижина, которую когда-то построил золотоискатель. Если поехать туда и пробыть там всю ночь, может быть, кого-нибудь и удастся увидеть. Может быть. Не знаю. Не исключено, что никто не придет.
– Но какой-то шанс есть?
– Какой-то есть. В прошлый раз, когда я был там, то видел трех оленей, пришедших на водопой, и убил трех енотов. А на этот раз кто их знает?
– Там есть река?
– Нет, есть небольшое круглое озерцо в окружении елей. Снег тает, вот вода и собирается.
– Это далеко? – спросила Принцесса.
– Да, довольно далеко. Видите вон тот хребет? – Ромеро повернулся к горам и, показывая на что-то вдалеке, вскинул руку жестом, который всегда умиляет цивилизованных людей с Запада. – Видите хребет? Там одни камни, и ни одного деревца. – Взгляд его черных глаз был устремлен вдаль, лицо было бесстрастным, но в его словах чувствовалась боль. – Надо пройти его, потом будет еловый лес, и за ним хижина. Мой отец купил участок у золотоискателя, который разорился, но золота там не нашли, а теперь туда совсем никто не ходит. Слишком далеко от людского жилья!
Принцесса смотрела на прекрасные громады Скалистых гор. Наступил октябрь, с тополей уже облетали золотистые листья, ели и сосны как будто потемнели, а огромные плоские пятна дубрав на склонах были кроваво-красными.
– Могу я поехать туда? – спросила Принцесса, поворачиваясь к Ромеро и улавливая искру у него в глазах.
Под бременем ответственности у него словно отяжелело лицо.
– Да, – сказал он, – можете. Но там снег и ужасно холодно. И ни души вокруг.
– Мне бы хотелось поехать, – настойчиво проговорила Принцесса.
– Хорошо. Почему бы нет, если вы хотите?
Однако Принцесса сомневалась, что Уилкисоны позволят ей поехать, не взяв с собой никого, кроме Ромеро и мисс Камминс.
И тут взыграло ее природное упрямство, упрямство с налетом безумия. Ей захотелось заглянуть в самое сердце гор. Ей захотелось побывать в хижине за елями, где сверкает зеленой водой каровое озеро. Ей захотелось посмотреть, как живут дикие звери в дикой природе.
– Давайте скажем Уилкисонам, что отправляемся на прогулку вокруг каньона Фрижоль.
Такая прогулка была делом обычным. Она не требовала особых усилий, не грозила ни холодом, ни опасным безлюдием: и спать там можно было в бревенчатом доме, который называли отелем.
Ромеро окинул ее быстрым взглядом.
– Если хотите так сказать, то сами и скажите миссис Уилкисон. А я знаю, что она голову с меня снимет, если мы поедем в горы. И сначала мне надо съездить туда одному, чтобы запастись одеялами и хлебом. И мисс Камминс это может не понравиться. Почему ей должно понравиться? Путь нелегкий.
Он говорил, с трудом произнося слова, и мысли у него были довольно бессвязными, как у всех мексиканцев.
– Все равно! – Неожиданно Принцесса преисполнилась решимости показать свою власть. – Я так хочу. С миссис Уилкисон я договорюсь. Мы отправляемся в субботу.
Он медленно покачал головой.
– Я поеду с вьючной лошадью в воскресенье, отвезу одеяла. Раньше не получится.
– Отлично! – отозвалась уязвленная Принцесса. – Тогда в понедельник.
Принцесса терпеть не могла, когда ей противоречили.
Уж кто-кто, а Ромеро-то знал, что если выедет в воскресенье на рассвете, то вернется лишь поздней ночью. Однако он согласился встретиться с Принцессой в понедельник в семь часов утра. Покорной мисс Камминс было велено готовиться к поездке на каньон Фрижоль. В воскресенье у Ромеро был выходной. Он еще не вернулся, когда Принцесса удалилась вечером к себе, но в понедельник утром, одеваясь, она увидела, как он ведет лошадей из загона. У нее сразу поднялось настроение.
Ночью было холодно. На краю ирригационной ямы блестел лед, бурундуки вылезли на солнышко и лежали в оцепенении, распластавшись, с широко открытыми, испуганными глазами, не в силах пошевелиться.
– Возможно, нас не будет два-три дня, – сказала Принцесса.
– Отлично. Тогда нам можно до четверга не беспокоиться, – отозвалась миссис Уилкисон, молодая бойкая жительница Чикаго. – В любом случае, – добавила она, – Ромеро о вас позаботится. Он – человек надежный.
Когда они отбыли, солнце уже освещало пустошь, отчего полынь и шалфей стали бледными, как светло-серый песок, и вокруг них появился яркий светящийся ореол. Справа поблескивали силуэты саманных деревенских хижин, приземистых и почти невидимых на равнине, земля от земли. За деревней находилось ранчо и росли тополиные рощицы, желтевшие на фоне чистейшего голубого неба.
Осень по-новому раскрасила огромные юго-западные пространства. Трое путешественников неспешно ехали верхом по дороге туда, где солнце сверкало желтизной как раз над черной громадой гор. Их высокие склоны тоже светились желтизной, загораясь ответным огнем под холодным голубым небом. Правда, ближайшие склоны оставались в тени, поэтому блеск красных дубов, золотых тополей, голубовато-черных елей и серо-голубого камня казался приглушенным. Каньон же был густого синего цвета.
Обе женщины и Ромеро ехали цепочкой, друг за другом, и первым – Ромеро на черном коне. Сам Ромеро тоже был весь в черном – зыбкое черное пятно на нежной палитре бескрайнего простора, на которой даже далекие сосны были словно в голубоватой дымке, гораздо более светлой, чем их природный зеленый цвет. Ромеро молча оставлял позади заросли мохнатой полыни. Последней в облаках пыли, которую поднимали копыта двух других лошадей, ехала не очень хорошо державшаяся в седле мисс Камминс. Иногда ее конь громко фыркал, и тогда она страшно пугалась.
Лошади бежали легкой рысью. Ромеро ни разу не оглянулся. Он слышал топот за спиной, и большего ему не требовалось.
Его делом было показывать дорогу. Принцесса же, постоянно видя удаляющуюся черную спину, чувствовала себя на удивление беспомощной, но в то же время испытывала острую радость.
В конце концов трое всадников приблизились к бледному круглому подножию горы, заросшему темными соснами и кедрами. Подковы звенели, ударяя о камни. То тут, то там попадался разросшийся кустарник, усыпанный с пушистыми цветами, словно отлитыми из чистого золота. Всадники обогнули синюю тень и начали подниматься вверх по крутой тропе – весь побледневший мир остался внизу, у них за спиной. И уже довольно скоро они оказались в тени каньона Сан-Кристобаль.
Река быстро несла свои воды. Время от времени лошади хватали зубами пучок травы. Тропа делалась уже, травы становилось меньше; над путниками смыкались горы; в тени и прохладе лошади карабкались и карабкались вверх по склону, где деревья стояли впритык в тенистой бесшумной тесноте каньона. Тополя поднимались, сглаживая и скругляя склон, на немыслимую высоту, где золотились на солнце. А внизу, там, где лошади отвоевывали у горы шаг за шагом и кружили среди мощных деревьев, все еще стояла тень, шумела вода и порою мелькали в первобытных дебрях серые фестоны камнеломки и кустики лиловой герани. У Принцессы похолодело сердце, когда она осознала, какой сумбурный распад и угасание, какая безнадежность таится в девственных лесах.
Спустившись вниз, они пересекли реку и стали подниматься по другому склону. Черный конь Ромеро остановился, недоуменно поглядел на поваленное дерево и легко переступил через него. За ним с опаской последовала гнедая лошадка Принцессы. А вот упрямец, на котором ехала мисс Камминс, заволновался, и пришлось вести его в обход.
Все так же, в молчании, они продолжали свой путь в густой, причудливой тени каньона. Были слышны лишь удары подков по камням и плеск воды там, где тропа пересекала реку. Временами, когда Принцесса, переходя вброд реку, взглядывала наверх, у нее захватывало дух. Потому что высоко-высоко в небесах горели желтым пламенем горные вершины, испещренные крапинами черных елей; они напоминали пестрые нарциссы, росшие на бледно-бирюзовом склоне, высившимся как раз над темно-синей тенью, где пребывала сейчас Принцесса. Она срывала кроваво-красные листья с дубовых веток, пока лошадь выходила на более открытое место, не имея ни малейшего представления о том, что творится с ее хозяйкой.
Путники поднялись довольно высоко над рекой, время от времени оказываясь выше каньона и не выпуская из вида пятнистую, горящую золотом вершину. Потом опять спустились вниз и пересекли реку, не сходя с лошадей, которые с опаской переступали через беспорядочные груды упавших деревьев. После же путники оказались среди нагромождения скал. Черный конь, помахивая хвостом, шел впереди. Принцесса позволила своей кобыле самой искать дорогу, и та почти бесшумно шагала следом за черным конем. Неожиданно за спиной Принцессы раздалось громкое испуганное ржание. Принцесса не успела ничего сообразить, как увидела загорелое лицо Ромеро, который, обернувшись, с демоническим прищуром всматривался во что-то. Она тоже оглянулась и увидела, как конь мисс Камминс, хромая, карабкается вверх по камням, а его светлое колено всё красное от крови.
– Он падает! – крикнула мисс Камминс.
Но Ромеро уже спешился и бежал к коню. Он тихо произнес какую-то команду и принялся осматривать его раненое колено.
– Ему больно? – громко, не скрывая волнения, спросила мисс Камминс, торопливо соскакивая на землю. – Боже мой! – закричала она, увидев кровь, узким ручейком стекающую по изящной ноге. – Это ужасно! – срывающимся голосом проговорила она, вся побелев.
Ромеро внимательно обследовал пострадавшее колено. Немного подождав, он заставил коня сделать несколько шагов. После этого выпрямился и покачал головой.
– Не так уж и плохо! – сказал он. – Кости целы.
Он еще раз наклонился над коленом, потом посмотрел на Принцессу.
– Конь может идти. Ничего страшного.
Принцесса молча вглядывалась в загорелое лицо.
– Что, опять наверх?! – воскликнула мисс Камминс. – И долго еще?
– Часов пять, – коротко ответил Ромеро.
– Пять часов! – воскликнула мисс Камминс. – На хромой лошади! Лезть на крутую гору! Зачем?
– Вы правы, здесь довольно крутая тропинка, – проговорил Ромеро, сдвигая на затылок шляпу и вновь осматривая окровавленное колено. Конь стоял, уныло понурившись. – Но все же мне кажется, что он может идти.
– Ох! – вскрикнула мисс Камминс, и у нее в глазах неожиданно засверкали непролитые слезы. – Только этого не хватало! Я никуда на нем не поеду, ни за какие деньги.
– Почему? – спросил Ромеро.
– Ему больно.
Ромеро еще раз наклонился над коленом коня.
– Если ему и больно, то не так уж сильно, и он может идти, колено ему не мешает.
– Что? Не помешает пять часов взбираться по крутому склону? – не выдержала мисс Камминс. – Я не могу. Не могу, и всё. Поведу его под уздцы и посмотрю, как он с этим справится. Но ехать на нем я не могу. Ни за что. Пойду пешком.
– Мисс Камминс, дорогая, Ромеро же говорит, что с конем ничего страшного не случилось, – сказала Принцесса.
– Я знаю, ему больно. Ах, это невыносимо.
Переубедить мисс Камминс было невозможно. От одной мысли, что по ее вине животному может быть больно, она впадала в истерику.
Все время недолгого перехода мисс Камминс шла пешком. Раненый конь довольно сильно хромал. В конце концов мисс Камминс уселась на камень.
– Не могу на это смотреть! – воскликнула она. – Какая жестокость!
– Не будете обращать на него внимание, и он скоро перестанет хромать, – отозвался Ромеро. – А пока он играет на ваших чувствах, чтобы вы видели, как ему плохо.
– Не думаю, что он играет, – с горечью произнесла мисс Камминс. – И без того видно, как ему больно.
– Ему не очень больно, – сказал Ромеро.
Мисс Камминс недовольно промолчала.
Они оказались в тупике. Никто не двигался с места. Принцесса сидела на лошади, мисс Камминс – на камне, Ромеро, весь в черном, с отсутствующим видом стоял возле коня мисс Камминс.
– Что ж, – неожиданно проговорил Ромеро, – наверно, лучше вернуться.
С этими словами он бросил быстрый взгляд на своего коня, который объедал горную траву, наступая на поводья.
– Нет! – крикнула Принцесса. – Только не это!
От разочарования и злости у нее звенел голос. Однако она почти тотчас взяла себя в руки.
Мисс Камминс решительно поднялась на ноги.
– Позвольте мне отвести лошадь домой, – с достоинством проговорила она, – а вы продолжайте путь.
Принцесса молча приняла ее предложение, лишь смерила мисс Камминс насмешливым, даже жестоким взглядом.
– Мы всего два часа, как выехали, – сказала мисс Каммсинс, – и мне ни чуточки не трудно отвести его домой. Но ехать на нем я не смогу. Ни за что не смогу ехать на коне, у которого болит колено.
Это тоже было воспринято в полном молчании. Ромеро стоял с отсутствующим видом, словно не понимал, что происходит.
– Что ж, отлично, – произнесла Принцесса. – Ведите его домой. С вами ничего не случится. Ничего не может случиться, наверное. Скажите там, что мы поехали дальше и вернемся завтра – или послезавтра.
Она говорила четко и холодно. Ей было нестерпимо упрямство мисс Камминс.
– Почему бы нам всем не вернуться и не отложить прогулку на какой-нибудь другой день? – предложил Ромеро.
– Другого дня не будет! – крикнула Принцесса. – Я хочу ехать.
Она поглядела прямо ему в глаза и увидела, что в них блеснула искра.
Ромеро слегка приподнял плечи.
– Как угодно, – сказал он. – Тогда я еду с вами. Но сначала мисс Камминс поедет до края каньона на моей лошади, а я поведу ее лошадь. Потом вернусь.
Так и было сделано. Седло мисс Камминс перекочевало на черного коня Ромеро, сам Ромеро взял ее коня за поводья, и они отправились в обратный путь. Принцесса, не торопясь, поехала дальше. Поначалу ее охватила такая сильная злость на мисс Камминс, что она больше ни о чем не могла думать. И предоставила своей кобыле самой выбирать дорогу.
Ослепленная яростью, Принцесса час или около того, не замечая ничего вокруг, продвигалась вперед. И успела подняться довольно высоко. Все это время ее лошадь упорно шла вперед. Они оказались в довольно пустынном месте, и тут тропинка закружила между слабыми топольками. Здесь дул ветер, и некоторые деревья уже стояли голые.
С остальных тоже облетали плотные желтые листья, похожие на лепестки, и впереди было желтым-желто, словно там был луг из нежных блестящих нарциссов; мягкий, как золотистая лисья шкура, и желтый, как нарциссы, которым подарили жизнь ветер и горное солнце.
Принцесса остановила лошадь и оглянулась. Ближайшие склоны, расцвеченные золотыми и коричневыми пятнами, напоминали крылья орла, сверкающие в лучах солнца. На другой стороне бездны яйцевидная пустошь была бледно-голубой, если не считать темного провала каньона Рио-Гранд. А еще дальше, совсем далеко на горизонте поднимались ввысь синие горы, словно вереница верных ангелов-хранителей.
Принцесса задумалась о своем приключении. Теперь она осталась одна с Ромеро. Однако ей было не занимать уверенности в себе, да и Ромеро казался не тем мужчиной, который мог позволить себе что-то против ее воли. Такой была ее первая мысль. И она лишь укрепилась в своем желании перейти через перевал и заглянуть в сокровенный хаос Скалистых гор. И еще ей хотелось сделать это с Ромеро, окружавшим ее непривычным вниманием; с которым ее связали особые узы. В любом случае, мисс Камминс была бы диссонирующей нотой в их компании.
Принцесса поехала дальше и в конце концов оказалась на вершине. Впереди была лишь глубокая каменистая впадина и мертвенно-серые деревья – вплоть до того места, где горы упирались в небо. Ближе находился густой черный, ощетинившийся иголками ельник, а прямо у ног лежала плоская долина, где уже увяла трава, неподвижно стояли желтые осины и поперек бежала речушка, похожая на нитку.
Это была совсем крохотная долина, из которой речка неторопливо стекала вниз на камни и деревья каньона. Принцесса очутилась в доброй сказке, где тихо увядала трава и рощи тонких осин сбрасывали золотые чешуйки. Где едва заметный быстрый ручеек прокладывал себе путь в нетронутой пожухлой траве.
В этом маленьком раю легко можно было представить оленя или косулю, или другое непуганое животное. Здесь ей предстояло дожидаться Ромеро, чтобы вместе перекусить.
Принцесса сняла седло и с громким стуком положила его на землю, потом привязала лошадь на длинную веревку. Гнедая Пижма выглядела прелестно на фоне желтых листьев, они словно золотистая патина на сухой земле. На Принцессе был пушистый свитер светло-коричневого цвета, в тон пожухлой травы, и желтоватые, ближе к коричневому, бриджи. Она считала, что вполне удачно вписалась в эту осеннюю цветовую гамму.
Из седельной сумки она достала пакеты с едой, расстелила небольшую скатерть и села ждать Ромеро. Через некоторое время разожгла костерок. Потом съела вареное яйцо. Потом сбегала за забредшей в реку Пижмой. Потом долго ждала на солнышке под притихшими осинками.
Небо было голубое. На невысокой вершине, где сидела Принцесса, было мило и приятно, как в сказочной стране. Однако и ниже, и выше поднимались другие горы, темневшие ельниками, сверкавшие серыми сухими игольчатыми лапами на фоне серых камней или испещренные черными и золотыми пятнами. Прекрасные, но опасные, эти массивные жестокие горы иногда все же бывали поразительно нежными.
Заметив, что Пижма напугана, Принцесса побежала к ней. Из темного ельника на другой стороне ручья появились две призрачные фигуры на лошадях. Это были два индейца, завернутые, словно мумии, в светло-серые хлопковые одеяла. Они ехали прямо к Принцессе – на тонкую ниточку дыма от ее костра.
Приблизившись, индейцы размотали одеяла и поздоровались, с любопытством глядя на Принцессу черными глазами. Волосы у них немного растрепались, на плечах лежали длинные толстые косы. Выглядели они усталыми.
Индейцы соскочили с лошадей возле костра – лагерь есть лагерь – и, обернув одеяла вокруг бедер, стащили седла с невысоких лошадок, после чего отпустили своих малюток пастись, а сами уселись на камнях. Одного индейца, который был помоложе, Принцесса встречала прежде, а другого – постарше – видела в первый раз.
– Вы тут одни? – спросил тот, что был помоложе.
– Ромеро должен вот-вот приехать, – ответила Принцесса, оглядываясь на тропу.
– А, Ромеро! Так вы с ним? И куда направляетесь?
– За перевал. А вы?
– Мы в деревню.
– Охотились? Долго?
– Да. Пять дней, – ответил молодой индеец и почему-то коротко засмеялся.
– С добычей?
– Нет. Видели следы двух оленей – но добычи никакой.
Принцесса обратила внимание на подозрительно топорщившийся сверток под одним из седел – наверняка, это был олень. Но ничего не сказала.
– Наверное, вы замерзли, – сказала Принцесса.
– Да, очень холодно ночью. И мы голодные. Со вчерашнего дня ни крошки во рту. Еда закончилась.
И опять он засмеялся своим бессмысленным смехом. Несмотря на загар, видно было, что мужчины измождены и голодны. Принцесса стала искать еду в седельных сумках. Нашла шмат бекона – обычная еда в дороге – и немного хлеба. Когда она дала им эти припасы, они принялись жарить куски бекона на огне, насаживая их на длинные палки. Такую картину увидел, подъезжая, Ромеро: Принцесса в своих оранжевых бриджах, в сине-коричневым платке на голове, и сидит она напротив двух черноволосых индейцев, и между ними костер, на котором один из индейцев, подавшись вперед, жарит бекон, а с его плеч устало свисают две косы.
Ромеро с бесстрастным лицом приблизился к костру. Индейцы поздоровались с ним по-испански. Он расседлал коня, достал еду и тоже сел возле костра. Принцесса отправилась к ручейку набрать воды и вымыть руки.
– Есть кофе? – спросили индейцы.
– Не взяли, – ответил Ромеро.
Они с час погрелись на теплом солнышке. Потом Ромеро оседлал лошадей. Индейцы продолжали сидеть на корточках возле костра. Крикнув им «Adios!»[35]35
До свидания (исп.).
[Закрыть], Ромеро и Принцесса продолжили путь, пересекли ручей и углубились в ельник, из которого появились эти два странных человека.
Когда они отъехали подальше, Ромеро обернулся и необычным сверкающим взглядом посмотрел на Принцессу, которая ничего не поняла, но в первый раз усомнилась в разумности своего поступка.
– Надеюсь, вы не против того, что мы остались одни? – спросила Принцесса.
– Если вам так угодно, – ответил Ромеро.
Они приблизились к широкому подножию голой горы, на вершине которой топорщились редкие мертвые елки, напоминавшие щетинки на серой мертвой свинье. Ромеро сказал, что двадцать лет назад мексиканцы устроили в этом месте пожар, чтобы прогнать белых людей. Серый прогнутый склон горы напоминал труп.
Почти не было видно тропинку. Ромеро взглядом отыскивал деревья с зарубками, сделанными егерями. Ромеро и Принцесса двигались наверх по голому мертвому склону, между рухнувших мертвых елок, серых, как пепел, и ветер дул им в лицо. Ветер налетел с запада, поднимался из каньона. Кругом была пустыня: словно бескрайний мираж, покачиваясь, медленно поднимался в сторону запада, огромный и блеклый, из трубки каньона. Принцесса почти не видела, куда едет.
Примерно час лошади одолевали подъем, быстро, хотя и с большим трудом, перебирая ногами и надсадно дыша. Они карабкались наверх, шаг за шагом одолевали синевато-серую отвесную стену. А ветер дул и дул, словно кто-то включил гигантский вентилятор.
Через час они пошли наискосок, не в силах больше подниматься вертикально. Вокруг все было серо и мертво, и лошади прокладывали дорогу, перешагивая через серебристо-серые трупы елей. Однако вершина была уже недалеко, до перевала – рукой подать.
И лошади, как будто поняв это, ускорили шаг. Они изо всей мочи стремились к ельничку возле самой вершины. Они хотели как можно быстрее оказаться в нем, чтобы укрыться от кошмарного бесчувственного ветра, колючего и холодного, который выл и свистел. Вот так, пробившись наконец через поваленные деревья, они оказались на перевале.
Впереди не было ничего, кроме гор, тяжелых, громоздких, приземистых гор, огромного запутанного горного клубка, в котором не было ни жизни, ни души. Под блестящими черными лапами елей кое-где лежал снег. В безжизненных долинах ничего, кроме камней и елей, округлые вершины и вершины горбатые, все серого цвета, напирали друг на друга, словно остановленные на полпути овцы.
Увиденное испугало Принцессу, в этом мире человеку не было места. Она и не думала, что такое возможно, но, оказывается, да, возможно. Тем не менее, одно из ее желаний исполнилось. Она увидела страшную, чудовищную, отвратительную суть Скалистых гор. Она собственными глазами увидела Скалистые горы, увидела их гигантские ужасающие громады.
