Текст книги "Алмазный трон"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Он отправился в Дабоур, поговорить с Эрашамом. Старик пытается заставить своих последователей начать жечь церкви и захватывать церковные угодья. Мартэл очень расстроился, когда узнал об этом, и поехал в Дабоур, чтобы отговорить Эрашама от этого.

– Наверно потому, что это уж слишком преждевременно.

– Да, наверно.

– Ну вот и все, Эллиус, – милостиво сказал Спархок. – Я, конечно, хочу поблагодарить тебя за помощь.

– Вы отпустите меня? – недоверчиво спросил консул.

– Нет. Боюсь, что нет. Мартэл – мой старый приятель, и я хочу устроить ему сюрприз, приехав вслед за ним в Дабоур, а ты можешь все испортить, оповестив его заранее. Здесь в подвале есть келья для кающихся грешников. Я думаю, что покаяние тебе необходимо, так что… Келья довольно удобная – там есть дверь, четыре стены, потолок и даже пол, – Спархок посмотрел на настоятеля и спросил: – Там ведь есть пол, отец мой.

– О да, – заверил настоятель, – прекрасный, просто прекрасный каменный холодный пол.

– Вы не сделаете этого! – запротестовал консул.

– Спархок, ты действительно не можешь заключить человека в келью для грешников, – согласился Кьюрик. – Это будет нарушение канонов.

– Н-да, – протянул Спархок, – я думаю ты прав. Но все же нужно как-то избежать ненужных последствий. Что ж, тогда ступай и сделай это другим способом.

– Да, мой господин, – сказал Кьюрик, вынимая из-за пояса кинжал. – Скажите, господин настоятель, есть при вашем монастыре кладбище?

– Да, превосходное кладбище.

– Я терпеть не могу убивать, когда покойника негде прилично похоронить, и приходится оставлять его на поживу шакалам, – с этими словами Кьюрик приставил кинжал к горлу онемевшего от страха консула. – Это ерунда, раз и все, Ваше Превосходительство, – сказал он тоном профессионального цирюльника.

– Мой лорд, настоятель! – пронзительно завизжал Эллиус.

– Боюсь, не в моей власти вам помочь, – с сожалением произнес настоятель. – У Рыцарей Храма свои законы, и я не смею вмешиваться.

– Прошу вас, господин настоятель, – завопил Эллиус, – заключите меня в ту келью для грешников.

– Вы искренне раскаиваетесь в своих грехах, сын мой?

– Да, да, я чистосердечно сокрушаюсь!

– Боюсь, сэр Спархок, я должен буду просить тебя за этого грешника. Я не могу допустить его казни, пока он не примирился с Богом.

– Это ваше окончательное решение, господин настоятель?

– Боюсь, что да, сэр Спархок.

– Что ж, хорошо. Дайте нам знать, как только он закончит свою епитимью. После этого, я думаю, мы сможем предать его смерти.

– Конечно, сэр Спархок.

Когда пара здоровых монахов утащила из комнаты трясущегося консула, троица, оставшаяся в комнате, дружно расхохоталась.

– Чудесно, мой Лорд, – проговорил сквозь смех Спархок. – Вы уловили самый дух нашего представления.

– Но я же уже далеко не послушник в подобного рода вещах, Спархок, – сказал настоятель, хитро поглядывая на пандионца. – Вы, пандионцы славитесь жестокостью в допросе пленников.

– Да, и я слышал что-то такое, – согласился Спархок.

– Но вы, как я вижу, не прибегаете к пыткам?

– Обычно нет, просто подобная репутация помогает быстро получить нам нужные ответы… Вы-то представляете себе, как на самом деле тяжело и грязно пытать людей? Мы специально распускаем эти слухи о нашем Ордене. В конце концов, зачем что-то делать, если достаточно сказать, что ты это делаешь?

– Я тоже так думаю, Спархок. А теперь, – нетерпеливо сказал настоятель, – почему бы вам не рассказать мне об этой обнаженной женщине, об этом вашем мосте да и обо всем, что с вами сегодня приключилось? И ничего не упускайте. Я ведь всего-навсего бедный монах-отшельник, и мне так не хватает веселья в этой жизни.

20

Спархок вздрогнул и поморщился от боли.

– Сефрения, тебе обязательно так тыкать? – пожаловался он.

– Да не будь же ты, как ребенок, – ответила Сефрения, продолжая подергивать иглой занозу в его руке. – Если я ее не вытащу, то может случиться нагноение.

Спархок вздохнул и стиснул зубы. Он посмотрел на Флейту, которая, прижав обе ладошки ко рту, старалась сдержать хихиканье.

– Тебе кажется, что это смешно? – сердито спросил ее Спархок. Девочка поднесла к губам свирель и извлекла из нее насмешливую трель.

– Вот что я думаю, Спархок, – сказал настоятель. – Если у Энниаса есть свои люди здесь в Киприа, то, наверно, есть и в Джирохе. Может быть стоит обойти его стороной, чтобы не рисковать быть узнанными?

– Нет, отец мой, нам все же придется туда заехать. У меня есть в Джирохе друг, и мне нужно поговорить с ним перед тем, как мы отправимся вверх по реке, – Спархок посмотрел на свое черное одеяние. – Я думаю, это поможет нам избежать случайных взглядов.

– Все-таки это слишком опасно, Спархок.

– Все обойдется, если мы будем осторожны.

Кьюрик, который в это время седлал лошадей и навьючивал мула, которым снабдил их настоятель, вошел в комнату. В руках у него был длинный узкий деревянный короб.

– Вы действительно собираетесь брать это с собой? – спросил он Сефрению.

– Да, Кьюрик, – ответила она печально. – Непременно.

– А что в нем?

– Два меча. Они часть моего бремени.

– Слишком большая коробка для двух мечей.

– Боюсь, будут и другие, – вздохнула Сефрения и начала перевязывать руку Спархока длинным куском льняного полотна.

– Да ни к чему эта повязка, Сефрения, – возразил Спархок. – Подумаешь, какая-то заноза.

Сефрения посмотрела на него долгим пристальным взглядом.

– Ну, хорошо, – сдался Спархок. – Делай как ты считаешь нужным.

– Благодарю, – сдержанно усмехнулась Сефрения и завязала концы повязки.

– Ну как, вы пошлете сообщение в Лариум, мой Лорд? – спросил Спархок настоятеля.

– С первым же судном, сэр Спархок.

Спархок что-то обдумал и сказал:

– Я не думаю, что мы вернемся назад в Мэйдел. А там остались несколько наших товарищей, в доме маркиза Лисьена.

– Я знаю его, – кивнул настоятель.

– Вы не могли бы и им послать весточку? Передайте, что если все будет нормально, то из Дабоура мы вернемся прямо в Замок. Пусть и они отправляются в Симмур.

– Хорошо, Спархок.

Спархок в задумчивости теребил узелок на своей повязке.

– Оставь его в покое, – строго сказала Сефрения.

Спархок со вздохом убрал руку.

– Я, конечно, не берусь указывать Магистрам, что они должны делать, но мне кажется, что в послании можно было бы предложить им вот что: небольшие отряды Рыцарей Храма на улицах рендорских городов, напомнили бы местным жителям, что не стоит придавать большого значения всем этим слухам.

– И это, возможно, избавит нас от необходимости позднее вводить сюда целые армии, – согласился настоятель. – Я обязательно упомяну об этом в моем рапорте.

Спархок встал.

– Вот и опять я у вас в долгу, отец мой, – сказал он. – Вы всегда выручаете меня в трудные часы.

– Мы служим одному Богу, Спархок, – ответил настоятель. – Кроме того, – усмехнулся он, – ты мне очень по душе. Кое-что вы, пандионцы, делаете не так, как мы, но вы получаете результаты, а это главное.

– Будем надеяться и на этот раз.

– Будьте в пустыне настороже, друзья, и удачи вам.

– Спасибо, отец мой.

Они спустились в главный монастырский двор, а колокола тем временем начали призывать монахов к утренне. Кьюрик привязал коробку с мечами к вьючному седлу мула и все трое взобрались на лошадей. Они выехали через главные ворота монастыря, под заполонивший все вокруг перезвон колоколов.

Пока они добирались до пыльной прибрежной дороги, ведущей на запад, в Джирох, Спархоком овладело задумчивое настроение.

– Что с тобой, Спархок, – спросила Сефрения.

– Эти колокола напомнили мне, что было тогда, десять лет назад. Я знал, что когда-нибудь вернусь в этот монастырь, – он выпрямился в седле, – это славное место и жаль покидать его, но… – Спархок пожал плечами.

Слепящие лучи утреннего солнца отражались от белесой выветренной поверхности дороги, от камней, песка и гравия слева от дороги. По правую сторону вниз резко срывался береговой откос, а за ним, за нестерпимо сияющей полоской белого прибрежного песка, раскинулись темно-голубые воды Внутреннего моря. Солнце припекало, и не больше чем через час стало совсем тепло, а еще через полчаса и вовсе жарко.

– Интересно, здесь когда-нибудь бывает зима? – спросил Кьюрик, стирая с лица пот.

– Это и есть зима, Кьюрик, – ответил Спархок.

– А что же здесь творится летом?!

– Летом тут несладко, нам бы пришлось ехать по ночам.

– А далеко до Джироха?

– Около пятисот лиг.

– Недели три ходу.

– Боюсь, что так.

– Все ж стоило бы нам поехать морем, смерч там не смерч…

– Нет, Кьюрик, – сказала Сефрения. – Мы не нужны Элане утопленниками.

– А разве это, которое следит за нами, не может колдовством найти нас?

– По-моему нет, – ответила Сефрения. – Когда это нечто искало Спархока десять лет тому назад, ему приходилось расспрашивать людей. Оно не могло само почуять его.

– Да, я забыл об этом.

Дни в пустыне проходили однообразно-тоскливо. Они поднимались рано-рано утром, когда на небе еще не гасли звезды, и гнали лошадей до полудня, когда солнце начинало немилосердно палить их самих и лошадей своими отвесными лучами. Потом они отдыхали в неверной призрачной тени тента, который дал им в дорогу настоятель, а их лошади лениво щипали колючую солончаковую травку. Когда солнце скатывалось из зенита, они продолжали путь и ехали до полной темноты. Временами они набредали на редкие родники, всегда окруженные густой зеленью, дающей настоящую тень и живительную прохладу. Они позволяли себе задержаться там на целый день, чтобы дать отдых лошадям и отдохнуть самим перед новой встречей с обезумевшим солнцем пустыни.

И вот у одного из таких родников, чья кристально-чистая вода стекала по скалистому скату в небольшое прозрачное озерцо, окруженное высокими гибкими пальмами, перед ними предстала тень облаченного в черные доспехи пандионца. Спархок, одетый в одну только набедренную повязку, только что вылез, роняя на песок капли, из восхитительно холодной заводи, когда черная фигура показалась на дороге с запада. Всадник и лошадь не отбрасывали никакой тени, и было видно, как их пронизывают лучи солнца, висевшего как раз за спиной всадника. И снова Спархок почувствовал веяние могильного холода, такого странного и неожиданного в этом царстве невыносимой жары и палящего солнца; когда всадник приблизился, он увидел, что лошадь под ним – просто безглазый скелет, покрытый ссохшейся кожей. Спархок не попытался взять свое оружие, но стоял неподвижно, и только дрожь пробирала его, несмотря на жару, и смотрел как приближается призрак. А тот остановил лошадь в нескольких саженях от него и мертвенно-медленным движением вынул свой меч.

– Матушка, – бесцветным речитативом произнес он, обращаясь к Сефрении, – я сделал все, что мог. Рыцарь отсалютовал, поднеся гарду меча к своему забралу, а потом, повернув его рукоятью вперед, протянул вперед.

Бледная Сефрения, спотыкаясь, прошла по горячим плоским камням к рыцарю и приняла меч обеими руками.

– О твоей жертве будут помнить в веках, сэр рыцарь, – сказала она дрожащим голосом.

– Что значит земная память в Чертоге Смерти, Сефрения? Я сделал то, что велел мне мой долг – это и будет мне утешением в вечности, – затем его шлем с опущенным забралом повернулся к Спархоку. – Приветствую тебя, брат, – донесся из-за забрала бесцветный и какой-то далекий голос. – Знай, что вы на верном пути, в Дабоуре вы найдете то, что ищете. А когда ты выполнишь то, что велят тебе долг и честь, мы возликуем в Чертоге Смерти, ибо не напрасной станет тогда наша жертва.

– Привет и тебе, брат мой, – ответил Спархок, с трудом выталкивая слова из пересохшего рта. – И прощай, да пребудет мир над твоей душой.

Мгновение спустя призрак растаял в жарком мареве над пустыней.

Ноги Сефрении подкосились и с протяжным стоном она рухнула на раскаленные камни, будто тяжесть обретшего плотность меча пригвоздила ее к земле.

Кьюрик подбежал к бессильно распластанной на земле женщине, легко поднял ее на руки и отнес в тень, к заводи.

А Спархок, не обращая внимания на обжигающую босые ноги гальку, отправился к месту, где она лежала и поднял меч своего погибшего брата. Позади себя он услышал звуки свирели Флейты. Мелодию эту он не слышал раньше. В ней была вечная тоска и страстный призыв или вопрос о чем-то… Спархок обернулся, держа в руке меч. Сефрения лежала на одеяле в тени пальм, под ее закрытыми глазами обрисовались темные круги. Коленопреклоненный Кьюрик заботливо склонился над ней, а Флейта сидела, скрестив ноги, невдалеке и выпускала на волю заключенные в свирели странные и страстные звуки своей песни.

Спархок вновь пересек полоску раскаленных камней и остановился в тени. Кьюрик поднялся и подошел к нему.

– Она не может идти сегодня, – тихо сказал оруженосец, – а может быть даже и завтра.

Спархок кивнул.

– Это отнимает у нее очень много сил, Спархок, – мрачно продолжал Кьюрик. – Каждый раз, когда кто-нибудь из Двенадцати погибает, она слабеет все больше. Не лучше ли будет из Джироха отослать ее назад в Симмур?

– Может, оно и лучше, да только она не поедет.

– Да, видно ты прав, – угрюмо согласился Кьюрик. – Ты же знаешь, мы вдвоем ехали бы гораздо быстрее.

– Да, но что мы стали бы делать без нее, когда бы пришли на место?

– Угу, опять верно. Ты узнал его?

Спархок медленно кивнул.

– Сэр Керрис, – коротко ответил он.

– Я никогда не знал его хорошо. Но, помнится, он был немного строг и натянут, была в нем какая-то непреклонность.

– Да, но он был хорошим человеком и славным рыцарем.

– А что он сказал тебе? Я был слишком далеко, чтобы услышать его.

– Он сказал, что мы на верном пути, и что мы найдем ответ в Дабоуре.

– Это хорошо. По крайней мере, обнадеживает. А то я побаивался, что мы гоняемся за пустым звуком.

– Да и я побаивался.

Флейта отложила свою свирель и теперь сидела рядом с Сефренией. Девочка потянулась и взяла ее безвольную руку в свою. На ее маленьком личике застыли не детская печаль и озабоченность.

Внезапно Спархока озарила мысль. Он подошел туда, где лежала Сефрения.

– Флейта, – тихо позвал он.

Малышка подняла на него глаза.

– Не можешь ли ты как-нибудь помочь ей?

– Это запрещено, – вдруг прошептала Сефрения. Ее глаза были по-прежнему закрыты. Она глубоко вздохнула и проговорила: – Ступай, надень что-нибудь на себя, Спархок. Нечего разгуливать в таком виде перед ребенком.

Они провели в оазисе остаток дня, ночь и весь следующий день. На утро третьего дня Сефрения решительно поднялась и принялась собирать свои вещи.

– Время не ждет, мои Лорды, а нам еще предстоит долгий путь, – сказала она.

Спархок внимательно посмотрел на нее. Лицо ее по-прежнему было осунувшимся и бледным, а темные круги под глазами не уменьшились. В блестящих черных волосах появились седые пряди.

– Может быть, лучше было бы остаться еще на день, чтобы ты как следует окрепла? – спросил он.

– Один день не будет иметь значения, Спархок, а больше мы все равно позволить себе не сможем, – утомленным голосом ответила Сефрения. – Да и в любом случае мое здоровье не зависит от отдыха. Давай двигаться дальше, до Джироха еще очень далеко.

Они взобрались в седла и двинули лошадей тихим шагом, но через несколько миль Сефрения резко произнесла:

– Спархок! Этак нам придется ехать всю зиму, если мы решили устроить себе такую прогулку.

– Хорошо, Сефрения. Поедем быстрее, если ты хочешь.

Дней через десять после встречи с призраком они добрались до Джироха. Это был портовый город в западном Рендоре, похожий на Киприа – такие же приземистые, толстостенные, беленые дома, таким же амфитеатром поднимающие свои плоские крыши от порта к дальним предместьям. Спархок повел их бесконечными петляющими проулками к приречным кварталам города. В отличие от других мест в городе, здесь к чужеземцам относились более-менее терпимо, хотя и без особого восторга. Среди толпы рендорцев то и дело мелькали яркие одежды камморийцев, лэморкандцев и даже эленийцев. Спархок и его спутники ехали медленно, чтобы не привлекать внимание, и с этой же целью низко надвинув на лица капюшоны. К полудню они добрались до стоящего на отшибе скромного домика. Владельцем его был сэр Воррен, Рыцарь Пандиона, о чем в Джирохе мало кто знал, а был он известен как процветающий эленийский купец. Он и вправду занимался торговлей, и иногда у него даже случались доходы. Однако основной целью пребывания сэра Воррена в Джирохе была вовсе не коммерция – в Джирохе жило инкогнито довольно много пандионцев, смешавшихся с местным населением, и все их сообщения с Орденом, послания и раппорты, проходили через руки Воррена, и отправлялись им спрятанными в бесчисленные коробки и ящики с торговыми грузами, отправляющимися на его торговых кораблях в северные королевства.

Равнодушный вислогубый слуга с тусклыми глазами, шаркая по выложенному плиткой полу, повел их через дом в тенистый, окруженный стеной садик в заднем дворе, наполненный музыкой падающих струек воды в мраморном фонтане. Вдоль стены на ухоженных клумбах дремали поражающие своими ярчайшими расцветками экзотические цветы. На скамье у фонтана сидел сам хозяин дома – сэр Воррен, высокий худой мужчина с сардоническими складками на загорелом и обветренном до цвета старого вытертого седла за долгие годы в Южном королевстве лице, покрытом сетью мелких морщинок. Хотя годы его клонились к закату, в волосах не видно было седины. На нем не было камзола, в такую жару он обходился простой полотняной рубашкой, оставлявшей открытой шею. Когда они вошли в сад, Воррен поднялся и направился им навстречу.

– А, Махкра! – вскричал он, коротко взглянув на слугу. – Рад видеть тебя снова!

– Воррен, – ответил Спархок, с глубоким рендорским поклоном – полуприседающим волнообразным движением.

– Джинтал, – сказал Воррен слуге. – Будь добр, отнеси это моему комиссионеру в порт. – Он сложил вдвое лист пергамента и протянул его смуглолицему рендорцу.

– Как прикажет хозяин, – с поклоном ответил тот.

Они подождали, пока не услышали, как хлопнула передняя дверь.

– Чудесный парень, – сказал Воррен, – конечно, потрясающе туп, но я избегаю набирать в слуги сообразительных, потому что умный слуга – почти обязательно шпион. Подождите-ка минутку, – прищурился он. – Я хочу быть до конца уверенным. – Воррен пересек двор и скрылся в доме.

– Не помню, чтобы он был таким нервным, – заметил Кьюрик.

– Он живет в самой нервной части света, – ответил на это Спархок.

Через несколько минут Воррен вернулся.

– Матушка, сколько лет! – тепло приветствовал он Сефрению, целуя ее ладони. – Ты благословишь меня?

Сефрения, улыбнувшись, дотронулась до его лба и произнесла что-то по-стирикски.

– Мне страшно недостает этого, – сознался Воррен. – Хотя, может быть, я не так много сделал за последнее время, чтобы заслужить твое благословение, Матушка, – потом он посмотрел на нее пристальней. – Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя усталое лицо.

– Наверно, из-за жары, – сказала Сефрения, медленно проводя рукой по глазам.

– Садись сюда, – сказал Воррен, указывая на мраморную скамью у фонтана. – Это самое прохладное место во всем Джирохе.

Сефрения опустилась на скамью, а Флейта уселась рядом с ней.

– Здравствуй, Спархок, – сказал Воррен, пожимая руку своему другу. – Что так быстро заставило тебя вернуться в Джирох? Ты, может, что-то забыл здесь?

– Ничего такого, без чего я не смог бы обойтись, – ответил Спархок.

Воррен рассмеялся.

– Чтобы доказать тебе, насколько я хороший друг, я не передам твоих слов Лильяс. Привет, Кьюрик, как там поживает Эслада?

– Прекрасно, мой Лорд.

– А сыновья? У тебя их, кажется, трое?

– Четверо, сэр. Последний родился после вашего отъезда из Димоса.

– Мои поздравления! – воскликнул Воррен. – Может быть и слегка запоздалые, но все-равно поздравления.

– Благодарю вас, сэр Воррен.

– Ну ладно, мне надо поговорить с тобой, Воррен, – сказал Спархок прерывая поток любезностей. – А у нас не так уж много времени.

– Вот как, опять деловой визит, – протянул Воррен.

– Вэниону удалось оповестить тебя о том, что происходит в Симмуре?

Ироническая улыбка слетела с лица Воррена и он серьезно кивнул.

– Именно поэтому я и удивился, увидев тебя здесь, – сказал он. – Я полагал, что вы отправились в Боррату. Вам удалось что-то разузнать?

– Мы напали на след, – Спархок стиснул зубы и мрачно проговорил:

– Воррен, Элана была отравлена.

Воррен с минуту молча смотрел на него, а потом выругался.

– Интересно, сколько времени у меня займет путь до Симмура? – холодно проговорил он. – По-моему Энниас нуждается в переделке, он гораздо лучше будет смотреться без головы.

– Вам придется встать в очередь, сэр Воррен, – усмехнулся Кьюрик. – Я знаю по крайней мере уже дюжину человек с тем же самым желанием.

– Как бы то ни было, – продолжал Спархок, – мы узнали, что это был рендорский яд, и что в Дабоуре есть врач, которому, возможно, известно противоядие. Туда-то мы и направляемся.

– А где Келтэн и остальные? Вэнион написал мне, что был он и трое рыцарей из других Орденов.

– Мы оставили их в Мэйделе. Они слишком не похожи на рендорцев и не умеют держаться по-рендорски. Так вот, скажи, ты ничего не слыхал о докторе Тэньине в Дабоуре?

– Это тот, про которого говорят, что он излечил королевского брата от какого-то странного недуга? Еще бы, хотя вряд ли он захочет говорить об этом. Здесь ходит множество злобных слухов насчет того, как он раздобыл это лекарство, а ты знаешь, как рендорцы относятся к магии.

– Ничего, если он сам не захочет, я заставлю его говорить.

– Все же зря ты отправился без Келтэна и остальных. Дабоур теперь очень недружелюбное место.

– Теперь я должен сделать все сам, – сказал Спархок. – Я послал им из Киприа приказ вернуться домой и ждать там.

– Через кого это ты умудрился послать из Киприа что-то?

– Это настоятель одного арсианского монастыря на окраине города, я знаю его уже давно.

Воррен рассмеялся.

– Он все еще пытается скрыть, что он сириникиец?

– Ты как всегда знаешь все, Воррен.

– Для того я здесь и поставлен. Однако настоятель хороший человек. Он умеет делать свое дело, хотя и слегка прозаичным способами.

– Ну так ты, может быть, расскажешь, что творится сейчас в Дабоуре? Мне не хочется соваться туда с закрытыми глазами.

Воррен удобно развалился на траве у ног Сефрении, положив руку на свое согнутое колено.

– Дабоур всегда был странным местом. Это город Эшанда, и кочевники почитают его за святыню. В свое время там существовало с дюжину религиозных конфессий, борющихся за власть в тамошних святилищах, – он криво усмехнулся. – Поверишь ли, целых двадцать три гробницы претендуют на звание последнего пристанища Эшанда. Конечно, большинство из них поддельные, если только они не расчленили тело святого старца на части и не похоронили его по кусочкам.

Спархок опустился на траву рядом со своим другом.

– Это интересно, – проговорил он. – А не могли бы мы оказать тайную поддержку одной из этих конфессий, чтобы подорвать позиции Эрашама?

– Это прекрасная идея, Спархок, но беда в том, что сегодня уже не существует этих конфессий. После того, как Эрашам узрел свое знамение, он потратил сорок лет на искоренение всех своих соперников. В срединном Рендоре была колоссальная кровавая бойня. Вся пустыня усеяна пирамидами из черепов. В конце концов он получил полную власть в Дабоуре и установил там такие порядки, что Отт из Земоха кажется по сравнению с ним добродушнейшим из правителей. У него там тысячи последователей, слепо выполняющих все его прихоти и капризы, почитая их за откровения свыше. Они бродят по улицам с испеченными солнцем мозгами, выискивая каких-нибудь нарушений невразумительных эрашамовых религиозных законов. Толпы немытых, завшивевших, потерявших всякий человеческий облик людей ищут любой возможности сжечь кого-нибудь у столба.

– Теперь более или менее ясно, – Спархок взглянул на Сефрению. Флейта смочила в фонтане платок и мягкими прикосновениями обтирала лицо женщины. Сефрения склонила голову над плечом ребенка, если конечно, Флейта была ребенком. – Так что же, теперь Эрашам собирает там армию?

Воррен фыркнул.

– Только идиот может назвать это армией. Они же ничего не могут делать толком – им ведь надо каждые полчаса молиться, и, к тому же они слепо подчиняются всем дурацким приказам своего одряхлевшего вождя, – Воррен рассмеялся. – У Эрашама иногда заплетается язык, а порой он просто путает слова, что не удивительно, ведь он наполовину бабуин. Однажды во время своей проповеди где-то в глухомани, он отдал неподражаемый приказ. Он хотел сказать: «Падите на своих врагов!» но что-то, видно у него спуталось, и старец завопил: «Падите на свои мечи!». Три тысячи его воинов в точности выполнили его призыв. Эрашам возвращался домой один, пытаясь понять, что же случилось.

– Ты слишком долго пробыл здесь, Воррен, – засмеялся Спархок. – Рендор начинает портить твой характер.

– Я не выношу тупость и грязь, Спархок. А сторонники Эрашама свято в них верят.

– Ты становишься хорошим оратором, Воррен.

– Презрение – прекрасная закваска для пламенной речи. Мне некому высказать все это в Рендоре, зато есть куча времени отшлифовывать отдельные высказывания про себя, – лицо Воррена посерьезнело. – Будь очень осторожен в Дабоуре, Спархок. У Эрашама есть дюжина или две последователей, о которых он, может и сам не знает, но в действительности всем в городе заправляют именно они. А они такие же спятившие, как и сам старец.

– Это плохо? – спросил Спархок.

– Даже еще хуже.

– Ты всегда умел обнадежить, Воррен, – сухо заметил Спархок.

– Может, это мой недостаток, но я стараюсь никогда не терять надежды и не давать терять ее другим. А в Киприа произошло что-нибудь интересное?

– Да, есть кое-что. – ответил Спархок, играя травинками. – Там появились чужестранцы, которые распускают слухи, что в эленийских королевствах на севере простой народ собрался поднять мятеж против церкви, потому как якобы поддерживает эшандистское движение.

– Да, я слышал кое-что, но в Джирохе это еще не зашло далеко.

– Боюсь, это дело времени. Все это хорошо организовано.

– Ты не подозреваешь, кто может стоять за всем этим?

– Мартэл, а мы все хорошо знаем, на кого он работает. Они хотят подвигнуть горожан присоединиться к эрашамовскому восстанию против церкви как раз тогда, когда курия соберется в Чиреллосе выбирать нового Архипрелата. Рыцарям Храма придется прибыть сюда для подавления восстания, а это развяжет руки Энниасу и его сторонниками на выборах, – Спархок встал. – Как ты думаешь, долго еще проходит твой слуга? Нам лучше уйти до его прихода. Может он и не слишком умен, но я знаю рендорцев, они любят посплетничать.

– Я думаю, у нас есть время, мой Джинтал по любому заданию идет не быстрее, чем на неторопливой прогулке. Вы успеете перекусить а я пополню ваши съестные припасы.

– А в Дабоуре есть какое-нибудь безопасное место, где можно было бы остановиться? – спросила Сефрения.

– Нет в Дабоуре места действительно спокойного, – сказал Воррен и посмотрел на Спархока. – Ты помнишь Перрейна? – спросил он.

– Этакий тощий человек, который почти никогда не разговаривает?

– Вот-вот. Он в Дабоуре прикидывается скототорговцем, у него дом рядом со скотными дворами. Кочевники нуждаются в нем, поэтому он может более-менее спокойно ходить по городу. Он живет там под именем Меррелик. Он приютит вас, и выручит из беды, если что. – Воррен тонко улыбнулся. – Кстати, насчет неприятностей, Спархок. Я бы посоветовал тебе покинуть Джирох до того, как Лильяс узнает о твоем возвращении.

– Она все еще несчастна? – спросил Спархок. – Я думал, она уже нашла себе содержателя.

– Наверно, и, я думаю, не одного. Но ты же знаешь, Спархок, она злопамятна, как кошка.

– Я оставил ей свою лавку, и она могла бы жить припеваючи, если бы хоть немного думала о деле.

– Да, я слышал, что все оно так и есть, но ты лишил ее другого, ты уехал, попрощавшись с ней и оставив ей наследство запиской, не доставив бедной женщине удовольствия поубиваться, покричать, что она «сейчас пронзит свое несчастное сердце вот этим кинжалом».

– Но только так я и мог незаметно исчезнуть.

– Но все же ты поступил с ней ужасно, Спархок. Лильяс ведь прекрасная актриса, а ты… Ускользнуть среди ночи, лишить ее возможности устроить спектакль, Спархок!

– Тебе обязательно так долго обсуждать этот вопрос, Воррен?

– Я просто пытаюсь дать тебе дружеский совет, Спархок. Все что тебе грозит в Джирохе – это несколько воющих фанатиков, а здесь тебе грозит гораздо, гораздо большая опасность – встреча с разъяренной Лильяс.