Текст книги "Шесть черных свечей"

Автор книги: Дес Диллон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Боюсь, из этого всего может выйти какое-нибудь нарушение авторского права, так что мы должны немедленно прекратить съемки.

Первой, кто полез к Венди с вопросами в учительской, была мисс Бойл:

– Что там новенького про «Оливера»?

– О, ничего особенного. – Тут Венди для пущего драматического эффекта сделала паузу. – За исключением того, что я больше не занимаюсь съемками.

– Это все авторское право, – сказала мисс Грин.

Стало тихо. Но Венди уже достаточно натерпелась от этих людей, слишком много всего скопилось в ней и сформировало в итоге некий нарыв. Укольчики, подначки, пиночки громоздились-копились да и прорвались.

– Закон об авторском праве здесь ни при чем. Это личное.

– Ну это уж распали меня, крошка. Приветик, паранойя, – сказала мисс Грин, опустив газету. Глаза ее смеялись.

– Я вам должна кое-что сообщить, мисс Грин, – спокойно сказала Венди. – Я не потерплю оскорблений ни от кого. Если это ваших рук дело, почему бы вам не узнать меня с другой стороны. Я хорошенько надеру вам задницу.

– Ну, это не разговор, – сказали «Новости культуры».

– Может, в рамках вашей слюняво-сентиментальной культуры такой разговор и неуместен, мисс Грин, но в рамках моей – более чем уместен. И вот еще что: при правильном применении слюнявая сентиментальность – это единственное, что еще может снискать вам уважение.

Мисс Грин затрясла головой и выпустила газету из рук.

– Но разве не факт, что вы сама теперь часть этой слюнявой культуры, Венди?

Имя «Венди» она произнесла с той законченностью, которая характерна для ребенка в решающий момент. Не хватало только позы «руки в боки». Венди слегка наклонилась над столом. Остальные учителя так и отшатнулись. Они видели, что все идет не туда и не так. Они слышали кое-что насчет Венди и сестер и догадывались, что с ними лучше не связываться. Верь или не верь слухам, но кто его знает.

– Я должна вам кое-что сообщить, – прорычала Венди. – Я не часть этой культуры. Я всего лишь посетитель.

Мисс Грин испустила долгий вздох, как будто Венди сама не ведает, что говорит. Как будто Венди не постичь глубины слов мисс Грин, такие они умные и научно обоснованные.

Венди подалась еще немного вперед:

– Можете сколько угодно думать, что вы вправе пинать меня как тряпичную куклу и даже выкинуть вон. Но есть одна штука, которая вас остановит. Если вы только попробуете, я сверну вам шею.

«Мировые новости» хрюкнули и смолкли. Мисс Смит поднялась, налила себе чаю и уселась обратно. Что касается мисс Грин, то она решила испробовать на Венди методику «загони ее в угол».

В качестве подготовки мисс Грин отбросила газету в сторону и сплела пальцы.

– Наши вышестоящие руководители могут сделать вам втык когда им заблагорассудится. Это может вас оскорблять, но это входит в их должностные обязанности. Вам платят за то, чтобы вы принимали это как должное.

– Моим начальникам платят за то, чтобы они руководили школой. Мне платят за то, чтобы я передавала свои знания детям. И позвольте сказать вам вот что: если кто-нибудь нападет на меня, я всегда дам достойный отпор, можете не сомневаться. Такова моя натура, такова моя реакция. Я никогда не нападаю первой.

– Ой, правда? – Мисс Грин отодвинула газету еще дальше. Видно было, что вот сейчас-то она зайдет с козырной карты. – А как насчет птицефабрики и тамошних работяг, этих мужланов-хулиганов? Как насчет их грязных оскорблений? Что вы тогда сделали?

Мисс Грин откинулась на спинку стула, дотянулась до газеты и вцепилась в нее. Казалось, она едва удерживается от смеха. Она поймала Венди, переспорила ее.

Только у Венди и на это нашлось что ответить.

– Ну что же, – сказала она, – по правде говоря, если бы это была физическая угроза, я бы сразу двинула в челюсть и приняла бой. Неважно, выиграла бы я или нет. Но поскольку все это было на словах, я просто посоветовала им отойти и заняться своей работой.

– Так вы готовы рисковать своей финансовой безопасностью ради гордости?

Венди в ответ засмеялась. Это потрясло мисс Грин.

– Нет, нет, – сказала Венди с интонациями мисс Грин. – Нет, вы ничего не поняли, мисс Грин. Я просто следую своим принципам, в результате чего моя гордость остается неприкосновенной.

– Вам еще учиться и учиться, – сказал «Кроссворд».

– Мисс Грин, если бы мне здесь не понравилось, я бы купила себе футболку, съела свою порцию и тихо поехала домой на автобусе.

– Послушайте, – проворчал «Репортаж с матча по боксу», – если вы не перестанете ни в грош не ставить своих начальников, то они пустят в ход тяжелые орудия и вы так и так подчинитесь.

Мисс Грин была уверена, что уж сейчас-то Венди повержена.

– Вы хотите сказать, что если кто-то в кабаке просит меня выйти подраться, и я выхожу и укладываю его на асфальт, а он в ответ собирается привести старшую сестру, то мне полагается спокойно стоять и ждать, пока меня вырубят?

– А что вы намерены делать, если ясно, что ваш противник гораздо сильнее вас?

– То, что всегда. Я буду драться до потери сознания. Вот такой у меня подход, мисс Грин. И если бы немного больше людей следовало своим принципам, такие, как вы, давно бы поджали хвост.

– Значит, вы потеряете работу.

– Зато сохраню разум.

– Ну что ж, мне почти все ясно, – сказал «Еженедельник домашнего мастера».

– Значит, что-то все-таки не ясно?

– Истинно говорю вам, с таким подходом вы долго не удержитесь на преподавательской работе.

– Ой, правда? Приговор вынесен. Теперь скажите, ваша честь, сколько, вы полагаете, это «долго»?

– Даю вам два года, – сказала мисс Грин через губу, тиская газету.

На последнее представление «Оливера» были приглашены все местные шишки. Мэры, пэры, священники – словом, вся компашка. В своем вступительном слове перед спектаклем мисс Грин сказала, что очень гордится детьми, и со слезами умиления на глазах покинула сцену, не обратив внимания, что в последнем ряду сидят все шестеро моих сестер, матушка и бабушка. Когда занавес поднялся, сверхъестественные силы сразу взяли в оборот всю труппу. Дети стали петь песенки, одна непристойнее другой. Начали с лорда-мэра и его жены, потом перешли на директрису, потом на учителей вообще. Углубляться здесь в текст было бы чересчур, скажу только, что трудно себе представить, как много слов рифмуется с «писей», «сракой», «сиськами» и т. п. Половина аудитории застыла в смертельном оскорблении, другая же половина покатывалась со смеху: ничего подобного они в жизни своей не видали. Мисс Грин и остальные учителя бросились было на сцену, только невидимая сила не дала им шагу ступить. По лицам же детей было видно, что они бы и рады прекратить, да не могут.

Вся эта история попала в местные газеты, а министерство образования объявило, что проводит расследование.

Две недели спустя мисс Грин уволили. Она сопротивлялась, но не очень. Что касается Венди, то она продолжала покорять вершину за вершиной, купила себе квартиру в фешенебельном районе Глазго и стала жить-поживать да добра наживать. Благодарю всех за внимание.

Венди

Тук-тук-тук! – слышится от двери. Никто из сестер не шевелится.

– Не заперто! – кричит Джедди.

– Входите! – подает голос Донна.

Это может быть кто угодно, а у них в холодильнике голова. Надо быть немножко поосторожнее.

В гостиную врывается Венди, лучась радостью жизни. Ее светлые волосы стоят дыбом, словно перепугавшись голубизны ее глаз. У них у всех голубые глаза, у моих сестер-то, или зеленовато-голубые. В этой голубизне есть что-то мистическое – в зависимости от настроения ее оттенок меняется. Старая Мэри говорит, что это голубизна Донегола.

– Это цвет неба над Донеголом. Или бурного моря. Или неба в бурю. Или пролива в штиль вдали от берега, – любит повторять она.

Донна и Джедди по-прежнему пялятся друг на друга. Венди выходит на середину комнаты и раскрывает объятия. Но ответных объятий нет.

– Привет же, сестры! – произносит Венди.

Но сестры не отвечают. Венди опускает руки. Ага! Так вот в чем вся штука. Донна опять в своем репертуаре. Сценка называется « Я странное уникальное существо, одно на миллион». Вот уж эгоцентристка.

– Замечательно. Весь вечер на манеже Донна и ее вытаращенные глаза, – говорит Венди.

Джедди отмечает про себя поддержку Венди и усмехается Донне. Но та даже не дрогнет. Ни на дюйм.

– Гляди! Гляди! – говорит Джедди Донне.

Даже Венди понимает, в чем дело.

– Мистика для бедных, – вздыхает она.

Для Венди это неплохо. Остроты – не ее стихия. Она слишком рациональная, чересчур приземленная, излишне прагматичная. Но сегодня она явилась сюда потому, что этот вечер – редкая возможность выйти за рамки, сойти с привычной колеи училки начальных классов, стать самой собой. Обрести свободу, наконец.

Венди смотрит на Донну. Джедди корчит Донне гримасы. И Донна все же оживает, перекашивает рот и облизывает губы. Затем она резко поворачивается к Венди:

– Мистика для бедных? Да я седьмая дочь седьмой дочери, если хотите знать!

– У меня для тебя новость, Донна, – нас всего шестеро!

Венди подбоченивается и подается вперед, чтобы ее слова дошли по назначению, но Донна крепка в своей вере, что она, Донна, особенная и что у нее есть дар. И кто такая Венди, чтобы пудрить Донне мозги, пусть даже Донна и не седьмая дочь?

– Матушка, похоже, сделала аборт, – произносит Донна.

– Ой! Господь тебя простит за эти слова, – с отвращением отворачивается Венди. Даже Джедди становится неприятно.

– Донна!! – вот и все, что Джедди может сказать, растягивая гласные для вящего эффекта.

Донна опять выпучивает глаза.

– А вот глаза-то у меня всегда такие, – говорит она.

Но Венди уже не слушает ее, Венди у лоджии, делает руку козырьком и прикладывает к стеклу, стараясь разглядеть что-то в заоконной тьме, где чернота подсвечивается желтым и красным.

– Там какие-то подозрительного вида мальчишки у машин.

Джедди передразнивает Венди, стараясь в точности передать ее культурный голос: «Там какие-то подозрительного вида мальчишки у машин».

– А какого еще вида мальчишки тут могут быть? – произносит Донна.

Венди, прикусив губу, смотрит, как пятна бейсболок проплывают внизу. Шары уличных ламп похожи на оранжевые китайские фонарики, исчезающие в ночной мгле. В темноте слышатся какие-то смешки и хохотки, и какая-то юная парочка вроде бы целуется.

Точно, мальчишка и девчонка целуются, Венди это отлично видно. У нее за спиной Донна и Джедди продолжают свой спор, и их голоса напоминают жужжание пчел в летний зной. Мальчишка и девчонка внизу расцепляют объятия и расходятся, каждый в свою сторону, но лица их по-прежнему повернуты друг к другу – они пятятся назад. Они посылают друг другу воздушные поцелуи и никак не могут распрощаться – еще только секундочку, и еще, и еще. Никто не хочет повернуться первым и выйти из-под фонарей.

Венди возносит маленькую молитву всем своим богам и желает этому мальчишке и этой девчонке (между ними уже футов сто, но они по-прежнему пятятся, не отрывая глаз друг от друга), чтобы у них все было иначе. Чтобы у них получилось то, что не удалось другим. Чтобы жизнь у них сложилась счастливо. Вот они, лидеры будущего. Вдали от родного дома. Вдали от Донегола, где они никогда не были и о котором, быть может, и не слыхивали. Но они такие же ирландцы. Это из-за их матерей, и отцов, и бабушек с дедушками они сейчас здесь, под оранжевыми фонарями, где разве что небытие бережет и лелеет их.

Как только влюбленные скрываются во мраке, на сцену выступает компашка из трех не то четырех отставших от каравана. Бутылку с пойлом они вырывают друг у друга из рук. Шаг – глоток. Глоток – шаг. Они подходят близко к машине Венди (явно не просто так) и слегка задевают ее, словно пробегающие мимо собаки. Машина сверкает, и их тени скользят по металлу, как привидения. Венди готова поклясться, что, когда они проходят мимо, машину бросает в дрожь. Ведь ее пружины и амортизаторы были так сильно напряжены, ведь вся она так и сжалась в ожидании удара по многослойному лобовому стеклу, машина-то. Могли и гвоздем по крылу, могли и ногой по двери – вдруг пружина соскочит и замок откроется. Венди уже хочется отогнать машину на стоянку, где автомобили стоят бампер к бамперу и где она затеряется среди БМВ и иных четырехколесных средств передвижения, на которых мамочки отвозят своих детишек в школу, продираясь сквозь фешенебельные джунгли Вест-Энда.

На обратном пути из школы все эти «фрилендеры» благодаря своему чутью находят верный путь домой среди кустарников, узких улиц и табличек с пугающими ценами на квартиры. В некоторых из этих квартир притаились самые безжалостные среди всех них люди: телепродюсеры. Тут дамам просто не обойтись без внедорожников. Ведь мозги в головах у продюсеров совсем не плоские – пересеченная местность, да и только. И реальная опасность подстерегает на каждом шагу. Просто дело тут не в телесных повреждениях. Господи, неужели им нравится торчать во всех этих элитных кафе-барах или где там еще они тусуются? Рюмочки, девочки, смешочки, каждый пожирает глазами ягодицы соседей: не слишком ли они свешиваются с края стула? На хрен мне нужна такая жизнь. Если бы я был машиной Венди, я бы уж лучше остался здесь. В уличной преступности и самозащите хотя бы есть что-то настоящее. Имеет значение только твой талант к насилию. Если ты не полный трус – прорвешься.

Джедди пихает Венди кулаком в плечо, и мысли Венди возвращаются в гостиную.

– Я говорю, ты, по слухам, купила машину? Это она внизу стоит?

– «Форд-фокус».

– Это ее рекламируют эти вонючие извращенцы? Которые все в сером. Будто прямо из дурки. Выделываются, словно балерины с геморроем.

– Джеральдина, это люди с тонким вкусом. Творческие люди, – просвещает сестру Венди.

– Ой-ой-ой! Донна! Творческие они!

– Вы двое можете смеяться, если хотите, – говорит Венди, – только в этой машине применены такие передовые решения, что даже двигателя не слышно.

Донна прикладывает к уху руку, словно прислушивается к звуку мотора.

– Может, там и двигателя-то никакого нет. – Джедди глупо улыбается Донне.

Но Венди не такая дурочка. Она ведь учительница, не кто-нибудь там. А у учителей имеется полный набор соответствующих выражений. Они им нужны по работе.

– Совсем как у тебя, Джеральдина, – роняет Венди.

Джедди чувствует, что ее оскорбили, но не понимает, в чем суть. Такой умственный скачок ей недоступен. Ну или там умственный прыжок.

Только сейчас Венди замечает мраморный камин.

– О, вот это по-тря-сающе.

Она подходит поближе и проводит по камину пальцами. Слышно, как ногти скребут по мрамору. Ногти у Венди покрыты черным лаком. Во всем остальном она выглядит как учительница, но ногти – просто из ряда вон. У педагога не должно быть таких ногтей, а то детишки обкакаются со страху. Дети и вправду пугаются. Они даже прозвали ее Когтеточка. Сама-то Венди не знает, но ученики называют ее именно так. Как учительницу они ее любят, но у каждого учителя должно быть прозвище. И это прозвище должно быть уничижительным. Ну там, Джонни Гмык, Цап-Царапыч, Мисс Горилла. Венди достаточно положить свои длинные пальцы на чью-нибудь тетрадь, как ребенок уже трясется от страха. «Извините, мисс, мне нужно в туалет».

Венди нагибается и обозревает топку. У ее ног куча растерзанного шмотья и порванных фотографий.

– Здесь-то она и расчленила Стейси Грейси, – сообщает Донна.

Любопытство Венди растет как на дрожжах, и она начинает тщательно осматривать гостиную, желая узнать побольше насчет того, что было, что происходит и что еще случится. На глаза ей попадается новый ковер.

– Ага, и ковер тоже новый?

– Разумеется. Старый-то ей пришлось выкинуть, – говорит Донна.

Венди кивает в ответ и вспоминает, что матушка ей уже все рассказала.

– Ну да, мама говорила.

Джедди не очень радует, что Венди в таких отношениях с матушкой. Джедди ее ревнует с малых лет. Матушки – они всегда любят своих младших больше, чем старших. Это естественно. Венди и Донна ближе матушке, чем все остальные. Ну хорошо; у мам всегда особое отношение к нескольким первым детям. Вот наша матушка вовсе со мной сейчас не разговаривает. Когда я был совсем маленький, она разговаривала. Но с течением времени она говорила со мной все меньше и меньше, а теперь и вообще едва отзывается, будто меня никогда и не было. Однако я отвлекся. Речь-то не обо мне. Речь идет о том, что они все сделали со Стейси Грейси. Так вот, ревность Джедди вызвана тем, что она из середины. Она не получила ни той части материнской любви, которая отличает первых детей, ни той порции любви, которая припасена для самых младших. Их-то матушки всегда окружают заботой, для них младшие дети всегда остаются маленькими. Наша матушка до сих пор обращается с Донной и Венди так, будто они не вышли из дошкольного возраста.

– Опять вы двое чесали языками? Что это у вас с матушкой за секреты?

– Чесали языками? – спрашивает Венди. – Чесали? Гм. Мы просто беседовали. Мы не чешем языками, как ты выразилась.

Чтобы Джедди было обиднее, Венди произносит всю эту тираду, направляясь к лоджии. Каждый ее шаг все более принижает достоинство Джедди.

Джедди сверлит глазами спину Венди.

– Ой, простите! Я сегодня забыла свой словарь дома, – фыркает она.

Но Венди не обращает на нее никакого внимания. Даже Донна не смеется. Вообще-то Джедди и Донна всегда вместе. Они противницы Венди во многом. Но когда дело касается их отношений с матушкой, Донна и Венди заодно. Две самые младшие сестры. Джедди признает свое поражение ковырянием в носу и разглядыванием козявок.

Теперь Венди говорит, глядя в окно. Ее слова долетают до сестер подобно обрывкам тумана. Часть их остается на стекле в виде влажной дымки.

– Все придут? – спрашивает она.

– Все, до единой, – отвечает Донна.

В ее голосе Джедди чудится связующая их нить. Она кидает свои козявки в огонь и смотрит, как пламя поглощает их.

– Ты свой «форд-фокус» в кредит взяла? В долги, наверное, влезла, – спрашивает Джедди.

Венди не клюет. Джедди делает Донне знаки бровями. В ответ Донна тоже поднимает брови. Они снова вместе, и Джедди еще раз закидывает удочку:

– Пригони машину ко мне, чтобы я на нее посмотрела.

– Ненавижу эти квартиры, – говорит Венди. – Позвони, чтобы тебя впустили. Позвони, чтобы ты меня впустила. Нажми на кнопку, жди лифта. Нажми на кнопку, когда выходишь на этаже. Нажми на кнопку и жди ответа. К чему все это, когда все равно перешагиваешь через пьяниц и наркоманов, чтобы добраться до всех этих кнопок?

Венди в хорошей форме. Джедди обижается.

– Мы не можем позволить себе большую хорошую квартиру в центре Глазго.

– Вообще-то в Вест-Энде.

– Как говорит матушка, не забывай родное говно! – торжествует Джедди.

Джедди смотрит на Донну. Та отвечает улыбкой. Венди ждет, пока Джедди повернется к ней, и чеканит:

– Мама? Разве она так выражается?

– Ну да. Не забывай, кто тебе жопу вытирал, говорит матушка.

– Ты уверена, что это она так выражается?

– Сто процентов.

Донне все это надоело, и она испускает долгий вздох, означающий: прекратите наконец ругаться. Она не знает, кто возьмет верх. Только они здесь не просто так. Это вам не какие-то посиделки, так вашу разэтак.

– Эй вы, двое, хорош. Мы здесь ради Кэролайн.

– Ой, неужто твой транс миновал, Мортисия? [18]18
  Мортисия Аддамс – дама-вамп из черной комедии «Семейка Аддамс».


[Закрыть]– говорит Джедди.

Даже Венди смеется этой шутке. Молодец, Джедди. Теперь уж никто не знает, кто возьмет верх. Им надо быть вместе, а они тянут каждая в свою сторону.

– Вы двое заботитесь только о себе.

Венди огладывается на Донну.

– Я знаю. Ты права, нам надо успокоиться. Это вечер Кэролайн, – говорит Венди.

Джедди поддается с большой неохотой. Она очень сердита, но вынуждена отступить.

– Ладно, ладно, только ты не очень-то воображай о себе, Гвендолина-Гдемоямашина!

Уж Джедди-то должна знать. Когда Венди в форме, с ней лучше не связываться. Не то нарвешься на достойный ответ.

– Нельзя вообразить о себе, Джедди, можно только вообразить себе. Что-то или кого-то.

Опля! А Донне понравилось? Ну да, она кричит что-то одобрительное и хлопает в ладоши. Джедди делает что-то такое со своим лицом, и оно сокращается до двух ушей и пары сверлящих глаз. Обида просто убивает ее. Размазывает по стенке.

Донна меж тем приносит Венди свои поздравления:

– Хорошо сказано, Венди. Подумать только, вообразить себе кого-то. Кого бы это?

Донна показывает Джедди язык и быстренько демонстрирует ей свой номер с глазами. Джедди в припадке ярости выбегает из комнаты, скрестив руки на груди. Мир с другой стороны декоративной арки представляется ей сейчас чем-то далеким, вроде Аляски. Там, на снежных просторах линолеума, ее ждет одиночество и спасение.

– Заварю-ка я еще чаю, – говорит Джедди и топает на кухню. Она чувствует, что сестры у нее за спиной еле сдерживают смех, но не оборачивается. Путь до Аляски неблизкий. Каждый шаг кажется бесконечным, когда ты унижена.

Когда Джедди добирается до кухни, Венди спрашивает, куда это запропала Кэролайн.

– Пошла за «Излишеством», – отвечает Донна.

– Пошла за водкой, – кричит Джедди с Аляски.

– Как у нее там с этим… наемным громилой? – осведомляется Венди, просматривая вопросы «Обычного преследования».

– С Макгуганом? Он обещал привезти ей деньги сегодня вечером.

Донна говорит об этом как о чем-то обыденном, что приводит Венди в ужас. Подумать только, одна из ее сестер заплатила гангстеру, чтобы тот выбил из мужа причитающиеся ей деньги.

– Вам не кажется, что она, так сказать, пребывает в отчаянии? – спрашивает Венди.

Ледяные поля приносят в гостиную Джедди:

– Если бы мой муж сбежал от меня с нянькой и банковской книжкой, я бы потребовала все и еще половину.

– И если у нее не будет денег на следующей неделе, банк заберет квартиру, – добавляет Донна.

Джедди преподносит еще один перл мудрости:

– Я всегда ей говорила, заведите совместный банковский счет. Но разве она послушает? Хрена с два.

– Жопа он, этот Бобби, – подхватывает Донна.

С этим определением никто не спорит. Венди приходит к мысли, что лучше сразу деньги, чем юридическая тягомотина.

– Да, пожалуй… Уж Макгуган расколет его на денежки.

– Он Бобби с говном сожрет. Ты его когда-нибудь видела, Макгугана-то? – спрашивает Донна.

Венди корчит гримасу, означающую «не думаю, чтобы я его видела». Чего это ради Венди, человеку с высшим образованием, бакалавру гуманитарных наук (с отличием), знаться с такого рода публикой?

Джедди одним глазом глядит на чашки с чаем, а другим – на гостиную. Вроде бы ураган прекратился, и скоро можно будет спокойно покинуть взломанные льды Аляски.

Венди озирается в поисках необходимых атрибутов Шести Черных Свечей, но ничего не видит.

– Оснастка здесь? – спрашивает она.

– Угу, угу, – отвечает Донна и подмигивает.

– Полный набор?

– В основном, – говорит Донна.

Но Венди продолжает вертеть головой. Она что-то ищет и не понимает, где это что-то может быть спрятано.

– А голова Стейси Грейси?

Донна и Джедди отвечают в унисон, кивая в сторону кухни:

– В холодильнике.

– В морозилке, – добавляет Джедди для верности.

С нервной улыбкой на губах Венди проходит под аркой в Аляску к Джедди и открывает дверцу морозилки. Донна не трогается с места. Джедди смотрит на Донну в ожидании указаний.

Венди, похоже, собирается вынуть голову из морозилки.

– Не трогай ее! – кричит Донна.

Венди оглядывается на Джедди.

– Сама Кэролайн должна вытащить ее, – просвещает та ее.

Все это завораживает Венди. Подумать только, голова в морозилке. С волосами, припорошенными снегом. С глазами, затянутыми льдом. Руки у Венди сами тянутся к морозилке.

– Не трогай ее! Предупреждаю тебя! – говорит Донна.

Руки у Венди опускаются, но голова у нее уже глубоко в морозилке и дышит тем же туманом, каким дышала бы и Стейси Грейси, если бы могла дышать.

– Я только хочу посмотреть на нее хорошенько, – произносит Венди глухо.

– Ладно, – соглашается Донна, а Джедди возвращается к приготовлению чая.

– Ты будешь обычный чай, Венди? – спрашивает Джедди. – Тут нету ромашки.

– Да, пожалуйста.

Донна внезапно опять оказывается в сговоре с Джедди. Когда три сестры встречаются, невозможно сказать, в какой форме проявится то, что их соединяет и разъединяет. Только представьте себе, что будет, когда соберутся все шестеро. И еще матушка. И Старая Мэри.

– Хотите, я сбегаю за чаем для подсевших на сандал? – хихикает Донна.

– Крутой слонобойный чай, – громко произносит Джедди прямо Венди в ухо.

Но Венди не обращает на них никакого внимания. Стейси Грейси ее гипнотизирует. Эти заледеневшие глаза, эта игра радужных переливов на коже…

– В этой обстановке она выглядит потрясающе.

– И ты была бы не хуже, – говорит Джедди.

Венди делает движение, будто собираясь вытащить голову из морозилки.

– Блин. – Донна уже тут как тут, а Джедди озирается, куда бы приткнуть чашки, чтобы освободить руки.

– Не трогай ее, я сказала! – шипит Донна, будто материализовавшаяся из воздуха.

Венди опять опускает руки, не то фыркая, не то вздыхая. Образовавшийся при этом углекислый газ оседает испариной на лице Стейси Грейси.

– В чай тебе что-нибудь добавить, Венди? – спрашивает Джедди.

Венди все еще под впечатлением, вся белая, как призрак.

– Ничего. Только кипяток.

Джедди наливает три чашки, а Донна, убедившись, что Венди не собирается извлекать голову из морозилки, возвращается на диван.

– Посмотрите-ка на нее, как она глядит из-подо льда.

Джедди с чашками в руках проходит мимо завороженной Венди и плечом захлопывает дверцу морозилки, опуская занавес над зрелищем, в котором также участвуют бобы, сладкая кукуруза и две лимонные меренги (две по цене одной). Все перекочевывают в гостиную, рассаживаются и принимаются за чаепитие. Сейчас сестры мысленно разобщены, и у каждой своя правильная точка зрения. Или, как у Венди, единственно верная. Мир предстает перед нами, каким мы сами его видим. Кэролайн все еще нет, но все знают, что она наверняка заглянула в кабачок для подкрепления организма. Чтобы хватило жизненных сил дойти до дома и сотворить заклятие. Венди дует на чай, Джедди с хлюпаньем втягивает его в себя, а Донна прихлебывает маленькими глотками.

Наконец Донна решает прервать тишину:

– В «Преследование» сыграем?

Неожиданно для Донны Венди заливается смехом:

– Это с вами-то? Не смеши меня.

Пока Венди смеется, Донна и Джедди переглядываются. Венди, может, и умная, но дипломат из нее никакой. Особенно в сношениях с сестрами.

– Мы вовсе не такие глупые, какими кажемся, – парирует Донна.

– Мы выглядим дурами, но мы не такие, – поддерживает ее Джедди.

Венди смотрит на них. Она поражена, что они не понимают, какие они на самом деле дуры. Или, говоря точнее, насколько Венди умнее их. Венди их даже немножко жалко. Однако сестрам надо показать, что она приняла их слова к сведению.

– Что ж, хоть время скоротаем, пока остальные не явятся, – соглашается Венди.

– Отлично, – говорит Джедди.

Донна кидает кубики. Или « игральные кости», как, наверное, назвала бы их Венди. Наверняка бы назвала, если бы кто-нибудь из них сказал « кубики».

Кубики катятся по игровому полю.

– Три. Джедди ходит, – говорит Донна.

Джедди берет кубики и начинает катать их на ладони.

– Вчера вечером была где? – спрашивает она у Венди.

– В заведении Гарфилда, – отвечает та.

Джедди бросает кости на доску.

– Два. Подцепила кого? – спрашивает она.

Но мысли Венди заняты другим. Что, если эти вандальчики в бейсболках, которые проходили с бутылкой мимо ее машины, вернулись? Венди поднимается и выходит на лоджию.

– Надеюсь, с моей машиной все в порядке.

– Венди, твоя очередь бросать, – говорит Джедди.

Венди не отвечает, и Джедди обращается за помощью к Донне.

– Ну, Венди, давай, садись. Ничего с твоей машиной не случилось.

Вот они и опять разобщены. Пора браться за Венди.

Донна начинает первая:

– Они подумают, что это НЛО.

– Если они решат раздолбать ее, то раздолбают, – говорит Джедди.

Джедди улыбается Донне, надеясь про себя, что машину они таки на самом деле раздолбают. Будет хороший урок этой зазнайке и снобке.

Венди возвращается в гостиную. Донна передает ей кости:

– Давай, тебе нужно выбросить шесть.

Венди берет кости и даже катает их в руках, напустив на себя снобистский вид.

– Так ты подцепила кого вчерашним вечером? – допытывается Джедди.

– Чарли Гарретта, – бесстрастно отвечает Венди, бросает кости, отхлебывает чаю, и глаза у нее расширяются, словно две полные луны. С чаем явно что-то не то.

Две полные луны дарят свой свет планете Джедди.

– Джедди, это же чай!

– А… Привет! А ты чего хотела?

– Ой, смотри, шесть! Я же сказала, не класть ничего, – говорит Венди.

Пока она двигает свою фишку вокруг доски, Джедди исчерпывающе описывает содержимое чашки.

– Я положила весь набор.

– Я пью только горячую воду. Все остальное – яд.

– Ты ведь сказала, что хочешь чаю! – злится Джедди. Ее так и подмывает вылить весь горячий чай на Венди и размазать ей по лицу пустую чашку.

Венди делает вид, что интересуется игрой:

– Кто задает вопросы?

– Я. Какой цвет?

– Зеленый, – говорит Венди.

Но Джедди не хочется оставлять чайное происшествие без последствий.

– Ты пей, пей, – произносит она.

– Я уже почистила зубы.

– Блин, – говорит Джедди, вскакивает, хватает чашку, прошмыгивает в кухню и швыряет чашку в раковину.

Донна откашливается, будто телеведущая, выпрямляет спину и читает вопрос:

– «Какова самая низкая возможная температура во Вселенной?»

Чтобы заглушить Джедди, Донна вынуждена повысить голос.

Джедди кричит из кухни:

– Значит, ты вчера вечером подцепила Чарли Гарретта, Венди?

Венди последовательно и четко отвечает на оба вопроса:

– Да. Минус двести семьдесят три градуса по Цельсию.

Джедди наливает в чашку Венди горячую воду, а Донна вертит игровую карточку в руках и балдеет. Вопрос – ответ. Вопрос – ответ. В вопросе она ни уха ни рыла. В ответе – тем более.

– Какой еще Кевин? – спрашивает Донна у Венди.

– Это из физики. Неважно. – Венди бросает кости. – Коричневый, – говорит она.

Донна изучает вопрос коричневого сектора, а Джедди появляется из кухни с чашкой горячей воды.

– Ты уверена, что подцепила не Джона Ферри? – спрашивает она у Венди.

Венди смотрит на Донну. Донна отвечает ей взглядом. Чтобы понять, что все эти взгляды значат, надо быть Эйнштейном.

Венди дает Джедди подобающий ответ:

– По-моему, я в состоянии отличить Джона Ферри от Чарли Гарретта.

Джедди умолкает, а Донна разбирается с вопросом. «Искусство и литература».

– «Действие какой пьесы Артура Миллера происходит в Салеме?»

– «Тяжкое испытание». Да ничего и не было на самом-то деле, – говорит Венди Джедди.

Но Джедди сейчас поглощена совсем другим. Она знает ответ. Не то чтобы она знала конкретный ответ, но она знает что-то, похожее на ответ. Наплевать, что Венди уже ответила, и, наверное, правильно ответила. Ведь такой случай представляется.