Текст книги "Шесть черных свечей"

Автор книги: Дес Диллон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Кое-что про Джедди

Джедди (Джеральдине) тридцать четыре. Она крашеная блондинка (иногда шатенка, если ей надоедает быть блондинкой). Она всегда старается выглядеть поярче и поэффектнее, даже когда в полдевятого утра спускается в магазин за хлебом и сигаретами. Если что и можно в ней отметить, так это сексуальность. Кроме шуток, она самая сексуальная из Девочек. Не самая красивая и уж точно не самая умная, но именно что самая сексуальная. Джедди вечно одергивает свои короткие юбки и вроде как старается спрятать под ними коленки. Словно хочет стать поменьше ростом.

Если Джедди не одергивает юбку, то тогда проверяет, на месте ли у нее грудь. Говорят, есть четкие правила насчет размеров декольте. Лично мне эти правила неведомы. И вообще там, где я нахожусь, нет никакой необходимости в демонстрации бюста, коленок или обтянутых тканью задов. А вот Джедди вроде нашла правильные пропорции для декольте: глубокая темная ложбинка, открытая взору, должна составлять дюйма этак три.

И вот, когда верные размеры декольте достигнуты, Джедди вдруг тянет кофточку вниз еще на дюйм и приоткрывает излишнее. Это случается, когда она подсчитывает, сколько платить за бобы, или думает, какие колготки купить – дорогие или дешевые. Правда, ее рука тут же автоматически приводит декольте в порядок и восстанавливает законные дюймы, что не выходят за рамки приличий. В ней как бы два человека, она словно скромница, живущая в чувственном теле. Словно невинная девица в костюме секс-бомбы.

Все считают Джедди полной дурой. Но это не так. Правда, кое-какие особенности ее жизненного пути просто поражают своей, так сказать, абсурдностью. Но когда сам обдумаешь обстоятельства и проследишь ход ее мысли, то начинаешь понимать, что все далеко не так глупо. На самом деле Джедди будет поумнее большинства из нас. Вот только говорит она, растягивая гласные, словно сопливая девчонка или дама из богатеньких. Когда какая-нибудь аристократка произносит нараспев: «Пра-а-авда?» – она кажется еще богаче, чем есть. Но когда интеллектуалка вроде Джедди изволит разговаривать в той же манере, она только кажется еще глупее.

– Это пра-а-авда? По-о-оверить не могу-у-у.

Джедди тянет так, когда узнает за разговором что-то действительно неправдоподобное. Правда, основательное знание текущих политических событий в мире как-то компенсирует тупость. Джедди рассуждает о политических лидерах и их интригах, будто о своих соседях:

– Ну и как вам Ясир Арафат? Сейчас он талдычит, что в Палестину наконец пришел мир, а через минуту уже костерит Израиль на чем свет стоит. Кое-кто с удовольствием врезал бы ему по рогам. А этот Клинтон уж и бабу трахнуть нормально не может. Кобель недоделанный.

На мужчин ей не очень-то везло, потому что ей всегда требовался тот, кто перевернет ее жизнь. Каждый был бы рад начать жизнь сначала, только чтобы все сделал не он сам, а кто-то другой за него. Джедди искала своего мессию в мужчинах. По правде говоря, она всегда была счастливее, когда никакого мужика рядом с ней не было. Выражусь точнее. Она всегда счастлива, когда на горизонте имеется мужчина в качестве перспективы. Надежда дает нам бесконечную энергию. Конкретный мужик, даже если это мясник с бесплатным мясом или бармен с бесплатной выпивкой, всегда несет с собой большое разочарование. Потом у Джедди наступает депрессия. Она проходит, когда Джедди опять вдохновляется надеждой, что очередной мужик окажется кем надо – настоящим метеором в летней ночи, принцем с квадратной челюстью и полным кошельком.

Что касается ведьмовских дел, то Джедди не очень-то в них верит. Если что и склоняет ее к ведьмовству, так это ее собственные суеверия.

Это событие относится к тому времени, когда мы жили на Дрампарк-стрит.

У матушки имелся старый зольник. Он лежал себе спокойно в самом низу печи, пока не прогорел и не прогнил и матушка его не выкинула. Теперь он валялся на заднем дворе, весь ржавый и перекореженный.

Девочки играли на маленькой стене в садике на заднем дворе. Сверху стену покрывал влажный зеленый мох, ведь на нее постоянно падала тень от дома. Джедди в то время было, наверное, около пяти. Они с Донной стали пихаться. Остальные Девочки присоединились, и получилось что-то вроде «стенка на стенку». Атмосфера наполнилась дурными мыслями. Не думаю, чтобы они в то время сознавали свою силу, однако Донна, Кэролайн и Линда постарались сконцентрировать свои мысли на Джедди и уставились на нее.

– Эй вы, перестаньте.

Но они смотрели не отрываясь.

– Хватит на меня смотреть. Мам, они на меня смотрят.

В следующее мгновение Джедди свалилась со стены и напоролась задницей прямо на старый зольник. Искореженный конец зольника вошел в ее тело.

Джедди поднялась и засмеялась. Девочки тоже засмеялись, но смех застрял у них в глотке, когда они увидели кровь. По их глазам Джедди поняла: что-то не так, и повернулась посмотреть. Сзади у нее по ноге стекала кровь. Если не повернуться, то эту часть бедра и не увидишь. На золу и камни уже натекла целая лужа. Подошвы у белых пластиковых босоножек Джедди сделались красными. Джедди на память всегда приходят именно красные подошвы. И еще душераздирающий визг. Красные подошвы слились с визгом, страхом и кровью. С того дня она не носит обувь красного цвета, Джедди-то.

Матушка чистила картошку у окошка кухни и распевала «Горы Мурна», когда до нее донеслись громкие голоса и звук удара. Потом несколько секунд тишины и визг. Матушка бросилась на улицу как была, с ножом в руке. Нож сверкал на солнце, лилась кровь и раздавался визг. Если бы кто-то заглянул к нам во двор в этот момент, то подумал бы, что матушка всадила нож Джедди в задницу.

Матушка попыталась зажать рану. Без толку. Кровь сочилась у нее между пальцев. Это покажется странным, но, когда я думаю обо всем этом, мне всегда приходит на ум Иисус и кровь, стекающая у него по рукам. Кровь, вытекающая из его тела. Картинки с Иисусом были развешаны у нас по всему дому, и кровь лилась на них слева, справа и посередке. Когда я думаю о крови, мне сразу представляется Иисус. Странное дело, но людей, до такой степени привыкших к виду крови и каждую неделю сталкивающихся с упоминанием о ней (в церкви на мессе), настоящая кровь сразу вгоняет в истерику.

К тому времени Джедди начало трясти – отчасти из-за кровопотери, отчасти из-за ужаса на лицах окружающих. Все мы стояли и только глазели, опустив руки. И тут появилась миссис Адамс. Ее глаза так и рыскали, до того любопытно ей было, что это за фигня тут происходит.

– Что такое, Алиса? Что случилось?

– Она поранила задницу о вот этот зольник.

– О, девочка, раскудрить твою, тебе больно? – обратилась миссис Адамс к Джедди.

Та, подобно привидению-плакальщице, издала долгий пронзительный вой.

– Джейми, возьми у меня из кошелька пенни и беги вызови «скорую»! – закричала миссис Адамс.

Ее сын-подросток пулей помчался к телефонной будке. В те дни врачи «скорой» по целым дням ждали вызова, играя в карты и поглощая жареную рыбу. Несчастных-то случаев было немного. Достаточно позвонить, и «скорая» моментально была здесь. Все эти новые технологии и организационные решения только тормозят дело и вносят путаницу. Джейми и вернуться-то еще не успел, как послышалась сирена и «скорая» уже была здесь. За рулем сидел мой дядя Эдди, муж моей тети Сэди, матушкиной младшей сестры. Он работал шофером на «скорой помощи».

Пока суд да дело, матушка успела перевязать задницу Джедди большим полотенцем, но дядя Эдди стянул носки, сделал из них плотный тампон, приложил прямо к ране и велел матушке надавить как следует. Полотенце пригодилось, только чтобы промокать вытекшую кровь. А надо было не дать крови вытекать.

«Скорая» увезла Джедди, лежавшую на животе, и матушку, которая изо всех сил прижимала большой тампон из вонючих носков к ране на заднице дочки.

Джедди наложили одиннадцать швов.

Когда Джедди подросла, она прямо запала на шмотки Кэролайн. Барахла у Кэролайн в шкафу было немерено. В то время все помешались на платьях в альпийском стиле. Знаете, узкий лиф, низкая горловина и широкая юбка до лодыжек. По низу юбки (а иногда и по середине юбки) белые фестончики. Как у цыганок. У Кэролайн имелось три таких платья, у нее ведь тогда была работа в агентстве по найму.

Но Кэролайн была мудрая. Если у кого есть сестры, держите свои шмотки под замком, вам каждый это скажет. Даже нижнее белье запирайте. Кэролайн запирала не только дверь в свою комнату, но и тумбочки, а на ее платяном шкафу и вовсе красовался большущий висячий замок. Ключ от шкафа она держала за часами, в коробочке в форме сердечка. Где лежит ключ, знали все Девочки до единой, проблема была не в этом. Проблема заключалась в замке, который папа врезал в дверь комнаты по просьбе Кэролайн. В комнату было ну никак не попасть. Когда Кэролайн отправлялась к Бобби, Девочки часами просиживали у ее комнаты, пытаясь открыть дверь заколками для волос и изогнутыми гвоздями, – все без толку. Кэролайн подозревала, что в ее отсутствие они пытаются вскрыть дверь, и предупредила их. Да еще папа и матушка по просьбе Кэролайн поговорили с ними.

« Только суньтесь в комнату Кэролайн. Она уже взрослая, у нее есть работа» – таково было грозное предупреждение на злобу дня.

Чтобы проверить, не открывали ли дверь без нее, Кэролайн прилепляла волосок на дверную щель. Но даже это не отпугнуло сестер. Более того, они пустились во все тяжкие. Однажды вечером они даже отвинтили ручку – и не смогли привинтить обратно. Линда вытащила металлическую штучку, которая соединяет две ручки – внутреннюю и наружную, – и внутренняя ручка с шумом грохнулась на пол. Кэролайн, когда вернулась, пришла в бешенство. С ручкой в руках она бегала по коридору второго этажа взад-вперед, выкрикивая ругательства, пока ее не услышали папа с матушкой и не поднялись наверх. Мне кажется, Кэролайн тогда была выпивши.

Но была одна штука, которая даже не пришла Кэролайн в голову. Окно.

То еще, наверное, было зрелище, когда Джедди и Донна летним вечером волокли по улице лестницу. Они ее свистнули на стройплощадке, где потом был построен Киркшос-клуб. Энджи было велено пойти домой, напоить матушку чаем и накормить хлебом с вареньем. Уж очень матушка любила чай с вареньем. Кэролайн с Бобби пошли в «Шаркс Габ». Братья тоже где-то ошивались. Хулиганили, не иначе.

– Хочешь чайку с вареньицем, мамочка? – закричала Энджи.

Матушка отправилась на кухню. Это был сигнал для Донны и Джедди. Они затащили лестницу на задний двор и приставили к стене напротив окна Кэролайн. Теперь даже из окна гостиной лестницы совсем не видно. Но тут в дело вступил еще один фактор – верный знак того, что в доме что-то не так. Тишина. Ведь если все спокойно, значит, что-то затевается. Представьте себе, в доме шестеро сестер и трое братьев. Постоянные драки, и споры, и смех, и музыка. Все мыслимые шумы в наличии, за исключением одного, невообразимого, – шипения тишины. Даже глухой ночью кто-то обязательно храпит или ворочается в кровати. Джедди разговаривает во сне, а иногда и поет. Однажды ночью Линда и Энджи даже записали, как Джедди поет во сне два куплета из «Шанг-а-ланг» группы «Бэй Сити Роллерс». [10]10
  Чрезвычайно популярная в 70-е годы в Великобритании (а в 1976–1977 гг. даже и в США) шотландская поп-группа, игравшая сладенькую мелодичную музыку. В нашей стране известна мало.


[Закрыть]

У Энджи до сих пор есть эта запись, и она проигрывает ее на вечеринках. Смешно не то, как поет Джедди, смешно сдавленное хихиканье Девочек на заднем плане. Хотя, в общем, «Шанг-а-ланг» не из репертуара Джедди. Гораздо чаще она поет во сне «Джолину» – песню Долли Партон. [11]11
  Американская мегазвезда кантри-музыки и киноактриса (р. 1946). Среди факторов, снискавших ей популярность, размер бюста сыграл не последнюю роль.


[Закрыть]Только вместо «Джолина» она поет «Джеральдина». Интересно, записали ли это Девочки?

Так что тишина насторожила бы матушку, как я уже сказал. И вот Джедди остается на заднем дворе вместе с лестницей, а Донна врывается в дом через кухонную дверь, с шумом поднимается наверх, врубает «Ты еще ничего не видела» группы «Бэкмен-Тернер Овердрайв» [12]12
  Культовая канадская группа, стиль которой критики определяют как «тяжелый рок-н-ролл».


[Закрыть]и принимается топать по коридору как слон. Венчает представление липовый приступ кашля и фальшивая перебранка с Джедди и Линдой.

Венди была в комнате, но она ничего общего с этой аферой не имела и честно готовила домашнее задание.

Тем временем неустрашимая Джедди проскальзывает в комнату Кэролайн. Подоконник давит ей на живот, но это ничего. В темноте дома сначала исчезает ее зад, а потом ноги. Джедди продвигается вперед на руках. Вот уже ноги втянуты в комнату и с шумом обрушиваются с подоконника на пол. Джедди замирает и прислушивается.

Слышно топанье Донны. Джедди поднимается и закрывает окно. Происходящее вызывает вялый интерес у миссис Бреннан с другой стороны улицы. Она как раз вышла на балкон покурить. Вечер жаркий, так что при ней еще и чашка чая.

Джедди достает ключ от шкафа из шкатулки-сердечка. Она его никогда раньше не видела. Ключ старомодный, большой и ржавый. Он сложно пахнет и оставляет следы у Джедди на руках. Но это неважно. Всего пара поворотов ключа отделяет Джедди от альпийских платьев. Она наденет одно из них на дискотеку в школе Святой Моники (проводится по вторникам) – и все вокруг упадут. Это будет черное платье. Донна и Энджи пусть дерутся за желтое и красное, но ей, Джедди, лучше всего в черном. Она будет королевой бала, а Энджи и Донна – ее спутницами-дурнушками.

Джедди осторожно, как мертвую птичку, берет в руки висячий замок, медленно вставляет ключ и нежно поворачивает. Замок раскрывается с легким щелчком. Джедди кладет его на кровать и оборачивается. Дверь открывается сама, являя Джедди все сокровища шкафа, висящие аккуратными рядами. Оказывается, Кэролайн даже прикрепила бирки, где что должно висеть. Три объекта вожделения под надписью « альпийские платья» оказываются прямо перед Джедди.

Джедди по одному снимает платья с вешалок и складывает на кровать. Затем она вытаскивает супермаркетовский пакет из-под своего джемпера, аккуратно складывает туда платья и, придерживая дверь шкафа коленом, вешает замок обратно. Выбраться из окна и дальше вниз по лестнице с супермаркетовским пакетом в зубах – штука хитрая, но Джедди справляется. Миссис Бреннан только качает головой, смеется и отправляется за новой порцией чая. Джедди прячет сверток в кустах в дальней части сада, обходит дом и принимается барабанить во входную дверь:

– Донна дома? Донна дома?

– Она наверху. Топает как лошадь-тяжеловоз, – говорит матушка.

Но Донна уже услышала, что Джедди вернулась. Это послужило сигналом, что пора прекратить топанье, вырубить музыку и спуститься вниз.

– Энджи, ты не будешь чай с вареньем? – закричала матушка.

Но Девочки уже неслись вокруг дома к своей добыче. Однако Джедди предложила перво-наперво отнести лестницу назад на стройплощадку.

– Кто-то мог увидеть, как мы ее воруем, – поддержала ее Донна.

На это Энджи заметила, что лестница им понадобится, чтобы вернуть платья. Так что они спрятали ее в саду у Ретти. Вот уж были джунгли – заблудиться и пропасть.

В тот вечер Донна, Джедди и Энджи отправились на танцы в своей нормальной паршивенькой одежонке, прихватив с собой супермаркетовский пакет. В подземном переходе у «парка с качелями» они сбросили свое барахло и надели альпийские платья. Джедди положила черное платье на самое дно, так что сперва она достала красное и протянула Энджи, желтое передала Донне, а черное оставила для себя. Вот уж был видок: три молоденькие девчонки в трусах и лифчиках переодеваются в альпийские платья в бетонном туннеле: одна в черное, а две другие – в желтое и красное.

Хотя на девчонках были альпийские платья, а сами они были хорошенькие, никого им подцепить не удалось. Слишком уж они утонченно выглядели для местных парней. Тем бы ботиночки «Док Мартенс», ливайсовскую джинсуру да подраться. Да нажраться, да наблевать на пол, да полежать в блевотине, пока священник не приведет папочку и папочка хорошенько сынку не всыплет.

Так что девчонки спокойно вернулись домой и проделали уже привычные действия, чтобы доставить платья назад. Только на этот раз лестницу пришлось принести из сада Ретти, а чайком с вареньицем угощать уже и матушку, и папу. Главное, что платья были опять в шкафу и Кэролайн ничего не заметила. Ей было показалось странным, что платья попахивают потом, или алкоголем, или табачным дымом, но уверенность в полнейшей безопасности своего гардероба затмила ей глаза. Так что Девочки спокойненько брали платья напрокат каждый вторник, пока лестницу не попятил Пэдди Маклегаттон. Мойщик окон, мать его.

Однажды (много лет тому назад) часть сестер собралась на заднем дворе. В то время все они еще жили с матушкой и папой в их доме. Светило солнышко, и они обсуждали, кто придет на танцы этим вечером. «Джолина» Долли Партон к тому времени уже всем поднадоела.

Джедди всегда была забавная девчонка. Кучу времени она проводила у зеркала в своей комнате, накручивая волосы. В юности она была хорошенькая, сомнений в этом быть не может, а занятия гимнастикой придали ее телу такие формы, что у парней башку сносило. В переносном и в буквальном смысле. Что же с ней еще будет, с башкой-то, если по ней двинуть бутылкой с пойлом или даже просто кулаком?

Из дома послышалось пение, и Девочки смолкли. Пела Джедди. Надо сказать, что за Джедди числились разбитые сердца не только парней, но и девчонок тоже: ведь все парни поголовно пялились на Джедди и пытались ухаживать. Кого-то она отбила у своих подруг, а кого-то не соизволила.

В тишине четко и разборчиво звучали слова песенки. Имя «Джолина» Джедди заменила на свое собственное:

– Джеральдина, Джеральдина, Джеральдина…

Девочки от смеха попадали друг на друга, образуя некое подобие вигвама. Траву пятнило солнце, и смех заставлял пятна света дрожать и двигаться. К тому времени, как Джедди вышла в сад, Девочки были готовы к торжественной встрече.

– Раз, два, три, – скомандовала Венди, и они дружно запели: – Джеральдина, Джеральдина, Джеральдина…

Короткий тур танца по саду дополнил песенку.

С той стороны из-за забора подглядывали Галлахеры, но они были слишком пьяны, чтобы понять, что происходит. А вот миссис Доннели прекрасно разобралась в ситуации и сразу позвала мужа. Не успел он выйти, как Джедди вихрем налетела на Венди и вцепилась ей в волосы. Свою лепту не замедлила внести Линда и с размаху пнула Джедди в зад своей туфлей на платформе, угодив прямо в копчик. Лицо у Джедди сложилось, как меха аккордеона. Не знаю, пинали ли вас когда-нибудь прямо в копчик. В смешную косточку, в которой на самом деле нет ни хрена смешного. Что тут остается делать – только схватиться за больное место. Такой вот дурной тон получается. Так что представьте себе сцену: посреди арены за копчик держится Джедди, а вокруг нее толпятся сестры, точно сбрендившие птицы, и по новой исполняют все ту же песенку.

Однако на этот раз в их поведении больше яда. Это заметно в артикуляции. Они произносят «Джэральдина» и вкладывают в это «э» столько энергии, что оно приобретает совершенно особое значение. Разве что «э» в словах «экстаз» и «электронная почта» может в этом смысле сравниться с ним.

Джедди в очередной раз пошла в поликлинику, когда ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Матушка отправилась вместе с ней. Матушку хлебом не корми, только дай как следует пообщаться с докторами. Прямо какой-то Мюнхаузен по доверенности – готова наговаривать на своих детей, только бы обратить внимание на себя. Подержанная ипохондрия, да и только. Стоит кому-то направиться в поликлинику, как за ним увязывается матушка. Можно подумать, она стремится завоевать симпатию через посредника.

Накануне вечером Джедди хорошо посидела в пивной. При матушке даже слово «пивная» лучше было не упоминать. Скажу только, чтобы вы поняли смысл дальнейших событий, что кабак, который Джедди почтила своим визитом, назывался «Монкленд», а больница в Коутбридже именовалась «Монклендская клиническая больница», или, в просторечии, «Монкленды».

Вот Джедди с матушкой и в поликлинике. Еще совсем недавно сюда завезли кресла на шарнирах, и доктор Руссо нашел наконец достойное занятие. Он то отталкивался ногой, то перемещался вперед легким движением руки, то тормозил другой ногой – ну просто танцовщик. Доктор так втянулся во все это, что хоть на сцену выставляй, пусть зрители полюбуются. Прямо не поликлиника, а храм искусств.

Когда Джедди и матушка вошли к доктору в кабинет и сели, тот пронесся в кресле мимо и лихо затормозил у стола. Припомнив, как доктора Макмаллена зажало между диванчиком и шкафом и как он звал на помощь, матушка улыбнулась.

– Доброе утро, Алиса. Что у тебя, Джеральдина?

– Я отключилась, когда была в «Монкленде», доктор.

– Ты отключила «Монкленды»?

– Нет, это я отключилась.

– Это она отключилась, доктор, – вставила матушка.

Но путаница только усугубилась. Лицо доктора скривилось, будто шикарный вопросительный знак.

– Что ты делала в «Монклендах»?

– Я просто зашла выпить по маленькой со своим парнем, – пояснила Джедди.

Это известие чрезвычайно поразило Руссо.

– В «Монклендах»? Твой парень что, медик?

– Нет, он сейчас без работы. Он на пособии.

Джедди стало ужасно неловко, и она заерзала на стуле и посмотрела на матушку. Затем Джедди перевела взгляд на доктора и подумала, что всему виной ее врожденная тупость. Матушка вообще не въезжала, что происходит, а в голове у Джедди что-то забрезжило. Тут Руссо задал следующий вопрос:

– А он что, болен, твой парень?

– Я не про Монклендскую больницу, доктор. Я говорю про бар «Монкленд» на Митчелл-стрит. Мы зашли туда пропустить по маленькой, и я отключилась.

На мгновение стало тихо. Потом Джедди затараторила в своей скоростной манере, когда слова наползают друг на друга:

– Я была в туалете, и возвращалась в зал, и ковер начал вертеться у меня перед глазами, и я свалилась как мешок картошки, доктор, бух, и все. У меня на руке остался большой синяк – вот, поглядите.

И она показала доктору большущий синяк у себя на трицепсе, лиловый, с желтизной по краям. Руссо начал смеяться. Поначалу он смеялся про себя, низко опустив голову, но по мере того, как голова его поднималась, его смех становился все громче и громче. А голова поднималась все выше и выше. Смех доктора нарастал крещендо, словно стремясь к какой-то цели. Матушка тоже смеялась, но не так громко, как доктор, как бы следуя за ним. Это ведь невежливо – перекрывать доктора своим смехом, да еще у доктора в кабинете. Последней засмеялась Джедди. Кто смеется последним, смеется громче всех, а Джедди не привыкла смеяться вполголоса. Матушка и Руссо даже напугались. Но стоило им посмотреть друг на друга, как они уже смеялись снова. На этот раз звуки находились в относительной гармонии друг с другом, громкость же была такая, что в коридоре стали слышны нечленораздельные всхлипы и взвизгивания.

Джоанна, дослужившаяся уже до старшей в регистратуре, помчалась по коридору и влетела в кабинет в полной уверенности, что это Джедди с матушкой потрошат Руссо. Но ничего такого в кабинете не было – только три индивидуума с покрасневшими лицами корчились от смеха, согнувшись пополам.

– Что такое, доктор? Все в порядке?

– «Монкленды»… – вот и все, что мог сказать Руссо перед очередным приступом смеха.

– «Монкленды», милочка, – подтвердила матушка.

Джедди не говорила ничего, только утвердительно кивала. Джоанна смерила Джедди взглядом с ног до головы, стараясь оперативно оценить ее состояние. Ту же процедуру Джоанна проделала над матушкой. Но она не обнаружила видимых признаков, почему это им всем срочно понадобилось в Монклендскую больницу.

– Вызвать «скорую»? – спросила Джоанна.

– Нет, лучше принеси мне пинту светлого пива, – вымолвил Руссо.

При этих словах все трое в корчах сползли на пол. Рассерженная Джоанна так и осталась стоять в дверях.

В тот вечер Девочки собирались ужинать. Ужин готовила Джедди. Она уже накрыла на стол, и на лице у нее красовалась победоносная усмешка. Все гадали, к чему бы это.

Когда все накинулись на ветчину, яйца, бобы и картошку, Джедди так и осталась стоять задом к плите, скрестив руки на груди.

– Ничем не пахнет? – соизволила она наконец задать вопрос.

Глаза у Девочек сделались большие-пребольшие, как мячики для пинг-понга.

– А чем должно пахнуть? – прозвучал наводящий вопрос.

Наводка прошла успешно.

– Чем-нибудь другим, не ветчиной, пахнет? – задала Джедди свой следующий вопрос.

Девочки переглянулись и принялись нюхать ветчину. Некоторые подносили к носу кусочки мяса. Некоторые – всю тарелку.

– Нет, – сказала Энджи, – никакого постороннего запаха я не чувствую.

К тому моменту всяк перестал есть и уставился на Джедди. Взгляд Джедди выражал такое превосходство, будто она имеет дело с круглыми дураками. Полными болванами. Джедди испустила длинный снисходительный вздох, нырнула в мусорное ведро и начала там рыться, словно пытаясь что-то отыскать.

– Ага! – послышалось из ведра.

На свет божий была извлечена упаковка из-под датской ветчины. Джедди повертела ею перед носом, будто важной уликой, и спрятала за спину, как прячешь конфеты от маленького ребенка или вкусненькое от собаки. Затем она снова помахала упаковкой в воздухе и опять спрятала за спину.

– Ну же, ну же, неужели вы такие тупые!

Настроение у всех от такого заявления только ухудшилось. Если понятия не имеешь, что у Джедди на уме, дело принимает опасный оборот. Возникает чувство глубокой неудовлетворенности.

Вены начинают качать адреналин. Джедди по-прежнему то доставала упаковку из-под ветчины из-за спины, то прятала, издавая разные звуки вроде «тра-ля-ля» и «тум-тум-тум», словно труба герольда. Что-то в ней было от безумного китайского танцора под кайфом.

Наконец Энджи не выдержала:

– Что это за фигня? Что ты мне голову морочишь?

Джедди взяла упаковку в левую руку и указала на нее пальцем правой.

– Пакет из-под ветчины, – рявкнула Энджи.

– Вы что, запаха спиртного не чувствуете? – осведомилась Джедди.

Пока Девочки принюхивались, стараясь уловить хоть намек на алкоголь, Энджи смотрела Джедди прямо в глаза. У Энджи на устах так и вертелась еще пара слов. Если бы Джедди еще помедлила… Энджи была ужасно зла на Джедди, о чем та прекрасно знала. Так что когда Энджи указала пальцем на злосчастную упаковку, Джедди решила больше не тянуть с разгадкой головоломки.

Ужин тем временем успел остыть.

– Слушайте, вы, дуры набитые, – объявила Джедди. – Написано: пьяный бекон. Датский пьяный бекон.

Потребовалось некоторое время, чтобы Девочки полностью осознали сказанное. Разумеется, на упаковке было написано «пряный бекон», никакой не «пьяный». Все Девочки стали смеяться. Не смеялась только Энджи. Не отрываясь, она смотрела на Джедди и, когда смех стих, выговорила всего три слова:

– Мой ужин остыл.

Когда Джедди обручилась с Большим Шоном, они вместе поехали в Испанию. Не знаю точно, сколько ей тогда было, но, думаю, лет восемнадцать-двадцать. Там, где я сейчас нахожусь, трудно точно отслеживать время. От часов и календарей никакого проку. Но Джедди была примерно в этих годах, в этом нет сомнений.

В Испанию Джедди попала в первый раз в жизни. Да и за пределами Шотландии она была в первый раз в жизни. И уж точно в первый раз в жизни она поехала куда-то с мужчиной. Пусть даже Большой Шон был еще мальчишка. Если в тебе шесть с половиной футов росту, ты, может, и пройдешь отсев и попадешь в команду регби, но сам по себе этот рост не гарантирует, что ты пройдешь отсев и подтвердишь, что ты настоящий мужик. Ну, Джедди и устроила ему ходовые испытания в первую же неделю пребывания. Шон даже стал частенько спать на солнышке, но усыпляла его вовсе не жара, будьте уверены. Изнуренный и обессиленный, он моментально «засыпал», стоило только Джедди коснуться его пальцем ноги, намазанным кремом. Благодаря предпринятым мерам на ночную физкультуру сил ему таки хватало. Зато когда он вернулся домой, загар у него был невиданный. В Испании он даже не пил, потому что желание выпить означало, что у тебя достаточно энергии, чтобы пойти в бар, что, в свою очередь, означало, что у тебя хватит сил дойти и до номера и опробовать какую-нибудь новую позу из « Радостей секса». Эту книжку Джедди купила в аэропорту. Книжку с картинками. Еще одно место спасения за пределами номера называлось пляж. На самом-то деле никакого восторга пляж у Шона не вызывал: ну что это – песок, лосьон для загара да парни, которые пожирают глазами грудь Джедди. Но Джедди его уговорила, и теперь, стоило ей найти на берегу подходящее местечко, как Шон бурчал, что это место не годится – слишком много народу, слишком шумно или дорога слишком близко – и что надо идти дальше. И они шли и шли, пока Джедди не падала на песок со словами, что дальше она ни шагу. Тогда Шон разворачивал полотенца и лежал весь день неподвижно, будто труп, в надежде, что Джедди не удастся найти пустой туалет или иной укромный уголок, где можно будет продолжить освоение « Радостей секса».

Пошла вторая неделя. Была среда. Около часу дня. Солнце болталось в небе прямо над ними. Сквозь закрытые веки оно казалось желто-розовым и порой ослепительно белым. Шон уже часа два даже не открывал глаз, опасаясь, что Джедди заметит. Она сидела рядом, и тень ее падала в сторону. Только Шону не стоило беспокоиться – Джедди была глубоко погружена в свои мысли. Они носили созерцательный характер. Джедди уже давно обходилась без секса. Часа этак четыре. Страницу сорок четыре они прошли в номере еще утром. Секс доминировал в сознании Джедди. Проходящие мимо мальчишки и взрослые мужчины только усугубляли ситуацию со своими туго обтянутыми задами, словно персик, и прочими причиндалами, которые не очень-то слушались своих хозяев. Даже женщины излучали секс. Джедди раньше и подумать не могла, что женщина может показаться ей сексуальной. Но здешние женщины были сексуальны. Мягкие линии. Просвечивающие купальники, зеленые, или желтые, или голубые. Длинные черные курчавые волосы, ниспадающие на коричневые спины. Господи, этим молодым испанкам достаточно утром встать с кровати, и не надо больше ничего с собой делать. Не надо краситься, причесываться, ничего такого. Если бы хоть горсточка испанок попала в Коутбридж, мужики бы побежали за ними, как собачки. Это-то и поставило Джедди перед головоломкой. Мысль об испанках в Британии наложилась на мысль о Джедди в Испании и родила новую мысль – весьма тревожную. Мысль эта быстренько угнездилась у Джедди в голове, и она никак не могла от нее отделаться. Придется спросить Шона, подумала она. Придется спросить.

Шон честно спал, когда Джедди толкнула его в первый раз. Локтем. Только он начал просыпаться, как Джедди стукнула его кулаком в поясницу.

– Шон, Шон, проснись, – сказала она. – Проснись наконец.

Шон сморщился от солнца и приподнялся на локте:

– Что такое?

В Шоне теплилась надежда, что это не секс. Надежда до некоторой степени оправдалась. Во всяком случае, то, что произошло, не было связано с сексом напрямую.