Текст книги "Шесть черных свечей"

Автор книги: Дес Диллон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Джедди задумчиво глядела вдаль на тонкую черную линию горизонта, затем повернулась и сверху вниз посмотрела на Шона. Подсвеченная солнцем, голова Джедди была как голова ангела, и Шон увидел, почему он собирается на ней жениться, даже несмотря на ее ненасытность.

Когда она заговорила, ее волосы сияли, словно сахарная вата.

– Шон, если я сейчас забеременею, мой ребенок будет говорить по-испански?

В словах Джедди звучала настоящая озабоченность. Вот почему лицо ее вытянулось, когда Шон в ответ захлебнулся смехом, озираясь, чтобы кто не услышал.

– Джеддинутытвоюматьидуранесусветная, – только и смог сказать он, не в силах поверить своим ушам, и передразнил Джедди, когда вновь обрел способность говорить: – Мой ребенок будет говорить по-испански?

Голова Джедди все еще была в ореоле из солнечных лучей. Шон вскочил, в первый раз ощутив, что никакой секс ему сейчас не грозит, и с хохотом рванул к морю. Озадаченная Джедди глядела, как он забежал в море по колено и с шумом погрузился в воду. Соленая вода охладила каждый закоулочек, каждую щелочку на его теле. Море омыло его всего снаружи, каждый квадратный дюйм. Но внутри Шона все кипело и клокотало. Он вынырнул в пене и брызгах и разразился смехом.

Джедди сдвинула солнечные очки со лба на нос и легла. В тепле под темными стеклами хорошо думалось. А Шон плавал, и нырял, и наслаждался прохладой моря. Когда приступ смеха прошел, он лег на спину и поплыл, закрыв глаза и слушая плеск воды и собственное дыхание. Но Джедди не угомонилась. Ей пришла в голову еще одна страшная мысль, и без Шона тут было не обойтись. Она принялась звать Шона, но он совсем растворился в мерном колыхании своего тела, то и дело омываемого холодными струями, которые то накатывали, то отступали.

– Шон, Шон! – звала Джедди, но перестала, когда на нее стали оглядываться вообще все, независимо от имени.

Когда Шон все же вернулся, его ждал еще один вопрос.

– Шон, – спросила Джедди, – неужели он не будет говорить сразу на двух языках, мой ребенок-то, если я забеременею здесь?

Шон со стоном повалился на песок.

Когда Джедди и Шон поженились, матушка отправилась вместе с Джедди в магазин стройтоваров за обоями. Матушка выбрала подходящие обои и даже хотела помочь Джедди их наклеить, но та уперлась. Обои она наклеит сама, без посторонней помощи. Матушка напомнила ей, что рисунок должен совпадать. Джедди и Шон целое воскресенье сдирали старые обои в гостиной в своей маленькой квартирке, которую они купили на Кинг-стрит. Когда Шон на следующий день отправился на работу, Джедди взялась за поклейку обоев. Она постаралась, чтобы рисунок совпал и чтобы нигде не было пузырей. Если учесть, что это был ее первый опыт, она проделала огромную работу. Если свет падал под определенным углом, то даже швов было не видно. Джедди задернула шторы и включила свет. Швов действительно было не видно, и Джедди прониклась уважением к самой себе.

Все было так здорово, что Джедди позвонила матушке и пригласила ее на чай с парижскими булочками.

Когда матушка прибыла, чай уже стоял на столе в гостиной. Шторы были задернуты. Обои матушке понравились, хотя их было плохо видно.

– Слушай, Джедди, какая у тебя темень, отдерни шторы, а то не видно ни шиша.

– Нет. Спорим, ты не найдешь швов.

– Какие еще швы на парижских булочках?

– Не на булочках. На обоях же.

Швов действительно не видно. Зато в верхней части стены, под потолком, вроде что-то мелькало.

– Что это у тебя наверху, девочка?

– Где?

– Под потолком. Да открой же ты на минутку шторы. Я уж заметила, что швы замечательные. Просто в первый раз такие.

Джедди отдернула шторы. Матушка разинула рот от удивления. Прямо под потолком вдоль всей стены тянулась бесконечная надпись: СДЕЛАНО В АНГЛИИ СДЕЛАНО В АНГЛИИ СДЕЛАНО В АНГЛИИ СДЕЛАНО В АНГЛИИ.

Указание насчет того, чтобы рисунок совпадал, Джедди восприняла буквально. Вверху каждого рулона имелась надпись «Сделано в Англии», и Джедди вернулась в «Стройтовары» и приобрела еще пятнадцать рулонов, чтобы уж рисунок совпадал идеально. Продавщица в магазине поинтересовалась, каких же размеров у нее гостиная.

– Стандартная квартира на Кинг-стрит, – ответила Джедди.

– И вам нужно двадцать рулонов?

На полу лежали двадцать рулонов обоев, по пятерке рулон. От каждого рулона было отрезано по три метра, прочее осталось нетронутым. Таким количеством обоев можно было бы оклеить весь дом целиком. Что и сделал Шон, когда вернулся домой и увидел, что случилось. Хватило еще и на то, чтобы заново оклеить гостиную. Чего добру зря пропадать?

Когда Джедди вышла за Шона, Кэролайн подарила ей новую стиральную машину с двумя баками. Машина была замечательная, и на одежде Джедди никогда не было ни пятнышка. Благодаря стиралке ее белые вещи были белее, чем новые, особенно когда она использовала стиральный порошок «Даз».

Но время – штука ценная, и всему приходит конец. Даже Фостеру и Аллену не удалось продлить жизнь Джеддиному «Хотпойнту» с двумя баками. Когда машина сдохла, все цветное белье из нее растеклось по полу кухни. Неминуемое случилось. Даже трудно себе представить, что можно так привязаться к машине. Джедди рыдала, когда они с Шоном ранним утром выбрасывали машину в канал. Машина побулькала, затем поплавала немного в полузатопленном состоянии так, что был виден лишь один ее угол, и наконец ушла на дно навсегда. Они пошли и купили новую «Занусси» – автомат. Уже к середине дня новая машина была подключена и пущена в ход.

Прошло несколько недель, и сестры стали замечать за Джедди кое-что, что только сестры в состоянии заметить. Как-то она слиняла. Стала не такая жизнерадостная, как всегда. Еще несколько недель миновало, и сестры увидели, что это скорее не Джедди слиняла, а ее одежда. Красные вещи уже не были такими сексуальными, а у черных появился какой-то сероватый оттенок. Но самое главное, ее белые вещи утратили присущий им цвет летних облаков. Теперь они были как у первого встречного. Пожалуй, даже хуже. Ко всему прочему от Джедди стало попахивать, и кому-то надо было поднять назревший вопрос.

Первой обо всем этом заговорила Линда, кто же еще. Линда как раз была после операции, которая превратила ее в машину, изрекающую только правду. Только Линда поступила деликатно. Она заговорила с Джедди на кухне в квартире Кэролайн, когда другие Девочки сидели в гостиной и притворялись, что не слушают.

– Джедди, – начала Линда, – все вокруг говорят, что с тех пор, как ты выкинула свой «Хотпойнт» с двумя баками, твои вещи стали уже не такие яркие, как раньше.

– О, я знаю!

– И сказать откровенно, дорогуша, от тебя и от Шона ужасно воняет!

Когда Джедди перестала рыдать, Девочки решили отправиться к ней домой и посмотреть, что там не так с ее новой «Занусси». У всех у них дома стояли стиралки-автоматы, так что ущучить неисправность им было нетрудно. Ну а пока сестры вместе, не худо также наложить заклятие на Шона, чтобы направить его сперму в верном направлении. Джедди и он уже который год старались зачать ребенка, и все впустую. Чаинки показали, что у Джедди все в порядке, но когда Старая Мэри заглянула в чашку Шона, которую Джедди тайком притащила из дома, то недовольно протянула:

– На ободке чашки ружье, но зарядов что-то не видать.

Так что у сестер появилась возможность дезодорировать Джедди, а заодно зарядить Шоново ружье. Донна упаковала колдовскую книгу, свечи и прочие принадлежности.

Придя к Джедди, сестры столпились вокруг машины и велели Джедди рассказать, как она на ней стирает.

– Я все делаю по инструкции. Кладу белье в барабан. Ставлю переключатель на нужный мне номер. Потом машина сама все стирает, отжимает, а я только вешаю белье. Во дворе или в доме над батареей, если дождик.

Сестры никак не могли понять, что здесь не так, и попросили Джедди постирать белье при них, чтобы все возможные ошибки вылезли наружу. Джедди открыла дверцу и положила в машину парочку трусов и лифчиков неопределенного цвета и степени изношенности. Затем она, как полагается, дверцу закрыла.

– Угу. Хорошо. Все правильно, – прокомментировали сестры.

Джедди повернула переключатель на нужную программу стирки и включила машину. Девочки разинули рты от удивления.

– А как насчет стирального порошка? – осведомилась Линда.

– А?

– Его надо засыпать вот в этот ящичек, – подхватила Энджи.

– В какой ящичек?

Вместо ответа Донна выдвинула отделение для стирального порошка.

– Вот в этот. Сейчас он полон воды. Я его закрою, пока нас не залило.

– А как насчет стирального порошка? – опять спросила Линда.

– Что насчет порошка?

– Когда ты его добавляешь?

– Машина же автоматическая!

– Но как ты добавляешь порошок, не открывая ящика?

– Это автоматическая машина. Ей не нужен стиральный порошок. Она все стирает сама.

Такова была причина всех Джеддиных проблем со стиркой. Маленькая коробочка «Ариэля» для автоматических машин – и все разрешилось.

А как там с заклятием? Оно тоже сработало. Может быть, дезодорированное белье сыграло здесь свою роль, только месяца через полтора Джедди объявила всем и каждому, что ее белые вещи стали белее снега, к красным вернулась сексуальность, а сама она ждет ребенка.

Девочки организовали торжественный ужин.

Очень скоро Джедди разнесло, словно кита. С лица ее теперь не сходила улыбка. Она, Шон и будущий ребенок – что еще надо в жизни?

Когда пришло время отправиться в больницу в Беллшилл, Джедди была вся на нервах. Шон не поехал с ней, так что рядом была только матушка. Роды были долгими и сложными. Всех беспокоило то, что плод не очень-то шевелился в течение последнего месяца. Джедди тужилась и стонала. Никакого обезболивания ей не делали.

Когда ребенок появился на свет, в родильной палате воцарилась тишина. Матушка приняла новорожденного из рук доктора. Ребенок был мертв. Медики перерезали пуповину и сделали все, что надо. Теперь все смотрели на Джедди.

– Это мальчик? Нет, это девочка, я знаю! – восклицала Джедди. – Мама, а на кого она похожа?

Матушка сделала докторам понятный всем знак, и те на минутку вышли из палаты. Баюкая новорожденного, матушка присела на краешек кровати. Ребенок был завернут в белый платок. В саван. Рождение и смерть в одном облачении. Джедди и матушка посмотрели друг другу в глаза. Слова были не нужны. Джедди не стала биться в истерике, она просто заплакала. Сначала из глаз у нее покатились слезы, потом она стала тихонько всхлипывать. Ей было не жалко себя, ее пронзала жалость к крошечному синему младенцу. Он так боролся все девять месяцев – и вот умер, когда наконец пришла минута триумфа. Минута света.

– Это мальчик, – произнесла матушка.

– Дай я посмотрю на него.

Матушка нагнулась, и личико новорожденного оказалось рядом с лицом Джедди. Джедди поцеловала его в лоб. С губ у нее стекали слезы и капали на кожу младенца. Матушка помнит, как у ребенка по щекам лились слезы – синие, как море в Испании, будто он оплакивал Джедди. А может, он и вправду плакал о ней, ведь с того момента на Джедди навалилась депрессия. С депрессией пришлось бороться долго-долго.

– Я хотела назвать его Дэниел, – выговорила Джедди. – Дэнни.

Она взяла своего ребенка на руки и стала укачивать. Медсестра уже хотела войти, но старенький доктор остановил ее. Они смотрели сквозь дверное стекло. Джедди укачивала новорожденного, припав губами к его лбу и стараясь согреть своим дыханием. Жизнь обволакивала смерть. Джедди уходила все дальше и дальше от реальности, матушка видела это. Не поднимаясь с кровати, Джедди с ребеночком бежала по темному волшебному лесу, а за ними гналась Смерть с большой косой. Ветки хлестали Джедди по лицу, и колени у нее подгибались, и боль делалась непереносимой. Но дело было не в этом. Телесная боль была ни при чем. Куда больнее было прижимать к груди покойное дитя. Дэниел. Дэнни. Матушка видела все это раньше, в Тяп-ляпе, когда смерть ребенка при родах была в порядке вещей. Матушкина бабка, Старая Бидди, была повитухой. Матушка присутствовала при многих рождениях и многих смертях и помнила, как при виде мертворожденных делаются пустыми глаза у женщин, девчонок еще. Такими, как прежде, эти девчонки уже никогда не станут. А те, у кого больше не будет детей, проживут свою жизнь так, будто смерть взаправду обернется для них облегчением. Освобождением. Есть сильные женщины, которые могут пережить такое. Но чтобы пережить, надо отчаянно бороться с унынием и злобой. Немногие оказались на это способны.

Матушка видела, что Джедди устремляется к точке, откуда может не вернуться. Матушка знала: надо что-то делать. И она стала напевать песенку, ведь это всегда у нее получалось очень здорово. Тихую и печальную песенку.

 
О Дэнни, вот в горах рокочут горны,
Зовут в поход, зовут исполнить долг…
 

Джедди слегка пошевелилась. Звуки песенки разнеслись по больнице и привлекли к застекленной двери родильной палаты медсестер, акушерку и доктора. Чудо человечности открылось их взору. Мать утоляла боль своей дочери, а та утоляла боль своего ребенка, который если и жил когда, то только в ней. Смерть унесла самого близкого. А матушка пела, поглаживая младенца по головке:

 
Уходишь ты – и день стал ночью черной,
Опавшая листва лежит у ног…
 

Джедди тоже стала рассеянно гладить ребенка по головке. Это был хороший знак: она возвращалась. Она уже вышла из леса, где, затаившись, Смерть шаркала косой по деревьям и теням. Все, что Джедди сейчас было нужно, – это передать кому-нибудь ребенка. Кому-нибудь милому. Кому-нибудь доброму.

 
Но верю я, однажды ты вернешься,
Хоть летом, хоть морозною зимой…
 

Матушка смолкла на какое-то мгновение, и пауза была полна спокойствия. Это еще приблизило возвращение Джедди.

 
Прижмешь меня к груди и улыбнешься,
Я буду ждать тебя, любимый мой…
 

Люди у двери плакали. Они навидались всякого. Чего только не увидишь в больнице, куда свозят людей из Коутбриджа, Эрдри, Беллшилла и Мадервелла! Джедди выбралась из леса и шла по снежному полю к тихой долине. В тишине раздавался только скрип ее шагов. Матушка знала, что сейчас происходит с Джедди. Песенка даст ей увидеть, что, когда все сказано и совершено, мы соединимся. Песенка приведет Джедди в край Единения. Туда, где соединяются все души. Она увидит своего ребеночка, как он идет по тропинке и улыбается. Но самое главное, Джедди увидит, что создание из света, навстречу которому идет ребенок, – это она сама, Джедди. Она сама после смерти. Матушка покажет Джедди, что наша земная жизнь – это лишь миг на пути к воссоединению. Матушка не знала, правда ли это, зато я знаю. Это чистая правда. И матушка пела:

 
Но если суждено мне высшей силой,
Тебя не видя, в мир уйти иной,
Ты приезжай. Найди мою могилу,
Встань на колени и побудь со мной.
 

И вот свершилось. Словно ряд кинокадров промелькнул перед Джедди. В залитых светом пространствах показалось надгробие. Джедди подошла поближе, чтобы разглядеть надпись. Она думала, что на камне будет выбито «Дэнни Харкинс» (второе имя Шона). Но то, что она прочитала, заставило ее улыбнуться, и испытать счастье, и увидеть правду в ее подлинном виде, а не в том, в каком она нам представляется. « Джеральдина Райли», – было написано на камне, и получалось, что умерла она в возрасте восьмидесяти шести лет, солидный возраст по любым меркам. И кто, как не Дэнни, подошел к могиле – статный бравый парень, – и провел по надписи рукой, и преклонил колени, и помолился за свою мать.

 
Радуйся, Мария, полная благодати…
 

Закончив молитву, Дэнни поднялся и скрылся в тихой долине, где Джедди видела саму себя, ждущую воссоединения с сыном. Они все были в долине – и матушка, и Старая Мэри, и даже люди, которых она встречала в детстве и едва помнила, и даже совсем незнакомые люди. Я тоже был там и все видел издали. Я издали все вижу.

Песенка матушки вернула улыбающуюся Джедди в палату, и они вместе пропели последний куплет синему младенцу, завернутому в белый платок.

 
В сырой земле мне вдруг теплее станет,
Ты только помолись, меня любя.
Лед скорби и отчаянья растает,
И я спокойно подожду тебя.
 

Когда песенка закончилась, Джедди прижала ребенка к груди, и сладкие слезы потоком полились у нее по щекам. Из коридора донесся слабый шум и стих. Это доктор и медсестры невольно захлопали в ладоши. Никогда не знаешь, на что может быть способен человек под давлением обстоятельств. Доктор и медсестры были смущены, но за их спинами уже собрались все Девочки, они смеялись и плакали одновременно и благодарили их за аплодисменты. Девочки знали, что матушка провела Джедди через лес к свету, и были счастливы. А Джедди видела свет, который не видел никто из них. Только особое заклятие или особые обстоятельства могут дать смертному возможность увидеть свет.

Так матушка спасла Джедди жизнь.

Когда все Девочки вошли в палату и обступили Джедди, медсестры поблагодарили матушку за песню и унесли ребенка.

Три дня спустя состоялись маленькие похороны.

С этого момента для Джедди началась борьба за саму себя.

Было ясно, что Джедди излечилась бы от перемежающихся приступов депрессии, будь у нее ребенок, о котором она бы заботилась. Будь у нее ребенок, она могла бы забыть свою боль. Прошли годы – как я уже сказал, не ведаю, сколько именно. Большой Шон со своей спермой не той крепости бросил Джедди, встретил другую птичку и за танцульками заделал с ней двоих детишек. Джедди сказала, что все это – вопрос везения. Сама она тем временем лично исследовала состояние генофонда Коутбриджа. Должен сказать, Коутбридж – это не то место, где можно легко подогнать форму отдельных кусочков, сложить их вместе и произвести на свет представителя высшей расы. С тех пор как картофельный голод пригнал сюда ирландцев, имело место основательное межнациональное скрещивание. Не хочу сказать ничего плохого, но высоколобых вы у нас вряд ли встретите. Это с точки зрения внешности. С точки зрения внутреннего содержания также имеются немалые странности. Вот сейчас вы смеетесь шутке своей подружки, а через минуту вполне можете вышибить ей мозги пустой бутылкой из-под пойла (конечно, пустой, не полной же). В психологии Коутбриджа превалирует либо смех, либо махач. Городу как таковому не повредит успокоительная пилюля (прозак, например) футов в десять в диаметре. Все эти крайности приводят к тому, что мальчишки так и не становятся мужчинами. Так что Джедди, когда она выходила на охоту, попадались одни мальчишки в обличье взрослых мужиков.

Правда, красивых пацанов в нашем захолустье хватает. Джедди и сама не уродина, поэтому удовольствие получали обе стороны. Частенько. Но Джедди не беременела. Как она ни старалась, ни одному из мужиков так и не удалось нажать на кнопку. Когда Большой Шон с Анной Маккартни окрестили своего второго ребенка, стало ясно, что на Шона возводили напраслину. Вина была на стороне Джедди. Это у нее яйца не попадали куда надо. Девочки скинулись по паре фунтов, и матушка со Старой Мэри свозили Джедди в Лурд. Туда обычно съезжаются раковые больные, калеки и прочие такие, но тут был особый случай. Матушка не затем привезла Джедди в Лурд, чтобы Дух Святой лелеял ее яичники. Матушка просто хотела, чтобы Джедди наконец забеременела и выбралась из того черного провала, на дне которого маячило самоубийство и куда Джедди наведывалась раз или два в неделю.

Как только Джедди погрузила свои телеса в чудотворные воды (она оказалась между слепой полькой и каким-то одноногим), матушка позвонила по мобильному Кэролайн, и Девочки исполнили Танец Плодородия. К древнему канону они добавили некоторые нововведения, в частности, выпили вина и забили по косячку.

Ни в Лурде, ни потом в Коутбридже ничего у Джедди не изменилось. Правда, чувствовать она себя стала лучше и больше радовалась жизни. Девочки были уверены, что ее яичники теперь в превосходном состоянии. К тому времени у Джедди была собственная квартирка неподалеку от Кирк-стрит. В том самом месте, где, по словам матушки, некогда стояла трущоба миссис Кларк, которую потом взорвали. Это случилось в сороковые годы, я полагаю.

В пятницу Девочки отвели Джедди к новому кавалеру, итальянцу, который приехал в гости к своим родственникам. Родственники держали забегаловку в Уиффлете. Красавец был парень, черные волосы, смуглая кожа, карие глаза. Если бы все мужики в округе были такие, целый город уже ходил бы беременный. И лет через двадцать пять на каждом углу были бы понатыканы одни пиццерии да обжорки. Сестры не сомневались: итальянец – это то, что надо. А у Донны было настоящее предчувствие, что все получится.

Красавца уволокли на Кирк-стрит, и он, на том самом месте, где когда-то взорвался дом миссис Кларк, организовал в спальне Джедди еще и парочку извержений. Утром той было плохо, но никаких иных признаков беременности так и не последовало. Когда Массимо удалился, набрильянтив волосы и забрав свои шмотки из платяного шкафа, где они некоторое время повисели, Джедди заплакала. Это не были слезы женщины, которую использовали, в этой части Джедди сама могла дать фору кому угодно. Это были слезы женщины, которая надеялась, что капля спермы, попавшая в замечательное теплое яйцо, изменит всю ее жизнь. Джедди была уверена, что ничего такого не произошло.

Она обзвонила сестер, но все они в субботу вечером сидели дома и никуда не выходили. По ящику шел хороший фильм – «Кто воспитает моих детей». Про женщину, у которой рак, а муж у нее алкаш, и ей надо пристроить детишек в приличные дома, пока она жива, а то этот ее муж-прощелыга только и может, что хлестать бормотуху и рыдать у задней двери по утрам. Этот муж до такой степени не соблюдает приличий, что даже не играет на банджо или там на гитаре, как делают все черные люди с юга, когда им грустно и они играют блюз. Муж-то, правда, белый, но он все равно не заслужил такой замечательной женщины, и это ему бы гнить от рака, а не ей.

Джедди совсем не вдохновляло провести вечер в одиночестве. Еще меньше ей улыбалось провести вечер дома и посмотреть такой фильм. Совсем плохо было бы провести вечер дома одной и не посмотреть такой фильм, потому что в голове только бы и вертелось, что фильм идет, а она его не смотрит. И Джедди решила выбраться в свет. Накануне вечером она опустила итальянского жеребца на двенадцать фунтов, и он ничего не заметил. Жеребцы таких вещей не замечают. Им бы только показать тебе, какая масса бабок у них в кошельке и какие они крутые – столько тратят, что тебе лучше и не знать.

Так что Джедди выбралась на люди. Но она не пошла в «Мемори Лейн» или какой-нибудь другой столь же шикарный клуб. Нет, Джедди отправилась в «Скотный Двор». Название не врет. В этом кабаке и впрямь всегда полно телок, козлов, а также иной отборной скотины. Джедди отчаянно хотела забеременеть.

Самый красивый парень в кабаке был страшен как черт-те что. Ну и что с того, ведь он пробрался к Джедди и пригласил ее потанцевать. Песня «Тигриный глаз» совсем Джедди не нравилась, но она пошла с ним. Танцор из него был тот еще. В соревновании на лучший припадок эпилепсии он бы занял первое место. Электрошоковая терапия в чистом виде. Для полноты картинки вам не помешает узнать, как он выглядел. Ростом он был под потолок, с длинными рыжими волосами до задницы, впрочем, жидкими спереди, так что лоб его казался неестественно высоким, будто в специальном магазине ему выдали эту штуку на три размера больше, чем надо. Волосы он в последний раз мыл вместе с машиной на мойке в Уиффлете. Элементарно: открыл окно в машине – и все. Дамы обычно немного смущаются, когда ультрафиолетовые лучи высвечивают им лифчики на танцах. Этого нельзя было смутить ничем. Веснушки пятнали ему лицо, будто он только что хорошо поиграл в пейнтбол. На нем была джинсовая рубаха, из кармана рубахи торчала пачка «Голден Вирджинии», а за ухом фигурировал косячок, и чем больше кавалер Джедди танцевал, тем больше косячок отпотевал. Джинсы на нем были теснее некуда – настоящая яйцедавилка. Кстати, надо отдать парню должное: насчет яиц и полового члена все у него было в порядке. Член так и выпирал из-под ткани, формой подобный полумесяцу, этакий воин, отдыхающий перед битвой. От парня, само собой, воняло. Будто от старого больничного халата. И этот эрзац-мужик тряс своей пропотевшей гривой, и топал ногами, и орал каждое слово из «Тигриного глаза» прямо Джедди в лицо. Зубы у него были замечательные – словно двузначные числа. Ему еще повезло, что передние зубы у него были более-менее. Про задние лучше не упоминать.

И все-таки этот тип был лучшим из присутствующих. И еще вот что. Джедди потянуло к нему. Может, он и ненормальный, но бьющая из него примитивная сила говорила Джедди, что его-то ей и надо. Средства целеуказания у парня были такие, что вооруженные силы США ничего бы не пожалели, только бы заполучить нечто подобное. Не успел «Тигриный глаз» закончиться, а Джедди уже знала, что они пойдут к ней домой.

Джедди приняла решение вовремя, ведь следующая песня была «Адская летучая мышь». Она совсем снесла парню башку. По сравнению с тем, что он принялся выделывать, все его предыдущие телодвижения стали достойны разве что медитирующего Будды. Как только Мит Лоуф [13]13
  Буквально «Кусок мяса» – сценический псевдоним американца Марвина Ли Эдея (р. 1948) – яркого представителя глэм-рока, отличающегося также весьма колоритной внешностью (вес почти сто пятьдесят кило). Пик популярности Мита Лоуфа пришелся на вторую половину 70-х.


[Закрыть]прохрипел первую строчку, Рыжий рванул, будто тактический ядерный заряд. Если бы появилась полиция, она б его точно забрала – для его собственной безопасности. Только вряд ли полиция смогла бы его удержать.

Через два месяца Джедди объявила всем и каждому, что беременна. Матушка возблагодарила всех католических богов, да и всех прочих богов тоже. Ее дочка была спасена. Начиная с этого дня Джедди уже никогда больше не впадала в депрессию. Девочки ликовали. Им уже мерещился мини-Массимо, обольщающий женщин с рождения до смерти, и итальянская учтивость как недостающий ингредиент в нашей семье. Появились большие перспективы.

Незадолго до родов Джедди перешла на постельный режим, чтоб уж все было как надо. Девочки закупали слюнявчики и распашонки, которые бы удачно сочетались с карими глазками и смуглой кожей. В их видениях возникала Джедди, вся в солнечном свете, гуляющая с малышом летом на свежем воздухе меж прохожими, грубыми на вид, которые тем не менее так на них умиляются, что каждый сует фунтовую монету малышу под подушку.

–  Какой замечательный малыш – посмотрите, какие у него карие глаза! Его папочка, наверное, итальянец? – радостно спрашивают прохожие.

Наконец пришла пора рожать, и все ринулись в Беллшилл оказать Джедди поддержку. Никаких осложнений при родах не было вообще. Это отнесли на счет могучих итальянских генов, которые привнес Массимо, неслучайно отобранный сестрами в «Мемори Лейн» из целой толпы халявщиков.

На этот раз боль была невыносимой, и Джедди вкололи полный комплект обезболивающих. Ребенок родился здоровенький – Джедди сразу поняла это по крику, с каким он появился на свет. Он заглушил бы самого Мита Лоуфа в «Скотном Дворе». Легко. Матушка передала младенца Джедди. Это была девочка, и ее средиземноморский облик было не разглядеть из-за плаценты и прочей родовой ерунды. Медсестра забрала девочку, чтобы обмыть, а Девочки сидели и обсуждали с Джедди всякую фигню. Джедди еще была под кайфом, и ей почему-то ужасно понравились занавески. Она только про них и говорила. Занавески были ужасные, но все сестры сошлись на том, что точно такие же очень бы подошли к Джеддиной гостиной, только добавить небольшой бордюрчик. Ладно. Вдруг по лицу Джедди промелькнула тень озабоченности, и она спросила, где новорожденная.

– Где моя малышка? С ней все в порядке?

Все заверили ее, что все отлично, и разговор перешел на замечательный стол. Отличный стол – ну просто первый раз такой. Не знаю, что хорошего можно найти в коричневом пластиковом столе с отколотыми краями, но Девочки полностью согласились с Джедди. Стол оказался и впрямь сильно выдающийся, модный и стильный. Вроде кирпичей, просвечивающих сквозь штукатурку в квартирах у некоторых яппи. Ну прямо произведение искусства, а не стол. Во всяком случае, таким он представлялся Джедди. Обезболивающее превратило коричневый пластиковый стол в шедевр.

Когда новорожденную принесли обратно, первыми на нее посмотреть кинулись Девочки. Медсестра передала младенца Кэролайн, которая пустила его по кругу, как пасхальное яичко, так что младенец побывал на руках у каждой, потом попал к матушке. С новорожденной было что-то не так, но никто из Девочек не осмелился произнести это вслух. Резать правду-матку, как всегда, выпало Линде.

Линда с ужасом смотрела на младенца.

– У меня плохие новости для тебя, Джедди.

Младенец урчал и булькал, словно закупорившийся слив, так что Джедди знала, что он живой. Ничего серьезного с ним быть не могло, иначе медсестры обязательно бы сказали.

– Не говори, не говори, я и так знаю: что-то не в порядке. У нее уши оттопыриваются?

– Нет. Хуже, – произнесла Донна.

– Что такое? Что случилось? – забеспокоилась Джедди.

Матушка передала крошечную девочку Джедди.

– Она совершенно рыжая, – сказала Энджи.

– Прямо «имбирный орех», – сказала Линда.

Джедди взяла новорожденную и убедилась, что это вполне полноценный представитель рыжей расы. Обреченный на то, чтобы получать плохие отметки в школе, быть заметным в любой толпе и подвергаться аресту в десять раз чаще, чем нормальные люди. Но все это было неважно; для Джедди волосы новорожденной были как восходящее солнце, а веснушки по всему ее личику – как Млечный Путь в летнюю ночь.

На лице у матушки была усталость – не от работы, а от прожитых лет. Та усталость, которая приходит с мудростью, – чем мудрее ты делаешься, тем труднее эту мудрость применить. Вот и закончилась благополучно долгая дорога, и жизнь ее дочери спасена. Они ступили на эту дорогу много лет тому назад с первыми строчками «Моего Дэнни».

Джедди назвала свою дочку Алисия – в честь матушки. Это была ее благодарность за то, что матушка провела ее по тойдороге.

Алисия наперекор всему хорошеет на глазах.

У Джедди была трудная жизнь. Она заслужила все то счастье, которое сейчас на нее свалилось.