Текст книги "Падение Иерусалима"

Автор книги: Дерек Картун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

А уж гнев разразился по высшей фишке. Началось с министра обороны, который давно точил зуб на разведку и решил свести старые счеты прямо тут же, на совещании:

– «Моссад» допустил непростительную ошибку, – заявил он, как только услышал о происшедшем.

– Так ведь похищение произошло на французской территории. Как мы могли его предотвратить, господин министр? – Мемуне старался, чтобы его возражение прозвучало как можно мягче, но помимо его воли в голосе проступило раздражение.

– С каких это пор, – обрушился на него министр, – считается, будто Израиль следует защищать только на его собственной земле?

– Французы с нами не сотрудничают – комитету известна их антиизраильская тенденция.

– Представьте, политику Франции я тоже немного знаю.

– Из-за политических разногласий с этой страной нам трудно установить контакты с их разведкой.

– Ну и что? – Министр уступать не желал. – Правительство слишком уж снисходительно к «Моссаду», оказывает им всяческую поддержку, даже военные самолеты предоставляет. Вплоть до того, что позволяет вмешиваться в процесс мирного урегулирования!

Он продолжал развивать эту мысль, не замечая, на свою беду, как меняется выражение лица премьер-министра:

– Оказывается, все эти меры против группы «Шатила», о которых было столько шуму, – пустая трата времени, сил и денег, да еще во вред нашей политике, – закончил он, с торжеством оглядев присутствующих. – Все это крайне неудовлетворительно!

– Должен напомнить тебе, Эли, – возразил премьер, – что именно я санкционировал спасение агента «Моссада» с помощью военной авиации. Как я сказал тебе тогда, с моей точки зрения это было необходимо. Так что твое неудовольствие принимаю на свой счет. Продолжай, я внимательно слушаю.

– Может быть, перейти к следующему вопросу? – рискнул вмешаться секретарь. – Надо решить, что делать в связи с событием, происшедшим во Франции.

– Мы готовы выслушать ваше мнение, – премьер-министр обратился к Мемуне, чье настроение несколько повысилось от неудачи предыдущего оратора. Он почувствовал, что настал подходящий момент, чтобы подставить Бен Това.

– Мой коллега даст самый полный отчет, – сказал он.

– Иной раз кажется, будто Бен Тов и есть шеф разведки, – голос премьера был исполнен недоброжелательства. – Ну да ладно, начинайте.

– Мой агент доставил информацию, – начал Бен Тов. – Я хотел бы прежде всего поблагодарить господина премьер-министра за содействие. Что касается ценности сведений – она пока не установлена, но это – единственное, что у нас есть. Повторяю: единственное. Мы сотрудничаем с французской контрразведкой – там есть друзья, которые стремятся нам помочь, но пока им ничего не удалось добиться.

– Вы сами решили, будто похищение совершено группой «Шатила»? – спросил премьер. Бен Тов обвел глазами стол – установилось напряженное молчание. Только Мемуне – куда ему понять значение происходящей драмы! – шелестел своими бумажками. Премьер, задрав голову, пристально глядел прямо в лицо Бен Тову.

– Я уверен, – произнес Бен Тов жестко, – что «Шатила» уже практически имеет атомную бомбу. Нет никаких шансов, что французы сумеют ее найти и вернуть в свой арсенал. И, следовательно, скоро она окажется на нашей территории. Постарайтесь понять и запомнить, господа, что плутониевая ядерная боеголовка – это штука по размеру совсем небольшая, и перевезти ее с одного места на другое ничего не стоит. При таких обстоятельствах я утверждаю, что положение чрезвычайно серьезное. Отечество в опасности.

Мемуне перестал возиться с бумажками, премьер по-прежнему не отрывал взгляда от лица говорившего.

– Чего вы хотите от нас?

– В данный момент – ничего, – ответил Бен Тов, отлично сознавая, какой скандал закатит ему Мемуне. – Но я бы хотел получить право просить вас о поддержке, когда она понадобится.

– Вопросы есть у кого-нибудь? – спросил премьер-министр.

Вопросов не было.

Глава 28

В Бургасе инструкции, поступившие из военного министерства, были встречены с полным пониманием и выполнены самым тщательным образом всего за три последующих часа. Солдат из части, расквартированной в здешней казарме, отправили в Компьен, за несколько километров от Обани. А в Бургас прибыли ребята из Компьена. В перерыве между отправкой одних и прибытием других начальство поработало с документами: в свидетельстве о приемке плутониевых боеголовок цифру «16» заменили на «17». Так же «подправили» и документ на детонаторы. Молодой капитан, которому была поручена эта боевая операция, положил о выполнении старшему офицеру. Тот сделал ему внушение и добавил, что из Парижа в Бургас едут представители контрразведки, с которыми надо держать ухо востро.

– Понял, господин начальник, – сказал польщенный капитан, он дорожил офицерской честью и был готов защищать ее от любых посягательств.

Начальник марсельского морского порта получил распоряжение из Парижа: ни одно судно не должно покинуть порт без разрешения офицера контрразведки, слово которого является законом.

Начался тщательный осмотр доков и стоящих под погрузкой судов. Группы служащих таможни, портовой полиции и контрразведки методично обходили все верфи, открывали склады, обыскивали стоящие на набережной контейнеры и поднимались на борт пришвартованных здесь судов. Не обращая внимания на протесты и ругань владельцев грузов, они открывали рефрижераторы со скоропортящимися грузами, обрекая их на погибель. Все, что предназначалось к отправке на Ближний Восток, откладывалось отдельно, протыкалось насквозь. Корзины взламывали, тюки потрошили. Счетчики Гейгера-Мюллера попискивали, к чему бы их ни подносили, сигнализируя даже о самых малых дозах радиации.

Явилась такая команда и на склад 47 «Д». Служащий контрразведки, возглавляющий группу, занялся прежде всего контейнерами – несколько часов шла проверка, кидали в кучу какие-то механические детали, мешки с химикатами, ящики с продовольствием. То же повторилось на набережной, где под грузовыми кранами сгрудились контейнеры. В конце концов закончили, но начальник выразил пожелание осмотреть корабль под названием «Круа Вальмер», пришвартованный тут же. Команда корабля, свесившись через перила палубы, с интересом наблюдала процедуру осмотра. Начальник со своими людьми поднялся на борт.

– Располагайтесь как дома, – пригласил капитан. – Нам скрывать нечего.

Проверяющие отправились на нос и, двигаясь по направлению к корме, принялись открывать все двери, шкафы, ящики. Не были оставлены без внимания спасательные шлюпки, ниши, где стояли лебедки, велено было распаковать весь палубный груз. Один из проверяющих забрался даже в дымоход и проверил все трубы и вентиляционные шахты. Остальные в это время обшаривали трюмы. Обнаружили припрятанный в дальнем углу небольшой запас гашиша – на него и внимания не обратили. Побывали у сигнальщиков, осмотрели кубрики и капитанский мостик. В машинном отделении дизель только что на составные части не разобрали, спустились еще ниже, прямо на днище. На корме простукали баллоны с топливом и проверили веревочные бунты. Не нашли ровным счетом ничего. Счетчики Гейгера-Мюллера слабо сигнализировали наличие небольшой радиации – не больше, чем всюду.

– Можете спать спокойно, – сказал капитану главный проверяющий. – Мы тут оставим одного из наших сотрудников – пусть подтвердит, что вы проверку уже прошли. Отплываете когда?

– Если разрешаете продолжать погрузку, то к завтрашнему утру управимся – и вперед!

– Видишь – все обошлось, – сказал капитан своему первому помощнику.

– Ну у тебя и нервы! Прямо канаты!

– А чего нервничать-то, когда имеешь дело с дурнями вроде этих?

Альфред Баум и два его инспектора расположились в служебных комнатах казармы и весь день напролет допрашивали тех, кто имел хоть какое-то отношение к событиям, происшедшим на дороге из Мейрарга в Обань. Часами они беседовали с каждым из солдат, сопровождавших груз во второй машине, задавали бесчисленное множество вопросов руководству депо в Мейрарге и персоналу, которому обычно поручались такого рода перевозки. Баум лично занимался двумя – водителем контейнеровоза и его напарником.

– Водитель – он что, по-твоему, нормальный, все у него в порядке? – спросил он напарника.

Смуглый, как все здешние уроженцы, хитроватый деревенский парень – ему было не больше двадцати – сделал вид, будто вопроса не понял:

– Это вы о чем?

– Вроде уж целый год вместе работаете…

– Ну и что?

– Хорошо друг друга знаете, правильно?

– Он не из болтливых.

– Ну, самые-то обычные вещи ты знать должен. К примеру – женат он?

– А вы его самого спросите.

– Спрашивал уже, а теперь вот тебя спрашиваю. Это мое дело – какие вопросы и кому задавать. А подружка у него есть?

– Он вам, небось, про это тоже рассказал.

– Может, и рассказал.

– Я ее не видел ни разу, знаю только, что здесь живет, в Обани. Он на ней прямо помешался. Денег тратит кучу…

– Откуда ты знаешь – насчет денег?

– Да он мне сколько раз показывал, что ей купил, – птичке этой.

– И что, дорогие вещи?

– Куда там – все самое лучшее. Во дурак – тратиться на девку, с которой полгарнизона переспало. Все так говорят.

– Давай-ка вернемся туда, откуда начали. В ту ночь ты ничего за ним странного не заметил? Не спеши с ответом, подумай.

Но малый думать не привык, выпалил сразу:

– Нормальный был, ничего странного. Спокойный.

– А перед тем, как на вас напали, – тоже спокойный?

– Ну да!

– Объясни-ка поподробней.

– Ну, обычно он в бутылку не лезет. А тут перед выездом задержка какая-то приключилась, так он прямо взбесился. Потом гнал машину во всю мочь. Я сказал, куда спешить-то нам, так он меня послал подальше.

– А когда напали на вас – как он себя вел?

– Я одно знаю – меня эти подонки отметелили, а его и пальцем не тронули.

– Может, еще чего припомнишь? Тебе вообще-то не кажется, что он все заранее знал, а? Похоже ведь.

– Да еще как похоже!

– Почему?

– Мы же каждый раз в разное время выезжаем. Как это им удалось все так точно рассчитать – и время, и место? Уж насчет числа, на которое рейс был назначен, я и не говорю.

– Еще какой резон?

– А вот с чего это он так машину гнал? Как будто на свидание опаздывал. С этими…

– Может, к дамочке своей торопился?

– Может быть, конечно…

– А ты слышал, когда машина охраны вам сигналила, чтобы остановились?

– Слышал.

– Ну и что?

– Я ему говорю: вроде нам сзади гудят. А он: у тебя в ушах гудит. И радио как крутанет, чтоб погромче музыка.

– А ты чего ж не настоял на своем?

– А чего мне мылиться? Он же главный, не я. Если мы начнем собачиться, он рапорт напишет, и меня выпрут за милую душу.

– Все верно, – согласился Баум. – Побудь пока тут поблизости, ладно? Домой не уходи – может, еще мне понадобишься.

После его ухода Баум вызвал одного из инспекторов.

– Водителя в местной полиции проверили?

– Есть на него досье: смолоду был шальной – три раза попадался на краже велосипедов, один раз драку учинил. Потом еще был замешан в ограблении квартиры, но от тюрьмы отвертелся – улик не хватило. Все это – лет восемь назад, потом он переехал в Марсель и только года полтора как вернулся.

– А в марсельской полиции что говорят?

– Туда я не звонил.

– Воздержаться решил? Почему, собственно? Если есть особые причины, так не скрывай, я их сохраню в тайне.

Инспектор покраснел:

– Маху дал, патрон.

– Звони давай.

Отчет инспектора, добросовестно представленный через полчаса, оказался весьма интересным. Водитель связан с Лавацци – одним из трех главарей марсельской мафии. Их целая семья, этих Лавацци. Орудуют там, где чисто уголовная деятельность сращивается с легальным бизнесом – самая что ни есть классическая, традиционная работа. Лавацци вызволили шофера из тюрьмы, куда он загремел по какому-то сомнительному делу, но его дважды вызывали потом на допрос. «Паршивый тип» – такого мнения придерживаются о нем в марсельской полиции.

Привели шофера – он лениво развалился на стуле и со скучающим видом приготовился отвечать на вопросы. Его внешность и манеры вполне соответствовали тому представлению, которое сложилось у Баума.

– Ваше поведение той ночью весьма подозрительно, – начал он допрос.

Ответа не последовало.

– Ты же слышал, как охрана вам сигналила. Почему не остановился?

– Ничего я не слышал.

– А напарник слышал и тебе сказал.

– Мало ли чего он вам наплетет!

– Ты продолжаешь утверждать, будто не знал, что охрана отстала?

– Я ведь уже сказал.

– То, что ты сказал, – чистая ложь.

На это шофер не ответил.

– Та женщина в Обани, – продолжал Баум. – Говорят, ты на нее много тратишь.

– Ну и что?

– Откуда деньги берутся?

– Вы зарабатываете? Вот и я тоже.

– Знакомо тебе такое имя – Лавацци?

– Слыхом не слыхал.

– А куда это ты так спешил в ту ночь?

– Никуда я не спешил. Ехал как обычно.

– А говорят, быстрее ехал, чем всегда.

– Да пошли они – те, кто говорит…

– До тебя, видно, еще не дошло, – произнес Баум со вздохом, – что дело оборачивается скверно. Человек, которого полиция давно взяла на заметку, за которым и без того грехов много, – а тут такое серьезное преступление. И ты единственный, на кого падает подозрение. Так что предупреждаю – ты задержан, допрос будет продолжаться до тех пор, пока не выплывет вся правда. А уж какая это будет правда – посмотрим. Или в тюрьму тебя отправим и обвинение будет очень и очень тяжелым, или отпустим восвояси. Лично я, – добавил Баум, – поразмыслив, в твою непричастность не верю, хоть ты меня убей.

– Да в чем я виноват-то?

– А это уж мы разберемся. Во всяком случае тот, кто намекнул этим бандитам, в какое время и по какой дороге планируется перевезти оружие, сядет надолго. А ведь он не только это сделал – если покопаться в этом маленьком дельце, там еще кой-чего наберется. Отсюда ты не выйдешь, пока мы не соберем улики, подтверждающие, что ты и есть тот самый человек.

– Сколько меня будут здесь держать?

– Зависит от тебя самого. Так же, как и наказание, которое ты в конце концов получишь. Поможешь нам – я сам похлопочу, чтобы на суде приговор смягчили. Меня послушают, будь уверен.

– Ни одному легавому верить нельзя.

– Ты, наверно, думаешь, что имеешь дело с полицией, – Баум перешел на поучительный тон. – А на самом деле ты в контрразведке. Это совсем другой коленкор, приятель, и никакие Лавацци тебя отсюда не вызволят. Сколько нам надо, столько тебя и продержим. Покамест я тебя отправлю в служебку, посидишь там под замком.

– Не имеете права, – всполошился шофер. – Пригласите моего адвоката.

– Никаких адвокатов – ты встрял в неприятнейшую историю, подумай-ка над этим хорошенько. Когда до чего-нибудь додумаешься, продолжим нашу приятную беседу.

Подружка шофера, которую Баум успел нарисовать в своем воображении, оказалась совсем другой: не раскрашенная блондинка, как ему почему-то представлялось, и вела себя отнюдь не вызывающе.

– Муж меня теперь убьет, – только это она и твердила как заклинание. И при этом плакала навзрыд. Была она совсем не хороша собой – непонятно, что нашел в ней этот парень, не говоря уж о половине гарнизона, которая, по слухам, скрашивала ей соломенное вдовство.

«Никогда я не научусь разбираться в женщинах и вообще во всем этом», – подумал Баум, а вслух произнес:

– Прошу вас, мадам, успокойтесь и возьмите себя в руки. Совершенно не обязательно впутывать в это дело вашего супруга.

– Какое дело? Я же ничего не знаю – меня забрали, привезли сюда – и все!

– Ваш дружок Марк попал в неприятную историю, мне надо вас кое о чем спросить.

– А где он сам?

– У нас. Если вы желаете ему добра, советую отвечать на вопросы правдиво и искренне.

– Месье, мне нечего скрывать.

– Вот и отлично, – он предложил ей сигарету, но она не взяла. – Расскажите, мадам, давно ли вы знакомы с Марком?

– Года два.

– Он ведь ваш любовник, правда?

Она кивнула.

– Он добрый, щедрый, как вы считаете?

Женщина снова кивнула.

– А вас не удивляло, что простой шофер может делать вам дорогие подарки, – у него семья, дети, он их содержит…

– Марк прилично зарабатывает – сверхурочные, доплата за вредную работу, всякое такое.

– Что это за вредная работа?

– Не знаю, он не рассказывал.

– Прежде чем ответить на мой следующий вопрос, прошу вас подумать хорошенько. Как вы полагаете – в его планы входило то, что вы будете жить вместе?

В первый раз на заплаканном лице женщины появилось подобие улыбки:

– Да. Он обещал, что как только заработает побольше, мы уедем отсюда. Исчезнем вместе, убежим. – Она помедлила и добавила, как бы стараясь оправдать себя и своего любовника: – Мой муж – грубое животное.

– Как он собирался достать деньги?

– Вчера мы договорились встретиться, он хотел мне все объяснить. И не пришел. А все уже почти готово – через месяц мы думали уехать.

– Сколько ему удалось собрать денег, не знаете?

– Не знаю. Он ведь очень скрытный, Марк, я не спрашивала.

– Спасибо, мадам, это все. Вас отвезут домой.

Вскоре после ее ухода позвонили из Парижа.

– Ну и повезло нам, патрон! – возбужденно прокричал молодой сотрудник. – Вот это дельце, а?

– Да ладно тебе с твоими восторгами. Говори только самую суть.

– Мы выследили одну из двух дам, которые работают в фирме «Межгосударственные консультации», – вчера она прямо с работы отправилась в бистро возле Восточного вокзала. И там к ней подсаживается приличный такой господин средних лет. Вроде бы свидание – только даже издалека было видно, что встреча чисто деловая. Сидят рядышком и разглядывают какие-то бумаги. Я подумал, что это, наверно, и есть ее шеф. Так что, когда парочка распрощалась, пошел за ним. Я еще раздумывал, не за ней ли последить, но…

– Сколько я тебя учил излагать самую суть, а ты все отвлекаешься, – рявкнул Баум. – На черта мне твои раздумья, дело говори.

– Прошу прощения, патрон. Так вот, через полчаса этот субъект выкатывается из бистро и ловит такси. А мы за ним – водитель весь свой класс показал, чтобы не упустить ту машину. И приехали мы все на улицу Спонтини к дому № 16. К консьержке я не пошел – он не должен подозревать, что за ними следят, правильно?

– Отлично, мой мальчик.

– Зато сегодня мы запросили список жильцов – хотите, я его зачитаю?

– В нашем архиве никто из них не числится? Проверь.

– Проверил уже. Никто не числится.

– Так чему ж ты радуешься? Знакомого встретил?

В трубке помолчали, потом инспектор сказал задумчиво:

– Не знаю, может, это совпадение…

– Да кто? Говори скорее, не томи, у меня и так дел полно, у тебя вроде тоже…

– Ладно, скажу, только имейте в виду, я ничего не предполагаю, просто нахожу это несколько странным, вот и все. Одна из квартир в этом доме принадлежит Александру Жалю. Согласитесь, тут что-то есть, у нас же работает инспектор по фамилии Жалю…

– Не такая уж редкая фамилия, – голос Баума не выдал его чувств. – Так что не спеши с выводами.

– Ну конечно, патрон.

– Надеюсь, ты не раструбил новость на весь отдел?

– Сохрани Бог, что вы, патрон!

– Спрячь список к себе в стол и запри. Я вернусь в Париж сегодня вечером. Ты меня дождись, домой не уходи. Ладно?

Положив трубку, Баум немедленно послал за водителем контейнеровоза.

– Только что мне позвонили из Парижа, – сообщил он арестованному. – Обнаружились новые факты, и все они – не в твою пользу, приятель. – Он уставился на парня, прикидывая в уме, как лучше добиться от него признаний. С водителя всю его самоуверенность как рукой сняло, он внутренне заметался, и это было заметно.

– Мы тут побеседовали с инспектором Жалю, – продолжал Баум, наблюдая за выражением лица шофера, однако взгляд его при этом излучал благожелательность и почти искреннее желание помочь собеседнику. – Так вот, мой друг, инспектор Жалю все нам рассказал. И насчет тебя тоже.

– Вот тварь, а?

– Должен признаться, он не сам рассказал, а его заставили. Прижали малость, вот он и раскололся. Стало быть, у вас с ним была кое-какая договоренность, так?

Парень не отвечал, лицо его подергивалось и отражало попеременно то страх, то злобу. «Страху больше, это хорошо», – подумал Баум, не отрывая от него глаз.

– Предлагаю тебе сделку и очень советую согласиться, – решил он наконец.

– Какую еще сделку?

– Ты выкладываешь всю правду, а я позабочусь, чтобы тебе смягчили наказание – вот что я называю сделкой.

– А если не соглашусь?

– Позабочусь, чтобы приговор был самым суровым, насколько допускает закон. Хорошо позабочусь – даже если судья окажется добряком, мы предъявим суду такие улики, что от его доброты и следа не останется, понятно? Ты в контрразведке, уясни это как следует. Тут шутки плохи.

– Сволочи вы все!

– Ты расстроен, я понимаю. Может, тебя утешит, если я скажу: инспектор Жалю тоже свое получит, не сомневайся. На всю катушку.

Это последнее замечание возымело действие.

– Мне заплатили за то, чтобы назвал время и маршрут и чтобы закрыл глаза на все остальное.

– Кто передал деньги?

– Один парень – он из семьи Лавацци.

– Но инспектор утверждает, будто ты не только это сделал.

– Еще доложил обо всем Анри Лавацци – а что, уж и говорить ни с кем нельзя?

– Так тебе известно, куда увезли оружие?

– Понятия не имею. С какой стати они бы мне сказали?

Это было похоже на правду.

– А еще кто участвовал?

– Только Лавацци и его люди. Но впечатление у меня такое, что это не им нужно, а каким-то людям из Парижа.

– А Лавацци чтобы только отвез оружие к месту назначения, так, что ли?

– Не знаю.

– Все это напишешь и подписаться не забудь, – велел Баум. – Эта бумага останется у нас на случай, если снова вздумаешь вилять и морочить людям голову. Будешь себя вести как следует – помогу, как обещал. А пока придется тебе еще посидеть.

Теперь, располагая признаниями водителя, Баум вызвал дежурного со склада, куда обычно поступало оружие из Мейрарга.

– Вы зарегистрировали все, что получили вчера?

Дежурного как следует проинструктировали, и он с готовностью отрапортовал:

– Так точно!

– Когда именно?

– Около полудня, насколько помню, – дежурный сверился с какой-то запиской. – Да, контейнеровоз прибыл в 13:05.

– И вы заполнили накладную?

– Так точно.

– Покажите.

Дежурный протянул свою записку. «Сержант, – определил Баум. – Скоро уволится в запас. Не Бог весть какой мыслитель. Зануда, таким обычно поручают участок работы, где он навредить не может. Военные же большей частью щеголи и хвастуны, им служба не в службу, если отобрать у них все эти мундиры, медальки, ленточки разноцветные… Но этот сержант – он не такой…»

– Вы своей рукой это писали? – спросил Баум, разглядывая бумажку.

– Так точно. – Ответ прозвучал не так бодро, как прежде, сержант чуть замешкался.

Баум выдрал листок из своего блокнота, протянул вместе с авторучкой бравому вояке:

– А ну-ка скопируйте вот эту строчку, насчет детонаторов…

На такой случай сержант инструкций не получил и ответить отказом на просьбу, высказанную столь твердо, не решился. К тому же он каким-то шестым чувством уловил, что коротышка – важная персона, хоть с виду и неказист. Он старательно переписал строку и отдал листок, вернув заодно и авторучку. Баум глянул, сравнил две записки и поднял глаза на собеседника:

– Почерк-то не ваш.

– Нет, мой.

Баум только вздохнул:

– Ладно, ваш. Оставим это. Скажите, сколько времени вы тут служите?

– Ровно год.

К этому вопросу сержант был явно готов.

– Стало быть, знаете нашего инспектора – он регулярно вас навещает.

– Так точно.

– Как его зовут?

Парень стал в тупик и, выкатив глаза, погрузился в молчание.

– Ну, если забыли, не беда, я вам напомню. Бертран, да?

– Так точно, – с явным облегчением выкрикнул сержант.

– Благодарю вас, сержант, вы нам очень помогли.

Сержант козырнул, ловко повернулся на каблуках – не прошли даром годы практики – и шагнул к двери. Но только он взялся за ручку, как Баум негромко произнес ему вслед:

– Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Я могу предать вас гражданскому суду по обвинению в попытке помешать правосудию. Давайте-ка лучше посидим да мирно побеседуем, чем затевать всякие там официальные допросы да пересуды – вы ведь из армии за милую душу вылетите, стоит лишь дать ход этому делу.

– А что я сделал? – растерялся сержант.

– Начальство вас прикрывать не станет, ему до вашей пенсии и дела нет, неужели не понятно?

На сей раз до малого что-то дошло, взгляд его стал осмысленным, в глазах отразился испуг.

– Когда уходите в запас?

– В июне следующего года.

– Не лучшее время вступать в конфликт с законом, – Баум осуждающе покачал головой.

– Но я же только выполнял приказ!

– Не сомневаюсь. Но если скажете всю правду, обещаю вас не выдать.

– Если до моего начальника дойдет…

– Да не бойтесь, ничего не дойдет, – Баум старался расположить к себе собеседника и даже улыбнулся ему вполне дружески. – Ну так как дело было? Когда у вас разговор был?

– Вчера.

– Как зовут этого человека, которого вам велели заменить? Напишите его имя. – Сержант молча повиновался. – А где он сейчас?

– Мне сказали, что его в Компьень перевели.

– Ясно. Ступайте теперь и не бойтесь ничего.

Баум проводил сержанта суровым взглядом, собрал все записи в кучу, вызвал одного из своих помощников и дал ему подробнейшие указания – они касались того человека, имя которого назвал сержант. После чего пожелал младшему коллеге спокойной ночи и отправился в комнату, где помещался командный состав, специально, чтобы поблагодарить начальство за теплый прием.

Ему было невдомек, что полицейский капрал, дежуривший в тот вечер на проходной, имел обыкновение за небольшую плату оказывать военным небольшие услуги. Зато водитель, которого Баум допрашивал, имел нюх на такие дела – в конце концов оба они южане, он и этот капрал, – так что, пока его вели через проходную, успел сунуть стражу на проходной номер телефона в Марселе и шепнул на ходу:

– Передай Анри, что Жалю прокололся.

В обеденный перерыв капрал сбегал на ближайшую почту и выполнил поручение.

Ровно через час после того как сообщение о провале поступило в Марсель, в Париже встретились Таверне и Савари.

– Брату надо сматываться немедленно, сегодня же вечером, – волновался Таверне, он же Александр Жалю.

– Границу ему не пересечь, – хладнокровно заметил Савари.

– У него на этот случай припасен паспорт. Не поймают.

– Ты с ним говорил?

– Нет пока, я решил сначала повидаться с тобой. Отсюда пойду к нему – хотя, может, это и опасно, что, если у него на квартире уже засада?

– Если сообщение верное и они развяжут ему язык – представляешь, что он… – Савари умолк. Сообщники посмотрели друг другу в глаза:

– Тебе он, конечно, родной брат…

– Да какое это имеет значение? – искренне удивился Таверне.

– Кого подключишь к этому делу?

– Караччи.

– Думаешь, он сможет быстро все уладить?

Таверне кивнул в ответ.

– Ну а сделка в Марселе? С ней все в порядке?

– Боюсь, что нет.

Около часу ночи двое неизвестных вскрыли отмычками дверь скромной квартирки в семнадцатом округе Парижа, где проживал инспектор Рене Жалю. Все устроилось быстро и без шума, хозяин даже проснуться не успел. Один из ночных визитеров остался возле двери, другой повернул по коридору направо, где, как ему сказали, находилась спальня, бесшумно приблизился к спящему и, приставив ему к затылку дуло пистолета, выстрелил. Оружие было с глушителем, так что выстрела никто из соседей не слышал.

Утром следующего дня на рассвете на борт «Круа Вальмер» прибыл лоцман. Он поднялся с набережной по специально для него опущенным сходням, пожал руку капитану и они вдвоем пошли на мостик. Команда была полностью готова. Зазвучали привычные приказы, сигналы; с лязганьем и скрипом, растревожившим тихий утренний воздух, судно начало разворачиваться, освобождаясь от всего, что привязывало его к берегу, и становясь носом к горловине бухты. Потом, когда оно было уже у самого выхода в открытое море, к борту подкатил черный катер и лоцман, обменявшись на прощанье рукопожатием с капитаном, спустился по трапу.

– Привет, – бросил на прощание капитан. – Из-за чего вчера суматоха была?

Лоцман пожал плечами: понятия, мол, не имею. Ну, до скорого…

Когда гавань скрылась из виду, «Круа Вальмер» начал набирать скорость. До Хайфы при обычных четырнадцати узлах было четыре дня пути. Среди команды находились двое из военной разведки – их прислал Савари. А среди баллонов с топливом, стоящих в трюме, два были чуть толще и длиннее остальных, и свежая краска на них еще не совсем высохла.