Текст книги "Падение Иерусалима"

Автор книги: Дерек Картун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Для всех я занят, – предупредил он мадемуазель Пино. – Позвоните, пожалуйста, моей жене – скажите, что задержусь. Извинитесь за меня, ладно?

Как он любил эти странствия по архивным бумагам – когда ищешь сам не знаешь чего, не только в этих листках, но и в собственной душе, когда мельчайшая деталь, не бросающееся в глаза совпадение, едва заметный штрих вдруг меняют всю картину и подсказывают идею, о которой минуту назад ты и думать не думал! Тут настороже все твои чувства, интуиция, память… Отдел знал об этом пристрастии Баума, как и о том, что никому из сотрудников не удается выуживать из годами пылящихся в архиве папок столько ценнейшей и полезнейшей информации, как это умеет Старик. «Там внизу, в архиве вы можете найти все, что вам следует знать, – убеждал он новичков. – Почти все. Мы кого ловим? Того, кто угрожает безопасности страны, верно? И всегда есть шанс, что он уже попадался раньше на чем-то, что досье на него уже завели, – тогда поиски намного легче, я в этом миллион раз убеждался».

Теперь ему предстояло убедиться в миллион первый раз. Однако в тот вечер, торопливо запирая на ключ свою комнату, – надо было спешить, а то последний поезд в Версаль уйдет, – Баум с грустью сказал самому себе, что на сей раз не повезло: ни одно из пяти досье не принесло удачи. Ничего, что представляло бы интерес для дела, которым он занят. Не то чтобы в них вовсе не было ничего стоящего внимания – но еще одна сентенция, которую Баум любил преподносить новичкам, гласила следующее: если вы ловите человека, укравшего чертежи подводной лодки, то не отвлекайтесь от сути. Пусть по ходу дела вы обнаружили, что этот тип растлитель малолетних, удушил свою любовницу и ограбил банк. Все это тоже важно, но не облегчайте полицейским работу, это их проблемы, Ваши ум и сердце должны быть отданы исключительно подводной лодке.

Отсюда – его разочарование; он не нашел того, на что рассчитывал, то есть возможности связать Савари с группой «Шатила». Конечно, весьма любопытно было обнаружить среди приятелей майора Савари, служащего, как известно, в военной разведке, одного депутата-социалиста, на которого в свое время завели досье в контрразведке по той причине, что он был самым тесным образом связан с освободительным движением в Алжире, – тогда властям это сильно не нравилось. Контракт такого деятеля с разведкой мог означать, что в те давние времена он был просто-напросто провокатором. А с какой стати у Савари записан телефон второго секретаря консульского отдела посольства Соединенных Штатов – в обязанности майора отнюдь не входит установление связей с ЦРУ, а данный чиновник, как известно, служит по этому ведомству, хотя и выдает себя за дипломата. Или вот Эмиль Наржак из отдела уголовного розыска – он тут зачем? В записной книжке фигурирует также советник посольства Сирии. И еще весьма интересный номер: «Европа – Победа», а инициалы, проставленные напротив, – Х.К. – при ближайшем рассмотрении оказались инициалами некоего Хосе Караччи.

Любопытно, ничего не скажешь, масса занятных подробностей в этих пяти папках – но ничего, насколько он может судить, касающегося убийства на Северном шоссе.

Придется вплотную заняться остальными – теми девятью, чьих досье, вопреки знаменитому постулату Баума, в архиве не нашлось. Возможно, это все тоже пустые номера. Завтра парочка сыщиков поумнее пусть ими займется. Пусть разнюхают все, что смогут. Но время уходит – разве что им крупно повезет и они сразу выйдут на что-нибудь подозрительное, сразу в точку попадут. У него-то и у самого нет четкого представления, что именно надо искать и что главное в этих поисках.

Вернувшись домой, он не стал подогревать ужин, просто выпил пива из холодильника и тихонько, стараясь не разбудить жену, лег спать.

Глава 24

– Обращайте внимание на все, что не укладывается в обычную схему, – объяснил Баум своим детективам. – На всякие странности и несовпадения. Задайтесь, к примеру, вопросом: что может связывать высокого ранга офицера из военной разведки с таким-то лицом из такой-то организации. Ответа я не требую – изложите свои соображения и сомнения, только и всего. Я сам постараюсь разобраться. И не стесняйтесь приходить ко мне с пустяками: может, они-то и окажутся важными. Нет так нет, я скажу, что ты, мол, идиот, так от этого еще никто не умер, правда? А люди почему-то боятся выглядеть дураками. Так вот, вы не бойтесь.

Молодые люди улыбнулись: домашняя философия Старика. Обожает он учить молодежь уму-разуму.

– Вот список имен – вы его поделите. Выясните, кто эти люди, чем занимаются, на что и как живут и какое отношение могли бы иметь к разведке. С коллегами ничего не обсуждать, записей на столах не оставлять, телефонные разговоры, имеющие касательство к данному заданию, вести не из конторы. Ясно? Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Тогда ступайте. По утрам, в девять, будете мне докладывать о результатах.

Бауму было не по себе: вчера он тщательно, но впустую, просмотрел пять досье из архива и теперь его не оставляло чувство, что он допустил прокол, не заметил чего-то важного – где-то в этих серых папках кроется разгадка секрета, над которым он бьется столько дней. Есть еще надежда, хоть и слабая, на то, что детективы справятся с тем заданием, которое им поручено, но если и тут результатов не будет, то ему, Бауму, покоя не видать, все ему будет мерещиться, что плохо ребята старались, а старайся они как следует…

Печень напомнила о себе, и он попросил у мадемуазель Пино воды, чтобы запить пилюли, бесполезные пилюли.

– Надо бы вам обратиться к врачу, господин Баум.

– Конечно, надо бы.

– Вы всегда так отвечаете – надо бы, надо бы, а сами ничего не делаете. Лет десять уж.

– Да что врач скажет? Печень – так я и сам знаю, без него. А лечить печень все равно никто не умеет.

Он проглотил таблетки и попытался сосредоточиться на своих проблемах, но тут его вдруг осенило и он позвонил Алламбо:

– Есть одна идея, – Алламбо слушал молча. – У нашего дружка Савари записан телефон Мустафы Келу – знаешь, это кто? Советник из сирийского посольства. Что-то это посольство мне житья не дает – не мешало бы последить за этим Мустафой хотя бы несколько дней, а? Просто чувствую, что это наш долг. У тебя найдется пара толковых ребят? Леон, может быть, со своим напарником – пусть присмотрят за ним.

– Договорились.

– Я хочу знать, с кем он встречается и где.

В тот же день Савари и Таверне встретились на Шато де Мадрид.

– Придется поменять место свиданий, – предупредил майор. – Мы тут примелькались, а за мной ДСТ слежку установил. Такую сложную операцию разработали, такого агента ко мне приставили…

– Что-нибудь им известно? – заволновался Таверне. – Должна же быть причина…

– Скорее всего, ничего им неизвестно, но какие-то подозрения возникли.

– Чего они добиваются? Как вы об этом узнали?

– Стоит ли вдаваться в подробности – толку от этого никакого.

– Но я должен знать, какая опасность нам грозит и с какой стороны, – попробовал было настаивать перепуганный партнер.

– Сам разберусь и приму меры, – сухо ответил Савари. – Единственный риск, если они узнали ваш служебный телефон, да и то вряд ли. Предупредите на всякий случай сотрудников.

– Вы хотите сказать, что лучше мне поменять место работы?

– Со временем, может быть. Главное, чтобы в контрразведке никто не связал ваше имя с именем Жалю, – тут уж Баум не промахнется, схватит вашего братца.

– Само собой. Что я должен предпринять?

– Попробую выяснить, что им известно. Такая возможность есть. Если вашему брату грозит опасность, тут же дам знать.

Таверне молчал, стараясь привести свои мысли в порядок, и неожиданно поймал на себе тяжелый взгляд собеседника:

– Ну?

– Что – ну? – снова заволновался Таверне. – Что вы имеете в виду?

– Вы уже работаете над этим делом, так ведь? И братец ваш тоже?

– Да.

– Вы же не собирались этим заниматься, пока не поступит первый платеж. Короче говоря, я хочу получить свои комиссионные.

– Но подтверждение из банка еще не получено.

– А я не собираюсь его дожидаться. – Савари улыбнулся, однако улыбка эта показалась партнеру чрезвычайно неприятной. – Мне мои деньги нужны завтра утром.

– Вряд ли к утру придет подтверждение.

– Так заплатите мне из своих сбережений и восполните эту сумму, когда банковские процедуры закончатся.

– Так не делают.

– Мне плевать, делают или не делают. Эти свои еврейские штучки оставьте для других, а мне извольте заплатить, что положено.

Таверне нахмурился:

– Ну если вы так ставите вопрос…

– Отступать не собираюсь, имейте в виду.

Они разошлись, не попрощавшись. Таверне отправился повидать брата – их редкие встречи обычно назначались в кафе возле Пантеона – и пересказал ему неприятный разговор.

– Жизнь становится опасной, – завершил он свой рассказ. – Савари то ли сам обманывается, то ли нас за нос водит – когда я попросил его объяснить подробней, что у него за проблемы с контрразведкой, он набычился и отвечать отказался. Но раз он требует свои комиссионные, да еще так настойчиво, значит, чувствует реальную опасность. Он больше знает, чем говорит.

– Если контрразведка выйдет на тебя, я пропал, – отозвался брат, он старался казаться спокойным, но взгляд, которым он окинул кафе, выражал тревогу. – Если что – придется мне когти рвать. Ты перевел деньги в Женеву?

– Перевел. Ты, кстати, еще не рассказал о результатах своей поездки, – напомнил Таверне.

– Я только вчера вечером вернулся. Все идет по плану. В Мейрарге я обо всем договорился – проблем не будет. Самый удобный день 22 июля, у меня есть все транспортные схемы. Ты успеешь подготовить команду?

– Успею. Я повидался с Караччи, он все устроит.

– Понадобится всего человек шесть, они должны быть надежными. Автоматы для всех. Хорошо бы еще гранаты со слезоточивым газом – на всякий случай.

– Это все достанем. Насчет машин тоже договорились.

– Через пару дней я тебе сообщу точное место и подробный план действий.

– Как он выглядит, наш товар?

– Две плутониевых боеголовки, по пятнадцать килотонн каждая.

Обсуждение деталей сделки как-то успокоило обоих – в сущности, ничего еще не потеряно, дело движется. Таверне так и сообщил Ханифу, прибегнув к услугам ливийской дипломатической почты.

– Пора уж тебе узнать все, – сказал Ханиф. – Тем более, что насчет Эссата ты оказалась права.

Расмия по обыкновению выслушала его молча и даже на похвалу не отозвалась.

– Да и с Саадом Хайеком зря я тебя не послушался, – такого профессор никогда еще не говорил, но девушка и тут не промолвила ни слова. – Почему молчишь?

– Убили хорошего человека – что ж тут скажешь?

– Не зацикливайся ты на этом. Ошибки у всех случаются. Если помнишь, я объяснял, что операции в Париже и Риме имеют значение разве что для самих исполнителей. Ничего они не изменили – ни наших границ, ни сионистской экспансии. Только отвратили от нас мировое общественное мнение – а оно и так было не за нас. Насилие можно победить только еще большим насилием, я всегда это говорил. Всякие там акции, набеги на чужие границы и даже локальные войны – сколько их было, а что толку? Сионисты до сих пор всегда оставались в выигрыше – и Семидневная война, и Иом Киппур – все в их пользу. Вот если они почувствуют, что могут проиграть, – тут держись. И атомную бомбу в ход пустят, ничто их не остановит. Пока обходилось без этого – их всегда выручали американцы. И впредь так будет – если не переломить ситуацию. Надо их поставить перед fait accompli – перед свершившимся фактом. А факт будет такой, что Израилю грозит полное уничтожение, если он не выполнит наших требований. Повиновения можно добиться, только если у нас будет собственная атомная бомба. Вот о чем были все эти хлопоты во Франции.

– Вы собираетесь бомбу в самом деле взорвать?

– Не знаю пока. Но если понадобится, взорвем. Если Израиль не подчинится, мы пойдем на все. Предстоит еще много дел. Завтра я еду в Триполи, оттуда во Францию. А тебе придется лететь в Израиль – и очень скоро.

Он начал объяснять ей цель этой поездки – Расмия наперед знала, что если попросить его рассказать подробнее, он все равно скажет только то, что сочтет нужным, поэтому и не проявляла любопытства. Спросила только:

– А Эссат – он знал ваши эти планы?

– Я при нем даже не упоминал о них.

– Прочесть он что-нибудь мог?

– Кое-какие записи есть, но они в сейфе. И закодированы.

– А в сейф он не мог заглянуть?

– Исключено. Тебя что, эта идея напугала – насчет гибели Израиля?

– Притворяться не собираюсь – у меня просто мороз по коже, когда представляю… Но главное – не дать страху овладеть твоей душой – правда ведь?

Глава 25

Бен Тов вернулся домой к полуночи. Жена давно спала. Он уселся в гостиной, разложил на столе бумаги и попытался работать. Но сосредоточиться не смог. Снял с полки книгу и расположился в кресле поудобнее, но через полчаса захлопнул ее и взялся за телефон.

Новостей пока нет, сказали ему, и раньше трех вряд ли будут. Он снова открыл книгу, убедился, что читать не может, пошел в кухню, достал из холодильника йогурт и яблоко, все съел. А он-то себя считал волевым человеком – но дошло до крайности и на тебе – ни страницы прочесть не может, яблоко это жалкое… Ему стало стыдно. Разбудить, что ли, жену? Все легче, чем ждать в одиночку. Но он не решился и вместо этого предпринял еще одну попытку прочесть хотя бы главу. Когда без четверти четыре зазвонил телефон, он вскочил так поспешно, что опрокинул кресло.

– Ваш агент в безопасности, жив, – сообщил дежурный с базы Рамат Давид.

– Поговорить с ним можно? Как он?

– Плох. Но врач его уже осмотрел и говорит, что поправится, только в больницу надо поскорей.

– Вызовите скорую, пусть отвезут его в Хадассу, я туда позвоню. Как его состояние? Они там спросят…

Ему было слышно, как дежурный разговаривает с врачом:

– Ожоги второй степени на большой части тела. Тепловой удар. Это так, на первый взгляд. Насколько с виду можно судить. Скорая приедет минут через пятнадцать.

– В сознании он?

– Нет, бредит. Доктор дал ему успокаивающее.

Повесив трубку, Бен Тов тут же связался с клиникой в Хадассе и сразу взял самую высокую ноту:

– Немедленно поставьте в известность вашу администрацию: через час или около того к вам доставят пациента, которому понадобится отдельная палата и максимальный уход – так распорядился министр обороны.

Он вкратце объяснил, в каком состоянии пациент, и выслушал ответ, что тревожить начальство не обязательно: в клинике любой вправе рассчитывать на внимание и заботу.

– А я вам говорю, предупредите заведующего, ему следует быть в курсе дела.

Что-то такое прозвучало в его голосе – дежурный врач спорить не стал:

– Хорошо, сейчас я ему позвоню.

Бен Тов, сам не замечая, что улыбается во весь рот, погасил свет в гостиной, пошел в спальню и разбудил жену:

– Мы его спасли, – сказал он торжествующе в ответ на ее недоуменный взгляд. – Вытащили его, он в порядке…

Утром он первым делом заехал в клинику. Эссат еще толком не пришел в себя и встретил его только бледной улыбкой. Возле него хлопотала тоненькая, как прутик, медсестра, пытавшаяся напоить сонного пациента водой из поильника:

– Это необходимо, – увещевала она. – Ну, еще глоточек.

Бен Това, который топтался будто медведь, в сверкающей чистоте палаты, разглядывая больного почти отеческим взглядом, она через минуту выставила за дверь.

Уходя, он увидел, как Эссат послушно глотнул воды, и вдруг спохватился:

– Да, а где его одежда?

– В шкафу, – буркнула заботливая сестричка.

Эссат услышал и внезапно подал признаки жизни:

– Ботинок, – прошептал он. Бен Тов успокаивающе дотронулся до его руки:

– Понял. Поправляйся, я скоро вернусь.

– Ну уж нет, – возразила медсестра. – Больному нужен покой. Раньше шести вечера и не думайте здесь появляться.

Бен Тов понял, что тут главный – не он, и спорить не стал.

У себя он осмотрел ботинки Эссата, достал из одного упрятанную под стельку записку – и ничего в ней не понял, но на всякий случай запер в ящик стола. Потом пошел к Мемуне.

– Ну и что удалось узнать?

– Пока не знаю – агент еще не в себе, только завтра сможет говорить.

– Держи меня в курсе.

– Ну конечно.

– Ты понимаешь, естественно, что если информация окажется недостаточно ценной, то с министром возникнут большие трудности. Он уже высказал мне сегодня свои претензии.

– Главное, надо было спасти парня от дамасских застенков. Слава Богу, удалось – так какие там еще претензии?

– Министр ждет сведений, которые подтвердили бы, что «Шатила» действительно представляет реальную опасность.

– Так и я, и наш премьер – все мы рассчитываем добыть такую информацию. Это было бы большой удачей. Получим ее – отлично. Не получим – будем продолжать действовать, искать. Гарантий я не давал – их и быть не могло.

Мемуне даже растерялся от этакой наглости и приготовился было ответить, но пока он обдумывал достойный ответ, дверь за Бен Товом закрылась.

А тот и не подумал возвращаться к себе; он вышел из здания и направился на улицу Абарбанел. Там ему пришлось проделать весь обычный ритуал, прежде чем он смог поговорить с Баумом.

– Нам-таки пришлось того парня из «Шатилы» убрать – прямо из их лап выхватили. Ничего не поделаешь, это было необходимо: его выдали; они поймали одного из наших агентов, тот, видно, под пытками сломался…

– Какие-нибудь полезные сведения твой беглец тебе доставил?

– Кое-что, только точно не знаю, какие именно, он сам должен объяснить, но пока не в состоянии.

– Можешь мне сказать?

– Скажу, когда сам знать буду.

– У тебя там больше нет никого?

– Никого. Тем более я на тебя теперь рассчитываю.

– Мы тут разрабатываем одну зацепку. Не могу сказать, что далеко продвинулись.

– Постарайся, ладно?

Они пожелали друг другу успехов, и Баум, тяжко вздохнув, повесил трубку. Он медленно направился к себе на улицу Соссэ и по дороге размышлял об услышанном и о том, что досье, на которые он так рассчитывал, столько надежд возлагал, не пожелали раскрывать свои секреты. Ему все казалось, что где-то он допустил промах. Двое его молодых сотрудников, которым он поручил разузнать все, добыли множество разнообразных фактов, но все они незначительны и к делу отношения не имеют. Как тут продвинешься вперед, да и есть ли вообще такая возможность? Одно ясно: не побывать ему на собрании клуба любителей кошек, который в воскресенье соберется в Шартре. Его пригласили, чтобы он рассказал о породе кошек с острова Мэн и для участия в жюри. Ему хотелось бы поехать – но как оправдать свое отсутствие на работе, когда он других вызывает в выходные дни? Тем более обидно, потому что в Шартре всегда подают прекрасный обед.

Он снова не удержался от вздоха и, придя в свой кабинет, вызвал Алламбо: поговорить надо.

– О чем? – осведомился Алламбо, усаживаясь. – Об этих германских делах?

– Ради Бога, – попросил Баум, – ни слова о германских делах. Я себя недостаточно хорошо для них чувствую.

– Ну, не буду.

– Как бы незаметно подсунуть кое-какую дезинформацию этой скотине Савари, а? Подумай, может тебе что в голову придет…

– Малышка Франсуаза не подойдет?

– Нет, к сожалению, – Баум покачал головой. – На этот крючок он больше не клюнет. Бен Тов только что меня предупредил: пришлось убрать агента из группы «Шатила» – его разоблачили. Савари тут же припомнит лапшу насчет шпиона в этой группе, которую я ему повесил на уши с помощью Франсуазы.

Алламбо почесал в затылке:

– Непростое это дело.

– Зато отвлечет тебя на минутку от бурного романа с немцами. Подумай еще.

Они посидели, бессмысленно глядя друг на друга, – ни одна идея не приходила. Первым прервал молчание Алламбо.

– А если через Джо из уголовного розыска… Не пробовали еще?

– Нет… А почему, собственно, не пробовали, а, приятель? Надо попытаться!

– А как?

– Сообразим как-нибудь. Главное – идея превосходная!

– Честно говоря, я просто так брякнул, чтобы хоть что-нибудь сказать…

Но Баум крутил телефонный диск.

– Спасибо, дружище, уступаю тебя твоим любимым немцам. – Он попросил к телефону Джо Ледюка.

– Можем встретиться через полчаса? Там, где всегда? Отлично.

Если бы мы нашим врагам столько времени посвящали, сколько приходится тратить на всяких сомнительных друзей – так было бы куда полезней, – подумал он про себя.

Встретившись с Джо в бистро на улице Берри, он взял две кружки пива и сразу приступил к делу:

– У вас в отделе работает инспектор Наржак. – Эмиль Наржак. Знаешь его?

– Знаю, конечно. Отвратный тип. Абсолютно ненадежный.

– Дело вот в чем. Его фамилия обнаружена в записной книжке такого же негодяя из военной разведки. Какая между ними связь, я пока не знаю, но связь есть, это точно, и надо ею воспользоваться – я подбираюсь к этому, из разведки.

– Чем могу помочь?

– Найди какой-нибудь повод выпить с этим Наржаком.

– Повод найти нетрудно, только что за радость пить с таким дерьмом.

– Радость будет, когда с твоей помощью мы прищучим одного гада.

– Ладно, рассказывай.

– Должно выглядеть так – вы оба пьяны в стельку. Он взаправду, а ты только делаешь вид. Сможешь?

– Естественно.

– И, находясь как бы в полной отключке, обронишь кое-какие слова, а заодно и пояснишь, тоже как бы ненароком, откуда у тебя такие сведения. Это игра, но играть надо с умом. Твой дружок должен быть пьян ровно настолько, чтобы запомнить сказанное, – не больше, а то забудет все, свинья. Тебе, значит, придется притворяться, будто тебя развезло еще сильнее, чем его. Как, сможешь?

– Да что тут такого?

– Типа из разведки зовут Клод Савари, он майор. Тебе надо обмолвиться, будто мы располагаем кое-какими материалами на него и прощупываем его ближайшее окружение, – кого именно, ты не знаешь.

Посвятив собеседника в детали, Баум еще раз напомнил:

– Будь предельно осторожен, не дай Бог, он почувствует нашу игру. Дело крайне важное и срочное, надо спешить.

– Идет, Альфред, – усмехнулся Джо. – Сделаю все, что смогу. Только смотри – если нам понадобится, и я тебя попрошу о помощи. Согласен?

– С превеликим удовольствием, рассчитывай на меня.

После этой беседы настроение Баума несколько улучшилось, но несбывшаяся надежда поехать в выходной день в Шартр все-таки терзала его.

На следующий день он получил полный отчет относительно тех девятерых, чьи имена были зашифрованы в записной книжке Савари. Некоторые данные оказались полезными, другие – по крайней мере на первый взгляд, – не сулили ничего интересного. Любопытно было, к примеру, обнаружить, что у Савари есть домашние телефоны кое-кого из персонала посольств Ливии, Сенегала и Марокко, причем эти лица до сих пор были абсолютно вне подозрений, досье ни на кого из них не велось. Но теперь-то уж они попадут в архивы контрразведки, в собрание серых папок. Придется завести досье и на трех политических деятелей правого толка – их имена тоже оказались в книжке. Один номер принадлежал некоей частной фирме под названием «Межгосударственные консультации», другой – известному дельцу, извлекавшему немалые доходы из порнобизнеса с уклоном в садомазохизм. И, наконец, по последнему номеру значилась работающая легально проститутка.

– Довольно странно, – отметил про себя Баум. – Этот-то номер ему зачем?

Он читал и перечитывал записи, сделанные помощниками, ища в них тайного смысла. Кто из этих людей связывает Савари с террористами? Дама легкого поведения? Вряд ли. Это скорее для личных нужд, так же как и вышеозначенный господин. К сотруднику ливийского посольства следует присмотреться поближе. Кто-нибудь из правых депутатов? Маловероятно. Вряд ли Савари рискнул бы устраивать им встречу с представителями террористической группы. С людьми из Организации освобождения Палестины – это еще куда ни шло. Но с маньяком, готовым поднять на воздух весь Ближний Восток, – ну нет…

Одному из ребят он велел разузнать поточнее, кому принадлежит фирма «Межгосударственные консультации» и заглянуть к ним в офис – под чужой личиной, конечно. В справочнике сообщалось только, что единственный ее владелец – некий Доминик Суль и что фирма предоставляет услуги, то бишь консультации как коммерческого, так и производственного характера. Расспросы в здании, где помещался весьма скромный офис, показали, что персонал состоит всего из двух особ женского пола, которых изредка навещает какой-то господин. Никаких имен пожилой негр, убиравший на этаже и кипятивший на всех служащих воду в титане, не знал или по крайней мере не сообщил. Попытка разузнать что-нибудь по телефону ни к чему не привела. Дама, снявшая трубку, не отвечая на вопросы, вежливо предложила: пожалуйста, подробно изложите ваши проблемы в письменном виде и получите от нас, тоже письмом, исчерпывающую консультацию.

Не слишком надеясь на успех, Баум организовал наблюдение за зданием в рабочее время. В архивах контрразведки Доминик Суль не значился. Конечно, можно было бы как следует допросить сотрудниц, но Бауму не хотелось пока трогать их – Савари бы насторожился. Позже он узнал, что напрасно был так осторожен и как раз эта нерешительность едва не провалила все дело. Молодым людям, приставленным наблюдать за дамами, удалось лишь установить, где и что они покупают. А не слишком пылкое стремление одного из молодых людей завязать знакомство с той из них, что была хоть и страшна как смертный грех, но все же лучше подруги, не возымело успеха вследствие полной незаинтересованности дамы. Выследить Доминика Суля тоже не удалось, поскольку этот таинственный господин давным-давно куда-то переехал и нового адреса в полицию не сообщил.

– Очень уж все у них ловко замазано, – сделал заключение Баум, когда ему обо всем доложили. – Одно это настораживает. Тут еще копать и копать. Конечно, время потребуется – даю вам три дня. И к концу этого срока извольте мне объяснить, кто он такой, этот Суль, чем, собственно, занимается его персонал и что за тип бывает в конторе. Неужели нельзя прельстить хотя бы одну из дам? Пивом ее угостите, сводите в кино. Поцелуйте, в конце концов, – как это там делается?..

– Я уже пробовал – вздохнул неудачник. – Не вышло.

– В ваши годы уж она бы у меня не отвертелась…

– Патрон, вы же ее не видели, – вскричал молодой человек, чье обаяние Баум поставил под сомнение.

– Но их там две – а вторая?

– Как две капли воды похожа на мою тетку. Не могу я, хоть убейте.

– У вас три дня, – посуровел Баум. – А если будете стараться, так и за два управитесь.

Однако, рассказывая об этом терпеливому Алламбо, он посочувствовал своим помощникам:

– Они же не в полиции работают, это у полицейских есть всякие картотеки и прочие источники информации, а нам если надо что узнать, с нуля начинать приходится.

День складывался не слишком удачно, но тучи слегка рассеялись, когда после обеда позвонил Джо Ледюк.

– Помнишь, о чем ты меня попросил? Вчера встреча состоялась.

– Получилось – как тебе самому кажется?

– По-моему, дело сделано. У него прямо глазки загорелись, хоть он и пьян был в дупель. А вернее – изображал, будто пьян. И я тоже. В общем, как уж он эту информацию использует – тебе лучше знать, а я свою часть работы выполнил.

– Спасибо, дружище.

– Не забудь свое обещание – может, и твоя помощь когда-нибудь понадобится.

– Да уж не бойся, не забуду.

Итак, был сделан ход в шахматной игре с невидимым противником на доске, которая парила в пространстве, – а последствий этого хода Баум пока предвидеть не мог. Он занялся накопившимися за два дня отчетами, среди них – от Леона, в котором значилось, что объект наблюдения – советник сирийского посольства Мустафа Келу – за это время никуда не ходил, ни с кем не виделся и вообще не делал ничего достойного упоминания. Отменить, что ли, наблюдение, в отделе и так работников не хватает… Но, подумав как следует, Баум оставил все как есть.

Этим же утром в Иерусалиме Бен Тов у себя в кабинете достал из стола клочок бумаги, аккуратно сунул его в конверт, конверт спрятал в нагрудном кармане – и отправился на машине в клинику в Хадассе… Прошло уже два дня после того как пилот подобрал Эссата в пустыне, и состояние беглеца стало заметно лучше. Сорок восемь часов Бен Тов боролся с искушением нарушить предписания врачей – они требовали на двое суток оставить их пациента в покое. Но вот двое суток прошли – теперь можно.

При виде гостя Эссат сел в постели и попробовал улыбнуться, но вместо улыбки вышла гримаса – щеки и лоб были обожжены, малейшее движение причиняло боль. На руках тоже остались следы ожогов.

– Поработаем? – спросил Бен Тов и, получив в знак согласия кивок, достал из конверта клочок бумаги и положил прямо на простыню.

– Это что?

– Номера паспортов, которые они не успели использовать. Там их было больше, я не все успел переписать. Буква «И» значит иракский паспорт, «Е» – египетский.

– Полезные данные.

– Другие номера я переписал с какого-то листка, который хранился в сейфе. Там больше ничего не было, только эти цифры.

– Наверно, код. Посмотрим, может, наши ребята разберутся.

Эссат перевернул листок, на обратной стороне оказался примитивный чертежик.

– Мы это сфотографировали, но я на всякий случай еще и срисовал. Похоже, это план нескольких улиц. Названий нет, но вот тут и тут буквы – может, с этих букв названия начинаются. Не знаю, пригодится ли это…

– А в середине что, вот здесь?

– Похоже, будто дом с куполом. Я срисовал довольно точно.

– Может, мечеть?

– Возможно – на многих мечетях купола.

– Выглядит как план арабского квартала – узнать бы в каком городе? А почему здесь написано «третий слева»?

– Так стояло на рисунке.

– А что еще в сейфе было?

Эссат добросовестно перечислил все, что сумел припомнить.

– Думаешь, они заметили, что кто-то лазал в сейф?

– Вряд ли.

– Расскажи про Ханифа все, что знаешь. Подробней, ладно? Постарайся вспомнить любую мелочь, все абсолютно – опиши мне его манеру говорить, ходить. Чем он мотивирует свои поступки – о таких людях все надо знать, почувствовать надо их сильные и слабые стороны… Не спеши, выпей вот…

Он протянул Эссату стакан воды и вытащил из кармана блокнот. Пока Эссат держал речь, он делал заметки.

– Хорошо. А теперь – что такое Расмия?

– То есть?

– Расскажи и о ней – так же обстоятельно.

Эссат снова заговорил, но минут через пять Бен Тов перебил его:

– Сумка у нее есть? Из мягкого материала, на ремне, светлая, по диагонали темная полоса…

– Есть, точно, – удивился Эссат. – Желтая, а полоса коричневая.

Бен Тов достал из кармана фото:

– Она?

Эссат только глянул и тут же подтвердил: это Расмия.

– Мужчина рядом – некто Беляев, из КГБ, – объяснил Бен Тов. – Ну а теперь что скажешь насчет этой девицы? Может, еще что припомнишь?

Эссат старательно порылся в памяти, новость не ошеломила его – будто он был к ней готов.

– Этого человека я видел в Риме, – вспомнил он. – В номере этажом ниже наших комнат, он лежал на кровати, дверь была приоткрыта. Я еще подумал, что это ваш человек. Но он приходил к ней.