Текст книги "Падение Иерусалима"

Автор книги: Дерек Картун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 22

В середине дня Поран позвонил Бен Тову и подтвердил, что премьер расспросил подробно генерала Шапиро о задуманной диверсии и дал свое согласие. Услышав от генерала, что все бомбы предполагается сбросить в долине Бекаа, а над Сирией самолет только пролетит дважды – туда и обратно, он заявил, что не возражал бы, если какая-нибудь случайная бомба брякнется у самой границы на сирийской стороне. «Только смотрите, в здание не угодите, бомбите только пустыню, – предупредил он. – Просто символические взрывы – чтобы вызвать переполох, и все!»

Генерал, едва веря свои ушам и опасаясь, что потом его обвинят в самоуправстве, попросил письменного подтверждения – и получил его, к собственному изумлению, не позднее чем через час, причем на документе значилось, что копия направлена министру обороны.

– Понял теперь? – с усмешкой сказал Поран. – Неисповедимы пути политиков. Кто бы мог подумать, а?

– Я мог, – ответил Бен Тов. Он тут же позвонил генералу, обсудил с ним все детали и во второй половине дня был уже на военно-воздушной базе в Рамат Давид, в ста тридцати километрах от столицы.

Эта база расположена чуть в стороне от дороги, связывающей Хайфу с Назаретом, на плоской равнине, переходящей в холмы Галилеи. К югу от этого места лежит долина Джезрил. База – безликая, как все они, окружена забором, опутанным колючей проволокой и еще проволокой, по которой пущен электрический ток, в воротах – часовые. Охрана пропустила Бен Това, и он прямо с автостоянки направился к полковнику Кагану.

– Самолет-спасатель стартует от нас, – пустился в объяснения полковник. – А чуть позднее из Маханаима в направлении озера Киннерер стартует бомбардировщик Ф-16с – это уж забота другого батальона.

– Знаю. От вас какой самолет уйдет?

– «Пилатус Портер» – знаете, маленький такой, швейцарского производства, в прошлом году получили. Чтобы взлететь и сесть, ему площадки хватит с носовой платок, разбег всего сто метров, а то и меньше, навигационные приборы самые что ни есть современные. Мы его используем для разведки, для спасательных работ – в этом роде…

– Лететь придется в темноте, пилот должен отыскать моего агента в пустыне.

– Это не проблема. Только какого черта вы назначили рандеву в таком месте – ему же пришлось через всю пустыню пилить…

– Потому что план подготовлен на случай провала – стало быть, его ищут и постараются поймать. А в этом направлении легче скрыться. Не на юг же ему подаваться – там охраняемая граница. А тут, мы рассудили, если он пересечет пустыню по барханам, то выедет на плоское место, где вполне может сесть самолет. Ему надо добраться до равнины, что к югу от Пальмиры.

– Найдем. Я просто так спросил.

– Значит, пилот и найдет его в потемках, и подберет – могу я быть уверен?

– Будьте уверены. Приборы ведут поиск автоматически. Программа задается до вылета, летчик получает всю нужную информацию, в том числе о направлении и силе ветра. Кстати, сейчас в тех местах бушует хамсин – его даже здесь слышно.

– Может он поднять песчаную бурю?

– В это время года, как правило, нет. Но бывает. За самолет не беспокойтесь – он летит на высоте ста футов, так, чтобы радары не засекли, а песок, как вы знаете, может подняться футов на пятнадцать, ну на двадцать от силы.

– Я за агента боюсь. Для самолета буря нипочем, а вот для него… А если самолет его обнаружит во время бури?

– Обратно улетит – посадка невозможна.

– По нашему плану попытку следует повторить на следующую ночь.

– Что ж, повторим.

– Между прочим, в самолете должно быть все для оказания первой помощи, а также вода и продукты, – напомнил Бен Тов. – Этот человек сутки целые провел в пустыне, и вряд ли у него было время запастись всем необходимым.

– Я поговорю с врачом.

– Там все что угодно могло произойти – тепловой удар, обезвоживание.

– Ну, мы-то знаем, что такое пустыня, – согласился Каган.

– Если ваш пилот найдет его уже мертвым, – сказал Бен Тов после недолгого молчания, и голос его дрогнул, – пусть привезет тело. Но если не сможет, тогда пусть возьмет всю его одежду. Включая обувь. Он может оставить записку – мы агентов и на этот случай обучаем.

Каган кивнул с понимающим видом и заговорил о своем.

– Этот вылет из Маханаима – тут, по-моему, перебор. Мы бы и без них обошлись – забрали бы его, и шито-крыто.

– Это ребята из министерства обороны – им бы только слетать в долину Бекаа да пострелять там, – слукавил Бен Тов.

– Ночью-то зачем? Неужели днем не могли?

– Кто ж их знает, этих психов…

– Это и есть ваш лучший пилот? – осведомился Бен Тов у Кагана.

– Самый лучший, – подтвердил тот.

Швейцарский самолетик выглядел скворцом, затесавшимся в журавлиную стаю, – совсем кроха рядом с «Фантомами». Молодой долговязый пилот по имени Шмуэл только усмехнулся застенчиво, когда Бен Тов объявил ему, что, мол, сегодняшний полет – самое важное дело за всю его жизнь, может, важнее и не будет никогда.

Шмуэл совсем смутился – ему задание казалось не столько трудным, сколько увлекательным. Настоящее приключение.

– Вылет в 20:00, – распорядился Каган. – Как раз долетишь засветло до границы. Отсюда на запад по 38-й параллели, потом к северу и через границу на сирийскую территорию. До места встречи лететь часа три. Ветер встречный, со стороны пустыни, и усиливается с минуты на минуту, это плохо.

– А песок?

– Метеорологи находят, что с ним все нормально, но из Сирии мы достоверных сведений не получили. Ловим по радио их передачи для тех, кто в пути, – там говорят о погоде. Пока ничего чрезвычайного.

Шмуэл вытянулся во весь свой рост, щелкнул каблуками.

– Готов выполнить задание, господин полковник, – козырнул он в соответствии с ритуалом, о котором старшие в тот момент позабыли.

Все трое направились к самолету.

– Счастливого пути, – устало, совсем не по-военному попрощался Бен Тов и пошел прочь. Отойдя, он все же обернулся – как раз в этот момент взвыли моторы. Шмуэл махнул рукой за стеклом кабины, и самолетик вырулил на взлетную полосу. А через несколько минут он уже парил высоко в небе, удаляясь в сторону Иордании.

У Кагана назойливо звонил телефон. Хозяин кабинета снял трубку, послушал, что-то буркнул в ответ и дал отбой.

– Рейс из Маханаима в долину Бекаа назначен через полчаса. Сирийскую границу они пересекут на высоте тридцать пять тысяч, так что сирийские радары могут отдыхать – проследить такой полет невозможно.

– А перехватчиков сирийцы не пошлют?

– Это случается. Только как взлетят, так и сядут – не приспособлены их перехватчики к ночному бою. Опасаться следует зениток.

– Мне пора в Иерусалим, – сказал Бен Тов. – Спасибо за помощь, позвоните, как только что-нибудь узнаете.

– Обязательно.

– Ну привет, добрых известий вам и мне.

Эссат пошарил за приборной доской и обнаружил карандаш и моток провода, отмотал примерно метр, отрезал и зачистил конец. Вытянул из провода тоненькую жилку и намотал на карандаш. Потом карандаш вытащил, а получившуюся спиральку прикрепил одним концом к катоду батареи, а другим дотронулся до анода – проволока мгновенно раскалилась. Получилось – он воспользуется этим нехитрым приспособлением, когда наступит ночь.

Было уже совсем темно – он с трудом различал стрелки на часах – около половины десятого. Ждать осталось часа два, пока надо все приготовить.

Неуверенно двигаясь в потемках, он обшарил машину в поисках всего, что может гореть: несколько клочков бумаги, две дорожные карты, кусок брезента, обивка с сидений, рваный коврик, – все это Эссат сложил горкой в нескольких шагах, там же поставил канистру с бензином – плеснешь и зажигай. Сколько, интересно, продержится такой костер?

Бумаги он порвал на мелкие части и сунул в карман – им отводилась важная роль: он подожжет их от батареи и должен донести до места, где сложено топливо, – это надо сделать очень быстро, пока огонек не погас.

Закончив приготовления, беглец сел на песок, прислонясь спиной к переднему колесу. Силы его были на исходе. Записку с описанием содержимого сейфа – тех вещей, что припомнились, – он еще раньше спрятал в левый ботинок.

Хамсин отвоевал свое, пустыня казалась мертвой: ни звука, ни движения. Такая полная тишина всегда действует угнетающе, а тут еще приходилось напряженно, до боли вслушиваться – и ничего, как за глухой стеной. Взошел на небо тонкий ущербный лунный серп, пролил слабый призрачный свет – из тьмы выступил силуэт пикапа. Путнику легче не стало. Вся кожа саднила, горло пересохло, губы растрескались – но больше всего мучила жажда. Его томила тоска, тошнота подступала к горлу, и он не мог унять дрожь, сотрясавшую все тело, не мог собраться с мыслями, смутные видения носились перед глазами, звенели в ушах обрывки невнятных речей – но откуда-то сквозь все это проступал приказ: слушай, слушай, не спи, слушай…

Он не сразу понял, что едва различимый рокот мотора – это то самое, чего он ждет. Поняв, с трудом поднялся, открыл капот и достал свою спираль. Руки тряслись, колени подламывались – он понял, что если даже удастся поджечь бумагу, то до костра ее не донести. Это конец, ему не справиться, все бесполезно… – самолет ни за что не найдет его в этой черной яме. Но руки автоматически выполняли то, что он мысленно отрепетировал раньше – подсоединили концы и, когда спираль раскалилась добела, поднесли к ней бумагу. Она не загорелась, тогда пальцы расправили ее и снова поднесли к спирали. На этот раз крохотный язычок пламени побежал по обрывку бумажной ленты – Эссат повернулся лицом к костру, но огонек уже исчез. Пришлось повторить все снова, только теперь бумажных обрывка было два, чтобы поджечь один от другого. Самолет уже был над головой, звук мотора казался оглушительным. Пилот сейчас смотрит вниз, ищет глазами сигнал – его предупредили, что это будет мигание автомобильных фар…

Зажав в руке тлеющие обрывки, Эссат метнулся к сложенной горке, дотянулся до канистры – пламя взревело, мгновенно охватив жалкий скарб, – там, где бензин попал на песок, у самых ног Эссата, поднялся к небу столб огня, опалил лицо и руки – он отскочил. Языки пламени разорвали тьму, рев огня перекрыл удаляющийся гул мотора – самолет уходил на северо-восток.

Успел ли пилот заметить сигнал, вернется ли он? Эссат добавил бензину – огонь не должен потухнуть раньше, чем вернется спаситель.

Но небо молчало, только потрескиванье костра нарушало подступающую со всех сторон тишину. Эссат тупо наблюдал, как сникает пламя, и уже не замечал, как болит обожженное лицо: его не заметили, самолет возвращается на базу, пилот доложит, что агент не прибыл в условленное место, завтра ночью прилетит снова – но никакого сигнала не будет, вообще никакого.

Эссат для себя уже решил: если сегодня ночью помощь не придет – до завтра он ждать не будет. Не позволит он сирийцам схватить себя – а это непременно произойдет. Еще немного – и он потеряет сознание, его найдут, приведут в чувство, будут допрашивать – только не это, нет. Слава Богу, револьвер у него есть.

В какой-то миг ему показалось, будто на горизонте что-то засветилось, но сколько он ни всматривался – свет исчез. Почудилось. Тут же послышалось пенье птиц. Снова померещилось – вокруг та же мертвая тишина. «Тепловой удар – вот это что, – подумал он. – Галлюцинации». На какой-то миг его охватила эйфория – он на борту самолета, его везут домой… Очнувшись от сладкой грезы, он зарыдал, но слез не было. Несколько раз крикнул, призывая на помощь, – как будто пилот мог услышать жалкий, сдавленный хрип. И при все этом он то и дело автоматически плескал из канистры бензин, оживляя угасающее пламя – надежда на спасение еще теплилась.

Приближение самолета он услышал в самый последний миг. Его мозг с трудом связал оглушительный рев мотора с той помощью, которой он так нетерпеливо ждал. Но ясность сознания тут же вернулась к нему, и, выплеснув наземь остатки бензина, он заплясал, замахал руками из последних сил – и продолжал свой сумбурный танец, пока не увидел как мигают с самолета красные, зеленые, белые огоньки, – он обнаружен, он спасен!

Самолетик кружил над ним, снижаясь. Шмуэл не отрывал глаз от альтиметра – шасси, наконец, коснулось земли, Эссат догадался об этом потому, что нестерпимый гул мотора стал глуше. Посадка была мягкой и точной, самолет подкатил почти к самому костру, пилот застопорил машину, распахнул дверцу кабины. В свете фар он увидел нелепо дергающуюся фигуру, бегущую, спотыкаясь, ему навстречу – человек внезапно упал как подкошенный и не встал. Шмуэл выскочил, бросился к лежащему, на руках дотащил до кабины – самое трудное было поднять неподвижное, бессильное тело. Привести пассажира в чувство не удалось – скудных навыков по оказанию первой помощи оказалось недостаточно. Шмуэл счел за лучшее немедленно покинуть негостеприимную землю.

Он взлетел благополучно, хотя разбег был самым коротким, какой он только мог себе позволить, и направил самолет на юг, предоставив все остальное умным приборам фирмы «Декка». Пассажир позади него, казалось, спал, безвольно свесив голову на грудь.

«Агентство „Ассошиэйтед пресс“«, Бейрут, 15 июля. Рейд израильских самолетов в долину Бекаа. Ливан и Сирия заявляют протест.

Прошлой ночью были сброшены бомбы над долиной Бекаа. Согласно израильским источникам информации, акция, направленная против террористов, чьи базы якобы расположены в данной местности, оказалась успешной, все бомбардировщики возвратились благополучно. Пострадали от взрывов окрестности селений Цале и Марьяиоун. Ливанские власти сообщают, что по крайней мере восемь гражданских лиц погибло и около двухсот ранено. Они же утверждают, что никакие военные объекты не пострадали. Сообщается также, что бомбы были сброшены и по другую сторону границы – в Сирии, возле деревни Канакер. Коммюнике из Дамаска содержит резкий протест против того, что они называют «военной акцией, приведшей к разрушению жилищ и гибели людей.» Подробности о нанесенном ущербе не приводятся. Очевидно, правительство Сирии обратится с протестом к Соединенным Штатам и в самое ближайшее время поднимет этот вопрос в Организации Объединенных Наций.»

«Агентство „Ассошиэйтед пресс“«, Вашингтон, 15 июля.

Мирное урегулирование на Ближнем Востоке торпедировано рейдом авиации Израиля.

Сегодня вечером из Белого дома поступила информация относительно того, что вчерашний рейд израильских самолетов на территорию Ливана и случайная бомбардировка одной из сирийских деревень практически свели на нет усилия президента США по установлению согласия между Израилем и Иорданией. На следующей неделе предстояло утвердить это согласие официально, но теперь, очевидно, окончательные переговоры будут отложены на неопределенное время.

Конгресс выразил неудовольствие по поводу того, что нельзя расценивать иначе как непродуманную и исполненную дурных намерений акцию Израиля, совершенную как раз в то время, когда появились признаки того, что король Иордании Хуссейн занял новую позицию относительно Западного берега.

На вопрос, могут ли быть продолжены упомянутые переговоры, представитель Белого дома заявил: «В условиях, когда арабский мир возбужден происшедшим инцидентом, президент скорее всего обратится к обеим сторонам с предложением отложить переговоры. Бессмысленно обсуждать вопрос о мире, когда падают бомбы.»

Ни израильское, ни иорданское посольство не сочли нужным прокомментировать эти новости.

Глава 23

Движение правых радикалов во Франции развивалось после войны запутанно и сложно – оно обладает, подобно хамелеону, способностью перекрашиваться. В соответствии с обстоятельствами правые радикалы меняют формы, цели, союзников и врагов.

Складывается движение из многих групп и партийных группировок, имеющее множество тенденций.[10]10
  К примеру, так называемая «служба гражданской активности» была создана в 1958 году для поддержки и защиты «голлизма». С 1961 по 1967 годы боролась с организацией ОАС, которая преследовала цель удержать Алжир под владычеством Франции и расправиться с де Голлем. В 1968 году эта служба и ее подразделения негласно помогали полиции, отлавливая левых студентов во время манифестаций на парижских улицах. Служба располагала собственными машинами, замаскированными под скорую помощь, – в них отвозили пострадавших в уличных схватках ребят в собственную тюрьму на улице Сольферино, где их подолгу допрашивали, не стесняясь в методах, чтобы выявить зачинщиков. Позже эта организация и вовсе деградировала – на ее счету множество случаев шантажа и похищений людей за выкуп. И поныне живы кое-какие ее части, объединяющие монархистов, фашистов, антисемитов и разного рода террористов.


[Закрыть] Оно породило некую разветвленную субкультуру и всегда может воззвать к ее представителям: гангстерам, коррумпированным полицейским чинам, экс-легионерам и десантникам, пребывающим в данный момент без дела, политиканам с сомнительной репутацией, а заодно и к студентам, изучающим право или медицину, – многие из этих молодых людей прямо-таки загипнотизированы философскими учениями Парето, Сореля и Спенглера.

Именно в этом мире, где царят всеобщее недовольство, авантюризм, извращения идеологии, обитал Таверне, здесь он поддерживал связи с людьми, о которых он точно знал, чем они могут быть полезны, сколько возьмут за услугу и где их, собственно, найти.

Получив сообщение из Швейцарии, что на его счет в банке поступила обговоренная с профессором сумма, он отправился на улицу Форж. Выйдя из такси неподалеку от Триумфальной арки, прошел пешком до неприметного дома, затерявшегося среди подобных зданий и скромных магазинов. Единственное, что его отличало, – это ведущие во двор стальные ворота, чем не могли похвастаться соседние особнячки, довольствующиеся обычными деревянными. А тут же и окна первых двух этажей были забраны решетками. Табличка на входе перечисляла постояльцев: «Клуб националистов», «Молодость партии», «Европа – Победа» и «Новости книгопечатания».

За воротами по двору расхаживали молодые люди в черных кожаных куртках и высоких ботинках. Из окон здания доносился стук пишущих машинок. Тут же стояло несколько легковых автомобилей и грузовых фургонов – у этих задние стекла были зарешечены. По лестнице, на которой полагалось быть ковру, однако не было, Таверне поднялся на второй этаж. Тут дежурила у телефона бледная девица. Пришедший спросил Хосе Караччи, девица кивком предложила ему сесть и сняла телефонную трубку.

– Как, вы сказали, вас зовут?

– Скажите, что пришел Александр.

– Он говорит, будто его зовут Александр, – она произнесла это с таким видом, что ее-то не проведешь. Однако указала на дверь слева от ее стола.

Беседа с Караччи продолжалась полчаса, после чего собеседники обменялись рукопожатиями, как бы скрепив сделку. Таверне спустился во двор, и один из молодых людей в шнурованных ботинках проводил его до ворот. Пахло тут как в казарме, и Таверне чуть поморщился, выходя на улицу. Отсюда он направился на авеню Гранд Арме в надежде поймать такси.

Случайное знакомство с майором Савари Надя организовала с замечательным искусством. Выхватив взглядом его серый «пежо» в пробке на авеню Гамбетта – она заметила его в боковом зеркальце, – не подав сигнала, тронула с места и въехала ему в бок. Ни ее красота, ни явное раскаяние и попытки смягчить его гнев успеха не имели, пострадавший перестал орать только когда сквозь толпу зевак к ним пробился полицейский. Надя, вся в слезах, отчасти даже искренних, и Савари в присутствии стража порядка обменялись адресами своих страховых агентов. Протокол составлять не стали, обе машины получили лишь легкие повреждения.

– Мне очень, очень жаль, месье, что так вышло, – твердила Надя. – Это полностью моя вина.

– И вы мне за это полностью заплатите! – Савари отнюдь не склонен был проявлять галантность.

На том они расстались, но на следующий же день Надя позвонила.

– Простите, я нашла ваш номер в телефонной книге. Я бы предпочла заплатить за ремонт вам лично. А то у меня будут проблемы со страховкой…

– Полагаю, ваша машина застрахована?

– Конечно, – она постаралась, чтобы ее ответ прозвучал неубедительно, как если бы это была ложь. – Пришлите мне, пожалуйста, счет за ваш ремонт.

– А если вы его не оплатите?

Она помолчала, будто обдумывая, потом нашла выход:

– Давайте я заплачу часть суммы в виде аванса.

В ее голосе прозвучало как бы плохо скрытое беспокойство.

– Это справедливо. Скажем, четыре тысячи франков…

Она тихо ахнула, будто от неожиданности, он расслышал в трубке этот горестный вскрик.

– Так много? Ремонт не такой уж серьезный…

– Напротив, весьма серьезный и дорогой.

Она снова умолкла и, когда заговорила снова, голос звучал заискивающе:

– А нельзя мне увидеть вас? Сумма достаточно велика, но мы могли бы обсудить это с глазу на глаз…

Они договорились о встрече – Надя почувствовала, что решающую роль сыграла ее тревога и униженная готовность пойти на уступки… Ее догадка подтвердилась, когда они встретились в кафе на авеню Гамбетта поблизости от того места, где произошел инцидент.

– Что вы, собственно, тут делали? – неожиданно спросил он.

Женщина не была готова к этому вопросу, но вовремя вспомнила, что тут рядом есть цветочный магазин.

– Покупала цветы – у меня родственник в больнице, в тяжелом состоянии. Потому я и была так рассеянна, ничего не замечала вокруг.

– В какой он больнице?

– В клинике Святого Людовика, – назвала она первое попавшееся название. И, подняв на собеседника восхитительные синие глаза, тут же потупилась, будто не выдержав ответного взгляда.

– Ладно, как-нибудь устроим все это, – смягчился Савари.

– Как именно устроим?

– Приглашаю вас завтра поужинать, там видно будет.

Подавая ему на прощание руку, Надя одарила Савари ослепительной улыбкой. «Стоит рискнуть, – будто говорила эта улыбка. – Может, я не такая уж недотрога, может, я на многое готова, чтобы сэкономить эти несчастные четыре тысячи.»

На следующий вечер, за ужином у Фукьеца отношения начали проясняться.

– Я пересмотрю счет за ремонт, – начал Савари. – Разве можно причинять столько хлопот такой красивой женщине?

Загадочная улыбка в ответ.

– Познакомимся поближе, а тогда какие же денежные счеты между друзьями, правда?!

– Может быть.

В тот вечер он побывал у нее – любовником он оказался грубым, неласковым и весьма агрессивным.

– Бывает и хуже, – доложила Надя Бауму на следующий день, позвонив ему в контору. – С этим просто скучно. – Кстати – я не заметила ваших сотрудников, они были?

– С сегодняшнего дня мы следим за каждым его визитом к вам. Вы только сообщайте моей секретарше, что назначено свидание. Сегодня же – скажем, в пять, вас устроит? – установим в вашей квартире специальные устройства. Мои люди будут внизу в машине – по малейшему сигналу и в любую минуту придут на помощь.

При третьем свидании Савари сказал, что его жена отправилась навестить мамашу в Дуэй и по этому случаю он остается у Нади до утра. Часа за два до рассвета она выскользнула из постели, достала из его пиджака записную книжку и минут десять переписывала в ванной имена и номера телефонов. Там были еще какие-то столбцы цифр, но на них уже не хватило времени – Савари мог проснуться. Надя сунула книжку в тот же карман и осторожно легла, сохрани Бог разбудить такого гостя!

– Отлично, – похвалил ее Баум наутро. – Но и те цифры хорошо бы записать. Попробуйте, ладно?

– Постараюсь.

Савари объявил в тот же день:

– Жена еще не вернулась, так что вечером приду.

Секретарши Баума на месте не оказалось, Надя передала условленную фразу дежурному, который забыл, как следует поступить с этим паролем. А Савари в тот же день полез в карман за своей записной книжкой и обнаружил, что положена она не так, как он неизменно клал ее: корешком влево, а не вправо. И не раздумывал долго над этой странностью. Надя – а кто она, собственно, такая? Надо проверить – лучше поздно, чем никогда. После обеда он прогулялся пешком до цветочного магазина на авеню Гамбетта и без всякого труда убедился, полистав вместе с хозяином книгу заказов, что в день их знакомств никто не посылал букет в клинику Святого Людовика.

Вечером он поинтересовался:

– Ну а твой родственник, тот, что болел, – как он?

Надя не сразу сообразила, о ком он спрашивает, но спохватилась быстро:

– Спасибо, лучше. – Она лишь чуть-чуть промедлила с ответом, насторожилась было – но гость ласково улыбнулся и продолжал:

– Цветы он получил? Ты видела его с тех пор?

– Ну конечно. Я у него была, на днях, он…

Савари поднялся и шагнул к ней со стаканом в руке, приподняв ее подбородок, выплеснул ей в лицо бренди, тыльной частью руки, костяшками пальцев небрежно хлестнул по щеке, и так же спокойно вернулся на место.

– Ну а теперь, – это прозвучало почти дружелюбно, – ты расскажешь мне все…

– Что – все? Как ты смеешь? За что?

– Не трать даром время, детка, у меня все признаются, а женщины особенно. Я же специалист. Так что давай выкладывай по-хорошему. Потом все равно ведь заговоришь, только сначала тебе будет очень больно, слышишь?

Багровое пятно выступило на щеке женщины, она, вся дрожа, в ужасе попыталась вспомнить, что говорил Баум: ни в коем случае не признаваться, что работаешь на контрразведку… Он придумал для нее легенду, но она забыла ее напрочь, не сумеет она солгать. Господи, что делать, где же его люди, они должны услышать звук пощечины, ее вскрик, ей же обещали помощь!

Они сейчас появятся, вот что, надо только выиграть время, хоть чуточку. Квартиру прослушивают, помощь сию минуту придет, придет, не может не прийти…

– Не понимаю, о чем ты, – пролепетала она как можно жалобней.

– Зачем было врать насчет цветочного магазина?

– Сама не знаю. Сказала первое, что в голову взбрело.

– Ты будешь болтать, что тебе в голову взбредет, а я должен верить, что ли? Так что ты делала на авеню Гамбетта, а?

Она медлила, тянула время. Никто не звонил в дверь, не стучал…

– Встретилась с одним человеком. Поэтому соврала – мне сразу подумалось, что между нами что-то будет, зачем было о нем говорить?

Савари жестко усмехнулся:

– Придумано хорошо, но можно бы и получше. Даю тебе еще одну попытку – приятная беседа скоро закончится, имей в виду…

– Но это правда, я клянусь – правда!

…Ах да где же они – те, которых обещал Баум! За дверью, что ли, стоят?

– Ну-ка опиши этого своего приятеля. Как его зовут?

– Жак, – ответила она наобум.

– А фамилия?

– Не знаю, мы только что познакомились.

– Только познакомились – и уже свидание! Ты, стало быть, проститутка?

– Почему ты так решил? Мы встретились, я влюбилась… Как и с тобой – то же самое.

– Его адрес?

Что с ней станется, если никто не придет, – ей нужна помощь, видит Бог!

– Он живет возле того места, где мы познакомились с тобой. Пришли туда вместе – номер дома я не заметила.

Савари улыбнулся – ее смятение явно доставляло ему удовольствие.

– Это все выдумки, правда, детка?

– Это правда, правда!

Он медленно достал из кармана записную книжку, показал ее Наде:

– Знакомая штука, а?

– Твоя записная книжка? Я ее никогда раньше не видела…

Все пропало, никто не придет, все кончено, она во власти этого садиста…

И тут Савари поднялся с кресла.

– Нет! – отчаянно закричала она в неподдельном ужасе. – Не бей меня!

– Если и дальше собираешься морочить мне голову, я тебя так отделаю, сука, что мать родная не узнает. Я твою красоту попорчу!

Бравый майор сгреб ее волосы, размахнулся и ударил по другой щеке, голова женщины только мотнулась беспомощно. Тяжелый перстень с печатью угодил по скуле, брызнула кровь, она пронзительно завизжала и тут же умолкла – огромная ладонь зажала ей рот.

– Попробуй только пикнуть, глянь-ка, что тебя ждет, – он разбил стакан об угол стола и ткнул ей чуть ли не в самые глаза острые осколки. – Не жди, что на твой визг соседи сбегутся, пусть только сунется кто…

Он отпустил ее, снова уселся в кресло и велел:

– Говори!

Холодные глаза уставились на бьющуюся в рыданиях женщину, она слова вымолвить не могла, только ловила воздух ртом и размазывала по лицу кровь.

– Не так уж много времени осталось, – предупредил равнодушный голос. – Возьми себя в руки. И слушай внимательно: с этой минуты проверяю каждое сказанное тобой слово. Солжешь или будешь вилять – пеняй на себя, предупреждаю – больно будет. Так что лучше уж говори сразу правду – себя пожалей.

Надежды на помощь не было. Внезапно Надя вспомнила придуманную Баумом легенду: она работает на советских, выполняет задание человека по фамилии Федоров. Только эту тварь, что сидит напротив, не проведешь. Почему она не должна выдавать Баума? Ведь он ее предал, толкнул на такой риск, из-за него весь этот ужас…

– Меня заставили, – вымолвила она наконец. – У меня нет гражданства, контрразведке стало известно о моем прошлом…

– От кого ты получила задание?

Она еще пыталась бороться, молчала, дыша судорожно и с трудом, не решаясь назвать имя.

– На кого работаешь? Отвечай, сука!

Он сжал в пальцах разбитый стакан, грани остро сверкнули.

– Баум. Господин Альфред Баум из ДСТ…

– Ну как дела у этой девушки? – осведомился Алламбо.

– Я ей организовал самый лучший уход, какой только возможен, – со вздохом ответил Баум. – Поместил в безопасное место, в Марли. Она поправится, Бог даст.

– Здорово он ее?

– Да уж… Два ребра сломаны, на лице шрам останется. Мог и до смерти забить, что-то его остановило: испугался, наверно, что скандал будет, если что: убийцу-то искать начнут. И найдут.

– Она рассказала ему о своем задании?

– Да. Не смогла прибегнуть к легенде – испугалась очень. Савари теперь знает, что за ним слежка. Но она сказала ему, что против него ничего конкретного нет, интересуются только его контактами. И на том спасибо – бедная девочка… – Баум достал из ящика стола свои пилюли, запил их водой, печень прямо-таки бушевала. – Так я опростоволосился, просто стыд. Этого малого, что в тот вечер дежурил, уволили к черту, – забыл, дурень, про ее звонок!

– Так она не призналась ему, что передала нам номера телефонов?

– Нет, не призналась – во всяком случае говорит, что не призналась. Номера эти, кстати, фальшивые, вернее зашифрованные, пришлось их отправить к Дану.

– Полагаю, Савари нам претензий не предъявит, – глубокомысленно заметил Алламбо.

– Да какие там претензии! Он в этой истории выглядит хуже некуда. Будет молчать как миленький.

К концу дня в кабинете Баума появился Дану со списками телефонов из записной книжки Савари.

– Элементарно, – разъяснил он. – Самый простой способ – к последней цифре каждого номера приплюсовано число, обозначающее, как записан данный номер на данной странице. А потом весь номер пишется в обратном порядке. Если, допустим, от хочет записать 816 4542, то добавляет к последней цифре двойку – видите, этот телефон идет на страничке вторым. Добавляем двойку и в обратном порядке получаем 445 4618. Просто, да?

– А ты уверен, что это именно так?

– Проверили выборочно через телефонную компанию. Все сходится. Вот, смотрите, этот самый телефон и напротив инициалы – Р.А. Владелец правильного, по нашей версии, номера – некий Робер Амье – так мне ответили в бюро.

– Вот спасибо, отличная работа, – похвалил Баум.

– Я бы предпочел что-нибудь посложнее, – усмехнулся шифровальщик. – Чтобы можно было как следует голову поломать.

По просьбе Баума Дану установил имена остальных – первым в списке оказался некий Клод Эбер.

– А, малышка Франсуаза из машбюро, – обрадовался Баум, будто приятельницу встретил, – Франсуаза Эбер, живет с родителями. Отлично.

Остальные имена ни о чем ему не говорили, и он отправил список в архив с просьбой подобрать досье, если найдутся. Ему принесли пять серых папок, и Баум уселся поплотнее в кресло, предвкушая любимое чтение.