Текст книги "Вперед в прошлое 13 (СИ)"

Автор книги: Денис Ратманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Котельных будет две: одна в большом доме, вторая в гостевом. Со второй и начну. Хочу не просто печь, а твердотопливный котел с разводкой труб по дому и батареями, чтобы все по уму и потом не переделывать, ведь в поселке лет через пять проведут газ.

Наконец шашлык приготовился, и воцарилось молчание, нарушаемое лишь урчанием сытых котов, которое имитировали парни. Мясо удалось на славу! Как-то попробовал шашлык в армянском кафе, и он мне так понравился, что я спросил состав маринада у мангальщика. Рецепт оказался прост: килограмм мяса, килограмм лука, черный перец, красный перец, базилик. Мариновать час. Все! Никаких хитрых соусов с вытяжкой из неопыленных мандрагор. Главный секрет – хорошее мясо.

И Сергей, вон, кивает, нахваливает мясо. Закончив, мы все убрали, парни пошли пешком домой, я завернул в салфетку четыре куска шашлыка, проводил Сергея до остановки и поехал к Лялиным.

Сегодня тринадцатое марта. Диане через два дня месяц, интересно, как она?

Анну я беспокоить не стал, постучался к Лике. Она оказалась дома и сразу же меня впустила, обрадовалась лакомству, разделила мясо на троих.

– Как сестра? – спросил я, снимая куртку.

Лика махнула рукой.

– То одно, то другое. Если бы я не торговала, с голоду померли бы.

– Что случилось? – насторожился я.

– Диана плохо набирала вес. Оказалось, молока у мамы не хватает. Так вот, оно у матери почти пропало. Теперь ходит на молочную кухню за молоком.

– А сейчас нормально? Набрала вес малая?

– Три восемьсот весит, как упитанный новорожденный.

Лика выставила на стол присыпанный сахарной пудрой штрудель, порезанный на куски. Красивый. Я бы даже сказал, профессиональный. Начинка – не яблоко, а то ли заварной крем, то ли взбитые сливки с ягодами вишни из варенья.

Не удержавшись, я приговорил кусок. Он таял во рту. Сказать, что он вкусный – ничего не сказать.

– Это бабушка пекла из того, что было под рукой. Твоя мука, твое молоко. Немного маргарина. Она мастерица делать торты из топора.

– Она кондитер? – спросил я, потянулся за вторым куском, просто не мог остановиться.

Лика мотнула головой.

– Нет. Но готовить любит, особенно – печь. У нее миллион разных рецептов. Ну и талант. Я пыталась – ничего не получилось, хотя делала все так же.

– Это просто великолепно! – оценил я, и поделился посетившей меня идеей: – Давай откроем мини-пекарню? Бабушка сможет? С меня ресурсы, с нее талант.

– Поговори с ней, – пожала плечами Лика. – Она делопроизводитель на заводе. Там не платят, может, и согласится. Идем к ним в комнату, Диана окрепла, так что можно.

Мы пересекли коридор, и Лика распахнула дверь в комнату, на которую у меня выработался нехороший рефлекс, потому что там жил отец. Анна и Вероника пили чай.

– О, внучок пожаловал! – улыбнулась бабушка, сидящая лицом ко входу. – Посидишь с нами?

Я подошел к детской кроватке, стоявшей рядом со шкафом. Малышка, пухлощекая и розовенькая, спала и пускала пузыри во сне.

– Отец не досаждает? – спросил я у Анны.

Она мотнула головой и ответила холодно:

– Ни разу даже не спросил о дочери. Денег, понятное дело, нет. А мы… вот. Растем, развиваемся.

Я придвинул к столу табуретку, потянулся за маленьким кусочком штруделя, съел его, зажмурившись от удовольствия, а Лика выложила на стол шашлык.

– Это божественно! – оценил я талант Вероники. – Ни в какое сравнение с магазинными тортами не идет. Торты вы тоже умеете печь?

– Умею, – кивнула гордая собой Вероника (язык не поворачивался назвать ее бабушкой). – Только продуктами ограничена. Мука есть, молоко… остальное слишком дорого.

– А если бы были продукты, вы могли бы печь пирожные на продажу?

Женщина округлила глаза. Наверное, ей не приходила такая дерзкая мысль. Я продолжил:

– У меня есть одноклассник Петя, его отец печет хлеб. Так они прям богатые.

– Да, Райко – новые русские, – подтвердила Лика. – У его бати кличка Корм.

– У них двухэтажный дом и машина. Кондитерка – это посложнее, чем хлеб. Вот ее в городе просто и нет. Если начать сейчас, можно раскрутиться до солидного производства. Сначала один ларек, потом второй…

В отличие от Анны, у Вероники все было написано на лице: она отнеслась к моему предложению со скепсисом.

– Как? Продуктов нет. Помещения нет. Печи нормальной тоже нет, а она очень важна. Нужен хороший духовой шкаф, а он стоит, как квартира! Я и так с соседями поссорилась, что все время кухню занимаю.

– Можно для начала купить шкаф попроще, – сказал я. – Или просто большую печь с духовкой. Сперва объемы будут небольшими, но со временем, через год-два, можно раскрутиться и купить оборудование, снять помещение, делать действительно сложные вещи, свадебные торты. Давайте попробуем? У меня на рынке связи, Лика не даст соврать.

– У Пашки чутье на деньги, – загорелась идеей Лика.

Вероника покачала головой.

– Просто негде этим заниматься. Да и Аню как оставить?

– Крайняя комната пустует, – проговорила Анна. – Та, что по коридору направо. Но она после алкашей, надо побелить-покрасить…

Лика вскинула руку.

– Я помогу!

Я продолжил:

– А я попытаюсь найти электропечь с духовкой.

– Не надо! – всплеснула руками Вероника. – Они паршивые, в них все горит. Лучше газовую духовку, но ее в комнату нельзя: газ – опасно! Да и тараканов там столько, что не уследишь.

– Но в кондитерских в чем-то пекут те же корзиночки.

– Такого оборудования нет в продаже! Идея хорошая, но сложно реализуемая. Была б у нас квартира, можно было бы развернуться и в домашних условиях. Да и продавать как? Носить по рынку? Я не смогу, у меня коленка больная.

– Зачем же носить. Открыть кофейню в проходном месте, продавать напитки недорого, пирожные и шоколад… но готовить негде, я понял. Буду думать, как это решить.

А как понять, потянет ли Вероника эту задачу, стоит ли вкладываться? Надо все хорошенько взвесить. У нас в России пока ничего нет, ни оборудования, ни строительного инструмента, но все это есть в Европе, которая уже для нас открыта. Что, если закупить все там, пусть даже бывшее в употреблении, вопрос только в том, как это сделать. Из каналов есть только Алан, но он – посредник, напрямую за границу не ездит.

Снять пустую квартиру специально для готовки? Однушки или малосемейки будет достаточно.

– Подумайте нам тем, что я сказал. И я подумаю. Через два дня встретимся и все обсудим.

– Продавать и я могу! – вызвалась Лика. – Мне не привыкать.

Через десять лет, когда более-менее установится порядок и начнут закручивать гайки, пекарям домашнего пошива придет конец, но сейчас-то все можно. Вероника вроде надежная.

Многие кондитерки именно так и раскрутились – с ларька. Кто-то не пережил конкуренции, кто-то стал фактически монополистом. Почему бы не попробовать?

– Я подумаю, – проговорила Вероника. – Если ты берешь расходную часть на себя, почему бы и нет?

– Фишку сделаем, что у нас все натуральное, – продолжил я. – Продукты буду закупать у бабушки, и ей не надо думать, куда девать творог, молоко и яйца. Добавим вкусные чай и кофе. Если цены нормальные держать, отбою от сластен не будет. А место… Место лучше всего выбрать то, что возле остановки пригородных автобусов.

– И пирожки! – подсказала Лика. – Для ассортимента. По рынку тетки с тележками ездят, но их пока дождешься… А так ждешь автобус голодная, а тут еда!

Если бы кулинарным талантом обладала Лика, она согласилась бы на любую авантюру. Людям старшего поколения рисковать сложно. Одно ясно: идея должна созреть, все будет зависеть от желания Вероники стать совладелицей кондитерского цеха.

– Кстати! – воскликнул я, полез в рюкзак, достал бутылку молока, отсыпал творог, выложил на стол половину яиц – Вероника чуть не прослезилась.

Дождавшись пробуждения Дианы, я подержал ее на руках, отдал Анне на кормежку и поехал домой. Там меня ждут упаднические настроения Наташки. Хочешь не хочешь, а вовлекаешься, когда близкому человеку плохо.

Но я ошибся. Наташка вышла мне навстречу и отчиталась, вздернув подбородок:

– Сегодня я не торговала колготками и носками. Взяла все постеры, что тут были, каждого вида по три штуки, и прошлась по ларькам «Союзпечати», предложила им такие календари. Забрали все! Все шестьдесят, по двести рублей за штуку! И еще просят. Вот так вот! Сколько я тебе должна? Шесть?

– Три, – сжалился над ней я. – Девять тысяч твои.

– Вот это я понимаю! – улыбнулась сестра. – Так и к поступлению что-то себя накоплю, ну, чтобы было на еду в Москве. С дедом не хочу жить, буду в общаге.

Отсчитав мои три тысячи, сестра гордо удалилась. За уроки, как это ни странно. То есть она мысленно уже поступила, учится в Москве. Учитывая упорство сестры, склонен полагать, что так оно и будет, если коррумпированные преподы не завалят ее при поступлении.

Боря оторвался от рисования и отчитался, что продал десять постеров! И свой рисунок. Заработал две пятьсот! Я напомнил ему про уроки, облился водой из ковша, поскольку вечером ее отключали, и залег спать.

И сразу же оказался в белой комнате.

Экран был светлым, с иконками! Как и в прошлый раз, я потыкал в иконки, уже зная, что они не отзовутся, навел курсор на папку в виде коробки с ленточкой. В прошлый раз лента была красная, в этот – зеленая. Что это значит, интересно?

Открылось сообщение в черной рамке:

«Ты можешь выбрать претендента на вручение подарка из списка. У тебя есть на это 60 секунд. Если не управишься в отведенное время, подарок будет вручен рандомно». Над рамкой включился таймер, где начался обратный отсчет, а внизу развернулся коротенький список:

Александр Сергеевич Мороз;

Петр Владимирович Райко;

Алексей Александрович Пацюк.

Что? Все они гнилушки. Я обязан вручить кому-то из них подарок? При том, что гнилушка вроде как не должен коптить землю… Или я чего-то не понял? Какой в этом смысл⁈

Глава 15
Новый статус

Таймер начал обратный отсчет: 00.59… 00.58…

Я не хочу дарить подарки своим, так сказать, классовым врагам! Отказываюсь! Не буду никого выбирать, сниму с себя ответственность…

И тогда подарок может достаться отвратительному Морозу, скупщику могильных оград, превратившему свой участок в свалку из «Бешеного Макса». «Из Фолаута», – подсказала память взрослого.

Или, хуже того, повезет гнусному Пацюку. До сих пор не могу забыть его морду: выпученные водянистые глаза, безбровый надбровный валик, второй подбородок, похожий на пеликаний зоб.

Петюня Райко казался меньшим из зол, все-таки он – личинка гнилушки и не успел наворотить дел. С другой стороны, мент Пацюк нейтрализован тюрьмой, там не забалуешь и гадости не сделаешь.

Но, если посмотреть с другой стороны, то на что способен гнилушка, получивший подарок? У Петюни вся жизнь впереди, сколько он причинит зла?

Пока я размышлял, время шло. Таймер отсчитывал последние двадцать секунд. Я положил руку на мышку, придвинул курсор к Райко. Но не кликал на его имя, прислушивался к себе. Правильно ли я поступаю? Черт, не выберешь имя из списка – не узнаешь. Да и если выберешь, не факт, что узнаешь.

00. 13

00. 12

00. 11…

Я выбрал, как мне казалось, меньшее из зол: Петюню.

Будто змея, лента сползла с коробочки-инонки, она открылась… и растаяла. То есть этой иконки на рабочем столе больше не было. Я всмотрелся в остальные иконки, по-прежнему похожие на кнопку «Выкл» и обозначенные нечитаемыми символами, попытался активировать их – они не отзывались. Потом попытался сделать хоть что-то – экран не реагировал.

В прошлый раз вручение подарка сопровождалось смещением даты катастрофы, сегодня я просто проснулся по будильнику рано утром и уставился в потолок, слыша, как кряхтит и скрипит кроватью Боря.

Чтобы узнать, какой результат принесли мои действия, достаточно просто пойти в школу и посмотреть на Петюню. Так я и сделаю.

В кухне пела Мадонна, Наташка подпевала ей, хотя не знала слов, просто подбирала похожие звуки. Звучание у нашего однокассетника то еще, даже песню распознаешь с трудом…

А потом вдруг голос Мадонны исказился, Наташка выругалась. Когда я заглянул в кухню, увидел, как сестрица, ругаясь, достает зажеванную магнитную ленту кассеты, отматывает ее карандашом.

– Ты как? – спросил я, потому что вчера мы не разговаривали, Наташа закрылась у себя в комнате и не выходила, а я пришел поздно.

– Да как… Хрен его знает. Только не ругай меня, ладно? – Она вставила кассету обратно в магнитофон, включила, убавив звук.

Я насторожился. Наташка поставила на стол три чашки чаю и тарелку с оладьями, будто заглаживая вину.

– Ну… не могу этого обещать. Я ж не знаю, что ты натворила.

За дверью мелькнул Боря, в ванной зажурчала вода. Меня Натка воспринимала как равного, взрослого, Борю считала мелким и мало что понимающим, потому предпочитала откровенничать, когда его нет.

– Я понимаю, Андрей меня типа послал… А я все равно поперлась к нему домой после репетиции, когда совсем стемнело. Но сразу звонить не стала, походила вокруг, посмотрела, горит ли у него свет. Свет не горел. И через час не загорелся. Значит, Андрей от меня не прячется. Письмо написано стопудово его почерком, никакой подставы нет… Так вот.

– И что ты решила? – осторожно поинтересовался я.

– Послать его на фиг. Так было бы правильно, и я пытаюсь, но голова все равно думает… Это тупо, знаю, – думать о нем, надеяться, что завтра он придет… Как думаешь, он просто бывшую встретил? Его бывшая в Москве живет.

– Вполне возможно, – кивнул я, хотя эта версия у меня была на последнем месте.

Наташке так проще. Андрею она ничем не поможет, а себя раздергает. А если будет думать, что он изменник, то разозлится и разрушительную энергию преобразует в созидательное «а вот я вам покажу!»

Натка вздохнула. Обхватила чашку и нахохлилась. Она похудела и осунулась за последние месяцы и стала маленькой, тоненькой, как дюймовочка.

– Я алгебру решила. Сама. Все задачи, – похвасталась она. – Начинаю готовиться к поступлению.

– А что тебе нужно сдавать? – поинтересовался я.

– Ну, будет творческое задание. Потом – собеседование. Ну и русский с литературой. Усиленно все перечитываю, в том числе – критиков. А поэтов подтянула благодаря… – Она вздохнула.

– Как проходит творческое задание? – спросил я.

– Читаешь на свой выбор стихотворение, прозу, монолог. Потом читаешь по заданию, исполняешь. Могут попросить спеть и станцевать.

– Тебе нужен специалист, который поработает с дикцией, – посоветовал я. – Вуз – московский, говор у нас – южнорусский, это может сработать в минус.

Если талант Бори был очевиден и предметно осязаем, то понять, насколько талантлива Наташка, я не мог. И не знал, насколько коррумпирован тот же ГИТИС, куда она рвалась. Может, там действительно ищут таланты, тогда у Наташки есть шанс. Но если ли у сестры талант в той степени, какая нужна им?

Если бы подарок был нужен Натке, я не раздумывая выбрал бы ее из списка. Помог же Тиму мой незримый подарок выиграть в важном бое.

Наташка помолчала немного и добавила:

– Я читала, что есть, как бы это сказать, натасканные абитуриенты без внутреннего огня. Те самые, с которыми занимались, ставили им голос, учили танцевать, оттачивали движения. Их обычно берут на начальном этапе, а потом отсеивают, потому что они безлики и статичны. Я считаю, что шансы у меня есть.

– Неограненный бриллиант среди стекляшек, я понял…

Из ванной вышел Боря, и Наташка смолкла. Брат потер руки, видя оладьи.

– Ой, спасибо, Наташенька! Кормилица ты наша!

Сестра вчера на свои деньги купила подсолнечное масло и сахар, а это почти четыре тысячи! Хотя не было договоренности делить расходы на еду, и готовить на всех она тоже не обязана.

Сегодня я должен был забрать половину постеров на базе и заказать новые у Алана, с другими актерами-музыкантами, в том числе отечественными, гораздо большим тиражом, потому что спрос на такие календари был колоссальным.

Новая квартира, хоть и находилась далеко от школы, нам нравилась: теплая, светлая, спокойная. Что шкафов нет, не беда – вещи мы сложили в сумки каждый у своей кровати. Единственное, что напрягало – таскать Карпа на пятый этаж. Места тоже было предостаточно и даже как-то жалко отсюда съезжать. Но свой дом – конечно, лучше.

Деньги, которые закапывал в огороде Зинаиды Павловны, я разделил на две части. Часть прятал под отвалившейся от стены плиткой на балконе, вторую часть, что для длительного хранения, замотал в клубок вязальных ниток – специально для этого купил нитки и спицы: ни Боря, ни Наташка вязанием не интересовались, соответственно, вероятность того, что мои нитки тронут, стремилась к нулю.

Ну и большая часть сбережений находилась у бабушки. Думаю, с моими расходами суммы расти не будут, все закатаю в бетон, то есть пущу на постройку дома.

Скоро еще больницу запускать, заниматься рекламой в газетах и на телевидении. Со вторым проще: можно за малые деньги обставить все, как интервью, взятое у главврача новой частной клиники. Полноценный ролик я не потяну… Хотя все снимается на коленке, дрожит и двоится в кадре. Нужно узнать цену вопроса. Может, сама Гайде просто скажет пару предложений о том, как у нас хорошо.

Из дома я выходил с полной головой забот, но на первом плане был Петя Райко. Точнее даже не он, а стоило закрыть глаза, как появлялся полный список гнилушек – и мигающий курсор.

Ну и вот это ожидание автобуса на холоде – тоже неприятный момент, но сколько той учебы осталось? Два месяца. А потом у меня и Наташки выпускные экзамены, у Бори – переводные, когда ездить на дополнительные занятия нужно не каждый день и не в такую рань, и вообще это необязательно.

Да и автобус в Николаевку шел полупустым, всегда хватало сидячих мест. Я увидел дремлющего Каюка, который ездил в школу аж из Васильевки с двумя пересадками. Он почуял мой взгляд, встрепенулся и указал на сиденье рядом с собой.

Автобус набивался под завязку на обратном пути, когда ехал из Николаевки, потому что все работали в городе. Пока едешь сидя, можно было даже прочитать параграф, если вдруг не успел подготовить устный урок.

Как же мне раньше не нравилось отвечать у доски! Теперь же, когда меня вызывали, я старался ответить так, чтобы и Карась с Заславским поняли. Особенно усердствовал на физике и химии, где учителя не могли внятно объяснить материал. Вроде даже успеваемость заинтересованных, но не сильно одаренных учеников выросла по этим предметам благодаря моим усилиям.

В автобусе, «Икарусе» с гармошкой, Наташка читала литературу, точнее, повторяла какой-то стих перед сдачей. Боря мечтал, глядя в окно, за которым тянулись виноградники. Пока они кажутся бесконечными, но их судьба предрешена, поскольку они располагаются на золотой земле. Жаль терять этот уникальный… терруар – подсказала память взрослого.

Вот и первая остановка в нашем селе – Верхняя Николаевка, и автобус с гармошкой, куда после осеннего урагана не вставили два стекла, наполнился галдящими школьниками разных возрастов. Казалось, в салоне воцарился сам хаос.

Димоны и Рамиль подошли к нам. Над ними возвышались Памфилов и Мановар. На заднем плане маячила Лика Лялина, которая смотрела на меня так, будто что-то хотела сказать, причем что-то очень важное.

Пожав руки парней и подтвердив, что сегодня на тренировку я иду, я поднялся с сиденья и протиснулся к Лике, спросил:

– Что у тебя?

Она облизнула губы и сказала, сверкнув глазами:

– Ваш разговор с бабушкой… Мы весь вечер это обсуждали. Мама сказала, что в соседнем доме есть комната, переделанная под квартиру. Там имеется свой туалет и газовая плита с баллонами. А хозяйка замуж вышла и уехала к мужу, но иногда появляется, чтобы эту комнату у нее не забрали. Так вот, она согласна нам ее предоставить под кондитерский цех!

Мои мысли мгновенно переключились с Райко на новый вид деятельности. Довольно перспективный, надо сказать.

– То есть твоя бабушка согласна стать поваром-кондитером?

– А я согласна перейти в вечерку, всего год-то остался. Перейду туда и буду продавцом, если дело пойдет. Но этот год доучусь… Хотя, может, и не пойдет…

– Так мне что, место под ларек выбивать? – почуял деньги я и встал в стойку.

– Сначала поговорить бы с ней. С бабушкой. Она всю ночь не спала, думала, под утро только уснула. Кучу бумаги извела расчетами… А еще я слышала, есть такая штука – кофемашина! Которая сама кофе делает, и оно… точнее он, очень вкусный. Вот такую штуку бы найти!

– Нужно посмотреть на рынке. Обычные кофеварки есть. Кофе знаю, где достать.

– Наша остановка! – Лика кивнула на выход. – Вечером сможешь прийти? Только сегодня, а то она вся изведется. И мать воспрянула, а то совсем потухла, что денег нет, есть нечего.

Я сжал кулак и ударил по ее кулаку.

– Прорвемся! Смогу приехать, но только часов в восемь, у меня тренировка в шесть.

– Вот и отлично! – улыбнулась Лика и вышла из автобуса первой.

К шелковице мы направились шумной толпой. Там уже ждали Илья и Ян и вдалеке торопились к нам Гаечка, Алиса и Кабанов. Мне хотелось побыстрее в школу, посмотреть, что там с Петюней. Но друзья соскучились за выходные друг по другу и по мне, делились впечатлениями наперебой. У тех, кто торговал, постеры улетали на ура, то есть сегодня нужно сделать дозаказ в типографии.

Только выслушав всех, я зашагал к школе. Илья нагнал меня уже в коридоре и спросил:

– Что случилось? Куда торопишься?

Я покосился на него. Он знает уже слишком много и про вероятное будущее, и про меня, стоит ли рассказывать про гнилушек, которых я должен был чем-то одарить?

– Дата катастрофы? – прошептал он одними губами.

Я мотнул головой.

– У меня во сне-реальности был список гнилушек и среди них – наш Райко. Я должен был выбрать одного и вручить подарок. Я выбрал Райко, теперь волнуюсь за него.

– А что за подарок? – спросил Илья, шагая за мной в раздевалку.

– Понятия не имею. Я Тиму что-то такое неведомое дарил, он боксерский турнир выиграл. Хочу посмотреть, что с Петюней.

На лице Ильи отразилось беспокойство.

– Ну, давай ускоримся.

Но на первый урок Райко не пришел. На второй тоже, и меня одолело дурное предчувствие. Петя жил недалеко от школы, но сбегать к нему и вернуться за большую перемену я не успел бы. Позвонить было неоткуда, разве что от директора, но дверь в его кабинет была закрытой.

Илья, вовлеченный в мои проблемы, переживал вместе со мной и предлагал прогулять урок, но я дотерпел до конца, и к Райко пошли мы вдвоем.

А что, если его уже в живых нет? Откуда мне знать, что это был за подарок? Вдруг смерть его…

Когда подошел к его воротам, меня потряхивало, и я не сразу набрался мужества, чтобы нажать на кнопку звонка.

– Если бы что-то случилось, мы уже узнали бы, – утешал меня Илья. – По селу слухи разлетаются мгновенно.

– Не успели бы растрезвонить, – буркнул я, второй раз поднес руку к звонку и не смог его нажать, воображение нарисовало заплаканную женщину, говорящую, что Пети больше нет, он не проснулся, умер во сне, и сейчас его вскрывают, чтобы выяснить причину смерти…

Я смотрю на нее и понимаю, что смерть одноклассника на мне…

Илья не выдержал напряжения и позвонил. Залился лаем пес. Хлопнула дверь, и женщина, видимо, мать Пети, прокричала с порога:

– Кто там?

– Мы к Пете, – крикнул я. – Одноклассники. С ним все… хорошо?

– Петя заболел, у него температура, – откликнулась она.

Мы с Ильей переглянулись, сердцебиение участилось, и я спросил:

– Можно к нему? Это важно. Пожалуйста.

После секундной заминки его мать сказала:

– Сейчас собак привяжу, и проходите.

Зазвенела цепь, собака заткнулась. Нам открыли калитку.

– Опять вы? – сдвинула брови у переносицы Петина мать.

– Мы с Петей давно не в ссоре, – уверил ее я. – Тот инцидент исчерпан. Мне про него снился очень плохой сон, и я волнуюсь.

Хозяйка дома нам не доверяла и проговорила:

– Идемте, я вас провожу.

Мы поспешили за ней.

– Ничего страшного, – сказала она, открывая дверь в дом. – Обычная простуда. Температура, недомогание, головная боль. Врач у него уже был.

Илья растерянно остановился посреди просторного холла, какие мы видели только у богатых в мексиканских сериалах, снял ботинки и аккуратно поставил на белом мраморном полу. Мать Пети взяла у нас куртки и повесила в шкаф, а потом мы вслед за ней по лестнице с мраморной отделкой поднялись на второй этаж. Хозяйка постучала в белую дверь.

– Петя. К тебе пришли одноклассники, с которыми ты воевал…

– Мартынов и Каретников, – добавил я, улыбаясь, потому что Петюня – живой!

– Впускать их? – поинтересовалась хозяйка.

– Заходите, если не боитесь заразиться, – бодро ответил Петя.

Мы не боялись, потому что причина его недомогания была в другом. Одно неясно: подарок – это болезнь? Или Петя смертельно болен, но не знает об этом?

Мы переступили порог его комнаты. Петя лежал в кровати и смотрел телик – совершенно обычный Петюня, только чуть утомленный. Однако что-то в нем неуловимо изменилось.

Пораженный догадкой, я захотел его почуять, приготовился к нестерпимой трупной вони, но ее не последовало! Райко стал обычным человеком, расставшись со своей гнилью. А приболел он, потому что так пытался приспособиться к новому своему статусу.