Текст книги "Вперед в прошлое 13 (СИ)"

Автор книги: Денис Ратманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– А театр? Он жил театром, – все пыталась Наташка найти оправдание Андрею.

– В Москве море театров, наверняка найдется работа для способного декоратора.

Нас прервал радостный Борин возглас:

– Вот он! Поймал!

Брат прискакал к нам, раскрыл пальцы, явив взглядам рыжего майского жука, еле перебирающего лапами. Отпускать его Боря не думал, любовался им.

– Трус! Старый трус, – говорила Наташка. – Да я себе десять таких найду! Двоих так точно. Молодых и красивых.

Боря покосился на нее и ничего не сказал, и мы продолжили путь без цели.

Ноги сами принесли нас на набережную, к волнорезам-звездам, которые на самом деле назывались тетраподами, утопленным в воде частично и полностью, громоздящимися вдоль берега. Один такой мы облюбовали, расселись, как ночные бакланы.

Каждый думал о своем. Я впитывал ощущения: прикосновения теплого воздуха от нагретой днем набережной, всхлип прибоя между лучами волнореза, блеск колышущейся воды, где отражались голубоватые блики далекого фонаря.

Гармонию нарушила Наташка, которая все пыталась осмыслить происшедшее на свадьбе:

– Все равно не понимаю, зачем та дурная баба разнесла кафе и теперь рискует получить срок.

Вспомнились ее безумные глаза, и я попытался объяснить ситуацию, как понимал ее сам:

– Она любила отчима. Так любила, что он был в ее жизни самым главным. Он ее бросил, и главного не стало, остались только злость и боль. Все, и больше ничего. И тут вдруг человек, который вырвал у нее смысл жизни, счастлив. Она готова была погибнуть, но и его заставить страдать.

– Рехнулась? – Наташка покрутила пальцем у виска.

– Можно и так сказать. Она одержима болью и жаждой мести, как демоном.

– А мне ворону жалко, – буркнул Боря. – Живешь ты себе, никого не трогаешь, а тут тебя хвать – и в коробку. И что дальше, непонятно, то ли прирежут, то ли отпустят. Она аж обгадилась со страху, бедная.

Наташка хмыкнула, Боря продолжил:

– И маму жалко, она плакала. А еще жалко, потому что Квазипуп дебил.

– Ой, да пусть живут, как им нравится, – отмахнулась Наташка и зябко повела плечами, подставила лицо бризу. – Господи, как же я хочу лето! И хочу, и боюсь. Возможно, это будет последнее мое лето здесь.

Боря не удержался и обнял ее.

Да, это будет жаркое и жутко насыщенное лето!

Глава 25
Любит – не любит

Продрогнув, мы с Борей и Наташей побежали домой и в девять часов вечера открыли дверь съемной квартиры.

С момента, как свадьба пошла вразнос, миновало часа два. Магия весеннего бриза рассеялась, уступила место реальности, где плакала мама на фоне непонятных гостей, ворующих еду в разбитом кафе. Афанасьевы, которые вложили в «Улыбку» душу, держались молодцами. Сейчас они, наверное, заколотив выбитые стекла фанерой, наводят порядок. Аня и Яна подметают осколки, а Адель сокрушается, что придется закрыть заведение, пока все не восстановят, как было, а это два-три дня. Вот уж не повезло так не повезло! Аж совесть мучила, что посоветовал их отчиму.

Скинув кроссовки и повесив куртку, я метнулся к телефону и на мгновение завис, расставляя приоритеты и решая, кому первому позвонить. Наверное, мама еще разбирается с ментами, пишет заявление – ей звонить бесполезно. Бабушка, скорее всего, с ней. Так что ей тоже без толку звонить – некому вызвать Каналью к телефону.

А от того, что скажет Каналья, зависит вектор нашего развития. Если с торговлей совсем все глухо, сдаем грузовик Завирюхину и забываем о мысли его купить. А дальше занимаемся тем, что выстрелило: я – кондитеркой, Каналья – мастерской. Два эти рода деятельности всегда востребованы, потому что люди склонны к чревоугодию, это раз, два, они не настолько богаты, чтобы покупать новые машины, а старые тачки всегда ломаются, особенно если это отечественные автомобили.

Грустно, конечно. К быстрым и легким деньгам привыкаешь мгновенно. Но, как говорится, спасибо, легкие бабосики, что хоть в этой жизни узнал, какие вы, и что такое везение.

– Маме позвонишь? – спросила Наташка, вставшая рядом с тумбой, где был телефон

– Мама, наверное, еще не дома, – ответил я. – Сперва по делам, потом – ей. Но, думаю, раньше десяти она дома не появится.

– Ну, ладно, – вздохнула Наташка и направилась к себе, приговаривая на ходу: – Надеюсь, у них все хорошо будет с брачной ночью.

Насколько я помнил из прошлой жизни – нет. В лучшем случае молодожены так устают после торжественной части, что им не до брачной ночи, а если решат полностью отработать сценарий – все очень уныло по той же причине. Но чаще молодожены так собачатся, от той же усталости впав в неадекват, что спят раздельно, сомневаясь в правильности принятого решения о вступлении в брак. Что-то подсказывало, с мамой будет так же, я даже о причине догадывался.

– Кому звонишь? – не оставил меня без своего внимания Боря. – Расскажешь, как там мама.

– Позже, – отмахнулся я и напомнил: – Кто-то мне рекламный плакат обещал нарисовать на треногу.

– Так то на воскресенье, а только пятница…

– Уже почти суббота. А про маму у Наташки спрашивай, с ней мама охотнее обидами поделится.

– На такого козла только труп не обидится, – проворчал Боря, а я затрещал телефонным диском, набирая бабушку.

Даже если ее нет дома, там есть Юрка, который вполне может сработать пейджером и продиктовать то, что мне хотел передать Каналья.

К телефону никто долго не подходил. Как я и думал, ответил взволнованный Юрка:

– Да! Кто это?

– Пашка, бабушка будет поздно, не волнуйся, она все расскажет.

– Она цела? Машину не разбила?

– Об этом не волнуйся. С ней полный порядок. Что-нибудь есть для меня от соседа?

– От Алексея? Есть. Читаю. – Дальше он продолжил измененным басовитым голосом: – Все так же, как вчера. Остаток – десять мешков.

– Хреново, – выдохнул я. – Спасибо, Юр. Он передал еще что-то?

– Да, просил его позвать.

– Сгоняешь за ним?

– А то! Ща-а…

Связь оборвалась, и я заходил туда-сюда по коридору, ожидая его звонка. Мука наша накрывается медным тазом. Этим будет иметь смысл заниматься, если в день получится двести тысяч чистыми и выше. Если меньше, есть риск ничего не заработать и застопорить бизнес, который с прицелом на будущее. Так что надо либо закругляться, либо искать новый товар и ездить по тем же местам, но не с мукой, а с сахаром, гречкой или подсолнечным маслом.

Но, чтобы найти это, нужно потратить несколько дней. Поставщики находятся далеко, километрах в ста от нашего города – это как минимум два-три часа езды. На дорогах бандиты и менты, которые так и норовят ограбить одиночку, потому дальнобойщики сбиваются в стаи и вооружаются. Если по окрестностям получалось пропетлять, то там мы точно встрянем – просто по закону вероятности. В общем, надо посоветоваться с…

Зазвонил телефон, к нему инстинктивно метнулись Боря и Наташка, но увидели, что я снял трубку, и ретировались.

А вот и он, Каналья.

– Привет, – поздоровался с ним я. – Юра сказал, десять мешков остаток. Хреново.

– Более чем хреново. Еще гайцы промурыжили полдня. В общем, полная жо.

Недовольные ситуацией, мы с полминуты оба сопели в трубку. Заговорили одновременно, я смолк, а дальше Каналья излагал как будто бы мои мысли:

– Помимо того черта, что в нашем городе торгует мукой, появился еще какой-то Рафик на «рафике». Их будет все больше и больше. Сперва доход будет перевешивать риски, но со временем мы поимеем больше проблем, чем дохода.

– Это истинная правда, – поддержал его я. – Снял сливки – пора уходить, оставшуюся субстанцию в масло не взобьешь. Дальше за предпринимателями начнут гоняться обэповцы, придется выходить из тени. А вышел из тени – на тебе повисли кровососы, которые без штрафа не отпустят. Чтобы бизнес окупался, нужно несколько грузовиков. А это наемные работники… ну, ты понял. Так что пора валить, ты совершенно прав. Разделяю и поддерживаю, всегда рассматривал такую торговлю как что-то временное.

Каналья продолжил, будто бы оправдываясь:

– Да, автомастерская приносит меньше, но…

Его мысль развил я:

– Но и торговля уже не будет приносить столько прибыли, сколько было поначалу. Сперва, помнишь, мы чуть ли не по тысяче баксов в день заколачивали. Потом стали по восемьсот, семьсот… меньше, меньше, и вот, что называется – до мышей.

– Что «до мышей»? – не понял Каналья.

– Выродились из крупного в мелкое. Это тоже талант – вовремя уйти и не распыляться. Будем заниматься тем, что нас будет кормить долго и что самим интересно. Калядовать по селам – не то, чем мне хотелось бы заниматься. Что там с ангарами для мастерской?

– Фундамент залил, ямы тоже, с бетонными ступеньками. Можно, в принципе, начинать стройку… Но я вот о чем подумал. По сути, контейнер – это гараж. Можно не заморачиваться не строить ангары, а поставить контейнеры, ремонтировать машины там. Тогда можно хоть завтра установить их манипулятором и…

Я помотал головой.

– Стоп! И это ты говоришь? Ремонтник? Как ты там на одной ноге скакать будешь? Туда же машина еле поместится.

– Так три контейнера рядом поставить, и нормально. Из трех сделать два…

– Опять тяп-ляп получится. А оборудование? А подъемники?

Каналья скептически фыркнул:

– Ты всерьез считаешь, что у нас будут подъемники?

– Не только у нас, у всех. И если их не будет, ты – дед в гараже, а не специалист! Уважающий себя водила к тебе не пойдет.

– Откуда такая уверенность? – не соглашался со мной Каналья.

– Оттуда, что все, что есть за границей, через лет десять-двадцать будет у нас.

– Ты еще скажи, что Ельцину веришь.

– Ни слову не верю. Просто знаю, что будет так, и хочу работать с заделом на будущее. Гарантий я никаких дать не могу, так что, если ты не со мной…

– Пашка, ты рехнулся? Хочешь ангары – будут ангары, любой каприз за ваши деньги. Давай оставим этот разговор и сойдемся на ангарах, лады? Единственный вопрос: осталось десять мешков муки, куда их? Мне столько не надо. Могу по соседям попредлагать…

– Не надо. Оставь их мне. Мы кондитерку открыли, – признался я.

– Хоть бы угостил. Эльза Марковна хвалила ваши пирожные. Возьми в долю, коммерс!

Я пропустил шутку мимо ушей и уточнил:

– Короче, завтра занимаемся своим делами, не торгуем, так?

– Да смысла никакого. Единственное, у одной моей дамы день рождения на днях. Хотел ей торт заказать, но чтобы особенный.

– Это пожалуйста! Посчитаем, что говорится, по-братски.

– Для своих – в два раза дороже? – сыронизировал Каналья и тотчас себя поправил: – Я не нищий, считай по-нормальному. Торт нужен в понедельник, на вторник.

– Подумай, чего хотелось бы, напиши, я передам кондитеру.

– Хорошо. – Помолчав немного, Каналья спросил: – Как прошла свадьба?

– Ужасно, не спрашивай, – отмахнулся я.

– Никогда не женюсь, – пообещал Каналья и добавил: – Жаль, что с контейнерами ничего не получается. Нашел тут списанные за три копейки…

В голове щелкнуло: контейнер – гараж… Ларек же! Кто-то будто специально Каналье эти контейнеры подсунул, но – специально для меня!

– Стой! – вокликнул я. – Мне нужен контейнер под ларек! Сколько за него хотят?

– Неожиданно, – оценил мой вираж Каналья. – А себе почему не хочешь построить капитальное строение?

– Потому что торговая точка будет в таком месте, где ее через пару лет снесут, а мастерские не снесут.

– Ха, всему у тебя есть оправдание. Сто пятьдесят баксов один контейнер. Все четыре отдают за сто. Я уже мужиков нашел, которые могли бы их утеплить и обшить вагонкой, но увы.

– О, и мужики пригодятся! Только узнаю, можно ли его ставить там, где наше торговое место, и сразу дам знать. Это важно!

Важно, потому что климат тут довольно дождливый, и ветра часто – на столике в такие дни не поработаешь, да и от обычного ларька непогода будет отгонять людей, а вот в павильон, да под навес народ, наоборот, станет набиваться.

– Завтра Артур приедет за своим «москвичом», и обсудим контейнер.

– Буду очень благодарен! Если что, бронируй, мне один по-любому нужен на стройку, – сказал я и поймал укоризненный взгляд Наташки, подпиравшей стену, быстренько простился с напарником и повесил трубку.

– Когда постеры будут? – спросила сестра. – И мне с мамой бы поговорить, узнать, что там.

– Бабушки еще нет, – ответил я, уступая ей место у телефона. – Человек, через которого я заказываю постеры, уехал в командировку, так что будут они примерно через неделю, не раньше. Зато сразу много.

– Квазипуп – козел, – донеслось из гостиной.

«Тр-р-р, т-р-р-р, тр-р», – затрещал телефонный диск. Мне тоже было интересно, как там мама и Афанасьевы, и что с налетчиками, закрыли их или нет.

Но, как я и думал, никого дома не оказалось, Наташка еще набрала какой-то номер, но и там не ответили, и она поплелась к себе, понурившись.

– Ты че, хочешь ставить ларек? – воскликнул Боря и прискакал на кухню, куда и я пошел.

– Да. Хочу попробовать его сделать из контейнера.

Торт мы съели чуть ли не руками, сидя на волнорезе, так что пришлось довольствоваться чаем с печеньем, потому что есть хотелось ну просто адски.

– Круто! Так а реклама тебе все же нужна?

– Ну конечно. Реклама на треноге будет напротив пешеходного перехода. И еще надо нарисовать баннер во всю стену ларька и подумать, какими материалами воспользоваться, чтобы его не размыл дождь…

– Какими-какими… красками нарисую прямо на стене. Обычными, которыми красят батареи. Главное, чтобы поверхность была ровная, – предложил Боря и поднял руку, развернув ко мне ладонью. Я хлопнул по ней своей ладонью.

– Гениально.

– Сто баксов, – прищурился брат, но быстро сдал назад: – Да и пяти тысяч хватит, я ща зарабатываю нормально.

Мы хрустели печенье, пили чай, думая о своем.

– Пирожных бы сейчас твоих, – мечтательно говорил Боря, звеня ложной в чашке. – Или торта. Мало я его взял, все стервятники растащили. Вот как они могут так жрать в гостях? У меня кусок в горло не лезет, когда кто-то смотрит, как я ем. Другое дело – дома, спокойно…

Вот теперь и мне стало жаль торт. Наверное, остатки забрали менты. Ужас, а не свадьба.

Боря продолжал мечтать:

– Возьмете меня подрабатывать в кондитерку? Вообще работа-мечта, все время вокруг вкуснятина. Правда, легко разжиреть, а потом кататься, а не ходить.

Хотелось позвонить деду, узнать, отправил ли он мне одноразовую посуду, но было поздно кому бы то ни было звонить. Я привык вставать рано, потому меня клонило в сон. Зевнув, я поставил чайник на плиту, чтобы помыться из ведра, и тут зазвонил телефон. Наташка бросилась к нему, схватила трубку:

– Мама! Как дела?

Мы с Борей тоже за нее переживали, потому встали рядом с сестрой, чтобы слышать разговор. Наташка это сообразила и говорила так, чтобы мы понимали суть, даже если не расслышим, что сказала мама.

– Менты вас отпустили? – говорила Натка. – Хорошо. А их? Задержали. Отлично. А бабушка с тобой? А то Паша ей звонил, а ее нет… Ты чего ревешь? Че-го-о-о⁈ А где он? В машине ночует? – Сделав круглые глаза, Наташка посмотрела на нас.

Я посоветовал шепотом:

– Скажи ей, что это нормально, многие молодожены ссорятся после свадьбы. Потому что сильно устают…

Наташка только открыла рот, но заговорила мама. Слов было не разобрать, но глаза у сестры становились все круглее, и круглее, и круглее.

– То есть как, он не хочет писать заявление на бывшую жену? – воскликнула она. – Жалеет ее?

– Квазипуп – козел, – в очередной раз сказал Боря, развернулся и ушел.

– И тебя заставляет не писать заявление? Он офигел? Да я тоже в шоке. Мы все слушаем и офигеваем. Ну конечно правильно. Она смерти тебе желает – с чего тебе ее жалеть. А он дебил! Ну и деби-и-ил!

– Козел, – гнул свою линию Боря.

Мама еще что-то говорила – видимо, на жизнь жаловалась, и лицо сестры сделалось угловатым, злым. Наташка больше не повторяла ее слова для нас, просто слушала, кивала, вздыхала и иногда изрекала междометья.

Наконец разговор закончился, Наташа пришла к нам в кухню и поделилась информацией:

– Бабушка с мамой, утешает ее. Отчим отказался писать заявление на бывшую и маму хотел заставить, но она послала его. Не, ну вы представьте – эта тварь пришла испортить праздник, до того порчу наводила, кладбищенскую землю сыпала, а значит, смерти желала, и отчим ее защищает! Нет чтобы маму защищать от этой дуры! Мама уверена, что отчим спит в машине. А я думаю, к овце той пошел в тюрячку, урод! Вот если не любит – к чему этот цирк?

– Он никого не любит, кроме себя, – сказал Боря.

А я немного понимал отчима. Пожалуй, в первый раз понимал «неправильный» поступок этого чуждого мне человека, и тоже только благодаря памяти взрослого.

Очень многие, особенно женщины, не понимают, зачем дружить с бывшими супругами. Они уверены, что, если ничего не связывает мужчину и женщину, например, дети, значит, есть половая связь или любовь. Но если, например, я, прожил с женщиной год, два, десяток лет, это значит, что она мне нравилась, нам было хорошо вместе. У нас вместе зародился целый неповторимый мир, который прочнее стекла, прочнее камня, где полно удивительных историй, надежд и разочарований, совместно пережитых радостей и конфуза. И если расстаться, не когда подлость перечеркнула это все, а просто если каждый пошел своим путем, зачем выбрасывать из своей жизни хорошего человека?

Эта несчастная женщина, бывшая жена отчима, не обижала и не предавала Василия, она осталась для него тем самым хорошим человеком, от которого он отказался. Но для нее все было по-другому. Возможно, она и правда готова убить и его, и ненавистную разлучницу, и мама права, стремясь ее нейтрализовать. А Василий прав в его нежелании добивать бывшего близкого человека. Возможно, он считает, что она имеет право на такую пощечину.

– Не любит он ту женщину, – ответил я после минутного раздумья. – Просто поверьте, что это так. Маму любит, но странною любовью. Себя… не так уж сильно. Надолго ли у них любовь? Время покажет. Пусть будут счастливы.

– Говоришь, как дед на поминках, – проворчала Наташка.

Закипел чайник, и я ушел мыться, уверенный, что мама с отчимом помирятся.

Мысли быстро переметнулись к завтрашнему дню. Вместо дальней поездки и противной торговли с машины мне предстоят переговоры с администрацией рынка. Буду предлагать им поставить ларек. Естественно, за деньги. Буду давить на то, что, если он примкнет к стене, ограждающей рынок, то будет смотреться продолжением пассажа, и можно номинально, хоть на несколько лет объявить его своим.

Очень надеюсь, что у меня получится!

Фантазия нарисовала мою кофейню, первую из многих, белую, воздушную и эстетичную. А еще я придумал, как сделать стекла в пол и уберечь их от вандалов. Но толку-то мечтать, если мне откажут?

Насколько знаю, сейчас ларьки ставят там, где захотят, и никто никого не гоняет, только плати. Потом будет сложнее, сложнее и сложнее… К той поре, надеюсь, обзаведусь подходящими помещениями, а пару-тройку лет павильон точно простоит и окупится десять раз, так что буду верить в лучшее.

Глава 26
Кинет – не кинет

Пятьдесят долларов в месяц – такую сумму мне озвучил Роман Бигос, капустин сын, исполняющий обязанности директора рынка. Причем он полностью брал под опеку мой павильон: и с ментами решит, и с горадминистрацией, и с санэпидемстанцией, пожарными и прочими кровососами, которые приходят не проконтролировать, чтобы было, как положено, а поживиться.

По нынешнему курсу пятьдесят баксов это примерно семьдесят пять тысяч рублей. Полторы зарплаты взрослого человека. Много, очень много.

Но это если посмотреть с одной стороны. С другой стороны, мы ментам и так платим две тысячи в день, а дней в месяце тридцать, иного шестьдесят тысяч. Получается, что с Бигосом работать выгоднее. Если он не кинет, конечно, как собирался сделать поначалу.

Но теперь, когда Бигос убедился, что я вроде как свой – это раз, и мой бизнес приносит деньги – два, не должен кинуть. Но на всякий случай я договорился платить за место не сразу, а два раза в месяц уже после того, как заработаю: две недели поработал – заплатил, поработал – заплатил.

В воскресенье утром мы с ним ходили делать замеры и освобождать место под контейнер от бабок с семечками. Уже вечером мы с Канальей на его мотоцикле мчали из автомастерской в частный сектор Заводского района домой к мужику, который торгует контейнерами. Его дом находился чуть ближе того места, где мы покупали солярку у водителя тепловоза.

Опять пришлось Каналью дергать, потому что каждый норовит нагреть глупого подростка, который приехал хотеть странного.

Дома тут были только с одной стороны разбитой грунтовки, другой стороной она огибала склон горы. Нужное нам место было видно издалека. Ржавые поставленные друг на друга контейнеры выглядывали из-за каменного забора, толпились напротив ворот. Казалось, ржавчиной тянет аж сюда.

Грузовики, разворачивавшиеся тут довольно часто, раздолбали колею, и нам пришлось метров тридцать до ворот пройти пешком. Каналья постучал в синие ворота, в них образовалось окошко, и оттуда проговорили:

– О, Лёха! Артур не соврал, ты пришел-таки. Ну, добро пожаловать.

Одна створка приоткрылась с ржавым скрежетом, и мы вошли в заваленный всяким хламом двор. Маленьких ветхий домик ютился с краю участка, а в середине под навесом стоял контейнер, который резали два сварщика в масках, как у космонавтов, посыпали его ворохами искр. Навес плавно переходил в крышу какого-то ангара с воротами, сваренными из контейнеров, внутри что-то жужжало.

– Добрый день!

Маленький сухонький армянин ростом по грудь Каналье пожал его руку, скосил на меня глаза.

– Твой сын? Похож!

Я представился.

– Вообще-то это не сын, – отмахнулся Каналья, задумчиво глядящий на разделываемый контейнер.

– Меня зовут Вазген. – Армянин сжал ледяной лапкой мою руку и долго ее тряс.

Я подошел к товару. Это были стандартные двадцатифутовые контейнеры: 2,3 метра в ширину, 2,7 в высоту, 6 метров в длину – ржавые, одни с отслаивающимся металлом внизу, другие деформированные. Понятно, что, если закрыть дыры заплатками и все это франкенштейнство убрать под вагонку, все равно будет красивее и дешевле, чем обычный ларек.

– Сколько штук нужно? – проговорил Вазген на чистом русском. – Шесть?

– Сорокафутовый контейнер есть? – спросил я, думая, что это будет идеально, он двенадцать метров в длину, можно сделать полноценный шестиметровый зал со стойками и стульями на высоких ножках.

– Есть один, – с готовностью ответил Вазген. – Как вас ждал, для других клиентов он сильно большой, он внизу стоит вон под теми. – Хозяин кивнул на нагромождение контейнеров возле забора. Не советовал бы его. Во время норд-оста его спрессовало другим контейнером, с ним много работы. Да и зачем такой большой? Неудобно и нестандартно.

– Мне как раз нормально, – уперся я. – Покажите, что и где с ним не так.

Вазген поскреб голову под кепкой и развел руками:

– Он завален. Манипулятор только завтра придет.

– А вы на рисунке покажите повреждения, – предложил я. – Размер для нас принципиален. Нам вообще два нужно. Большой и маленький.

– Не шесть? – расстроился армянин.

– Для ангаров они не подходят, – объяснил Каналья. – Но сгодятся как склад и для магазинчика. Нужна будет внешняя и внутренняя отделка вагонкой, окно и двери.

– Два окна, – добавил я. – Ставни, обивка железом снаружи, чтобы не было похоже на контейнер, а вагонкой внутри, а также металлический каркас под стойку и для витрин, я нарисую чертеж и напишу размеры. Вот только где это сделать?

Готов поспорить, что он зарабатывает не только на списанных контейнерах, но и столько же, если не больше – на реконструкции и отделке.

– Идемте, покажу наш цех! – истолковал Вазген мои слова по-своему. – Заодно посмотрите, как обиваем вагонкой. Красиво! Модно!

Мимо сварщиков, мимо горой сваленных обрезков с контейнеров, похрустывая ржой и песком, присыпавшим асфальт, мы направились в ангар.

Он состоял из двух частей: рабочей, где стоял контейнер с окошком, и склада с деревяхами, по большей части вагонкой.

– Это у нас бытовка и временное жилье! – Вазген похлопал синий контейнер, открыл вваренную сбоку дверцу и кивком поманил за собой.

Мы вошли в контейнер, приспособленный под времянку. Каналья по привычке втянул голову в плечи, чтобы не удариться головой, но тут было высоко. Вазген включил фонарик и сказал:

– Вся электрика разведена, вот эти люминесцентные лампочки на потолке – рабочие. Розетки тоже. Вон щиток, счетчик – не проблема. Пол – линолеум, рисунок выбираем. Под ним – листы ДСП, все делаем от души. – Он посветил на стену, которую вагонкой обшили лишь частично. – Утепление стекловатой, видите? Ржавчину удаляю пескоструем, обрабатываю металл и только потом утепляю. Он рейкой отогнул стекловату. – Смотрите, чистое все. Там, где металл прогнил, накладываем заплаты. Заходи и живи!

– Так можно дачные дома строить, – посоветовал я. – Два контейнера – полноценный дом. Недорого, наверное, получится. Будут брать.

Вазген махнул рукой.

– Им все дорого. Строят из того, что лежит на земле. А прописаться в таком доме нельзя.

– Обидно. Хорошая ведь задумка. И одноэтажный дом можно, и двухэтажный…

Да хоть гостиничный модуль можно собрать! Временный, конечно, но пока буду основной корпус строить, пусть работает…

Ага, размечтался! На месте твоей воображаемой гостиницы сейчас заболоченный пустырь и непонятно чья земля.

– Ну как вам? – самодовольно спросил Вазген.

Я показал «класс».

– Очень круто! Мне нравится, и я хочу такой домик заказать… Такой, но не такой, а чуть посложнее. Два окна, дверь в центре…

– Для каких целей?

– Кондитерская, кафе. Маленький магазинчик со сладостями. С одной стороны витрины и продавец, с другой – стойки, чтобы люди могли съесть пирожное с чаем и согреться или спрятаться от дождя, а может, скоротать время, пока придет их автобус, ведь это вблизи конечных на рынке. Потому мне важно видеть повреждения контейнера. Я хочу, чтобы все было не просто красиво – идеально.

– Если снаружи обшивать листами железа, то все поправимо, – воодушевился Вазген, заозирался. – Где бы нам присесть?

Мы вышли из вагончика, Вазген крикнул:

– Иван! Иван!

Прибежал парнишка лет восемнадцати, больше похожий на Арсена, чем на Ивана, и Вазген распорядился:

– Принеси бумагу, ручку, карандаши. И поживее!

Иван убежал, а мы обогнули кучу вагонки и оказались в закоулке, где стоял сколоченный из досок стол с настольной лампой и три старые табуретки.

– Присаживайтесь, сейчас нарисуем чертеж.

Вазген придвинул к себе исписанный цифрами листок, взял карандаш и нарисовал прямоугольник, прочертил волнистую линию по одной стороне.

– Вот тут повреждения. Что-то впечаталось в контейнер, погнуло и пробило стенку. Но это неважно, починим, стоит все вместе с починкой как целый контейнер. Как склад ценных вещей его использовать нельзя, как магазин – вполне.

– А доставка? – уточнил Каналья. – Он же огромный, больше стандартных.

– Об этом не переживайте, техника есть и для транспортировки, и для монтажа.

Вазген придвинул к себе альбом для рисования, который оказался скорее ежедневником с хитрыми заказами типа моего, и подвел итог:

– Итак, заказ: контейнер 20 футов и контейнер 40 футов, так? – Он записал все, что озвучил.

– Я себе на стройку тоже один возьму, на участок под мастерскую, – сказал Каналья и посмотрел на меня: – Надо будет инструмент хранить и все прочее.

– Записываю еще один 20 футов. Уточняю: 20 футов – это шесть метров в длину. 40 футов – двенадцать.

– Отлично, – кивнул я. – Давайте я нарисую и напишу, чего бы мне хотелось.

Вазген придвинул мне отдельный лист. Я начертил прямоугольник, дверью разделил его на две части, затем изобразил два окна.

– Тут просто стекла, без рамы. Сможете вписать в контейнер?

– Да вообще не проблема.

Закрываться окно будет ставнями…

– Я бы все-таки сделал раму, чтобы закрывать ставни изнутри, а не вешать замок снаружи, который легко сбить.

– Согласен. Делаем открывающиеся окна. Ставни распашные, железные, с щеколдой, и паз под замок. И еще важная деталь. Хочется козырек на всем протяжении павильона, чтобы на полметра выдавался и люди могли прятаться от дождя.

Потерев переносицу, Вазген оценил:

– Бестолково. Я бы посоветовал с этой стороны, где зал, ставни не делать, а закрывать сплошным железным листом. И ставни, и навес.

– Сотрудница не поднимет тот навес. Вот если все-таки ставни оставить, а приварить облегченную конструкцию, которая будет опускаться сверху на эти ставни…

В будущем полно подходящих материалов, с помощью которых можно решить эту проблему, а сейчас…

– Я подумаю, каким материалом перекрыть, и предложу, – кивнул Вазген. – Теперь давайте обсуждать размеры окна, двери…

Я бы предложил стандартную. Около получаса мы все записывали, а закончили уже совсем затемно, и Каналья спросил:

– Сколько этот домик будет стоить?

– Важное забыл! – воскликнул я. – Вагонка должна быть покрашена в белый. Под цвет линолеума самого светлого, который я выбрал.

Вазген пожевал губами, скривился. Я знал, что он хочет, но не решается сказать: «Зачем белой? Белый – маркий. Другое дело дерево, дорого-богато! Или обои на худой конец!» Но он оказался тактичным человеком и промолчал.

– Только не проси снаружи белым красить – совсем глупо! – не сдержался Вазген под конец. – Изрисуют твою красоту за два дня!

– Согласен, – кивнул я, – красьте в черный… нет, в темно-серый… Не красьте, оставьте грунтовку.

– Итак, огласите приговор, – напомнил Каналья.

Вазген поскреб в голове кончиком ручки, пожевал губу, задумавшись, и выдал:

– Пятьсот долларов за магазинчик. Может, плюс сто. Надо смотреть, цены скачут, как быки на родео. Вам как? Подъемно? Могу рассрочку дать на месяц, но тогда плюс пятьдесят долларов.

– Ничего себе процентики у тебя! И цены нифиговые такие. Комнату в общаге купить можно.

Да, пятьсот баксов – запредельная сумма по нынешним временам.

Можно оставить все как есть, брать в аренду столик, тихонько торговать, не выходить в непогоду и снимать сливки. Но пройдет год, два, появятся повторяйки, и возле Вероники выстроится рядок доморощенных кондитеров. С кондитерской случится то же, что и с нашей торговлей мукой.

Бизнес должен развиваться, для развития требуются вложения. Кто пришел первым – того и сливки. Это прописные истины, но народ у нас ленивый и жадный. Капают деньги – зачем строить контейнер, вкладываться, ремонтировать сарай в огороде, сдаваемый отдыхающим – и так сойдет! Кто-то да придет.

Год приходят, два приходят, а потом идут к соседу, у которого комфортно и красиво.

Лично мне столик с пирожными принесет около 700 000 рублей в месяц. То есть павильон окупится за месяц с небольшим. Стоит ли вложить пятьсот баксов в перспективу? Конечно.

– Нормально. Я согласен на рассрочку, но без пятидесяти баксов, цены-то в долларах неизменны, не надо на нас наживаться. Аванс сразу.