Текст книги "Вперед в прошлое 13 (СИ)"

Автор книги: Денис Ратманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Доброе утро, Вера Ивановна! Как ваши дела?

– Отлично, спасибо. Наконец дали компенсацию за разрушенный дом. Целых пятьсот тысяч. Как думаешь, можно ли на эти деньги восстановить мой домик?

– Здорово! – улыбнулся я, и мозг заработал быстро-быстро, я ухватился за возможность помочь ей, чтобы почаще видеть эту улыбку… – Мы с вами теперь почти соседи. Мы там дом на холме строим, и… могу помочь. У меня ребята работают, техника… Только я не стал бы восстанавливать ту землянку, проще построить новый домик, пусть и маленький.

– А денег хватит? – засомневалась Вера. – Мне-то много не нужно. Квадратов тридцать шесть, чтобы как однокомнатная квартира…

– Должно хватить, я помогу, – выпалил я.

Налетел по-весеннему теплый ветер, и нас осыпало бело-розовыми лепестками. «Как на свадьбе», – пронеслась мысль, и я тут же отогнал ее. Какая тут свадьба? Но от одной мысли, что я могу помочь Вере, и она будет мне вот так улыбаться, на душе сделалось светлее.

Глава 18
Готовьсь!

На рынок я ехал с «пятеркой» по геометрии и черчению и пытался угадать, что меня ждет на переговорах, настраивался вести диалог с администрацией рынка решительно и жестко. Кто сейчас рулил рынком, я не знал. Друзья тоже не знали, они исправно платили за место, их никто не трогал. Вроде раньше рынок был под племянником Гоги Чиковани.

Хотелось верить, что директор, пусть и номинальный, – вдова Войтенко. Она должна знать, кто вывел убийцу ее мужа на чистую воду, потому будет лояльной ко мне. Да и с женщинами мне всегда было проще договориться, они мне умилялись.

Если будет, как всегда, и меня не воспримут всерьез, имя Гоги Чиковани должно напомнить директору, кто тут на самом деле начальник.

Я начал подниматься по ступеням к пассажу, волоча за собой Карпа, кивнул Павлу-валютчику и его спутнице Алене, стоящими на своем месте.

– Ты ко мне? – спросил он вместо приветствия, поправил на груди табличку: «Доллары. Золото. Старинные вещи».

Я мотнул головой, подошел к нему и сказал:

– Не, по другому делу. Хотим с родственниками кондитерку открыть. Нужно перетереть с администрацией. Кто тут, на рынке, сейчас главный?

Павел ответил:

– Младший брат вдовы Войтенко, Роман. Фамилия у него, как еда… Бигус… Бигос, вот!

– Что за человек?

– Понторез. Меня не трогает, ходит павлином. Он ничего не решает, так, шестерка и говорящая голова. Рынок под грузинами, рулит Вано, племянник Гоги, но он тут редко появляется.

– Понял. Принял к сведению, спасибо. Ну а если торговое место нужно – это к нему? С ним решать вопрос?

– Попробуй. Если не получится, ссылайся на меня, меня тут знают. И это… оставляй транспорт, – предложил Павел. – Присмотрю. Я еще точно час буду здесь, а то неудобно же таскать мопед туда-сюда, да и в пассаж с ним нельзя. Вон туда поставь, к стене, где Алена.

– Еще раз спасибо, – улыбнулся я.

– Свои люди – сочтемся, – подмигнул мне Павел.

Оставив мопед, я поспешил в администрацию рынка. Прошел ряды с молоком и творогом к двери, где вместо выцветшей таблички «администрация» появилась вычурная, с золотой окантовкой «директор». На стуле возле двери восседал амбал, подтверждающий теорию, что неандертальцы не вымерли. Сей человекообразный впился в меня взглядом и буркнул:

– Куда?

– К директору, – кивнул на дверь я, – по делу. Он у себя?

– Ты? – шевельнул надбровным валиком неандерталец.

– Могу обратиться напрямую к Вано, – зашел с козырей я, – но сказали, что можно и с Романом порешать.

Имя племянника авторитета сработало ключом, открывшим передо мною дверь руками охранника.

За огромным столом, в огромном кресле, под гигантской люстрой, похожей на остекленевшего Ктулху, восседал он… Роман Бигос. Видна была только его голова и тощая грудная клетка.

– Парень, ты заблудился?

Захотелось развернуться и уйти, потому что кашу с таким не сваришь. Но я все-таки решил изложить суть проблемы:

– Добрый день. Я по делу. Мы с родственниками хотим открыть кондитерскую на вашем рынке.

– Ды-а? А чего тут ты, а не они?

Скрипнув зубами, я ответил вежливо:

– Потому что я лучше разбираюсь в таких делах.

И с ним захотелось зайти с козырей, рассказать, что Гоги Чиковани со мной лично знаком и благодарен мне, но это выглядело как отвратительный кич, и я решил попробовать пробиться собственными силами – из спортивного интереса, посмотреть, что получится. Прокачаю внушение… или нет, учитывая, как меня подкосило после внушения Крюковой.

– Ну ок, излагай. – Бигос откинулся на спинку кресла, сцепив руки на затылке, качнулся.

Я без приглашения уселся на стул для посетителей и подался к Бигосу.

– Мне нужно проходное торговое место, желательно возле остановки, откуда идут загородные автобусы, с перспективой открытия ларька, на постоянку. Эта территория относится к рынку, или в ведомстве администрации города?

Умные слова породили заинтересованность на его обезьяньей мордочке, глазки забегали.

– Ну, посмотрим. Идем смотреть, что есть. Месячная аренда с бронью места – тридцать тысяч.

Он снял со спинки кресла кожанку и подошел ко мне. Классика! Кожанка, спортивные штаны, остроносые туфли.

Директор вскочил, подошел ко мне.

Посмотришь на такого, и одно на ум просится: шнырь. Мелкий, ниже меня, сухой, длиннорукий, с впалой грудной клеткой, суетливый, как мартышка. Говорит – и озирается, будто украл что-то. Спасибо, хоть не гниет заживо.

– Всего? – не поверил своим ушам я.

– Идем смотреть.

Вопреки ожиданиям, повел он меня на рынок мимо овощных рядов и тех мест, где по выходным торгуют наши, показал место возле Наташкиного.

– Вот это свободно. Еще – вон тот весь ряд.

– Вы меня, наверное, не поняли, – сказал я, начиная раздражаться. – Мне нужно конкретное место, которое за пределами рынка или примыкает к нему, возле остановки.

Но Бигос меня будто не слушал, развернулся и зашагал назад, к центральному входу на рынок, кивнул на армянина с гранатовым соком и овощами.

– Пятьдесят баксов, и его место твое. А если сотка, то обоснуешься вон там, где сейчас хозтовары. Хорошее место, проходное.

– А куда денутся люди, которые там торгуют? У них, наверное, тоже место выкупленное. Нехорошо!

– Это не твои проблемы. Время такое, кто больше даст, того и тапки! – Он рассмеялся с собственной шутки. Воровато огляделся. – Ну как место, устраивает?

И тут я понял, что меня собираются развести как лоха. Шнырь возьмет деньги, и потом не докажешь, что они были. И никого выгонять он не собирался, потому что это чревато скандалом.

– Ладно, – вздохнул я, – обсужу твои предложения с Вано.

Глубоко посаженные глазки Бигоса вылезли из орбит, он замахал руками.

– Нет-нет! С ним не надо, он высокого полета птица…

– Не более высокого, чем Георгий, – отрезал я. – Слышал что-то про ликвидацию банды Славян?

Вот теперь псевдодиректор посмотрел на меня другими глазами, и я сказал:

– Георгий пообещал помочь, если мне что-то понадобится. Но ты, наверное, не в курсе, кто я. Теперь в курсе. Повторяю: мне нужно место возле остановки. На каких условиях вы можете его предоставить? Я готов платить, но по делу и с гарантиями.

Бигос задергался, почесал бритый затылок, огляделся.

– Покажи место.

Теперь я его повел к выходу, мимо Павла, который улыбнулся и подмигнул мне, мы спустились по ступенькам, обогнули точки с пакетами, кастрюлями, джинсами, ларек с пирожками и чебуречную и двинулись вдоль стены к остановке, где толпились люди и сидели тетки с семечками и арахисом в пакетиках, сигаретами поштучно.

– Вот тут. – Я указал на пространство между продавцом книг и столиком с жвачками и «Сникерсами». – Сперва поставим стол, потом, если пойдет, сделаем приличный ларек. Итак, вернемся к нашему вопросу. Возможно ли это, и на каких условиях.

Тяжело вздохнув, Бигос почесал в затылке, подумал и выдал:

– Ну-у, это сложно. Это надо обсуждать…

– Обсудите, – кивнул я, переходя на вы, – завтра я приеду, и мы поговорим более предметно. Когда спросят, кто приходил, скажете, что – Мартынов Павел. Мне обещано содействие. Правда, обещали несколько месяцев назад, а я пришел только сегодня. Поэтому вы, вероятно, не в курсе. Просто запомните: Мартынов, Георгий, банда Славяне.

Бигос кивнул.

– Да, приходи завтра после обеда…

– В это же время, – настоял на своем я. – Жду от вас нормальных условий. Запомните: нужно именно это место.

– Сделаю.

Мы обменялись рукопожатиями, распрощались, но не разошлись, а двинулись к ступенькам, где я кивнул валютчику и забрал мопед. Бигос прошел метров десять и обернулся. Потом еще раз обернулся. Лицо его было испуганным и удивленным – видимо, валютчик пользовался авторитетом, и знакомство с ним утвердило Романа в мысли, что паренек-то не так прост, как поначалу показалось.

Как же хотелось его наказать! Аж руки чесались. Но я решил, что всему свое время. Скорее всего, скоро этот шнырь сам себя закопает, все-таки истинные хозяева старались, чтобы у рынка была репутация надежного места, и люди с радостью несли денежки за аренду торговой точки.

В то время как в других местах процветали рэкет, воровство, вымогательство, здесь доморощенные предприниматели были, как у бога за пазухой. Зашел за ворота – ты защищен. Полезли гастролеры – сразу получили по шапке и ретировались.

Ничего не решив, я поехал в газету и к журналистам, чтобы разведать, сколько будет стоить реклама клиники.

* * *

У кого-то жизнь – тоска смертная, у кого-то – бой, моя жизнь – бег сайгака по росе. Все время что-то кому-то от меня надо. Приедешь вечером домой, только переступишь порог – Боря зачитывает список звонивших и их сообщения. Брат у меня вместо пейджера. В итоге я ужинаю звонками. А когда заканчиваю звонить, уже и есть не хочется.

Утро начинается с ежедневника, где расписан план на день, потому что событий в моей жизни стало происходить столько, что я многое начал забывать. Менее важное вытеснялось более важным и интересным.

Оказалось, что самое интересное для меня – быть акушером события. Создать все условия, чтобы появилось новое, окрепло, задвигалось и задышало без моего участия. А когда ясно, что все получилось, вместо того, чтобы выдоить дело досуха, мне хочется и дальше создавать что-то новое, отпускать – и пусть живет.

Вчера я предварительно обсудил рекламу клиники в газете платных объявлений. Потом состыковал Гайде с журналисткой Ольгой Ольховской, той самой, что делала репортаж, когда мы протестовали против Джусихи, они должны будут обсудить время и место встречи. А также я забронировал места в двух газетах. В «Вестях» тему открытия в городе платной клиники сочли интересной и пообещали написать о нас бесплатно, а вот во второй газете за первую страницу запросили пятьдесят тысяч. Поскольку было не к спеху, я взял их телефон и обещал подумать.

Радовало, что интервью будет давать Гайде, мое участие в этой кампании минимальное. Что касается больницы, а если точнее, платных медицинских кабинетов, их открытие планировалось на четвертое апреля, понедельник. Это примерная дата, можно было и раньше открыться, но мы с Гайде заложили неделю на случай, если вдруг что-то пойдет не так. Все-таки медицина – дело серьезное, требующее серьезного подхода и регистрации ИП. В будущем такое проворачивалось максимум за неделю, но пока приходится превозмогать бюрократию месяцами, бегать по кабинетам, выстаивать очереди и терпеть хамство.

В эти субботу и воскресенье в будущую клинику к Гайде пойдут Сергей и самые хилые алтанбаевцы, Понч и Зяма, чтобы побелить, подкрасить, положить плитку в туалете. Собрать мебель и стойку, которые Гайде нашла сама. Хорошо, что она пробивная, может договориться и найти необходимое, мне остается только платить.

Постеры у друзей разлетались, как горячие пирожки, а Наташка распродала все, что было на складе. Но договориться с Аланом, чтобы быстро напечатал новую партию, не получилось – он уехал в командировку на пять дней, а без него никак. Так что придется подождать. А я пока попрошу Веру на уроке выведать, каких актеров и певцов любят мои ровесники – не бойцовский клуб, а ребята попроще типа Лихолетовой и Белинской с Поповой.

Вообще забавно. С девяностыми ассоциируются определенные постеры: Арни в очках и с пистолетом, Рембо, Джексон, Мадонна… Теперь появились новые якоря для ассоциаций – наши постеры. Правда, будут они только в нашем регионе.

Ну а сегодня мне предстояли переговоры с Бигосом уже на равных. Как я и думал, он ничего не решал, решал Вано. Но и это не гарантировало мне успех. Вдруг племянник Гоги уже все забыл и велит гнать наглеца, то есть меня, взашей?

Посмотрим. На всякий случай я вчера вечером заскочил к Лялиным и заказал небольшую партию пирожных, чтобы показать, чем мы собрались кормить народ.

После школы я заехал в общежитие к несостоявшейся мачехе. Ее дома не было, видимо, гуляла с дочерью. Меня встретила Вероника, провела в комнату и кивнула на стол, где в рядок стояли три корзиночки, шесть эклеров разных видов, штрудель, какие-то пирожные из песочного теста.

– Сделала из того, что было под рукой, – сказала Вероника с любовью. – В крем добавила немного лимонной кислоты и апельсиновой цедры. Назвала цитрусовым. Забирай.

Закрыв глаза, она сложила руки на груди и выдохнула:

– Господи, помоги! Пусть все получится. – Открыв глаза, Вероника обратилась ко мне: – Может, мне с тобой поехать? Как ты там один, с этими барыгами?

– Нормально, не переживайте, – ободрил ее я. – Вы позвоните мне часов в восемь, я ж теперь не в Николаевке живу, не наездишься туда-сюда.

Вероника засуетилась, принялась укладывать пирожные в коробку, приговаривая:

– Вот, все упакую, забирай…

– Жирно будет им там, – проворчал я. – Половину себе оставляйте…

– Сам решишь, куда их девать. Захочешь – друзей угостишь. Это все твое.

– Я к тому, что надо разделить на две партии, – сказал я.

– Это пожалуйста! – Вероника полезла в заваленный вещами шкаф, нашла коробку поменьше, определила туда по пирожному каждого вида, остальное, включая эту коробочку, сложила в коробку побольше.

Перед тем, как мне уйти, Вероника повторила:

– Господи, помоги!

Столько в ее голосе было и страха, и надежды, что я понял: Вероника поставила свою жизнь на это дело. Если у меня не получится, рухнут не просто ее надежды на лучшую жизнь – целый мир. Потому я должен постараться.

Спрятав коробку с пирожными в школьный рюкзак, я оседлал мопед и помчался на рынок, мысленно прокручивая варианты развития событий. Если не получится договориться о месте на центральном рынке – буду искать другие пути, через администрацию попробую протащить идею, но не отступлю.

Оставив мопед валютчику, как и в прошлый раз, я побежал в кабинет директора. Хуже всего была неизвестность. Мне могли как постелить красную дорожку, так и прогнать меня взашей за то, что размахиваю честным именем Гоги, как флагом.

Подпирающий стену знакомый неандерталец кивнул мне и ничего не сказал. Я постучал и стразу же открыл дверь, нашел взглядом Романа Бигоса. Так-так, что ты, голубчик, мне приготовил…

– Павел! – улыбнулся он заискивающе, и камень с плеч скатился – значит, помнят меня, замолвили слово.

Захотелось привалиться к стене и выдохнуть, вытерев пот.

– Что там по нашему делу? – Я уселся напротив него, поставив между ног рюкзак.

Бигос отвел взгляд и выдал:

– Все, что за ограждением – земля города. Тут мы ничем тебе помочь не можем…

– Но люди ведь там торгуют.

О, каких усилий мне стоило на выказать разочарование!

– Одно дело стол поставить, другое – ларек. Стол-то, конечно, можно. Но платить надо не нам. Там, сам понимаешь, менты пасутся. Хотя что тебе менты, когда твой отец тоже мент.

Молодец, справки навел! Но, видимо, навел недостаточно хорошо, иначе знал бы о нашем с отцом конфликте, а также о том, что он убоповец, сотрудник четвертого отдела, а торговцы – это тля, которую доят ппсники. Или он считает, что мент менту глаз не выклюет?

– Наверняка у вас налажен контакт с ментами, которые окучивают эту территорию, – совсем обнаглел я. – И вы бы могли замолвить о нас слово. Понимаете, я собственными силами хочу справиться, не привлекая отца.

– Похвально, молодой человек! Контакт-то налажен, но не то чтобы мы друзья, – развел руками Бигос. – Вы точку поставьте, от гастролеров мы прикроем, потому что менты свои обязательства по защите не выполняют. А как менты придут деньги требовать, наладь с ними контакт сам.

Похоже, придется брать с собой Анну Лялину… то есть Мартынову, она все-таки лейтенант, а отделение пэпсов возглавляет, насколько знаю, сержант. Сработает ли это?

– Получается, платить за точку – ментам? – переспросил я. – А за аренду земли?

– Какой ты правильный! – покровительственно улыбнулся Бигос. – Ты сперва просто точку открой, а потом уже, когда поймешь, выгодно это или нет, будешь думать о регистрации бизнеса. Надо получить разрешение в администрации, зарегистрироваться предпринимателем, потом – пожарные, СЭС и налоговики, и всем надо дать на лапу. В общем, живи пока спокойно, зачем тебе лишняя волокита?

Надо же, как складно излагает! Мне поначалу показалось, что вместо мозга у Бигоса понты. Я молча открыл рюкзак, достал маленькую коробочку с пирожными, поставил на стол.

– Вот наши пирожные, попробуйте. Это не взятка, просто демонстрация товара.

Бигос взял эклер, понюхал, рассмотрел со всех сторон.

– Выглядит неплохо.

– На вкус еще лучше.

Наконец он решился и недоверчиво откусил кусок. Округлил глаза, заработал челюстями активно.

– М-м-м!

– Вот! – воздел перст я. – Это не просто кустарное производство, это – кулинарное искусство. А произведения искусства, будь то самоцветы или картины, должны быть достойно оправлены. Потому я и говорю про ларек или павильон со столиками. Не сразу, конечно же.

После эклера Бигос съел штрудель (звучит-то как!), облизнулся и придвинул коробочку к себе.

– Не против, если я заберу, сына побалую?

– Конечно нет. Они ваши.

– В общем, начинайте торговать. После истории со Славянами чужие сюда не суются. А если сунутся – прикроем. Зуб даю! Если нужен столик, он найдется. Аренда – триста рублей в день.

– Зуб – это прочнее слова, да… – Я пристально всматривался в псевдодиректора, силясь разглядеть подвох.

Уж очень этот тип скользкий. Или поверить в то, что он и правда будет мне помогать? Может, внушить ему что-то? Пожалуй, нет: а вдруг кинется на меня? Тогда переговоры пойдут прахом.

Бигос рассмеялся с моей шутки, потер руки.

– Работай! Мешать не буду. Когда думаешь приступать?

Я задумался.

– В субботу… Нет, в четверг.

– Это же завтра. Успеешь? Вижу, успеешь с таким-то задором. Удачи тебе, дерзкий малой.

Как запел! Похоже, имя Вано подействовало как заклинание. Мы пожали друг другу руки. Вместо того, чтобы ехать домой, я рванул к Лялиным.

Летел я туда на крыльях вдохновения. Так хотелось принести отчаявшейся Веронике радостную весть! А также поддержать Анну, впавшую в депрессию после выходки отца. Наверняка она думает себе всякое: что жизнь кончена, есть нечего, впереди нищета и тлен. И вдруг – надежда!

Не видя никого вокруг, я влетел на второй этаж общаги, постучал в дверь Лялиных. Не спрашивая, кто пришел, мне открыла Анна с моей сестренкой на руках.

– Договорился насчет места! – выпалил я.

Сидящая за столом Вероника вскочила, рванула ко мне и сжала сильно-сильно.

– Спасибо тебе, Павлик!

– Готовьтесь. В четверг, то есть завтра, выходим. Составьте список продуктов, которые нужно купить, и я – на рынок и к бабушке.

Глава 19
Цельсь!

Стоило открыть калитку и шагнуть во двор бабушкиного дома, как мне на грудь бросился Боцман, чуть не сбил с ног, обдавая зловоньем из пасти и пытаясь вылизать лицо. Зная, что собаки не брезгуют фекалиями, я отвернулся, прижатый к стене дома эдакой тушей, и понял, что моя тушка сейчас тушка расплющивала о стену рюкзак с пирожными.

– Боцман! Фу! – скомандовала бабушка с порога летней кухни. – Фу, я сказала!

Пес послушался и встал на четыре лапы.

– И правда фу, вонючка, – проворчал я, отряхивая куртку.

Бабушка накинула ватник и раскурила трубку. Глаза у нее были красные, нос тоже.

– Ты плакала? – спросил я, подходя к ней.

Бабушка отмахнулась.

– Просто лук резала…

– Знаю я этот лук. Что случилось?

Некоторое время она молчала, решая, говорить мне или нет, и все-таки решила поделиться.

– Ирка с ума сходит. Седина в голову, бес в ребро. Толика выгнала, представляешь? Разводится с ним. Он приезжал, плачет, просит ее переубедить.

– Почему? Они поссорились? Ты с ней говорила?

– Лучше б не говорила. Любовник у нее молодой. Двадцать семь лет. Совсем баба с катушек слетела. Туда ты лезешь под пацана, кошелка старая⁈

Подавившись дымом, она закашлялась. Глядя на нее, Боцман залаял, будто бы передразнивая.

– Ну-у, она интересная женщина… – не согласился я.

– Тридцать девять лет будет четвертого апреля! А ему и тридцати нет – мыслимо ли? Что он в ней нашел? Разве что квартиру двухкомнатную.

– Одиннадцать лет, – проговорил я и подумал, что это даже меньше, чем разница у нас с Верой.

– Толик не подарок, но он надежный, они десять лет вместе, а тут – пацан! Жили бы себе. Доживали мирно…

Я не выдержал, постучал себе по лбу.

– Какой доживать? Ей и сорока нет! Это молодая женщина. Она похоронила сына, ей нужен смысл жизни, и она его нашла! Тут порадоваться бы.

– У них нет будущего. Пацан этот бросит ее, ей будет больно…

– Куда уж больнее! Зато она вырвалась из депрессии. Бабушка, это ведь хорошо! Если повезет, будет у тебя еще внук, и сын останется с Ириной, подарит смысл, понимаешь? Даже если тот парень уйдет, смысл останется. С Толиком она тихо угасала бы.

Бабушка молча выпускала кольца дыма. Похоже, мои слова подействовали, и она уже не выглядела такой несчастной.

– Собирается его привести знакомиться на Олиной свадьбе, – проворчала она. – Я в ужасе. Он же пацан.

Я заглянул ей в глаза и проговорил:

– Ты желаешь счастья своей дочери? Постарайся его принять. Воспринимай его как лекарство, без которого Ирина погибнет.

И снова тишина. Трубка перестала дымить, бабушка посмотрела на меня и изрекла:

– Наверное, ты прав. Наверное, ребенок – для нее спасение, и ради этого она и завела молодого любовника. Откуда в тебе столько мудрости?

Во мне, бабушка, опыт сорока шестилетнего мужчины, вот откуда. И мама, и Ирина, и отец кажутся мне молодыми. Мать так вообще кажется потерявшимся ребенком, который не может один и ищет, к кому бы прилепиться.

– Идем в кухню. У меня для тебя кое-что есть, – улыбнулся я. – Подслащу твои переживания.

В комнате на табуретке у печи стояла фотография Андрюши в траурной рамке. На столе распласталось на до конца раскатанное тесто. Я уселся за край стола и выложил коробку с пирожными.

– Вот, попробуй и вынеси вердикт.

– Ой, спасибо! – растрогалась она. – Лучше Юрику оставлю. Придет с тренировки голоднющий.

Сегодня я на тренировку вряд ли попаду, разве если только к алтанбаевцам. Еще ж им надо еды накупить на стройку. Они работают уже больше недели и должны разжиться деньгами, так что могут себя прокормить.

– Оставишь. Попробуй хотя бы одно. Мне важно твое мнение.

Бабушка выбрала эклер, куснула его и закрыла глаза.

– Очень вкусно! Кто их делает?

– Хотим открыть кондитерский магазинчик, – сказал я. – Нужно масло, молоко, сливки, творог. Я буду их покупать у тебя. И нам хорошо, и тебе не надо ничего продавать перекупщикам за копейки.

– Павлик, тебе я просто так буду отдавать столько, сколько нужно…

– Нет! За деньги, на общих условиях. Или ты считаешь, что я не ценю твой труд? – Я вытащил из кармана список необходимого и подвинул ей. – Вот сколько чего нужно.

Бабушка с готовностью кивнула и побежала в погреб, принесла продукты. У меня в голове включился калькулятор: два килограмма масла – 16000 рублей. Два литра молока – 1600, сливки, пол-литра – 1200. Орехи и замороженные вишню, клубнику и смородину бабушка отдала просто так.

Сахар, спред, красители, соду, уксус, какао, желатин куплю на рынке, пять килограммов муки у меня есть. Если не найду какао по адекватной цене, надо купить шоколадные плитки на развес. Сколько продуктов уйдет на сколько партий пирожных, я не знал.

– Как я поняла, свадебный торт ты закажешь? – поинтересовалась бабушка.

– Какой сва…

И тут до меня дошло, что в пятницу, в три дня у мамы свадьба. В эту пятницу. Твою мать, чуть не забыл! Запомнил, что в пятницу, думал, что в следующую, и еще много времени. А в понедельник – суд у Лидии и обследование у Яна. В этот понедельник! Разговор с отчимом во вторник прошел мимо ушей, а Алексеич же говорил про свадьбу! Или с толку сбило то, что он не определился, где пройдет торжество?

– Да, торт с меня, – вовремя поправил себя я.

Посмотрев с подозрением, бабушка сказала:

– Не забудь матери сказать, а то она еще один купит.

– Прямо сейчас и скажу… – помолчав немного, я сознался: – Совсем забегался. Пятницы перепутал. Спасибо, что напомнила.

Бабушка усмехнулась:

– Иди звонить.

Я рванул к телефону, который стоял в доме, набрал маму, она сразу выдала:

– Тебе акции винзавода нужны? Я договорилась. Тебе продадут десять штук. Человек хочет тринадцать тысяч за штуку. Когда ты сможешь с ним встретиться?

Еще и это. О-о-о, голова кругом!

– Да хоть сегодня часов в девять… Нет, лучше завтра в девять. И заодно принесу свадебный торт, я его уже заказал.

– Спасибо! У нас будет скромное торжество, даже без белого платья. Сперва ЗАГС, потом посидим немного в кафе «Улыбка», где был твой день рождения. В три дня официальная церемония. Потом по городу проедем, Боря нас пофотографирует. В шесть встречаемся в кафе.

– Я подъеду к шести, а торт принесу завтра вечером.

– Это будет очень нужный подарок. Спасибо, сынок!

Вот и первый заказ нашей кондитерской! Эх, не попаду я сегодня на тренировку.

Бабушка вошла в дом чуть позже меня с какими-то журналами, подождала, пока я положу трубку и вручила их мне.

– Вот, это Шевкет передал, наверное, для вашей мастерской. Тут про иномарки.

Я взял журналы. Это были пособия по эксплуатации автомобилей. Фольксваген-гольф, коробка автомат, бензин – все по-немецки. Форд-скорпио, механика, дизель, тут все на английском.

– Просто подарок! – обрадовался я.

– Так там ничего по-русски не написано, – засомневалась бабушка в полезности журналов.

– Переведем. Немецкий и английский в школе есть.

– Немецкий Курочкина ведет? Тамара Абрамовна? – спросила она. – У нее на глазах немцы расстреляли родителей. Ей восемь лет было. Все волосы от стресса выпали, она носит парик.

Вспомнился парик – черное гнездо на голове пожилой учительницы, не меняющее форму, причина насмешек и подколов. Как все-таки жестоки дети!

– Она хорошо знает предмет и свободно разговаривает, должна помочь, – продолжила бабушка.

– Англичанка тоже толковая. Заплачу им за перевод, напечатаю по-русски и получится почти книга. Алексею она необходима.

– И на чем напечатаешь?

– Найду, – отмахнулся я, умолчав о компьютере, обнял бабушку, пахнущую табаком. – Мясо есть? Я бы купил. И когда свинью забьешь, мясо заморозь, не продавай.

Бабушка задумалась, потирая подбородок.

– Так свинье все… на том свинячьем свете. Остались только Каркуша, Хрюша и Степашка. Хрюша и Каркуша – производители. Многодетные родители то есть. Степашку думала ко дню рождения Иры зарезать.

– Нет мяса? И не надо, – отмахнулся я. – Давай, погнал я, еще кучу всего надо купить.

Мы еще раз обнялись. Боцман ткнулся носом бабушке в колени и заработал хвостом, как вентилятором.

– Удачи, Пашка, – улыбнулась бабушка. – Неугомонный ты наш! Хотя нет, стой! Погоди, вынесу веревку и мешок, иначе как ты все это повезешь?

Я завел Карпа, бабушка исчезла в доме, спустя полминуты вернулась и протянула мне смотанный рулетом мешок, обвязанный веревкой. Мы распрощались, и я рванул на рынок. Было пять вечера. День заметно прибавился, и темнело ближе к семи. Тридцатого марта должны перевести часы вперед, то есть темнеть будет в восемь.

Домой я заезжать не стал. Скупившись на рынке, рванул сразу к Лялиным, поволок к ним баулы, привязав их к мопеду. Постучал в дверь. Мне открыла Анна с Дианой на руках и отчиталась:

– Мамы нет.

– И где она? – насторожился я.

– Готовится. Знакомая уступила свою комнату, где она не живет, там есть новая газовая плита. Мама там, печет формочки для корзинок. Все же в силе? Завтра, в четверг – у нас первый рабочий день?

– Ну да. А где эта комната?

Покачивая малышку, Анна ответила:

– Лика тебя проводит, она у себя. Комната в соседнем общежитии, что дальше от дороги. Я не могу пойти с тобой, извини. Диана капризничает.

– Да не вопрос.

Пришлось вызывать Лику, которая безумно мне обрадовалась, повисла на шее и расцеловала в обе щеки. Оставив меня ждать в коридоре, она оделась и устремилась по коридору, говоря:

– Бабушка там прям с утра. Для корзиночек все есть, а вот для кремов…

– Я купил. Только какао нашел за конские деньги и взял шоколад.

– Ничего, расплавим, сделаем из него помадку. Ты прям молодец! Такое придумать и провернуть – это надо иметь смелость.

Выйдя из подъезда, Лика обернулась ко мне. Спохватилась и забрала у меня школьный рюкзак.

– Твоей маме придется завтра пойти с нами, – сказал я, – Надо будет договариваться с ментами, они там главные. С рыночными я договорился, будут гонять гопников и рэкетиров.

– А менты тогда зачем? – удивилась Лика.

– Деньги собирают и ничего не делают, – пожал плечами я.

Мы приблизились к туше второй двухэтажной общаги. Эта выглядела еще хуже той, где жили Лялины: стену перечеркивала трещина, где произросла трава, два окна были заколочены фанерой еще со времен урагана. Дверь в подъезд отсутствовала.

– Пьеса Горького «На дне», – проговорил я.

– Ну а что делать? – развела руками Лика. – Бомжей выгнали, а так алкашни тут даже меньше, чем у нас. Вместо них наркоманы. Но нам-то тут не жить.

– И то верно.

Мы вошли в темный подъезд – из-под ног что-то рвануло прочь, то ли кошка, то ли крупная крыса – и я учуял дурманящий аромат выпечки. По скрипучим половицам мы с Ликой двинулись направо в конец коридора, туда, где душевые.

– Комната большая, двадцать два квадрата, прям возле душевых, – говорила Лика. – Хозяйка сделала себе отдельный душ и туалет, подключилась к трубам. Там прями квартира, смотри.

Лика распахнула деревянную, как и в остальных комнатах, дверь, и мы оказались в пустой студии. В крошечной кухне на самодельном столе из фанеры, стоящей на кирпичах, блестели кастрюли, противни, громоздились уже испеченные формы под корзиночки, в двухконфорочной печи что-то томилось.

– Ба, ты где? – крикнула Лика, и Вероника выглянула из-за кирпичной стены, отделяющей кухню от спальни, отозвалась:

– Здесь я… О, Павлик!

Я поставил мешок в середину кухни.

– Вот, принес ингредиенты. И еще принес заказ на свадебный торт, он нужен завтра к вечеру. К девяти, если быть точнее.