Текст книги "Вперед в прошлое 13 (СИ)"

Автор книги: Денис Ратманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Может, это и так. Но может быть, он просто решил остаться в Москве… Нет. Андрей бы не бросил свой театр, не в его это характере. Я сел напротив Наташки.

– У меня есть знакомый в Москве, его отец – мент. Попробую выяснить через него.

Сестра передернула плечами.

– То есть, если случилось что-то плохое, он должен знать?

– Менты должны знать, – ответил я. – Что знает один мент, знают и все. Если Андрей с травмами или… если совсем плохо, Олег мне скажет. Попрошу и по больницам позвонить…

Наташка подобралась и попросила:

– Позвони, пожалуйста! – И сложила руки на груди.

Я глянул на пузатый будильник.

– Без двадцати десять… поздно уже, но я попытаюсь. Если Олег не сможет говорить, то уже завтра.

Наташка обреченно кивнула, и я понял, что получиться должно сейчас, потому что иначе она всю ночь не будет спать, воображая себе всякое, и встал возле телефона. Натка нависла надо мной, сцепив руки на груди.

С Москвой меня соединили сразу же. Трубку сняла женщина, видимо, мать Олега.

– Здравствуйте. Извините, что так поздно, – выпалил я. – Это Павел, друг Олега. Если можно, позовите его, пожалуйста.

– Павел… ты из другого города звонишь, что ли?

– Да, я тут живу постоянно, в Москве у меня дедушка. Олег не спит еще?

Донеслось приглушенное:

– Олежа, тебя какой-то Павел спрашивает из другого города… Да? Ну ладно.

– Привет, – выдохнул в трубку Олег. – Что стряслось?

– Нужна твоя помощь, – не стал тянуть кота за хвост я. – Точнее нужна помощь твоего отца. Пропал человек в Москве. Поехал за товаром, звонил накануне, что должен сесть на поезд во вторник – и с концами. У него никого нет в Москве. Возможно, он в беде, и счет идет на часы.

– Папа рядом, сейчас его позову… Подожди.

Я протянул трубку Наташке, она кивнула, шумно сглотнув слюну.

– Говорить будешь ты, понадобятся все подробности, тебе это лучше известно. Только бы не оборвалось.

Из трубки донеслось басовитое «Алло», и Наташка ответила. Представилась и взахлеб начала рассказывать про Андрея, назвала его адрес, год рождения, фамилию, имя, отчество, сказала, что родственников у него нет в Москве и в принципе нет, а вот про коллегу, у которого он занял денег, ничего сказать не смогла, потому что в театре такие не работали.

Я ходил вокруг и молился, чтобы связь не оборвалась. Наконец сбор данных закончился, и отец Олега проговорил:

– Информация будет завтра после обеда. Позвоните по этому номеру, все, что выяснится, я скажу сыну.

– Спасибо вам огромное! – воскликнула Наташка, и тут то ли связь прервалась, то ли отец Олега повесил трубку.

– Завтра. После обеда, – обреченно проговорила Наташка, и я понял, что и сегодня ей обеспечена бессонная ночь.

Глава 13
Лети, птичка

Подозреваю, что сегодня, в пятницу, Наташка школу прогуляла, чтобы дежурить у телефона. Что «после обеда» – понятие растяжимое, она, естественно, упустила из виду.

Ругать и винить ее я не мог – как-никак на кону жизнь любимого человека. Но это последний ее прогул, по поводу которого я промолчу.

Денек выдался веселый, как и все в последнее время. Я запустил кучу проектов, теперь надо все контролировать. Сегодня сразу после школы я встретился с Сергеем строителем на участке, мы обсудили фронт ближайших работ. Нужен был экскаватор, чтобы выкопать яму под септик и вырыть траншеи под канализационные трубы. Сергей пообещал, что завтра в полдень машина будет здесь – есть у него один знакомый. У этого тракториста имелся перфоратор, ведь у меня на участке скала, возможно, ее придется дробить, и работа займет несколько дней.

После я рванул в Николаевку, нашел Алтанбаева, сказал, чтобы все завтра были на участке, потому что понадобятся руки.

Как здорово, что судьба свела меня с Сергеем, который хорошо делает свою работу! Такое впечатление, что он себе дом строит, а не какому-то непонятному пареньку. Ни разу он не то что не был уличен в воровстве – искренне старался найти оптимальное и наименее затратное решение.

Все-таки хорошо, если люди понимают, что, урвав три копейки, можно потерять сотни тысяч. Тем более сейчас, когда ни у кого нет денег, и все предпочитают делать ремонт своими руками, даже если они кривые.

Дел было невпроворот, потому тренировку в школьном спортзале я пропустил и занимался с алтанбаевцами часом позже, отмечая, что даже доходяги, например, Зяма и Понч, уже отжимаются по двадцать раз и вроде как немного раздались в плечах.

А еще сегодня Мановар и Боря сразу после школы пошли торговать постерами, было жутко интересно, как у них дела. Футболки я отдал Егору, чтобы никто их не видел, потому что все тоже такие захотят.

Так что домой я приехал в полдевятого вечера голодный и уставший, с единственным желанием поесть и упасть в кровать. Но навстречу выбежала Наташка и, глядя, как я раздеваюсь, выпалила:

– Никто из Москвы не позвонил! Пашка, набери этого мента, я тут с ума схожу.

– Школу прогуляла? – спросил я.

Она потупилась.

– Ну, не могла я, ждала звонка.

– Ладно.

Я снял трубку, позвонил диспетчеру и заказал звонок с Москвой. К счастью, меня попросили оставаться на линии. Я покосился на Наташку, которая переминалась с ноги на ногу рядом. Вскоре донеслись гудки, и трубку снял Олег:

– Пашка, это ты? – спросил он.

– Я. Новости есть?

– Ща.

В трубке приглушенно зашелестело. Будто сквозь вату я услышал, как Олег зовет отца. Донесся треск, и проговорил отец Олега голосом, который сложно было отличить от голоса сына:

– Добрый вечер, Павел. Хотя не знаю, насколько он добрый.

Наташка зажмурилась и закрыла рот рукой, готовясь к плохим новостям. Мент продолжил:

– К сожалению… ну, или к счастью, ничем не могу вас порадовать. Но и огорчить не могу. Мы позвонили во все морги, в приемные отделения больниц, никуда не поступал человек, мало-мальски напоминающий Андрея Исаева. Он будто сквозь землю провалился. Удалось выяснить, что в поезд он так и не сел. Говорите, у него нет близких родственников?

– Нет, – ответила Наташка.

– Нужно, чтобы кто-то написал заявление о пропаже, только тогда его начнут искать.

– Но кто напишет? – воскликнула Наташка, которая слушала нас, прижавшись ухом к трубке.

– Коллеги по работе. Соседи, – подсказал мент. – И желательно, чтобы это дело курировал кто-то в органах. Тогда подадут в розыск по городу. Соответственно, чтобы искали в Москве, нужно и заявление написать тут. Без него никто ничего не будет делать… Да и с ним. Не факт, что вообще примут. Но попытаться стоит.

– То есть его никто не будет искать? – воскликнула Наташка возмущенно.

– Это вне моей компетенции, все, что мог, я сделал, – заявил отец Олега и передал трубку сыну, который принялся рассказывать, что ждет лета аж не может, хочет в августе, после вступительных экзаменов, приехать к нам в лагерь, который планируется в нашей школе.

Наташка же ушла, потеряв интерес к разговору.

Дослушав Олега, я поблагодарил его за помощь и заглянул в зал, где Боря, высунув язык, рисовал.

– Как дела, Пикассо? – спросил я. – Что продалось?

– Фредди Меркьюри! – радостно воскликнул Боря. – За тыщу.

– Вот станешь великим, и эта картина будет стоить миллионы баксов!

– Ой, да прямо. Хотя я не против, конечно, – самодовольно улыбнулся Боря. – Тогда и подвал наш с моими рисунками станет золотым. И еще продал календари по двести пятьдесят, четыре штуки. Одну бабу, худую черную, Памелу Андерсон, Бон Джови и Цоя! Две штуки рублей! Я ведь я на рынок после трех приехал, а он только до шести, в пять все начинают расходиться. Если с утра стоять, то можно и пятерку поднять! Из них четыре мои. Вот! – Он показал набросок, где тоже был Меркьюри, – такой же делаю. Завтра в десять поеду.

Я сунулся в кастрюлю: там было пусто. И в сковородке пусто. Боря торговал, ему не до готовки, Наташка страдала, ей тоже не до того. Пришлось жарить тебе пару яиц и варить вермишель – все, что я нашел в холодильнике. А еще обнаружил там баночку маринованных грибов, тех самых, что мы собрали, когда нашли Лаки.

На кухню пришла Наташка, села напротив и проговорила:

– Что же мне теперь делать? Где искать Андрея? Хоть в Москву поезжай.

– Ты там потеряешься, – сказал я. – Подожди. Мне кажется, найдется твой Андрей. Кстати, что там с «Фаустом»? Когда премьера?

– В конце мая, – ответила сестра. – Знаешь, эта роль Маргариты… я ее не играю, а проживаю. Наверное, часть монолога сделаю творческим заданием для поступления, и к черту Гоголя. Наш реж аж слезами обливается, когда я играю. А мне даже в роль входить не надо, понятно все.

– Я бы помог с творческим заданием, если бы разбирался в этом. На премьеру пригласишь? Там и оценю.

– Обижаешь. Ты уже приглашен. И мелкий тоже, если ему это надо. – Она вздохнула. – Завтра поговорю с главрежем, чтобы написать заявление о пропаже. Андрей с декорациями к «Фаусту» закончил, а вот с остальным засада…

Помолчав немного, сестра встрепенулась.

– Слу-у-ушай… А вдруг Андрея дед пристрелил? Узнал, что он едет в Москву. Ну, проболтался кто-то, и он его… того самого?

– Ну откуда ему такое узнать? – возразил я. – Точно нет, дурацкая версия.

– Андрей мог встретить другую, – пригорюнилась Наташка. – Пусть лучше так, но будет живым.

– Он жив, – сказал я без особой уверенности.

Подождав, когда я доем, Наташка проговорила:

– Все, из Москвы ждать новостей не стоит?

Я помотал головой.

– Нет. Очень жаль, что так получилось.

Поужинав и помывшись, я упал на кровать и вырубился, ну успев додумать мысль об Андрее. Завтра мне предстоит торговля мукой, от которой я впервые не знал, чего ожидать. Мы с Канальей решили далеко не ехать и поработать по окраинам нашего города.

Вечером, после обмена рублей на доллары, я поеду на участок посмотреть, как дело движется, и узнать, не нужно ли чего строителям.

* * *

Мука в нашем городе продавалась средне. Мы с Канальей заработали чуть меньше миллиона, но даже пообедать было некогда, носились по улицам частного сектора как угорелые, в том числе по улице, где жил, не к ночи будь помянут, Пацюк, который потарахтел далеко и надолго.

Рынок был неподалеку, и я не сдержал любопытство, заглянул к друзьям, узнав, как продаются постеры. Цену наши установили ту, что я советовал – двести пятьдесят рублей. За день Гаечка продала шесть штук, Кабанов – восемь, Мановар – шесть и две футболки.

Боря обосновался за пределами рынка, там, где летом стояла машина армян, у которых я покупал абрикосы. Он продал еще один свой рисунок – Мерилин Монро, и семь постеров. Брат аж светился от радости, ведь нет большей награды для творческого человека, чем признание его труда.

На участок я попал в семь вечера, было уже темным-темно, но работы еще велись. Сергей принес огромный аккумуляторный фонарь и установил его на плиту – стену будущего дома. Парни развели костер. Крючок работал огромным перфоратором, стоя в глубокой яме, куда со дня на день одно на другое поставят бетонные кольца, сообщающиеся друг с другом, накроют их крышками и засыплют.

Алтанбаев и Заславский делали армопояс и уже подготовили для заливки бетоном несколько колонн дома. Хулио жарил сосиски на проволоке. Зяма и Понч вывозили грунт и одновременно выравнивали дорогу, а еще я заметил опалубку для двух колонн забора. С таким темпом мы точно к осени переедем сюда. Осталось решить вопрос с электричеством.

Сергей махнул на забор и сказал:

– Ребят много. Тем, что послабее, я дал задание готовить колонны под бетон, к ним будем крепить дерево забора. Я там место для крепежа оставил. Ты уверен, что хочешь деревянный забор?

– На сто процентов, – улыбнулся я. – Он будет не таким, как у всех, и будет красивым и прочным.

– Завтра после обеда еще экскаватор приедет, Серега как раз с перфоратором закончит. – Сергей вынул из кармана бумажку с цифрами. – Вот, тут – все, что ты должен нам за работу. Экскаватор оказался самым дорогим, но без него никак. И еще вопрос: ты уверен, что нужно шесть колец для септика: четыре больших, два малых и дренаж между ними?

– А сколько вы бы посоветовали? – прищурился я.

– Четыре – и хватит.

– Нет, четыре – мало. Два кольца рассчитаны на обитателей основного дома, еще два – на жителей гостевого. Если их убрать, септик будет переполняться, и придется все время вызывать ассенизатор. А малые кольца – это для того, чтобы вода перетекала в них и то, что всплыло.

Почесывая затылок, Сергей сказал:

– Наверное, ты прав, правильнее действовать на опережение. Скорее бы посмотреть, что за дворец у тебя получится!

Я расплатился с ним, выслушал, кто что делал, раздал деньги алтанбаевцам с учетом того, кто на сколько наработал. Посмотрел, как Зяма снимает с огня пригоревшие сосиски, и его окружают остальные. Началось веселье!

Крючок принес и мне сосиску, но я отказался – не хватало еще парней объедать!

Сергей рассказал, какие работы планируются завтра, я дал ему денег на технику и, чтобы расплатиться с алтанбаевцами, и поехал не домой – к маме на несколько минут, узнать, как у них дела. И еще напомнить, что скоро откроется наша маленькая клиника, и неплохо бы ей готовиться к выходу на работу. Я боялся, что она расслабилась, сидя дома, пойдет в отказ, и нам придется искать медсестру.

В семь я был у мамы. К счастью, мой конкурент Василий пока не вернулся, мама мне обрадовалась, обняла и сразу же накрыла на стол, а потом вдруг встрепенулась и сказала:

– Паш, на Наташкино имя пришло письмо. Сегодня.

– От кого? – насторожился я.

– Без обратного адреса, от Андрея. – Мама отвела взгляд так, словно в чем-то провинилась, и я даже догадывался в чем.

– Неси его, я передам Наташе.

Мама убежала в прихожую и принесла конверт, положила на стол. Письмо было примятым и как будто бы мокрым с обратной стороны, там, где оно заклеивалось. Я провел пальцем по мокрому и понял, что ошибся, оно не мокрое, это засохший клей. Мама тайком вскрыла его, прочитала, а потом заклеила, но аккуратно не получилось. Вспомнилось, как в той жизни, которая не случится никогда, мама обыскивала мои вещи, искала там не пойми что, как вела календарик месячных Наташки…

– Ма-ам, это письмо – Наташино! – процедил я.

– Да, – кивнула мама и снова отвела взгляд, хорошо, она уяснила, что чужое трогать нельзя – уже прогресс; то есть раньше она считала, что вправе обыскивать наши вещи, теперь же понимает, что нельзя, но ничего с собой поделать не может, как кошка, которая ворует со стола.

– Тогда зачем ты его вскрыла? – не сдержался я.

– Я ничего не делала, – мама посмотрела мне в глаза, но вид у нее был виноватый.

– Тебе бы понравилось, если бы кто-то обыскивал твои вещи, вскрывал письма?

– А что такого? – округлила глаза мама. – Наташа от рук отбилась. Что, если она влезет в историю? Что, если… забеременеет?

Интересно, что было там, в письме? Вдруг Андрей и о Наташкиной беременности написал.

– Если… ты все равно узнаешь. А так потеряешь ее доверие еще больше. – Дальше я говорил монотонно: – Мама, даже если тебе это кажется нормальным, запомни: вскрывать чужие письма, копаться в чужих вещах – нельзя. Это ненормально и неправильно. Наташа уже взрослая, хоть и несовершеннолетняя. Она обеспечивает себя материально, живет отдельно, а ты продолжаешь ее контролировать, когда она не делает ничего плохого. Не надо так.

Мама слушала меня, глядя на сцепленные пальцы, не возражала, не ругалась – понимала, что неправа. Хорошо хоть так. Когда я закончил, мама вскинула голову и возразила:

– Ничего я не вскрывала. Претензия не обоснована.

Меньше всего хотелось ругаться с ней, потому я просто спросил:

– Что пишет Андрей?

Мама не попалась на уловку и возмутилась так натурально, что я аж засомневался в том, что письмо было вскрыто:

– Откуда мне знать, что он пишет⁈ Мы с тобой и так редко видимся, к чему твои претензии? Мне обидно!

Я резко сменил тему:

– Ты согласна работать в нашей с Гайде частной поликлинике?

Мама уставилась неверяще.

– Как… так ты это серьезно тогда?

– Конечно. Через неделю-две открываемся. Нам нужна добрая и опытная медсестра.

Вместо радости на мамином лице отразился ужас. Изначально я хотел сделать ее директором, но сильно засомневался. Гайде – чужой человек, но доверия ей гораздо больше.

– Но… я плохо колю внутривенные. И с ранами не очень. Я ж на участке в основном работала…

– В общем, подумай, – сказал я, поднимаясь. – Давай завтра поговорим, мне надо домой, это письмо очень ждет Наташа.

Мама дала мне с собой чебуреков, целый пакет, обняла меня, и я поехал домой, пытаясь догадаться о том, что там, в письме. Андрею гораздо проще было бы позвонить… Или нет? Или там что-то такое, что сложно сказать прямо. Но что? И вообще, вдруг это не Андрей писал, а кто-то пошутил?

Узнаю я это только дома.

Дорога заняла пятнадцать минут. Еще пару минут я тащил мопед на пятый этаж. Открыв дверь, крикнул:

– Наташа, ты дома?

Сестра выбежала ко мне, вытирая руки о передник. Я молча протянул ей письмо. Наташка взяла его, и ее руки задрожали. Кивнув мне, она убежала в свою комнату, дальнюю, едва не сбив Борю.

– Чего это она? – спросил он, косясь на сестру с подозрением.

Я помотал головой и сунул ему пакет с чебуреками. Брат утащил его на кухню и сразу же вгрызся в один, а я ходил по залу туда-сюда, прислушиваясь к звукам в Наташкиной комнате.

Что же там такое? Абсолютная тишина. Ни всхлипов, ни смеха, ни шумного дыхания. По идее, Наташка уже должна была прочитать письмо, потому я постучал.

– Входи. – Голос сестры звучал, как сквозь вату.

Я открыл дверь и увидел Наташку, лежащую в кровати лицом вниз, одной рукой она прижимала подушку к лицу, второй держала скомканный лист бумаги, конверт валялся на полу.

– Что там?

Наташка протянула мне письмо, не вставая. Каллиграфическим почерком было написано:

'Наташенька, любимая моя девочка!

Ты – самое дорогое, что у меня есть. Самое лучшее, что случилось со мной за всю жизнь. Если бы можно было, я отдал бы эту жизнь за тебя. Ты самая красивая, самая талантливая, тебя ждет большое будущее, а я… старик. Нищий бездарный старик, который тянет тебя вниз, как гири на ногах. Я знаю, как ты ко мне относишься, потому не рассчитываю на понимание. Но ты обязательно поймешь позже и скажешь мне спасибо. Ты – просто попавшая в силки птица.

Нам нужно расстаться – лети, птичка. Не пытайся меня найти, у меня все хорошо. Прощай, Наташа. И прости меня за эту боль.

Андрей Исаев'.

Я глазам своим не поверил, перечитал письмо. Да, Андрей прав. Это благородно, черт побери! Благородно до невозможности! Ни за что не поверю, что влюбленный отпускает объект страсти просто так. Это под силу только святому. Либо чувства угасли, либо что-то вынудило его так сделать.

Что? Новая любовь? Тяжелая болезнь? Обстоятельства, о которых нам сейчас трудно догадаться?

И понятно, что нам этого не узнать, а все равно любопытство гложет. Что же случилось с Андреем?

– Козел! – проговорила Наташка в подушку. – Он меня бросил! Встретил свою бывшую и бросил. Вот козел, а!

Я сел на край кровати, провел по ее волосам и сказал то, что, наверное, она хотела услышать:

– Ты себе десять таких найдешь.

Наташка вскочила, обняла меня и заявила:

– Не найду. Не хочу никого. Одни уроды вокруг. Все, ни с кем, ничего! Учиться. Работать. Поступать. – Шмыгнув носом, она безапелляционно заявила: – Сдохну, но в Москву поступлю! И пусть все знают! Все видят!

Я еще раз провел по ее волосам и подумал о том, сколько подвигов и свершений произошло вопреки, назло, чтобы кому-то что-то доказать. Хорошо, что она злится, а не впала в уныние.

И все равно я не верил, что Андрей вот так просто отпустил Наташу. Что-то тут нечисто.

Глава 14
Зеленая лента

Похоже, выходные будут у меня строиться по одному сценарию: с утра торговля, вечером визит на участок с инспекцией, потому что всегда возникают непредвиденные ситуации и что-то может внезапно понадобиться.

Торговать мы с Канальей поехали в самый центр города, и день преподнес нам сюрприз: мука оказалась никому не нужной. Потому что две недели назад тут ездил мужчина, тоже продавал муку, на да пятьсот рублей дешевле (что логично, учитывая инфляцию, две недели назад и у нас такая цена была), так что пошли бы вы подальше, спекулянты хреновы!

Причем торговал не отчим, как я подумал сначала, а наш общий конкурент на тентованном «Камазе». В общем, носились мы с Канальей по городу, как ужаленные, но без особого успеха. К полудню продали двенадцать мешков, что вообще ни о чем, и Каналья предложил поехать в сторону Васильевки и дальше. Там находились два небольших приморских села, машины были не у всех, а потому мука могла понадобиться.

Если раньше мы ехали торговать, боясь, что нас хлопнут менты или неизвестный, который, оказывается, приходил по душу Пацюка, то теперь надеялись, что эту территорию не покрыли конкуренты.

Вот что нам осталось – крошечные села на окраине типа этого, где одна улица да два перпендикулярных ей переулка.

Вдоль дороги в овражке вился ручей. Впадая в море, он разливался в небольшое озерцо.

Это село сколько существовало, столько подвергалось разрушениям: то река выйдет из берегов и все снесет, то смерч выйдет из моря… А вон там, на горе летом располагался популярный лагерь дикарей-палаточников, также было много баз отдыха с символическими летними домиками и вагончиками. Тут удобно: и море тебе, и лес, и вода. Просуществует этот лагерь до августа 2002 г., когда водяной смерч унес в горы тонны морской воды и выплеснул на сушу. Вода устремилась вниз, все сметая на своем пути.

Это был очень дождливый богатый на бедствия год, когда в горах от сошедшего селя погиб Сергей Бодров. А тут погибших было, если не изменяет память, шестьдесят человек, многие пропали без вести – как местные, так и палаточники. Ни за что тут дом не строил бы. Даже участок продавать не стал бы, зная, что кто-то тут найдет или горе, или смерть. А люди, вон, живут, не боятся. Даже магазина у них нет.

Переехав единственный мостик, мы остановились на обочине, и я постучал в ворота ближайшего дома, замирая. А вдруг и тут поработал конкурент, и что нам тогда делать? Каналье бросать работу в понедельник и торговать одному?

– Кого принесло? – пробасили из-за забора.

– Здрасьте! Продаем муку мешками! Только с завода, – заговорил я, пока меня не перебили. – С доставкой на дом!

Цена на муку выросла до 420 рублей за килограмм, мешок мы продавали за 42 000.

– Почем? – спросил мужик, не выходя со двора.

– 840 за килограмм, – ответил я. – Продаем мешками по пятьдесят килограммов. На рынке мука уже по 900.

Клацнула щеколда калитки и к нам вышел… Леонов в роли Доцента! Хоть автограф проси.

– Покаж товар, – проговорил он.

– Там! – Я указал на «Зилок» и сделал жест Каналье – подъезжай, мол.

Каналья подъехал, спустил мешок. «Леонов» почесал в затылке.

– И че, прям свежая, без жуков?

– Так дата вон стоит! – Каналья похлопал по маркировке.

– Ой, я вам такого сколько угодно напечатаю. Открывай мешок.

Каналья упер руки в боки и сказал:

– Уважаемый, а если вы передумаете покупать? Не потому, что товар плохой, а потому что изначально не собирались, как мы его продадим?

– За тридцать тысяч отдашь, я все село соберу, – лукаво прищурился «Леонов». – Но нужен открытый мешок.

– Да я сам его дороже купил, какой мне смысл? Хоть тридцать пять дай. Но такая цена для тебя, только если продадим больше двадцати мешков.

«Леонов» сверкнул золотым зубом и пожал руку Канальи.

– Ща я тока оденусь и буду шуршать.

Калитка закрылась. Каналья задумчиво проговорил:

– Украл, выпил, в тюрьму. Романтика! Вот где ты прячешься, Доцент!

– Ага, тоже заметил сходство, – кивнул я.

Вышел хозяин дома минут через пять, в ватнике, растянутых трениках и резиновых сапогах.

– Товар покажите. Мешок откройте.

На его зычный голос возбудился соседский пес, залился лаем, ему ответил второй. Третий, и вот уже все собаки села рвут глотки. Насупившись, «Леонов» швырнул в забор валун и крикнул:

– Заткнись, каналья!

Каналья молча принес мешок, аккуратно вскрыл его вдоль шва. Мужик сунул туда лапищу, пересыпал муку из руки в руку, понюхал ее, видимо, спутав с другим порошком, помял пальцами и вынес вердикт:

– Беру. Свежая. Ща народ соберу.

Мужик побежал к соседнему дому, затарабанил в ворота.

– Сколько тут домов? – задумчиво проговорил Каналья. – Хорошо если пятьдесят, половина закрыта до лета и используется как дачи. То есть купить муку должны все жители…

Возле машины стал собираться народ. Брали по два мешка – видимо, местный Доцент имел непререкаемый авторитет среди односельчан. Мы продали двадцать мешков и один – за полцены. Итого за сегодняшний день на центнер больше, чем полтонны. Шестьсот шестьдесят тысяч рублей чистыми.

Осталось у нас еще пять мешков, Каналья отпустил меня в Николаевку, рассчитывая наторговать себе зарплату. Возражать я не стал. Забрал оставленный у бабушки мопед, взял творог, молоко в двух бутылках из-под «Колы», тушку курицы – еле запихнул в рюкзак, купил десять килограммов мяса – себе, сиротам и откармливать алтанбаевцев. У нее же замариновал четыре килограмма и помчался на участок, рассчитывая приехать туда в шесть вечера, пока там кипит работа. Пусть Зяма разводит костер, гнутые шампуры спрятаны в плитах, хлеб заеду куплю, будет гарниром.

Вчера я предложил Наташке поехать туда, покуховарить – авось не так убиваться будет, купаясь в мужском внимании, но она отказалась категорически, потому поваром придется поработать мне.

Катясь на мопеде, я думал о странном. Что имеем, не храним, потерявши, плачем – эта фраза как нельзя лучше характеризует молодость! Ужасно жаль, что мы этого не ценим, считаем, что так и должно быть и будет всегда. Проснулся в полседьмого, весь день скакал, как конь, таскал тяжести, расстраивался, опять скакал, питался бутербродами, и вот уже почти шесть, а я еще полон сил! Сознание ясное, мысли четкие, ни кости не ломит, ни хвост не отваливается. В свои сорок шесть тот я был не по возрасту здоровым и крепким, ничего особо не болело, но после такого денечка к вечеру ощущалась бы тяжесть во всем теле, какой уж там молодецкий задор!

Да и память взрослого сохранила, как просыпаешься утром, руки-ноги плохо гнутся, спина затекла – утренняя скованность суставов и намечающийся артроз. А теперь подскочил, как распрямившаяся пружина, и побежал.

На черном склоне горы мой участок горел маяком. И костер там, и фонарь. В тишине гулко разносится стук перфоратора, смех, голоса.

Когда я пришел, освещая себе путь фарой мопеда, все были заняты делом, и меня никто не заметил. Небо было ясным, звездным и обещало утренние заморозки. Утром было +15, а сейчас похолодало, и парни развели костер, чтобы греться. Я решил пока подождать, понаблюдать за ними со стороны. Крючок и Алтанбаев засыпали трубы, ведущие от основного дома к септику, землей. Кольца не только установили, но и накрыли крышками и забетонировали их, оставив отверстия для трубы ассенизатора. Система продумана так, чтобы чистить ее не чаще раза в полгода. У знакомого такая была на даче, где он жил вдвоем с женой, так за шесть лет он ни разу ее не чистил.

Помимо септика, манипулятором положили два ряда фундаментных блоков, выровняли уклон. Это будет цоколь и огромный спортзал, настоящий бетонный бункер без окон. Вход туда будет внутри дома. Сегодня парни создали каркас под колонны и армопояс, связывающий плиты, а также подготовили для заливки три колонны забора… И это не все, вон два ряда кладки сделали в гостевом доме.

До чего же приятно смотреть, как появляется дом. Была куча стройматериалов – оп – и вот уже наметки будущего гнездышка.

Налюбовавшись стройкой, я вышел из тени в свет фонаря. Алтанбаевцы окружили меня и принялись отчитываться, кто и что сделал. Сергей слушал и кивал, а я раздавал деньги: кому четыре тысячи, кому две. Закончив рассчитываться – парни и правда сделали очень много – я потряс пакетом с мясом. Костер как раз начал прогорать.

Понч побежал за шампурами, Хулио принес из дома маринованные помидоры и откупорил их, Заславский открыл термос с травяным чаем.

Я думал сразу же поехать домой, но аромат жарящегося мяса не отпустил. Сразу запахло летом, солнцем, беззаботной жизнью, и я остался греться у костра, истекая слюной и слушая незатейливые байки алтанбаевцев. У Зямы мать в недельном запое. Егор Алтанбаев живет у Хулио и дома давно не был. Понч мясо есть только здесь. Когда парни смолкли, Сергей рассказал, как он работал шахтером в Донецке и однажды рванул газ, их завалило, и непонятно было, придет ли помощь или нет, и было это за полгода до его выхода на пенсию. Как и все его рассказы, этот закончился расхваливанием молодой красавицы-жены, которая хорошо зарабатывает летом, продавая мидии и рапаны на шпажках отдыхающим.

Я переворачивал мясо на шампурах и молча слушал – наорался сегодня за день, аж охрип.

В принципе, на дом и на больницу я уже заработал. Если раньше торговля мукой занимала полдня и приносила по миллиону, то сейчас приходится побегать, и такая сумма получается за два дня. С каждым месяцем будет все больше конкурентов, все меньше населенных пунктов, где можно развернуться. Если торговля изживет себя, где брать деньги? Автомагазин дает по десятке в день. Рынок в Москве – в среднем пять-семь тысяч. Этого хватит на зарплаты алтанбаевцев и Сергея.

Больница вряд ли будет что-то приносить, пока не раскрутится. А еще гостиница в планах и выкуп земли у моря, ее дешево никто не продаст. Где же взять денег? Точнее не так. Где взять взрослых, с которыми можно иметь дело? Так-то можно что угодно придумать, какой угодно магазин открыть, потому что много свободных ниш.

Например, купить оборудование для производства ДСП и клепать столы и полочки, простенькие кровати; мебель сейчас – золотое дно. Ее просто нет, а то, что есть, или жуткое, или стоит всех денег мира. Табуретки на кухню самому пилить придется.

Или открыть первый в городе большой секонд-хенд, не ломить цены и одевать всех. Но нюансов этого бизнеса я не знаю. Где, например, брать товар. Слышал, что первые секонды наполнялись гуманитаркой. Еще вопрос, как привозить эти мешки и не подвергнуться потрошению.

Можно, конечно, идею с пляжем и гостиницей отодвинуть на будущее, земля у меня есть, она в акциях винзавода, но самое козырное место – там, где дикий пляж с колючими или скользкими камнями. Не то чтобы хотелось урвать лакомый кусок и озолотиться – хотелось сделать красиво, чтобы остальные стремились к тому же, а не строили халабуды из всего, что валяется под ногами.

До каникул еще две недели. За это время наш конкурент обеспечит мукой население, и нам не останется где развернуться. Как ни крути, нужно брать хотя бы три дня выходных: среду, четверг и пятницу. Плюс суббота и воскресенье – вот и получится две тысячи баксов. Должны получиться. Учитывая новые вводные, я уверен не был. Плюс те деньги, что есть – как раз до середины лета. Когда выгонят коробки домов, нужно напомнить Сергею, что внутренняя отделка нужна только в двухкомнатной квартире в гостевом доме.