Текст книги "Монета желания"

Автор книги: Денис Чекалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 8
Побег

Ленивая жизнь во дворце стала надоедать Хорсу. Нужно было что-то предпринять, предупредить послов о грозящей опасности. На следующую ночь Хорс выглянул в окно и вновь увидел летающие черепа, которые вышли на охоту. Самый крупный и старый, видимо, их вожак насторожился, и все его товарищи уставились пустыми глазницами в сторону леса.

Однако существо, которое появилось из-за деревьев, показалось им настолько грозным, что они без малейшего сопротивления уступили поле боя. Хорс присмотрелся внимательнее и увидел, что по лугу, не разбирая дороги, ковыляет старая женщина. Было в ней нечто странное, пугающее. Беззубый рот что-то шептал на ходу. Волосы были растрепаны. С них то и дело падали крупные капли крови.

Она подняла голову, словно и не сомневался, что именно в этот момент узник будет стоять у окна и наблюдать за ней. Алая струйка упала ей на щеку, но женщина, казалось, даже не заметила этого. Ведьма помахала ему рукой. Хорс решил, что ему терять нечего. Спускаясь с лестницы, он размышлял, как сможет отворить двери, но это и не понадобилось. Непрошенная гостья уже поджидала в огромной приемной зале. Большие старческие выцветшие от времени глаза с любопытством смотрели на Хорса. Видно, в молодости они сверкали и свели с ума немало поклонников.

Она достала пленнику маленький хрустальный флакончик и протянула Хорсу.

– Ты должен мысленно представить, то что хочешь, и открыть крышку. Только так можно спастись.

– Зачем вы это делаете? – тихо спросил узник у гостьи.

– Ты ведь догадываешься, кем я была. Черная волна варваров налетела на мою страну, всех моих родных убили, а меня угнали в плен. Я стала наложницей мерзкого похотливого насильника. Но стоило мне заболеть, как меня, больную выгнали и отправили умирать от голода. Его жены приходили смеяться надо мной, мучить, забрасывать грязью. А он знал об этом и молчал. Грязное чудовище так ждал рождения сыновей. Боялся, что род его пресечется, если у него не будет наследника мужского пола. Я не хочу, чтобы его имя было проклято в веках. Я хочу, чтобы его имя просто забыли. Никто не будет знать о его существовании. Для этого нужно уничтожить наследников. Если ты сможешь убежать, этот дворец рухнет. Воспользуйся заклятием кривых зеркал.

Тяжело ступая израненными ногами, старуха исчезла за дверью.

Хорс посмотрел на флакончик и понял, что это единственный путь к спасению.

Мало было убежать из дворца. Хорс не представлял себе, какой магической силой обладает Ахмед. Также неясно было, в какую сторону идти. Нужно спрятаться, пока колдун не успокоится, или же следовало идти прямо к султану. Но кто знает, как он отреагирует на рассказ неверного. А ведь именно так его здесь все рассматривают. Необходимо сделать выбор быстро, и не ошибиться.

Он давно не видел Заремы. Хорс решил первым делом найти девушку и договориться с ней о побеге, а для того этого подкараулить толстуху Фатиму, и через нее найти красавицу. «Наверное, – размышлял Хорс, – она придет к фонтану. Все они там толкутся, языки чешут, друг другу косточки перемывают».

И правда, когда высоко поднялось солнце, из дверей, ведущих на женскую половину, вышла Фатима. Она оглянулась по сторонам, а потом неспешно заковыляла к водоему. Хорс подождал пока нянька подошла к фонтану, уселась на край и с облегчением погрузила толстые пальцы в воду. Она вздрогнула, когда услышала мужской голос прямо у себя над ухом.

– Где красавица Зарема? Отвечай быстро, иначе горло перережу.

– Лучше ты мне горло перережь, чем меня сожрут живьем слуги дэва, – старуха тряслась от страха.

– Ладно, я знаю, зачем бесовка Карина и ее братец заманили вас в свой дворец. Нам нужно бежать отсюда, я хочу помочь.

– Нет, – плаксиво возразила Фатима, – я не могу, не пристало мне, незамужней женщине, без брата или другого родственника мужчины вести разговор с иноверцем, да еще мужского полу.

Она подхватила юбки, шали и платки и опрометью кинулась в дом.

– Зачем ты забиваешь голову этой несчастной глупостями. Ты же видишь, что у нее и так ума нет, – с мягкой укоризной обратился к Хорсу Саид.

– Здесь есть место, где бы нас никто не мог услышать?

– Да, конечно, пошли ко мне в спальню.

Саид с очень серьезным видом направился к себе в комнату. Хорс последовал за ним. Не очень вдаваясь в подробности, ибо он сам их не знал, поведал хозяину дворца все, что узнал от Ахмеда. Саид встал и направился к стене, на которой висело оружие. Его решительный вид не оставлял ни малейшего сомнения в том, что он собирался сделать.

– И как ты это себе представляешь? – поинтересовался пленник. – Заскочишь к Ахмеду, гикнешь, мечом помашешь и башку ему отрубишь. Он колдун, или по-вашему, дэв. С ним по-другому нужно, не силой, а хитростью.

Саид, видно, давно подозревал своего сводного братца в темных делишках, однако надеялся, что это все окажется неправдой.

– Я верну Зарему в дом брата.

– Стоит Ахмеду узнать, что его план может сорваться, он убьет тебя. Знаешь, думаю, увидев страшных прислужников дэва, и ты побежишь в сторону леса. Потому что больше бежать-то некуда. Пока живешь, надеешься.

– Он не может так поступить со мной.

– Не только может, но и поступит.

Саид сел на диван, покрытый роскошным ковром, и горестно подпер голову руками.

– Мне нужно встретиться с Заремой и поговорить с ней.

Саид хлопнул в ладоши, на пороге, склонив голову в почтительном поклоне, появился слуга.

– Приведи сюда служанку госпожи Заремы, – велел господин.

Еще раз низко поклонившись, парень исчез. Через несколько минут послышался неуверенный стук. Хорс быстро пересек комнату и распахнул двери. Вид Фатимы несколько удивил его. Женщина стала меньше ростом, да и в размерах заметно поубавилась. Сквозь полупрозрачную шаль, скрывающую лицо, блеснули чудесным светом глаза красавицы Заремы.

Саид, увидев вошедшую девушку, нахмурился.

– Фатима, – начал было он.

– Я Зарема, сестра султана Сулеймана, которую ты и твой брат обманом заманил в свой дворец. Я знаю о ваших замыслах и верю, что всевышний не допустит такого святотатства. А когда обо всем узнает мой брат, твой господин, он отрубит всем вам головы. Только тебя, чужеземец, он пощадит. Ты такая же жертва Ахмеда, как и я.

Хорсу показалось, что хозяина дворца разозлило не столько подтверждение его слов, а то, что Зарема отозвалась о нем с теплотой. «Небось суровый Саид влюбился. Может, он для столь юной девицы и несколько староват, но они будут красивой парой, – если, конечно, мы из этой заварушки выйдем на своих двоих и с головой на плечах».

После того, как Саид полностью поверил в не очень длинный рассказ Заремы, в разговор вступил Хорс.

– Не вдаваясь в подробности, – начал он, – хочу вам обоим сообщить, что мне передали маленькую склянку с волшебным зельем. Если мы сумеем правильно им воспользоваться, то заклинание кривых зеркал поможет спасти Зарему. Но я не очень представляю, как им пользоваться.

Девушка хотела что-то сказать в ответ, но передумала. Потом она все же решилась.

– Пользоваться колдовством – это очень плохо. Но если волшебное зелье поможет спасти ни в чем не повинных людей, то можно попробовать. Фатима знает много сказок, нужно спросить у нее, вдруг из этих волшебных историй она знает, как использовать зелье.

Ахмед возлежал на горе подушек, рядом на полу стояли два подноса. Один был полон фруктов и вазочек с восточными сластями. На второй обжора бросал объедки. Отведав одно блюда, он делал небольшой перерыв, чтобы не перебивать вкус. Дэв даже жмурился от восхищения. А потом вновь рука его тянулась к еде.

Чувяки, изукрашенные золотым шитьем и драгоценными каменьями, лежали неподалеку, – хозяин решил дать отдых ногам. Он также сбросил головной убор, пышные черные волосы, не тронутые сединой, контрастировали с наполовину белой бородой. Синие шелковые шаровары, шитые у лучших мастеров, были забрызганы соком фруктов и жирными пятнами. Судя по всему, Ахмед ел неопрятно.

Он недавно возвратился из дворца султана, где был принят с распростертыми объятиями. Сулейман расспрашивал о сестре, радуясь, что она под присмотром Карины и няньки отдыхает в безопасном месте. От визиря ему стало известно о прибытии посольства из далекой страны.

Скоро можно будет привести план в действие.

Это радовало и придавало яствам более изысканный вкус. Дэв праздновал хорошее известие. Он мог также поздравить себя с тем, что наконец-то решил судьбу красавицы Заремы. Он часто наблюдал за ней в свой хрустальный магический шар. И чем дольше он всматривался в прекрасное личико девушки, ее тонкую гибкую фигуру, те все больше склонялся к мысли, что не обязательно ее убивать. Лучше неверный только поранит ее, пусть она лежит в луже крови. А потом он заберет сестру бывшего султана в свой гарем. Девушка станет одним из лучших украшений его цветника жен.

Сквозь дрему Ахмед услышал тихий стук в дверь. С неохотой открыв глаза, он позволил войти.

Хасан низко поклонился и негромко сообщил, что твари проявляют беспокойство, начали шуметь и требуют еды. Никто из приспешников Ахмеда, посвященных в его колдовские занятия, не осмеливался спускаться на самое дно подземелья. Там жили самые разные создания, которые помогали держать в страхе людей.

Когда дэву были нужны деньги или драгоценности, он направлял своих дьявольских воинов в близлежащий город. Как правило, отряд состоял из пяти существ. Первым летел скелет ворона. Он указывал путь остальным. Они шли под покровом ночи, так как прекрасно видели в темноте. Два проклятых карлика могли учуять золото, серебро или камни. Им не составляло труда сразу определить, какой дворец богаче, и направлялись туда. Огромные скелеты убивали заговоренными молотами стражу. Ворон обсыпал убитых волшебным порошком, те поднимались из мертвых и присоединялись к отряду. Так Ахмед пополнял свое воинство.

Кряхтя и проклиная собственную забывчивость, дэв поднялся и отправился в подземелье. Послушные воле хозяина, твари замерли, ожидая корм. Насытившись, они уставились в сторону северной стены. Раз в неделю их выпускали рыскать на свободе. «Но не сегодня», – решил Ахмед. Он не хотел давать повод для слухов о подозрительных существах, которые бродят вокруг дворца.

Хасан проявил поразительную храбрость и спустился вместе с хозяином кормить тварей. Поведение слуги немного удивило дэва, но он не придал этому серьезного значения. Ахмед торопился отправиться на покой, потому не стал задерживаться, чтобы полюбоваться на своих омерзительных питомцев. Проводив хозяина в покои и уложив спать, Хасан воровато оглянулся и скользнул в спальню Саида.

Там его уже ждали Хорс, Зарема и Фатима. Бывший пленник приоткрыл хрустальный флакончик и чары спали. Ошеломленный виденным в подземелье дворца, Саид некоторое время молчал. Лишь теперь он смог поверить словам иноверца до конца.

Всю ночь провели заговорщики, составляя план бегства. Они не боялись, что Хасан проговорится. Он выпил настой, приготовленный Фатимой, и крепко уснул. На утро единственное, что он будет чувствовать – сильная головная боль. Вряд ли он решится рассказать о чем-то хозяину.

Саид, наблюдая, как ловко Фатима готовит зелье охраннику, решил про себя – если он возьмет сестру султана в жены, то первым делом избавится от ее няньки. Уж слишком ловко она управляется с разными подозрительными травами и порошками. Саид узнал от брата, что посольство из загадочной страны скоро прибудет. Потому надо было спешить.

Новый союзник подробно рассказал, куда им следует идти. Основной и два запасных входа охраняла хорошо вооруженная стража. Они ни за что не выпустили бы никого из замка без приказа Ахмеда. Если бы вмешался Саид, то это непременно привлекло бы внимание дэва. Оставался один выход – вновь использовать заклинание кривых зеркал. Подробно объяснив Хорсу, куда им следовать, хозяин пообещал ждать беглецов с лошадьми и коляской в условленном месте.

Поднялась луна и залила все вокруг бледным неприятным светом. Вожак черепов насторожился. Он услышал чьи-то торопливые шаги, потом осторожно повернулся ключ в замочной скважине. И все замерло.

Двери потихоньку отворились и на лужайку перед входом появились три проклятых карлика. Вели они себя немного странно, – не принимали охотничью стойку, два так вообще держались за руки и, казалось, ни на что другое не обращали внимания. Спутник же их был крепкого сложения и мог постоять за себя.

Самый толстый карлик все время испуганно подвывал и цеплялся за руку спутника. Странная троица уверенно продвигалась в сторону неглубокого рва, тянувшегося в конце широкого луга. Два черепа почувствовали себя в безопасности и отправились на охоту. Вожак, несколько удивленный поведением исконных врагов, подлетел поближе. К счастью, у него не было носа, потому он не мог заметить, что странные карлики пахнут совсем как люди.

Больше всего Хорс боялся за толстуху Фатиму, которая чуть голову не потеряла от страха. Страшно было превращаться в чудовище, пусть даже с виду. Но также пугала сама мысль остаться во дворце. Кто там мог ее защитить? Увидев рядом с собой двух проклятых карликов, в которых превратило Хорса и Зарему колдовство, у несчастной подкосились ноги. Но она правильно рассудила, что гораздо разумнее падать в обморок потом, когда доберутся до безопасного места.

Саид только руками развел, когда увидел, что получилось под действием заклинания. Найти не охраняемый стражниками выход было совсем просто. Дэв и подумать не мог, что кто-то отважится выйти из дворца этим путем. Лишь доведенные до отчаяния рабы, найдя открытые двери, обманывались изумрудной зеленью луговой травы. Черепа прятались, и стоило жертве пройти до середины, набрасывались на нее и сжирали. На рассвете, вылетал ворон с волшебным порошком. Армия дэва пополнялась новым воином.

Беглецы, поддерживая Фатиму, дошли до деревьев. Здесь власть Дэва заканчивалась. Черепа, безмолвно следующие за путниками, так и не поняли, с чем им сегодня пришлось столкнуться. Твари полетали еще какое-то время и вернулись на привычное место охоты.

Хорсу приходилось чуть ли не силой тащить перепуганную няньку. Девушка помогала ему изо всех сил. Дойдя до леса, беглецы остановились и прислушались.

– Теперь нам по этой дороге, – присмотревшись, скомандовал Хорс.

Фатима немного осмелела, обнаружив, что черепа больше не преследуют их и не дышат им в уши.

– Я слышу, что где-то рядом кони, – прошептала Зарема. – Наверное, это господин Саид.

Чары заклинания спали. Пройдя еще с десяток шагов, они увидели смутные тени лошадей.

– Хвала Аллаху, вы вне опасности, – радостно воскликнул Саид. – Вот тебе хороший конь. А ты вообще умеешь верхом ездить?

Не отвечая, Хорс помог женщинам взобраться в маленькую коляску, запряженную двумя крепкими и судя по всему смирными лошадками. Возница, флегматичный малый, ждал команды. Вскоре маленький отряд направился ко дворцу султана Сулеймана.

Ахмед сладко потянулся под пуховым одеялом. На улице было холодно, тем приятнее лежать в теплом дворце и радоваться своей удачливости. Интересно, что скажет брат, когда обо всем узнает. Смешной он какой-то.

Мысли дэва мирно перескакивали с одной темы на другую. Нужно будет разузнать подробности об этом посольстве. Да и продумать судьбу Хорса и султана. Не решив окончательно, оставлять ли в живых своего сводного брата, Ахмед хлопнул в ладоши, призывая слуг.

– Привести ко мне неверного, по имени Хорс, – приказал он прислужнику.

Предвкушая беседу с одним из своих будущих воинов, дэв в глубокой задумчивости взял с подноса спелую грушу и поднес ее ко рту.

– Ты зря ждешь, – раздался скрипучий старческий голос. – Птички упорхнули сегодня ночью, пока ты сладко спал, убаюканный своей глупостью.

Ахмед подскочил, чуть было не подавившись грушей. У окна стояла старая ведьма с всклокоченными волосами и злобным взором выцветших глаз.

– Они сейчас слишком далеко, ты не властен более над ними.

Старуха бросила на него последний равнодушный взгляд и медленно вышла из комнаты. Испуганный стражник, предчувствуя, что может лишиться головы, вошел в покои дэва.

– Мой господин, стража обыскала весь дворец, но не нашла чужеземца. Пропала также сестра султана и ее нянька.

Ахмед понимал, что слуги не могли противодействовать колдовству старой ведьмы. Он молча кивнул головой и поинтересовался, где его брат.

– Еще вчера вечером господин Саид отправился куда-то по делам. Взял несколько лошадей, коляску с возницей. Больше мне ничего не известно.

Сомнений не оставалось – Саид был не только в курсе его планов, но и расскажет обо всем султану. Планы дэва рухнули, оставалось только одно – бежать, спрятаться там, где никто не найдет, и ждать – пока не представится случай раз и навсегда отомстить своим обидчикам.

День за днем продвигался вперед посольский караван. Уже совсем скоро они погрузятся на корабли, а тогда уже цель их путешествия, Истамбул, будет совсем близка. И с каждой пройденной верстой все сильнее беспокоился Авксентий. Чувствовал, что способен Петр помешать его планам, ощущал и скрытое недоверие, которое испытывал к нему кожевник.

Надеялся боярин, что погибнет Петр от лап корочунских, или сожрет его чудо речное, царем-водяным посланное. Но и в первый, и во второй раз судьба пощадила ремесленника, – или же спасли храбрость да воинское умение. Как можно, чтобы человек дважды подряд от верной смерти уходил, спрашивал себя Ипатов. Не иначе, берегут его силы высшие, могущественные.

Однако ж никакой удачи не хватит надолго. А потому коли погибнет Петр, словно случайно, никто и подозрений питать не будет. Невозможно было даже помыслить о том, что боярин как-то причастен был к тому, что возле речки случилось, к плану коварного водяного. Стало быть, новое покушение тоже припишут опасностям, которые в дороге всегда путника поджидают, а о заговоре и речи не будет.

– А ты уверен, что подействует? – сощурив глаза и сдвинув брови к переносице, что придавало ему вид важный, но несколько глуповатый, боярин Ипатов следил за действиями помощника. В словах его прозвучала некоторая опаска, ибо Трофим вытворял то, за что митрополит Московский Макарий, узнай он, мог и от церкви отлучить.

– Не беспокойтесь, – ответствовал его подручный. – Алхимия – наука передовая, прогрессивная. Вся Европа ею уже много веков занимается. Будущее человечества в колбочках моих сокрыто.

Если слова Трофима были правдой, то будущее человечества обещало оказаться на редкость вонючим. На плоской крышке кованого сундука, в котором везли из Москвы подарки султану, любомудр расставил несколько больших пузатых колб, и в каждую теперь осторожно наливал жидкость из трех бутылок, смешивая их в разной пропорции.

– А не взорвешь ли ты мне все, как в прошлый раз? – вопросил Ипатов, памятуя, как его хоромы московские едва не погорели.

– Хоть бы даже и так, – спокойно отвечал Трофим. – Стремление человека к знаниям не остановить, Авксентий Владимирович. И пусть даже он сам себя при этом погубит, Да и всех вокруг, но польза от этого все равно великая. Когда всходил на костер Джордано Бруно…

– Конечно, польза великая! – воскликнул боярин. – Башку потерять, только для того, чтобы про какие-то там планеты да элементы знать. Вот мы, что, Трофим, плохо живем? Bee у нас есть. И покушать сладко, и выпить весело, и поспать вволю. Так зачем же нам на костер, скажи мне, милый мой?

– А затем, что такова судьба человека. Стремится он к знаниям, аки козлик молодой… Ох.

Пенящаяся жидкость брызнула из средней бутыли, заплескав хозяйский кафтан. Боярин отшатнулся, словно не пара капель упала на него, а океанской волной подбросило. Лицо его потеряло цвет, дрожащей рукой потянулся было дотронуться до пятна, но тут же быстро отдернул.

– Эт вы не бойтесь, Авксентий Владимирович, – любовно буркотал над своими колбочками Трофим, даже не посмотрев на хозяина. – Ничего плохого не случится…

Ипатов поспешно схватил свой шелковый платок и принялся затирать пятна.

– Только дыры образуются, да кожу пощипет дней пять… А вот и оно.

Боярин выронил тряпицу, уставился на свои руки, и принялся энергично тереть их об штаны.

– Белена красная, – продолжал Трофим. – Растение редкое. Даже травницы и ведуньи почти про него не слышали. Ежели сварить его, порошком серебра присыпать, любого волкодлака и китовраса завалит. Человека же с ума сведет, – начнет он мычать по-коровьи, блеять по-овечьи, лаять по-собачьи…

– Экие глупости ты городишь, – сварливо бранился Ипатов, который речи подручного своего почти не расслышал, но к последним словам прицепился. – По-твоему, что, по-кошачьи можно мычать, да по-человечьи лаять?

– А вот ужо посмотрите, – с гордым видом ответствовал любомудр, которого подобные выпады не могли сбить с толку, ибо был он на редкость бестолков. – Как отхлебнет этого Петька, сразу и замычит, и залает.

В правой руке держал он и поднимал к свету колбу, в которой вскипало темно-зеленое снадобье. И что странно, бурлило оно, пузыри со дна поднимались и лопались у поверхности, – а ведь огня и близко не было. Подумал про себя Авксентий, что надобно за Трофимкой лучше приглядывать, а то, глядишь, колдуном заделается и на ухвате летать по ночам начнет.

Если бы кто-нибудь попытался возразить в ответ на эти размышления, что подобные привычки свойственны ведьмам, а не колдунам, Ипатов бы только досадливо махнул рукой и ответил, что от Трофки, мудреца полуграмотного, всего можно ожидать. Половину он выучит, половину нет, а остальное допридумывает.

Взяв из рук помощника колбу, боярин осторожно вылил содержимое в небольшую кожаную фляжку, и распорядился поскорее убрать все, пока не увидели и вопросов не начали задавать. Выйдя из шатра, кивнул караульным с той высокомерной любезностью, которую усваивают все царедворцы, чтобы иметь возможность одним двумя жестами возвышать себя и унижать других. Потом небрежно, но с видимостью уважения поклонился проходившему мимо боярину, и зашагал к костру, где сидели Петр, Федор Адашев и несколько стрельцов.

– Открыл я котел, а оттуда вот такой скелет выбрался, – говорил Спиридон, широко разводя руками, дабы показать размеры нежити. – И говорит: «Жирный ты вырос, Спирька, вот ужо я тебя и съем».

Слушатели подались вперед, ожидая продолжения. «Экие глупые люди, – подумал Ипатов с досадою, какую всегда испытывал в таких случаях. Видя человеческое простодушие, он еще более укреплялся в своем презрении к людям. – Ну, чего слушают-то, уши развесив? Коли сожрали бы сопляка, – а весь крещеный мир от этого бы только выиграл, – то разве сидел бы он теперь перед вами, олухи Царя Небесного? А раз жив недоросль, так чего и огород городить». При других обстоятельствах, Авксентий не преминул бы высказать свои мысли вслух, немало ни боясь обидеть ни Петра, ни даже Адашева, ибо обращался бы вроде только к стрельцам, людям нижестоящим, но при этом, словно нечаянно, задел и всех других. Но на сей раз, учитывая задуманное, счел разумным не привлекать внимание к своему приходу.

– А я и говорю ему: «Скелет-скелет, как же ты меня есть будешь, если у тебя живота нет?», – продолжал свою байку Спиридон.

Собравшиеся покатились со смеху, что вызвало новую гримасу неудовольствия на лице Авксентия, – который счел шутку грубой, а тех, кому она понравилась – тупоумными.

– Ну что же, пора и спать, – заметил Петр. – Завтра вставать рано.

Говоря это, он потянулся за резной кружкой, в который заварен был особый чай. Аграфена наказывала пить его каждый день, чтобы тело укрепить, от хвори да от сглазу защититься. Спиридона прервал по двум причинам – во-первых, и правда было время отправляться на покой, а во-вторых, хотел, чтобы речь сына закончилась на ноте, которая более всего понравилась слушателям, и тот ушел спать с победой, не успев еще всем наскучить.

– А что, и правда случилась эта история? – спросил Ипатов. – Али выдумал все?

– Как можно, Авксентий Владимирович, – смутился юноша. – Да разве ж бывает такое на самом деле. Байки все это, я их от дядьки Потапа слышал.

Петр строго-настрого запретил ему рассказывать о корочунах и других событиях, которые с ним и вправду произошли, – да и сам Спиридон, хоть и был молод, но уж наверняка не глуп, знал, что и когда можно говорить. Пока все смотрели на паренька, боярин незаметно вылил содержимое своей фляжки в Петрову кружку. Стояла та в тени, от пламени костра закрывала ее спина Федора Адашева, потому действий Ипатова никто не увидел.

– Вот уж не подумал бы, что друг твой еще и рассказчик знатный, – заметил посол, обращаясь к Петру.

Тот только усмехнулся, зная, что при первой встрече Потап производит впечатление человека молчаливого, – но зато в кругу друзей плотник был говоруном хоть куда. Не желая, однако, сплетничать за спиной товарища, Петр ничего не сказал, и вновь потянулся за кружкой.

«Эх, жаль супружница его не увидит, как муж слюной плеваться начнет, – подумал Ипатов. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как ниспровергнуть в грязь того, кто считался героем или праведником. – Но не беда, все едино привезут его домой, связанного, с зеньками безумно выкаченными да волосами всклокоченными». Представив, как будет выглядеть Петр, боярин пришел в прекрасное расположение духа, и не заметил Федотку, что пересел поближе к кожевнику.

Правая рука Клыкова давно и с завистью поглядывал на содержимое кружки кожевника. И хотя Григорий строго-настрого запретил ему попрошайничать у друзей, корочун воспользовался отсутствием хозяина, чтобы попробовать чудесный травяной чай, приготовленный по рецепту Аграфены.

– Дозвольте-ка попробовать, – сказал корочун, об истинной природе которого никто из присутствующих, однако, не подозревал. – Уж больно запах хорош.

Он мягко, по-кошачьи, вытянулся вперед, перехватил у Петра кружку так, что тот даже не заметил, и в один присест осушил. Все тело его содрогнулось, глаза вспыхнули ярким красным пламенем, но, к счастью для Федотки, собравшиеся внимания на это не обратили, а кто и заметил – приписал отблескам костра.

– Эх, знатен у вас чай, – сказал он. – Ладно, и, правда, спать мне пора.

Всю ночь ждали боярин и Трофим, что из шатра Клыкова раздадутся дикие вопли, и караульные кинутся вязать сумасшедшего. Но никакого действия на корочуна ядовитый отвар не возымел. Лечебные травы, собранные с любовью Аграфеной, пересилили действие яда. С того дня каждый вечер Федотка подсаживался к Петру и просил лечебного чаю, отчего запас сбора быстро истощился. Ипатов же на следующий день обнаружил, что в тех местах, где он тер руки о штаны, и правда образовались дырки, – а потом много раз спрашивал себя, долго ли расхаживал по лагерю в непотребном виде, и не сложили ли об этом слуги какой-нибудь оскорбительной присказки или куплета.

Аграфена стояла на коленях перед киотом. Лампады, освещавшие его, были единственным светом в комнате, в которой уже сгустился вечерний мрак. Стиснув руки, страстно молила Божью мать помочь Петру и его товарищам в далеком их странствии, оборонить от бед Спиридона, Алешу, Потапа с семьей, всех добрых людей. Для себя не просила ничего, только бы близкие были живы, в том и счастье.

Она всматривалась в строгое и нежное лицо на иконе, по которому пробегали свечные блики, и казалось ей, что лик меняет выражение, прислушиваясь к словам молитвы. Глаза наполняются светом, живой взор проникает вглубь сердца, выражая сочувствие и ободрение. Казалось Гране, что слова ее, от души идущие, одно за одно цепляясь, вознеслись легкой ниточкой к небу, услышаны, и ничто уже не грозит тем, за кого просила она.

После молитвы тяжесть отступила от души, Аграфена, перекрестившись, поднялась с колен, принялась было прибирать в доме – да незачем, и так чисто, все на местах. Озорник Алеша ничего не разбрасывает уж третий день – гостит в деревне у дальней родни Потапа. Петр со Спиридонкой вещи порой разбрасывали, как ни попадя, за что часто доставалось им, а теперь не хватает этого беспорядка.

На столе, под чистым полотенцем, отдыхают пироги. Относит их сестрам-старушкам, живущим в бедности, но не озлобившимся, нищетой не возгордившихся, благодарных за все, что делает для них Аграфена. Они все не решаются поверить своему счастью и переехать в дом, куда пригласил их купец Клыков.

Часть выпечки предназначена Катерине, жене Савелия, пропивающего все, что наработает, оставляющего и жену, и детей голодными, но с синяками да со слезами от каждодневных обид. Сама Катерина почти не плачет – долгие годы притупили остроту горя, сломали, иссушили те ростки надежды на любовь мужа, что зеленели вначале в ее душе, молодой, открытой новой, взрослой жизни с человеком, который мнился опорой и заступником.

Аграфена прошлась по комнатам, накормила и приласкала кота Алешкиного, подложила дров в печь, ответившую ярким огнем, треском смолы, звучавшим как благодарность за заботу о непотухающем пламени.

«Заканчиваются дрова, что Петр со Спиридонкой уложили в сенях, – мелькнула мысль. – Днями нужно идти к поленнице. Господи, как долго их нет, как тяжело ожидание. Не может с ними ничего случиться, молитва оградит их, да ведь и посланы они за добрым делом».

В теплом углу, возле печки, где всегда была теплая вода, и где за занавеской мылась семья каждый день, когда не топилась баня, Аграфена налила таз, решив вымыть волосы. Это всегда было делом нелегким, их нужно было мыть, стараясь не запутать, распущенные, они светлым золотом заполняли таз, не помещаясь, расплескивали воду.

Петр любил смотреть на это плескание, помогал вытирать шелковые пряди, смеясь и целуя жену, частенько, когда дом бывал пустым, утаскивая ее в спальню, раздевая по пути, так что она оставалась только в белом тюрбане на голове, розовая от смущения.

«Султан ты мой маленький, – смеялся Петр, – что ты краснеешь, старая ты моя любимая матрона, сколько лет уже вместе».

Вспоминая, Аграфена и теперь покраснела, улыбнулась. Наполнила теплой водой таз, распустила волосы, с наслаждением погрузила их в мягкую воду. Вымыв, только покрыла полотенцем – услышала стук в дверь – уверенный, громкий, но чужой, каждый из семьи стучал по-своему. Сердце зашлось от неожиданности, и от страха перед дурными вестями.

«Кто может быть так поздно? Почти ночь».

Накинув поверх полотенца платок, чтоб предстать перед чужими, отворила дверь. На пороге стояли двое незнакомцев, тепло и богато одетых, в меховых шапках, таких же воротниках на полушубках. Один из них, высокий, крепкий, с лицом надменным, которому пытался придать выражение приветливости, с черными глазами, крупным крючковатым носом, ноздри которого были коротковатые, позволяя видеть перегородку между ними, поросшую густыми черно-седыми волосами.