Текст книги "Фрагменты (ЛП)"

Автор книги: Дэн Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Как бы не начались беспорядки, – сказала Изольда, и Маркус кивнул. Одни протестующие заблокировали собой двери фургона, а другие пытались оттянуть первых в сторону, в то время как Армия беспомощно старалась поддерживать порядок.

«Нет, – подумал Маркус, наклоняясь вперед и хмурясь. – Они не стараются сохранить порядок, они пытаются... что они делают? Они не препятствуют драке, они пытаются ее разжечь. Я видел, как Армия подавляла мятежи, и тогда она справлялась куда лучше, чем сейчас. Тогда она действовала направленно. Да что же они..?»

Сенатор Уейст с темно-красным пятном на груди упал на землю, и почти сразу же раздался оглушающий хлопок. На мгновение мир, казалось, застыл; толпа, Армия и сама полянка оцепенели. Что произошло? Что это красное? Что за шум? Почему он упал? Рассудок Маркуса по одному кусочку составлял мозаику произошедшего, слишком медленно, неловко и беспорядочно.

Хлопок был звуком оружейного выстрела, а красное пятно на груди Уейста – кровью. Его застрелили.

Лошади захрипели, в ужасе вставая на дыбы и пытаясь вырваться из оков тяжелого фургона.

Их ржание разбило неподвижность момента, и толпа разразилась шумом и хаосом; все разом побежали – кто-то искал укрытия, кто-то неведомого стрелка, но все старались оказаться как можно дальше от тела. Маркус оттянул Изольду за скамейку и прижал ее к земле.

– Не двигайся, – сказал он и сломя голову кинулся к упавшему заключенному.

– Найти стрелка! – прокричал Сенатор Вульф. Маркус увидел, как он вытащил из-под куртки блестящий черный полуавтоматический пистолет. Гражданские разбегались в поисках укрытия, а вместе с ними и несколько солдат, но Вульф и другие военные оставались рядом с заключенными. От кирпичной стены за ними во все стороны полетела шрапнель, и по двору прокатился еще один громкий хлопок.

Маркус, не отрывая глаз от лежащего Уейста, кинулся на землю рядом с ним, и начал прощупывать пульс, когда сам еще до конца не остановился. Он не почувствовал ничего обнадеживающего, но бьющая волнами из раны на груди экс-сенатора кровь сообщила Маркусу, что сердце раненого все еще функционировало. Молодой человек зажал рану обеими руками, надавливая изо всех сил, и вскрикнул, когда кто-то рывком оттянул его от тела.

– Я пытаюсь спасти его!

– С ним покончено, – произнес солдат позади Маркуса. – Ты должен найти укрытие!

Маркус стряхнул с себя руки солдата и вернулся обратно к телу. Вульф снова кричал, указывая через лужайку на комплекс госпиталя, но Маркус проигнорировал шум и возню и снова зажал руками рану Уейста. Мгновенно его ладони окрасились красным и стали скользкими, и на руки брызнуло теплой струей артериальной крови. Маркус крикнул, зовя на помощь:

– Кто-нибудь, рубашку или куртку сюда! У него сквозное ранение, я не могу остановить кровотечение одними руками!

– Не глупи, – сказал солдат из-за спины Маркуса. – Спрячься в укрытие.

Когда Маркус повернулся к нему, он увидел Сенатора Деларосу, на которой все еще были наручники. Она припала к земле между ними.

– Сначала помоги ей! – сказал Маркус.

– Вон он! – крикнул Вульф, снова указывая на здания позади госпиталя. – Стрелок там, окружить госпиталь!

Кровь резво пробивалась через пальцы Маркуса, заливая его руки и покрывая грудь раненого заключенного; из выходного отверстия на спине она бежала таким же бурным ручьем, собиралась в лужицу и пропитывала штаны стоящего на коленях Маркуса. Крови было слишком много – слишком много, чтобы Уейст мог выжить – но Маркус продолжал зажимать рану.

Заключенный не дышал, и Маркус снова позвал на помощь:

– Я его теряю!

– Отпусти его! – громко и сердито прокричал солдат. Мир, казалось, пропитался кровью и адреналином, и Маркусу приходилась прилагать усилия, чтобы не паниковать. Когда, наконец, к телу заключенного потянулись чьи-то руки, готовые помочь остановить кровотечение, Маркус удивился, увидев, что это были руки не солдата, а Деларосы.

– Кто-нибудь, туда! – кричал Вульф. – Где-то среди тех развалин убийца!

– Это слишком опасно, – сказал один из пригнувшихся в кустах военных. – Нельзя бежать туда сломя голову, когда снайпер держит нас всех на мушке.

– Он не держит вас на мушке, он целится в заключенных.

– Слишком опасно, – настаивал военный.

– Тогда зовите подкрепление, – сказал Вульф. – Возьмите окрестности в кольцо. Да делайте же что-нибудь, не стойте просто так!

Маркус больше не чувствовал работы сердца раненого. Кровь из груди жертвы теперь бежала вяло, тело оцепенело. Маркус продолжал зажимать рану, понимая, что теперь это было бесполезно, но молодой человек был слишком ошеломлен, чтобы подумать о чем-нибудь еще.

– Почему вы вообще так беспокоитесь? – спросил солдат. Маркус поднял взгляд и увидел, что мужчина говорил с Сенатором Вульфом. – Пять минут назад вы требовали казни, а теперь, когда он мертв, вы пытаетесь поймать убийцу.

Вульф резко обернулся, его лицо оказалось всего лишь в нескольких дюймах от лица солдата.

– Как твое имя, рядовой?

Солдат дрогнул.

– Кантона, сэр. Лукас Кантона.

– Рядовой Кантона, кого и что вы поклялись защищать?

– Но он...

– Кого и что вы поклялись защищать?!

– Мой народ, сэр, – Кантона сглотнул. – И закон.

– В таком случае, рядовой, я советую вам хорошенько подумать в следующий раз, когда вы захотите заставить меня нарушить оба пункта моей клятвы.

Делароса взглянула на Маркуса, ее ладони и предплечья были покрыты кровью ее товарища.

– Ты же понимаешь, все кончено.

Это были первые слова, которые она произнесла в присутствие Маркуса за последний месяц, и они заставили его вернуться к реальности. Он понял, что все еще прижимает руки к неподвижной груди Уейста, и отстранился, задыхаясь, не в состоянии оторвать взгляд от тела.

– Что кончено?

– Всё.

Глава 4

– Думаю, это была Армия, – сказала Хочи.

Гару фыркнул.

– Ты считаешь, военные убили человека, который раньше представлял их в Сенате?

– Это единственное объяснение, – сказала Хочи. Они сидели в гостиной, доедая ужин: жареную треску и приготовленную на пару брокколи из сада Нандиты. Маркус чуть помедлил на этой мысли, замечая, что все еще считал сад принадлежащим Нандите, хоть она и пропала несколько месяцев назад – последний собранный урожай был даже не ею посажен, это сделала Хочи. В доме теперь оставались только Хочи и Изольда, но для Маркуса огород все равно оставался «садом Нандиты».

И, разумеется, сам дом для него оставался «домом Киры», а ее здесь не было уже два месяца.

Как бы то ни было, теперь Маркус проводил в нем даже больше времени, чем раньше, в надежде, что однажды дверь откроется и за ней окажется Кира. Но этого все никак не происходило.

– Подумай об этом, – продолжила Хочи. – Армия ничего не обнаружила, верно? За два дня поисков они не нашли ничего, что привело бы их к снайперу: ни гильзы, ни отпечатка подошвы, ни даже потертости на полу. Я не фанатка Армии, но даже я признаю, что они не настолько неумелы. Если бы они искали, то что-нибудь бы да нашли, а значит, они не искали. Они хотят прикрыть это дело.

– Или сам снайпер просто в совершенстве знает свою работу, – сказал Гару. – Может же это быть вариантом, или мы должны сразу выдумывать теорию заговора?

– Ну, конечно, он знает свою работу, – сказала Хочи. – Он прошел армейский курс обучения.

– Это похоже на замкнутый круг, – сказала Изольда.

– Уейст был частью Армии, – сказал Гару. – Он представлял военных перед Сенатом.

Если вы думаете, что солдат станет убивать солдата, то вы знаете о военных порядках немного.

Солдаты становятся свирепыми мстителями, когда нападают на кого-то из них. Они не стали бы прикрывать это дело, они устроили бы над этим снайпером самосуд.

– Именно это я и имею в виду, – сказала Хочи. – Что бы еще ни натворил Уейст, он хладнокровно убил солдата – пусть и не лично, но он отдал приказ. Он устроил убийство солдата, который ему же подчинялся. Армия никогда бы не дала этому спуска, ты же сам сказал: поймать и устроить суд Линча. Новый сенатор от Армии, Вульф или как его там, по словам Изольды, чуть ли не с пеной у рта требовал смертной казни, но когда в этом было отказано, Армия перешла к плану Б.

– Или, что более вероятно, – сказал Гару, – произошедшее было именно тем, чем это объявила Армия: покушением на Вульфа или Товара или еще кого-то вроде этих двоих. Одного из тех сенаторов, у которых власть. Нет смысла убивать приговоренного преступника.

– То есть снайпер промахнулся? – спросила Хочи. – Этот удивительно умелый супер-снайпер, который смог обвести вокруг пальца полное расследование Армии, целился в одного из сенаторов, но оказался ужасно поганым стрелком? Да ладно тебе, Гару, он либо профи во всем, либо нет.

Именно поэтому Маркус и старался не впутываться в эти споры – споры с Гару. Он своими глазами видел, как солдаты отреагировали на атаку, и так и не мог решить, стала ли она результатом заговора или нет. Один из солдат пытался оттянуть Маркуса от Уейста, но почему он это сделал: чтобы спасти Маркуса или чтобы не дать Маркусу спасти Уейста?

Атака, казалось, довольно сильно задела Сенатора Вульфа, как будто убийство заключенного нанесло ему личное оскорбление, но была ли эта обида искренней или просто частью умелой игры? Хочи и Гару очень горячо обсуждали произошедшее, но слишком резво кидались в крайности, и Маркус знал из собственного опыта, что эти двое будут ходить кругами в этих спорах многие часы, если не дни. На этом Маркус их и оставил и повернулся к Мэдисон и Изольде, которые тихонько ворковали над дочерью Мэдисон, Арвен.

Арвен была чудо-ребенком, первым за почти двенадцать лет человеческим детенышем, который вырвался из когтей РМ – все благодаря открытому Кирой лекарству, самовоспроизводящемуся в крови малютки. Та сейчас, завернутая в шерстяное одеяло, спала на руках Мэдисон, которая тихо говорила с Изольдой о беременности и родах.

Сэнди, личная медсестра Арвен, молча наблюдала за всеми из угла комнаты – чудо-девочка была слишком ценна, чтобы рискнуть оставить ее без круглосуточного медицинского надзора, поэтому Сэнди повсюду следовала за матерью и ее дочерью, но никогда не присоединялась к разговорам компании. В любом случае, свита новорожденной не оканчивалась одной лишь медсестрой: чтобы защитить ребенка, Сенат выделили двоих охранников.

Когда Мэдисон впервые вынесла девочку на улицу (взяла ее на открытый рынок) и какая-то обезумевшая женщина – мать, потерявшая, десятерых детей – попыталась похитить Арвен, Сенат решил удвоить охрану, а Гару восстановили как солдата. Сейчас девочку охраняли двое военных – один нес вахту перед домом, а второй был на заднем дворе. Рация, прикрепленная к ремню Гару, каждый раз тихо чирикала, когда один из охранников подавал голос.

– Ну как, что-нибудь удалось? – спросила Мэдисон, и Маркус обратил к ней свое внимание.

– Что?

– Лекарство, – сказала Мэдисон. – У вас что-нибудь получается?

Маркус, кинув взгляд на Изольду, сморщился и покачал головой.

– Ничего. Пару дней назад мы думали, кое-что наметилось, но оказалось, что команда D это уже испробовала. Тупик.

Он снова сморщился, на этот раз от выбранного им выражения, но смог сдержаться и не посмотреть на Изольду. Лучше стыдливо опустить эту тему, чем привлекать к ней внимание.

Изольда опустила глаза и потерла живот, как в свое время это делала Мэдисон. Маркус работал так усердно, как только мог – как и все в командах по исследованию и выделению лекарства – но к выделению вакцины от РМ они так и не приблизились. Это Кира поняла, что является лекарством, и смогла получить его от Партиалов с материка, но Маркусу и остальным докторам было все так же далеко до возможности производить это лекарство самим.

– Еще один умер в конце этой недели, – тихо сказала Изольда. Она подняла глаза на Сэнди, и та подтвердила сказанное печальным кивком. Изольда замерла, держа руку у живота, а затем повернулась к Маркусу.

– Знаешь, нас стало больше – пусть Акт Надежды и отменен, и беременность больше не является обязательной, но нас больше, чем когда бы то ни было. Все хотят иметь ребенка – люди верят, что, когда подойдет их срок, вы обязательно найдете способ производить лекарство и пустите его производство на поток.

Она снова опустила глаза.

– Забавно – в Сенате, когда лекарства еще не было, мы всегда называли их «новорожденными», как будто пытались спрятаться от слова «ребенок». Когда все всегда заканчивалось актами смерти, мы не хотели думать о них, как о детях, о ребятишках, как если бы со всем остальным, кроме как с «объектами», мы бы провалили эксперимент. Теперь, когда я... Ну, теперь, когда я... когда у меня тоже будет ребенок, когда во мне растет человеческое существо, я ощущаю это по-другому. Я не могу называть его никем иным, кроме как моим дитя.

Сэнди кивнула:

– Так же мы называли их и в госпитале. И все еще называем. Смерть все еще так близка, что мы пытаемся отстраниться от нее.

– Не понимаю, как вы так можете, – тихо сказала Изольда. Маркусу показалось, что ее голос надломился, но он не видел ее лицо и не знал, действительно ли она заплакала.

– Но должен же у вас быть хоть какой-то прогресс, – сказала Мэдисон Маркусу. – Вас работает четыре команды...

– Пять, – произнес Маркус.

– Пять групп, – сказала Мэдисон. – И все пытаются синтезировать феромон Партиалов. В наличии всё нужное оборудование, образцы, всё необходимое. Это... – она сделала паузу. – Это не может быть тупиком!

– Мы делаем всё, что можно, – ответил Маркус. – Но ты должна понять, что это соединение крайне сложной структуры. Оно не просто взаимодействует с РМ, оно является частью жизненного цикла Партиалов, так что мы всё ещё пытаемся понять, как оно работает. Я имею ввиду. . мы не понимаем даже то, почему оно работает. Каким образом у Партиалов оказалось лекарство от РМ? Откуда оно взялось в их дыхании и крови? Насколько мы смогли понять из сведений, полученных от Киры, пока она была здесь, Партиалы даже и не знали о том, что они владеют лекарством от РМ, просто такова их генетическая структура.

– Это просто не имеет смысла, – сказала Сэнди.

– Если только не является частью какого-то глобального плана, – ответил Маркус.

– Не важно, существует ли этот твой глобальный план или нет, – сказала Мэдисон. – Вас не должно волновать, откуда этот феромон взялся, как он функционирует и почему небо голубое – единственное, что вы должны сделать, так это просто скопировать лекарство!

– Сначала мы должны понять, как оно работает. . – начал было Маркус, но Изольда прервала его.

– Мы собираемся раздобыть этот феромон, – сказала она. В её голосе звучала резкость, которую Маркус ранее от неё не слышал. Он удивлённо поднял бровь:

– То есть, раздобыть у Партиалов?

– Сенат обсуждает это каждый день, – ответила Изольда. – Лекарство существует, но мы не можем получить его сами, новорождённые продолжают погибать и люди теряют покой. Тем временем на противоположном берегу пролива находятся миллионы Партиалов, без всяких усилий и даже намерений производящих так нам необходимое лекарство. Вопрос не в том, атаковать ли нам Партиалов, вопрос лишь в том, когда мы это сделаем.

– Я был на той стороне пролива, – сказал Маркус. – Я видел, на что Партиалы способны в битве – против них у нас не будет ни единого шанса.

– Не обязательно развязывать всеобщую войну, – сказала Изольда. – Хватит одного рейда – проникаем на их территорию, хватаем одного из этих ребят, и сваливаем. Дело сделано. Именно так Кира и Гару поступили тогда с Сэммом.

Это привлекло внимание Гару, и он отвлекся от спора с Хочи.

– Что там насчет меня и Сэмма?

– Они обсуждают, станет ли Армия пытаться захватить в плен еще одного Партиала, – сказала Мэдисон.

– Конечно, станут, – сказал Гару. – Это неизбежно. Глупо было даже ждать до сих пор.

«Великолепно, – подумал Маркус. – Теперь я впутался в разговор с Гару, хотел я этого или не хотел».

– Нам не обязательно захватывать Партиала в плен, – сказала Хочи. – Мы могли бы просто с ними поговорить.

– В прошлый раз на вас напали, – сказал Гару. – Я читал отчеты – вы едва выбрались оттуда живыми, и тогда с вами был Партиал, которому вы доверяли. Я бы не хотел узнать, что произошло бы, встреться вы с той фракцией Партиалов, о которой ничего не знали.

– Мы не можем доверять им всем, – сказала Хочи. – Но еще в отчетах ты должен был прочитать то, что Сэмм нарушил приказы своего командования, чтобы помочь нам. Может быть, есть и другие Партиалы, которые разделяют подобные взгляды.

– Если бы мы действительно могли доверять им, – сказал Гару, – нам никогда не понадобилось бы полагаться на помощь одного лишь непокорного. Я поверю в мир с Партиалами, как только увижу, что они хотя бы пальцем шевельнули, чтобы помочь нам.

– Он много говорит, – сказала Мэдисон. – Но он не станет доверять Партиалам даже тогда.

– Если бы вы помнили о Войне с Партиалами, – возразил Гару, – вы бы тоже не стали.

– Итак, мы вернулись к самому началу, – сказала Изольда. – Власть не хочет заключать с ними мир, а в госпитале никто так и не в состоянии синтезировать без них лекарство.

Единственным выходом остается война.

– Можно предпринять одиночную операцию, – сказал Гару. – Нужно будет просто пробраться на их территорию и схватить одного из них, никто ничего даже не заметит.

– Это обозначит начало войны, – сказал Маркус, вздыхая о том, что его вовлекли в спор.

– Они ведь воюют друг с другом, и, вероятно, это единственная причина, по которой Партиалы не атакуют нас. Фракция, захватившая нас после пересечения пролива, изучала Киру в попытках найти средство от своей собственной эпидемии, искусственно ограниченной продолжительности жизни, и среди Партиалов есть как минимум одна фракция, которая считает, что люди – ключ к этой проблеме, и которая не остановится ни перед чем, чтобы сделать из нас подопытных кроликов. И, если они окажутся победителями в этой их гражданской войне, они немедленно появятся здесь с оружием наперевес, убивая или порабощая нас.

– Выходит, война неизбежна, – сказал Гару.

– Почти так же неизбежна, как и то, что ты произнёс бы слово «неизбежна», – ответил Маркус.

Гару проигнорировал подколку.

– У нас нет причин не устроить на их земли рейд. Между прочим, лучше сделать это сейчас, пока они отвлечены своими перепалками. Мы захватим пару-тройку из них, получим от них столько лекарства, сколько нам нужно, убьем пленников, и уберемся с Лонг-Айленда до того, как у остальных Партиалов появится шанс погнаться за нами.

Сэнди нахмурилась.

– Ты имеешь в виду, покинем Лонг-Айленд насовсем?

– Если Партиалы снова начнут вторжение, с нашей стороны будет глупо не бежать, – сказал Гару. – Если бы мы не нуждались в них из-за лекарства, нас бы уже здесь не было.

– Просто дай нам время, – сказал Маркус. – Мы уже близко, я уверен в этом.

Маркус ожидал, что Гару начнет спорить, но первой голос подала Изольда.

– Вам уже давали шанс, – холодно сказала она. – Мне все равно, синтезируете ли вы лекарство, украдете ли его, заключите ли ради него мир с врагом или придумаете что-то еще, но я не должна потерять своего ребенка. Люди больше не будут вести себя так, как раньше – не сейчас, когда они знают, что лекарство существует. И мне совсем не кажется, что Партиалы будут долго ждать. Нам и так повезло, что до сих не пришлось столкнуться с их вторжением.

– Это гонка на выживание, – сказал Гару. – Вы должны синтезировать лекарство, или война неизбежна.

– О да, – сказал Маркус, поднимаясь. – Ты снова его произнес. Мне нужно на воздух – все будущее человеческой расы внезапно оказалось на моих плечах.

Он вышел на улицу, радуясь, что никто за ним не последовал.

Он не злился, по крайней мере, не на них; истина заключалась в том, что на его плечах, на плечах их всех, лежало будущее человеческой расы. Их оставалось всего лишь тридцать пять тысяч, и передать эту ношу было некому.

Он толкнул заднюю дверь и вышел на улицу, ощущая прохладный вечерний воздух.

Двенадцать лет назад, до Раскола, по всему городу горели электрические фонари, такие яркие, что их свет заглушал свет звезд, но сегодня небо было полно мигающих созвездий. Маркус, глубоко дыша, глядел на них, высматривая те, что помнил со школы: легче всего было найти пояс с мечом Ориона, а вот и Большая Медведица. Маркус закрыл один глаз и пальцем проследил по ручке ковша, выискивая Полярную Звезду.

– Не так, – внезапно произнес женский голос, и Маркус вздрогнул от неожиданности.

– Я не знал, что здесь кто-то есть, – сказал Маркус, надеясь, что выглядел не слишком глупо, когда дернулся. Он обернулся посмотреть, кто это был, задаваясь вопросом, как этот кто-то оказался на заднем дворике Хочи, и вскрикнул от ужаса, когда из теней вышла женщина с автоматической винтовкой. Он отшатнулся, пытаясь заново обрести дар речи – пытаясь взять себя в руки после этого неожиданного явления – и женщина прижала палец к губам. Маркус спиной вперед отошел к дому и прислонился к его стене. Жест женщины, как и блестящий ствол винтовки, заставили его закрыть рот.

Улыбаясь, как наевшийся сметаны кот, девушка шагнула вперед. Теперь Маркус увидел, что она была моложе, чем он подумал изначально, – она была высокой и стройной, а движения ее передавали силу и уверенность, но едва ли она была старше девятнадцати-двадцати лет. Черты ее лица говорили об азиатской наследственности, а чернильно-черные волосы были заплетены в тугую косу.

Маркус нервно ей улыбнулся, бросая быстрые взгляды не только на винтовку, но и на открывшуюся теперь его глазам пару ножей, пристегнутых к ее поясу. Целых два ножа. Зачем кому бы то ни было два ножа? Что же такое ей нужно было резать одновременно? Маркус не спешил это узнать.

– Можешь говорить, – сказала девушка. – Только не кричи и не зови на помощь или еще что-то в этом роде. Мне бы хотелось пережить этот вечер без бегства – и, знаешь ли, без убийств.

– Это замечательная новость, – сказал Маркус, нервно сглатывая. – Если я могу сделать что-то, чтобы ты никого не убивала, просто скажи.

– Я кое-кого ищу, Маркус.

– Откуда ты знаешь мое имя?

Она проигнорировала вопрос и протянула ему фотографию.

– Узнаешь кого-нибудь?

Маркус поглядел на фотографию – там на фоне какого-то здания стояли трое людей – и протянул руку, чтобы взять ее, перед этим взглядом попросив у девушки разрешения. Та кивнула, и он взял карточку из ее руки, держа так, чтобы на изображение падал звездный свет.

– Здесь немного...

Она включила небольшой фонарик и провела его лучом по картинке. Маркус кивнул.

– ...темновато, спасибо.

Он повнимательнее вгляделся в фото, ощущая холодок от осознания того, как близко к нему находилась винтовка девушки. На картинке было три человека: мужчина и женщина, а между ними маленькая девочка, которой было не больше трех-четырех лет.

За ними было изображено огромное стеклянное здание, и Маркус, вздрогнув, понял, что на прикрепленной к нему табличке значилось «ПараДжен». Он открыл рот, чтобы прокомментировать эту деталь, но тут же с еще большим изумлением заметил, что женщину с фотографии он знает уже многие годы.

– Это Нандита.

– Нандита Мерчант, – произнесла девушка. Оно выключила фонарик. – Не думаю, что ты знаешь, где она сейчас?

Маркус, все еще пытаясь понять, что происходит, повернулся к ней лицом.

– Никто не видел Нандиту уже несколько месяцев, – сказал он. – Это ее дом, но... она имела обыкновение уходить на рейды по сбору и проверке имущества, а еще чтобы поискать саженцев для своего сада, и в последний раз не вернулась. – Он снова посмотрел на фотографию, затем на девушку. – Ты – одна из людей Мкеле? Или... забудь об этом, но кто ты? И откуда ты знаешь, кто я такой?

– Мы встречались, – сказала она. – Но ты этого не помнишь. Меня очень сложно заметить, если я этого не желаю.

– У меня тоже сложилось такое впечатление, – сказал Маркус. – А еще впечатление того, что ты не из полиции Ист-Мидоу. Почему ты ищешь Нандиту?

Девушка хитро и озорно улыбнулась.

– Потому что она пропала.

– С этим я не могу поспорить, – сказал Маркус, внезапно осознавая, насколько привлекательной была эта девушка. – Позволь задать вопрос по-другому: зачем тебе нужно ее найти?

Девушка снова включила фонарик, свет которого, перед тем как повернуться к фотографии, ослепил Маркуса. Тот снова опустил взгляд на изображение.

– Смотри внимательно, – произнесла девушка. – Узнаешь ее?

– Это Нандита Мерчант, – сказал Маркус. – Я уже...

– Не ее, – сказала девушка. – Ребенка рядом с ней.

Маркус, держа фотографию у глаз, внимательно всмотрелся в изображение маленькой девочки в центре. Ее кожа была легкого бронзового оттенка, косички – черными, как уголь, а глаза горели любопытством. Одета она была в яркое цветное платьице – такое, какое девочки и надевали для прогулки по парку в солнечный день.

Такое, которых Маркус не видел уже двенадцать лет. Девочка выглядела счастливой и невинной, а ее лицо было слегка сморщенным – один глаз был зажмурен от солнца.

Что-то в этом прищуре показалось Маркусу знакомым...

Его челюсть отвисла, и он едва не уронил фотографию от изумления.

– Это Кира. – Маркус в еще большем смущении, чем раньше, поднял взгляд на загадочную девушку перед ним. – Это фотография Киры до Раскола.

Он снова посмотрел на картинку, изучая лицо ребенка; девочка была еще маленькой, ее щечки имели ребяческую округлость, но черты лица были все те же. Это были нос Киры, глаза Киры, и Кира точно так же прищуривалась в солнечный день. Маркус покачал головой.

– Почему она с Нандитой? Они ведь даже не встречались до Раскола.

– Именно, – сказала девушка. – Нандита знала об этом, но никогда никому не говорила.

«Странный способ постройки предложения, – подумал Маркус. – Не «Нандита знала Киру», а «Нандита знала об этом»«.

– Знала о чем?

Девушка выключила фонарик, опустила его в карман и забрала у Маркуса фото.

– Ты знаешь, где она?

– Кира или Нандита? – спросил Маркус. Он беспомощно пожал плечами. – Ответ на оба вопроса «нет», поэтому неважно. Кира ушла искать... – Кира ушла искать Партиалов, и Маркус никому этого не сообщал, но сейчас он решил, что это не имело значения. – Ты Партиал, верно?

– Если ты встретишь Киру, передай ей привет от Херон.

Маркус кивнул.

– Ты – та, что поймала её, а затем отвела к доктору Морган.

Херон, убирая прочь фотографию и оглядывая тени за своей спиной, не ответила на его вопрос.

– Скоро на этом острове станет весьма интересно, – сказала она. – Ты знаешь о «сроке годности», о котором говорил Сэмм?

– Ты тоже знакома с Сэммом?

– Кира Уокер и Нандита Мерчант необходимы, чтобы решить загадку «срока годности», и доктор Морган полна решимости их найти.

Маркус в замешательстве нахмурился.

– Какое они имеют к этому отношение?

– Не отвлекайся на детали, – сказала Херон. – Неважно, почему доктор Морган хочет их найти, важно только то, что она хочет и собирается это сделать, а Партиалы умеют делать что-то только двумя способами: так, как поступаю я, и так, как поступают остальные.

– Мне не слишком нравится то, как поступаешь ты, – сказал Маркус, бросив взгляд на ее винтовку. – Не думаю, что мне хочется узнать, как поступают остальные.

– Ты уже это видел, – сказала Херон. – Это назвали Войной с Партиалами.

– В таком случае, мне больше нравится твой способ, – произнес Маркус.

– Тогда помоги мне, – сказала Херон. – Найди Нандиту Мерчант. Она где-то на этом острове. Я бы и сама нашла ее, но у меня другие планы.

– А твои планы не на этом острове, – сказал Маркус и рискнул высказать догадку: – Ты будешь искать Киру.

Херон снова улыбнулась.

– Что мне делать, если я найду Нандиту? – спросил Маркус. – Предполагая... что я вообще стану ее искать, потому что ты мне не начальник.

– Просто найди ее, – сказала Херон. Она сделала шаг назад. – Поверь мне, тебе не захочется столкнуться с тем, как поступают остальные.

Она развернулась и скрылась в тени.

Маркус попытался последовать за ней, но ее уже и след простыл.