Текст книги "Женаты по договору (СИ)"

Автор книги: Деметра Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Я не размышляю подобными категориями, Ваше Величество. И какая, собственно, разница? Я не изнежена и не избалована судьбой. Поэтому едва ли испытаю серьезные трудности…

– Вы так говорите, как будто в мыслях уже там, на побережье.

– Разве это плохо? Где угодно, лишь бы подле мужа…

– Ну хватит! – почти рычит король внезапно, – Сколько можно?!

Но Мираэль неожиданно чувствует удовлетворение. Нет, она не собиралась выводить царственную особу из себя, но, вытащив наружу его эмоции, наконец-то видит обиженного и оскорбленного своим же собственным эгоизмом человека – именно то, что из себя и представляет король Филипп.

И потому надеется, что этот фарс скоро закончится.

* * *

Пытливый разум Аттавио быстро просчитал все возможные выходы из сложившейся ситуации. И потому – мужчина не очень беспокоится. По крайней мере, за себя.

А вот его молодая супруга – совсем другое дело. Взрослая, вполне самодостаточная и прозорливая, она, конечно, во многом превосходит прочих благородных дам их окружения хотя бы своими приоритетами и особым отношением к жизни. Но при этом…

Кому, как не Аттавио, за эти месяцы во всей красе открылись нежность и мягкость Мираэль Тордуар, ей невероятная прямолинейность и одновременно – чуткая восприимчивость? И не потому он совершенно не удивился ее решению пойти против воли Филиппа и последовать за ним в неизвестные колонии, к неизвестной и едва ли благополучной судьбе жены неугодного королю приближенного?

Нет… Этого она не испугалась…

Но это не значит, что она не испугается ареста и личной встречи с Его Величеством, которая, несомненно, состоится – граф это знал наверняка. Слишком хорошо он знал и натуру Филиппа, чтобы не предугадать действия своего короля…

И вот тут возникает закономерный вопрос – сможет ли его храбрая, но такая маленькая и живущая по принципам высоких моральных ценностей оказать должное, но при этом не вызывающее гнева самодержца сопротивление? Или сдастся – закономерно и даже понятно – перед его властью и умением манипулировать людьми и особенного – женщинами?

И он не станет винить Миру за это… Поймет. И простит. Возможно, для нее будет даже лучше остаться при дворе – в комфорте и роскоши, которой, несомненно, обеспечат королевскую фрейлину. И… фафоритку…

Ну да, от ревности самого Аттавио не спасет. Она будет грызть его, как оголодавший пес – кость. Мужчина даже как-то смирился с эмоциями, которыми маленькая графиня умудрилась вызвать в нем. Но это не значит, что он перестал приходить из-за этого в тихую ярость.

Да и как иначе?

Она покоряет, эта Мираэль Тордуар. Естественно и не намеренно. В этом и есть ее несомненная прелесть – всепоглощающая и несомненная.

Глава 29. 2. Противостояние

Хотя граф Тордуар и кланяется, король Филипп видит в его глазах скрытый, но вызов. А еще – настороженность и опаску.

И это вполне ожидаемо, так что не удивляет совершенно.

После емкого и пространного разговора с Мираэль, он отправил девушку восвояси. А точнее говоря – в сопровождении гвардейцев в имение Тордуаров в Санженпэри. И отдал распоряжение сохранить этот факт от ее мужа. Хотя, конечно, хотелось бы продолжить некую игру, чтобы посмотреть на последствия. Но…

Филипп так и не сделал этого. Забыл? Растерялся? Разозлился?

Прекрасная графиня показалась ему бóльше ребенком, чем искушенной взрослой женщиной. Хотя до этого прекрасно справлялась с этой ролью. В ее противостоянии не было женской глупости или желания привлечь внимания. Лишь наивная вера и верность невесть откуда взявшимся романтическим принципам. Однако чего еще стоит ожидать от провинциальной дворянки, которая еще и, согласно относительно свежему докладу, в течение нескольких лет жила как обыкновенная мещанка?

Все-таки Аттавио Тордуар – тот еще шахматист, не зря коммерсант и торгаш до мозга костей. Использовать девушку из обедневшего рода, войти в аристократический свет, стать приближенным самого короля, стать если не другом, то соратником – на всё это нужны выдающиеся способности и отличный ум. Которые, увы, сразу же его подвели, стоило взыграть чувствам.

Вот и сейчас, глядя на мужчину перед собой, Филипп без удовольствия отмечает выражение его лица: самоуверенное, гордое, но настороженное. Аттавио терпеливо ждет вердикта своего сюзерена и вряд ли будет сопротивляться ему. Или прекрасно знает, что ждет его на самом деле?

И потому на самом деле не очень-то и волнуется?

Филипп несколько мстительно тянет время и специально ничего не говорит. Берет со стола графин и наполняет бокал сильно разбавленным вином. Делает несколько глотков… Бесшумно выдыхает. И демонстративно усаживается в широкое кресло напротив стоящего Аттавио.

И не думает предлагать сесть и тому. Тем самым показывая – он очень рассержен на графа. И не желает так легко прощать его.

Но невозможно играть в молчанку бесконечно. В конце концов, они не дети.

А взрослые, обладающей разной, но все-таки властью.

Более того – они мужчины. А это предполагает особую ответственность за все слова и действия.

– На что вы рассчитывали, граф, – в конце концов спрашивает Филипп, – сбежав со своей женой под покровом ночи в порт? Чего добивались, столь прямолинейно пойдя против моего распоряжения и позволив себе столь возмутительный поступок?

– Уж точно не то, что Его Величество отдаст еще одно – следить за моим имением и денно, и нощно, – достаточно дерзко парирует Аттавио. – Но вызвать ваше недовольство в моих намерениях не было.

– И все же – вызвали. Со своей супругой вы поступили крайне опрометчиво. Но что взять с женщины? Поэтому ответ должны понести именно вы, Аттавио!

– Несомненно, Ваше Величество. Смиренно подчиняюсь вашей воле.

«Не верю! – раздраженно подумал Филипп, получив от графа прямолинейный, противоречивший его словам взгляд, – Никакого смирения там нет и в помине! Не такого Аттавио Тордуар склада характера».

– А если в моей воле назначить вам тюремный срок? Или казнь за предательство?

– В вашей власти. Но смысл?

– Наказание за предательство. И назидание другим.

– А также демонстрация силы, не так ли? Но позвольте – я не могу согласиться.

– Кто бы сомневался! – почти взрывается Филипп, поморщившись. После откровенности Мираэль он совершенно не удивляется словам Аттавио, но чувствует раздражение. – Правду говорят – два сапога пора! Какого черта, Аттавио?! Разве сам не понимаешь, насколько сильно ты себя скомпрометировал? И должность моего доверенного лица в колониях – это честь, а не наказание!

– Не надо врать, Ваше Величество, – усмехается граф Тордуар, – Это недостойно вас.

– Следи за своим языком, граф. Тебе есть что терять.

– Совершенно верно. Есть. А вам – разве нет? Так не лучше иметь подобного мне в союзниках?

– Ты продолжаешь вести себя вызывающе!

– А вы – несдержанно. Возьмите себя в руки, Ваше Величество. Не подобает монарху с такой легкостью идти на поводу своих эмоций.

– Ты ведешь себя не лучше. Разве ты не понимаешь, что это – всего лишь первая ошибка в череде последующих? Не видишь, что помешался на этой девице и потому позволяешь себе всякие глупости?

– А вы, Ваше Величество? – равнодушно откликнулся граф, – Какое оправдание у вас?

Рискуя вызвать очередную порцию раздражения, Аттавио не побоялся высказаться – и потому, не отводя глаза, продолжает смотреть на короля. Хотя на подкорке продолжила неистово биться мысль: «Мира! Мира! Что с ней? Где она?»

Хрупкая и стройная фигурка его молодой жены продолжает упорно стоять перед его глазами. Вместе с досадой на себя и свою самоуверенность – почему же он был так не осмотрителен? – Аттавио с легкостью может представить себе, что в эту же минуту они оба могли быть на корабле в открытом море, встречая рассвет у корабельного бортика. Или лежа в постели, лаская и обнимая друг друга…

Слишком легко эта картинка рисуется в мозгу – подробно, с щемящими душу деталями: сладковато-горьким запахом, огненными бликами на бархатной коже, растерянной улыбкой и блеском зубов сквозь раскрытые на вдохе губы. Кажется – протянешь руку и ухватишься за это видение, с легкостью ощущая под пальцами и мягкий ситец платья, и упругое тело под ним… И ловя собственными губами еле заметное дыхание с пряными нотками…

– Да как ты смеешь? – шипит Филипп раздраженно. – Следи за своим языком!

– Будете отрицать? Несмотря на женщин вокруг, вам приглянулась моя жена. Это, знаете ли, неприятно. Хотя ничего удивительного в том нет. Мы всегда хотим того, что нам не принадлежит. Как дети, тянем ручонки к чужим игрушкам и капризничаем, когда что-то идет не по нашему плану.

«Между нами слишком много общество, – внезапно думает Филипп, – Поэтому Аттавио всегда мне и нравился. Мы мыслим и действует одинаково. Но я – король! А он – торговец, получивший титул посредством удачной женитьбы! Подобные ему должны знать свое место!»

Но тут граф, будто услышав его мысли, вдруг негромко и вкрадчиво проговаривает:

– Не думайте о мести, Ваше Величество. Во-первых, это вас недостойно. Монархи такими категориями не мыслят. Во-вторых, вы есть закон и вам решать, кому благоволеть, а кого – наказывать. Пусть речь пойдет и о божьих законах, согласно которым жена должна быть предана и послушна в первую очередь мужу. И если ваша ярость действительно подает на меня, пусть она обойдет Мираэль. В конце концов, в душе она наивная девочка, любящая тишину и спокойствие и более близкая скромному уединению, а не роскоши королевского дворца.

– Откуда тебе знать? – Филипп пренебрежительно усмехается, – Я думал, ты вполне хорошо знаешь женщин. Они переменчивы, и как бы мы их не восхваляли и не обожествляли, в какой-то момент они все равно меняют свой ангельский лик на гримаску бесовки. И делают выбор в пользу удобства и роскоши. Или ты хочешь, как наивный дурак, заявить, что твоя жена не такая? Что она единственная в своем роде и вообще – святая? Тебе сколько лет, Аттавио? 15? 20? Ведешь себя и выглядишь, как влюбленный подросток!

– Передергиваете, Ваше Величество. Или просто провоцируете? Если так, то разрешите упростить вам задачу: я ни о чем не сожалею. И сделал бы так снова.

– Тем самым рискнув не только своим имуществом, но и моим расположением, и даже своей жизнью?

«Рассуждения на подобные высокопарные темы не для меня, – Аттавио мысленно закатывает глаза, – В конце концов, мы не на уроке богословия».

– Риск меня не пугает, – граф Тордуар делает пару шагов в сторону – уже утомился стоять на одном месте. Поворачивается к королю боком и закладывает руки за спину. И вот это уже не задержанный перед монархом, а два человека просто находятся в одной комнате и общаются. И ничего особенного в этом нет. – Но на мне ответственность за жизнь Мираэль Тордуар.

– Если так, не логично было бы оставить свою жену в Игдаре?

– Определенно. Но я редкостный эгоист. Не удержался от соблазна.

– И в чем соблазн-то? В наличии симпатичной мордашки подле? Сколько их было? Или думаешь, что в колониях нет дам, достойных твоего вкуса?

«Опять провоцирует, – насмешливо размышляет Аттавио, – Сам же знает, что не в мордашке дело. Да и пресно всё, после Миры-то…Может, и временно, может, и пройдет это всё, приестся… Но не хочу. Не отдам! Не позволю!»

– Мираэль достаточно независима, чтобы выбирать свой путь самостоятельно. И ее выбор пал на меня, как бы оскорбительно это не было бы для вас, Ваше Высочество.

– Аттавио, – угрожающе рычит король.

– Ваше Величество, – мгновенно парирует Аттавио, вскинув подбородок и резко повернувшись в сторону монарха. – Одно дело – подчиняться вам, поддерживать экономику страны и вести общие дела. И совсем другое – делиться собственной женой.

Слишком прямолинейно? Пускай. Зато четко. Чего вы хотите за нашу с Мираэль свободу?

– И очень в твоем духе, – усмехается Филипп. – Уверен ли ты, что приобретешь больше, чем потеряешь, своим редкостным упрямством и невесть откуда взявшимся рыцарством?

– Никакого рыцарства, Ваше Величество, – холодно и жестко припечатывает граф, глядя прямо в глаза короля. – Я собственник. И эгоист. И все же я предпочитаю договариваться, а не разбрасываться пустыми словами. Так что? Чего вы хотите, Ваше Величество? И чего мне будет это стоить?

Глава 30. Возвращение

Оказавшись на улице, Мираэль щурится от не по-осеннему яркого рассветного солнца, но все же с удовольствием подставляет под его холодные лучи лицо и глубоко вздыхает.

«А я думала, что прошло гораздо больше времени, – рассеянно думает она, – А на самом деле – всего-то несколько часов».

Оттого вокруг – практически не души. Только сонная стража притулилась по углам и опирается на пики, да начинает свою вялую работу прислуга.

К удивлению графини, ее не ведут в казематы или какие-нибудь дальние апартаменты.

Вместо этого ее провожают до самого дома, спящего и погруженного в мрак. Хотя привратнику все-таки приходится выбраться из своего маленького домика, чтобы открыть ворота неожиданному экипажу с королевским гербом, и тот с некоторым удивлением взирает на хмурую хозяйку, которая кивком приветствует его и тут же направляется в особняк.

Вот только вместо того, чтобы переодеться и лечь спать, Мира встревоженно вышагивает по гостиной и иногда останавливает у окна, поглядывая на двор.

Постепенное пробуждение имения она улавливает рассеянно и почти не обращает ни на что внимания. А когда в гостиную входит и удивленно восклицает одна из горничных, лишь скупо улыбается – устало и грустно. И снова возвращается к своему наблюдательному пункту. На вопросы не отвечает, лишь качая головой. И отказывается и от завтрака, и от чая.

Исключение молодая графиня делает только для Рико, выглядящему не менее устало и расстрянно, чем она.

– Моя госпожа… – учтиво приветствует ее секретарь с поклоном, – Как вы, госпожа?

– Где ты был? – наплевав на условности, спрашивает его Мира, – Где граф? Что с Золой?

На эмоциях девушка даже хватает его за предплечья и закидывает вверх голову, чтобы заглянуть Рико в глаза.

– Нас сразу же разделили, – качает Рико подбородком, – Ни у меня, ни у Золы ничего никто не спрашивал и практически сразу отправили сюда. Под надзором, разумеется. И предупредили, чтобы никуда за порог не совались. Да я и не собирался.

– Ну а граф? Ты что-нибудь знаешь? Может, слышал что-нибудь?

– Нет, графиня… Увы, мне нечем вас порадоваться. Но одно то, что вы здесь, дома, успокаивает и внушает надежду.

– Ерунда, – с некоторым отчаянием восклицает Мира и тут же слегка встряхивает головой, – На самом деле, наши жизни ничего не стоят… Всю ответственность возложат на Аттавио… Но… в каком размере? Насколько серьезным будет наказание?

– А вы, госпожа? Кто-нибудь говорил с вами? Вас обижали? Угрожали?

– Нет-нет, что ты… Все нормально… – поспешно проговаривает Мира, отступая на пару шагов назад. Но при этом машинально заламывает руки, поддаваясь своим чувствам.

Рико даже становится жаль ее. Обычно такая собранная и строгая, она не может сейчас скрыть своих истинных эмоций, среди которых сильнее всего оказывается беспокойство за мужа, рожденное из нежной к нему любви.

– Не волнуйтесь, госпожа, – мягко улыбается Рико, чтобы хоть немного, но успокоить ее, – Граф не из тех, чьими жизнями король будет легко разбрасываться. Ему нужны такие люди.

– Ну да, – раздраженно фыркает Мираэль, – И поэтому он решил схватить нас, как преступников?

– Его тоже можно понять. В глазах людей мы – клятвопреступники и изменники. Увы, наша участь – лишь терпеливо ждать. Еще неплохая, надо сказать, участь. Давайте лучше чаю выпьем, госпожа.

– Какой уж там чай… – раздраженно закатывает глаза девушка, нервно поведя плечом.

И все же секретарь отдает соответствующий приказ, и вскоре он почти силой усаживает графиню на диван и заставляет взять чашку. Ощущая напряжение Мираэль практически физически и искренне сопереживая ей, он даже по-дружески подставляет той свое плечо, чтобы выплакаться – а именно это делает молодая графиня после безуспешных попыток сдержать рвущееся напряжение.

Плачет Мира тихо, но отчаянно, едва ли отдавая себе отчет. Машинально цепляется за лацкан сюртука Рико и воротник его сорочки, размазывает по щекам слезы и что-то неразборчиво бормочет.

И молодой мужчина понимает это и принимает. Только удивляется немного, не рассчитывая стать свидетелем такой сугубо женской истерики – и в исполнении графини Тордуар. Слишком уж рассудительной и спокойной она всегда ему казалось. И не тратящей лишние силы на что-то подобное.

Но всё рано или поздно случается в первый раз.

Хотя, конечно, именно в такие моменты судьба любит подкидывать двусмысленные ситуации.

– Так я и думал! – раздается в гостинной раздосадованный голос Аттавио, – Только муж за порог, так очередной поклонник тянет свои загребущие ручонки к его жене!

От книжной абсурдности момента Рико громко фыркает, а Мираэль, резко выпрямившись, тут же вскакивает и с неразборчивым воплем бросается к супругу на шею.

К счастью, его комментарий оказывается не более, чем приветственной, пусть и немного раздраженной, шуткой, потому что он с готовностью обнимает свою супругу и привлекает к себе. Импульсивно зарывается носом в растрепанные женские волосы и шумно вдыхает, пока Мира, всхлипывая, раздается новой порцией рыданией. Поставив брошенный впопыхах чашечку, Рико с улыбкой поднимается на ноги и со словами «С возвращением, граф. Пойду я, что ли…» действительно уходит, оставляя супругов наедине.

– Ну право, как будто вечность не видела… – в притворном раздражении бормочет Аттавио, до хруста, еще сильнее, сжимая руки вокруг тонкой спины молодой женщины, – Тш… Ничего… Все в порядке, девочка… Я в норме, моя маленькая…

Самолюбие Аттавио приятно щекочет яркие и отчаянные эмоции Миры. Цепляясь ребенком за его одежду, она прижимаясь и тянется к нему, трется, как котенок, и касается кожей лица его подбородка.

Проходится руками по плечам и локтям, будто проверяя, цел ли он. По груди и бокам. И с облегченным вздохом смыкает на спине.

– Ты вернулся, – шепчет она радостно, – Живой…

– Живее всех живых, – усмехается граф, – Так быстро казни не проводятся. Даже волею Его Величества короля.

– Казни? – испуганно охает Мираэль, отшатываясь, – Что значит – казни?!

– Тихо-тихо, моя прелесть, – фыркает Аттавио, удерживая жену на кончиках пальцах и смеясь, – Никакой казни, хорошо?

– Но как же арест?!

– Не более чем предупредительный рык.

– Рык? Какой, к черту, рык?!

– Ругаешься! Снова! – почти восхищенно восклицает граф, снова притягивая Миру к себе, но вместо того, чтобы просто обнять, подхватывая под ягодицы и приподнимая над полом. – Бросьте, госпожа. Для волнений нет причины.

– Почему ты такой беспечный?! – опять возмущается Мираэль, несильно стукнув мужа по плечам, – Где ты был? Ты говорил с королем? Что он сказал?

– Вопросы, вопросы… Сколько можно? – бормочет Аттавио и шагает к дивану, чтобы опустить на него девушку. – А моська-то зареванная… Развела тут слякоть…

– Аттавио… – шумно выдыхает Мира, когда муж садится рядом и, крепко обняв ее, привлекает к себе. – О чем вы с Филиппом договорились?

– А ты? – пытливо спрашивает граф, внутренне умиляясь дальновидности своей жены. Догадалась! – Он угрожал тебе? Может, что-то пообещал?

– Я… я почти ничего не помню… Но ничего такого. Его Величество все говорил и говорил… По большей части, какую-то ерунду. Это неважно. Что нам ждать, Аттавио?

– Ничего особенного. Филиппу выгоднее простить мою выходку, чем серьезно наказывать. Да и куда серьезней? Колонии и без того места злачные – ни тебе салонов, ни тебе роскошных приемов…

– Что мне эти салоны… Но король… Разве не проще было закрыть глаза и отпустить?

– Проще. И даже выгодней. Ведь тогда у Филиппа были бы все основания объявить арест на имущество, записанное на мое имя.

– Значит ли это… Что он оказал услугу?!

– Нет… – Аттавио машинально приглаживает растрепавшиеся волосы жены, – Какая уж там услуга? Каприз мальчишки, не более.

– Какое неуважительное отношение к своему монарху, госпожа графиня! – мужчина довольно болезненно перехватывает ее поперек груди.

– Но что теперь? Что делать дальше? Тебе все равно надо уехать в колонии? А я? Я смогу поехать с тобой?

– А ты не передумала?

– С чего бы?! И вообще – я не имею привычку менять свои решения, тем более так быстро.

– Ну и чем будешь там заниматься?

– Мало ли найдется дел? В крайнем случае, буду заниматься хозяйством…

– Станешь примерной домохозяйкой? Что ж, не надо будет кухарку нанимать.

Аттавио, конечно, всего лишь подшучивает, но Мира совершенно не обижается. А только согласно кивает. И граф не может удержаться – любуется раскрасневшимся, с воспаленными от слез глазами лицом, бледными и подрагивающими губами и на мгновение накрывает их своими в простом и целомудренном поцелуе. Потому еще. И еще. Пока жена, поддавшись его мягкому напору, не опускает пушистые ресницы и не вскидывает повыше голову для более глубокого и чувственного поцелуя.

* * *

Новое распоряжение короля приходит очень скоро – в тот же день. И если слух о неожиданном изменении решении Филиппа и успевает распространиться, то последствия оного до супругов Тордуаров не доходят – те, переждав всего лишь сутки, все-таки отправляются в порт. Но на этот раз не как преступники и не как изменники, а как вполне себе законопослушные граждане. И не тайком, а вполне открыто, при свете дня – и с куда как большим сопровождением и багажом, достойным представителей знатного рода.

– Как изменчива королевская воля, – вдруг тихонько шепчет Мираэль, внезапно замерев в середине деревянного трапа и вцепившись пальцами в канатный поручень, ведущий на борт.

– Это последнее, о чем тебе стоит беспокоиться, – также тихо говорит идущий следом Аттавио, подхватывая ее под локоток.

– И все же – странно, – жалобно бормочет молодая женщина, оглянувшись, – Серьезно? Вот так просто? После вчерашнего-то?

– Я уже говорил тебе – всё имеет свою цену. Надо только уметь находить ее.

– Вот только ты так и не сказал, о какой именно цене ты смог договориться.

А вот это правда. Аттавио категорически отказался признаваться, о чем они с королем все-таки договорились и что именно это ему стоило.

– Вперед смотри, – хмуро приказывает граф, слегка подталкивая свою супругу, – Споткнешься – растянешься на потеху челяди. Оно тебе надо?

– Благодарю за беспокойство, – фыркает Мира, но сразу же безукоризненно улыбается. И добавляет тонким воркующим голоском, – Вы так невозможно заботливы, господин граф!

Ступив на палубу, Мираэль оглядывается, но равнодушно и рассеянно. Хотя корабль большой и красивый, а на борту – чисто и аккуратно, девушка отмечает это едва-едва. И неторопливо проходит к перилам, чтобы, положив на них ладони, задумчиво замереть.

Жалеет ли она? Волнуется ли? Боится?

Нет… Подобных чувств в ее сердце нет и в помине.

Мира не жалеет, что, даже получив возможность передумать, она все равно осталась при своем решении отправиться за графом в колонии.

Не волнуется она и из-за неизвестного будущего и нового места. И страха нет тоже – ну что, в самом деле, можно бояться, когда она жива и здорова, много чего умеет, а рядом – такой спокойный и опытный человек, как Аттавио?

И все же…

Все же…

Что-то её гложет. Что-то эфемерное, неясное, размытое…

Их вчерашний неудачный побег и общение с королем после доходчиво ей показали – жизнь может круто повернуться в одну минуту. И ничего поделать с этим нельзя – только смириться.

И самым неприятным становится осознание того, что именно смирение – главный в ее жизни удел.

Ей все время приходится смиряться… Заталкивать собственное мнение поглубже и просто плыть по течению… Хотя раньше Мираэль об этом как-то и не задумывалась.

Сначала – она приняла равнодушие своего отца. Пыталась что-то изменить, пыталась изменить хоть что-то – и безрезультатно.

Приняла свою свадьбу с совершенно неизвестным и потому – страшным и пугающим человеком старше себя и тягостный брак, полный того же самого равнодушия.

Смирялась она и с неуважением к своей персоне, пока учительствовала в Фэрдере. И это удавалось ей довольно легко – своеобразное испытание ее сил и воли стало лишь ступенькой к становлению ее характера и стойкости.

После – она смирилась и с возвращением в ее жизнь Аттавио Дэрташа. К счастью, все в итоге сложилось необыкновенно хорошо – она влюбилась, влюбилась в собственного мужа, испытала такой калейдоскоп чувств, что раньше и представить было сложно!

Да, порой было непросто… тяжело… и даже невыносимо…

Но каждая трудность, каждое испытание приносило знание. И даже счастье. А еще – закаляло всё сильнее.

Да и смирение – разве не важнейшая благодетель любой женщины?

И только сейчас Мира посмотрела на все это под другим, каким-то особым, углом.

И смутилась.

Будто… Какую-то деталь пропустила… Какую-то очень важную и жизненно необходимую…

Вот только какую?

… Занятый размещением багажа, Аттавио, разумеется, не замечает странной рассеянности своей жены. И мимо внимания горничной этот факт тоже проходит – Зола, восхищенная видом корабля, как ребенок, носится по палубе, рассматривая все интересующие ее детали.

Потому-то Мираэль, несмотря на царящее столпотворение из-за подготовки к отплытию, остается в неком уединении – увы, неприятном и гнетущем. И наполняющем ее всяческими мыслями.

В себя графиня приходит только тогда, когда боцман громко возвещает о поднятии парусов. Матросы берутся за дело с новыми силами и деловитым шумом. И девушка оглядывается, разглядывая эту рабочую суету.

Холодный морский ветер, до сих пор ею не замеченный, заставляет Миру зябко поежиться и вскинуть вверх руку, чтобы поправить капор и получше запахнуться в шаль. А еще глубоко вдохнуть запах влажного дерева и водорослей – неповторимый и свежий оригинал того зловония, который обычно стоит в порту.

И от этого запаха кружится голова. Как и от невообразимо прекрасного вида морской дали – и как только Мира не заметила это раньше?

Лазурная гладь, простирающаяся вперед до самого горизонта и соприкасающаяся с небом, переливалась и волновалась шелковой тканью, вышитой серебряными и жемчужными нитями. Солнце отражалось бликами в невысоких волнах, а их шум – ненавязчивый и шелестящий, ласкал слух и совершенно не раздражал. Разбавлял их гвал чаек и бакланов, пока еще рассекающих воздух над морем и ловящих на лету рыбу.

– Красиво, – еле слышно шепчет Мираэль, непроизвольно улыбаясь и вскидывая вверх лицо – прямо под солнечные лучи, – Творец, красиво-то как!

– Рад, что тебе нравится, – усмехается незаметно подкравшийся со спины Аттавио, укладывая ладони на перила по разные от девушки стороны и тем самым нависая над ней. И пытливо интересуется, – Голова не кружится? Не тошнит?

Повернув голову, Мира утыкается лбом к мужскую скулу и легонько трется.

– Нет.

– Это хорошо. Но если вдруг тебе станет нехорошо – сразу скажи Золе. У нее есть лекарство.

– Ммм… Хорошо…

Пару минут супруги просто стоят рядом – не обнимаясь, но тесно прижимаясь друг к другу. Не говоря ни слова. И просто глубоко дыша одним на двоих воздухом и ощущая исходящее друг от друга тепло.

И в этом было самое правильное и естественное на свете. И даже тягостные мысли Миры просто взяли и испарились, заставив ту от удовольствия зажмуриться. Аттавио же подумал, что та просто наслаждается погодой и, дай Бог-Творец, его близостью.

По крайней мере, ему было отрадно именно это – наличие его маленькой и хрупкой супруги в кольце его рук.

А что будет дальше…

То лишь туманное будущее, которое он постарается сделать комфортным и терпимым. Не только для себя. Это-то как раз уже не важно.

Для нее. Для Мираэль. Для маленькой графини, которую он вытянул совсем еще девочкой, преследуя свои цели, а после – уже взрослой и смелой девушкой, к которой привязался и полюбил.

И из-за которой привычная жизнь, конечно, перевернулась вверх тормашками. Но, вразрез с его прежними представлениями, хуже почему-то не стала.