Текст книги "Женаты по договору (СИ)"
Автор книги: Деметра Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Глава 24. Обязательства и/или репутация
Едва ли на следующий день Мираэль ожидает гостей, поэтому к внезапному появлению сразу нескольких дам, о которых ей сообщает одна из горничных, она однозначно не готова.
А так как новость застает ее в не самом приглядном виде – на кухне, в самом простом домашнем платье и переднике, перепачканную в муке и тесте – едва ли ей хочется представать перед женщинами таким образом. Но особого выбора у нее нет. Ей не прошмыгнуть перед ними незамеченной, потому что стоят, нетерпеливые, в холле, и ждут, когда она появится перед ними.
– Бог-творец, какая прелесть! – восклицает мадам Вуалье, артистично прижимая к губам кружевной платочек. – Мираэль, вы такая милая!
– Графиня, вы и правда готовите! – фыркает Жанна Тоцци, – Значит, это была не шутка! Вот же ужас!
Мираэль с трудом удается взять себя в руки и приветственно улыбнуться своим гостьям. И даже чарующе проворковать:
– Какая приятная неожиданность, дамы! Простите, что я в таком виде, вы же не предупредили! Пожалуйста, проходите в гостиную, я прикажу подать чай. А мне дайте пять минут – я приведу себя в порядок и вернусь.
– Ну что вы, Мираэль! – к ней с улыбкой подступает баронесса де Маро, – Вы всегда полны нежнейшего и неповторимого очарования, а в этом виде от вас веет… Ну, такой провинциальной свежестью и незамысловатой непосредственностью…
Не очень хорошо завуалированную подколку Мира игнорирует и, развязав передник, отдает своевременно появившейся Золе. Ей же она коротко отдает распоряжение накрыть для женщин стол к гостиной, а сама провожает их в комнату, чтобы, в этом она не сомневалась, снова стать предметом их развлечения.
Хорошо, что затягивать они не стали и сразу осыпали уймой ненужной информации.
– Очень жаль, что вы с мужем вчера ушли так рано, Мираэль! – это говорит баронесса.
– Король все-таки вышел вчера в сад. – восторженно выпалила Вуалье, – И Королевский Фонтан запустили, как и обещали. И он был великолепен! И фонтан, кстати, тоже!
– Я очень рада, – рассеянно кивает Мираэль.
– Вы так много пропустили, госпожа графиня! – добавляет кто-то, – И, знаете, Его Величество, узнав, что вы были с графом в саду, расстроился, что не застал вас.
– Но вы ведь понимаете, что на самом деле ему это не понравилось? Вы же демонстративно проигнорировали самого короля!
– Да-да, он сам сказал, что давно хотел увидеть хваленную графиню Тордуар. И как нехорошо граф поступил, решив снова спрятать вас от его глаз.
– Все так, Его Величество определенно был возмущен. Вы же понимаете, Мираэль, что это не очень хорошо для вас?
– И для вашей репутации!
– Ведь граф – одно из приближенных лиц Его Величества. Практически его друг!
– Соратник!
– Товарищ!
– А вы – его жена! Значит, надо держать марку!
На несколько минут женщины затыкаются, потому что в гостиную входят служанки, и стол быстро наполняется посудой и закусками, а комната наполняется аппетитными запахами чая, теплого теста и глазури. Мираэль приглашает женщин расположиться на диване и в креслах, а сама принимается по-хозяйски хлопотать, ухаживая за своими гостьями. Хотя про себя недовольно ворчит: как же ей все это надоело! И как хочется… вместо вот этого всего… просто вернуться в уютную кухню… к беззаботной и уже ставшей такой привычной незамысловатой болтовне с обычными слугами, в которой нет места регалиям и чинам.
На кухне она была… просто женщиной. Женой. Деловитой и спокойной, любящей и посмеяться, и пошутить.
С этими же дамами ей приходится надевать маску и становиться сиятельной графиней. Постоянно помнить о тоне своего голоса, о жестах, о выражении лица.
Как же это иногда… надоедает…
Когда служанки уходят, дамы возобновляют прерванный разговор с новыми силами.
– Королю сказали, что вы были даже на выступлении какой-то там труппы. А вот – его проигнорировали!
– Вы должны были дождаться Его Величество, Мираэль!
– Хотя, конечно, властному характеру графа трудно противостоять. Правда, дорогая?
– Но у нее вроде как получается, – хихикает Тоцци, – Видели, как он у нее на поводу идет? Я слышала, что граф вчера даже пропустил встречу на бирже и пришлось Ломели самому улаживать вопросы.
– Правда?! Мираэль, милая, поведуйте, как вам это удалось?!
Внутренне похолодев, девушка заставляет себя улыбнуться. Но что сказать, к сожалению, не знает.
– Ну разве не ясно? Молодые, полные сил, красивые… Находят общие дела, от которых трудно оторваться… Правда, графиня?
Все, что может сделать Мира, это снова улыбнуться и легонько кивнуть.
– Но вы же помните, о чем я говорила вам раньше? – произносит одна из женщин со странно блестящими глазами, – Не торопитесь заводить ребенка. Потерпите… Дети – это лишние и ненужные заботы и проблемы, которые могут испортить ваши отношения. Причем очень несвоевременно!
И тут уж Мира не выдерживает.
– Дети – не проблема, леди, – говорит, не побирая специально слова, – Это радость и будущее этой жизни, а для женщины – ее воплощение и вклад в этот мир. В тот самый момент, когда становишься матерью, выполняется наше самое главное предназначение.
– Да что вы говорите? Вы же такая молоденькая совсем, Мираэль! Откуда такие мысли? У вас еще все впереди! Не торопитесь! Пользуйтесь тем, что вы прекрасны и полны сил. Наслаждайтесь!
– К тому же не сегодня, не завтра, а придет приглашение от Его Величества! И ему будет очень приятно видеть такую красавицу при дворе каждый день!
Удивленная таким внезапным порывом, графине пару раз хлопает ресницами и откровенно недоумевает. На что это они намекают?
Или не намекают?
А прямым текстом говорят?
Вот так стыд…
– Меня мало волнует этот вопрос, – отвечает она возмущенно, – В первую очередь – я супруга графа Тордуара и мне положено выполнять свои прямые обязанности, а не прихоти Его Величества…
– Мираэль! О чем вы? Так нельзя! Это же король!
– Конечно-конечно… Это же король… – машинально повторяет Мираэль, резко поднимаясь и отходя к окну.
«Как же… это надоело!»
Она в Игдаре всего ничего и снова успела в полной мере почувствовать вкус роскошной и богатой жизни замужней и красивой женщины при властном и авторитетном муже. Но едва ли это был только лишь приятный опыт.
Прочувствовала она все. И оценила. Кое-чему научилась.
Все эти роскошества… Встречи и люди… Беседы и сплетни…
А еще – бесконечные маски… Игры…
Почему-то кажется, что прошла целая вечность, а не несколько недель!
Кто-то может и получает от всего этого удовольствие. Живет этим. Не представляет себя жизнь без всей этой, по сути, ненужной мишуры.
А она? Почему она сама неожиданно задается этим вопросом? Сейчас?
Что такого перевернулось внутри нее за последние сутки, из-за чего ей стало практически физически невыносимо находится здесь и глядеть на сидящих перед ней дам? И сдержаться, чтобы не высказать им что-нибудь этакое, становится все трудней и трудней…
Она не соврала, сказав о предназначении женщины. Сама она… ну правда очень хотела нормальной и обычной семьи. Не только брака с мужчиной. Но и ребенка. Ведь она так любит детей!
А тем временем…
– Вам надо старательно продумать, в какой наряде посетить дворец в следующий раз!
– То, вчерашнее, бежевое, конечно, очень милое, но слишком простое и незамысловатое. В таком виде нельзя появляться перед Его Величеством. Он разочаруется.
– С другой стороны, я слышала, что в моду входит простота и естественность! Именно это и подкупает.
– Мираэль – и простушка? Раскройте глаза, дамы! Она уже совсем не та провинциалка, что шесть лет назад!
Именно в этот момент на нее устремляются взгляды всех присутствующих, и Мира помимо воли вздрагивает, чувствую кожей, как ее снова ощупывают и оценивают.
И именно в тот момент, когда она так выглядит! Нет, теперь она не чувствует неловкость.
А вот раздражение и брезгливость – очень ярко и ясно.
– Эм, Мираэль, милочка… А вы так перед мужем каждый день ходите, да? – произносит кто-то насмешливо, – А не боитесь?
– Чего именно, дамы? – внезапно разносится по гостинной вкрадчивый, но звучный мужский голос, – Чего моя супруга должна бояться?
Раз – и глаза всех женщин, в том числе и Миры, смотрят на стоящего в арке Аттавио Тордуара. Подобранного, как хищный зверь перед прыжком, и с без намека на улыбку поджатыми губами. В расстегнутом камзоле и медленно стягивающего с ладоней перчатки. Рядом стоит и держит шляпу и трость Дэниэль, который принимает и перчатки и сразу же, поклонившись, отходит.
– Господин граф, добрый день! – первой обворожительно улыбается баронесса де Маро, – Вернулись с работы? Уже? Выглядите прекрасно!
– И как дела нынче на бирже? – поспешно спрашивает Вуалье.
Два – граф оглядывает ее, строго и холодно, и с сестры прокурора до странного быстро слетает вся ее самоуверенность, и она даже бледнеет.
– Не вашего ума дела, – грубо отвечает мужчина, заставляя ту даже побледнеть. – В целом, вам и тут делать нечего, вообще-то.
– Аттавио… – шелестит Мираэль, вроде пытаясь и остановить мужа, чтобы тот не сказал еще что-нибудь грубое, и в то же время – безмерно радуясь, как тот своевременно появился.
– Дамы, прошу простить, – кивает граф, – Но мне нужна моя жена. А вам уже пора. Мираэль?
Одного имени, произносенное супругом, ей достаточно, чтобы мягкое тепло растеклось по телу, а ноги сделали шаг навстречу.
– Всего доброго. Не задерживайтесь, – кивает Аттавио, когда та оказывается рядом, и Мира вкладывает свои пальчики в его слегка протянутую ладонь.
И так как он действительно поспешно уводит ее, супруги, разумеется, уже не слышат, как Жанна Тоцци говорит:
– Вы видели? Нет, вы видели?! Как он… как он… ух!
– Не знаю, что вы там увидели, Жанна, – морщится баронесса, – Но повел себя граф неприлично! Опять! Да что он себе позволяет?!
– То, что позволял всегда… – негромко и оценивающе говорит одна из женщин, и в ее голосе слышатся странные нотки – не то раболепия, не то восхищения, – Полную независимость и наглость, как будто ему действительно позволено все…
– Нет, дамы, – заключает Тоцци, поднимаясь и стряхивая крошки с верхней юбки. Шумное обсуждение не помешало ей отказаться от чая и лакомств, которых она успела проглотить аж три штуки, – Это называется мужская власть. На этот раз – обоснованная и понятная.
Вряд ли дамы правильно понимают фразу, брошенную обычно хабалистой женщиной. Но что-то действительно заставляет их быстро последовать ее примеру, а после собраться и поспешно покинуть особняк Тордуаров.
– И как много ты услышал? – спросила Мираэль у мужа, провожая того аж до спальни и заходя следом. Да и не смогла она сделать иначе, ведь Аттавио по прежнему держал ее за руку.
– Уверен, недостаточно. Какого черта они тут забыли?
– Если тебе интересно – я их не приглашала. Сама удивилась. И потому оказалась совершенно не готова к их приходу.
Оглянувшись, Аттавио быстро и равнодушно мажет по ее платью взглядом и тут же начинает разоблачаться. Мираэль не сразу, но помогает – забирает его камзол и вешает на спинку кресла, помогает расстегнуть запонки и принимает галстук.
Одновременно она продолжает оправдываться:
– Я на кухне была. Тесто месила. И переодеться просто не успела.
– Успокойся, – бросает Аттавио, – Мне не нужен твой доклад, я и так все прекрасно понял. Пойдем.
– А? Куда? – Мира непонимающе глядит на мужа, который уже шагает в сторону постели и дальше, к двери ванной.
На ходу стягивает жилет и рубашку и небрежно бросает на кровать.
И действительно заходит в ванную комнату.
– Мираэль! – требовательно зовет оттуда Аттавио.
Смутно догадываясь, что от нее ждет мужчина, и поборов смущение, Мира действительно спешит следом.
А дальше – все как в тумане…
Забывается все – и появление благородных дам квартала Санженпэри, и их двусмысленные разговоры. Собственное раздражение и неудовольствие.
А вот подчиниться напору и решительности мужа очень приятно и уже привычно. Хотя она все-таки недоумевает и потому спрашивает:
– Прямо тут?
– У тебя волосы в муке.
– Так мне надо просто помыться…
– Совместим приятное с полезным. Ты же не против?
О нет, она не против…
Ей нравится…
Очень нравится, как Аттавио привычными и умелыми движениями стягивает с нее одежду, а потом помогает забраться в ванную.
Нравится смотреть, как тот снимает остатки собственной одежды, пока сама она настраивает температуру и напор воды, чтобы наполнить ванную.
И уж точно очень нравится, когда, присоединившись к ней, сразу обнимает и притягивает к себе, чтобы она оказалась верхом на его бедрах, и набрасывается на ее губы.
Очень быстро грудь и живот наполняются тяжестью… От жадных и глубоких поцелуев распухают губы… А сама она обнимает мужа за голову и прижимается теснее, трясь кожей о кожу мужа, и ерзая своей промежностью на его наливающейся кровью и силой плоти.
– Ты не против? – повторяет Аттавио тихо, на секунду оторвавшись от нее.
– А должна?
– Не боишься?
– Ну ты же не сделаешь мне больно, правда? Ты обещал.
– Не сделаю, девочка. Я контролирую себя. Пока что…
Странно, но эта фраза отзывается особо сильной пульсацией в промежности, и девушка, тихонько заскулив, прижимается к мужу грудью и ведет бедрами из стороны в сторону.
Аттавио же, обхватив ладонями ее ягодицы, направляет куда нужно. Медленно опускает…
Входит…
Аккуратно и неторопливо.
Заставляя задержать дыхание и снова жалобно заскулить.
Раз – и толчок. Упругий и точный. Но не глубокий и щадящий.
– Больно? – спрашивает Аттавио тихо, замерев.
Мираэль отрицательно качает головой из стороны в сторону, а сама жмурится и губу закусывает.
Туго. Тесно. Но хорошо.
– Мне продолжать?
Рассеянный кивок. И мужчина, немного приподняв Миру, снова медленно опускает ее.
Сердце пропускает удар и тут же несется вскачь. Девушка стонет и только сильнее цепляется.
На самом деле ей хорошо. Очень хорошо.
Хорошо, когда он входит. Раз раз разом. Снова и снова. Хорошо, когда прижимается губами к ключицам и начинает выцеловывать. Нежно. Ласково. Без покусываний и зубов.
Хорошо, когда, придерживая одной рукой, ласкает второй спину и кладет пальцы на затылок.
Хорошо, когда снова целует в губы.
И рокочет, немного увеличивая темп и глубину проникновения.
А Мираэль от удовольствия и сладкого наслаждения окончательно растворяется в тягучем, но приятном мареве, который наполняет все ее тело и разум горячей патокой и негой.
* * *
Уже гораздо позже, укутанная в безмерный халат Аттавио, она сидит на мягком пуфе и млеет, пока муж – кто бы мог подумать? – собственноручно расчесывает мягкой щеткой ее волосы. Для этого он даже специально сходил в ее спальню за ней, а заодно захватил чистую сорочку и другое платье.
Но сразу она переодеваться не стала. А села, воспользовавшись совершенно неожиданным предложением мужа расчесать ей волосы.
И именно это стало вишенкой на ее персональном торте, ведь когда мужчина делает такое – разве это не удовольствие чистой воды?
Девушка едва не мурчит, когда супруг перебирает ее локоны, мягко проводит щеткой и раскладывает на собственных коленях. Они у нее мягкие и рассыпчатые, но слишком длинные, это она знала прекрасно, поэтому это дело пусть и не трудное, но долгое.
В какой-то момент Аттавио спрашивает:
– Тебе было больно?
Откинув голову назад, Мира непонимающе глядит на мужа снизу вверх и слегка близоруко щурится. Не сразу понимает, о чем речь.
– Нет, не было, – говорит в итоге, снова немного покраснев, – Почему это так тебя беспокоит?
– Потому что я тут подумал, что ты можешь быть беременна. И тогда… в библиотеке… я мог серьезно повредить тебе.
Глаза Мираэль необыкновенно расширяются, и даже рот распахивается. Такой реакции Аттавио недовольно хмурится и спрашивает:
– Ты же думала об этом?
Мира молчит, инстинктивно вскинув вверх руки прижав ладони к щекам.
– Что? Не думала?
Девушка снова никак не реагирует, хотя вспыхнувшие фейерверком эмоции шокируют и обжигают.
Беременна? Она может быть беременна? И Аттавио это беспокоит? Волнуется, что с ребенком может произойти беда? Поэтому вчера и пальцем не прикоснулся, а сегодня – был невозможно ласков и аккуратен?
И не зря на враче настаивал…
Бог-творец, а если правда? Почему она сама не подумала?
Если это действительно случилось, то срок, конечно, еще совсем маленький, и до месячных еще есть время, поэтому на самом деле трудно что-либо говорить наверняка…
А мужчина, устав, видимо, ждать ее ответа, вдруг подхватывает ее под мышки и поворачивает к себе лицом. Сажает на колени – скромно и целомудренно, как маленькую девочку, – и поправляет волосы.
– Мираэль? Так думала? Или нет?
– Нет…
– Но понимаешь же, что это возможно?
– Теперь – да…
– И что? Не хочешь?
Мужской голос становится обжигающе ледяным. А взгляд – колючим и пронизывающим.
Но Мираэль уже давно не боится такого выражения его глаз. Да и другое ее волнует куда как больше…
– Детка? Ну-ка, посмотри на меня!
И девушка не только послушно глядит на мужа в ответ. Но и кладет ладошку на его скулу и мягко гладит. И улыбается. Смущенно и немного обескураженно.
И такой это был милый и очаровательный взгляд, что возбуждение, утоленное совсем недавно, заворочалось внутри с новой силой, и Аттавио сильнее сцепил пальцы на женской талии. А потом – в заигрывающем жесте скользит выше, к вороту халата. Гладит кромку кожу в вырезе. Слегка отодвигает ткань в сторону. И проводит подушечками в опасной близости от соска.
– Так что? – повторят он, – Не хочешь? Эти дамы все-таки сумели убедить тебя?
– Нет, конечно. Но… Ты и это слышал?
– Слышал. Значит, хочешь детей?
– Но разве… не таким и был твой первоначальный план, когда ты приехал к Фэрдер? Какая разница, чего хочу я?
– Не юли.
Мираэль тут же ойкает, потому что муж в этот момент обхватывает снизу ее грудь и слегка сжимает, приподнимая.
– Мне казалось, что мы уже переступили черту договоренностей. Или я ошибся?
– Не-е-ет, – тянет Мира, зажмурившись от приятных ощущений, – Не ошибься. И я… хочу ребенка, правда…
– Вот и хорошо, девочка… А если тебе не нравятся эти кумушки – гони в шею. С них не убудет.
– Репутацию испорчу.
– Или сделаешь ее. Трать время с толком. Например, на меня.
Ответить Мира ничего не смогла. Да и не успела. Почему-то воодушевленный, Аттавио снова набросывается на нее, будто они и не занимались совсем недавно в ванной комнате любовью.
… А через два дня у Миры начались месячные.
И, кажется, еще никогда она не чувствовала такого сильного разочарования, как в это утро.
Глава 25. Королевский ужин
Низ живота тянет неприятно, но терпимо. Куда как больше дискомфорта доставляет невообразимо чувствительная грудь, которую раздражает даже прикосновение сорочки.
Что уж говорить о тугом корсете, от которого боль такая разносится, что хочется взвыть белугой…
И мигрень… Ужасная. Раздражающая. И к вечеру только усилившаяся.
И ничего ведь не помогает.
Но по-другому нельзя.
Нет выбора – королю не отказывают.
Накануне, когда Дэниэль привычно принес супругам их корреспонденцию, среди вороха писем и конвертиков оказалось и письмо от Его Величества Филиппа. Точнее говоря, два письма – каждому из супругов.
Официальные. Деловые. Явно написанные не его рукой, но с его подписью и оттиском королевской печати.
Мира удивилась, конечно. Неужели нельзя было ограничится одним на супругов приглашением на званый ужин во дворец? К чему это бумагомарательство?
Но вспомнила фразочки дам и непроизвольно поморщилась.
– Это было лишь делом времени, – так сказал Аттавио, когда она отдала тому адресованное ей письмо, – Тебе не нравится проявление внимания со стороны самого короля?
– Ну какое это внимание? – спросила она недоуменно, – Всего лишь ужин.
– Ужин во дворце. Девушки и их родители готовы ради такого приглашения крупные суммы выкладывать, чтобы пробраться на такое вот мероприятие.
– Говоришь так, будто это что-то исключительное и закрытое…
– Вообще-то, так оно и есть. Наверное, ты просто не понимаешь, что ужин с королем – это возможность не только встретиться с ним лицом к лицу, но и пообщаться с ним в неформальной обстановке.
– Но… зачем мне это? Вот ты – это другое дело. Тебе это необходимо. А я тут причем?
– Серьезно? Мне надо объяснять даже это?
Мире тогда понадобилось несколько секунд, чтобы понять – а муж-то над ней насмехается! Но вместо того, чтобы обидеться, фыркнула.
А вот Аттавио стало невообразимо приятно и тепло на сердце. Хоть и необоснованно. Это Мира сейчас строит из себя невесть что – а после, скорее всего, поменяет свое мнение на этот счет.
Ведь как устоять перед сиянием и величием своего короля? А то, что Филипп определенно заинтересуется его юной супружницей, он совершенно не сомневался.
* * *
Его Величество Филипп был красив и молод. Но обладал той неповторимой властностью и величием, что отличает всех царственных особ чуть ли не с рождения. И покоряет этой совокупностью черт легко и незатейливо.
С юности знакомый не только с дворцовой жизнью, ее блеском и внешней красотой, но и с сопутствующими всему этому интригами и откровенной лживостью, Филиппу было не привыкать с ювелирной точностью распознавать, когда люди искренни, а когда – старательно демонстрируют лишь маску.
Многочисленные королевские обязанности редко давали ему самому возможность побыть самим собой. И вряд ли он мог назвать хотя бы пару человек, которых считал своими настоящими друзьями и товарищами.
Подчиненными и слугами – да. Соратниками и даже помощниками – тоже да.
Но другом? С которым мог бы без затей и не задумываясь о последствиях поговорить и поделиться чувствами?
Наверное, короли просто не заслуживают подобного счастья.
Поэтому Филип, несмотря на всю свою власть, на все свои возможности и влияние, был совершенно по-человечески несчастен и неприятно одинок. И порой был… чрезмерно суров и жесток в своих наблюдениях и суждениях.
… Традицию проводить ужины для представителей аристократического света или просто для влиятельных особ в небольшой компании и по-семейному уютной обстановке начала еще его мать. Причина была простой – найти для будущего правителя единомышленников и обсудить насущные проблемы.
Потом – это были попытки присмотреть невесту и просчитать траекторию развития той или иной семьи с потенциалом.
Или выявить пробелы и заботы аристократического сообщества.
Или, может, еще разглядеть возможности развития новых направлений… Шанс привлечения в королевскую казну новых денежных вливаний…
Да мало ли что?
По сути, это «неформальные» ужины являются слишком «формальными». Потому что за ними всегда стоит цель – четкая и конкретная.
Но и отказать себе в развлечении Филипп не может. Какое-никакое, а веселье.
Поэтому – разглядывает сидящих за столом женщин и мужчин, причем иногда настолько откровенно, что у некоторых может возникнуть приятная и тщеславная мысль. А король-то выделил! Отметил! А значит, этим надо пользоваться и не опростоволоситься!
Потому-то девушки и женщины практически не едят и не пьют. Так, вид делают. Зато спинки держат ровными, глазками стреляют и и постоянно улыбаются, из-за чего, кажется, толстый слой макияжа вот-вот треснет, как штукатурка.
Мужчины тоже недалеко ушли. Говорят и говорят, на вопросы короля отвечая и одновременно – пытаясь уличить друг другу в некомпетентности и непрофессионализме.
Но и те, и те расфуфырились по полной программе. Надели все самое роскошное и яркое, следуя якобы дворцовой моде. Витиевато причесались, напудрились и даже парики нацепили, и надушились так, что, если бы не открытые форточки, дышать в небольшой столовой было бы просто невозможно.
Исключение составляет всего четыре человека.
Первой была вдова ля Марьи. Несмотря на то, что ее муж – полковник ля Марьи, выдающийся солдат и стратег – умер больше десяти лет назад, Анетта ля Марьи по-прежнему носила траурные одеяния и строгие, лишенные блеска и украшений прически. Но не для поддержки вдовушки секретарь пригласил на сегодняшний ужин именно ее. Наоборот. Поддержку могла оказать именно Анетта – может, уже немолодая, но та все еще была полной сил женщиной, которая, между прочим, занималась крайне доходным делом – лесопильней. И каменоломней. И была богата, хоть по ее внешнему виду это было и не видно.
Она и разговаривала мало, больше предпочитая слушать. Иногда метко вставляла какие-то замечания, а на короля смотрела больше как-то… по-матерински, что ли. Слегка снисходительно, но мягко.
Как ни странно, это было приятно.
Вторым таким человеком был Арман Коэль. Выходец из колонии и семьи, занимающейся золотоносными приисками, он в Игдаре был человеком новым и еще не приобретшим столичный лоск. И приглашение на королевский ужин определенно стал для него сюрпризом. И едва ли он чувствовал себя комфортно и спокойно в этой новой для него обстановке.
Но король и его советники видели в нем перспективный проект. Потому что Арман был не только богат, но и имел приличное образование и опыт ведения дел по добыче золотой руды.
Помимо ля Марьи и Коэля еще двое отличались от всех присутствующих. И если совершенно сдержанный и в повадках, и в одежде Аттавио Тордуар Филиппа совершенно не удивил – тот всегда, сколько король его знал, делал и вел себя так, как хотел, а не так, как того требовала мода или традиции, то сопровождающая его супруга, о которой он благодаря болтливым придворным был наслышан чрезмерно много, его определенно удивила.
Как Филипп и ожидал, графиня Тордуар оказывается очень молода. И красива. Возможно, даже слишком красива, хотя на первый взгляд, из-за закрытого платья неяркого темно-серого цвета и скромных жемчужных украшений, это красота совершенно не привлекает к себе внимания и даже разочаровывает и вызывает тихие шепотки разочарования и насмешки.
Но, если приглядется… Если задержать свой взгляд…
Отмечаешь и совершенной формы личико с аккуратными и точеными чертами настоящего, исконного аристократизма. Губы – нежные и пухлые, как у лесного эльфа. Глаза – невозможно зеленого оттенка, глубокие и проницательные, в обрамлении пышных темных ресниц в тон тонким бровям вразлет. Ровный и гладкий лоб, не прикрытый челкой. Изящный и говорящий об упрямстве подбородок и тонкую и длинную, как у мраморной статуи нимфы, шею, к которой так и хочется прильнуть губами.
Держится графиня подчеркнуто строго и независимо. Но при этом – не вызывающе и с достоинством. И чем-то при этом страшно напоминает своего собственного супруга и нельзя не отметить – вместе граф и графиня Тордуар смотрятся очень органично и слаженно, как, наверное, и полагается супругам.
Конечно, король Филипп прекрасно знал историю их брака. И о взаимовыгодном договоре – тоже знал.
Как и том, что с самого начала Аттавио был равнодушен к своей молодой жене и без каких-либо угрызений совести отпустил в провинцию, чтобы спокойно заниматься делами и, уж чего скрывать, услугами и вниманием куда как более зрелых и опытных любовниц.
И это он, Филипп, поставил условие вернуть законную графиню в лоно семьи, чтобы новоявленный граф приструнил свой далекий от целомудрия нрав, а заодно и обзавелся полагающимся наследником и продолжателем рода.
Не ожидая, конечно, что при этом Аттавио неожиданно прикипит к супружнице, а та сама станет одной из главных тем для разговоров и сплетен.
Поэтому – вот, не удержался Филипп и сам. Настоял на приглашении обоих супругов Тордуар, хотя изначально должен был прийти только Аттавио. Уж больно любопытна ему показалась Мираэль.
А увидев воочию – еще более интересной и занимательной.
Наблюдает за ней Филипп – и очень ему нравится то, что он видит.
Нравится мягкость жестов и изящество движений. Нравится, с каким спокойствием и достоинством молодая графиня держится и легко поддерживает разговоры. А когда ее пытаются уколоть или подловить, она отвечает мягко, но уверенно. И с полным пониманием хитросплетений раскинутых словесных капанов.
Но Филиппу также кажется, что не рада она здесь находится. Бросает иногда на мужа взгляд украдкой, а в нем – немой вопрос.
А тот слегка коснется ее или кивнет скупо, незаметно совсем, но король видит – они до странно хорошо понимают друг друга.
Любо-дорого посмотреть.
Но вот странность – эта картина вызывает… зависть? Да, похоже на нее. Инстинктивную, но вполне объяснимую. Аттавио, конечно, мужик умный и деятельный. И не просто так – не за красивые глаза точно – достиг невероятных высот.
И титул свой смог получить лишь благодаря деньгам.
Но одно дело – жениться на какой-то страшиле или старухе.
А тут – такая красота. И воспитание с умом вкупе. Редкое и приятное глазу сочетание.
Филипп даже решает обратиться к графине напрямую:
– Как вам столица, графиня? Сильно изменилась за то время, что отсутствовали?
Конечно, вопрос мгновенно привлекает внимание сидящих за столом, и все они тут же замолкают. Смешно переглядываются и скрещивают взгляды на девушке.
– Изменилась, сир. Стала краше и обрела множество достойных внимания мест.
– И какие места радуют ваш глаз особенно? Наверное, новые салоны? Признаюсь, их стало в разы больше за последние пару лет и, на мой взгляд, чрезмерно балуют женщин таким выбором платьев и аксессуаров.
– Но девушкам нужен этот выбор, – поспешно вставляет свое слово одна из приглашенных гостий, – Благодаря этому они получают возможность почувствовать свою исключительность… свою красоту и привлекательность…
Филипп демонстративно поднимает вверх ладонь, показывая, что речь заговорившей девушки ему нисколько не интересна. Та испуганно замолкает.
– Так что, графиня? Ваш вердикт?
– Согласна. Салонов действительно много. Но больше по душе мне пришлись книжные магазины. И общественные библиотеки. И открытые благодаря вашему сиятельному дозволению университеты и колледжи. Раньше их было в разы меньше…
– Так ведь Игдар – столица, – с усмешкой отмечает Филипп, искренне удивленный таким выбором достопримечательностей. – Нам полагается идти в ногу со временем.
– Недостаточно одно факта открытия университета. Нужны специалисты. И финансирование для того, чтобы приглашать ученых мужей.
– А вам, Мираэль, интересны занудные речи профессоров?
– Экстравагантно, надо сказать, – усмехается кто-то из мужчин, – Говорят, когда женщина чрезмерно увлекается умными книжками, ее чресла становятся сухими и безжизненными.
– И, видимо, ущемляет мужское эго? – тут же парирует Мираэль, безошибочно находя взглядом заговорившего. – Мне кажется, это не более, чем досужие домыслы, возникающие с одной лишь целью – отвлечь от жизненно необходимых и важных вопросов.
– Каких, например? – спрашивает Филипп, с удовольствием глядя на очаровательную девушку, которую пренебрежительный комментарий совершенно не сбивает с толку.
И та, мимолетно глянув на Аттавио, говорит – неторопливо, мягко и складно, невольно завораживая теперь еще и звучанием своей правильной и грамотной речи.
