Текст книги "Смерть и девушка, которую он любит (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Настроения Бруклин меня тоже не волнуют, Лор. Я думал… Меня создали только по одной причине. Я существую только потому, что существуешь ты. Если я не могу защищать тебя, то какой от меня толк? Какова цель моей жизни?

– Так вот что у тебя в башке бродит? Думаешь, вся твоя ценность заключается только в том, чтобы защищать меня?

– Ну! – фыркнул Ласк.

Я чуть не рассмеялась. В жизни не слышала, чтобы он употреблял слово «ну». Если это, конечно, можно назвать словом.

– А ты не думал, что, может быть, вся эта кутерьма из-за меня? Может быть, если бы я не родилась, ничего бы и не началось?

– Ни разу не эгоцентрично, ага.

Он прав.

– Ладно, пардон. И все же… разве ты никогда не думал, что такой вариант возможен? Все пророчества твердят, что последний потомок Арабет остановит войну еще до того, как она начнется. Может, сам факт моего рождения и запустил конец света.

В суровом взгляде Кэмерона мелькнуло нечто сродни сочувствию, вот только в нем не было ни намека на заботу и понимание.

– Единственное, что запустил сам факт твоего рождения, – это бесконечный поток проблем на мою задницу.

А вот это было совсем некстати. Но и тут он прав.

***

Пока я продолжала здороваться с нашими друзьями, Джаред не спускал с меня глаз. Мистер Мур, с которым я тоже поздоровалась, только злобно зыркнул в ответ, но по глазам было видно, как он рад, что я вернулась. Моему возвращению радовались и миссис Хендерсон с сестрами Диксон. Да так, что едва сдерживали восторг. Это было по-настоящему мило. А еще здесь присутствовали новички. То есть лица я, конечно, узнавала, но эти люди никогда раньше не были ни прихожанами церкви, ни членами Ордена.

– Дедушка, а тут точно все из суперсекретного клуба?

– А как же! – Он проследил за моим взглядом. – В поисках ответов к нам пришли новенькие, ведь всему городу достался не лучший расклад. – Он взглянул на меня печальными глазами. – Кажется, пора все исправить.

– А ты, случайно, не выяснил, как именно это сделать?

Стиснув зубы, дедушка посмотрел на бабушку, обвел взглядом всех собравшихся и взял меня за руку.

– Хочу тебе кое-что показать.

Дав знак всей компашке, дедушка повел нас вниз по нашей жуткой лесенке, ведущей в наш же не менее жуткий подвал. Не самое мое любимое место в доме, зато там полно воспоминаний. Тоже жутких, но все-таки. Темная комната навеяла щемящую ностальгию, появлению которой я по-настоящему удивилась. Понадобилось время, чтобы осознать это чувство, и я притворилась, будто даю глазам привыкнуть к свету. Наш жутковатый подвал еще никогда меня так не радовал.

В свете одной-единственной тусклой лампочки на потолке дедушка снял с полки старую коробку, где хранились папины вещи. Я уже там копалась. Так и узнала, что папин отец все еще жив и мотает от пятнадцати до двадцати в ближайшей тюрьме.

Жестом дедушка велел мне сесть на старый диван, который стоило выбросить давным-давно, и поставил коробку на кособокий стол, избавляться от которого бабушка наотрез отказывалась, потому что его сделала я в средних классах. Так стол и остался у нас вечным напоминанием о том, чего я никогда не должна делать – работать с деревом.

Брук с Глюком тоже сели на диван и придвинулись поплотнее друг к друг, чтобы освободить место бабушке. Джаред встал у подлокотника так близко, что касался моего плеча. Только Кения, похоже, чувствовала себя пятым колесом. Она обводила глазами подвал, пытаясь придумать, где ей встать. В конце концов она присела на второй подлокотник, рядом с Глюком, который ей тут же улыбнулся. О да! Тут явно что-то происходит!

Кэмерон был занят тем, что оставался Кэмероном, и выбрал местечко у лестницы, по-прежнему отказываясь присоединиться к всеобщему веселью. Так и подмывало сказать ему, что у него лицо застынет в таком виде на веки вечные, но он, к сожалению, не так доверчив, как я. Впрочем, когда я в последний раз поверила в сказочку с застывшим лицом, мне было семь. Ну, максимум восемь.

– Годами я изучал древние тексты, – начал дедушка, – и пророчества, говорившие о конце света, но кое-чего до недавнего времени не замечал. – В поисках чего-то конкретного он покопался в коробке и вдруг остановился, чтобы сосредоточиться. – Во-первых, есть отрывок, где говорится, что перед самым началом войны ты будешь скрываться. Отрывок совсем коротенький, и его легко пропустить.

Я навострила уши.

– Думаешь, речь о моем отъезде в Мэн?

Дедушка кивнул:

– Там говорится о том, что ты пустишься в бега туда, где не светит солнце.

Я усмехнулась:

– В Мэне светит солнце, просто не так часто, как у нас.

– Именно! – Он хлопнул ладонью по столу. – Я хочу, чтобы ты целиком и полностью поняла одну простую истину, звездочка. Все эти тексты – лишь переводы оригинальных записей. Некоторые из них были на французском. Другие – на итальянском. Но самые первые, напрямую от Арабет, были записаны на старинной версии гэльского. Разумеется, их пришлось переводить, и не раз, а это сильно исказило изначальный смысл. В наше время первоисточники давно утрачены. – Дедушка многозначительно заглянул мне прямо в глаза. – Я пытаюсь донести до тебя, до всех вас, что ко всему написанному в документах стоит подходить со здоровой долей скептицизма.

– То есть не понимать все буквально? – уточнила Брук.

– Вроде того. Я говорю лишь о том, что некоторые аспекты могут оказаться неточными.

Во мне теплом разлилась надежда.

– То есть тексты могут ошибаться? Я могу и не быть пророком? И вся эта война может ни капельки от меня не зависеть?

Дедушка опустил голову:

– Нет, милая. С этим все предельно ясно.

– Но ты же только что сказ…

– Звездочка, – перебил он и умолк, подбирая слова. – В нашем распоряжении слишком много пророчеств и совпадений в них, чтобы сомневаться по поводу твоей роли в грядущем. Не говоря уже о множестве предсказаний других твоих предков и других пророков по той же линии. Сейчас я говорю о том, что многое за прошедшее время осталось без внимания.

– Например? – спросила я, борясь с угнетающим разочарованием.

Бабушка положила ладонь мне на плечо.

– С тех пор как ты уехала, мы снова и снова шерстили архивы, пытаясь найти хоть что-то, что подскажет нам, как все это остановить. Как тебе помочь.

– И? – Против моей воли надежда расцвела буйным цветом.

– Мы не нашли ничего, что подсказало бы нам, что именно тебе нужно сделать. Везде снова и снова говорится лишь одно: ты это сделаешь, и точка. – Она похлопала меня по колену. – Положа руку на сердце, звездочка, пророки, которые были до тебя, вполне могли видеть совсем не так, как видишь ты.

Дедушка снова поник.

– Чую, – сказала я, – это еще не все.

Он присел передо мной и взял бабушку за руку.

– Дело в том, что кое-чего до недавнего времени мы не замечали. Нам это и в голову не приходило.

– И чего же?

– Все до единого пророчества рассказывают об исторических событиях, которые происходили десятилетия и даже столетия назад. Все они ведут к нашему времени, но заканчиваются на одном и том же. Тексты говорят о мрачных днях перед войной, об испытаниях, которые ты преодолеваешь, о том, как ты пускаешься в бега и в церкви из-за этого происходит раскол, а потом ты просто возвращаешься туда, где все началось, и предотвращаешь войну, которая так и не успевает начаться. Словно в мгновение ока. Раз – и все заканчивается.

– Не поняла. Пусть все заканчивается, а дальше что?

– В том-то и дело. Нигде нет ни слова о том, что будет дальше. Как будто…

– Как будто дальше никто из пророков ничего не видел. – Кусочки мозаики в голове начали складываться, вгоняя меня в шок. Я посмотрела на дедушку. – Как будто дальше просто нечего видеть.

– Милая, все тексты твердят одно: ты предотвратишь войну.

– Дедушка… – начала я и замолчала, пока голос не надломился. В многотысячный раз за всю мою жалкую жизнь мне пришлось цепляться за собственный страх, чтобы не дать ему выбраться наружу и не разреветься, как школьница, пролившая на платье растворимый напиток. Внезапно я ощутила на плече ладонь Джареда. – Дедушка, ты не понимаешь. Я видела конец света. – Прежде чем продолжить, я поскребла пальцами лицо. – Ничего я не предотвращу, и это доказывают мои собственные видения.

Всякий раз, думая о смертях из моих видений, я пускалась в долгий одинокий путь под названием «гипервентиляция». Паника кулаком сдавила грудь.

Бабушка взяла меня за руку.

– Звездочка, тебе было суждено остановить войну в тот самый момент, когда ты родилась. – В тусклом свете ее глаза по-настоящему сияли от эмоций. – Ты справишься. Мы это знаем. Не знаем лишь… как. И не знаем, что будет дальше.

Она взглянула на Кэмерона со слезами на глазах. Значит, я что-то упускаю.

– Так о чем именно речь? Что может быть хуже?

Засунув руки в карманы джинсов, Кэмерон пнул пол и все-таки соизволил ответить:

– Речь о том, что все закончится. Продолжения не будет.

– Ага, это я и без тебя поняла, – раздраженно процедила я.

И в этот момент заговорил Джаред:

– Речь о том, что пророчеств больше нет. А поскольку ты последний пророк, неизвестно, выживешь ли ты.

Наконец-то все прояснилось, и я медленно кивнула:

– Значит, вы беспокоитесь из-за того, что в попытках предотвратить войну я должна умереть.

Бабушка опустила голову.

– Мы… мы просто не знаем, как воспринимать отсутствие пророчеств о том, что будет после войны. Как интерпретировать этот факт.

– Скептицизм, – напомнил дедушка, все еще сидевший передо мной, и ободряюще потер мое колено. – Мы должны читать пророчества со здоровой долей скептицизма.

Можно попробовать. Скептицизм мне по душе.

– Перекопав вдоль и поперек архивы, мы нашли кое-что в вещах твоего отца.

Из коробки на свет извлекли какую-то старую записную книжку. Я ведь там копалась раньше, но ничего подобного не заметила. Однако в тот раз я искала официальные документы, вроде свидетельств о рождении или смерти – чего угодно, что касалось папиного отца.

– Это принадлежало папе?

Бабушка с дедушкой неуверенно переглянулись.

– Мы не знаем, – сказал дедушка, – как эта книжка оказалась у него, но он хранил ее вместе с другими вещами, принадлежавшими твоему деду Маку. Шериф Вильянуэва подтвердил, что на книжке не что иное, как кровь.

– Кровь?! – переспросила я, беря в руки блокнот в коричневых пятнах, которые когда-то, возможно, были алыми.

Едва я коснулась кожаной обложки, по коже от кончиков пальцев вверх побежало что-то похожее на ток. Ощущение не из приятных.

Чтобы лучше видеть, Брук подалась ближе.

Однако я не успела задать больше ни единого вопроса, как вдруг сверху послышался голос:

– Есть кто внизу?

Мы все повернулись на глубокий мужской голос и стали смотреть, как по лестнице спускается его обладатель. Под тяжелыми шагами скрипели старые половицы, поднимая столбики пыли.

– Мы здесь, – отозвался дедушка, любопытно сдвинув брови.

– Значит, меня к вам верно направили. – Голова мужчины нырнула под потолок, и мы все увидели широкую улыбку. – Я пришел присоединиться к сражению. Где тут записывают новобранцев?

– Мак?! – вконец ошалела я. – Дедушка Мак?

Сойдя с последней ступеньки, он остановился, давая мне время привыкнуть к невозможности того, что происходит. Мы все встали. Похоже, бабушка с дедушкой были ошарашены не меньше моего.

– Что ты… Как ты вышел?!

Когда я в последний раз видела Мака, он сидел по другую сторону стеклянной перегородки, а разговаривали мы по трубкам внутренней связи в Центральном исправительном учреждении Нью-Мексико, находящемся в Лос-Лунасе. Мы прижали ладони к стеклу – именно так Мак позволил мне увидеть, что произошло с ним и его женой, моей бабушкой по маме. Защищая меня, она умерла в тот день, когда я родилась. Мак выследил всех, кто ее пытал и убил, и не оставил в живых никого. Лишь после этого он отыскал ее привязанное к стулу и уже безжизненное тело. В попытках вернуть жену он взял закон в свои руки и убил кучу людей. Однако тюремный срок не вызвал ни намека на раскаяние. Если бы пришлось, Мак бы снова убил всех тех тварей. Из-за любви и невероятной преданности женщине, укравшей его сердце на танцевальном вечере в пятьдесят третьем году. Женщине, которую у него отобрали. Сомневаюсь, что такое легко забыть.

Мак сверкнул зубами, как кинозвезда, и с довольным видом ответил:

– Я сбежал. Говорю же, пришел ввязаться в драку.

Он был высоким, но не тощим, а, наоборот, крепким и сильным. Седеющие рыжие волосы были в тон недельной щетине, которая придавала ему откровенно бандитский, но при этом добрый вид. А вот улыбка точно была родом прямиком из Голливуда.

Полнейший шок и абсолютнейшее офонарение, затопившие весь мой организм, уступили место облегчению. Не знаю почему, но появлению Мака я обрадовалась не меньше, чем обрадовалась бы пустыня дождю после семилетней засухи. Как прямой потомок Арабет он знал то, чего не знали родители моей мамы. Он буквально вырос с пророчествами и изучал их с самого детства. А еще у него самого были какие-то отголоски нашего дара, хотя он и передавался исключительно по женской линии.

Стараясь держать себя в руках, я шагнула к нему:

– Рада тебя видеть.

– Я тоже рад тебя видеть, – ответил он.

Мак был ужасно похож на папу. Рыжие волосы, серые глаза, небритые щеки… Так похож, что я едва сдерживалась, чтобы не провести пальцами по родным колючкам.

Внезапно он схватил меня за руки и крепко-крепко обнял.

– Мак, – поздоровался из-за моей спины мой дедушка – другой дедушка.

Я обернулась и увидела, как они жмут друг другу руки. Потом пришел черед рукопожатий с бабушкой, и все это время Мак не выпускал меня из объятий.

– Много воды утекло, – добавил дедушка.

– Это точно, – отозвался Мак. – Давно хотел поблагодарить вас за все, что вы сделали. – Сжав меня так, что кости затрещали, он чмокнул меня в макушку.

– Не за что, – сказал дедушка. – Нам только в радость.

– Давай познакомим тебя с моими друзьями! – влезла я, не в силах сдержаться от восторга, и начала представлять всех по очереди, отчаянно пытаясь придумать, что сказать о Кении.

Когда я дошла до Джареда, выражение лица Мака резко изменилось. Джаред в долгу не остался. В их глазах заискрилось что-то похожее на узнавание. В конце концов Джаред протянул руку, но Мак отступил на шаг, смерил его с ног до головы подозрительным взглядом, а потом вдруг широко улыбнулся и крепко сжал его ладонь. Будто с благодарностью.

– А мы уже знакомы, – сказал мне Мак.

– Так точно, сэр, – проговорил Джаред с точно такой же улыбкой. – Знакомы.

– Я у тебя в долгу. – Мак развел руки, показывая на все, что его окружает.

– Это подарок, – отмахнулся Джаред.

– В смысле? – обалдела я, сгорая от желания быть посвященной в неведомую тайну.

Как выяснилось, Кэмерон знал больше, чем все мы вместе взятые.

– Так вот чем ты вчера занимался! – сощурился он в адрес Джареда. – Устраивал побег из тюрьмы!

По подвалу пронеслось несколько удивленных вздохов, а лицо Мака подтвердило подозрения Кэмерона. Впрочем, слова тоже:

– Не без того.

Джаред беззаботно пожал одним плечом:

– Я лишь запустил череду событий, которые позволили кое-кому, кто был уже настороже, проскользнуть незамеченным мимо парочки надзирателей.

– То есть вы и правда сбежали из тюрьмы? – уточнила Бруклин.

– Так точно, мэм, – ответил ей Мак. – Правда, не без помощи извне. – Тут он возмущенно воззрился на Джареда. – Но если подумать… неужто не нашлось ничего лучше мусоровоза?!

С беспечным видом Джаред изогнул бровь.

– Тогда ничего лучше на ум не пришло.

– Раз уж ты здесь, – решил вмешаться дедушка, – может быть, расскажешь нам о записной книжке?

Взглянув на книжку, Мак перестал улыбаться.

– Ее нашел Лукас.

То есть мой папа.

– Она твоя? – спросила я. – На ней кровь.

Мы точно застали Мака врасплох. Долго-долго он молчал, а потом заговорил:

– Это кровь твоей бабушки.

И каждый мускул в моем теле задеревенел.

– Когда я нашел ее, книжка была у нее за поясом. – От воспоминаний его глаза наполнились слезами. – Я понятия не имел, чья она. Решил, что твоя бабушка нашла ее и спрятала от своих похитителей. Вот и я спрятал книжку сразу после перестрелки под половицами, пока копы не приехали. Не думал, что выживу. Да и не хотел выжить.

Мак замолчал, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. В знак поддержки я переплела свои пальцы с его, и он посмотрел на меня с такой любовью, что я опешила. Не уверена, что заслуживаю такой любви. Бабушка умерла, защищая меня. Разве может он о таком забыть и все равно испытывать ко мне любовь?

– Уже в больнице, – продолжил Мак, – прикованный наручниками к койке, я рассказал твоему отцу, где найти эту книжку, но так никогда и не знал наверняка, отыскал ли он ее.

– Ну и что это за книженция? – спросила Брук, пытаясь получше ее рассмотреть.

– К сожалению, я понятия не имею, почему Оливия ее спрятала. Это всего лишь сборник каких-то рисунков. Как по мне, ничего важного. Но ты, – он взял меня за плечи и заглянул в глаза суровым взглядом, – наверняка сумеешь разобраться, что к чему.

Я замотала головой, но он мягко взял меня за подбородок.

– Думаешь, я сбежал из тюрьмы, чтобы посмотреть, как миру придет крышка? – Когда я лишь пожала плечами, Мак продолжил: – Я здесь, чтобы увидеть твой успех, звездочка. Прямо-таки чую, какие сомнения бурлят внутри тебя, но у меня никаких сомнений нет. Ни намека.

Так и подмывало выдать целый список по пунктам, как именно я могу подвести и его, и всех остальных, но время было неподходящее, плюс нас прервали.

– Нам пора, – сказал мужчина, появившийся на верхних ступеньках и заглянувший под потолок подвала. Это был мистер Гибсон – один из старейших членов нашей церкви. – Рад, что ты вернулась, Лорелея.

– Спасибо, мистер Гибсон.

Наступила очередь дедушки попрощаться:

– Больше не царапай ключами мой грузовик.

– Вообще-то, я поцарапал только машину Веры, а к изображению Сатаны на твоем крыле никакого отношения не имею.

Само собой, они шутили, но во мне все равно поднялась волна сожалений. Словно почувствовав это, дедушка обнял меня одной рукой и прижал к себе поближе.

– И думать об этом не смей, звездочка, – тихонько сказал он мне на ухо. – Поступать правильно не всегда легко.

Я кивнула, притворяясь, что согласна.

***

Вскоре после того, как люди начали расходиться, навалилась усталость. На прощание Бетти Джо заключила меня в медвежьи объятия. Очень не хотелось, чтобы Бруклин и Глюк уходили, но они наотрез отказывались остаться. В итоге мы пообещали друг другу, что увидимся завтра в школе, потому что на радостях от моего возвращения бабушка с дедушкой успели снова записать меня в ряды учеников Райли-Хай. Услышав об этом, я очень постаралась изобразить восторг, но, судя по тому, как бабушка с дедушкой засмеялись, по-царски с этим облажалась. Они сказали, что мне необязательно идти на уроки, раз уж миру вот-вот придет конец, но я решила, что хочу пойти. Потому что хотела вернуть себе свою старую жизнь, пусть даже всего на несколько часов.

Обычно в такое время народ оставался у нас ночевать. У Брук в моей комнате даже имелась собственная кровать, а Глюк, как правило, спал на полу в спальном мешке. Перед моим отъездом в Мэн даже Кэмерон стал оставаться на ночь, неся свою вахту с кушетки у окна. Джаред сейчас жил в квартирке позади магазина, и от его близости мне было очень спокойно.

Однако сейчас мне нужно было думать о Кении. Ей вполне можно отдать свободную койку в моей спальне. Кэмерон испарился, не сказав ни слова, а Джаред ушел к себе, чинно поцеловав меня на прощание в щеку.

Имелось у меня подозрение, что бабушка с дедушкой хотят поговорить с Маком без свидетелей, поэтому я поцеловала в щеки обоих дедушек, пока бабушка варила кофе, после чего мужчины ушли в гостиную.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказала бабушка после того, как я поцеловала и ее.

– Ничего не могу обещать. Моя новая соседка по комнате из тех, кто требует продолжения банкета.

Идя вслед за мной по узкой лестнице, Кения выдала нечитабельное выражение лица.

– Я серьезно! – крикнула нам вдогонку бабушка.

– Я тоже! Услышишь пляски и живую музыку – просто не обращай внимания.

После возвращения я так и не успела побывать у себя в комнате. Она оставалась такой же, как раньше, только чище. Поверх кровати, которая была с балдахином во времена моего детства, лежало давно знакомое персиковое покрывало. Без единой складочки. Вторая кровать, купленная родными специально для Бруклин, стояла у дальней стены и была накрыта толстым одеялом. Тоже свежевыстиранным и без единой складочки. На белом столе, который собрал для меня дедушка, когда я училась в средних классах, по-прежнему стоял компьютер. Все на своих местах.

А вот встреча с комнатой оказалась совсем не такой, как раньше. Здесь было теплее и уютнее, чем в бабушкиной кухне.

Странно, наверное, но я уже успела соскучиться по друзьям, так что представьте мой восторг, когда я увидела их на пожарной лестнице! В окне прямо из темноты появилось сначала одно улыбающееся лицо, а сразу за ним другое. Глюк прижал к губам палец, а Бруклин жестом подозвала меня ближе. Я бросилась к ней, поспешно открыла огромное окно, и друзья влезли в комнату. Святой ежик! Как же хорошо иметь собственную пожарную лестницу!

На лестнице показался Джаред.

– Еще для одного место найдется?

Я подозрительно сощурилась:

– Так и думала, что прощание вышло каким-то липовым.

Улыбнувшись, он легко влез в комнату. Но и Джаред оказался не последним. Кэмерон тоже пришел, хотя до сих пор строил из себя недотрогу.

Моя банда снова вместе. Жизнь прекрасна!

– Нам нужен план, – сходу на полном серьезе выдала Бруклин. – Если миру хана через три дня, надо придумать, как не дать этому случиться.

Я вынуждена была согласиться.

– Если можешь пролить на это дело свежий свет, я вся внимание.

– Надо выяснить, что за хрыч этот Дайсон, – включилась в разговор Кения. – Что нам о нем известно?

К сожалению, негусто. Ничем, кроме этого имени, потомки, охотившиеся на меня, не поделились. Правда, они сказали, что именно Дайсон натравил их на меня, и именно он первоначально открыл врата.

После всего, через что Кения заставила меня пройти, странно было знать, что она на моей стороне. Видимо, у меня в голове это до сих пор не укладывалось.

– Могла бы и просветить меня, – начала я, источая ядовитый сарказм в каждом слове, – когда махала передо мной складным ножиком.

– Ты ей складным ножом угрожала?! – обалдела Бруклин.

Кения озарилась веселой улыбкой:

– Можно подумать, тебе самой никогда не приходила в голову такая мысль.

– Верно подмечено.

Я решила подыграть и с офонаревшим видом уставилась на Брук.

– То есть ты думала о том, чтобы попугать меня «бабочкой»? Да что ты за лучшая подруга такая?!

– Не то чтобы «бабочкой», – задумчиво сморщила лоб Бруклин, – но однажды, когда мы ссорились, рядом валялся нож для чистки фруктов, и в голове у меня плясали не самые законные на свете мысли.

– Брук!!!

– Да всего-то пару секунд! – огрызнулась она. – К тому же в этих мыслях и близко не было картинок того, как я тебя зарезаю. Скорее любя потыкиваю.

– А-а…

– Почти без крови.

Я едва сдержала улыбку.

– Тогда ладно.

– Так что насчет того парня, – напомнила всем нам Кения, – который должен опять открыть врата? Что мы о нем знаем?

Я покопалась в рюкзаке, вытащила альбом и протянула ей:

– Кроме этого, вроде как ничего.

Кения внимательно изучила рисунок.

– Значит, нефилимы, которые пришли за тобой, сказали, что его зовут Дайсон?

– Да.

Так мы ни к чему не придем. Кения может хоть весь день пялиться на мои рисунки, но ничего, кроме ее покрасневших глаз, нам не светит. Я забрала у нее альбом, и в ответ она смерила меня гневным взглядом.

Бруклин придвинулась ко мне поближе.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Только если ты тоже думаешь, что мы все умрем с дикими криками.

Она похлопала меня по ноге.

– Это же изображение.

Я глянула на рисунок.

– Ну да.

– Да нет же! Это все равно что фотка.

Тут до меня дошло:

– Брук, это рисунок. Я не могу нырнуть в то, что сама нарисовала.

– То есть ты уже пробовала? – с вызовом поинтересовалась она.

– Нет, но только потому, что это просто-напросто нелепо.

– Откуда тебе знать? – Подруга подобрала ноги под себя и подалась ко мне. – Откуда, если не попробуешь?

О да, этот взгляд я знаю давно. Отбрехаться не вариант. Пока я не попробую, Брук с меня не слезет.

– Фиг с тобой, – раздраженно процедила я.

– О чем речь? – спросила Кения.

Все это время Кэмерон сидел у окна, а Джаред – на полу рядом со мной, пролистывая фотки у меня в телефоне. Причем сидел он так близко, что его рука касалась моего колена.

– Она не в курсе? – уточнила у меня Бруклин.

Однако за всех нас с радостью объяснился Глюк:

– Лор умеет нырять в фотки, чтобы увидеть, что происходило в тот момент, когда делали снимок. Это одна из ее суперсил.

Суперсилы… Если бы!

– Ничего себе! – Кения сложила на груди руки. – Что ж, это круто.

– В фотки – да, но не в рисунки, – возразила я.

– Не смей так говорить! – Бруклин тоже скрестила руки на груди. – Ты этого не знаешь. А теперь возьми и попробуй.

Закатив глаза так сильно, что чуть не грохнулась на спину, я опустила голову и сосредоточилась на собственной мазне. Рисунок был непропорциональным. Глаза – слишком широко. Нос – и близко не посередине.

– Сомневаюсь, что хоть что-то из этого выйдет.

– В остальном ты тоже сомневалась. Действуй!

Я осмотрелась по сторонам. Бруклин с Глюком глядели на меня с надеждой. Кения – с любопытством. Джареду явно было весело. Даже Кэмерон как будто наконец заинтересовался происходящим.

– Многовато напряга. Отвернитесь, народ. Не могу я ничего делать, когда вы на меня пялитесь.

Внезапно всем нашлось куда посмотреть. Смех да и только! И мне, между прочим, это никак не помогло. Нет, ничего не получится. Я вся поникла, пока Джаред мне не подмигнул. В темных глазах сияло веселье. И от одного этого акта доброты в мой адрес я почувствовала себя так, будто способна на все. Ну или хотя бы способна попытаться.

Наполнив легкие воздухом до краев, я положила ладонь на альбомный лист и скользнула пальцами по рисунку, сосредоточившись на примитивных линиях и тенях. Спустя еще несколько секунд я полностью расслабилась, чтобы тело могло привычно провалиться сквозь пространство и время, и вдруг, ничего особенного не ожидая, ощутила, как под пальцами что-то рябит.

Машинально я отдернула руку, но все мои гости, слава богу, занимались собственными делами. Брук изучала свой маникюр. Кения чистила ногти ножом. Глюк играл в «Астероиды» на компьютере. Кэмерон теребил свои шнурки, а Джаред снова занялся фотками у меня в телефоне.

Я опять посмотрела на неумелый рисунок. Нет, нырнуть внутрь, как я это делаю с фотографиями, явно не выйдет. В фотки я ныряю уже не одну неделю, заглядываю в прошлое, вижу, что произошло в тот момент, когда делали снимок, плаваю в запечатленных мгновениях, но сейчас все иначе. Фотографии – это копии реальности, а в этот раз передо мной лежал лист бумаги с сущими каракулями.

– Ну что? – нетерпеливо спросила Бруклин.

Я расстроенно бросила альбом на стол.

– Ничего. Как я и говорила.

– Блин. – Она погрызла ноготь. – Значит, план не удался.

– А это был план?

– Вот и я о том же.