Текст книги "Развод. Проучить предателя (СИ)"

Автор книги: Дарина Королева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 56

Александр сидит рядом со мной на пассажирском сиденье, чуть откинув голову на подголовник. Его ладонь лежит на моём колене. Я чувствую тепло от его руки, и это ощущение – такое простое, такое земное – каким-то образом якорит меня в реальности после всего пережитого кошмара.

Пять дней без него. Пять дней, наполненных страхом, сомнениями, отчаянием и надеждой. Теперь он здесь, рядом, и все те слова, которые я репетировала, чтобы сказать ему, вдруг испарились. Осталось только это – его прикосновение и тихое дыхание.

– Чего притихла? – спрашивает он, не открывая глаз.

– Задумалась о том, что реальность иногда превосходит самые худшие опасения. И о том, как я благодарна, что ты здесь … со мной. Живой, свободный...

Он слегка сжимает мою руку:

– Я никогда не сомневался, что ты разберёшься во всём. Даже там, в камере, когда казалось, что всё против меня... Я верил в тебя.

Слёзы подступают к горлу, и я сосредотачиваюсь на дороге, чтобы не расклеиться окончательно.

– К тебе или ко мне? – уточняю, когда мы выезжаем на проспект.

– К тебе, – без колебаний отвечает. – Хочу чтобы ты меня накормила.

– Ко мне так ко мне, – киваю, сворачивая к своему дому.

Новый район, новая квартира – уютное пространство, которое я обустроила сама, по своему вкусу, без оглядки на чьи-то предпочтения. Светлые стены, много живых растений, минимум мебели – только самое необходимое и только то, что радует глаз. Никаких фамильных портретов Демидовых, никаких тяжёлых гардин, никаких антикварных комодов, которые Гордей считал "признаком статуса".

– Мне нужно в душ, – Александр проводит рукой по щетине на подбородке, когда мы переступаем порог. – Не возражаешь?

– Конечно нет, – указываю на дверь ванной комнаты. – Там есть чистые полотенца, а в шкафчике найдёшь новую зубную щётку. Я как раз купила пару запасных.

Он улыбается, от этой улыбки у меня внутри все тает.

– Предусмотрительно, – наклоняется, целуя меня в щеку. – Спасибо, Мира.

Когда дверь ванной закрывается за ним, и я слышу шум воды, меня вдруг накрывает осознание – он здесь, в моём доме, в моей жизни. Не в паре осторожных метров на тренировке, не за столиком кафе, а здесь.

Близко. По-настоящему.

Отгоняю сентиментальность и иду на кухню. Холодильник почти пуст – последние дни мне было не до готовки. Но яйца есть, бекон, хлеб, сыр, помидоры... Омлет с беконом, сыром и овощами, тосты, свежезаваренный кофе – простой, но сытный ужин.

Пока нарезаю овощи, включаю негромко музыку – какой-то старый джаз, мелодичный, обволакивающий. Руки двигаются почти механически, а мысли бродят где-то далеко. Всё ещё не верится, что кошмар закончился. Что Александр свободен, что Станислав под стражей, что всё встаёт на свои места.

Когда я расставляю тарелки на столе, слышу, как открывается дверь ванной. Поворачиваюсь и замираю.

Александр стоит в дверном проёме кухни – босиком, в одних джинсах, с полотенцем на плечах. Капли воды блестят на его груди, волосы влажно прилеглк к голове. Он выглядит... другим. Совсем не таким, как на тренировках, где его тело было просто инструментом для работы. Сейчас оно... живое. Настоящее. И я чувствую, как щёки заливает румянец.

Он садится за стол, откидывается на спинку стула и наблюдает, как я заканчиваю с приготовлением омлета.

– Я часто представлял это. Как потрясающая женщина готовит для меня ужин. И вот это происходит на самом деле.

– Часто представлял, говоришь? – улыбаюсь, снимая сковородку с огня. – А я думала, ты в это время размышляешь о правильной технике приседаний.

– О, я многозадачный, – подмигивает. – Могу одновременно продумывать программу тренировок, представлять тебя на кухне и ещё успевать мысленно проектировать новый фитнес-центр.

– Впечатляюще, – хмыкаю, раскладывая омлет по тарелкам. – А этот омлет тоже был в твоих фантазиях?

– Нет, там была пицца, – серьёзно отвечает он. – Которую ты готовишь обнажённой, в одном фартуке.

У меня от его слов перехватывает дыхание, а на лице расплывается глупая улыбка. Я никогда не знала, что мужчина может так откровенно выражать свои желания, не делая их грубыми или пошлыми. В его устах эта фантазия звучит игриво, соблазнительно.

– Пока могу предложить только омлет, – ставлю тарелку перед ним. – И полностью одетую шеф-повариху.

– Я возьму, что дают, – Александр внезапно притягивает меня к себе за руку, и я оказываюсь у него на коленях. – Но имей в виду, я так просто не сдаюсь. Однажды эта пицца будет моей.

Мы смеёмся, и это – ещё одно откровение. С Гордеем я почти никогда не смеялась вот так, от души, свободно. Всегда был контроль, всегда была оглядка – не покажусь ли глупой, не раздражу ли его...

– Ты очаровательна, когда смеёшься, – заправляет прядь волос мне за ухо.

Его взгляд становится внимательным, глубоким:

– Это и есть настоящая ты, Мира. Без всех этих масок и барьеров, которые ты выстроила за годы с ним. Свободная, яркая, смеющаяся... Ты такой должна быть всегда.

– С тобой мне просто быть собой, – шепчу, не отрывая взгляда от его глаз. – Не знаю, как ты это делаешь, но рядом с тобой я чувствую себя легко и свободно.

Он не отвечает – просто целует меня, и этот поцелуй гораздо интимнее, чем тот, у полицейского участка.

Тот был выплеском эмоций, адреналина, напряжения. Этот – осознанный, глубокий, изучающий.

Но потом он отстраняется и легонько подталкивает меня, возвращая на ноги:

– Омлет стынет, а я чертовски голоден.

Мы ужинам в комфортной тишине, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Александр поглощает пищу с таким аппетитом, что я невольно улыбаюсь.

– Что? – спрашивает, заметив мой взгляд.

– Ничего, – качаю головой. – Просто... приятно смотреть, как тебе нравится то, что я приготовила.

– После тюремной баланды, – он отправляет в рот последний кусок, – даже обычный хлеб показался бы деликатесом. А твой омлет – просто божественен!

– Преувеличиваешь, – взмахиваю рукой, но внутри разливается тепло от его слов.

– Никогда не преувеличиваю, – отодвигает пустую тарелку и откидывается на спинку стула, довольно вздыхая. – Особенно, когда дело касается вкусной еды или красивых женщин.

Собираю тарелки, иду к мойке. Его слова, его взгляды, его присутствие – всё это создаёт напряжение, от которого дрожат руки. Хочется быть ближе и одновременно страшно переступить какую-то невидимую черту.

– Не хочешь рассказать … как там было? – спрашиваю, нарушая тишину. – В СИЗО. Было... очень тяжело?

Он молчит так долго, что я оборачиваюсь, думая, что он не услышал мой вопрос. Но Александр смотрит куда-то сквозь меня, его лицо непроницаемо.

– Там тяжело, но не столько физически тяжело, сколько... морально. Ты сидишь в камере, и у тебя куча времени думать. Анализировать свою жизнь, свои решения, свои ошибки. Вспоминать людей, которые тебе дороги. – Он поднимает на меня взгляд. – Я много думал о тебе, Мира.

Замираю с мокрой тарелкой в руках:

– Обо мне?

– О том, как мы познакомились. О твоих глазах, когда ты впервые пришла в зал – таких испуганных и решительных одновременно. О том, как ты постепенно раскрывалась, становилась сильнее, увереннее. – Он встаёт со стула, подходит ко мне. – О том, как я влюблялся в тебя день за днём, даже зная, что это глупо, что ты замужем, что между нами ничего не может быть.

Сердце начинает бешено колотиться.

А затем он произносит:

– Мира, я тебя люблю…

ГЛАВА 57

– Полюбил, наверное, ещё тогда, в первые недели наших тренировок. Когда увидел, какая ты на самом деле – под всеми этими слоями страха и неуверенности. И с каждым днём это чувство только росло.

Я не знаю, что ответить. Всю жизнь я ждала такого признания – искреннего, открытого, без манипуляций и расчёта. И теперь, когда оно прозвучало, я чувствую себя оглушённой.

– Я понимаю, если ты не готова, – он делает шаг назад, давая мне пространство. – Ты только что вышла из сложных отношений, пережила столько потрясений. Я не тороплю тебя, просто хотел, чтобы ты знала. Как я смотрю на тебя. Что чувствую.

– Я тоже тебя люблю, – выпаливаю, прежде чем успеваю испугаться или передумать. – Люблю твою силу, которая никогда не переходит в доминирование. Люблю твою искренность. Твою способность видеть меня настоящую, даже когда я сама себя не вижу. – Делаю глубокий вдох. – И мне страшно, Саша. Страшно снова доверять, снова открываться. Но я хочу попробовать. С тобой.

Мгновение мы просто смотрим друг на друга – я с мокрыми от посуды руками, он босиком, в одних джинсаж.

И что-то происходит между нами – какой-то незримый барьер рушится, оставляя только чистое, неприкрытое притяжение.

Он делает шаг вперёд, кладёт руки мне на талию, притягивает к себе. Его губы находят мои, и это уже не нежный, изучающий поцелуй. Это огонь, который вспыхивает между нами, сметающий все сомнения, все страхи, всё, кроме желания быть вместе, быть ближе.

Его руки скользят под мою блузку, касаются обнажённой кожи спины. От его прикосновений словно электрические разряды проходят по всему телу. Я обнимаю его за шею, прижимаюсь всем телом, чувствуя, как его сердце бьётся в унисон с моим.

– Господи, Мира, – выдыхает он между поцелуями, – ты не представляешь, сколько раз я мысленно делал это. Сколько раз смотрел на тебя в зале и сходил с ума от желания...

– А сейчас, – он приподнимает меня и усаживает на столешницу, становясь между моих ног, – я больше не собираюсь сдерживаться.

Его поцелуй обжигает, руки скользят по моему телу уверенно, словно он всегда знал, как именно нужно меня касаться. Я зарываюсь пальцами в его влажные волосы, притягиваю ближе, растворяясь в этих ощущениях.

Когда его рука задевает тарелку, и та с грохотом падает на пол, разбиваясь на осколки, мы оба замираем на мгновение.

– Чёрт, прости, – он отстраняется, глядя на беспорядок.

– К чёрту тарелку, – я притягиваю его обратно, обвивая ногами его талию. – К чёрту всё, кроме нас.

Он смеётся – хрипло, довольно:

– Кто бы мог подумать, что под оболочкой сдержанной бизнес-леди прячется такая страстная женщина.

– Я сама не знала, – признаюсь, глядя на него из-под ресниц. – До тебя.

– С первого дня, Мира. С первого дня, когда ты вошла в мой зал, я мечтал о том, чтобы быть с тобой вот так. Это мучило меня. Эта... "дружба", которую я сам же и предложил, была настоящей пыткой, когда всё, чего я хотел – это обладать тобой полностью, без границ, без сдержанности.

Его признание отзывается во мне жаром, который растекается по телу, концентрируясь внизу живота. Я никогда не чувствовала себя такой желанной, такой ценной для мужчины.

– Так обладай, – выдыхаю, глядя ему прямо в глаза. – Здесь и сейчас. Хватит ждать.

Одним движением он сметает со стола остатки посуды – тарелки, чашки звенят, разбиваясь о пол, но нам обоим уже всё равно.

Его руки скользят под мою блузку, стягивают её через голову. Его губы прокладывают дорожку поцелуев от моей шеи к груди. Каждое прикосновение, как маленький пожар, который разгорается всё сильнее.

– Ты прекрасна, – шепчет он, расстегивая мой бюстгальтер. – Каждый изгиб, каждая линия... Я столько раз представлял, как буду целовать тебя здесь, – его губы касаются моей груди, и я выгибаюсь ему навстречу, – и здесь...

Его поцелуи спускаются ниже, по животу, к краю джинсов. Умелые пальцы расстёгивают пуговицу, молнию. Я помогаю ему избавить меня от остатков одежды, оставаясь обнажённой на кухонном столе.

Должно быть стыдно, неловко, но почему-то нет. Под его взглядом – жадным, восхищённым – я чувствую себя самой желанной женщиной на свете.

– Ты даже не представляешь, какая ты красивая, – говорит он, и в его голосе – благоговение, от которого перехватывает дыхание.

Его руки, его губы продолжают исследовать моё тело, находя точки, которые дарят мне невероятное блаженство. Он словно читает карту моего наслаждения, безошибочно следуя каждому изгибу, каждой впадине.

Когда его пальцы касаются меня там, где сосредоточено всё желание, я не сдерживаю стон. Он улыбается, наблюдая за моей реакцией, и его пальцы начинают двигаться – медленно, уверенно, доводя меня до грани.

– Александр, – выдыхаю его имя, хватаясь за его плечи. – Пожалуйста...

– Что, Мира? – дразнит меня, замедляя движения. – Скажи, чего ты хочешь.

– Тебя, – в этот момент нет места смущению или сдержанности. – Хочу чувствовать тебя внутри. Сейчас.

Он быстро избавляется от джинсов, и я на мгновение замираю, разглядывая его обнажённое тело – сильное, рельефное, идеальное.

Я притягиваю его к себе за шею, целую глубоко, страстно. И чувствую, как он входит в меня – медленно, давая привыкнуть, но уверенно, заполняя каждый сантиметр.

На мгновение мы замираем, наслаждаясь этим ощущением полного единения. А потом он начинает двигаться – сначала медленно, постепенно наращивая темп. Каждое его движение отдаётся во мне волной удовольствия, которое нарастает, концентрируется, требует выхода.

– Мира, – шепчет он мне на ухо, от звука его голоса по телу рассыпается дрожь. – Ты даже не представляешь, что делаешь со мной.

Его руки крепко держат меня за бёдра, направляя каждое движение. Мои ноги обвивают его талию, притягивая ещё ближе, хотя, казалось бы, куда ближе.

Удовольствие нарастает, захлёстывает меня волна за волной, и я отпускаю себя, позволяя этому потоку унести меня.

Из груди вырывается стон, когда мир вокруг взрывается калейдоскопом ощущений, когда тело сотрясает самый мощный оргазм в моей жизни.

Он следует за мной через несколько мгновений, и я чувствую, как его тело напрягается, а потом расслабляется.

Он прижимается лбом к моему плечу, его дыхание горячее, прерывистое.

Мы так и остаёмся на кухонном столе, среди осколков разбитой посуды, сплетённые, задыхающиеся, абсолютно счастливые.

ГЛАВА 58

– Потрясающе, – наконец выдыхает он, поднимая голову и глядя на меня с обожанием.. – Ты потрясающая.

Улыбаюсь, чувствуя странную смесь усталости и эйфории:

– Не так уж плохо для первого раза на кухонном столе.

Он смеётся, а я чувствую этот смех всем телом:

– Если это "не так уж плохо", боюсь представить, что ты назовёшь хорошим.

Дрожь пробегает по телу – от прохлады воздуха или от послевкусия наслаждения, не знаю.

– Замёрзла? – он замечает, как я поёжилась.

– Немного, – признаюсь. – Всё-таки кухонный стол – не самое комфортное место.

Саша осторожно выходит из меня, и я сразу чувствую пустоту. Но прежде чем успеваю пожалеть об этом, он подхватывает меня на руки как пушинку.

– Где спальня? – спрашивает, целуя меня в висок.

– Налево по коридору, – обнимаю его за шею, устраиваясь поудобнее в его руках.

Он несёт меня через квартиру, и это так странно – быть такой беззащитной и при этом совершенно защищённой.

В спальне он бережно опускает меня на кровать, ложится рядом, притягивает к себе. Я устраиваюсь у него на плече, вдыхая запах его кожи.

– Не могу поверить, что это происходит. Ты, я, мы вместе... Как будто сон.

– Если это сон, – его пальцы нежно поглаживают мою руку, – то я не хочу просыпаться.

Прижимаюсь к нему сильнее, словно опасаясь, что он действительно может исчезнуть.

– Не представляешь, как мне тебя не хватало в эти дни… Я так боялась, что тебя осудят, что мне не удастся доказать твою невиновность...

– Эй, – он приподнимает моё лицо за подбородок, заглядывает в глаза. – Всё позади. Я здесь. С тобой. И никуда не собираюсь уходить.

– Обещаешь?

– Обещаю, – его голос звучит так убедительно, что все мои страхи отступают. – Знаешь, что меня поддерживало там, в камере? Мысль о том, что когда всё это закончится, я наконец смогу сказать тебе, что я чувствую. Что люблю тебя. Что хочу быть с тобой. Не как тренер, не как друг, а как мужчина, который видит в тебе весь свой мир.

Слова застревают в горле. Вместо них – слёзы, которые катятся по щекам. Он стирает их большим пальцем, смотрит с тревогой:

– Эй, что такое? Я сказал что-то не то?

– Нет, – качаю головой, улыбаясь сквозь слёзы. – Просто... никто и никогда не говорил мне таких слов. Таких искренних.

– Привыкай, – он целует меня в губы. – Потому что я буду говорить их каждый день.

Мы лежим в обнимку, слушая дыхание друг друга. За окном давно стемнело, и лишь свет уличных фонарей проникает в комнату, создавая причудливые тени на стенах.

– Останешься на ночь? – спрашиваю, хотя ответ кажется очевидным.

– Попробуй избавиться от меня, – он крепче обнимает меня. – Кстати, у тебя замечательная кровать. Гораздо удобнее кухонного стола.

Смеюсь, чувствуя, как усталость накатывает:

– Надеюсь, ты оценишь преимущества по достоинству.

– О, я готов провести подробное исследование, – его рука скользит по моему боку. – Но, может быть, после небольшого перерыва?

Зеваю, прикрывая рот ладонью:

– Перерыв звучит неплохо. Эти дни были... изматывающими.

– Тогда спи, – его голос обволакивает, убаюкивает. – Я буду здесь, когда ты проснёшься.

Засыпаю в его объятиях, чувствуя такое спокойствие, какого не испытывала, кажется, никогда в жизни.

Словно всё наконец встало на свои места, словно после долгих лет блужданий я нашла дорогу домой.

***

Сквозь сон чувствую тепло его тела, надёжность его рук. Давно забытое ощущение – просыпаться рядом с мужчиной, чувствовать его дыхание, слышать биение его сердца.

Но это совсем другое. Александр держит меня так, словно даже во сне боится отпустить. Его рука обнимает меня за талию, притягивая ближе, его дыхание щекочет мне макушку.

Где-то глубоко внутри ещё живет страх – что всё это не по-настоящему, что это сон, мираж, который рассеется, как только я полностью проснусь. Но тепло его кожи, запах, стук сердца – всё такое реальное, осязаемое.

Я так соскучилась по этому – по простой человеческой близости, по возможности лежать рядом с тем, кто действительно хочет быть с тобой. По объятиям, которые не несут скрытого подтекста, не являются прелюдией к сексу, а просто дарят ощущение защищённости и принятия.

Открываю глаза, и первое, что вижу – его лицо на соседней подушке. Он уже не спит, смотрит на меня с каким-то удивительным выражением – словно увидел чудо.

– Давно наблюдаешь? – спрашиваю, не делая попытки отстраниться или привести себя в порядок.

– Достаточно, чтобы понять, что ты даже во сне прекрасна, – его улыбка теплее солнечного света, заливающего комнату. – Доброе утро, Мира.

– Доброе, – улыбаюсь в ответ, чувствуя странную робость, хотя после вчерашнего это кажется нелепым.

Он молчит, просто смотрит на меня, и в его взгляде столько всего, что сердце начинает биться быстрее.

– Выходи за меня замуж, – вдруг говорит он.

Замираю, не уверенная, что правильно расслышала:

– Что?

– Выходи за меня замуж, – повторяет уже увереннее, приподнимаясь на локте. – Знаю, это безумие. Знаю, слишком рано, слишком внезапно. Но я никогда не был так уверен ни в чём в своей жизни.

Смотрю на него с изумлением, пытаясь осознать происходящее. Мой мозг тут же выдаёт сотню причин, почему это плохая идея: мы знаем друг друга всего несколько месяцев, я только что вышла из двадцатилетнего брака, я ещё не разобралась до конца в своих чувствах, мы даже толком не жили вместе...

Но сердце... сердце говорит совсем другое.

– Это безумие, – произношу, наблюдая, как его лицо немного меркнет. – Полное, абсолютное безумие.

– Понимаю, – начинает отстраняться. – Слишком рано, я...

– Да, – перебиваю его, хватая за руку. – Да, я выйду за тебя замуж.

Теперь уже его очередь застыть с открытым ртом:

– Что? Ты серьёзно?

– Абсолютно, – киваю, чувствуя, как внутри разливается тепло. – Это безумие, но... иногда нужно довериться своему сердцу, а не логике. И моё сердце говорит "да".

Он смотрит на меня так, словно я только что подарила ему целый мир. А потом его лицо озаряется такой радостью.

– Мира, – он прижимает меня к себе с такой силой, что я едва могу дышать. – Ты не пожалеешь, клянусь. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Всё, слышишь?

– Верю, – шепчу, уткнувшись в его плечо. – Почему-то верю тебе больше, чем кому-либо на свете.

Саша отстраняется, берёт моё лицо в ладони, смотрит серьёзно:

– У меня нет кольца. Нет заготовленной речи. Не было грандиозного плана с розами и оркестром. Наверное, это не то предложение, о котором мечтает каждая женщина...

– Это именно то предложение, о котором я мечтала, – перебиваю его, кладя палец на губы. – Искреннее. Настоящее. От человека, который видит меня такой, какая я есть, и любит именно эту версию меня.

Он целует меня – с нежностью и благоговением, будто я хрупкая драгоценность, которую можно повредить неосторожным движением.

Мы лежим, обнявшись, пока солнечные лучи танцуют на стенах, освещая нашу новую, совместную жизнь.

Я чувствую абсолютную уверенность, что всё будет хорошо. Что я наконец-то там, где должна быть. С тем, с кем должна быть.

И это чувство – самое прекрасное на свете.