Текст книги "Развод. Проучить предателя (СИ)"
Автор книги: Дарина Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Развод. Проучить предателя
ПРОЛОГ
Гордей
Жизнь удалась!
Вот уже третий месяц я кайфую в своём загородном особняке – настоящем произведении искусства из стекла и бетона, спроектированном модным итальянским архитектором.
Дом – абсолютная мечта: бассейн с подогревом и панорамным видом на лес, сауна с финскими камнями, винный погреб с коллекцией, которую я собирал последние пять лет... Всё как я люблю.
И главное – никакой нудной жены под боком с её вечным "может не стоит?" да "я беспокоюсь". Никаких нотаций, никаких недовольных взглядов, никакого "ты слишком много работаешь". Свобода! И красота вокруг!
Кстати, а вот и сама красота!
Жанна выплывает из ванной в кружевном пеньюаре, который едва прикрывает её прелести шестого размера. В полумраке спальни, освещённой только тусклым светом бра, она выглядит как героиня моих самых смелых фантазий.
Ноги от ушей, грудь шестого размера – силикон премиум-класса (сам оплачивал, и это стоило целого состояния), губы – торчком стоят, пухлые, манящие... Да, может, и ненатурально, зато как аппетитно! Не то что моя Мира – сдала старушка, что тут скажешь. Кожа уже не та, да и формы...
– Ну что, Котюня, – Жанна игриво надувает губки, – твоя старая кляча так и не раскусила наш план?
– Какое там! – усмехаюсь я, любуясь игрой света на её загорелой коже. – Она у меня выдрессированная. Команды выполняет с первого слова! Всё идёт как по маслу.
"Как по маслу" – это даже слабо сказано.
Мира вообще ничего не подозревает. Продолжает вести себя как обычно: регулярно звонит, спрашивает, как прошёл день, верит всем моим отговоркам про поздние совещания. Иногда мне даже становится её жалко... Но ненадолго.
Жанна скользит ко мне, обвивает шею руками, игриво трётся буферами. От её духов кружится голова... или это давление? Чёрт, только бы сейчас всё получилось! Где эта чёртова виагра?
Но думать уже некогда – её жадные губы впиваются в мои, мы падаем на кровать. Шёлковые простыни путаются в ногах.
Жанна оседлала меня, как наездница. Только не облажаться, главное не облажаться...
И вдруг – хлопки.
Медленные, издевательские аплодисменты…
Что за...?!
– Браво, браво! – этот голос... Нет, не может быть! – Аплодирую стоя! Только смотри осторожней скачи на нём, дорогуша, можешь что-то сломать – уж больно трухлявого ты себе папика выбрала. С него песок сыпется, да и запоры жизни не дают!
– Мира??? – я в бешенстве сталкиваю с себя Жанну, путаясь в простынях. – Какого хера ты здесь делаешь??
Я замер с открытым ртом. Это... это что, правда Мира? Откуда?!
Платиновая блондинка в красном костюме от Шанель уверенно цокала шпильками по паркету. Стройные ноги, осиная талия, гордая осанка...
Передо мной стояла незнакомка, в которой я с трудом узнавал свою жену.
Не верю своим глазам! Она что, похудела? Или операцию сделала?
И эта укладка, макияж... Меланья Трамп позавидовала бы такой породистой красоте!
Рядом с ней моя Жанна, судорожно прикрывающаяся одеялом и глупо хлопающая нарощенными ресницами, вдруг показалась дешёвой резиновой секс-куклой.
Потрёпанной, потасканной и... нелепой. Как плохая пародия на женственность.
– Дорогой, – Мира изящным жестом поправила идеально уложенную прядь волос, – ты кое-что забыл, когда умчался в свою... срочную командировку.
Последние слова она произнесла с такой убийственной иронией, что я почувствовал, как краснею.
Она исчезла на секунду и... бл*ь! В спальню въехала инвалидная коляска с моей матерью. Сердце ухнуло куда-то в район желудка.
– Сволочи! Ублюдки! – мама была в своём репертуаре, её визгливый голос резал уши. – Предатели! Кругом одни предатели!
– О, как же так... – Мира улыбнулась акульей улыбкой, обнажив идеально белые зубы. – Ты забыл свою мамулю! С ней вам будет ещё веселей. А ещё... – она достала из сумочки пакет, – твои свечи от геморроя и таблетки от запора. Я всё это любезно привезла! Всё, я побежала, продолжайте!
Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Этого не может быть. Это какой-то кошмарный сон!
Где та тихая, забитая Мира, которая боялась слово поперёк сказать?
– Что за цирк! Немедленно...
– Прости, милый! Правда, больше не могу болтать – меня ждут! – она картинно взглянула на часы. – Я уже подала на развод. Скоро отберу твою компанию, как только вернусь из отпуска на Бали! – она презрительно оглядела Жанну с ног до головы. – Вот и правильно, женись на молодой – у неё энергии больше убирать какашки за твоим слюнявым псом и стервой-мамашей!
Я задыхался от ярости:
– Да как ты...
– А знаешь что ещё? – она наклонилась ко мне, обдав ароматом французских духов. – У моего нового мужчины нет проблем с пищеварением, и виагра ему не нужна! – её глаза опасно сверкнули. – В нём оказалось больше мужского достоинства, чем в тебе... И я не только о характере!
Она развернулась и направилась к выходу, покачивая бёдрами. Чёрт, когда она научилась так ходить?
Я замотал простыню вокруг бёдер и рванул на балкон, чуть не запутавшись в скользком шёлке. В горле пересохло от злости и... страха?
Да нет, не может быть. Чего мне бояться этой клуши? Или она совсем не клуша?
Теперь она больше походит на опасную акулу, которая проглотит меня и не подавится.
И тут я увидел его.
Возле роскошного красного "Феррари" стоял... нет, возвышался мужик под два метра ростом. Широченные плечи, рельефные мышцы плотно обтягивала черная футболка. Я машинально втянул свой намечающийся животик и поправил сползающую простыню.
– Вернись! – мой голос предательски сорвался на крик. – Я сказал, вернись! Мы не договорили!
Мира обернулась, и в её взгляде плясали черти.
Она послала мне воздушный поцелуй – издевательский, насмешливый.
А потом... потом этот качок открыл перед ней дверцу машины, как в каком-то идиотском романтическом фильме!
Он помог ей сесть, а затем посмотрел наверх – прямо на меня. В его взгляде читалась серьезная угроза. Я невольно сделал шаг назад, спотыкаясь о порог балконной двери.
Мотор "Феррари" взревел, как зверь. Шины взвизгнули по гравию, оставляя следы на моей идеально ухоженной подъездной дорожке.
– Сынок, ты что, так и будешь стоять голый на балконе? – мамин визгливый голос вернул меня к реальности. – Позор! Стыд!
– Заткнись! – рявкнул я, разворачиваясь.
И замер.
Жанна сидела на кровати, кутаясь в одеяло, и... хихикала?
– Что смешного? – прорычал я.
– Ничего, Котюня, – она прыснула в кулак. – Просто... у тебя такое лицо было! И эта простыня... В общем, ты сейчас больше похож на римского императора … с геморроем, как оказалось!
Я рухнул в кресло, пытаясь осмыслить произошедшее.
Что это было? Как она посмела? И главное – как узнала про виллу?
– Сынок, – мама снова завела свою шарманку, – эта твоя... девица даже чаю мне не предложит что ли! А я больной человек, между прочим. Никому опять не нужна!
– Да помолчи ты хоть минуту! – я схватился за голову.
В памяти, как назло, всплыл взгляд Миры. Насмешливый, острый – будто скальпелем по самолюбию. Когда она успела стать... такой? Эта походка, эта уверенность, эта чёртова улыбка победительницы! А этот её хахаль на спорткаре...
– Милый, – Жанна попыталась прильнуть ко мне, – может, объяснишь, что это за фигня? Я на такое не подписывалась!
Я отмахнулся. Какое "объяснишь"? У меня у самого ступор – моя тихая, забитая Мираслава, которая двух слов связать не могла на деловых встречах, вдруг превратилась в... в это?!
– Знаешь, что самое паршивое? – Жанна надула губы. – Она реально шикарно выглядит! Совсем не старая кляча, как ты мне её описывал! Я тоже хочу такой костюм. Он от Шанель, последняя коллекция! – любовница капризно постучала ноготком по подлокотнику кресла. – Ты на мне экономишь!
– Заткнись! – рявкнул я, но в глубине души понимал – она права.
Мира выглядела на миллион долларов. Чёрт, да на миллиард! А я... я стоял перед ней в дурацкой простыне, самый настоящий лох. Жалкий, потный, как... старый пердун?
Телефон на тумбочке звякнул. Сообщение от моего юриста:
"Срочно! Мирослава подала иск о разделе имущества. И там такое..."
Твою мать. Кажется, я крупно просчитался.
ГЛАВА 1
Мирослава
Ранее
Алое пятно на белоснежном воротничке, как свежая рана…
Я замерла с его рубашкой в руках, разглядывая этот яркий след.
Такой неуместный, вульгарный, кричащий. Словно метка. Клеймо.
Солнечный луч, пробившийся сквозь тюль, высветил это пятно ещё резче, делая его почти неоновым на фоне хрустящей белизны.
У меня никогда не было такой помады...
Слишком вызывающий оттенок – из тех, что носят молодые девицы, не знающие меры ни в чём. Или те, кто намеренно привлекает внимание мужчин.
Я машинально провела пальцем по следу – помада оказалась жирной, въевшейся в ткань. Дорогая. С лёгким перламутровым отливом.
Интересно, сколько она стоит? Наверное, как половина моей косметички.
Я же практически не крашусь в последнее время – зачем? Дома не для кого, а на благотворительных мероприятиях фонда приветствуется сдержанность. Тушь, немного пудры, бледно-розовая помада.
"Естественная красота, – говорит Гордей. – Ты у меня и так хороша".
А эта – алая, манящая, с влажным глянцевым блеском...
В ванной смолкла вода. Шаги. Скрип двери.
Я вздрогнула, но рубашку не выпустила.
– О, ты уже занялась бельём? – голос Гордея, как всегда, спокойный и уверенный. С этими завораживающими нотками, от которых до сих пор что-то замирает внутри.
Я обернулась, и на мгновение потеряла нить мыслей.
Муж стоял в дверном проёме, с небрежно обёрнутым вокруг бёдер полотенцем. Капли воды стекали по всё ещё подтянутому торсу, очерчивая рельеф мышц.
В свои почти пятьдесят он выглядел... притягательно.
Время его щадило, или он его приручил?
Аккуратно подстриженная борода с серебристыми нитями, такая же благородная седина на висках. Эта седина появилась после сложных переговоров лет пять назад, когда он спас компанию от поглощения конкурентами. Я помню, как гладила эти первые серебряные волоски, гордясь им.
Наверное, в нём всегда была эта властность, статусность. Врожденная порода, как говорят.
Даже сейчас, полуобнажённый, он источал силу и уверенность. А может, именно сейчас – особенно.
Капля скатилась по его шее, очертила ключицу. Я невольно проследила за ней взглядом.
– Что с тобой? – муж подошёл ближе, источая запах сандалового мыла. Его любимого. Я выбирала для него в подарок. – Задумалась?
Наваждение схлынуло. Я встряхнула рубашку, указывая на предательское пятно:
– Это что?
– А, это... – небрежно махнул рукой, но я успела заметить, как на долю секунды что-то промелькнуло в его взгляде. Тень? Напряжение? Нет, показалось. – Представляешь, Нина Петровна сегодня устроила цирк. Летела по коридору с какими-то бумагами, споткнулась на своих шпильках – я её едва успел подхватить.
– Нина Петровна? Наша бухгалтер? На шпильках? – я моргнула, представив грузную женщину за шестьдесят на каблуках. Нина Петровна, которая носит исключительно бесформенные кардиганы и стоптанные балетки. Которая на прошлогоднем корпоративе отказалась даже от бокала шампанского – "печень шалит".
– Ну да, – он усмехнулся, подходя ближе. По паркету зашлёпали мокрые следы. – Решила, видимо, молодость вспомнить. Накрасилась, как на парад. А координация уже не та – вот и влетела в меня со всего размаху. Еле удержал. Она же у нас... габаритная.
Я представила эту сцену: коридор главного офиса, Нина Петровна на шпильках, теряющая равновесие... Почему-то картинка не складывалась. Как пазл с неподходящими деталями.
– И на её губах была... вульгарная красная помада?
– А что тебя удивляет? – он обнял меня за талию, притягивая к себе. От него пахло свежестью и чем-то родным, знакомым до каждой ноты. Больше двадцати лет вместе. Каждая морщинка, каждый шрам наизусть – вот этот, над бровью, от падения с велосипеда в медовый месяц. – Может, влюбилась. В её возрасте это бывает особенно... страстно.
Его ладони скользнули по моей спине, оставляя влажные следы на шёлковом халате.
Привычное, отработанное движение. Он так хорошо изучил мои слабые места!
– Прости, – пробормотала я, утыкаясь носом в его плечо. – Просто этот след... такой яркий. И помада дорогая, с перламутром. Разве Нина Петровна...
– Глупая, – Гордей наклонился и поцеловал меня. Властно, уверенно, как умеет только он. Его губы требовательны, но в то же время нежны. Знакомый вкус мятной зубной пасты и чего-то ещё... кофе? Горький привкус эспрессо. – Ты же знаешь, что у меня есть только ты.
Я растворилась в поцелуе, отпуская сомнения.
Рубашка выскользнула из рук, падая на пол мятым белым облаком. В голове мелькнуло – надо поднять, прополоскать воротничок, пока пятно не въелось окончательно. Но руки Гордея уже развязывали пояс халата, и все мысли о стирке испарились.
– Кстати, – отстранился, но руки не убрал. Его пальцы вычерчивали круги на моей пояснице. – У меня к тебе важное дело. Сегодня вечером приедут партнёры, будем дегустировать новую линейку коньяка. Хочу, чтобы ты приготовила что-нибудь особенное.
– Особенное? – я попыталась сосредоточиться, но его пальцы отвлекали. – Что именно?
– Помнишь мясо по-бургундски, что ты готовила на мой день рождения? – губы скользнули по моей шее, легко, дразняще. – С тем соусом, который томится шесть часов... И может, утку по-пекински? Ты же умеешь...
Я замерла. Утка по-пекински? Это же целый день готовки. Маринад, сушка, особый соус...
– А сколько будет гостей? – спросила я, уже понимая, что день распланирован до минуты.
– Пятеро. Самые важные партнёры и акционеры, – он наконец отстранился, и в его глазах появился тот особый блеск, который я научилась узнавать за годы брака. Азарт сделки. – Нужно выложиться на максимум, чтобы всё было идеально. Хочу их впечатлить. Чтобы все знали – у меня самая лучшая жена. Умница, красавица, и готовит божественно.
Гордей говорил правильные слова, находил нужные интонации – как всегда.
А я таяла, как мороженое под летним солнцем. Потому что каждая его похвала была для меня важнее воздуха. Каждая улыбка – наградой.
Когда это началось?
В тот момент, когда отец представил его – молодого, подающего надежды заместителя?
Или позже, когда я уже осознала, что влюбилась в него по уши…
ГЛАВА 2
– Сделаешь? – его большой палец очертил линию моей скулы. Знакомый жест, от которого всё внутри переворачивается. – Ты же знаешь, как это важно.
Конечно, сделаю. Я всё для него сделаю.
Шесть часов на соус? Значит шесть. Утка по-пекински? Будет утка. Хоть павлина запеку, если попросит.
– А во сколько ждать гостей?
– К семи, – он отошёл к шкафу, на ходу сбрасывая полотенце. Я залюбовалась его спиной. Мой мужчина. Мой. – И ещё, родная... Может, сделаешь тот десерт? С меренгой и фисташками?
Время было одиннадцать. Восемь часов на всё про всё. Плюс уборка, плюс сервировка...
– Конечно, милый.
Он обернулся, одаривая меня той самой улыбкой – чуть насмешливой, но такой тёплой. От неё внутри разливалось тепло, как от бокала хорошего вина.
– Что бы я без тебя делал? – он начал одеваться, чёткими, выверенными движениями застёгивая рубашку. Свежую, безупречно белую. Без следов помады. – Закажи всё необходимое с доставкой, чтобы время не терять. И обязательно купи нормальную утку, с фермы, не эту магазинную гадость с химией.
Я кивнула, мысленно уже составляя список. Фисташки, специи для маринада, свежие травы...
Телефон разрывался от уведомлений – наверное, рабочая переписка по фонду. Но сейчас это подождёт. Сейчас главное – успеть всё приготовить.
– И ещё, – он уже стоял в дверях, безупречный в своём угольно-чёрном костюме. – Не забудь про дом. Хочу, чтобы каждая комната блестела. Люди ко мне придут с изысканным вкусом, замечают мельчайшие детали. У меня репутация всё-таки, нужно соответствовать.
Входная дверь хлопнула, оставляя меня наедине со списком дел, который рос в геометрической прогрессии.
Телефон снова завибрировал. На этот раз – видеозвонок от Гордея.
– Родная, чуть не забыл, – его лицо на экране казалось сосредоточенным. – К утке обязательно нужен соус из чернослива. Помнишь, как в том ресторане? И ещё...
Я слушала его указания, торопливо записывая в заметки. Каждое слово впитывала, как губка.
Когда-то я сама попыталась управлять компанией, но совершила самонадеянную ошибку.
Гордей был прав – женщине нужно другое. Её призвание – создавать уют, поддерживать мужа. Быть надёжным тылом.
К часу дня кухня напоминала поле боя. На разделочных досках громоздились горы овощей, в раковине высилась пирамида из грязной посуды, а я металась между плитой и столом, пытаясь одновременно следить за соусом и мариновать утку.
Очередной видеозвонок от Гордея застал меня за нарезкой зелени.
– Как дела, родная? – его кабинет на фоне, идеальный пробор, строгий галстук. Всё безупречно. Как всегда. – Утку уже замариновала?
– Да, милый, – я старалась убрать из кадра свой измазанный соусом фартук. – Всё по рецепту.
– А специи? Не переборщила? В прошлый раз...
В прошлый раз было слишком остро, я помню. Он тогда весь вечер морщился, запивая каждый кусок вином. Я потом неделю корила себя за невнимательность.
– Нет-нет, всё как надо. Чуть-чуть звездчатого аниса, щепотка корицы...
– Умница, – он улыбнулся, и внутри снова разлилось тепло. – А с десертом как?
Я покосилась на духовку, где уже час томилась меренга. Белоснежная, воздушная – если повезёт, не осядет. Взбивала долго, до мозолей на руке – миксер сломался на прошлой неделе, а новый купить всё руки не доходили.
– Всё под контролем.
– Точно? – в его голосе мелькнула тень сомнения. – Может, стоило заказать в кондитерской? Всё-таки гости серьёзные...
– Я справлюсь, – внутри что-то сжалось, но я постаралась улыбнуться. – Обещаю. Домашнее всегда вкуснее.
– Ну смотри. И не забудь про...
Связь прервалась – в нашем районе, живём за городом, вечно проблемы с интернетом. Я выдохнула, утирая пот со лба тыльной стороной ладони. На запястье осталась мучная полоска.
Время утекало, как вода сквозь пальцы. Соус для утки загустел слишком сильно – пришлось разбавлять бульоном. Чернослив разварился, превратившись в бесформенную массу.
Телефон вибрировал каждые полчаса: Гордей проверял каждую мелочь, давал указания, советовал. Контролировал. Заботился. Вот уж руководитель прирождённый. Настоящий мужчина.
Меренга всё-таки осела. Самую малость, но я-то вижу. Это будет первое, что заметит Гордей. У него наметанный глаз на несовершенства.
В четыре часа я наконец присела на табурет, разглядывая своё отражение в начищенной до блеска кастрюле. Растрёпанная, с пятном соуса на щеке, в застиранном фартуке. Не жена успешного бизнесмена – кухарка.
Надо привести себя в порядок, накраситься... Господи, голову помыть!
Щёлкнув краном, я в ужасе уставилась на сухую трубу.
Воды нет.
Вот просто нет – ни холодной, ни горячей!
Профилактика? Авария? Почему никто не предупредил?
Почему так не вовремя?!!
Телефон снова завибрировал.
– Милая, – Гордей был непривычно возбуждён. – Представляешь, к нам присоединится сам Георгий Павлович! Тот самый, из министерства. Накрой ещё на одного человека, ладно?
Георгий Павлович. Тот самый чиновник, от одного кивка которого зависят все лицензии. От которого... От которого...
В глазах потемнело. Шесть персон. Сервиз парадный всего на восемь, а две тарелки я разбила в прошлом месяце, когда... А, нет, можно же тот, с золотой каймой! Который на годовщину свадьбы.
Главное – не перепутать бокалы: для красного, для белого, для коньяка ...
– Милая? Ты меня слушаешь?
– Да-да, конечно! – спохватилась я, выныривая из паники. – Всё будет идеально.
– И ещё, – в его голосе появились строгие нотки. – Надень то синее платье. Знаешь, которое...
Синее платье. Обтягивающее, с глубоким вырезом на спине. Я купила его год назад, когда хотела записаться в спортзал.
А потом Гордей сказал, что это пустая трата времени:
«Кому ты там собралась что доказывать, в твоём-то возрасте?»
Платье с тех пор висело в шкафу, с биркой.
– Но я думала надеть…
– Синее, – отрезал он. – Оно эффектное. Пусть все видят, какая у меня жена.
ГЛАВА 3
В шкафу это «эффектное» платье казалось насмешкой.
Село слишком в обтяжку – не шевельнуться.
Вот тебе и домашние пироги и "фирменные" запеканки! Я втянула живот, разглядывая себя в зеркале.
На шее испарина, волосы противно липнут к коже. А воды всё нет.
В спальне разбросаны мои платья, юбки, блузки – гора текстильного отчаяния. Всё не то!
Синее издевательски поблёскивало пайетками.
"На размер меньше надо было брать, – вспомнился голос Гордея. – Это мотивирует".
А потом время сжалось в тугую пружину.
Щёлкали минуты, мелькали кастрюли, звенели бокалы – я словно смотрела на себя со стороны, как в замедленной съёмке. Вот я поправляю тяжёлую скатерть, разглаживаю каждую складочку. Расставляю приборы – вилки на расстоянии ровно двух пальцев от края, ножи лезвием к тарелке, как учила моя строгая свекровь.
"Именно так сервируют в приличных домах, Мирочка".
Без четверти семь. Господи, ещё столько всего... Бегу в спальню, на ходу сдирая фартук. В зеркале отражается взъерошенное существо с красными пятнами на щеках. Волосы предательски повисли сосульками – спасибо ещё, что догадалась купить сухой шампунь. Пшикаю им щедро, до белой пыли, яростно взбиваю пряди пальцами. Получается какое-то подобие чистоты. Кое-как собираю всё в строгий пучок, закалываю шпильками до боли в коже головы. Одна выскальзывает, колет шею – да чтоб её!
Шесть пятьдесят. Трясущимися руками натягиваю колготки – только бы не пошла стрелка. Втискиваюсь в синее платье, которое, кажется, стало ещё теснее за те полчаса, что провисело на плечиках.
Чувствую себя сарделькой в слишком тесной оболочке. Придирчиво оглядываю швы в зеркале – не треснули бы на заднице, когда буду наклоняться, чтобы поставить тарелки. В районе талии пайетки уже впиваются в кожу, но Гордей хотел именно это платье – значит, будет оно.
Шесть пятьдесят пять. На макияж остаются жалкие минуты. Пальцы не слушаются, тушь размазывается, оставляя чёрные точки на веках. Стираю их ватной палочкой, снова крашу ресницы – теперь более-менее. Помада ложится неровно, но это уже неважно – с кухни доносится писк таймера. Утка!
В шесть пятьдесят восемь входная дверь распахнулась с тем особым размахом, который появляется у Гордея после пары бокалов коньяка. Я в последний раз одёрнула платье, нацепила дежурную улыбку.
“Улыбаемся и машем!”, как говорит моя Каринка.
– Дорогая! – голос Гордея, уже слегка навеселе. – Встречай гостей!
В прихожую вплыло облако дорогого парфюма, табачного дыма и морозной свежести. Послышался смех, звяканье бутылок, шарканье ног по коврику.
– А вот и моя хозяюшка! – Гордей притянул меня к себе. От него пахло коньяком – видимо, уже начали дегустацию. – Господа, знакомьтесь – моя жена, Мирослава!
Я дежурно улыбнулась, разглядывая гостей.
Холёные, в дорогих костюмах, с печатью важности на лицах.
И он – Георгий Павлович, грузный мужчина с красными прожилками на щеках.
– А у вас тут... уютненько, – Георгий Павлович окинул прихожую оценивающим взглядом. В его интонации сквозило что-то снисходительное, будто он ожидал увидеть как минимум Версаль.
– Проходите-проходите! – засуетился Гордей, помогая гостям снять пальто. – Мира, родная, прими верхнюю одежду. И давай поживее накрывай на стол – господа проголодались!
Я метнулась с охапкой тяжёлых пальто в гардеробную.
Дверца шкафа скрипнула – надо было смазать, но когда?
От тяжёлого запаха табака и чужих духов к горлу подступила тошнота.
– А что там у нас с закусками? – Гордей уже вёл гостей в гостиную. – Моя жена такое готовит – пальчики оближете!
"Моя жена, моя жена … умеет то, умеет сё… " – как будто я какой-то кухонный прибор. Расхваливает функционал – будто я очередное его приобретение, как новый автомобиль или часы.
Я одёрнула предательски задравшееся платье – чёртова синтетика, электризуется и липнет к колготкам.
– О, да тут настоящий пир! – восхитился кто-то из гостей, пока я расставляла закуски.
– Мирослава, вы сами всё это приготовили? – прищурился Георгий Павлович, разглядывая фаршированные шампиньоны.
– Конечно сама! – встрял Гордей, не дав мне и рта раскрыть. – Моя девочка в этом деле волшебница. Вот, попробуйте утку по-пекински – её фирменное блюдо!
"Девочка". Мне сорок пять, а он всё "девочка".
Как будто я не взрослая женщина, а какая-то кукла на верёвочках.
– Мира, – Гордей щёлкнул пальцами, подзывая меня, как официантку. – Налей господам аперитив. А потом мы начнём дегустацию нашего нового особенного коньяка!
Я порхала между столом и кухней, разливала напитки, меняла тарелки, улыбалась натянутой улыбкой. Синее платье врезалось под мышками, колготки противно зудели.
А они всё пили, ели, пили… Потом стали ржать как дикие кони.
– А что это у вас такие... интересные бокалы? – прищурился один из гостей, придирчиво рассматривая в руках фужер.
– О, это антиквариат! – соврал Гордей, бросив на меня предупреждающий взгляд. – Из самой Богемии.
Лгун. Я покупала этот сервиз в обычном магазине, на распродаже.
– Мира! – снова окрик мужа. – Где же утка? Господа заждались горячего!
Я метнулась на кухню, едва не запутавшись в собственных ногах. Схватила блюдо с уткой – тяжёлое, громоздкое. В отражении на хромированной поверхности вытяжки мелькнуло моё лицо: растрёпанное, с размазанной тушью. Когда я успела так раскраснеться и вспотеть?
– Несу-несу! – пробормотала я, балансируя с подносом.
И тут случилось это. Нога предательски подвернулась – чёртовы шпильки! – поднос накренился…
Время растянулось, как резина. Я видела, как блюдо начинает соскальзывать, как драгоценный соус собирается пролиться на белоснежную скатерть, как в глазах Гордея мелькает ужас...
И вдруг – чьи-то сильные руки подхватили поднос. Самый молодой из гостей, кажется, Станислав, успел среагировать.
– Осторожнее, – шепнул он, помогая мне устойчиво поставить блюдо. – Вы побледнели. Может, присядете?
– Мира! – голос Гордея хлестнул, как плеть. – Что за цирк ты устраиваешь?
Я съёжилась под его взглядом. Все эти годы он умел одним только взглядом заставить меня чувствовать себя никчёмной.
– Ничего страшного! – добродушно прогудел Георгий Павлович. – С кем не бывает? Зато какой эффектный выход получился!
Гости засмеялись, но я видела, как мышц на скулах мужа напряжённо сжались.
Знала – потом припомнит. Каждую оплошность, каждую заминку.
