Текст книги "Двадцать два несчастья 3 (СИ)"
Автор книги: Данияр Сугралинов
Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 15
Пять минут – это катастрофически мало, если не знаешь, что делать. Но я знал.
Метнувшись в ванную, выгреб из аптечки все, что могло пригодиться. Бинты – две упаковки, негусто. Анальгин, хотя толку от него при огнестреле, как от припарки. Йод. Перекись водорода, початая. Жгут? Нет жгута. Ладно, ремень сойдет.
Инструменты… Какие, к черту, инструменты? Я же не оперирую на дому! Но Система работала, голова была ясной, а руки не дрожали. Что бы там ни случилось с Гвоздем, я сделаю все возможное. А невозможное… посмотрим.
Натянул старую куртку – ту, что не жалко, а не подарок Татьяны. Если придется возиться с кровью, лучше не в приличной одежде.
Проснувшийся Валера смотрел на мою суету с недоумением: отец родной, ты куда собрался посреди ночи?
– Лежи, – буркнул я. – Без меня справишься.
Он моргнул и демонстративно отвернулся к стене.
Внизу бибикнула машина. Кисель не стал ждать пять минут – уложился в три.
Я схватил пакет и выскочил из квартиры.
Машина стояла у подъезда – водитель затормозил в паре сантиметров от соседского «Логана», припаркованного по всем правилам. Представил, как пассажиров тряхнуло, вспомнил лихого лысого Витька, и ладони взмокли.
Из окна высунулся водитель, мелкий и седой мужичок.
– Ты Серега Айболит?
Я кивнул.
– Запрыгивай бегом!
Торопливо рухнул на заднее сиденье и едва успел пристегнуться.
В общем, когда думал, что водитель Витек у них самый абсолютно безбашенный в мире, я ошибался. Этот Кисель оказался еще хуже, и по сравнению с ним Витек был сама флегматичность и неторопливость.
Мы неслись по дороге так, что пейзаж за окном смазался в одну пунктирную линию. У меня заложило уши, а к горлу подступила тошнота. Пришлось продышаться по методу 4−7–8, иначе бы меня вывернуло прямо на обшарпанную обивку сиденья.
Буквально через десять минут мы резко остановились. Меня спас ремень безопасности – дай бог здоровья его создателю, – иначе я бы все кости переломал, и тогда помощь потребовалась бы уже мне.
– Сюда! – отрывисто рявкнул Кисель и бегом понесся куда-то вперед.
Я ринулся за ним.
Мы заскочили в какое-то промышленное здание, больше похожее на заброшенный склад. Помещение было холодное и сырое, по нему гуляли сквозняки, и было дико зябко, даже в куртке.
– Сюда! – опять крикнул Кисель откуда-то издали.
Я мчался следом, не разбирая дороги. Заскакивал в какие-то коридоры, резко сворачивал. Перепрыгивая через ступеньки, несся по лестницам. Догонялки напоминали игру в «Супер Марио», в которую когда-то давно, в девяностых, играли мои дети, только вместо золотых монеток на финише меня ждал, судя по всему, полутруп. Я еле успевал за этим седым живчиком Киселем.
Наконец мы добежали. Хорошо, что пиликнула Система, обвела раненого красным, и я вовремя притормозил.
Еще не видя, кто там лежит, вчитался в ровные строчки:
Диагностика завершена.
Внимание! Критическое состояние объекта!
Основные показатели: температура 36,2 °C, ЧСС 128, АД 65/40, ЧДД 32, SpO₂ 78%.
Обнаружены аномалии:
– Огнестрельное ранение грудной клетки справа (межреберье IV–V), касательное.
– Огнестрельное ранение грудной клетки слева (межреберье VI–VII), пуля в мягких тканях.
– Колото-резаное ранение левой поясничной области (глубина 3–4 см, без проникновения в брюшную полость).
– Множественные переломы ребер III–VI справа.
– Правосторонний гемопневмоторакс.
– Левосторонний клапанный пневмоторакс.
– Кровопотеря ≈1800 мл (геморрагический шок II–III степени).
Прогноз без вмешательства: летальный исход (18 минут).
Ознакомившись с диагнозом Системы, я еле сдержал ругательство. «Починить» такого пациента в полевых условиях почти нереально. Две пули в грудь, нож в бок, переломанные ребра, кровопотеря под два литра. Классический «почти труп».
Но надо. Потому что, вполне возможно, если его не вытащу, то и сам отсюда не выйду. Эта мысль пришла откуда-то из подкорки, холодная и трезвая, но я загнал ее поглубже, потому что сейчас она только мешала. Да и в любом случае куда мне деваться, раз уже вписался?
– Ну, где ты там? – нетерпеливо крикнул изнутри Кисель.
Я вошел в длинный полутемный зал. Стояла густая липкая вонь от пота, грязных носков и крови. В нормальной операционной пахнет антисептиком и озоном от кварцевых ламп, там стерильность, тишина и ровный белый свет. А тут ангар с заплеванным бетонным полом, тусклые лампочки под потолком и два десятка мужиков, которые смотрели на меня так, словно я был их последней надеждой. Вот только надежда – штука хрупкая, а эти ребята явно не из тех, кто умеет проигрывать с достоинством.
Откуда они вообще взялись? Вроде давно не девяностые на дворе.
Мужики сбились в кучки, переминаясь с ноги на ногу. Кто-то нервно щелкал зажигалкой, не закуривая. Другой, со сломанными ушами, монотонно тер ладони, словно пытался согреться, хотя в ангаре было не так уж холодно. Молодой парень лет двадцати с бритым затылком не мог устоять на месте – он то делал шаг вперед, то отступал. А в углу, чуть в стороне от остальных, маячил тяжелый мужик с наколками-перстнями на пальцах и молча смотрел на меня. Почему-то именно его молчание давило сильнее, чем вся эта нервная суета вокруг.
На полу лежал мужчина, укрытый чьей-то курткой.
Рассмотреть его нормально я не мог – над ним на коленях рыдала девушка, закрывая весь обзор. Точнее, она выла на одной ноте: тоненько, безнадежно, – и от этого делалось особенно жутко.
– Зойка, отвали! – рыкнул на девушку кто-то из толпы. – Лепилу привели.
И по рядам людей прошелестело: «Лепила пришел, лепила».
Я подошел к лежащему человеку и опустился на колени. Он слабо дышал, на виске пульсировала жилка. Дышит. Уже хорошо.
– Нужен свет, – сказал я, поднимая веки мужчины и заглядывая в зрачки.
Посветил фонариком мобильника, и на свету зрачки чуть сузились – реакция нормальная, значит, мозг пока в порядке.
Торопливо сорвав с него куртку, я едва не охнул вслух. Грудь человека представляла собой месиво в буквальном смысле этого слова. Ребра справа явно переломаны, межреберные промежутки сглажены. Слева в районе шестого межреберья при каждом вдохе вырывались пузырьки воздуха с кровью. И все это кто-то додумался перетянуть куском марли так, что она пережимала грудную клетку, мешая и без того затрудненному дыханию.
Ножевое ранение в левом боку, ближе к пояснице. Края раны темные от запекшейся крови.
Я продолжил осмотр и понял главное: если его сейчас перенести, он умрет. Вместе с тем проводить даже минимальную операцию здесь невозможно. Полная антисанитария, никаких условий, даже нормального света нет. А человек уже потерял слишком много крови.
– Мне нужен стол, свет, кипяток, чистые бинты, спирт, скальпель… – начал перечислять я.
Какой-то мужик в углу зло фыркнул:
– А губозакатывательный аппарат тебе не нужен, лепила?
Я не сдержался:
– Мне что, зубами ему ребра вправлять? Если ты такой умный и можешь – вперед. Бери и делай!
– Рыба, завали хлебало! – рявкнул Чингиз, который как раз вошел и все прекрасно слышал.
Он посмотрел на лежащего мужчину, потом на меня.
– Серега, подсоби, а? Братана надо вытащить. Мы в долгу не останемся. Зуб даю.
– Нужно оборудование, – ответил я. – Хотя бы минимальное.
– Где мы его надыбаем? – опять полез с наездами Рыба.
– На войне одним ножом оперировали и ниче! – зло сказал тяжелый мужик с наколками-перстнями на пальцах. – Че ты кочевряжишься, как целка? Чини, епта!
– Ну иди повоюй без оружия, умник! – огрызнулся я. – Если его жизнь вам так важна, нужно было в больничку везти, а не терять время тут!
– В натуре, Серый, – примиряющие заговорил Чина. – Ну нельзя ему в больничку, вообще не вариант! Братан, подумай, где твое оборудование можно взять?
– Да хоть скорую угоните! – окончательно вышел из себя я. – Иначе ничего не сделаю! Пристрелить проще, чтобы не мучался.
– Стол найдем, – скороговоркой начал перечислять Чингиз и кивнул двум мужикам.
Те мгновенно выскочили, и я был уверен, что стол у меня будет уже через минуту.
– Кипяток, желательно много, нужно вскипятить в чистой посуде, лучше в ведрах, – продолжил я. – Спирт еще нужен.
– Водяра канает? – спросил кто-то из толпы.
– Если ничего нет, то водка лучше, чем ничего. Но можно же отправить человека в аптеку. Мне еще нужны обезболивающие препараты. Дайте листок и ручку, я напишу, что именно. А еще инструменты…
– Стоп! – перебил меня Чингиз. – Ты говорил, что в машине скорой помощи это все есть?
– В собранной должно быть.
– Быстро! – рыкнул он на кого-то.
У меня отвалилась челюсть. Они что, реально собрались машину скорой помощи угонять?
Пока все готовилось, я кивнул в сторону толпы:
– Мне нужен кто-то, кто может ассистировать.
Мельком взглянул на девушку. Она аж заходилась в рыданиях, уткнувшись лицом в ладони.
– И уведите девочку отсюда. Мешает больному.
Какой-то мужик подхватился и вывел слабо сопротивляющуюся девчонку за дверь.
Принесли стол и установили посередине. Я проверил, чтобы он не качался и был устойчив. Сойдет.
Ко мне подошел невзрачный мужик примерно лет тридцати с совершенно незапоминающейся внешностью.
– Я могу подсобить, – проговорил он. – Не врач, но когда-то учился в техникуме на зоотехника. Короче, пулю выковырять могу и палец замотать тоже.
Я поморщился. Но выбирать не приходилось.
– Как звать?
– Леха.
– Леха, значит так. Делаешь только то, что говорю. Ничего лишнего. Понял?
Он кивнул, и во взгляде его я увидел что-то похожее на облегчение – видимо, боялся, что придется брать на себя больше ответственности.
– Пусть все посторонние покинут помещение! – велел я напоследок.
Мужики вышли, кроме троих. Тот, с наколками, остался стоять в углу, и я решил не спорить: что-то подсказывало, что с ним лучше не связываться.
Следующие минут двадцать превратились в лихорадочное ожидание. Я проверял пульс пациента каждые пару минут, следил за дыханием, мысленно прокручивал последовательность действий.
Система выдала новый прогноз:
Текущее состояние: критическое. АД 60/35.
Вероятность остановки сердца в ближайшие 10 минут: 48%.
Рекомендация: немедленное дренирование плевральной полости.
Спасибо, Система. Сам знаю.
Пока ждали, мы с Лехой помыли и продезинфицировали руки спиртом.
Наконец снаружи послышался шум мотора.
Когда мне притащили все по списку, включая содержимое угнанной скорой, я хотел было приступать, но сначала ткнул пальцем в Чингиза:
– Машину верните. Быстро. Выгрузили барахло – и пусть гонят обратно, бросят, где взяли. Кто-то сейчас умирает, пока скорая здесь стоит.
Чингиз кивнул и махнул кому-то из своих. Надеюсь, послушают. А если нет – я хотя бы попытался.
Сейчас приоритетом были дыхание и давление, ни о какой «операции» речи пока не шло – сначала требовалось выиграть время.
Первым делом срезал остатки одежды и оценил масштаб катастрофы при нормальном свете. Лампу-переноску притащили откуда-то из подсобки, и теперь я наконец видел, с чем имею дело.
Справа нарастал гемопневмоторакс: грудная клетка была болезненно напряженной, дыхание – поверхностным. Слева – клапанный пневмоторакс: при каждом вдохе воздух входил, но не выходил, сдавливая легкое и смещая средостение.
– Держи ноги выше головы, – скомандовал я Лехе.
Он послушно подложил под щиколотки пациента свернутую куртку.
Я ввел микродозу промедола – при таком давлении полноценное обезболивание было бы опаснее самой боли. Параллельно Леха под мою диктовку поставил два катетера и запустил физраствор – хоть какая-то инфузия.
Система обновила данные:
Текущее АД: 62/38.
Инфузионная терапия инициирована.
Прогноз: при сохранении текущего темпа инфузии стабилизация возможна.
Уже что-то. Руки работали сами, и я был благодарен им за это – сейчас работал не только я, но и мышечная память Сереги.
Не теряя времени, я вскрыл плевральную полость в пятом межреберье по передней подмышечной линии. Как только прошел плевру, воздух с хриплым свистом вырвался наружу – давление спало. Ввел дренажную трубку, зафиксировал лейкопластырем крест-накрест.
– Тазик с водой под трубку, – велел я, подумав, что хоть примитивный, но водяной затвор.
Леха подставил эмалированный тазик, и я опустил конец дренажа в воду. Из трубки пошли пузырьки – буль, буль, буль – мерный звук, который означал, что воздух выходит, а обратно не возвращается.
Дышит. Проверил – грудная клетка справа поднимается. Хорошо.
Теперь левая сторона. Повторил процедуру – разрез, трубка, фиксация.
Снова этот звук – буль, буль, буль. Теперь из двух тазиков.
Дыхание пациента стало глубже, и я позволил себе выдохнуть. Система обновила прогноз:
АД 68/42. SpO₂ 84%.
Вероятность летального исхода снижена до 45%.
Сорок пять процентов – судьба Гвоздя, по сути, решалась броском монетки. Орел или решка.
– Че там? – прошептал Леха.
– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил я. – Или выживет, или нет.
Правую рану я только обработал, удалил лишь полностью оторванные, нежизнеспособные костные фрагменты, не связанные с надкостницей и угрожавшие повредить легкое. Остальные отломки трогать не стал – это работа для нормальной операционной с рентгеном и торакальным хирургом, а не для ангара с тазиками. Рану закрыл временной герметичной повязкой.
Не помешал бы дополнительный контроль гемостаза в области правой раны, но я доверился показаниям Системы. К тому же, если бы артерия была задета, Гвоздь бы уже истек кровью. Кровотечения нет – значит, обойдемся тем, что есть.
Левую пулю, лежавшую поверхностно и мешавшую нормальной обработке раны, я подцепил зажимом и вытащил. Деформированный кусок металла звякнул о дно металлического лотка.
– Сувенир, – пробормотал Леха.
Я не ответил, сосредоточившись на ножевом в боку. Ограниченно сблизил края и закрыл асептической повязкой.
В напряженной тишине я слышал сопение Лехи, хриплое дыхание Гвоздя и бульканье – тазики продолжали свою работу.
Проверил пульс – сто четырнадцать. Уже лучше, чем сто двадцать восемь в начале.
На все про все ушло чуть больше часа. Большую часть времени съела стабилизация дыхания и контроль дренажей.
Когда я наконец выпрямился, что-то случилось с руками. Они вдруг зашлись мелкой противной дрожью, которую я не мог унять. Пока работал – держался, а теперь, когда адреналин схлынул, тело предъявило счет.
Я отошел на шаг и привалился к холодной бетонной стене, чувствуя, как ноги становятся ватными. Усталость навалилась разом, будто кто-то накинул на плечи свинцовое одеяло. В голове было пусто и гулко, и я никак не мог понять – радоваться или нет. Вроде бы сделал все, что мог, вроде бы пациент дышит, а внутри – ничего. Ни облегчения, ни удовлетворения. Просто пустота.
– Нужен антибиотик, – сказал я. – Внутривенно, который был в скорой, если не все растащили.
Леха кивнул и метнулся к сумкам с добычей из угнанной машины.
В зал вернулся Чингиз. Постоял, глядя на лежащего Гвоздя, на капельницу, на тазики с трубками.
– Жить будет? – спросил он тихо.
– Если довезете его до больнички в течение суток – шансы есть, – ответил я. – Процентов шестьдесят. Но нужен нормальный торакальный хирург, рентген и переливание крови. Я сделал что мог.
Чингиз помолчал, потом кивнул и проговорил:
– Спасибо, Серый. Мы это запомним.
– Звучит как угроза, – криво усмехнулся я.
Он издал смешок, смутился:
– Я в хорошем смысле. Отблагодарим.
Я кивнул и, стягивая окровавленные перчатки, хрипло спросил:
– Есть воды выпить?
Тотчас же мне протянули несколько бутылок с водой.
Хватанув ту, что была ближе, я сделал большой глоток и поморщился – это был спирт!
– Вы чего? – прокашлялся я, сплевывая все на пол.
– Так это ж лучше, чем вода! – заискивающе сказал мужик, который подсунул мне бутылку.
Остальные заржали.
Шок от ранения товарища прошел, и они тут же вернулись в свои обычные скотские ролевые игры – «надави на слабейшего». Но нет, позволять садиться себе на шею я больше не собирался.
– Ты дебил? – тихо, но с угрозой спросил я.
В ангаре враз стало тихо.
– Ты че сказал? – забыковал мужик.
– Что слышал! – возмутился я. – Зачем было делать операцию, такую сложную и в таких условиях, если ты меня сейчас решил напоить?
– Угомонись, Серый, – попытался примирительно сказать Чингиз. – Окунь хотел как лучше…
– Как лучше? – вызверился я. – А если Гвоздю сейчас плохо станет⁈ А я в дрова⁈ Вы совсем тупые, ребята, да?
В ангаре воцарилось смущенное молчание.
– Окунь, ты задрал, – рыкнул на мужика Чингиз.
Тот пожал извинительно плечами, после чего мне дали бутылку с водой, которую он сперва попробовал, проверяя, и на этом инцидент можно было считать исчерпанным.
– А дальше что? – спросил Чингиз.
– Нужно смотреть за его состоянием, – сказал я. – До утра я побуду, а потом кто-то сменит меня. Если что – мой номер у тебя есть. Привезете.
Чингиз кивнул и крепко пожал мою руку. Не отпуская ее и посмотрев ему в глаза, я твердо сказал:
– Чина, это было в первый и последний раз. И так из-за вас я теперь под статьей хожу. Ты меня понял?
– Не бзди, – преувеличенно бодро сказал он. – У Михалыча с этими… – он похлопал себя по плечу, – все на мази.
– В последний раз, – повторил я.
– Ладно, ладно, – отмахнулся тот, и только тогда я отпустил его ладонь.
Потом начали подходить и другие, они тоже жали мне руку, и так, в один момент, я из Сереги, должника и лоха, превратился в уважаемого Сергея Николаевича.
Но если я думал, что на этом все закончилось, то это было не так. Едва вышел из душной, пропахшей кровью и страданиями комнаты в коридор, за мной скользнул неприметный человек.
– Где туалет? – устало спросил его я.
– Иди за мной, покажу, – облегченно сказал он и первым пошел вперед.
Я, соответственно, отправился за ним.
И тут ко мне из бокового коридора с плачем подбежала та девушка, что рыдала над телом Гвоздя, и кинулась на грудь:
– Спасибо, доктор! Спасибо вам большое! Век не забуду! В рабы пойду, душу отдам, все сделаю! – захлебывалась в рыданиях она.
– Тихо, тихо, – попытался успокоить девушку я.
Наконец, вдвоем с мужиком нам удалось оторвать ее, и мы пошли дальше.
– Жена его? – спросил я.
– Хуже, – вздохнул мужик. – Сестра. Это Зойка, и они близнецы.
Домой я вернулся только рано утром: Кисель отвез. В этой суматохе я даже забыл спросить про свои БАДы и обещанную лекцию браткам. Ладно, Чине сейчас точно не до этого.
Уставший и голодный, я надеялся проспать весь день, но даже не представлял, что этим планам не суждено сбыться.
Глава 16
Вернувшись домой, первым делом я зашторил окна, чтобы встающее солнце не мешало спать. Раз уж так вышло, записи в спа-салоне на сегодня придется отменить, иначе и себе плохо сделаю, и клиенткам испорчу удовольствие – в таком состоянии фиговый из меня массажист.
Написал сообщение менеджеру спа-салона Иннокентию, что не выйду, так как… подумав, решил не врать и написал, что приболел. Ибо бессонная ночь и недосып как раз это самое состояние и обеспечат.
Потом переоделся, умылся холодной водой, почистил зубы на морально-волевых, почувствовав, как усталость растекается по телу тяжелой волной.
Затем присел на край кровати и сделал дыхательную гимнастику, чувствуя, как парасимпатическая нервная система послушно начинает успокаиваться, а пульс – замедляться. Важно было переключиться на режим отдыха, чтобы этот сон не по расписанию пошел впрок.
Плюхнулся на продавленную кровать, решив, что сейчас провалюсь в сон мгновенно, но только закрыл глаза, как начался настоящий ад.
«Привет, пропажа! ❤️» – брякнуло сообщение в телеге.
Решив поставить режим «Не беспокоить», я все же не удержался и посмотрел отправителя. Это был некий Рамазан Исмагилов.
«Привет, а кто это?» – спросил я, крайне удивленный манерой общения Рамазана.
«Ну здрасте! 😂😂😂 Это Лейла!»
«Привет, Лейла. Опять отобрала телефон у охраны? Как ты?»
«Угу, Рамазанчик запал на меня и дал телефон, несмотря на запреты! А вот ты бросил меня, даже спасибо не сказал за стрим!»
«Спасибо!»
«Ты зануда! С тобой даже поругаться нормально нельзя!»
«Извини».
«Когда мы встретимся, Епиходов?»
«А тебя разве уже выписали из больницы?»
«Ой, не начинай хоть ты!»
«Ладно, не буду», – ответил я.
«Подруливай завтра к 12:00 в МЕГУ!»
«А что это?»
«Не тормози. Это ТЦ. Там суетливо, но нам пересечься надо».
«Так ведь тебя не выписали еще, рано! И слышал, что ты вообще в Москве! Или ты в Казани?»
«Я в Казани. И я уже говорила, что ты зануда?»
«Да, говорила».
«Короче, я один разговор подслушала. Это серьезно. Жду тебя на фудкорте на нижнем этаже».
«Буду».
Отправив последнее сообщение, я откинулся на спинку скрипучего стула и крепко задумался. После того стрима Лейла исчезла из соцсетей, словно растворилась в цифровом эфире.
Что странно, тогда же начались движения с журналистами и общественниками, петиция в мою защиту набирала обороты, а потом резко все исчезло, будто чья-то невидимая рука стерла все следы. Да, в сети всегда остаются следы и ничто не исчезает бесследно, но в видимом поле не осталось ничего о стриме Хусаиновой и ее докторе Сереге Епиходове.
Интересно, кто этот дирижер, что дергает за ниточки? И зачем ему это?
Светиться в общественных местах с Лейлой не хотелось, но иначе я не узнаю, что за разговор такой был. А в том, что это серьезно, я даже не сомневался. Иначе Лейла не вышла бы из тени и не написала.
Я снова открыл «Телеграм», чтобы перечитать наш разговор и проанализировать каждое слово, но чата больше не было. Лейла все потерла, что, конечно, очень правильно. Особенно учитывая, что телефон чужой. Предусмотрительная девочка. Теперь главное не забыть время и место встречи, поэтому я закинул информацию в напоминалку: «Вторник, 4 ноября 2025, 12:00, МЕГА, фудкорт».
Сразу после этого я намеревался задать храпака, но стоило сохранить напоминалку, как телефон зазвонил. Я глянул на экран и невольно улыбнулся, потому что это была Диана. И снова подумалось, что прежний я вряд ли бы сошелся с этой молодой женщиной, не тот у нее характер, но этого меня прямо-таки магнитом тянуло к Диане. Сто пудов, Серега был в нее влюблен. К гадалке не ходи.
– Привет, Сережа, – проворковала она, и в голосе ее слышалось приподнятое настроение, которое передалось мне мгновенно.
– Здравствуй, красавица, – подчеркнуто светским голосом ответил я.
Диана захихикала.
– Что делаешь?
Я подзавис на секунду. Скажу, что книжку читаю, а она предложит опять на какую-то выставку идти. А я настолько вымотался, что мечтал лишь завалиться спать. Причем сразу на пару суток. И чтобы никто не трогал.
Поэтому ответил максимально честно, не вдаваясь в подробности:
– Спать собираюсь ложиться.
– Спа-а-ать? – удивилась она. – Девять утра, а ты спать⁈ Не заболел там?
– Нет, – мощным усилием воли я подавил зевок, – только домой вернулся.
– В клубах зависал?
В ее голосе мелькнуло тщательно скрываемое недовольство, которое она все же не сумела полностью замаскировать.
«Вот оно! Контроль, да еще и на такой ранней стадии отношений… – подумал я-старый. – Нет, это точно не моя женщина». Но молодому Сереге было плевать на мысли старого, и он, то есть я, с удовольствием продолжил общение.
– Если бы, – ответил со вздохом, – ночное дежурство.
– О! Тебя можно поздравить? – обрадовалась она. – Ты на работу устроился? В какую больницу?
– Не устроился, – поспешил развеять иллюзии я. – Подработка в частном порядке. Попросили сиделкой побыть.
– А… Ясно. – В ее голосе послышалось разочарование. – Но хоть нормально платят?
– Нормально, – сказал я, зная, что никто мне ничего там не заплатит.
Хорошо хоть живым выпустили.
– Ладно, отдыхай тогда, – поскучневшим голосом сказала Диана, но тут же оживилась. – А вот завтра ты уже никуда не денешься. Потому что мы с тобой завтра идем на фильм! В «МЕГУ»!
– Но я…
– Даже не начинай, Сергей! Ты меня уже с выходными прокатил, променял на дачу! А я в кино хочу! Причем на дневной сеанс, вечером у меня дежурство.
– Во сколько? – подавив зевок, спросил я.
– В час ровно. Жду тебя в кинотеатре у кассы. Выберем фильм и возьмем билеты на самый задний ряд! Места для поцелуев…
Она снова захихикала, а у меня в голове тем временем щелкали шестеренки. Лейла в двенадцать, Диана в час. Час на разговор с Лейлой – должен успеть. Если, конечно, разговор действительно окажется коротким.
– До встречи, – пробормотал я, все еще прокручивая в голове логистику.
Валера вылез из лежанки и мяукнул противным, склочным голосом, требуя внимания.
– Надо тебя покормить, – сделал вывод я, но выполнить не успел.
Телефон зазвонил снова. Номер был незнакомый.
Да что ж это такое⁈ Поспать я, называется, собрался! Но вдруг звонок важный? Вряд ли журналисты, те давно успокоились.
И я принял вызов.
– Сергей? – раздался знакомый женский голос.
Вот только вспомнить, кто это, я не мог. Усталость размывала мысли, превращая их в вязкую кашу.
– Кто это? – спросил я.
– Вы меня не узнали?
Я промолчал, перебирая в памяти голоса.
– Это Марина… Носик. – На той стороне девушка явно растерялась.
– Извините, Марина, – попытался сгладить неловкость я.
Надо было взять себя в руки и прекратить раздражаться. Это все из-за очередной бессонной ночи.
– Да ничего, – пискнула она и, запинаясь от волнения, перешла на ты и сказала: – Сережа… я тут подумала… ну, вот… А давай вместе в аспирантуру поступать будем, а? Ты же хотел!
Сережа? Аспирантура? Да, хотел. Да, пару раз думал об этом. Но мысли эти были, если можно так выразиться, абстрактными, риторическими. Что в голове у этой девушки? С чего она вообще решила мне позвонить?
От неожиданности я едва не промахнулся мимо стула, на который собирался сесть, и чуть не наступил на Валеру.
– Сергей? Вы тут? – повторила Марина и, видимо, от скачка неуверенности снова начала выкать.
Я отмер.
– Да, я тут. Вы… Давай, как раньше, на ты, Мариш?
– Да-да, конечно.
– Так вот. Понимаешь, такие вопросы с кондачка не решаются. Ты сколько уже в аспирантуру готовишься, Марин?
– Полтора года, – пискнула Носик.
– Ну вот. А я за три дня разве могу подготовиться? Так что не думаю, что это хорошая идея. Возможно, потом, через год или два…
– Сергей! – Голос Носик аж зазвенел от эмоций. – Ты пойми, что жизнь идет вперед! И через год или два ты вообще, может, женишься, пойдут дети, и надо будет думать, как их прокормить, а не про аспирантуру! И ты уже не юноша, ведь так? Тебе скоро сорок!
«Сорок» прозвучало из ее уст как приговор. Мол, все. В чем-то она была права: с возрастом действительно падает скорость реакции и спонтанность мышления. Зато способность накапливать знания, связывать факты и видеть последствия не исчезает, напротив, продолжает расти, как и опыт.
Но даже если отбросить биохимию, а взять только житейский смысл, то так-то Марина абсолютно права. И я, который в свое время прошел и аспирантуру, и докторантуру, это понимал даже лучше, чем она. Поступать надо, потому что Серега в такой яме, что только чудо может помочь ему встать на ноги и добиться высот в жизни. Ведь…
Ведь даже если я смогу победить Хусаинова с Харитоновым, даже если докажу, что тех трех пациентов «убивал» не я, даже если подтвердится, что операцию Лейле я провел по всем правилам… Профессиональный максимум, который мне светит при возвращении в больницу, – работа простого врача. И это в лучшем случае. Причем в не самой лучшей клинике не самого большого города страны. Более того, слова Марины всколыхнули честолюбие, а мой огромный опыт прямо завопил, что, даже если Сереге удастся вернуться, работать спокойно не дадут. Первое нарушение, даже пустяковое, и сольют по-тихому. В любой больнице Казани. Потому что есть такие понятия, как «волчий билет» и «сарафанное радио». И если человек пошел против системы, не склонился, участь его предрешена.
И получается, что для того, чтобы стать хотя бы не нищим, нужно делать ход конем. Потому что мой реальный максимум при текущем раскладе – массажист в третьесортном спа-салоне, иглотерапевт или «лепила» при братках. Такой расклад меня абсолютно не устраивал.
Поэтому мне и требовалась научная степень, а с ней и возможность заявить миру о своей компетентности. Причем компетентности самого высокого уровня. Даже мирового.
И я это сделаю. Тут Носик права.
Да! Молодец, девочка! Я должен поступать в аспирантуру! Немедленно! И что, я без подготовки этот кандидатский минимум не сдам? Сколько я их принял за жизнь! А сколько учебников сам написал!
Только вперед!
– Алло? Марина, ты тут? Извини, задумался.
– Я тут, тут, тут! – радостно затараторила Носик. – Я так и знала, что ты сейчас все обдумаешь и примешь правильное решение! И так рада, ты даже не представляешь!
– Погоди, Марина! – Я аж ошалел от такого напора. – Я же еще не сказал, что решил…
– Ну это же очевидно! – удивилась она. – Из общения с тобой я поняла, что ты всегда этого хотел! Просто тебя пнуть надо было! – И взахлеб начала делиться идеями: – Многие мужчины всю жизнь имеют какую-то мечту, но им не хватает женщины, которая поймет и убедит, что они могут всего достигнуть!
Тут Носик, видимо, сообразила, что выдает себя с головой, испуганно охнула и умолкла на полуслове, но я по-джентльменски сделал вид, что настолько поглощен идеей, что ничего не заметил.
– Так что, точно поступаем? – заволновалась она и тут же принялась тарахтеть: – Документы надо сдать до одиннадцатого ноября. Вообще-то нужно до десятого, но это понедельник, поэтому разрешили до одиннадцатого. А уже третье! Осталось восемь дней! Мы должны успеть, а у тебя еще даже реферат не написан!
– Не волнуйся, напишу, – устало сказал я.
Бессонные ночи давали о себе знать.
– Я писала реферат по гнойной хирургии, у меня много материалов осталось, – тут же предложила она. – Давай я их обобщу, это будет страниц пятнадцать, и тебе отдам? Получится обзор и список литературы. А ты уже актуальность, цель, задачи и новизну сам напишешь?
Шикарное предложение! Славная девчонка!
Хотя нет-нет да и проскальзывали в ее поведении собственнические нотки. Носик явно оценила мой потенциал, все взвесила и решила, что парня можно брать в руки и делать из него профессора. А быть женой профессора легче и уютнее, чем самой становиться профессором.
– Нет, Марина. Я буду поступать на нейрохирургию, – сказал я, сразу расставив все точки над i.
– К-как на нейрохирургию? – запинающимся голосом пробормотала она. – А как же я? Мы?
– А что тебя смущает? Английский и философию будем сдавать вместе. А специальность – всего один экзамен. Кроме того, могут сделать просто экзамен по хирургии с дополнительным вопросом по направлениям. Так что не переживай.
– Ну ладно, – нехотя сказала Носик. – Тогда я завтра после обеда тебе еще и характеристику набросаю. Там в протоколе где-то должно быть, за прошлые годы. Ты только скажешь потом, что добавить, а то в казанском меде…
– Марина! – перебил ее я. – Какой еще казанский мед?
